Текст книги "Истина в твоем прикосновении"

Разные жизни

Проходит еще два дня, в течение которых я с нетерпением жду, что что-то произойдет. Сообщения от Кэт с планом побега, еще одного визита Мэрты, хоть чего-то. Наличие мобильника и возможность с кем-то общаться пробудили мой боевой дух, но я по-прежнему обречена на бездействие. Что, несмотря на сообщения Кэт, начинает меня немного раздражать. Вчера у меня был небольшой приступ паники, когда я сообразила, что батарея телефона не будет работать вечно. Спустя примерно два часа, в течение которых моя комната превратилась в средоточие хаоса, я наконец нашла подходящее зарядное устройство и предотвратила катастрофу. И это было самым ярким событием моего дня.

Но сегодня что-то изменилось. Я понятия не имею, что происходит, но во дворе как-то беспокойно, там больше народу, чем обычно. Моя комната находится на четвертом этаже, вдали от общих комнат и холла, поэтому других обитателей дома я почти не слышу. Мой единственный контакт с внешним миром – не считая мобильного телефона – это окно, выходящее во внутренний двор. И сегодня там много чего происходит. Если в прошлые дни кто-то только изредка заходил во двор и покидал его, то сегодня люди передвигаются небольшими группами, исчезая между деревьями на территории. Что-то происходит, и это заставляет меня нервничать.

Что, если они захотят принести меня в жертву? Ладно, теория действительно дурацкая, но так ли она далека от истины? Моя жизнь полна тайн и мифов. Я часть сообщества, которое может завершать и создавать времена года с помощью ритуала и различных драгоценных камней. До недавнего времени я почти не заморачивалась на этот счет. Так неужели то, что меня могут принести в жертву, настолько невероятно? Чтобы… не знаю… передать роль Хранителя кому-то другому? Если мои рассуждения верны, то в случае моей смерти следующей Хранительницей должна стать Зара. Хотя особой пользы моей семье это не принесет. Но, возможно, они нашли способ каким-то образом освободить меня от этой роли.

Может, мне не стоит зацикливаться на этом. Так и спятить недолго, не хочется рисковать потерять рассудок, сидя в четырех стенах, и сделать свое положение еще более безнадежным.

И все же кое-какие приготовления не помешают. Впервые почти за неделю я, чтобы подкрепить свои силы, съела полноценный завтрак. Кроме того, я постоянно пытаюсь призвать свою силу, чтобы хоть как-то удержать ее. Может быть, это бред, но я опасаюсь, что если не буду использовать свои силы слишком долго, то отвыкну это делать. В моей комнате почти нет источников, которые я могу направить и с помощью которых я могу увеличить свои физические силы. Энергии мертвого дерева и камней не хватает, чтобы по-настоящему сопротивляться и сражаться. Но это все же лучше, чем ничего.

Обеспокоенная, я иду в ванную комнату и проверяю мобильный телефон, который держу там со вчерашнего дня. На мой взгляд, именно там меньше всего шансов, что кто-то его найдет или случайно обнаружит. Но никаких новых сообщений нет. Последние несколько дней Кэт очень редко выходила на связь, так как никакого плана, как вытащить меня отсюда, у них до сих пор нет. У меня есть подозрение, что ее сообщения предназначены только для того, чтобы успокоить меня – чтобы я знала, что она все еще здесь и думает обо мне. Чтобы я не теряла надежды. Я понимаю, что эта связь с внешним миром – большой шаг к свободе, но все равно разочарована. Когда Мэрта вручила мне телефон, я ожидала выхода, конкретного решения хотя бы части своих проблем. Это ожидание конкретных указаний меня просто убивает.

Чтобы отвлечься, я высушиваю влажные волосы феном. Не то чтобы это было необходимо, но, по крайней мере, занимает почти пять минут. За время, проведенное в этой комнате, я усовершенствовала свой уход за кожей, привела в порядок ногти и даже выщипала брови. Чтобы хоть чем-то заняться.

Два дня назад я пыталась отвлечься с помощью медитации, но так и не смогла отключить мысли. Я была слишком беспокойна, поэтому сейчас заставляю себя тренироваться каждый день: работаю над твердой стойкой, которая, по словам Кево, необходима для рукопашного боя. Вчера я раз за разом пыталась призвать свою силу и выкачать энергию из дерева за окном, но меня в очередной раз ждал провал. В этой комнате просто нет подходящего источника для высасывания энергии, мне не на чем использовать мои силы. Этим утром я начал набрасывать план здания Зимнего Двора. Каким бы ни был план Кэт, знание планировки Двора, думаю, будет для нее нелишним. Рисовать нечто подобное по памяти оказалось сложнее, чем я думала, но пока результатом я вполне довольна. Благодаря мобильному телефону у меня теперь есть относительно стабильное подключение к интернету, и хотя я не хочу расходовать свои мобильные данные на такие вещи, как Netflix или YouTube, я время от времени заглядываю в интернет, чтобы поискать способы незаметно попасть на остров. Например, через канализацию. Или через систему вентиляции. Мои исследования, однако, не особенно успешны. Чтобы выяснить, какова на самом деле система вентиляции, мне нужен точный год постройки дома, а если Кэт и остальные попытаются попасть на остров через канализацию, они почти наверняка либо утонут, либо окажутся прямо в Осло-фьорде. И все же все это дает мне, по крайней мере, ощущение, что я хоть как-то содействую своему освобождению. К сожалению, охранники за моей дверью не очень разговорчивы, поэтому подслушивать их нет смысла. Они просто стоят, а когда говорят, то обычно о спорте или о том, что у них на ужин.

Вчера я молча оставила у двери полную корзину белья, в надежде, что кто-нибудь позаботится о ней. Я уже успела поносить всю свою любимую одежду, и если кто-нибудь не постирает ее в ближайшее время, мне придется перейти на летние платья. Сейчас на мне пара обтягивающих легинсов с начесом, которые я купила когда-то, чтобы бегать зимой. Не то чтобы я когда-либо действительно это делала, но в данный момент очень благодарна себе за то, что они у меня есть. На мне синяя майка и толстовка с капюшоном, на которой в районе груди красуется пятно от кофе. Когда волосы высыхают, я заплетаю их в толстую косу, не желая, чтобы они запутались.

Подняв голову, я смотрю в зеркало и вздыхаю. Выгляжу ужасно. Не считая сомнительного наряда, у меня темные круги под глазами, кожа еще бледнее, чем обычно, а губы потрескались и пересохли. Героиня драмы. Вообще-то, меня это не должно волновать, в конце концов, сейчас меня не видит ни одна душа. Но мне это все равно не нравится. Я чувствую, что мне нужно очистить свой разум, но ни беспорядок в комнате, ни неряшливый внешний вид в этом не помогают.

Уныло чищу зубы, наношу на лицо лосьон и открываю глухое окно в ванной. Еще раз проверяю сообщения на телефоне, потом возвращаюсь в комнату и останавливаюсь, уперев руки в бока.

Сегодня будет уборка. В изоляции, в отсутствие плана побега, я могу совсем расклеиться, а в моем положении это просто недопустимо. Последнее, что мне нужно, – это споткнуться о гору хлама, когда представится возможность сбежать.

Перед тем как взяться за уборку, я снова усаживаюсь на подоконник и прижимаюсь носом к стеклу так, чтобы смотреть из окна во двор. Мельком успеваю заметить мужчину, который исчезает в лесу с двумя складными стульями, и хмурюсь. Что, черт возьми, тут происходит?

Когда проходит еще пять минут, в течение которых ничего не происходит, я покидаю свой наблюдательный пост и начинаю разбирать хаос на своем столе. Отодвигаю несколько тетрадей в сторону и наконец беру в руки учебник по биологии. Он все еще открыт, и к краю страницы приклеен маленький стикер с заданиями, которые мы должны были сделать дома. При виде этого маленького клочка бумаги мое сердце болезненно сжимается.

Ого! Мысли невольно возвращаются к тому дню, когда я пыталась понять строение клеточной стенки. В тот день я впервые увидела Кэт и погналась за ней и Зарой после школы. Помню, как сидела здесь, беспокоясь о том, что не поняла материала и провалю тест, который… был написан несколько недель назад. Внезапно глаза начинает жечь, боль в груди усиливается. Но это всего лишь школа. Я никогда не была фанатом старшей школы, не могла дождаться, когда, наконец, окончу ее и поступлю в колледж далеко-далеко отсюда. Но мысль о том, что одноклассники продолжают изо дня в день ходить на уроки, обсуждая друг с другом свои проблемы, которые состоят максимум в забытых домашних заданиях, спорах с родителями и чьих-нибудь любовных отношений, огорчает меня. Эта жизнь, эта простая, нормальная жизнь кажется такой невероятно далекой и давно минувшей. Тогда, до смерти Сандера, политика сезонных домов не имела для меня значения, я не забивала себе голову махинациями своей семьи или собственными магическими способностями. Потому что тогда я еще не знала, что они у меня есть. Думала, что мой отец был каким-то идиотом, который бросил меня и маму еще до моего рождения. Раньше мои мысли занимало лишь то, что я не могу возвращаться домой позже, что нужно убирать свою комнату или готовиться к школе.

Сейчас я отдала бы все, чтобы иметь возможность поменять свои нынешние проблемы на те проблемы, что волновали меня тогда. Не знать ни о повстанцах, ни о своих способностях, ни о войне. Вернуть маму.

Никогда не встречаться с Кево. Невольно вспоминаю о чувствах, которые он вызвал во мне, о силе его рук, когда он обхватил меня за талию, о звуке его глубокого смеха, о маленькой ямочке на его левой щеке, когда он усмехался. Неважно, чем закончится то, что между нами, я не хочу отказываться от воспоминаний о нем. Если бы ничего этого не произошло, я бы даже не узнала о существовании Кево. И Кэт, и Анатолия. Все они существовали бы где-то в этом мире, вели свою собственную жизнь, и наши пути никогда бы не пересеклись.

Хорошо это или плохо, я при всем желании сказать не могу. В этом отношении мои разум и сердце до сих пор перегружены. Но это, безусловно, был бы более легкий жизненный план.

Нехотя убираю учебник биологии в ящик, а затем энергично задвигаю его. Я понимаю, что могу просто выбросить свои школьные принадлежности в мусор. Даже если я переживу эту войну, сомневаюсь, что мне в ближайшем будущем придется беспокоиться о школе. И все же выбросить книги и тетради было бы все равно что выбросить часть моей прежней жизни, часть моего прежнего «я». И я просто не могу заставить себя сделать это.

Мысли возвращаются к Эмме, моей лучшей, моей нормальной подруге. Она знает о том, кто я, и немного о том, что происходит со мной сейчас. После того как я впервые сбежала от повстанцев, я спряталась у нее и рассказала ей о своей семье. Но с тех пор многое произошло. Мне хочется позвонить Эмме, хотя бы для того, чтобы услышать ее голос и поговорить с кем-то, кому я доверяю. Но это невозможно. У меня просто нет для нее такого объяснения, которое не повергло бы ее в панику. Надеюсь лишь на то, что мое короткое сообщение хоть немного ее успокоит.

Внезапно за моей дверью происходит какое-то движение. Сердце неприятно замирает, я отскакиваю назад. Не то чтобы в моей комнате было достаточно места для маневров, но мне требуется немного свободы для передвижения.

Прислушиваюсь к голосам, но не могу разобрать ни слова. Затем, несколько секунд спустя, раздается громкий стук в дверь, после чего она тут же распахивается. В дверях стоит светловолосый, довольно крупный парень в черном костюме. Он не из Зимнего Двора, и это немного смущает. Мне казалось, что дед доверит надзор за мной исключительно своим людям.

– Мисс Калино, – говорит мужчина мрачным голосом, отрывисто кивая в мою сторону. – Пожалуйста, пойдемте с нами.

Медленно поднимаю бровь, но не двигаюсь.

– Зачем? – подозрительно спрашиваю я.

Меня удивляет, что парень обращается ко мне на «вы». В этой стране формальности соблюдаются только для важных персон, таких как члены королевской семьи. Только служащие Двора обращаются ко мне на «вы», потому что я внучка хозяина и, следовательно, наследница престола этого странного семейного бизнеса. Однако я ожидала, что из-за моего якобы предательства и злоупотребления доверием лишусь привилегий высокопоставленного члена семьи.

– Нас попросил тебя привести твой дед, – коротко отвечает блондин. Рядом с ним появляется другой мужчина – его я тоже никогда раньше не видела. Возможно, они – представители Летнего Двора. – Вам придется спросить у него самого.

В животе растекается нехорошее предчувствие.

– С вами я точно никуда не пойду, – говорю я, надеясь, что они не заметят дрожи в моем голосе. – Откуда мне знать, что вы не вырубите меня за следующим углом?

– Если бы собирались вырубить вас, мисс, нам бы не потребовалось для этого вначале выводить вас из комнаты.

Тоже правда. Подозрительно оглядываю обоих мужчин и пытаюсь заглянуть мимо них в коридор. Никого. Нет даже тех двух горилл, которые обычно охраняют мою дверь. Не знаю, должен ли этот факт меня успокаивать.

– Мы просто должны проводить вас на улицу, – говорит другой странно успокаивающим голосом. Будто разговаривает с перепуганным животным. – Наденьте куртку, там чертовски холодно.

Мгновение колеблюсь, затем тянусь к своей куртке, которая небрежно висит на стуле у письменного стола. Эти парни не выглядят агрессивными или особенно опасными, но я не настолько глупа, чтобы позволить им одурачить себя. Ни внешним видом, ни успокаивающими словами.

Сунув руки в рукава куртки, я киваю подбородком в их сторону:

– А к чему костюмы? Вы что, Люди в черном?

Лицо блондина сохраняет каменное выражение.

– Нет, мисс.

Ух ты. Да они весельчаки.

Вздохнув, я застегиваю молнию и уже собираюсь взяться за ботинки, когда вспоминаю еще кое-что. Бросив взгляд на мужчин, указываю на полуоткрытую дверь ванной.

– Я быстро, – говорю я и, не дожидаясь ответа, ускользаю в ванную.

Когда я закрываю за собой дверь, мои руки влажные от пота. Никогда особо не умела лгать, и уже одна мысль об этом заставляет меня нервничать. Торопливо открываю небольшой шкафчик и достаю свой мобильник. Не знаю, куда меня ведут эти двое, но лучше иметь телефон при себе. Какое-то время я стою посреди ванной, не зная, куда, черт возьми, его положить. Класть телефон в карман куртки – глупая идея, потому что мне, возможно, придется ее снять или куда-то положить. Моя грудь, к сожалению, недостаточно велика, чтобы незаметно спрятать телефон в лифчике. Так что остаются только штаны. Я поднимаю топ и толстовку и засовываю мобильник за пояс. Надеюсь, мешковатый свитер скроет небольшую квадратную выпуклость на моей заднице.

Нажимаю на кнопку слива унитаза, на мгновение включаю воду, затем делаю глубокий вдох, возвращаюсь в комнату и надеваю зимние ботинки. Если минуту назад я считала свой наряд сомнительным, то теперь можно с уверенностью сказать, что это не так. Я похожа на бездомную. Или на двухлетнего ребенка, которому мама разрешила выбрать себе одежду самому.

Когда я заканчиваю одеваться и подхожу к двум мужчинам, они сразу же отходят в сторону, пропуская меня. Руки и ноги начинает рефлекторно покалывать – верный признак того, что сила внутри меня пробуждается. Теперь я уже знаю, что моими способностями управляют эмоции. Они реагируют на страх, беспокойство или гнев. И в данный момент все это одновременно бушует во мне. Но я беру себя в руки. Если бы эти двое были единственными противниками, я бы с ними сразилась. Но этот остров просто кишит людьми, которые стоят у меня на пути. Если я предприму попытку побега и потерплю неудачу, меня могут наказать или поместить под постоянное наблюдение. Тогда мне придется забыть о телефоне и разговорах с Кэт. Не хочу рисковать этим. Кроме того, я почти уверена, что парни отведут меня к деду – куда же еще? И я хочу услышать, что он скажет.

Блондин идет впереди, другой следует за мной так близко, что это почти неприлично. Совершенно ясно, что это не просто сопровождение. Они – мои надсмотрщики, и постепенно меня осеняет, почему я никогда не видела этих двоих раньше. У большинства членов Зимнего Дома нет активных способностей, которые были бы полезны для обороны или боя. С другой стороны, эти солдаты смогут обуздать меня, если я стану сопротивляться.

Мы молча оставляем позади верхние коридоры и спускаемся в холл. Взгляд на миг бросается туда, где умерла моя мама, но я поспешно отворачиваюсь. Сейчас мне это не нужно. Я беспрестанно сканирую местность, ожидая засады или объяснения этой маленькой вылазки. Около недели я была заперта в своей комнате, где меня все это время игнорировали, если не считать визита Мэрты. Значит, должна быть веская причина тому, почему они вытащили меня из комнаты именно сейчас.

Между тем энергия бурлит во мне с такой силой, что ее почти невозможно подчинить себе. Уже не в первый раз я использую ее бесконтрольно. Но сейчас мне необходимо взять себя в руки. Каждый раз, когда я использую свои силы, я сама теряю часть энергии. До тех пор, пока мной не овладеет усталость. Раньше мне даже приходилось падать в обморок. Но сейчас мне нужна ясная голова.

Когда мы покидаем здание и оказываемся во дворе, который я вижу из окна своей спальни, я резко останавливаюсь. Я думала, они отведут меня в кабинет или в столовую. Думала, что они отведут меня на беседу с моим дедом.

За спиной я слышу, как парень позади меня издает тихое ругательство, и в то же время слегка удивляюсь тому, как это он не наскочил на меня.

– И что все это значит? – спрашиваю я, когда блондин поворачивается ко мне.

– Как я уже сказал, нам было приказано…

– Я помню, что ты сказал, – резко обрываю я его. – Вы правда думаете, что я пойду с вами в лес? Я вас не знаю, вы мужчины и вас двое. А лес большой и страшный. Я посмотрела достаточно ужастиков, чтобы ни в коем случае этого не делать. Да-да, у меня точно хватит здравого смысла не совершить подобную глупость.

Блондин выглядит так, будто и он начинает понимать сложность ситуации. Слегка поморщившись, мужчина снова надевает на лицо бесстрастную маску.

– Я понимаю ваши чувства, мисс Калино. Вам, конечно, неуютно, но уверяю вас, никаких злых намерений у нас нет.

Я фыркаю:

– Уверяете? Вы – меня? Уверена, это коронная фраза каждого второго серийного маньяка.

Парень моргает:

– Послушайте…

– Нет, – твердо говорю я, скрестив руки на груди. – Я не сделаю больше ни единого шага, пока вы не скажете мне, что здесь происходит.

Другой парень, который стоял позади меня, теперь оказывается рядом со своим приятелем. В отличие от блондина, он и вполовину не так доброжелателен. Нет, этот тип, кажется, раздражен не меньше меня.

– Честно говоря, девочка, – начинает он, глядя на меня сверху вниз, – я понятия не имею, кем ты себя возомнила, но сейчас ты сильно переоцениваешь свое положение. Ты, может, и внучка Мастера, но мы не работаем на Зимний Двор. Мы лишь оказываем вашему Мастеру услугу, вот и все. Чисто из вежливости. Но если ты собираешься испытывать наше терпение, с любезностями будет покончено. Все ясно?

Да, его слова пугают меня. Но будь я проклята, если покажу им это. Вместо этого я выпрямляюсь, чтобы казаться немного выше, и поднимаю подбородок.

– Вы, ребята, похоже, понятия не имеете, на что я способна. Откуда вы? Летний Двор? – Я злобно смеюсь. – Физическим превосходством меня не победить. У вас нет шансов, мальчики.

Недружелюбный тип делает ко мне шаг, так что мы оказываемся так близко, что его грудь почти касается моей.

– Будем рады рискнуть.

Страх стискивает мне горло, покалывание в руках становится неприятным. Мое тело начинает автоматически тянуть энергию из камней и земли под ногами, чтобы вооружиться для битвы. Еще немного, и я буду более чем готова хорошенько надрать этим двум типам задницы.

Однако, прежде чем кто-либо из нас успевает что-то сделать, блондин хватает своего приятеля за руку и энергично оттаскивает его от меня.

– Остынь, – говорит он, глядя на своего друга, а затем на меня. Какое-то время блондин изучает меня, затем устало вздыхает: – Если я скажу тебе, куда мы идем, ты пойдешь с нами? Без этих выкрутасов?

Мне снова хочется фыркнуть. Выкрутасы? Я бы так не сказала. Ведь речь идет не о планах на вечер или выборе достойного ресторана. Речь о моей жизни.

– Обещать не могу, – с вызовом отвечаю я, не сводя глаз с разгневанного типа. – Зависит от того, куда мы направляемся.

– Сегодня похороны твоей матери, – коротко бросает блондин. – Туда мы и идем.

Свобода

Кево

Что-то происходит там, снаружи. Я сажусь на своей койке и потираю воспаленные запястья, когда слышу грохот. Вчера меня наконец-то развязали, и хотя я благодарен за свободу передвижения, веревки и наручники оставили на моей коже красные рубцы. Плюс разбитая губа и несколько синяков, которые, в принципе, даже не стоят упоминания. Теперь я почти уверен, что нахожусь где-то в окрестностях Осло, я до сих пор в Норвегии, это точно. В последний раз, когда заказывали пиццу, курьер говорил по-норвежски. Из моей крошечной унылой каморки с маленьким зарешеченным потолочным плафоном я не могу видеть того, что происходит снаружи, но хотя бы слышу, что делается в верхних комнатах или перед входной дверью.

Грохот раздается вновь. Медленно встаю с койки, вынужденный на миг слегка опереться на стену. Последние несколько дней я мало ел, к тому же уверен, что одно из моих ребер повреждено, так что сейчас мое кровообращение оставляет желать лучшего. Дышу, борясь с головокружением, затем выпрямляюсь. Не знаю, что там происходит. Я даже понятия не имею, сколько людей в доме. С тех пор как потерял сознание на причале в Калинойе, я видел только Уилла и Джозефа. Само собой, сюда приходят и уходят и другие люди, но пока я их не видел. Однако здесь точно не штаб-квартира этой повстанческой группировки, для этого тут слишком тихо.

Невольно задерживаю дыхание, когда воцаряется неестественная тишина. Обычно я все время слышу приглушенные шаги или тихие голоса: с изоляцией в этом доме из рук вон плохо. Но сейчас – ничего. Никакого грохота, никаких признаков жизни.

Возможно, на них напали. Члены Зимнего Двора или представители других сезонов. Что ж, повстанцев, конечно, жаль, но если это так, меня, надеюсь, здесь, внизу, не найдут. Я совершенно уверен, что Зимние меня, так скажем, недолюбливают. Однако, если они убьют повстанцев в доме и оставят меня здесь, внизу, я, вероятно, умру с голода. Из двух зол, как говорится…

Я так стараюсь услышать хоть что-нибудь, что у меня почти болит голова. Нахмурившись, подхожу к маленькому окошку и пытаюсь разглядеть что-то снаружи, но ничего не выходит. Все, что я вижу, – это серое небо и снег, который не прекращается неделями.

Внезапно за дверью слышен какой-то скрежет, и я вздрагиваю. Не проходит и двух секунд, как раздается такой оглушительный грохот, что мне кажется, будто стены дома дрожат. Тяжелая железная дверь, запирающая мою маленькую темницу, с громким скрипом отваливается от дверной рамы, будто это не дверь, а простая игральная карта.

Совершенно сбитый с толку, пялюсь на дверной проем. Облако пыли заполняет все пространство помещения, затем кто-то проходит и бросает на меня такой заинтересованный взгляд, что это кажется почти комичным.

– Шевелись, парень, – говорит Анатолий, не тратя времени на приветствие. Я едва узнаю его: на нем респиратор. Когда я несколько раз моргаю – и, вероятно, выгляжу совершенно растерянным, – в уголках его глаз появляются веселые морщинки. – Вопросы потом. Понятия не имею, как долго они будут валяться там без сознания. Так что нам лучше убираться отсюда. Прикрой рубашкой рот и нос и лучше задержи дыхание, пока мы не окажемся снаружи.

Я не заставляю его повторять дважды. Беру себя в руки, отбрасываю до поры до времени все вопросы, делаю, что мне говорят, а затем бегу за Анатолием. Поскольку из подвала я никогда не выходил, остается надеяться, что он знает, куда идти. Мы бежим вверх по обветшалой каменной лестнице, ведущей в жилую зону. На мгновение мое внимание отвлекается, когда мы пробегаем мимо двух повстанцев, валяющихся на диване без малейших признаков движения.

Ух ты. Что бы Анатолий ни сделал, это было весьма эффективно.

Адреналин бурлит в моем теле, когда мы, миновав неухоженный внутренний дворик, наконец выбегаем на улицу. Торопливо оглядываюсь по сторонам, но не замечаю поблизости ничего знакомого. Пока через несколько метров от нас не вижу красный автомобиль, припаркованный у обочины дороги с работающим двигателем и распахнутой пассажирской дверью.

– Кэт, – выдыхаю я и на миг замираю. Я не видел сестру и не слышал о ней с того самого времени, как повстанцы напали на нас в Гетеборге. Я намеренно избегал Кэт, чтобы не привлекать к ней внимание Джозефа и его людей. Часть меня была уверена, что с ней все в порядке, но другая… другая часть чертовски волновалась.

– Идем! – зовет Анатолий, распахивая заднюю дверь машины и запрыгивая внутрь. Я иду последние несколько метров, падаю на пассажирское сиденье, разворачиваюсь к Кэт и притягиваю ее к себе.

– Уфф, – содрогаясь от смеха, произносит она, обнимая меня в ответ. – Я тоже рада тебя видеть.

– Давайте-ка оставим это на потом, – вклинивается Анатолий, снимая с лица защитную маску. – Хотелось бы убрать свою задницу подальше отсюда, пока они не очнулись. Что скажете?

Неохотно выпускаю Кэт из объятий и откидываюсь на спинку сиденья. Встряхиваю головой, пытаясь упорядочить мысли. Я снаружи. Я сбежал, вот так просто. Несколько минут назад я сидел в темной каморке, ломая голову над тем, как выбраться, а теперь я в машине рядом с Кэт, и мы уверенно удаляемся от этого проклятого дома.

– Что?.. – начинаю было я, но тут же прерываюсь, потому что в этот момент Кэт поворачивает так резко, что я уже вижу, как мы все лежим в кювете. – Как вам это удалось? И как вы меня нашли?

Анатолий на своем сиденье подается вперед и хватается руками за спинки наших кресел так, что его голова оказывается почти между нашими.

– Это была идея Зары. Усыпляющий газ.

Я пару раз моргаю:

– Что?

– В принципе, это что-то вроде того вещества, что используется при наркозе или типа того, – объясняет он, пожимая плечами. – Только этот газ более концентрированный и по-другому структурированный. Он почти не имеет запаха. Ты не замечаешь его до тех пор, пока не становится слишком поздно и ты валишься с ног.

– И это была идея Зары? – недоверчиво спрашиваю я.

Кэт переводит взгляд на меня, что, учитывая скорость, с которой она едет, и то, как она ведет машину, меня слегка беспокоит.

– Она вовсе не дура, Кево.

Я фыркаю:

– Как скажешь.

Я не фанат Зары, это не секрет. С Блум она вела себя как настоящая стерва. Я не могу игнорировать ее злобу, независимо от того, как к ней относится Кэт.

– Я не знаю, как долго они будут без сознания, – повторяет Анатолий прежде, чем я успеваю что-то сказать, и поворачивается на своем сиденье, оглядываясь назад. – Нам нужно торопиться.

– И куда мы едем? – Чувствую себя неспокойно. Все произошло так быстро, что у меня едва хватило времени призвать свою силу и осмыслить все это. Теперь же страх заливает мое нутро, и я слежу за взглядом Анатолия. – Где мы вообще находимся?

– В Крингсше, – кратко отвечает Кэт. – Примерно в полутора часах езды в глубь страны от Осло.

Ладно, по крайней мере мои оценки оказались не так уж ошибочны. Мы все еще в Норвегии.

– И куда мы едем?

– В один маленький городок. Ничего особенного, мы будем там через пятнадцать минут.

Я медленно киваю и снова опускаюсь на сиденье. В голове у меня долбаная каша, но я все равно пытаюсь хоть немного расслабиться. Даже если люди в доме уже пришли в сознание, они понятия не имеют, в каком направлении мы едем. Мне нужно привести в порядок свои мысли, свои приоритеты. Что на самом деле совсем не сложно.

– Вы можете высадить меня по дороге, – говорю я, глядя в окно. – Лучше всего где-нибудь в городе. Где-нибудь, где я могу угнать машину, которая еще в состоянии ездить.

– Сдурел, что ли? – Кэт смеется, хотя видно, что ей совсем не до смеха. Анатолий присвистывает сквозь зубы и ныряет обратно на заднее сиденье. – Мы только что тебя вытащили, а ты хочешь снова сбежать?

– Я не хочу убегать, – серьезно уточняю я. – Мне нужно в Осло. И ты это знаешь.

– Хочешь сказать, что должен отправиться к Блум.

Я киваю:

– Конечно, мне нужно к Блум. Она в таком же положении, что и я. Она предала свой народ, так же как я предал свой. Меня за это заперли в подвале и не сказать чтобы обращались слишком любезно. Как думаешь, что они сделали с ней?

Кэт наклоняет голову и смотрит на меня:

– Они заперли ее в собственной комнате. Как по мне, это гораздо удобнее, чем подвал.

– Ты понятия не имеешь, что ты… – Мой голос обрывается, когда я понимаю значение ее слов. Я смотрю на Кэт: – Откуда ты знаешь?

Она пожимает плечами:

– Мы поддерживаем с ней связь, Кево.

Я едва не падаю в обморок:

– Что?

– Чему ты так удивлен? – спрашивает Анатолий с заднего сиденья, и хотя я не вижу его лица, он, кажется, дуется. – Думаешь, пока ты штурмовал чертов Зимний Двор и сидел в плену, мы плевали в потолок?

В зеркало заднего вида Кэт бросает на него предупреждающий взгляд.

– Мы передали ей мобильный телефон. Поддерживать связь довольно сложно, и это не приносит особой пользы, пока у нас нет плана. Но по крайней мере мы знаем, что с ней все в порядке.

– Она знает?.. – Я прерываюсь, проглатывая ком в горле. Блум в порядке. Может быть, все не так хорошо, как хотелось бы, но по крайней мере она жива. – Знает, что повстанцы захватили меня, а вы отправились меня освобождать?

Кэт отрицательно качает головой, но это движение кажется каким-то неуверенным.

– Мы только вчера узнали, что тебя держат здесь, – медленно объясняет она. – До этого я спрашивала ее о тебе, но она не знала, где ты, и непохоже, чтобы это ее… да ладно. Ты и сам все знаешь. Я не хотела поднимать эту тему, а то она вообще перестала бы отвечать.

Непохоже, чтобы это ее интересовало, хотела сказать Кэт. По Блум не скажешь, будто ее волнует, что со мной случилось. Горькая пилюля, но меня это не особо удивляет.

– Дай мне свой мобильник, – говорю я, одновременно прокручивая в голове миллион планов, как увезти Блум с этого проклятого острова. – Я позвоню ей.

– Не думаю, что это хорошая…

Я поворачиваюсь, предупреждающе смотрю на Анатолия, и тот замолкает.

– Он прав, – раздраженно вставляет Кэт. – Сбавь обороты, Кево. Все сложно.

– Мне плевать, сложно ли это и считаете ли вы двое это хорошей идеей! – рычу я. – Если есть способ поговорить с ней, я это сделаю. Мне нужно убедиться, что… что с ней все в порядке.

– Знаю, – успокаивающе говорит Кэт. – Но она в трудном положении. Мы не разговариваем по телефону, чтобы никто не обнаружил мобильный и не отобрал его у нее. Она сама настояла на этом. У нас нет второго шанса, Кево, и мы не можем все испортить только потому, что проявим нетерпение и безрассудство.