Текст книги "Обыкновенное зло"

Она была не столько напугана, сколько удивлена. Убийство человека уже само по себе экстраординарный поступок. Как ни парадоксально, Ынчжу вовсе не гордилась содеянным, но и страха не ощущала. И вины тоже. Как ни посмотри, не было никаких оснований записывать себя в убийцы. Все случившееся казалось теперь чем-то сюрреалистичным.

Однако она не стала глубоко размышлять над причинами своего удивления. Ей это претило. Она боялась, что чувство вины возьмет верх. Она не оправдывала себя, но, с другой стороны, хотела избежать самокритики и старалась заглушить угрызения совести. Пытаясь избавиться от этих мыслей, Ынчжу бормотала про себя: «Все уже случилось, ты ничего не можешь исправить». Пытаясь отстраниться от произошедшего, она вылизала каждый уголок дома, вымыла раковину и холодильник, приготовила кимчи. Как будто ничего не произошло.

И все же по ночам ей снилось, как она вновь приближается к силуэту мужчины у ручья. И всякий раз она уговаривала себя не подходить к нему: «Остановись. Иди домой, как тогда, в четвертом классе, прямиком домой. Домой, домой…» В этот момент мужчина всегда поворачивал голову, и Ынчжу толкала его в спину.

Этот кошмар продолжал сниться ей, однако страх постепенно отступал. Через некоторое время Ынчжу удалось отстраниться от преступления. Прошло несколько дней, и ей стало казаться, что убийство было всего лишь сном, что она не виновата и не несет никакой ответственности за произошедшее. Приход полицейских она расценила всего лишь как необходимую формальность в рамках расследования. Ынчжу чувствовала себя в безопасности, ведь с погибшим ее ничего не связывало.

Узнав от полицейских о свидетеле, Ынчжу по-настоящему испугалась, ноги онемели. Она начала осознавать серьезность ситуации. Но Ынчжу взяла себя в руки ради детей. На душе было неспокойно: «Сын и дочь не должны жить с клеймом детей убийцы. Что бы ни случилось, я обязана сделать так, чтобы муж и дети считали меня ложно обвиненной, даже если меня осудят. Это мой материнский долг. Я должна исполнить его до конца». На глазах наворачивались слезы, когда она думала о детях. Каждый раз, сдерживая плач, она чувствовала отчаяние от того, что ей приходилось выносить все эти испытания в одиночку.

Полиция отпустила Ынчжу, но мысли о свидетеле не давали ей покоя. Не оставила ли она улики? А что, если полиция снова ее задержит? Она думала об уликах, но кроме удостоверения личности в кошельке, ничто не могло указать на нее. А оно было при ней. Тем не менее у Ынчжу не получалось вернуться к своему прежнему состоянию отрешенности от происходящего. Мысли об убийстве, наоборот, еще сильнее прилипли к ней. Она еле переставляла ноги, будто тащила на спине тело того утопленника.

Она медленно спустилась по тропинке с противоположной стороны холма и пошла домой. По дороге она зашла в магазинчик, купила упаковку яиц и туалетную бумагу. Там она встретила начальника полицейского участка. Он сидел под зонтиком от солнца и пил газировку. Увидев Ынчжу, он поднялся и поздоровался с ней. Ынчжу в ответ слегка кивнула. Они встречались всего пару раз на улице. Тем не менее участковый наблюдал за ней, пока она пробивала товары и расплачивалась на кассе. В конце концов он подошел к ней и заговорил:

– Нелегко вам пришлось в последнее время…

– Да уж…

Хоть начальник участка и говорил вежливо, на его лице читались сомнения, недовольство, насмешка и даже любопытство. Ынчжу решила, что он все еще подозревал ее, но неожиданно он спросил:

– С вашим свекром все в порядке? Как он себя чувствует?

– Да все вроде бы ничего.

– Он у вас великий человек! Я слышал, что он сам добрался до нашего участка. Приношу свои извинения, я не должен был доводить до этого.

Он еще долго расхваливал свекра Ынчжу и извинялся за произошедшее. Ынчжу молча слушала, прикрыв лицо от палящего солнца кошельком. Ей показалось, что неспроста он затеял этот разговор. Поэтому, как только он замолчал, она лишь холодно ответила: «Я передам ему ваши слова», и сразу ушла прочь.

– Скажите ему, что я как-нибудь зайду!

Ынчжу не понимала, почему участковый так трепетно относился к свекру. Он искренне уважал его, но не потому, что тот живет в его районе с середины семидесятых. Когда начальник только стал полицейским, ему не было и тридцати – он даже взглянуть не смел на делегата гражданского собрания, выбиравшего президента. С тех пор он навсегда проникся глубоким уважением к свекру Ынчжу. Более того, молодость полицейского пришлась на семидесятые, а все, что было связано с молодостью, грело ему душу. Поэтому всякий раз, когда полицейский слышал про те президентские выборы, его охватывала ностальгия. Да, жили тогда небогато, но зато в стране царил порядок, все надеялись на светлое и достойное будущее. А каким авторитетом в то время пользовались в семье отцы! В этом смысле сейчас все иначе. Но свекру Ынчжу не приходилось жаловаться, сын и невестка, как в старые добрые времена, уважали его. Именно о такой старости мечтал начальник полицейского участка. Поэтому узнав, что парализованный свекор Ынчжу самостоятельно добрался до участка, он почувствовал сожаление и тревогу.

Ынчжу совершенно не догадывалась, что на уме у участкового. Она подумала, что он язвит, как и все соседи, которые, завидев ее, начинают перешептываться. Она будто очнулась ото сна. На смену апатии, которая овладела ею после допроса в полицейском участке, вдруг пришла озлобленность.

«Только и делаете, что поносите меня за моей спиной. Но у вас ничего на меня нет», – пробормотала Ынчжу. Она думала, что никто, даже полиция, не сможет найти связь между ней и погибшим Кан Инхаком. Поэтому почувствовала себя в безопасности. Вернувшись домой, она приготовила ферментированного ската с тушеной свининой, рецепт которого выучила на кулинарных курсах в прошлый раз. Ее муж несказанно обрадовался, что она снова была полна сил, и весь вечер хвалил ее. Ынчжу даже на какое-то время почувствовала себя счастливой.

* * *

Через несколько дней раздался звонок. Каждый день Ынчжу провожала детей в школу, ухаживала за свекром, посещала кулинарные курсы, поднималась на холм на променад и ходила в баню по абонементу. Когда зазвонил телефон, она как раз готовила ужин.

– Алло?

– Могу ли я поговорить с Ли Ынчжу? – заговорил мужчина после небольшой паузы.

Его голос смешивался с каким-то шумом, как будто звонили издалека. После перехода на интернет-связь в телефоне Ынчжу часто были помехи.

– Это я.

– Ли Ынчжу, это я… был там в тот день.

– Что? Говорите громче, пожалуйста.

– Это я вас тогда видел.

– Что вы видели?

– …убийство!

– Что?!

– У-бий-ство. Убийство! Это ведь вы его убили! Я вас видел!

– А, да… Ой, нет, нет, алло? Я сказала «да», потому что тоже слышала об убийстве, но убийца не я. О чем вы вообще?

В голосе чувствовалась насмешка:

– Я звоню не для того, чтобы сообщить в полицию. В этом нет смысла. Так что вам не нужно оправдываться.

– Тогда зачем вы звоните?

– Мне просто любопытно. Зачем вы вообще его убили? Что вас связывало? Старая обида? Я всего лишь хочу знать причину.

Ынчжу на мгновение замолчала, затаив дыхание. Затем она снова заговорила, повысив голос:

– Я не знаю, что вы там видели, но я никого не убивала!

– Хотите, чтобы я предоставил доказательства?

– Поступайте, как знаете.

Ынчжу положила трубку. Ее будто оглушило. Ее шантажируют? Незнакомец не требовал у нее денег, но он ясно дал понять, что хочет узнать мотивы убийства. Она не могла понять, чего он добивался.

Ынчжу хотела узнать номер входящего звонка, но на разбитом экране ее телефона не было видно цифр. Она сразу решила купить новый телефон и подумала, что позже сможет узнать имя звонившего в салоне связи. Однако ее телефон был зарегистрирован на имя свекра, и она сомневалась, что ей сделают детализацию звонков. «Может, стоит сообщить на горячую линию, что мне угрожают?»

Неожиданно на нее навалилась нечеловеческая усталость. Она убила человека, и теперь свидетель звонил на ее личный номер. Может, рассказать мужу? Да нет, он не поверит. А вдруг свидетель навредит детям? Хотя зачем, какое он вообще имеет к ним отношение? С другой стороны, она сама убила человека, к которому не имела никакого отношения. «Да не убивала я его – просто толкнула в спину!» – в сердцах выкрикнула она. Она понимала, что все это самообман. Когда все пошло не так? В тот момент, когда она убила человека или когда объявился свидетель?

Ынчжу рухнула на диван. «Что мне теперь делать?» – думала она про себя. В гостиной было слышно только тиканье часов, в голову не приходило ни ответа, ни подсказки. Она закрыла глаза и задремала. В ее полусонном сознании промелькнула мысль, что пора готовить ужин.

Через несколько дней позвонили снова. И на этот раз голос звучал издалека, а шум усилился, но мужчина говорил гораздо спокойнее.

– Я знаю, что мои звонки вас раздражают. Но мне все равно. Думаю, это не слишком большое наказание для вас, учитывая, что вы совершили.

– Вы не имеете права говорить о наказании, – так же спокойно отвечала Ынчжу. – Вы что, из органов правопорядка? Оставьте мое преступление полиции. И, конечно, я просто говорю, исходя из вашего предположения, что убийство совершила я.

Ынчжу говорила осторожно, допуская, что мужчина может записывать разговор.

– У вас нет доказательств. Это всего лишь голословные утверждения, что вы видели эту сцену. В этом случае вы бы уже сидели и давали показания в прокуратуре. Но меня освободили, и запугать меня сейчас у вас не получится. Так что поумерьте свой пыл.

Ынчжу повесила трубку и проверила номер звонившего. Сразу после первого звонка она купила новый телефон и попробовала найти номер в телефонном интернет-справочнике. Оказалось, что звонили из телефонной будки по соседству. Ынчжу села в машину мужа и ввела адрес в навигатор. Не прошло и пяти минут, как она оказалась перед местным магазинчиком. Владелец сидел и в одиночестве смотрел футбольный матч премьер-лиги по телевизору, подвешенному к потолку.

– Добро пожаловать, – сухо поздоровался он.

Ынчжу на мгновение замешкалась: вдруг это и есть свидетель? Хотя нет, вряд ли. Будь он свидетелем, то не стал бы пользоваться телефонной будкой перед собственным магазином. Но кто знает? Может быть, свидетель позвонил отсюда, потому что в магазине никого не было? Нужно было решаться. Ынчжу подошла к хозяину магазина.

– Здравствуйте, – сказал он и пристально посмотрел на нее.

– Вы случайно не видели, звонил кто-нибудь только что из телефонной будки?

– А как я увижу? Я все время в магазине, так что понятия не имею.

Ынчжу понимающе кивнула. Слова хозяина магазина поначалу показались ей убедительными. Но через какое-то время она решила спросить еще раз:

– Могу я попросить вас об одолжении?

– О каком?

– Вы же знаете, что недавно в ручье погиб человек и несколько дней назад меня забирали в полицейский участок.

– А, вы про это… Ну да…

– Подозреваю, что все уже об этом знают.

– Так три дня уж прошло. Сочувствую…

– Какой-то сумасшедший говорит, что видел, как я убила того мужчину. Если бы я действительно кого-то убила, то полиция вряд ли просто отпустила бы меня? Но этот псих названивает мне и угрожает.

– Что за народ! Чего хотел? Денег?

– Нет, денег не просил.

– Так вы сами позвоните в полицию!

– Как вы себе это представляете? Меня в полиции допрашивали по делу об убийстве, а тут я сама пойду туда, жаловаться на угрозы? Мне так страшно. Боюсь, все местные сочтут меня странной, помогите мне, пожалуйста.

Отчаяние Ынчжу тронуло хозяина магазина:

– Да, что я могу для вас сделать?

– Если вы увидите, что кто-то звонит из телефонной будки, сделайте фотографию этого человека и отправьте мне.

– Но что, если я этого не увижу? Телефонной будки отсюда не видно.

– Если вы увидите кого-нибудь подозрительного, сообщите мне. Боюсь, что сама я его спугну.

Владелец магазинчика кивнул.

– Хорошо, если увижу, обязательно сообщу. Вы говорите, звонил мужчина?

– Да. В наши дни немногие пользуются таксофонами.

– Это верно.

Ынчжу несколько раз поблагодарила владельца магазинчика и вернулась домой. Не было никакой гарантии, что свидетель позвонит с того же телефона-автомата. Вдобавок у нее не было никакого конкретного плана по поиску свидетеля и вариантов, как это сделать. Но Ынчжу не могла сидеть сложа руки. Она рассуждала так: несправедливо, что свидетель знал ее, а она его – нет.

В тот вечер свекор сходил под себя. Такое уже случалось и не раз, но привыкнуть к этому было невозможно. Пока Хосон мыл отца в ванной, Ынчжу свернула его одежду, выбросила ее и открыла окно, чтобы проветрить. Свекор упрямо отказывался от подгузников, а аппетит у него был отменным.

Комната еще до конца не проветрилась, когда к ним явились прихожане местной церкви помолиться за свекра. Непонятно, когда он начал ходить в церковь. По словам Хосона – сразу после того, как перенес первый инсульт. До недавнего времени, пока ему не стало совсем плохо, он с удовольствием посещал утренние воскресные службы. Ынчжу молча следовала за ним, чтобы угодить, и Хосон беспрекословно делал то же самое.

Прихожане помолились, а уходя, взяли Ынчжу за руку и, утешая, пожелали быть сильной ради своего свекра. Она вручила им конверты с пожертвованиями. Судя по тому, что он каждый раз раздавал прихожанам конверты с деньгами, Ынчжу поняла, что где-то в комнате свекор устроил тайник.

Владелец магазинчика несколько раз присылал фотографии. Но звонки на некоторое время прекратились, так что люди на фотографиях не имели никакого отношения к делу. Несколько дней спустя свидетель позвонил снова. Услышав телефонный звонок, Ынчжу сразу поняла, что это он.

– Ли Ынчжу, я нашел вашу страницу в соцсетях. Само собой, я зашел под чужим ником, чтобы не подвергать вас бесконечному соблазну вычислить меня. В последнее время вы ничего не публиковали. Вы завели второй аккаунт?

– Зачем вы это делаете?

– Хочу узнать о вас как можно больше. Как вы связаны с покойным Каном?

На телефон пришло уведомление. Это хозяин магазина прислал фотографию. На ней был запечатлен пожилой мужчина в синей рубашке, похожей на униформу таксистов. Но лицо не получалось различить. Ынчжу молча положила трубку на стол и рванула к магазину. Пока она бежала, уже было подумала, что зря, но таксист все еще сидел под зонтиком и пил пиво. Прямо как начальник местной полиции, которого она недавно там встретила.

Стараясь не привлекать внимания, она вошла в магазин, взяла что-то и встала в очередь. Молодой человек перед ней рассчитался за сигареты и вышел. Стоя на кассе, она спросила у хозяина:

– Вы знаете этого таксиста?

– Он живет в тех новых домах вниз по улице.

– Спасибо.

Ынчжу вышла и, не глядя на таксиста, направилась в ту сторону. На перекрестке напротив нового жилого комплекса стоял китайский ресторан и рядом небольшая парикмахерская.

– Добро пожаловать! – поздоровалась хозяйка салона, которая делала клиенту завивку. – Чем могу вам помочь?

– Хочу подстричься.

– Пожалуйста, присаживайтесь и подождите.

Ынчжу сидела на диванчике и рассматривала однотипные многоэтажки напротив. Таксист пил пиво, а значит, не пойдет на работу и, скорее всего, вернется домой. Чем больше она об этом думала, тем острее чувствовала сожаление, грусть и усталость от того, что ее обычная жизнь была запятнана словами «убийство», «свидетель», «подозреваемый». Она так устала, что не могла мыслить рационально.

– Добро пожаловать.

В парикмахерскую вошел еще один посетитель.

– Чем могу помочь?

– Я хотел бы подстричься.

– Пожалуйста, присаживайтесь и подождите.

Новый посетитель сел рядом с Ынчжу. Взгляд женщины был прикован к домам через дорогу. В этот момент она увидела таксиста. Он зашел в подъезд одного из домов, поднялся на четвертый этаж – его силуэт был виден через огромное окно лестничного пролета – и исчез за входной дверью квартиры.

– Угощайтесь, – молодой человек протянул ей печенье в белой упаковке.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Ынчжу.

Она попыталась разорвать целлофановую обертку, но ничего не вышло. Она вытерла вспотевшие руки об одежду.

– Давайте я вам помогу.

Молодой человек снова взял печенье, открыл его и протянул ей. Ынчжу еще раз поблагодарила его. Он еле заметно улыбнулся.

– Забавную вещицу вы прикупили, – сказал он и кивнул на предмет, который лежал рядом. Это была подушка для путешествий, которую она прихватила в магазине. Как только Ынчжу узнала о ее существовании, она надела ее на шею и откинулась на спинку дивана. Молодой человек рассмеялся:

– Вы такая забавная. Но нужно другой стороной. Давайте я.

Он тут же поправил подушку. Ынчжу смущало, что молодой человек проявлял к ней интерес, ведь ему не было еще и тридцати.

– Проходите, пожалуйста, – позвала хозяйка салона.

Ынчжу подошла и села на стул перед зеркалом. Молодой человек продолжал рассматривать ее. Она встретилась с ним взглядом – он еле заметно улыбнулся.

Глава 3
У ночи тысяча глаз

[1]1
  Аллюзия на роман Корелла Вулрича «У ночи тысяча глаз». (Прим. автора.)


[Закрыть]

«Какая забавная», – пробормотал Чхансу, вернувшись в свою квартиру под крышей. Он включил компьютер. Его не волновали ни спонтанность его новой стрижки, ни разбросанные по столу целлофановые обертки и упаковки от заварной лапши. Его интересовала исключительно Ли Ынчжу – он наслаждался ролью свидетеля и шантажиста, которую играл последние несколько недель. Как же он удивился, встретив Ынчжу в магазине. Когда он звонил ей из телефонной будки, он понимал, что она сможет отследить этот номер телефона, но его восхитило, насколько быстро она это сделала. Он не ожидал, что она вступит в игру, хотя догадывался, что в этом ей каким-то образом помог владелец магазина.

По просьбе Ынчжу он сфотографировал таксиста в телефонной будке. Как только он собирался отправить снимок, ему позвонили. Пока хозяин разговаривал по телефону, таксист вышел из телефонной будки и закурил. На мгновение он вспомнил про бывшую жену, неработающий телефон, который он разбил, перебрав с алкоголем. Между тем в будку зашел Чхансу. Похоже, в этот момент хозяин магазина отправил Ынчжу фотографию. Чхансу не мог этого знать, но это ничего бы не изменило.

Он включил компьютер, подсоединил к нему телефон и загрузил на жесткий диск фотографии. На них было видно, как Ынчжу сидит в парикмахерском кресле, а затем выходит на улицу, держа в руках подушку. Ынчжу хмурилась, напряженно размышляя о чем-то. Он создал на рабочем столе папку, которая называлась «Мона Лиза». В ней уже находились десятки фотографий, и на всех была Ынчжу. Чхансу быстро пролистывал их – вот она идет на холм, заходит в баню, покупает продукты на рынке.

В папке был даже снимок, на котором Ынчжу пристально смотрела на него. Всякий раз, когда на экране появлялось это изображение, у Чхансу перехватывало дыхание, и он переставал щелкать мышкой. Бледный лоб, безразличный взгляд. В тот момент она обернулась и невзначай посмотрела на мужа, который что-то сажал в огороде.

Конечно, она не могла его видеть – Чхансу фотографировал ее на телеобъектив издалека. Она выглядела так, будто собиралась что-то сказать, будто знала, что Чхансу где-то там, и, немного смущаясь, в ожидании смотрела в камеру.

Каждый раз, вглядываясь в безучастное лицо Ынчжу, он видел в ее глазах бездонную пропасть, которая словно затягивала его туда. Ему казалось, что чем дольше он будет вглядываться в эту бездну, тем ближе он будет к пониманию природы убийства.

«Я непременно выясню, почему ты убила человека», – пробормотал Чхансу, ткнув кончиком пальца в лицо Ынчжу на мониторе.

Он переехал в этот район около года назад. На жизнь зарабатывал репетиторством – учил писать эссе. Окончив университет, Чхансу твердо решил, что обязательно издаст свой роман – на это у него было несколько причин.

Во-первых, все четыре года в университете он учился спустя рукава. На хорошую работу рассчитывать не приходилось. Чхансу никогда не интересовала юриспруденция, он не понимал, как остальные могут учиться так усердно. Он поступил на эту специальность только благодаря хорошим баллам за общегосударственный экзамен. В какой-то момент отец поставил его перед выбором – пойти учиться на юриста или врача. Чхансу не смел ему перечить. Кроме того, когда он поступал, отца уволили из школы – для семьи наступили непростые времена. Именно поэтому он не мог пойти против воли родителей. В обществе так принято, обычно отец выбирает будущее для своего сына, и их семья не стала исключением.

Раньше они с отцом ладили. Чхансу и его младший брат с детства учились хорошо, их часто ставили в пример другим ученикам, поэтому родители ими гордились. У него с отцом не было поводов для серьезных конфликтов. Когда он учился в начальной школе, отец взял его с собой на выборы президента. Потеряв сына в толпе, он подумал, что лучше утопится в реке в самом центре города, чем вернется домой без него. Он не преувеличивал, именно такие он испытал эмоции.

Чхансу отчетливо помнил тот день. На площади, где в обычные дни было безлюдно и лишь ветер поднимал клубы пыли, собралась огромная толпа. Он еще ни разу такой не видел. Туда нескончаемым потоком съезжались автобусы со всей страны. Как только один отходил, подъезжал следующий. Чхансу так боялся потеряться в этой толпе, что ни на шаг не отходил от отца, вцепившись в подол его куртки. Люди скандировали: «Ким Ёнсам! Ким Ёнсам!» Растолкав всех на своем пути, отец, наконец, оказался возле громкоговорителя. Уши Чхансу так болели, что ему пришлось зажать их руками. Все стало совсем невыносимо, когда после официальной речи заиграла песня «Пусанская чайка». Люди в унисон хлопали, кричали и подпевали. И когда толпа хлынула вперед к сцене, чтобы лучше увидеть происходящее, Чхансу случайно отпустил папину куртку. Сам того не желая, он попал в поток, который понес его неизвестно куда. Ребенок нутром чувствовал, что попытки выбраться из толпы могут стоить ему жизни. Он то и дело утыкался головой в животы взрослых и спотыкался об их ботинки. Чхансу подумал, что и его могут затоптать. Этот политический гимн будто призывал его не сдаваться и искать. Казалось, будто земля дрожала под ногами, отчего в воздух поднималась желтая пыль. Он сам не заметил, как оказался возле сцены. Будучи умным ребенком, он послушно стоял на месте и ждал папу.

Но отец все не приходил. Мальчик сходил с ума от беспокойства и обиды. А может, папа забыл, что потерял его? Вдруг без какой-либо причины толпа растворилась, Чхансу не знал, куда все подевались. Они разошлись еще до того, как пыль успела осесть, и только «Пусанская чайка» играла до самой темноты.

К Чхансу подошел полицейский. Мальчик рассказал, как потерялся, о своем отце, который преподает корейский язык в школе, и продиктовал свой домашний номер телефона. Он рассказал всего лишь то, что мог выучить любой первоклассник, но полицейские все равно похвалили его, назвав смышленым ребенком. Его привели в участок, посадили ждать отца и угостили печеньем. После этого мальчик начал развлекать скучающих полицейских, рассказывая таблицу умножения и перечисляя все столицы стран мира, которые он знал. Отец перепробовал все, чтобы найти ребенка, и только к одиннадцати ночи прибежал в участок. На нем не было лица. Пожилой полицейский улыбнулся и сказал Чхансу: «А ты, сынок, смышленый, чего не скажешь о твоем папе».

Возможно, именно в тот день у него возникла мысль, что он умнее и в чем-то лучше своего отца, который был частью той толпы безумцев. Мальчик уже тогда думал, что отличался от них. И окончательно эта мысль оформилась в его голове в средней школе.

Чхансу поступил в частную школу при фонде, где работал отец. Детям преподавателей предоставлялись различные льготы, но он пошел туда по иной, более весомой причине – отец хотел гордиться своим сыном. Однако это решение оказалось неудачным для них обоих. В старших классах Чхансу узнал, что ученики обзывали отца стариканом, балаболом и отбросом. В студенческие годы отец писал стихи и даже победил в ежегодном литературном конкурсе в местной газете. Он работал учителем корейского языка и серьезно относился к своему предмету, поэтому единственный оценивал детей за их знания, а не за родительские конверты с деньгами. При этом ему было безразлично, что его сына вовсе не радовала такая принципиальность. Чхансу замкнулся в себе, отдалился от отца, перестав чувствовать в нем родного человека, и одновременно отстранился от своих шумных, глупых и эгоистичных одноклассников.

Именно тогда вернувшийся домой из заграничной командировки дядя подарил ему бинокль. Чхансу обрадовался и стал разглядывать все вокруг. Цветы, листья, река, подгоняемая ветром, – все быстро надоело ему. Гораздо интереснее было разглядывать лица окружающих людей, в том числе и отца. Через линзы бинокля он видел не только внешность, но и темные стороны их внутреннего мира.

Все лица выглядели раздутыми и карикатурными, как у героев немого кино. Ему показалось, что он единственный увидел дефект в огромной машине, которая все время работала без перебоев. Он не мог остановить ее работу или изменить настройки, но мог видеть разболтавшиеся механизмы, пыль между деталями и грязные подтеки текущего масла. Спрятавшись где-нибудь в укромном месте, Чхансу подглядывал за радостными, разочарованными, тревожными и скучными бесчисленными лицами людей. Это создавало иллюзию превосходства, будто только ему известны секреты человеческой сущности. «Люди, люди – это существа, которые не знают, что у них внутри», – пробормотал Чхансу. Каждый раз, произнося эти слова, он испытывал чувство удовлетворения. Он считал свое занятие обычным хобби, а не каким-нибудь вуайеризмом. Он не рассматривал в бинокль голых девушек или любовные утехи соседей.

Кто знает, если бы не умерла учительница химии, неприязнь к отцу и его странное увлечение могли бы со временем уйти. Однако ее смерть потрясла Чхансу. И в ее смерти обвинили отца.

Мальчику ничего не оставалось, как бросить школу и уехать к родственникам в Сеул. Вплоть до окончания школы мама присылала ему деньги на жизнь и школьные расходы. Поступив в университет, Чхансу твердо решил, что будет жить самостоятельно. Тогда он был уверен, что справится без помощи матери, – имея высшее образование, он мог легко стать репетитором. Дома никто не возражал. Отец потерял работу, и больше никто не мог платить за его учебу.

С исчезновением материальной поддержки исчезла и зависимость – Чхансу наслаждался свободой без каких-либо ограничений со стороны родителей. Он жил, как хотел, за один вечер в баре мог потратить все деньги, заработанные за месяц репетиторства. Он стал тем, кто вечерами предавался развлечениям, «подобно свинье, обращенной к грязи», как говорилось в стихах из книги Екклесиаста, которую часто читал его отец.

Потратив впустую годы в университете, он выпустился, и перед ним, как отложенное домашнее задание, встал вопрос о работе. Дома все еще надеялись, что Чхансу сделает карьеру юриста, но он понимал, что это ему не по силам. Однако с чувством гордости и превосходства давнего отличника он верил, что способен покорить и перевернуть мир. Вот только как? Он решил написать роман.

На эту мысль его натолкнул незначительный случай. Как-то раз во время бритья он стал рассматривать в зеркале свое лицо и обнаружил, что внешне похож на Кафку – в школьные годы его называли «синим скелетом». Тогда Чхансу увлекался романами этого писателя, и подобное сходство его обрадовало. Ничто не мешало ему стать таким, как Кафка. Кафка, Кафка… Снова и снова это имя причудливо резонировало в его голове. Таинственный, одинокий, а главное – знаменитый. Он знал, что жизнь писателя была несчастной, но зато какой экстраординарной! Он думал о том, как было бы здорово написать что-то выдающееся, не похожее ни на что из уже существующего.

Чхансу пришел к смелому выводу, что большинство изданных романов – полная чушь. Он не мог понять, как просто большинство людей стремится все объяснять логически, с помощью причинно-следственных связей. Но он был уверен, что человеческая жизнь не подчиняется сюжету, никто не знает, что будет дальше. Мимолетный импульс способен уничтожить нас навсегда, а память предательски изменчива. Сюжет романа не должен быть упорядоченным, ведь сама человеческая жизнь нелогична, хаотична. В детективах люди действуют как расчетливые и трезво мыслящие механизмы. Преступник тщательно продумывает план, а сыщик его разгадывает. Затем все преступления раскрываются благодаря комочку грязи на оконной раме или перевернутой книге. Чхансу в такие чудеса не верил. В действительности многие преступления были случайными, а преступники и полиция – небрежными. Именно так произошло в случае с учительницей химии. Он и сейчас иногда вспоминал о тех событиях минувших лет, но никак не мог понять, как это случилось.

Он не просто хотел поразить мир, он представлял себя воплощением интеллекта и свободы. От таких мыслей сердце трепетало. Потому он незамедлительно устроился преподавать на курсы. Три дня в неделю он читал лекции, а в оставшиеся четыре писал. Диплом хорошего университета помог ему сразу найти работу. Кроме того, молодой и энергичный Чхансу, только что окончивший вуз, сразу завоевал большую популярность среди учеников. Бывало, нахальные старшеклассницы пытались флиртовать с ним, но он был не настолько глуп, чтобы ввязываться в это. Эссе тогда стали входить в моду, поэтому зарплата была хорошей, а лекции – увлекательными. Его поверхностные знания во многих областях как нельзя лучше подходили для того, чтобы преподавать эссеистику. По выходным после занятий он проводил время со своей девушкой, а в будние дни писал роман. Тогда казалось, что все складывается более чем удачно.

Проблема заключалась в сюжете романа. Чхансу хотелось написать о многом, но то у него получалось слишком многословно, то части повествования не связывались в единый текст. Сначала он подумал, что причина в большой нагрузке на курсах. Тогда он сократил количество занятий и сосредоточился на романе. Еще в школе он поверил в свою исключительность и не сомневался, что непременно закончит роман. Это мотивировало его писать первые несколько лет после окончания университета. Но сменилось правительство, ушла мода на эссе, и количество учеников резко сократилось. Потом он расстался с девушкой, переехал из дорогой квартиры-студии в дешевую обшарпанную комнату на крыше в этом же районе в надежде, что уединение позволит ему дописать роман.

Его новое жилье располагалось в отдаленном уголке района. Прямо от дома шла узкая дорожка, которая вела к холму. На нее можно было выйти через боковую дверь, над которой нависала крутая железная лестница, ведущая в его комнату. Чхансу выбрал эту квартиру, потому что у нее был отдельный вход, не приходилось пересекаться с остальными жильцами и хозяином дома, единственное, что ему не понравилось, – церковь поблизости. Район немноголюдный и скучный, как он и хотел. Одни и те же лица, все в одинаковой одежде и с одинаковой походкой – будто застряли в восьмидесятых. Похожие друг на друга дома выстроились в серые однотипные переулки, из-за чего первое время ему приходилось изрядно постараться, чтобы найти свой дом и не заблудиться. Едва он освоился в этих переулках, как его бывшая девушка заявила, что выходит замуж, причем за его однокурсника. Чхансу воспринял это спокойно: «Кафка ведь трижды разрывал помолвку».