Текст книги "Истина в твоем прикосновении"

Я сделала это. До сих пор не могу поверить. Когда за туманом показались очертания города, мне захотелось упасть навзничь и выть от радости. Но я еще не в безопасности, рано или поздно они найдут меня и здесь, в Осло. Однако здесь у меня по крайней мере больше возможностей спрятаться и набраться сил, чем на замерзшем фьорде без всякой защиты.

Несмотря на усталость, заставляю себя идти дальше. Перебегаю через причал и возношу молитву богам, когда ворота на другом конце открываются без сопротивления. Перелезать через них или взламывать замок сейчас я точно не в состоянии. Дрожа, обхватываю себя руками, когда выхожу на улицу и оглядываюсь по сторонам. Я недалеко от своей школы, рядом с набережной в центре.

Отсюда недалеко и до Эммы. Во время побега я думала о том, безопасно ли будет пойти к ней, но потом отбросила эту мысль. Если честно, Эмма – единственный человек в городе, которому я доверяю достаточно, чтобы просить у нее защиты. Однако моя семья знает Эмму. Вскоре они сложат два и два и проверят ее. Не хочу подвергать подругу или себя опасности.

Медленно бреду по улице. Город вокруг меня едва различим. Снег и лед – не редкость в Норвегии, и Осло не раз тонул в белых сугробах. Но это совершенно другая история. Разбитые витрины магазинов, покрытые сосульками, похожи на разинутые клыкастые пасти. Небрежно припаркованные автомобили, опрокинутые столики маленьких кафе и ни души в поле зрения. Пустота почти жуткая. Обычно Осло, особенно этот уголок, переполнен туристами и местными жителями, поскольку рядом находятся городская ратуша, крепость Акерсхус и замок.

То и дело озираюсь по сторонам. Тот факт, что, кроме меня, здесь никого нет, имеет как преимущества, так и недостатки. Если меня кто-то преследует, я увижу это гораздо быстрее, но и сама я довольно уязвима. Понятия не имею, сколько времени понадобится моей семье, чтобы выследить меня здесь, но одно можно сказать наверняка: с улицы мне нужно убраться как можно скорее.

Решительно сворачиваю в узкий переулок и иду в сторону Майорстуэна – более тихой, но все же плотно застроенной части города, где живут в основном местные жители. Зубы начинают стучать, и мысли вновь и вновь возвращаются к Эмме. Идея просто пойти к ней, принять горячую ванну, что-нибудь поесть и переодеться так заманчива. И в то же время так глупа. Я затеяла все это вовсе не для того, чтобы тут же снова быть пойманной из-за стремления к удобству.

Чем дольше я иду по пустынным улицам Осло, тем больше мне становится не по себе. Обычно в этом городе кипит жизнь – почти семьсот тысяч жителей и множество туристов, которые каждый год стекаются в Осло, чтобы осмотреть достопримечательности или насладиться природой. Даже зимой кафе и рестораны всегда переполнены, потому что Норвегия сохраняет свое очарование даже в холода. А сейчас? Повсюду пустые магазины и разбитые стекла, и мне интересно, результат ли это действий мародеров, когда мир полетел под откос. В автомобилях, криво припаркованных у дороги и брошенных поперек проезжей части, открыты окна, распахнуты двери. Похоже, люди просто выскочили из них и сбежали.

И я вспоминаю о новостях, которые смотрела в доме в Гетеборге. В них говорилось, что из-за резкого понижения температуры целые города оказались под слоем льда, бездомные замерзли на улицах, водопроводные трубы лопнули или тоже замерзли, а автомобили не заводятся. Я бросаю взгляд в сторону окон жилых домов. Комфортно ли людям, оставшимся там? Сколько из них с тех пор покинули город и направились на юг в надежде, что там будет лучше?

Натыкаюсь на чемодан, валяющийся посреди улицы, и вздрагиваю. Я словно в фильме об апокалипсисе. Не хватает только зомби.

Еще через десять минут ходьбы я наконец добираюсь до жилого района, который кажется немного более аккуратным, чем центр города. За занавесками большинства домов горит свет, этот район менее разрушен. Но и здесь все тихо, снаружи никого. Я осматриваю фасады домов, пока не нахожу то, что ищу: разбитое окно. Несколько раз оглядываюсь, затем перебегаю через передний двор и быстро нажимаю на звонок. Это частный жилой дом, без украшений, но и без повреждений, если не считать окна. И, кажется, никого нет дома. Недолго думая, я сую руку через разбитое окно и, открыв его изнутри, пролезаю внутрь.

Внутри темно и холодно и, если не считать моего собственного дыхания, абсолютно тихо. Дом, кажется, и в самом деле пуст. Закрываю окно и задергиваю шторы, надеясь хоть немного заслонить ими ледяной ветер. Затем оглядываюсь по сторонам. Я стою в гостиной с небольшим диваном, деревянной стенкой и трюмо, покрытым вязаной салфеткой. Возможно, здесь жили пожилые люди, и когда температура быстро упала настолько низко, их эвакуировали. Чей бы это ни был дом, одну ночь в нем провести можно.

Еле сдерживая слезы, я падаю в продавленное кресло и закрываю лицо руками. Пока я в безопасности.

И снова одна.

Стук в окно

Заперев все двери и заклеив, насколько это было возможно, дыру в окне мусорными пакетами и скотчем, я включаю все отопление в доме и отправляюсь на поиски фонарика. Уже темнеет, а обычный свет включить я не решаюсь. Ни один из кранов в доме не работает, хотя меня это не удивляет. Не знаю, как долго отсутствовали местные обитатели, но если трубы не используются, то при таких температурах вода замерзает в них в течение нескольких часов. Но, к счастью, в кладовке обнаруживаю несколько нетронутых упаковок с водой и умываюсь. Вешаю свою мокрую куртку сушиться на радиатор; вообще-то, мне следовало бы снять и брюки, но я не хочу сидеть тут полураздетая, если мне вдруг придется в спешке покинуть дом.

Именно поэтому я собираю из спален наверху как можно больше одеял и, завернувшись в них, как хот-дог, сижу, сгорбившись, на полу перед диваном. Передо мной стоит большой таз с теплой водой, которую я нагрела на газовой плите и в которой теперь пытаюсь отогреть свои руки и ноги. Это довольно неприятно, поскольку тепло обжигает мои замерзшие пальцы, словно кислота.

Уныло оглядываюсь по сторонам. Все еще холодно, но не настолько, чтобы я боялась замерзнуть насмерть. На стенах висят семейные фотографии и детские рисунки. Доказательство того, что здесь жили люди, где бы они сейчас ни находились. Отвожу взгляд от рисунков на окна, завешенные тяжелыми портьерами, ищу систему сигнализации, но тщетно. Перед домом нет даже датчика движения. Я смертельно устала, но очень сомневаюсь, что смогу заснуть в постоянном ожидании, когда представители сезонных Домов ворвутся в дверь и уведут меня, как какую-то преступницу. Завтра мне придется искать другое укрытие. Оставаться в Осло слишком опасно, поэтому нужен какой-нибудь способ…

– О боже! – шепчу я, желая хлопнуть себя рукой по лбу и одновременно нащупывая пояс брюк.

Мобильник. Я совсем забыла про мобильник. Как, черт возьми, я о нем не подумала? Да, я была на похоронах мамы, случайно вырубила там половину обитателей Двора, а после мне пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. И все же вспомнить о нем я должна была намного раньше.

Нервно вытаскиваю телефон и нажимаю на кнопку разблокировки. Какая-то часть меня в миллиметре от ожидания того, что окружающий холод и довольно бурная вторая половина моего сегодняшнего дня прикончили эту штуку. Но телефон, к счастью, тут же включается. От облегчения я чуть не плачу. Я в тепле, в относительной безопасности, и у меня есть связь с внешним миром. Это куда больше, чем я ожидала от сегодняшнего дня, когда проснулась утром. Правда, кровать в моей комнате гораздо удобнее, но по крайней мере здесь дверь не заперта снаружи.

Недолго думая, открываю окно чата, но потом останавливаюсь. Раньше я не могла говорить с Кэт по телефону, потому что боялась, что гориллы за дверью могут меня услышать. Но здесь я одна – некому подслушать меня или отобрать телефон. Так что я решительно перехожу к контактам и нажимаю на единственное имя, забитое в память телефона. Затем подношу мобильник к уху и с гулко колотящимся сердцем слушаю гудки.

– Блум?

От одного только звука голоса Кэт на глаза наворачиваются слезы. Я понимаю, она может меня предать. Она может быть настроена против меня так же, как и против моей семьи, и при первой же возможности вонзит мне в спину воображаемый нож. Или настоящий. Но в данный момент мне все равно. То, что я разговариваю с кем-то, кто, по крайней мере теоретически, может быть на моей стороне, потрясает меня до глубины души.

– Да, – хриплю я, стараясь собрать эмоции воедино и призвать их к порядку. – Да, это я.

На заднем плане слышны голоса. Она не одна.

– Почему ты звонишь? – с осторожностью спрашивает Кэт.

– Ну… – говорю я, но тут же замолкаю, потому что не знаю, как ответить. – Думаю, это долгая история.

Снова звуки, затем щелчок двери.

– Я слушаю!

Ее голос звучит слегка нечетко и будто бы более отдаленно, чем раньше. Я почти уверена, что Кэт включила громкую связь, и невольно задаюсь вопросом, сидит ли рядом с ней Зара. Не знаю, что и думать.

Какое-то мгновение я всерьез подумываю солгать Кэт. Говорить ей правду – это, определенно, риск. С другой стороны… Разве у меня вообще есть выбор? В этом мире нельзя доверять уже почти никому, но в одиночку я точно не справлюсь. Мне нужна ее помощь.

– Ну, я сбежала, – нерешительно говорю я, пожимая плечами, хотя понимаю, что она не может этого видеть.

Две-три секунды я слушаю тишину, потом:

– Ты шутишь?

Из горла вырывается истерический смех, но я подавляю его.

– Я сбежала, – повторяю я. – Я в Осло.

На этот раз шумы на заднем плане становятся намного громче. Такое впечатление, что Кэт куда-то идет, потом что-то шуршит в ее телефоне, как будто она его куда-то положила.

– Так, подожди, – говорит она, когда где-то рядом с ней хлопает дверца машины. – Ты одна? Как тебе удалось?

Хороший вопрос.

– Я же сказала, это долгая история. Слишком долгая для телефонного разговора. – Содрогаясь, оглядываю темную гостиную. – Они преследовали меня, но мне удалось оторваться. Уверена, меня ищут, но не думаю, что им известно, где я. Я спряталась в пустом доме.

– Ничего себе, Блум. Ты в порядке?

– Да, – отвечаю я, хотя и сама с трудом в это верю. – Со мной ничего не случилось. Но, честно говоря, я понятия не имею, что теперь делать.

Слышу приглушенные голоса; скорее всего, Кэт прикрывает рукой микрофон телефона, чтобы скрыть звуки.

– Мы заедем за тобой, – говорит она в микрофон мгновение спустя. – Пришли мне адрес, мы прибудем самое позднее через полтора часа.

– Правда?

Пару секунд Кэт молчит.

– Конечно, Блум. Держись, мы уже в пути. – Затем она отключается.

Мгновение я сижу, уставившись в стену гостиной напротив, потом отправляю Кэт сообщение, прикрепив к нему мое местоположение. Испытываю облегчение, но в то же время нервничаю. С тех пор как я в последний раз видела Кэт и Зару, произошло чертовски много событий. Предательство Кево еще стоит между нами, и часть меня доверяет Кэт так же мало, как и ее брату. Но другая часть сомневается. Сомневается, что вся эта ситуация настолько черно-белая, какой представилась мне в доме в Гетеборге.

В тот момент я была уверена, что Кево предал меня и что в этом замешаны Кэт и Зара. Что все они были в сговоре с Джозефом, все время работали на него и только делали вид, чтобы заставить меня доверять им и сделать более покладистой.

Но потом я вспоминаю, как Кево смотрел на меня. О поцелуях и той ночи, когда я пришла в его комнату после того кошмара. Сколько раз он спасал мне жизнь. Как он противостоял Уиллу и Элии, которые явно работали на Джозефа. Или о той тренировке, когда Зара согласилась стать жертвой, а я чуть не убила ее. Если бы они просто следовали указаниям Джозефа, разве они действительно сделали бы все это?

Все это не имеет никакого смысла. Когда бежала из Гетеборга, я ни на секунду не сомневалась в предательстве Кево. Я не виню себя, в конце концов, тогда все полетело к чертям. И Кево к тому времени уже много раз мне солгал. Даже сейчас, оглядываясь назад, то, что я не стала ждать и рисковать быть схваченной и переданной Джозефу, довольно очевидное решение. Но, возможно, мне следовало дать Кево возможность объяснить. Может быть, тогда все действительно сложилось бы по-другому. Но теперь уже слишком поздно.

Смотрю на настенные часы, висящие над дверью в прихожую. Максимум полтора часа, сказала Кэт. Может, стоит попытаться немного поспать? Мне пришлось несколько раз использовать свои силы, и это начинает сказываться. Я устала, голова и ноги болят. Чувствую себя так, будто меня переехал грузовик. Кроме того, когда Кэт будет здесь, я понятия не имею, когда в следующий раз смогу отдохнуть. Нам есть о чем поговорить. В лучшем случае мы отправимся прямо к ней, в худшем – меня ждет еще одна схватка.

Интересно, избавлюсь ли я когда-нибудь от этого ощущения приближающейся катастрофы?

Планам поспать не суждено было сбыться. Меня будил каждый скрип и треск в доме; каждый порыв ветра, бьющегося в заклеенные мной окна, звучал словно шаги на заснеженном переднем дворе или хлопанье дверей автомобиля. Тени в комнате будто ожили, попеременно превращаясь то в злобных повстанцев, то в жаждущих мести представителей Зимнего Двора. Теперь уже список моих врагов больше не ограничивался моим собственным Домом. Любой, абсолютно любой мог пойти против меня.

Снова начинаю нервничать и бросаю взгляд на часы. Кэт не давала о себе знать с тех самых пор, как я отправила ей свое местоположение. Это было почти два часа назад, и я начинаю волноваться. Что, если она предаст меня или передумает? Или что, если с ней произойдет несчастный случай? В такую погоду это немудрено. Что, если мне и в самом деле нужно рассчитывать только на себя? Было бы по-настоящему дерьмово, потому что, если честно, я понятия не имею, что делать дальше. Конечно, мне нужно инициировать Ванитас, но у меня нет ни амулета, ни кристаллов, ни Кево – необходимого для ритуала Хранителя Ванитас. В мире Сезонов я ни с кем не знакома и даже не знаю, с кем связаться, чтобы спланировать свои следующие шаги.

Какой-то звук заставляет меня вздрогнуть. Зажимаю рот рукой, чтобы подавить крик, и вскакиваю так быстро, что кружится голова. Поспешно выбираюсь из своего кокона, озираюсь по сторонам. Звук был похож на стук, но не во входную дверь.

Звук раздается снова, на этот раз громче. Определенно, стучат в окно. Взгляд падает на плотные шторы, закрывающие вид наружу. Осторожно отхожу назад, пока не упираюсь лопатками в стену.

– Войдите, – шепчу я, чувствуя себя очень, очень глупо. Должно быть, это Кэт. Если бы повстанцы или моя семья нашли меня, то, наверное, не стали бы стучать.

Прислушиваюсь к биению собственного сердца и вздрагиваю, когда через несколько минут раздается еще один стук, на этот раз во входную дверь. Нерешительно крадусь в прихожую и встаю на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок.

– Кэт! – Я поспешно отстегиваю цепочку и отпираю дверь, распахивая ее настежь. – Ты до смерти напугала меня!

– Все двери были заперты, – шипит она, протискиваясь внутрь. – Ты же знала, что мы приедем.

– А у тебя есть мобильник! – раздраженно отвечаю я. – Могла бы просто дать мне знать, что ты на месте.

Уличный воздух обдает меня холодом, я поспешно тру ладонями руки. Моя куртка все еще сохнет на радиаторе. И хотя брюки уже наполовину высохли, холод по-прежнему пробирает меня до костей. Если честно, я до сих пор не исключаю, что умру от чертова переохлаждения.

– Закрой дверь! – более громким на этот раз голосом говорю я, возвращаясь в гостиную. – Идем сюда, здесь теплее.

Быстро хватаю одеяло. Когда снова оборачиваюсь к Кэт, она стоит в дверях, за ней – Зара. Я не заметила, как она вошла, хотя и не особо удивлена. Обе девушки смотрят на меня со странным выражением на лице.

– Привет, – неуверенно говорю я, натягивая одеяло на плечи. – Мне как-то неловко.

Кэт молча подходит ко мне и, прежде чем я успеваю среагировать, хватает за плечи и притягивает к себе. Все это время я думала, как мы будем относиться друг к другу и как мне вести себя по отношению к ней. До событий в Гетеборге я считала Кэт кем-то вроде подруги, но не была уверена, что это актуально до сих пор.

Но для Кэт, видимо, да.

Мне хочется обнять ее в ответ, но толстое одеяло не дает даже пошевелиться, так что я просто стою и растерянно улыбаюсь.

– Не могу поверить, что ты здесь, – говорит Кэт со странной ноткой в голосе. Ее голос звучит почти сердито, и это резко контрастирует с объятиями. – Почему ты не сказала, что задумала? Мы могли бы тебе помочь.

– Ну, – начинаю я, пытаясь пожать плечами, что удается мне так же мало, как и ответные объятия, – как я уже сказала, это долгая история.

Кэт бормочет что-то невнятное. Поднимаю голову, чтобы взглянуть на Зару, и замираю.

За ней, не более чем в двух метрах от меня, стоит Кево.

Кровь застывает в жилах, в мыслях поселяется хаос. Тело сотрясает целый спектр эмоций одновременно. Резко отстранившись от Кэт, скидываю с себя одеяло. И почти в тот же самый миг, без всякого участия с моей стороны, сила внутри меня начинает расти. Кружится голова, и я проклинаю себя за то, что не поспала хотя бы немного. Вспышка на похоронах и побег совершенно вымотали меня, и одно лишь пробуждение силы приводит меня к пределу моих возможностей. Не хочется этого признавать, но я устала. Если кто-то сейчас меня просто толкнет, я, наверное, просто упаду и останусь лежать.

Вид Кево… Не знаю, какие чувства он вызывает во мне. Конечно, я испытываю некоторое облегчение оттого, что он, как видно, не умер и сбежал от повстанцев. Пусть и выглядит немного потрепанным. Но это начальное позитивное ощущение быстро заглушается гневом, страхом и сомнениями. В дни моего заточения я осмеливалась надеяться, что у Кево была причина для предательства и что какие-то из его чувств ко мне не были выдуманными. Но это не значит, что теперь, несмотря ни на что, я снова слепо доверяю ему. Раньше я уже делала это, и мне пришлось за это дорого заплатить. И в данный момент – вскоре после побега, уставшая как собака, с натянутыми до предела нервами, – я еще не готова к этому воссоединению. Я не доверяю своим инстинктам, а Кево – тем более.

Кэт, явно сбитая с толку моей реакцией, поворачивается и вздыхает, замечая своего брата.

– Ты не соблюдаешь договоренность.

– Что он здесь делает? – шиплю я, пятясь еще дальше. Может, я смогу выпрыгнуть через разбитое окно. Может, смогу застать их врасплох, и тогда у меня будет шанс. Эта троица преграждает мне путь к входной и задней дверям, так что остается только окно.

– Ты же не могла всерьез рассчитывать, что я буду ждать в машине, – усмехается Кево, делая шаг в моем направлении.

Я выставляю перед собой руку, словно одной лишь силой воли могу помешать ему приблизиться.

– Я спросила, что он здесь делает? – сердито повторяю я, переводя взгляд с Кэт на Зару.

Кэт поднимает руки. Не знаю, хочет ли она таким образом успокоить меня или это знак капитуляции.

– А что мне оставалось делать? Он слышал, как ты звонила, и слышал, что ты говорила.

– Ты сказала мне, что он все еще у повстанцев, – шипящим голосом напоминаю я Кэт, бросая быстрый взгляд на разбитую нижнюю губу Кево. – Почему ты солгала?

– Она не лгала, – отвечает Кево. Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня, но по крайней мере остается на месте. – До сегодняшнего дня я был у повстанцев. Кэт и Анатолий спасли меня всего несколько часов назад.

Я качаю головой. Я так запуталась, что с трудом могу сформулировать ясную мысль. Сейчас моя эмоциональная стабильность, кажется, напоминает отцветший одуванчик, которому хватит и легкого дуновения ветерка.

– Какой договоренности ты должен был придерживаться? – спрашиваю я, вспоминая слова Кэт, когда Кево вошел в комнату. – Кто еще там, снаружи?

– Всего лишь Анатолий, – бесстрастно отвечает Зара. – Он ждет в машине на случай, если придется быстро уезжать. Мы не знали, чего ожидать.

– Вы… Что? – прерываю я саму себя. – И чего же вам было ожидать?

Зара пожимает плечами:

– Ты написала, что никакой возможности сбежать у тебя нет, а потом вдруг звонишь и говоришь, что ты в Осло. Мы от твоего побега были в таком же замешательстве, как и ты от появления Кево. Да, мы тоже подозрительные.

Я едва не смеюсь в ответ, но беру себя в руки. Они подозревают меня? Неужели они думают, что я воссоединилась с семьей и заманиваю их в ловушку, чтобы… собственно, что? О том, что здесь будет Кево, я даже не знала, а Кэт и Зара мою семью практически не интересуют. Больше не интересуют, во всяком случае. Зара так же, как и я, сошла с дистанции. И в отличие от меня она для смены сезонов совершенно бесполезна.

– Мы не планировали засады, ясно? – Кэт бросает на Зару уничтожающий взгляд. – Кево просто должен был подождать в машине, чтобы я могла тебя предупредить. Он, как видишь, решил поступить иначе.

Я смотрю на Кэт скептически. Понятия не имею, стоит ли ей верить. Пахнет засадой. Но к чему тогда столь долгое ожидание? Если бы с ними действительно был мой отец или его последователи, они, вероятно, уже давно бы одолели меня.

Меня наполняет усталость. Я вымоталась, это постоянное напряжение меня убивает, ноги начинают дрожать, перед глазами появляются белые точки. Не сводя глаз с Кэт и Кево, подхожу к дивану и медленно сажусь.

Кево следит за каждым моим движением. Делает попытку протянуть ко мне руку, но затем опускает ее. Что бы он ни замышлял, он, очевидно, понял, что это не очень хорошая идея. Рада за него.

– Все в порядке? – спрашивает он меня.

Я игнорирую его и вместо этого поворачиваюсь к Кэт:

– Кроме меня, здесь никого, на мне нет прослушки, и люди в шкафу не прячутся. Скажи Анатолию, чтобы шел сюда, пока не отморозил себе задницу.

Переглянувшись с Кэт, Зара поворачивается и исчезает, вероятно, чтобы позвать Анатолия. Странное чувство охватывает мое нутро. Они мне не доверяют. Они – единое целое, и сейчас я – ненадежное слабое звено, за которым им приходится присматривать. Я тоже им не доверяю, но их все-таки четверо, а может, и больше.

Несколько минут мы молчим – очень неловкое молчание. Я понятия не имею, что сказать, а присутствие Кево настолько сбивает меня с толку, что мне с трудом удается ясно мыслить. Незаметно наблюдаю за ним. Его волосы необычного серого оттенка длиннее, чем при нашей первой встрече, и лежат в легком беспорядке, словно в течение последних нескольких часов он частенько запускал в волосы пальцы. На его щеках легкая щетина, желваки постоянно движутся. Разбитая губа – не единственная травма: только сейчас я замечаю темное пятно на его виске, будто кто-то ударил его туда. Кево одет в темный джемпер, под которым хорошо видны мышцы верхней части рук, и застиранные джинсы. Парень выглядит потрепанным, но достаточно хорошо. Так хорошо, что его вид заставляет мое сердце биться быстрее и навевает воспоминания о том, как он целовал меня. Каково это – ощущать на себе его руки, когда он обнимал меня. И как было приятно чувство, когда знаешь, что можешь на кого-то опереться. Эти воспоминания прекрасны – и одновременно ужасны. Прекрасны, потому что в то время они казались такими чертовски правильными, и ужасны, потому что остались в прошлом.