Текст книги "Истина в твоем прикосновении"

Белый флаг

Блум

Квартира в Кьелсосе просторна и шикарна, но не очень уютна. Тот, кто обычно живет здесь, видимо, не придает особого значения личным вещам или забрал их с собой, когда уезжал. Анатолий сказал, что его знакомые уехали на юг в надежде, что там меньше хаоса, чем здесь. Так ли это? Или там все же не лучше? Невольно задумываюсь, есть ли снег и в Африке, – мысль странная, но не совсем абсурдная. В конце концов, сейчас мир, по сути, на грани.

В легкой растерянности оглядываю отведенную мне комнату. Всего в квартире три спальни – одну делят Кэт и Зара, парни обустроились в другой, с двухъярусной кроватью, что вызывает у меня легкую улыбку. У меня же комната отдельная, и я очень благодарна за возможность провести время в тишине и покое. В отличие от пустого дома в Осло, здесь везде работает отопление, а из крана даже течет горячая вода. Анатолий всякий раз напоминает, чтобы мы не закрывали воду до конца, – тогда трубы не замерзнут.

Беру полотенце и одежду, в очередной раз любезно предоставленную мне Кэт. Похоже, это становится привычкой, и мне следует не забывать благодарить ее за это время от времени – интересно, существуют ли поздравительные открытки, которые можно купить для такого случая? Оказавшись в ванной, закрываю дверь, освобождаюсь от промокшей одежды и захожу в душ. Тут же облегченно вздыхаю. Чувствую себя грязной и по-прежнему промерзшей до костей – горячая вода просто чудесна. Стою под душем до тех пор, пока кожа не собирается морщинками, а я наконец-то начинаю чувствовать пальцы ног. Дважды мою волосы и чищу зубы дольше обычного, прежде чем одеться и вернуться в комнату для гостей. Наконец-то я снова чувствую себя настоящим человеком.

В комнате подхожу к окну и смотрю на заснеженный пейзаж. Квартира находится в ухоженном районе, но даже здесь отчетливо видны перемены последнего времени. Повсюду заброшенные дома, и почти нигде нет ни души. Как будто мир впал в спячку. Как будто все надеются, что это пройдет, если не придавать особого значения. Снег перестал идти прошлой ночью и с тех пор больше не начинался. Может, сейчас для этого уже слишком холодно.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и обернуться. Когда Кево нерешительно просовывает голову внутрь, я почти не удивляюсь. Было ясно, что этот разговор должен состояться, хотя я предпочла бы отложить его еще на какое-то время.

– Можно войти? – спрашивает он.

Его голос резонирует в моем теле, заставляет меня вздрогнуть.

– Не думаю, что у меня есть выбор. Так что – входи.

– У тебя всегда есть выбор, – говорит он, но все равно закрывает за собой дверь и, скрестив на груди руки, прислоняется к комоду напротив кровати. Думаю, в этот момент у меня в голове происходит короткое замыкание, потому что я вспоминаю нашего учителя риторики в школе, который учил нас никогда не вести серьезные разговоры со скрещенными на груди руками, чтобы казаться собеседнику открытым и доступным. Что ж, сейчас мисс Кнудсен была бы крайне недовольна поведением Кево.

Я сажусь на кровать, скрестив ноги по-турецки. Мне хочется сбежать подальше отсюда, но я точно не позволю Кево это почувствовать.

– Хочешь поговорить? – с вызовом спрашиваю я.

– Думаю, это необходимо. Не так ли?

– Не знаю, что это даст, – тихо отвечаю я.

Он наклоняет голову:

– Нам нужно прояснить кое-какие недоразумения.

– Например, то, почему ты мне лгал? – холодно парирую я. – Или то, что позволил мне думать, что мой отец был просто случайным человеком, в то время как сам общался с ним? В то время как ты знал, что он ищет меня, что он – один из повстанцев? Мало того – что он их лидер!

– Блум, я…

– Или ты имеешь в виду то, что был добр ко мне только потому, что так тебе приказал мой отец?

Этот пункт ранит меня больше всего. Конечно, лгать нехорошо, и стремление Кево делать из всего тайну ощущается как пощечина. Но самое страшное для меня – это сомнения в том, было ли хоть что-то из того, что мы говорили друг другу или делали, настоящим. Потому что, если честно, я испытываю к Кево определенные чувства. В данный момент они, конечно, замаскированы гневом и уязвленной гордостью, но они все равно есть. Мысль о том, что они проявлялись лишь с моей стороны, не радует ни мое эго, ни мое сердце.

Кево терпеливо ждет, пока я замолчу, затем поднимает бровь и твердо смотрит мне в глаза:

– Ты закончила?

С неохотой киваю в ответ. Будь моя воля, я не дала бы ему вставить и слова. Я бы говорила и говорила, засыпала его обвинениями и оскорблениями, а потом резко вышла из комнаты. Но я знаю, что это нас ни к чему не приведет. Пока что мы должны ладить друг с другом, и прежде всего обязаны сосредоточиться на главном, а в данный момент это точно не мы двое. Остановить конец света и так достаточно сложно, так как же мы собираемся это сделать, когда я постоянно на грани того, чтобы выцарапать Кево глаза? Кроме этого, я здесь не ориентируюсь. Если бы я действительно выбежала из комнаты, то потом просто стояла бы в коридоре и ждала, пока он не освободит мою комнату.

– Вначале ты была просто пешкой, – наконец начинает Кево, расцепляя руки. Он опирается ими на края комода и запрокидывает голову, словно не в силах больше смотреть на меня. – С группой Джозефа я познакомился незадолго до Весеннего бала, а с ним самим – и того позже. Повстанцы сказали, что их лидер – представитель Осеннего Дома, но, честно говоря, я не придал этому особого значения. И тогда я еще не знал, что он твой отец. За последние десять лет отдельные повстанческие группировки разрослись и стали более организованными. Так что не было ничего особенного в том, что в них были представители других Домов. – Его взгляд возвращается ко мне. – Они связались с нами, потому что знали, что я, скорее всего, являюсь Хранителем Ванитас. Я такого же телосложения и ношу примерно тот же размер, что и Страж Весны. Так что при моем участии в плане мятежников они убивали одним выстрелом двух зайцев. Я согласился. Я особо не задумывался над этим. Из нашего дома, дома семьи Роша, забрали все. Множества жизней, средства для существования – абсолютно все. Я и правда не видел никакой проблемы в том, чтобы лишить сознания одного Хранителя и ограбить другую.

Мне хочется разозлиться на его слова, но не могу. Тогда, сразу после бала, я была в ярости. Тогда мой мир был настолько упорядочен и прекрасен, что похищение амулета и украденный поцелуй стали для меня большой проблемой. Но сейчас? Я и сама сделала много такого, чем вовсе не горжусь, включая убийство Элии, которое мучает меня больше, чем мне хочется признавать. Когда я представляю, что Кево, Кэт и остальные всю жизнь росли, зная, что мой Дом отчасти виновен в гибели их Дома, я более чем понимаю их негодование.

– Почему ты не похитил меня прямо на балу? – тихо спрашиваю я. – Я много раз думала над этим. Без меня амулет был бесполезен.

– Нас было всего несколько человек, – объясняет Кево. – Повстанцы были разрозненны. Та группировка, которая на днях вторглась на Зимний остров, сформировалась совсем недавно. А на Балу Времен Года ты была гвоздем программы. Там было множество людей, гостей и персонала. Даже пробраться в здание и то было сложно. Если бы нас поймали с кричащей и отбивающейся Хранительницей Зимы, мы потеряли бы и амулет.

– Значит, вы использовали амулет, чтобы впоследствии добраться до меня?

Его улыбка абсолютно безрадостна, как будто Кево вспоминает что-то, что сильно отягощает его разум.

– Некоторые из нас надеялись, что смогут провести ритуал без Хранительницы, потому что Ванитас очень долго отсутствовал в мировом цикле. Была надежда, что кто-то из Зимнего Дома сможет высвободить камень из амулета. Как я уже говорил, присоединение к повстанцам представителей других Домов происходило не единожды. Но это, конечно, не сработало. Потом мы пытались шантажировать амулетом и кристаллом твоего деда. Организовать встречу, на которой должна была присутствовать ты, ну или что-то в этом роде. Встречу, где у нас будет больше контроля, чем на балу. Деталей я не знаю, потому что Зара, которая приходила к нам ранее, сказала, что, скорее всего, нам хватит и номера твоего мобильного телефона.

Растерянно моргая, смотрю на него снизу вверх:

– Что?

Кево виновато пожимает плечами:

– Зара рассказала нам о тебе и сказала, что ты примешь любой вызов, потому что ты упряма и горда. Потому что всегда хотела проявить себя. И что ты точно направишься на встречу, ничего не сказав Мастеру.

В ярости стискиваю зубы. Ого. Тогда я казалась себе смелой и боевой, а оказывается, просто следовала плану Зары.

– Как мило.

– Когда ты впервые оказалась у нас, мы надеялись, что ты станешь помогать нам добровольно, – продолжает Кево, не обратив никакого внимания на мой выпад. – Признаться, я не был о тебе слишком высокого мнения. То есть да, на Весеннем балу меня несколько удивила твоя нормальность. Ты была такой милой и приземленной. Поцелуй… он не был запланирован, Блум. Это не было заданием или чем-то подобным.

Когда он замолкает и почти умоляюще смотрит на меня, я качаю головой:

– Это не имеет значения, Кево.

– О, напротив. Ты думаешь, что я был марионеткой твоего отца, но это не так.

– Кево…

– Как бы то ни было, – перебивает он меня, – ты мне нравилась, но я все равно считал тебя внушаемой девочкой из Зимнего Дома. Высокомерной, несамостоятельной девушкой, родившейся с золотой ложкой во рту. Мы ожидали, что ты сразу же сорвешься и поможешь нам, только чтобы спасти свою драгоценную задницу. В душе я надеялся, что ты к нам присоединишься, что ты поймешь: мы хорошие парни. Помогать нам – это правильно.

– Но этого не случилось.

– Нет, не случилось. – Кево снова улыбается, и на этот раз улыбка кажется искренней. – Ты проявила упрямство и придерживалась своих принципов, чем бы мы тебе ни угрожали.

Беспокойно ерзаю в кровати:

– Мои принципы были неверны. Вы были правы, а я была слишком упряма, чтобы это понять. Всей этой войны и хаоса можно было избежать, если бы я просто послушала вас и помогла инициировать Ванитас.

Кево слегка подается вперед и ждет, пока я на него посмотрю.

– Конечно, ты держалась за свои принципы, – говорит он медленно и убедительно. – Разве могло быть иначе? Ты выросла в своей семье, и даже если родственники не всегда были добры к тебе, это все равно твоя семья. Зачем тебе было бросать все, во что веришь, ради каких-то парней, которые обокрали тебя, похитили и рассказывают всякие бредни?

На моем лице мелькает ухмылка:

– Да. Я и вправду думала, что вы свихнулись.

– И ты рискнула своей жизнью, чтобы сделать то, что считала правильным. Многие другие в такой ситуации просто сделали бы то, чего хотели мы.

Чувствую, что сейчас последует часть, которая мне не понравится.

– Так. И когда добровольного сотрудничества не получилось?..

– Мы изменили стратегию, – сердито отвечает Кево. – Ничего особенного, Блум. По сути, это была вариация на тему «хороший полицейский – плохой полицейский», понимаешь? Мне сказали пофлиртовать или подружиться с тобой. Элия и Джозеф считали, что, если ты доверишься одному из нас, у нас будет больше шансов… ну, «прогнуть» тебя. Небольшое давление – и ты бы сдалась. Или хотя бы обратилась ко мне, вместо того чтобы строить какие-то тайные планы побега и убегать в одиночку.

Я смеюсь, без тени веселья.

– Ну, это сработало неплохо.

– Ну да. Ты дважды пыталась сбежать, и один раз это получилось. Так что план был провальным с самого начала.

В памяти всплывает сцена из того времени, когда я находилась у повстанцев, и мой желудок проваливается куда-то в пустоту.

– Когда Уилл и Элия напали на меня и привязали к стулу… Когда они ранили меня, а ты спас…

– Нет, – твердым голосом прерывает меня Кево. – Нет, это мы не планировали. По крайней мере я. Не знаю, может, к тому времени они перестали мне доверять, или Уилл и Элия просто потеряли терпение, но я в этом не участвовал. Да я бы никогда на такое не согласился! Вот почему тогда они оба сбежали. Для меня было стратегически важно быть рядом с тобой, Блум. Но это не значит, что сам я этого не хотел.

В смятении качаю головой. Что-то я не понимаю. Его версия истории на самом деле звучит довольно безобидно. Но то, как мой отец разговаривал с Кево в Гетеборге, не вписывается в этот образ исправившегося бунтаря, у которого внезапно проснулась совесть.

– Так ты хочешь сказать, что с этого момента для тебя все было кончено? Что после этого у тебя больше не было контактов с Элией, Уиллом и другими повстанцами?

– Какое-то время – да. – Во взгляде Кево читается напряжение. – В квартире в Осло Джозеф появился только после твоего побега, когда они перепробовали все способы провести ритуал без тебя. Он предложил показать мне самый легкий путь на остров. Взамен Джозеф хотел, чтобы я помог ему добраться до тебя.

К горлу подкатывает тошнота, и я отвожу взгляд.

– Потому что тебе я доверяю больше всех.

Тошнота поднимается во мне, и я отвожу взгляд. «Потому что я доверяю тебе больше всех».

Кево молчит так долго, что я поднимаю взгляд. На его лице отражается смесь боли и отчаяния. Какое-то время мы смотрим друг на друга, потом он отталкивается от комода и подходит ко мне. Я должна отодвинуться, должна сохранить дистанцию между нами. Но я не могу. Сижу, застыв на выглаженном покрывале, а он останавливается перед кроватью и встает на колени, пока наши лица не оказываются на одном уровне. Почти физически ощущаю его взгляд на своей коже.

– Клянусь тебе, – говорит он так тихо, что я почти не разбираю слов, – что в тот момент моя преданность ему уже не принадлежала, Блум. Да, он хотел, чтобы я связался и поговорил с тобой, но я все равно бы это сделал. Я подыграл ему, позволил думать, что я на его стороне. Но это было ложью. Каждое слово, что я говорил Джозефу, было ложью, поверь мне. Единственная причина, по которой я не отправил его прямиком в ад, заключалась в том, что мне нужна была информация. К тому же я знал, насколько опасны он и его люди. Элия и Уилл были готовы на все, чтобы добраться до тебя, и я знал, что, если откажусь, он пошлет их. Проще было выдать себя за их союзника. Так я мог следить за противником и в то же время знать, что он замышляет. Однако я дал им ложную информацию и не сказал, где мы находимся. Я думал, что таким образом смогу обмануть повстанцев и мы будем в безопасности. – Его взгляд становится жестким, резким, почти опасным. – Но я ошибся. Я понятия не имел, что они нашли дом в Гетеборге, что они вообще знали, в каком городе мы находимся. Клянусь тебе, Блум, я не имею к этому никакого отношения. Я уже давно освободился от контроля Джозефа. Все, что я тебе сказал или что… что мы делали, – это не он. Это все я. Я не мог рассказать тебе, кто твой отец. Это вызвало бы у тебя лишние подозрения, и я бы тебя потерял. В конце концов… в конце концов, в какой-то момент стало уже слишком поздно ненароком выдать эту информацию. И прежде чем я успел спокойно поговорить с тобой и все объяснить, нас уже нашли.

Открываю рот, но тут же закрываю, потому что не знаю, что на это ответить. Я так хочу поверить ему, обо всем забыть и продолжить с того места, где мы остановились. И часть меня верит Кево. Верит, что интриги прекратились, когда между нами что-то началось. Но другой части пришлось на собственном опыте узнать, что доверять нельзя никому. Ни собственной семье, ни друзьям и уж точно ни тому, кто так долго и так часто мне лгал.

– Даже если все это правда, – наконец говорю я, не в силах подавить дрожь в голосе. – Даже если я снова смогу доверять тебе, это не изменит того факта, что ты солгал мне, Кево. О моем отце. У тебя было множество возможностей сказать мне правду. В салоне самолета или по дороге в Гетеборг. В самом Гетеборге. Все, что ты сказал мне сейчас, ты мог сказать и тогда. Тогда бы мне не пришлось выяснять это таким образом. Я бы тебе поверила.

– Правда? – настойчиво спрашивает он. – И ты бы не сбежала? Не закрылась бы от меня?

Честно? Не знаю. Не знаю, как бы я отреагировала в этой ситуации, но это не имеет значения, потому что Кево не дал мне шанса узнать это.

– Думаю, мы никогда этого не узнаем, – вздыхаю я, проводя ладонью по лицу.

– Мы все исправим, – вдруг с жаром говорит Кево, и я не знаю, кого он пытается убедить – меня или себя. – Я завоевывал твое доверие раньше и сделаю это снова. Я докажу тебе, что ты можешь на меня положиться.

– Кево. – Я шумно выдыхаю и сглатываю ком, образовавшийся в горле. – Я уверена, что ты не наденешь мешок мне на голову, когда я отвлекусь, ясно? Я знаю, что на Калинойе у тебя был шанс передать меня повстанцам, но ты этого не сделал. Я верю, что ты на нашей стороне. Так нормально? На большее меня пока не хватает.

– Но этого недостаточно, – настойчиво шепчет он. – Мне этого недостаточно, Блум. Тогда, на Калинойе, и прошлой ночью… Я не могу вынести того, что не могу быть с тобой, понимаешь? Схожу с ума, оттого что не могу обнять тебя и что меня не было рядом с тобой, когда с твоей мамой случилось такое. Последняя неделя была сущим адом. Я не могу стоять в стороне и смотреть на тебя, не имея возможности быть рядом с тобой. По-настоящему рядом.

Слова Кево больно ранят меня. Ведь, по сути, в них именно то, чего я так отчаянно хотела во время своего маленького заточения: поддержка. Знание того, что рядом есть кто-то, с кем можно хоть немного поделиться своими проблемами. И я понимаю, что Кево был для меня таким человеком. Но я не знаю, сможем ли мы однажды снова добраться до этой точки. Некоторые раны просто невозможно залечить, как бы отчаянно вы ни пытались.

– Я не знаю, что сказать, – наконец отвечаю я, и глаза мои горят от сдерживаемых слез. – Это слишком, Кево. Сейчас для меня это как-то чересчур. Сейчас нам нужно решать более серьезные проблемы, чем эта, согласен? Мы в одной команде. Пока этого должно быть достаточно.

Его взгляд закрывается и становится… невыразительным. Кево медленно встает так, что возвышается надо мной и смотрит на меня сверху вниз.

– Для меня этого никогда не будет достаточно, – бормочет он, едва заметно расправляя плечи. – Но если ты хочешь, я приму это. Только пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Я здесь, Блум, я рядом. – Лицо парня смягчается, когда он протягивает руку и быстро смахивает с моего лица спутанную прядь. – Обещай, что придешь ко мне, если я тебе понадоблюсь. Неважно когда, и неважно, по какой причине. Взамен я обещаю тебе, что не буду вкладывать в это никакого лишнего смысла, договорились?

Мой первый порыв – отвергнуть его условие, но что-то меня сдерживает. Наверное, мое глупое сердце. Выразить согласие словами я просто не в силах, поэтому лишь киваю, стараясь не разрыдаться.

Несколько секунд, в течение которых мое сердце бухает так, что, наверное, его стук слышит и Кево, он молча смотрит на меня, затем поворачивается и выходит из моей комнаты.

Когда он тихо закрывает за собой дверь, я вздрагиваю, как от удара грома.

Ничего хорошего

Просидев в своей комнате около часа, пытаясь успокоиться, я спускаюсь вниз, чтобы немного поучаствовать в общественной жизни. Жилая зона состоит из небольшой гостиной с телевизором, диваном и барной стойкой и открытой кухни с современным кухонным островом.

Кухонным островом, заставленным посудой для выпечки.

Растерянно останавливаюсь и смотрю на хаос из муки, сахара, разрыхлителя и всевозможных кухонных принадлежностей, которых никогда в жизни не видела.

– Что здесь происходит? – спрашиваю я Кэт, которая, прислонившись бедром к столешнице, смотрит на эту сцену так же скептически, как и я.

Внезапно из-под столешницы выскакивает Зара, лицо которой сплошь покрыто мукой.

– Я пеку, – отвечает она на мой вопрос, указывая на груду перед собой так, как будто это совершенно очевидно.

В полном шоке пялюсь на нее. Мы выросли в одном доме, но я никогда не видела, чтобы Зара хотя бы приблизилась к кухне.

– Ты печешь, – скептически повторяю я. – И что ты печешь?

– Пирог, – хмурясь, отвечает она. – Через десять минут будет готов.

– Ты уверена, что духовка включена? – спрашивает Кэт, наклоняясь вперед. Мне с моего места духовки не видно, что, наверное, не так уж и плохо.

Зара бросает на нее ядовитый взгляд:

– Конечно. Смотри, тесто уже поднимается.

– И это хорошо?

– Именно. – Зара отворачивается и резко поворачивается ко мне: – Как я уже сказала, пирог будет готов через десять минут. Тогда мы сможем спокойно обсудить, как действовать дальше.

Ладно, может, я сплю. Или меня телепортировало в параллельный мир, где моя заносчивая и противная кузина – милая домохозяйка. Как бы то ни было, здесь что-то очень не так.

– Э-э-э… – говорю я, отчаянно подыскивая подходящий ответ. – Спасибо? Наверное. Не пойми меня неправильно, я обожаю пироги и все такое, но я… в замешательстве. Кажется.

Кузина опускает взгляд и начинает счищать кусочки теста со своих пальцев.

– Почему?

Вопрос настолько нелеп, что вызывает смех.

– Может, я пропустила что-то довольно очевидное, Зара, но когда мы виделись в последний раз, настроение между нами было каким-то напряженным, так ведь? Я чуть не убила тебя.

На самом деле это преуменьшение года. Если исключить вчерашний день, то последний раз мы виделись в доме в Гетеборге. И там, во время тренировки, я чуть не убила Зару своими довольно непредсказуемыми способностями. Вернее, убила ее. Если бы Анатолий не помог ей своими целительными силами, она была бы мертва, так же как и Элия.

Зара закусывает губу и бросает не такой уж незаметный взгляд на Кэт, которая ободряюще кивает в ответ. Что, черт возьми, здесь происходит?

– Я ошибалась насчет тебя, ясно? – Зара говорит так быстро, что ее слова едва ли не съедают друг друга. – Я не любила тебя, а ты – меня. Мы по-разному воспитывались, и у нас были разные взгляды. И может быть, наши разногласия уходят корнями в нашу прежнюю жизнь, и мы до сих пор расходимся во мнениях по некоторым вещам, но сейчас это не имеет значения. Я полагала, что ты сбежишь, когда все пойдет наперекосяк, и предпочтешь держаться от всего этого в стороне, как было всегда. Но ты не сделала этого. Ты здесь, и я думаю, что нам просто нужно поладить.

Ох. Ну ничего себе.

– Л-ладно, – ошеломленно говорю я и киваю: – Думаю, у нас получится. Вы передали мне мобильный телефон и помогли, мне стоит поблагодарить вас обеих за это. Думаю, мы можем провести какое-то время, не пытаясь выцарапать друг другу глаза.

– Не пойми меня неправильно, – поспешно добавляет она, взмахивая руками, отчего ошметки теста и мука разлетаются по воздуху и дождем падают на пол. – Мы не обязаны становиться лучшими подругами или что-то в этом роде.

– Она понимает, – вклинивается Кэт, хватая Зару за руки, чтобы не допустить худшего. – А теперь, когда мы все выяснили и неловкости больше нет, давайте займемся пирогом. Приведи себя в порядок и позови ребят, а мы с Блум сделаем все остальное.

Когда Зара уходит в ванную, мы с Кэт начинаем приводить кухню в порядок. Что, если честно, является довольно сложной задачей. Помещение выглядит так, будто здесь была целая смена работников столовой.

– Думаю, за это я должна благодарить тебя, – с ухмылкой говорю я, протягивая Кэт две миски, которые она ставит в посудомоечную машину. – Я имею в виду предложение мира от Зары.

Кэт гримасничает и смеется:

– Она не так плоха, как ты думаешь. Просто иногда ее следует подтолкнуть в нужном направлении.

– Меня тоже.

– Ты говорила с Кево, да? – осторожно спрашивает она. – Я видела, как он выходил из твоей комнаты. И выглядел не очень счастливым.

Я игнорирую укол в сердце и протягиваю Кэт венчик, хотя сейчас его трудно распознать как таковой.

– Он рассказал мне свою версию событий, – уклончиво отвечаю я. – Я верю, что он не предаст меня, что не работает двойным агентом или что-то в этом роде. Все хорошо.

Кэт нажимает несколько кнопок на посудомоечной машине и закрывает крышку, после чего та начинает едва слышно работать. Кухня по-прежнему выглядит не лучше.

– И он считает так же? – нахмурившись, спрашивает она. – Что все хорошо?

Я пожимаю плечами:

– Я не могу сейчас забивать этим голову, Кэт. Если бы он был честен со мной, у нас не было бы этой проблемы. Но сейчас у нас есть другие заботы.

Выражение лица Кэт дает понять, что она не разделяет этого мнения. Но, к моему облегчению, девушка бросает эту тему и рассказывает о том, как Анатолий несколько дней назад ворвался в дом, который посчитал пустым, и как его потом гонял по улице хозяин дома с дробовиком. И хотя я даже не думала, что такое возможно, я действительно смеюсь.

Пока Зара, Анатолий и Кево не заходят на кухню.

Мой взгляд сразу же устремляется к Кево, но я заставляю себя смотреть в другую сторону. Я сказала ему, что нам нужно эмоционально дистанцироваться друг от друга и соблюдать свои собственные правила.

Тем временем Зара достает пирог, раскладывает кусочки по тарелкам, и мы несем их в гостиную. Мы рассаживаемся на диванах, но я устраиваюсь на полу, потому что понятия не имею, где меньшее зло – сидеть рядом с Кево или рядом с Анатолием, который вечно ерзает на месте. Пока Анатолий и Кево обсуждают, где купить продукты после обеда, я отламываю кусочек пирога, натыкаю его на вилку и кладу в рот.

Мне тут же хочется выплюнуть это… нечто. Каким должен был быть этот пирог, неизвестно. Но на вкус он напоминает мешанину из муки и испорченного молока. Честно стараясь не морщиться, я проглатываю кусочек, кладу вилку на тарелку и отодвигаю пирог как можно дальше от себя.

– Фу! – в тот же момент восклицает Анатолий. Даже не глядя на него, я знаю, что он только что попробовал пирог. – Черт, Зара, что это вообще такое?

– Пирог, – говорит Зара, но лицо у нее при этом такое, словно она надкусила лимон. – Понятия не имею, что пошло не так. Я точно следовала рецепту!

Кево нагибается и ставит свою тарелку на журнальный столик.

– Убейте это, пока оно не отложило яйца.

Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться, Зара, слегка обидевшись, скрещивает на груди руки.

– Ну что, начнем? – спрашивает Кево, игнорируя реакцию Зары, и оглядывает собравшихся. – Нам нужен план. Пока что мы в безопасности, но нет смысла прятаться и надеяться, что все это дерьмо пройдет. Потому что, пока Блум с нами, этого не произойдет.

– В том-то и проблема, ведь так? – вмешивается Анатолий. – У нас есть Хранительница и кристалл Ванитас, у Джозефа – амулет и Зимний кристалл. По отдельности это никому не принесет пользы.

– А где на самом деле находится кристалл Ванитас? – спрашиваю я, когда понимаю, что никто никогда не говорил мне об этой мелочи. – Он у вас с собой или нет?

Кево потягивается:

– Он в шкафчике, о котором знаю только я. – Когда я открываю рот, чтобы возразить, он прерывает меня взмахом руки. – Это не имеет ничего общего с подозрениями, Блум. Кэт тоже понятия не имеет, где он находится. Чем меньше людей об этом знают, тем безопаснее.

Ошеломленно смотрю на него:

– А что, если тебя схватят? Или с тобой что-то случится?

– На этот случай я принял кое-какие меры.

Фыркнув, я откидываюсь назад:

– Ты говоришь как мафиози.

На лице Кево появляется улыбка, но он быстро становится серьезным, когда слово берет Анатолий:

– В любом случае у нас есть то, что нужно Джозефу и его людям. Без кристалла и Хранительницы Зимы он не сможет ничего сделать.

– А еще у нас есть Кево, – добавляю я. – Чтобы инициировать Ванитас, он ведь им нужен тоже, правда?

Анатолий качает головой:

– Мы не знаем этого наверняка. Кево – наиболее вероятный кандидат на роль Хранителя, но это неточно. Да, кристалл давно находится в семье Кево и Кэт, но это не является убедительным доказательством. Ванитас так долго отсутствовал в цикле, что очень может быть, что правило Хранителя больше не действует и любой член Ванитас, родившийся в Ванитас, имеет право на участие в ритуале.

– А что насчет Кэт?

– Кево сильнее, – отзывается та, хотя и с явной неохотой. – Если кто-то в нашей семье и является Хранителем, то это он.

В замешательстве оглядываю лица в комнате.

– То есть либо любой член Ванитас имеет право стать Хранителем, потому что Ванитас давно не существовало, либо только Кево наделен этим правом, потому что обладает самыми могущественными силами?

Зара старательно сдерживает улыбку.

– Можно резюмировать и так, – хмурясь, говорит Кэт. – Согласно обычным правилам смены времен года, это должен быть самый могущественный прямой потомок семьи Роша, то есть Кево. Но мы не знаем, применяются ли обычные правила в нашем случае.

Кево согласно кивает:

– Так или иначе, нам нужен амулет. Он в приоритете.

– А ты не можешь с ним поговорить? – неохотно спрашиваю я. – С Джозефом, я имею в виду. Мы могли бы сделать так, как вы изначально планировали сделать с дедом. Мы свяжемся с Джозефом, попросим его о встрече и украдем амулет.

Кево качает головой:

– Они не станут со мной разговаривать. После того, что произошло на острове, я не смогу убедить их, что я на их стороне. Они за три мили почуют ловушку.

– А укрытие, в котором тебя держали? – задумчиво спрашивает Кэт.

– А что с ним?

– Думаю, они слишком высокого о себе мнения, чтобы отказаться от него только потому, что мы его нашли. Наоборот, они, наверное, обрадуются, если поймают нас при попытке проникнуть туда, – говорит она с несколько тревожной улыбкой. – Мы знаем, что Джозеф находился там, хотя, может, и не постоянно. Ну и его верная собачонка Уилл – тоже. Можно попытаться поймать там кого-то из них или хотя бы получить какую-то информацию.

Взгляд Анатолия полон скептицизма.

– Они, само собой, ужесточили меры предосторожности. Второй раз войти и выйти будет не так просто.

– Я и не говорила, что это будет легко, – сухо замечает Кэт. – Но, если честно, впереди нас ничего легкого не ждет. Амулет и Зимний кристалл на дороге не валяются.

– Я могла бы поговорить с ним, – не задумываясь, предлагаю я.

Взгляды всей нашей компании устремляются на меня, и я чувствую, как кровь приливает к лицу.

– Я не имею в виду, – быстро добавляю я, – что буду вести с ним переговоры, я же не совсем ку-ку. Но если контакта через Кево больше нет и мы не можем просто ворваться в их укрытие, нам ведь понадобится уловка, не так ли? Если я появлюсь там и попрошу Джозефа о встрече, уверена, он не откажется.

Зара недоверчиво фыркает:

– Он не будет сидеть и вести с тобой милые беседы, Блум. Я знаю, что он твой отец, но не обижайся, конечно, Джозеф до сих пор не проявил никаких по-настоящему отцовских качеств. У нас не будет времени на уловки, если ты встретишься с ним. Он просто схватит тебя и запрет где-нибудь в подвале.

Я открываю рот, чтобы сказать что-то в ответ, но Кево опережает меня: