Текст книги "Истина в твоем прикосновении"

Опасность кроется во мне

– Блум! – восклицает Анатолий, и я слегка вздрагиваю, когда он вихрем проносится через прихожую и, влетев в гостиную, оказывается возле меня. Не успеваю сказать и слова, как он уже притягивает меня в объятия и на миг прижимает к себе.

– Ого, – задыхаясь, говорю я, похлопывая его по спине. – Привет.

– Как ты? – спрашивает он, быстро окидывая меня внимательным взглядом.

Несколько неловко пожимаю плечами:

– Думаю, неплохо.

Анатолий качает головой и выглядит при этом отцом, который чрезвычайно гордится своей дочерью.

– Не верится, что ты так просто сбежала, а потом раз – и позвонила Кэт.

Мой смех звучит вымученно, но я благодарна Анатолию за его беззаботность. Это дает мне минутную передышку от витающей в воздухе драмы.

– Поверь мне, я этого не планировала.

– Расскажи нам, – мрачным голосом просит меня Кево, и момент беззаботности улетучивается. Не сводя с меня глаз, он подходит и садится на старое кресло справа от меня. Кево находится слишком близко, хотя явно старается держаться на безопасном расстоянии. Находясь с ним в одной комнате, я чувствую себя странно. Тем более что я не ожидала, что однажды это случится снова.

Делаю глубокий вдох. Понимаю, что он хочет услышать. Как я выбралась с этого гребаного острова. Я берусь за концы своего одеяла и плотнее закутываюсь в него, прежде чем начать.

– Сегодня похоронили мою маму, – нерешительно начинаю я, избегая зрительного контакта. Довольно странно думать о том, что маму похоронили сегодня. Такое ощущение, что это было несколько дней назад. – Они привели меня на церемонию, чтобы я могла поприсутствовать.

– Блум, – тихо произносит Кэт, которая тем временем села на пол передо мной. Она протягивает руку, но отдергивает ее, когда я не реагирую на жест. – Мне так жаль твою маму.

Я лишь киваю.

– Обычно наших мертвых кремируют, а их прах отдают фьорду, что, как по мне, хорошее решение. Фьорд так необуздан и дик, что это в любом случае лучше, чем быть съеденным в земле червями.

– Но фьорд замерз, – тихо вмешивается Кево.

– Да. Поэтому урну собирались предать земле. На церемонии было довольно много представителей сезонов. Пока дедушка произносил надгробную речь, по обе стороны от меня сидели два парня из Летнего Дома, приставленные присматривать за мной. – Голос начинает дрожать, но я пытаюсь взять себя в руки. – Мой дедушка… Он говорил вещи, которые приводили меня в бешенство. Он сказал, что моя мама погибла, сражаясь за его дело. Что она боролась ради сезонных Домов и что все мы должны гордиться тем, что она умерла за это, но… но это ложь. Перед смертью мама была напугана. Напугана до смерти из-за повстанцев и из-за меня. Она была храброй, да, но не потому, что преследовала какую-то высшую цель или что-то в этом роде, а потому, что она не хотела оставлять меня одну. Она не понимала, что я больше не ее маленькая девочка, что мне не нужна ее защита. Если бы она спряталась и оставила меня, тогда бы она до сих пор была… тогда бы она не… – Слезы заглушают мой голос, и я замолкаю. Сама не знаю, зачем говорю им все это. Может, потому, что мне нужен был кто-то, кто бы меня выслушал.

– Не надо так, – бормочет Анатолий, подтягивая ноги к груди и глядя на меня грустными глазами. – Я знаю, тебе очень легко обвинить в ее смерти саму себя. Но она была твоей матерью, и ты бы просто не смогла помешать ей тебя защитить. Некоторые вещи происходят без какой-либо глубокой причины и без возможности их предотвратить, хотя с этим бывает трудно смириться.

Я выдыхаю, дрожа, и расправляю плечи.

– Я просто разозлилась на всех и вся. Моя сила каким-то образом взяла надо мной верх, а потом я услышала, как какая-то глупая корова говорит о том, что это я убила свою маму. И в этот момент у меня просто снесло крышу.

Мой голос снова срывается. Не знаю почему. Возможно, потому, что я до сих пор так до конца и не поняла, что произошло со мной на кладбище, или потому, что стыжусь этого. А может, потому, что боюсь об этом думать. Я сбежала, как трусиха, даже не выяснив, нужна ли кому-то моя помощь. Я просто оставила их там, и хотя, само собой, ничем не обязана таким, как мой дед, среди гостей ведь были невинные люди. Возможно, среди них находилась и Мэрта. Понятия не имею, как долго они лежали, пока их не нашли, самостоятельно ли они очнулись… и очнулись ли вообще. Если их не убила я, есть вероятность, что мои жертвы замерзли насмерть на застывшей земле – смотря сколько времени они там пролежали.

– Что произошло? – спокойно спрашивает Кево, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы услышать клокочущий в нем гнев. Не знаю, что вызывает в нем злость – я или обрисованная мной ситуация, и, если честно, совсем не хочу знать.

Против воли ищу его взгляд и на мгновение задерживаюсь на нем. Эти глаза так невероятно знакомы. Одно время мне даже казалось, что я люблю эти глаза. Невероятно трудно соотнести человека, сидящего напротив, с тем, что он со мной сделал.

– Не могу сказать точно, – наконец отвечаю я и прочищаю горло, когда слышу, каким писклявым кажется мой голос. Горло еще болит, и с каждой секундой усталость одолевает меня все больше. Отвожу взгляд и смотрю на свои колени, которые, накрытые толстым одеялом, кажутся какими-то неправильными. – Энергия просто вырвалась из меня. Я не могу этого объяснить, но это было похоже на взрыв, который вызвал какую-то ударную волну или что-то в этом роде. Что-то похожее произошло со мной, когда я нашла тело Сандера, но тогда было не так сильно, как сейчас. К тому времени, когда ко мне вернулась способность соображать и я осмотрелась, все уже отключились. На похоронах было, наверное, человек пятьдесят, и все они лежали на полу не двигаясь. И тогда я сбежала.

Несколько секунд никто не произносит ни слова, а я сижу, опустив голову, не отрывая взгляда от своих коленей. Не хочу видеть их реакцию, не хочу видеть отвращение и страх в их глазах. Возможно, я монстр.

– Ничего себе, – первой нарушает молчание Зара. Все это время она стояла, прислонившись к дверному косяку, но теперь подходит к нам и опускается на пол рядом с Кэт. Та автоматически берет ее за руку, и они переплетают пальцы. – Звучит как сцена из фильма «Люди Икс».

– Определенный смысл в этом есть, – задумчиво замечает Кево. – В тебе объединились силы Зимы и Осени. Оба сезона по-своему символизируют угасание и смерть. Поэтому вполне логично, что это активирует твои силы. Случай с Сандером сработал как спусковой крючок, но с матерью у тебя была еще и эмоциональная связь. Смерть и горе вызвали твою реакцию.

Я пожимаю плечами. На самом деле причиной могло быть что угодно, но, по сути, это не имеет значения.

– Все это время я думала, что у меня нет шансов выбраться с острова, потому что катера под надежной охраной, а проплыть весь путь до материка я просто не в состоянии. Но я не знала, что фьорд замерз. Возможно, именно поэтому они никогда не позволяли мне выходить из комнаты. Если бы я знала, что могу просто сбежать в Осло, я бы, наверное, больше размышляла о побеге.

Кэт слегка подается вперед и, привлекая мое внимание, кладет руку мне на колено.

– То есть ты просто бежала? – скептически спрашивает она. – Вот так, всю дорогу?

– Неслась как угорелая, – уточнила я. – Примерно на полпути меня догнали трое, но я расколола лед и отрезала им путь. Потом добралась сюда, отыскала пустой дом, где можно было спрятаться, позвонила тебе, и вот вы здесь.

– Ты расколола лед? – с любопытством спрашивает Анатолий. – То есть пригнулась и бахнула по нему кулаком?

Зара раздраженно вздыхает:

– Ты слишком часто смотрел фильмы Marvel, парень.

Слабая улыбка трогает мои губы, когда я отвечаю на вопрос Анатолия:

– Боюсь, что нет. В отчаянии я корчилась на льду, надеясь, что они не потащат меня обратно за волосы. Это было и вполовину не так круто, как ты воображаешь.

Со стороны Кево доносится странный звук – кажется, что-то среднее между рычанием и стоном. Когда я поднимаю голову и смотрю на него, наши взгляды встречаются. Его зубы снова стиснуты, желваки беспрестанно работают, словно сдерживая поток слов. Руки Кево скрещены на груди, но я вижу, что пальцы сжаты в кулаки.

– Ты ранена? – спрашивает он, стараясь говорить спокойно, и окидывает меня быстрым взглядом. – Где-то, где мне не видно?

Почему-то к моему лицу приливает кровь, и я, в надежде на плохое освещение, молюсь, чтобы никто другой не заметил этого. Затем качаю головой:

– Нет. Меня никто не тронул.

Кево это, кажется, немного успокаивает, но напряжение в его теле не ослабевает.

– Ты что-нибудь ела? Похоже, твои силы на исходе, я даже слегка удивлен тому, что ты еще держишься. Тебе нужен сахар, а потом – сон.

– Может, напомнить тебе, что ты не в том положении, чтобы что-то мне приказывать? – раздраженно отвечаю я. – И кстати, моя сила поддерживает меня, пока опасность не минует. Ты сам так говорил.

Его глаза едва заметно сужаются:

– О чем это ты?

– О том, что я тебе не доверяю, – медленно и четко разъясняю я. – Если бы я знала, что ты приедешь вместе с Кэт, я бы никогда ей не позвонила.

– Блум…

– Нет, – перебиваю я, проводя ладонью по лицу, – сейчас на такой разговор у меня просто не хватит нервов.

Он тихо фыркает:

– Хорошо. Но тебе все равно нужно поесть и поспать. Не думай, что я тебя опекаю или что-то в этом роде, но если ты этого не сделаешь, то рано или поздно просто рухнешь в обморок, и я не думаю, что это кому-то поможет. Я могу поспать в машине, если хочешь, но тебе лучше прилечь.

Вместо ответа показываю Кево средний палец. Теоретически я понимаю, что он прав. Теоретически. На практике я хочу сидеть и делать все наперекор тому, что он говорит. Точка.

– Хорошо, – говорит Кэт, не скрывая ухмылки. – Даже если Кево прав – ты уже большая девочка и знаешь, что делаешь. Верно?

Я неохотно киваю, и она подмигивает мне.

– У тебя был очень долгий день, – продолжает она, – и я прекрасно понимаю, что на сегодня тебе достаточно. Но есть одна вещь, которую мы должны прояснить, прежде чем двигаться дальше.

– И что же это?

Какое-то время она изучает меня, затем вздыхает:

– Мы не враги, Блум. Я могу себе представить, что ты думаешь о нас после событий в Гетеборге. Но, поверь, мне и самой хочется надрать Кево за это задницу. Само собой, вам нужно это обсудить, и мой брат вряд ли должен ожидать, что ты станешь ему доверять, но делать это нужно уж точно не сегодня вечером. К тому же, к твоему сведению, Кево не говорит за всех нас. Я понятия не имела о связи с Джозефом. Однако, если мы хотим двигаться дальше, мы должны доверять друг другу. Другого выбора нет. Мир находится на грани самоуничтожения, и мы должны работать вместе, чтобы вернуть все в нужное русло. Не говоря уже о том, что на всех нас, вероятно, уже объявлена охота, и если мы будем не одни, шансов выжить гораздо больше.

Я смотрю на нее, пока во мне бушует целая буря эмоций. Тем не менее наконец киваю и пытаюсь улыбнуться, но моя улыбка больше похожа на гримасу.

– Дайте мне немного времени, ладно? Люди в моем окружении имеют дурацкую привычку оборачиваться против меня, и я, наверное, потихоньку становлюсь параноиком. Но, может, для начала нам стоит договориться не убивать друг друга среди ночи и не натравливать повстанцев? Это будет хорошим началом.

– Или дедушку, – с горечью добавляет Зара. Она поднимает взгляд и ищет мой. – Ты видела моих родителей?

Надежда в ее голосе причиняет мне боль. Мы с Зарой не подруги и никогда ими не были. Да, она моя кузина, но за последние несколько лет мы испытывали друг к другу скорее отвращение, чем родственные чувства. Но в данный момент мы в одной лодке – мы обе изгои в своей собственной семье.

– Да, совсем недолго, – тихо говорю я. – Они были на похоронах мамы. Я не разговаривала с ними.

Зара только кивает, но большего и не требуется. Я знаю, о чем она думает. Гадает, как к ней относятся родители и не запрут ли ее в комнате, как меня, если она вернется домой.

– А тот парень тоже с вами? – спрашиваю я, когда молчание становится неловким. Когда Кэт бросает на меня непонимающий взгляд, я вздыхаю: – Ну, тот, которого вы просили о помощи в Гетеборге. Он был с вами, когда я сбежала.

– Нет, его здесь нет. – Взгляд Кэт становится напряженным. – Здесь нет никого, кроме нас, Блум. Ты в безопасности.

Следующий час мы тратим на то, чтобы соорудить из продуктов, найденных в кладовке, подобие холодного ужина и оборудовать место для ночлега в гостиной. В доме по-прежнему очень холодно, наверное, он пустовал довольно долго. Работает все отопление, но оно не может обогреть все комнаты. Анатолий предлагает сразу отправиться в путь, чтобы до рассвета прибыть в квартиру, где они сейчас обитают. Но идея ночной поездки на автомобиле не слишком заманчива. Потому что, как бы я это ни отрицала, я и в самом деле очень устала и отчаянно нуждаюсь во сне. Побег и весь этот безумно длинный день истощили мое тело, а разум истерзан бесконечными сомнениями, переживаниями и страхами.

Когда мы наконец выключаем свет и тьма накрывает нас, как одеяло, я никак не могу найти покоя. Лежу, смотрю на потолочные балки, прислушиваясь к каждому звуку. Я завладела диваном, хотя особо за него и не боролась. Кево настоял, чтобы я спала на диване, Анатолий более-менее сносно устроился в кресле, трое остальных спят на матрасах на полу. Никто не протестовал, и я смирилась, в основном потому, что спорить с Кево или вообще с кем-либо у меня просто не осталось сил.

Кево ведет себя странно. Не знаю, чего я ожидала, но он такой… такой осторожный. Словно может спугнуть меня одним неловким движением, как лань. Он почти не разговаривает со мной, но все время наблюдает. Мои сердце и разум настолько запутались, что весь вечер приходилось заставлять себя не думать о нем. Получалось не очень, и теперь, когда мне нечем отвлечься, лавина мыслей обрушивается на меня с новой силой. Потому что в ближайшие дни или даже недели нам, похоже, придется частенько пересекаться. Я не могу попросить Кэт и ее друзей прогнать его, иначе снова останусь одна.

Проблема в том, что доверять Кэт, Заре и Анатолию куда легче. Потому что, во-первых, я верю Кэт в том, что она не знала о сотрудничестве с Джозефом. Она не виновата. А вот о Кево такого не скажешь. И пусть его поведение оправдывает какое-то логическое объяснение, все равно он мне лгал. Когда он забрал меня из Калинойи и мы провели ночь в домике в кемпинге, он спокойно выслушал мой рассказ об отце. Я никогда не встречалась с ним и думала, что он обычный человек, для которого обязательства, связанные с ребенком, оказались слишком велики. В этот момент он мог сказать мне правду. Самое позднее – после нашего первого поцелуя. В конце концов – в Гетеборге. Но он продолжал молчать.

Даже если бы я могла простить его за эту ложь, даже если бы дала возможность объяснить мне все… Как я могу быть уверена, что Кево не солжет мне снова? Настанет ли такой момент, когда я перестану гадать, не скрывает ли он что-то от меня?

Вздохнув, натягиваю одеяло повыше и поворачиваю голову в ту сторону, где расположились Кево и девушки. Сначала различаю только бесформенные тени, на тон темнее, чем остальная часть комнаты. Но потом глаза привыкают к темноте, и контуры становятся более четкими. Слишком поздно я понимаю, что Кево не спит. Он, как и я, лежит на спине, повернув голову в сторону, и смотрит на меня.

От неожиданности я так и замираю, ощущая покалывание в области живота. Взгляд Кево такой напряженный, что я чувствую его почти физически. Словно нежное прикосновение, он ласкает мое лицо, виски, обнаженную шею. Задерживаю дыхание. Я должна отвести взгляд, закрыть глаза и притвориться, что все это – случайность. Но не могу. Я отвечаю на его взгляд и теряюсь в его глазах. И может, из-за темноты, а может, потому, что поздно, вся эта ситуация кажется какой-то нереальной, словно она не считается.

Кево приподнимает голову, и его губы приоткрываются.

– Спасибо, что не умерла, – шепчет он так тихо, что я даже не уверена, слетел ли с его губ хоть один из этих звуков.

Бездорожье

Кево

Ночь доконала меня окончательно. По самым нескромным подсчетам, поспать мне удалось не более получаса, и это не из-за жесткого матраса или холода. Я не спал потому, что Блум была у меня на виду, и я, как чертов псих, полночи пялился на нее. Жутковатое поведение, знаю, нельзя смотреть, как девушки спят. Но меня это, как видно, не остановило.

Как только на улице рассветает, я больше не могу этого выносить. Мне нужно что-то делать. Я проверяю двери и обстановку вокруг дома, принимаю душ. Душ – это сильно сказано: на самом деле просто беру бутылку с водой и выливаю себе на голову, трубы до сих пор замерзшие. Вообще не понимаю, как Блум удалось выжить. По ее рассказам, она полдня носилась по фьорду и после этого даже не имела возможности принять горячий душ. Не удивлюсь, если она отморозила на ногах все пальцы.

Когда я спускаюсь на первый этаж, на лестнице меня встречает Анатолий. Его светлые волосы торчат во все стороны, очков на парне нет, и это придает ему какой-то непривычный вид.

– Как спалось? – спрашивает он, зевая, и останавливается.

Говорить ему правду я, конечно, не собираюсь.

– Жду не дождусь горячего душа и нормальной постели сегодня вечером.

– Надеюсь, Зара не забыла оставить воду включенной. Иначе по возвращении домой нас тоже ждут замерзшие трубы. – Он смеется, а затем, оглядевшись, слегка наклоняется ко мне: – Мне, знаешь, срочно нужно в одно место, если ты понимаешь, о чем я. Но, честно говоря, боюсь, что моя задница примерзнет к сиденью унитаза и вам придется меня спасать.

Раздраженно морщусь:

– Поверь мне, никто из нас не стремится отрывать твою задницу от сиденья унитаза, чувак.

– Так и я о том же. – Он усмехается, затем бросает взгляд на гостиную. – Она уже не та, что в Гетеборге. Блум, я имею в виду.

Я и так понял, кого он имел в виду.

– Со времен Гетеборга много чего произошло.

– Наверное, так и есть, – вздыхает Анатолий. – Думаю, ей одиноко. Если ее мама мертва, а семья преследует ее, то мы единственные, кто остается рядом с ней.

– И она нам не доверяет.

Анатолий задумчиво кивает, затем хлопает меня по плечу:

– Она будет нам доверять. Дай Блум немного времени привыкнуть к тому, что ты постоянно мелькаешь перед глазами.

– Что ж, и на том спасибо, – бормочу я, отстраняясь от Анатолия, и спускаюсь на первый этаж.

Когда я вхожу в гостиную, Блум как раз снимает куртку с радиатора и ощупывает рукава, проверяя, высохли они или нет. Мой взгляд перемещается на ее ноги и наконец задерживается на спортивных брюках. Если их вообще можно назвать брюками, потому что эта одежда сшита из пугающе тонкой ткани. Особенно учитывая то, что на дворе – ремейк «Послезавтра».

Решительно разворачиваюсь и направляюсь к сумке, которую прошлой ночью небрежно бросил в коридоре. Когда мы уезжали, я на всякий случай наскоро собрал некоторые вещи. Хватаю верхнюю вещь и возвращаюсь в гостиную. Когда Блум замечает меня, я бросаю ей пару теплых зимних штанов.

Сбитая с толку, она ловит их и разворачивает.

– И что мне с этим делать?

Медленно приподнимаю бровь:

– Это брюки.

– Я вижу, – шипит она. – Зачем ты даешь мне свои брюки?

– Твоя одежда даже близко не подходит для такой погоды. – Изо всех сил стараюсь, чтобы голос не звучал снисходительно, но не очень-то получается. – Они очень теплые, и их можно надеть поверх всего, что на тебе надето. Так у тебя по крайней мере будет шанс не замерзнуть до смерти.

Я буквально вижу, как мечутся мысли в ее голове, пока Блум подбирает ответ.

– Я не нуждаюсь в тебе, – наконец говорит она и попадает почти в яблочко. – С острова я выбралась без твоей помощи. Тебе необязательно присматривать за мной.

И снова желание подойти к этой девушке и обнять ее становится почти непреодолимым. Поэтому я скрещиваю на груди руки и слегка раскачиваюсь на пятках, чтобы чем-то занять себя.

– Ненавидь меня, если хочешь. Но брюки ты все равно можешь носить. Не нужно мерзнуть только из-за этого.

– Я не ненавижу тебя, – не дрогнув, уточняет она. – Просто не очень рада твоему присутствию.

– Ого. – Я со вздохом прислоняюсь к дверному косяку. По пути сюда Кэт постоянно просила меня дать Блум время. Все говорят мне, чтобы я дал ей время, но мне чертовски трудно это сделать. – Думаю, я это заслужил.

– И не только это.

– Хочешь, чтобы я ушел? – с вызовом спрашиваю я. – Одно твое слово – и я уйду. Я серьезно. Ты имеешь полное право злиться, и я уйду, если ты этого хочешь.

– Ты умрешь, – бесстрастно напоминает мне она. – Сейчас ты в такой же опасности, как и я. В одиночку тебе не выжить.

Я делаю к Блум шаг. Она едва заметно напрягается, но не отступает.

– Логично. Но что говорит твое сердце, Блум? Ты хочешь, чтобы я ушел, или нет?

Пару секунд она смотрит на меня, потом пожимает плечами:

– Сердце существует только для того, чтобы перекачивать кровь. Здравомыслие – единственное, что помогает нам выжить, Кево. Слушать орган было бы просто глупо.

Прежде чем я успеваю ответить, она протискивается мимо меня и исчезает из гостиной.

Великолепно. Лучше не придумаешь.

Теперь все мы – немного параноики, поэтому Анатолий отправился добывать нам новую машину. Не то чтобы мы считали, что повстанцы знают, на какой машине мы ездим, но лучше перестраховаться. В конце концов, вполне возможно, что кто-то был свидетелем моего освобождения из дома в Крингсше. Но когда через час Анатолий возвращается на стареньком VW Touran, я слегка жалею, что мы отказались от шикарного лимузина, на котором ездили до этого.

– Чувствую себя так, словно отправляюсь в путешествие с семьей, – жалуюсь я, укладывая в багажник немногочисленные вещи и украденные припасы, а затем устраиваюсь на переднем пассажирском сиденье.

Анатолий бросает на меня ядовитый взгляд:

– Это была единственная машина, которая завелась и в баке которой оставалось топливо. Ни один электромобиль в округе не пригоден для использования.

Незаметно посматриваю назад. Кэт, Зара и Блум сидят в тесноте на заднем сиденье, потирая руки, чтобы согреться. Вообще-то, этот автомобиль довольно просторный, но на всех нас несколько слоев одежды и зимние куртки, с помощью которых мы надеемся защититься от холода. Поездка до Кьелсоса занимает добрых полтора часа, и мы не можем рисковать, оставляя отопление включенным все это время, чтобы не тратить зря топливо.

– И у вас там квартира? – спрашивает Блум, когда мы выезжаем с подъездной дорожки. Она смотрит в окно. – В… Кьелсосе?

– Это квартира друга, – отвечает Анатолий. – Он и его семья уехали на юг, когда все началось.

Нахмурившись, Блум поворачивается к нему, хотя ей удается увидеть только затылок парня.

– Как так получилось, что у тебя здесь так много знакомых? – подозрительно спрашивает она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты из Весеннего Дома, – медленно объясняет Блум. – Твой Двор находится в США. Откуда у тебя так много знакомых в Норвегии? И почему ты здесь и помогаешь нам?

Анатолий слегка оборачивается к ней и осторожно улыбается:

– Я знаю, тебе это кажется странным. Но мои родители были своего рода послами между Домами. Ну знаешь, из тех, кто ездит в другие Дворы на переговоры и встречи, представляя своего Мастера. Я много путешествовал, когда был маленьким.

Блум, кажется, раздумывает над его словами, но я понятия не имею, к какому выводу она приходит.

– Несколько лет назад отец рассказал мне о повстанцах, – продолжает Анатолий, огибая длинный поворот. – Он знал о Ванитас и все, что с этим связано, но своего мнения по этому поводу у него не было.

– Знал? – Блум так и подскакивает на месте. – И ты тоже? Уже много лет?

Анатолий пожимает плечами:

– Я знал об этой истории, но поначалу думал, что все это давно в прошлом. Печально, конечно, и чертовски несправедливо, но когда все члены Ванитас давно мертвы, думать об этом нет особого смысла. А год назад я узнал, что потомки еще остались и что они пытаются заявить о своих правах. Потом я встретил в Гронингене Уилла, и – тада-а-м! – я здесь.

Едва лишь услышав имя Уилла, я чувствую, как внутри закипает ярость, и, судя по виду Блум, девушке тоже требуется минутка, чтобы совладать с собой.

– Так, значит, тебя завербовал Уилл? В Гронингене? – нерешительно спрашивает Блум. – Ты был на сезонном балу?

Он кивает.

– Вообще-то, я даже видел тебя. – Когда Блум удивленно поднимает брови, Анатолий хохочет. – Вы с Кево очень красиво танцевали. Уилл сказал, что, когда все закончится, я могу пойти с ним и его людьми. И я принял его предложение. Тогда я еще не знал, какой он мудак.

– Аминь, – бормочет Зара, и Кэт кивает.

Судя по виду Блум, она погружена в воспоминания. Наверное, думает о бале и о том, как мы познакомились. Кажется, это было совсем в другой жизни. Тогда мне представлялось, что все будет очень просто. Я украду амулет Хранительницы Зимы, мы схватим девушку, инициируем Ванитас – и дело с концом. Тогда я не ожидал, что Зимняя девушка будет настолько упрямой и каким на самом деле окажутся Элия, Уилл и Джозеф.

Уму непостижимо, как многое с тех пор изменилось.

– А знаете, что мне реально действует на нервы? – спрашивает в наступившей тишине Кэт. – Что на этом чертовом балу были все, кроме меня.

Оставшаяся часть поездки проходит на удивление спокойно, возможно, потому, что Блум сидит сзади, а я – впереди, рядом с Анатолием. Первые двадцать минут она болтает со всеми, кроме меня, конечно. Потом становится очень тихо, и когда я оборачиваюсь, то замечаю, что Блум уснула. Ее голова покоится на плече Кэт, длинные ресницы отбрасывают тени на бледные щеки. Эта девушка по-настоящему красива. Светлые белокурые локоны обрамляют ее удивительно гармоничное лицо. Ни разу, за исключением Бала Времен Года, я не видел Блум накрашенной: она красива от природы.

Внезапно мы с Кэт встречаемся взглядами. Та молча поднимает брови, и мое лицо вспыхивает так, словно меня поймали с поличным. Едва я собираюсь обернуться вновь, как ощущаю в своих мыслях ее присутствие. Наша сила дает нам с сестрой возможность общаться друг с другом без слов, но только если другой это позволяет.

Ты должен перестать вести себя как чертов маньяк, – слышу я ее голос.

Я закатываю глаза.

Я и не веду себя так. Просто присматриваю за ней.

Если будешь присматривать за ней и дальше, она сможет получить на тебя судебный запрет.

Я бы предпочел просто отвернуться и прекратить этот разговор, но я знаю свою сестру и понимаю: просто так ее не заткнешь. К тому же предпочитаю, чтобы этот разговор остался между нами. Все лучше, чем если бы она произнесла все это вслух и, возможно, разбудила Блум.

Вам нужно разобраться с этим, – продолжает Кэт, и даже в моих мыслях ее голос звучит сурово. – Эта атмосфера между вами опасна.

Раздраженно смотрю на Кэт.

Ты же ее слышала. Я должен оставить ее в покое, да и вы все твердите, чтобы я дал ей время.

Ну я ведь не говорю, чтобы вы рука об руку уходили в закат. Однако недоверие между вами подвергает нас опасности. Ни один из вас не сможет сосредоточиться на главном, если вы будете постоянно подвергать сомнению поступки и поведение другого.

Она права. Обычно я очень осторожный человек. Мне нравится держать ситуацию под контролем, и прежде всего просчитывать действия наперед. С тех пор как я встретил Блум, мои приоритеты немного изменились. Конечно, я по-прежнему хочу инициировать Ванитас и спасти весь этот чертов мир. Однако приоритетом номер один для меня стало спасение Блум. Если бы для выживания этой девушки нужно было бы создать на земле ад, я бы сделал это не моргнув глазом. Может, это и неразумно, но ничего не могу с собой поделать.

Поговорю с ней, когда приедем, – обещаю я Кэт, хотя сам не знаю, как мне удастся это сделать. В том состоянии, в котором сейчас находится Блум, она вряд ли станет меня слушать.

Сестра кивает, а затем поворачивается к Заре, которая показывает ей что-то в своем смартфоне, и обе тихо смеются. Я рад за Кэт, что она нашла кого-то, кто ей подходит. Мне не так уж нравилась Зара, и сначала я считал, что она избалованная соплячка, которая просто пытается привлечь к себе внимание. Возможно, это даже было правдой, но сейчас, должен признать, она изменилась. Зара стала частью команды со времен Гетеборга, и я знаю, что она помогла пронести в Зимний Двор мобильный телефон. А еще помогла мне с побегом. Уже за одно это мне стоит ее благодарить.