Текст книги "Сердцеед"

– Ваши вафли готовы!

Лаки повернулась к Сэму, ставящему перед ней тарелку с дымящимся лакомством. Она благодарно кивнула ему и потянулась за маслом и сиропом.

– Да уж, ты знаешь путь к сердцу женщины.

– Неужели?

Лаки на секунду перестала намазывать кусок масла на вафлю. Сэм подошел ближе.

– Что?

– Я говорю: неужели? Вот это – путь к сердцу женщины?

Он наклонился и положил локти на стол, их лица почти соприкасались, и он смотрел прямо на нее. Почему никогда раньше она не замечала, какой мечтательный у него взгляд? Какой чудесной дымкой подернуты его глаза? Как они отливают золотом? Лаки с трудом проглотила комок в горле, забыв про вафли. О, проклятие! Что такое я говорю? Я хотела сказать, что...

– Уф... К сердцу?

– Ты так сказала.

– Ну, ты знаешь, у меня нет большого опыта в этой области, так что...

– У тебя нет опыта?

– То есть я хочу сказать... Я слышала, что... Я имею в виду, другие женщины говорят, что это замечательно, когда мужчины...

– А что ты об этом думаешь?

– Я? Ну, как тебе сказать... вафли, да, вафли – просто фантастика. Я хочу сказать... масло и сироп так красиво смотрятся в этих квадратиках... и... когда ты в них вгрызаешься... они такие мягкие и твердые одновременно... и липкие, и вязкие. – Она уже сама не очень понимала, что говорит, ее голос становился все тише и тише, и слова имели все меньше смысла. «Ну соберись же, Лаки!» – Я хочу сказать, когда кто-то... скажем, знакомый мужчина, готовит для тебя... что-то такое вот горячее, сладкое и липкое, это так хорошо... иногда... и женщины...

– Уже без пятнадцати восемь, Лаки. Нам пора ехать.

Откуда-то издалека до нее донесся скрип стула Джей-Джея, встающего из-за стола, но единственное, что занимало ее в эту секунду, – изумленное лицо доктора Сэма Керка. Она отвела глаза и тоже вскочила.

– Да, надо ехать. Мы уже опаздываем.

– Ты же не попробовала вафли.

Лаки помчалась к двери.

– Ну, оставь их для меня, и все такое. У тебя есть бумажный пакет? Я их съем на ужин. – Она старалась не смотреть на Сэма. Если она сейчас увидит его глаза, она провалится сквозь землю. Как он смеет вести с ней такие разговоры?

– На ужин я приготовлю тебе что-нибудь другое. Если ты хочешь, конечно. Что-нибудь горячее, сладкое и липкое.

Лаки остановилась, ее рука словно замерзла на деревянной ручке двери. Она закрыла глаза и мысленно хлопнула себя по щеке. Да он просто дразнит ее. Он просто играет, как всегда. Ей вдруг вспомнилось, как он предложил ей «попрактиковаться в поцелуях», когда ему было тринадцать: «Потом, когда мы встретим кого-нибудь еще, у нас будет очень легко это получаться».

Да, в самом деле.

Лаки развернулась и посмотрела Сэму прямо в глаза:

– Мне нравится что-то горячее, сладкое и липкое на завтрак, а не на обед и не на ужин. Вечером я предпочитаю что-нибудь из мяса, что-нибудь твердое и сытное. Ты, конечно, можешь готовить на ужин что тебе вздумается, но на меня не рассчитывай. Я вполне могу сама о себе позаботиться.

И она вышла, оставив ошарашенного и растерянного доктора Сэма Керка одного.

Глава 6

– Все, хватит, Пинки. Конец разговора. Я никуда не пойду!

Та, похоже, не верила своим ушам. Лаки развернулась и направилась к автомату с водой. Увы, так просто отвертеться ей не удастся, Пинки не такой человек, чтобы вот так взять и оставить интересующий ее вопрос. Но это не тема для обсуждения! Она просто проинформировала свою подругу, что не пойдет на пикник, и этого вполне достаточно! Она никуда не собирается! После этой истории с вафлями на кухне Сэма ее трясло все утро, и Лаки не понимала, что это значит. Слишком это странно.

Лаки Стивенсон не из тех девушек, которых охватывает дрожь после подобных разговоров. Такая щенячья любовь – для девчонок-подростков. В ее мире для трепета нет места, это не в ее стиле. Она уже вышла из такого возраста. Однажды с ней это уже случилось, и это не повторится, она не попадется больше на эту удочку.

Но что все-таки с ней происходит? Пинки громко окликнула ее, и только тогда Лаки заметила, что вода уже переливается через край ее кружки на пол около автомата. Ее руки тряслись. Но почему?

Потому что она совершенно точно знала, когда последний раз парень вызывал у нее такие чувства. Это было 3 июня 1986 года.

Лаки проглотила комок в горле. Ночь страшной катастрофы. Самый неприятный момент в ее жизни. День, когда она закрыла свое сердце для чувств на долгие годы – вплоть до нынешнего момента. Сегодня утром Сэм слишком живо воскресил в ней воспоминания той далекой ночи.

Лаки заканчивала школу, и ей было не с кем пойти на вечер выпускников. Сэм приехал из колледжа на каникулы на две недели, и они проводили вместе почти все свободное время. Все было хорошо, даже отлично. И в ее душе возникло трепетное чувство. Она попросила его пойти с ней на вечер, и он согласился. А в последний момент исчез. И разбил ее сердце. Разрушитель сердец. Долгие месяцы она корила себя за то, что поддалась его чарам.

Сэм всегда смеялся, выпячивал грудь и злорадствовал, одержав победу над очередной жертвой. И прежде Лаки смеялась вместе с ним и жалела бедных девушек. Практически все их ровесницы в разное время уступили его напору. Но она тоже попала в ловушку. И это был единственный раз, когда смеяться ей не хотелось...

– Ты же говорила что-то про своего бойфренда из Фридома? Что с ним?

Лаки прервала свои размышления и подняла глаза на Пинки.

– Я не...

Она запнулась. Не может же она, в самом деле, сказать, что никакого бойфренда у нее нет!

– Думаю, он не может пойти.

– Ах, ты думаешь. – Пинки скрестила руки на груди и выставила вперед одно бедро.

– Он точно не может пойти. – Лаки уставилась в пол и направилась в свою комнатушку. – И я не могу пойти тоже.

Да и как бы она могла пойти теперь? Ей не хочется быть рядом с другими мужчинами. Ни с одним из них. Долгие годы она пыталась стереть тот случай из памяти. Но себя не обманешь. Она влюбилась в Сэма Керка летом 1986 года. А тот воспринимал ее лишь как подругу детства.

И хуже всего то, что он тогда послал вместо себя замену, Алана Паркера, своего уже начавшего лысеть приятеля, младшего брата Сандры-неряхи. Это было как плевок в лицо или пощечина.

В конце концов, она была даже рада, когда Сэм вернулся в школу в Мемфисе, иначе она бы просто его убила. И после всего этого она даже думать не может о том, чтобы идти на пикник. Особенно с кем-то, кого ей выберет Сэм Керк. Черт возьми, и зачем только она его об этом попросила? Кто ее за язык тянул?

– Знаешь, Рик будет просто в ярости.

– Это по какому такому поводу Рик будет в ярости? – поинтересовался в дверях мужской голос, заставивший Лаки обернуться.

Пинки бросила на нее короткий взгляд. Рик нахмурился и повторил вопрос:

– Так от чего я должен прийти в ярость?

Лаки тяжело вздохнула, посмотрела на Пинки, а затем перевела взгляд на Рика.

– Я не могу пойти на пикник.

Он усмехнулся, подошел к шкафу с файлами, выдвинул ящик и начал рыться в бумагах.

– Кто-то умер?

– Нет.

– Умирает? Или смертельно болен?

– Нет.

– У. кого-то свадьба, день рождения? Или кто-то возвращается из заморского путешествия?

Лаки отрицательно покачала головой.

– Нет.

Рик круто развернулся к ней.

– Тогда почему же ты не идешь?

Лаки проглотила комок в горле.

– Я... я... – Ну не говорить же ей, что ей просто не с кем пойти! Что она не может идти одна, потому что отшила Мэтта! Что не хочет идти, потому что у нее разбушевались гормоны! – Это личное.

– Посещение пикника – часть твоей работы, Лаки.

– Нет, Рик, это ведь не относится к моим непосредственным обязанностям. Пикник же не в рабочее время, правда?

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Да, Лаки, если говорить формально, ты права. Но ты знаешь мое мнение по этому поводу и знаешь, что я хотел бы видеть тебя на этом пикнике. Поэтому, если у тебя нет действительно уважительной причины для отсутствия на мероприятии, которое является кульминацией годовой работы паркового департамента Пибоди, ты просто обязана там быть.

Лаки снова вздохнула. Рик говорил так, словно взвесил каждое свое слово.

– Ну, я... хорошо, я попробую.

Он кивнул, выудил наконец из ящика нужный файл, пошел к двери, но, прежде чем выйти, обернулся.

– Отлично. Значит, увидимся четвертого июля. Кстати, ты отвечаешь за волейбольный турнир.

Он вышел, а Лаки повернулась к хихикающей Пинки.

– Заткнись, будь добра!

– Да я и слова не сказала!

Лаки направилась в свой кабинет и с силой захлопнула дверь.

В животе у Лаки все время урчало и бурлило, но она и думать не могла об ужине, хотя за целый день не проглотила даже маленького кусочка. Ее начинало тошнить, голова кружилась и болела, но был ли истинным виновником этого голод?

Нет, все-таки ей нужно поужинать, хотя она и гнала упорно эту мысль, потому что ужин означал встречу с Сэмом. А также что-то «твердое и сытное».

О Господи! Лаки завернула на дорожку перед гаражом, припарковалась, выключила мотор и уронила голову на рулевое колесо, при этом случайно задев гудок, жалобно и громко просигналивший. Лаки резко отстранилась, ударилась головой о боковое стекло, а затем повалилась на сиденья, скользнув затылком по кожаной спинке.

Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором предстали чудесные утренние вафли. Как же они замечательно смотрелись! А как замечательно смотрелся Сэм... И тут она вспомнила, как злилась и обижалась на него одиннадцать лет назад, когда он так подвел ее на выпускном вечере. И как ей было тогда больно.

И сегодня утром он попросту дразнил ее, как дразнил всегда. Они никогда не будут вместе, и ей нужно выбросить все подобные мысли из головы.

Лаки усмехнулась и потерла свой разговорившийся живот. Может быть, если полежать тут тихо и спокойно несколько минут, тошнота пройдет, и она сможет пойти домой, позвонить Сэму и невозмутимо сказать ему, что не придет к ним на ужин. Потом она съест фруктов, йогурт или что-нибудь в этом роде и ляжет спать.

Да. Именно так она и сделает. Ляжет спать и забудет про испорченный выпускной вечер и взбалмошного соседского мальчишку.

Кусочки мяса аппетитно шипели на решетке гриля. А вот и Лаки. Сэм видел: она подъехала к гаражу около задней стены дома, как делала это каждый день в течение многих лет. Он перевернул мясо, увернулся от пламени, заплясавшем в тех местах, где жир капнул на угли, и вдруг услышал сигнал ее грузовика.

Он быстро обернулся и замер в ожидании. Видимо, Лаки задела гудок, когда вылезала из кабины. Тут он заметил, что она нагнулась над сиденьем. Наверное, наклонилась, чтобы взять что-нибудь.

Сэм ждал.

Жарящееся мясо шипело, взрывалось и плевалось маслом.

В кабине грузовика не было никаких движений. Лаки по-прежнему не поднималась с сиденья.

Сэм ждал.

Внезапно он почувствовал едкий запах и помахал рукой, чтобы разогнать дым.

Он все еще не видел, чтобы Лаки встала.

Что-то было не так. Он отшвырнул вилку для барбекю. Что-то случилось с Лаки. Так вот почему она сигналила! Господи!

Сэм промчался через дворик, перепрыгнул через валявшийся на дороге велосипед Джей-Джея, перебрался через живую изгородь и подбежал к открытой дверце грузовика Лаки.

О Боже! Она лежит поперек сидений! И стонет.

– Лаки!

Он потянулся, схватил ее обеими руками и посадил.

– Лаки! С тобой все в порядке? – Сэм осторожно похлопал ее по щеке.

Она отстранилась и широко открыла глаза, с изумлением вглядываясь в него:

– Сэм? В чем дело? Что ты тут делаешь?

– С тобой все в порядке? Что случилось?

Лаки ударила себя кулаком по лицу.

– О чем, черт возьми, ты толкуешь? Ничего не случилось. Все со мной нормально.

– Нет, не нормально. Ты плохо выглядишь. У тебя красные, уставшие глаза, бледная кожа, ты дрожишь. И ты постанывала, когда я открыл дверцу. Ты плохо себя чувствуешь?

– Я просто очень устала, Сэм. У меня был длинный, тяжелый день. И я ничего не ела. Я просто... прилегла отдохнуть.

Через секунду он сгреб ее в охапку, извлек из грузовика и понес через живую изгородь к своему дому. Лаки опомнилась, только когда они перебирались через велосипед.

– Сэм, что ты делаешь? Немедленно отпусти меня, – потребовала она.

Он пропустил ее слова мимо ушей, открыл пинком ноги заднюю дверь, вошел в дом, положил Лаки на кушетку, опустился рядом с ней на колени, убрал волосы с ее лба и вгляделся в ее глаза. Он все еще не был уверен, что она пришла в себя.

– Это неразумно – ничего не есть целый день.

– Я поужинаю, Сэм. Тебе совершенно не обязательно было тащить меня сюда.

– Ты плохо выглядишь. – На самом деле он говорил неправду. Ему просто хотелось понести ее на руках.

– Со мной все в порядке, действительно. Я просто очень устала.

Лаки провела языком по губам. Сэм проглотил комок в горле.

– Мясо будет готово через несколько минут. – Он начал подниматься.

Девушка схватила его за плечо.

– Ты не должен готовить для меня ужин. Я знаю, что ты просто поддразнивал меня утром.

Он снова посмотрел ей в глаза:

– Лаки, я не дразнил тебя. Я хочу готовить для тебя ужин.

По ее лицу пробежала тень, которую он не мог объяснить. Его взгляд снова остановился на ее губах. Таких полных. Ярко-красных. Влажных. Прежде чем он сам осознал, что делает, прежде чем он успел даже подумать, он наклонился ниже и прижался губами к ее губам.

В этот момент раздался вой пожарной сирены. Лаки ударила его по спине и закричала:

– Пожар!!!

Из окна его кухни валил дым.

Глава 7

Пожарную команду вызвал Ламар Томпсон.

Позже он рассказывал Сэму, что выглянул из двери черного хода и увидел загоревшиеся от пламени гриля кроны деревьев. Еще немного, и огонь перекинулся бы с веток на дом.

Когда капитан пожарных ворвался в кухню, он обнаружил растерянного и ошарашенного Сэма, растянувшегося на полу. Похоже, он даже не догадывался, что его дом почти охвачен пожаром.

А рядом с Сэмом сидела не менее ошарашенная Лаки, пытавшаяся осознать, что же собирался сделать доктор Сэм Керк, прежде чем начался весь этот кавардак и все полетело в тартарары.

Он собирался поцеловать ее.

О, проклятие. Он собирался поцеловать ее по-настоящему. Это не было бы одним из этих братских чмоканий в лоб. Это не было бы одним из этих «я соседский парень», «ты моя лучшая подружка» чмоканий в щеку. Нет, нет. Она прочитала это в его глазах. Он был голоден, страшно голоден. И мясо тут было ни при чем.

Это был бы горячий, сильный, влажный, страстный поцелуй «я хочу тебя», который заставляет девушку извиваться от разливающейся по всему телу неги и чувствовать себя знойной, соблазнительной и желанной одновременно.

Гриль теперь был почти погребен под ледяной водой. Лаки вздохнула, наблюдая, как Сэм прощается с последними пожарными. Он вышел следом за ними на улицу, пожелал спокойной ночи и помахал рукой. Через дверь кухни она видела, как он медленной, но твердой походкой идет к дому.

О Господи!

Она в ужасе отступила на несколько шагов. Что он собирается делать? Попробует ли он поцеловать ее снова? Должна ли она позволять ему? О Боже! Да что же это такое, в конце концов?

Дверь мягко захлопнулась, и Лаки повернулась. Сэм подошел к ней, их глаза встретились. Точно так же они смотрели друг на друга за секунду до того, как он прижался губами к ее губам и их прервала сирена.

Он подошел ближе.

Лаки уставилась в пол. Носок его теннисной туфли слегка толкнул ее. Она почувствовала мягкое прикосновение кончиков его пальцев. Он взял ее за подбородок и приподнял его. Их глаза снова встретились. Лаки никогда не видела ничего подобного в его глазах. Они были полны... О Боже, она не должна даже думать ни о чем подобном. Что это? Страсть? Желание?

Видела ли она когда-нибудь глаза Сэма полными желания? Нет. Но сейчас это было. Ясно как день.

– На этот раз, – мягко произнес он, – нам никто не сможет помешать.

Лаки позволила ему притянуть себя поближе и почувствовала, как все ее тело подалось вперед. Его горячее дыхание покалывало ее кожу, и вдруг она снова ощутила, что он прижался к ее губам. Мягко. Нежно. Осторожно. Лаки словно начала таять. Никогда в жизни ей не было так хорошо.

Господи. Она целуется с Сэмом Керком. Сэмом Керком. Сэмом Керком.

С мальчишкой, живущим по соседству.

Нет. Мужчиной, живущим по соседству.

Где же он был всю ее жизнь?

Да здесь он и был, Лаки. Здесь, прямо под твоим носом.

Здесь он был всегда.

Это Сэм, Лаки.

Она собрала все свои силы, оттолкнула его и отступила назад. Положив руки на бедра и гордо выпрямившись, она стояла перед ним и разглядывала его изумленное лицо.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – прокричала она. Сэм скрестил руки на груди.

– Целую тебя. – Он ответил так, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном, скажем, о заказе французских цыплят в «Макдоналдсе».

– Но почему? – Лаки подняла ладони.

Вот этот вопрос, похоже, поставил его в тупик.

– Потому что наступило время для этого.

– Но...

– Никаких «но». – Он опять приблизился к ней и обнял за плечи. – И я собираюсь сделать это еще раз.

Прежде чем Лаки успела понять, что он делает, Сэм снова склонился к ней. Нет, она не допустит, чтобы это произошло. Нет.

Она уперлась руками ему в грудь и посмотрела прямо в глаза.

– Нет, Сэм, не надо. Я не хочу.

Он мягко прижал ее к себе. Не оставалось никаких сомнений в том, что у него на уме. Сэм целовал ее, неторопливо, обстоятельно, словно имел на это право, и Лаки даже не пыталась сопротивляться. Господи, как же давно ее никто так не целовал!

Хотя, если уж быть честной до конца, ее вообще никто никогда не целовал так, как Сэм Керк. Никто и никогда.

И ей вдруг стало безумно страшно.

Лаки отстранила Сэма, вскочила, бросилась к двери, не оглядываясь и не произнеся ни слова, вышла и направилась к своему дому.

Своему дому, который был так близко от мужчины, живущего по соседству.

Так близко от Разрушителя сердец.

Сэм несколько минут разглядывал дверь черного хода Стивенсонов, пока его не оторвал от этого занятия голос младшего брата:

– Дай мне отдохнуть! Я не могу все это сделать сам! – Джей-Джей пытался придать птичьей кормушке вертикальное положение, чтобы потом ее можно было закрепить на бетонном основании. Сэм подошел к нему, взял подпорку и выровнял кормушку.

– Ладно, давай я доделаю. Разведи пока цемент и медленно помешивай.

Мальчик повиновался, и Сэм сосредоточился на своем занятии. Наконец цемент был готов, они закрепили кормушку на постаменте и обвязали толстым канатом. Теперь она будет крепко стоять в земле.

Сэм отступил на шаг и полюбовался их работой. Джей-Джей присоединился к нему. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Работа была закончена.

Но дом Лаки по-прежнему привлекал внимание Сэма. День близился к вечеру, а Лаки так и не выходила с самого утра. Он не видел ни зажженного света, ни малейшего движения внутри. Это беспокоило его. Все ли с ней в порядке?

Он вспомнил, как она убежала от него ночью. Тогда ему на секунду показалось, что она сошла с ума.

Поцеловать ее! И как ему только пришло такое в голову? Ему хотелось целовать и обнимать ее, словно она была одной из тех девушек, которым он был бы не прочь забраться под юбку. Господи! Но это же ведь Лаки!

Эта мысль поразила его. Черт возьми! А ведь правда! Он именно этого и хочет!

Он хочет Лаки Стивенсон. Он хочет забраться ей под юбку. Хочет забраться в ее сердце. Хочет, чтобы она полюбила его и была с ним счастлива до конца своих дней.

Но чего же хотела сама Лаки?

Он снова вспомнил ее ночное бегство и до смерти испугался.

Лаки не хочет его. Он отчетливо видел это в ее глазах. Но может быть, она тоже просто очень испугалась?..

– И я отвез этих мертвых птиц к биологам в университет в Пибоди, чтобы они сказали, что именно было причиной их смерти.

Сэм очнулся и повернулся к Ламару, стоявшему за его спиной.

– Что?

– Да-да. После того как я в тот день уехал из клиники, я присмотрелся к птицам и понял, что они умерли не от выстрелов.

Сэм взглянул на Джей-Джея. Тот безо всякого выражения смотрел на брата и ждал.

– Да. Похоже, птицы где-то съели яд. Не рядом с моим домом, в этом я уверен, где-то в другом месте, а домой вернулись умирать. Твой младший брат ни в чем не виноват, не нужно его наказывать. Я просто хотел извиниться.

Сэм виновато улыбнулся мальчику и обнял его за плечи.

– Ты должен извиниться перед ним, а не передо мной.

Тот, похоже, был несколько озадачен, но тем не менее кивнул и обратился к Джей-Джею:

– Прости, если доставил тебе неприятности, сынок.

– Нет, сэр. Не извиняйтесь. Это вы должны простить меня, я стрелял по вашим кормушкам. – Мальчик перевел взгляд с брата на Ламара и обратно.

Сэма раздирали противоречивые чувства: впервые Джей-Джей сам признавался в своем проступке. Неужели их отношения наконец-то наладятся? Никогда в жизни он не был так горд.

Ламар покачал головой:

– Факт остается фактом: я обвинил тебя еще и в том, что ты убил моих птиц, а ты этого не делал. – Он посмотрел на новые кормушки и протянул Джей-Джею руку. – Новые кормушки я получил, так что, думаю, этот вопрос можно закрыть раз и навсегда, не так ли, ребята?

Джей-Джей секунду смотрел на протянутую ладонь, потом взял ее и крепко пожал.

– Да, сэр!

Ламар протянул руку Сэму, потом кивнул обоим и повернулся, чтобы уйти.

– Вы хорошо поработали, парни.

Сэм улыбнулся: это была самая большая благодарность, на которую он только мог рассчитывать. Он потрепал Джей-Джея по голове. Минуту они молча смотрели друг на друга: каждый знал, о чем думает другой.

– Я не знаю, как ты, маленький брат, но я чертовски проголодался и думаю, что мы заслужили ужин у Бадди. Что ты на это скажешь?

Тот усмехнулся и толкнул его в бок:

– Если мы поедем прямо сейчас, нам еще достанется парочка пирогов с ежевикой.

Сэм хитро прищурился:

– Кто последний добежит до машины – тухлое яйцо! – И быстрее молнии сорвался с места.

Побежав и схватившись за ручку дверцы, Сэм подумал о Лаки. Свою самую сложную задачу на сегодняшний день он уже решил, причем результаты превзошли все его ожидания. Настало время его брата. Это самое важное. Сейчас Джей-Джей нуждается в нем больше, чем кто-либо другой. Как ему быть с Лаки, он придумает позже. Он улыбнулся. Теперь каждая минута будет приносить ему радость, в этом он не сомневался.

Когда Лаки проснулась, был уже почти полдень. Обычно в субботу утром она вставала гораздо раньше, но, возможно, сказала она себе, это произошло потому, что она полночи ходила туда-сюда по комнате и смотрела через дорогу на свет в спальне Сэма. И потом, когда этот свет наконец-то погас, она все никак не могла заставить себя лечь спать. А когда все-таки легла, долго лежала в темноте, уставившись в пустоту.

Что же Сэм сделал с ней одним-единственным поцелуем? Никакому другому мужчине не удалось бы ничего подобного.

Прикосновение его губ заставило ее затрепетать. Тепло его тела и крепость его объятий навсегда покорили ее плоть. Ее сердце, почувствовав его рядом, заболело, как когда-то. Как бы ей хотелось ощущать каждый удар его сердца в унисон со своим!

Но к чему это все может привести? Что Сэму нужно от нее, что он хочет? Его поцелуи, страстные и нежные, сводят ее с ума, но вопрос, этот проклятый вопрос остается без ответа: что же все-таки Сэму Керку нужно от нее?

Единственное, что она могла и, наверное, должна была сделать – пустить это на самотек. Пусть все идет, как идет. Она будет жить, как жила раньше. Будет ездить на работу и оставаться подругой детства Сэма.

Да, это самое верное – оставаться друзьями.

Друзьями, которые совершенно случайно слились в чудесном поцелуе однажды ночью.

Впервые за долгие месяцы Лаки опаздывала в церковь. Она не понимала, что с ней происходит. Вроде бы она попыталась лечь пораньше вечером, потому что после бессонной ночи в мучительных размышлениях о поцелуях Сэма она весь день чувствовала себя усталой и разбитой. Но она по-прежнему не могла расслабиться, не могла спокойно уснуть и привести свои мысли в порядок.

Это была скорее судорожная дремота, в которую беспрерывно врывались то Сэм, то Джей-Джей, то Ламар Томпсон, то пожарные, то еще какие-то люди, с которыми она встречалась или общалась в последнее время.

По счастью, Сэм оставил ее в покое. Она видела, как они с Джей-Джеем вернулись домой вечером, наблюдала, как они перекидывались мячом на заднем дворе, слышала через открытое окно, как они хохочут на своей кухне. Чувствовалось, что им очень хорошо вместе, и Лаки радовалась за них, хотя в то же время ей было грустно. Она вдруг поняла, как соскучилась по своим родителям, как ей одиноко, и втайне жалела, что недостаточно храбра для того, чтобы выйти из дома, пересечь лужайку, зайти на кухню Керков и присоединиться к братьям – не важно, чем они собираются заниматься.

Но она не могла. Она пыталась утешить себя тем, что и не должна приходить к ним, потому что им нужно побыть вдвоем. Да, похоже, у них все налаживается, и Сэм находит время, чтобы заниматься братом. Но истина была в другом – она до смерти боялась снова увидеться с Сэмом и не могла и шагу ступить по направлению к их дому.

Она до смерти боялась, что не совладает с собой и накинется на него с поцелуями.

Она не хочет, чтобы ее сердце снова было разбито или случилось еще что-нибудь похуже.

Так что, когда Лаки наконец-то захлопнула дверцу своего грузовика, взбежала по ступенькам к служебному входу в церковь, быстро накинула на себя церковную одежду, подхватила сборник гимнов и проскользнула через маленькую дверь на хоры, она и представить себе не могла, какой неожиданный сюрприз будет ее там ожидать.

А этот сюрприз сидел прямо перед ней, на ее собственном месте в хоре.

Сэм.

Ее Сэм. На хорах. На ее месте.

Когда она вошла, взгляды всех присутствующих устремились на нее. Преподобный отец Холком жестом призывал прихожан подняться, Элоиз Хантер барабанила по клавишам, а лицо Ламара Томпсона замерло с привычным выражением безразличия и пустоты.

У Лаки не было выбора.

Она коротко извинилась и тихо пробралась к свободному месту рядом с Сэмом. Она не показала, что замечает его присутствие. Лаки смотрела только перед собой. Она открыла сборник гимнов на нужной странице, встала в ту же позу, что и другие, и начала петь.

Сэм протянул руку, схватил ее и посадил на сиденье. Она повернулась так, что стоящий хор скрыл их от остальных прихожан.

– Что ты здесь делаешь? Ты ведь не поешь.

Он наклонился к ней с сияющим взглядом.

– Ну, так я начну.

– Между прочим, ты занял мое место!

– Так тебе досталось не хуже, не правда ли?

Лаки опустила глаза и тут заметила, что он по-прежнему держит ее за руку и поглаживает ее ладонь. Вокруг них раздавалось «Тяжелый крест».

– Послушай, мы не должны вот так сидеть. Здесь полагается петь, – с беспокойством прошептала она.

– Если мы встанем прямо сейчас, это будет выглядеть несколько странно, ты так не считаешь?

С этим невозможно было не согласиться, он был прав.

– Лаки, мне нужно с тобой поговорить. О том поцелуе.

Она широко распахнула глаза:

– Не здесь, Сэм. Сейчас не время и не место.

– Ну тогда где и когда? Я не видел тебя вчера весь день.

– Пожалуйста, говори потише.

– Хорошо. – Он оглянулся. Начался третий тропарь.

– Я снова хочу целовать тебя так, Лаки.

Ее охватил безумный ужас. Нет, она не допустит, чтобы это произошло.

– Да, Сэм, об этом поцелуе...

Прежде чем она успела что-либо сказать, он обхватил ее за шею, притянул к себе. Он прижался губами к ее губам, и ей показалось, что он прижался к ее душе. Его губы были мягкими и нежными и в то же время твердыми и настойчивыми. Жаждущими. Требующими. И Лаки, несмотря на все свои опасения, все свои страхи, все доводы рассудка, все обещания, которые она себе давала, тоже обняла его и ответила на его поцелуй. Он прижал ее к себе еще крепче, и они целовались, целовались, целовались.

Внезапно наступила мертвая тишина. Лаки отстранилась и посмотрела вокруг. Хор сидел. Все прихожане молча смотрели на них. Все сто тридцать два члена методистской церкви Фридома наблюдали, как Сэм Керк целует Лаки Стивенсон, словно для них не существует завтрашнего дня.

И как вишенка на вершине торта, прямо посередине, положив руки на бедра, стояла Мисси Хокинс, глядевшая на них так, как будто желала им быть раздетыми и четвертованными на месте.

В эту секунду Лаки поняла, что она должна сделать.

Она должна показать, кто здесь хозяин. Кто действительно имеет значение. Кого на самом деле хочет Сэм Керк.

Черт возьми, она не знает почему, но она должна это сделать.

Долгим взглядом она посмотрела на Мисси, потом повернулась к Сэму, положила ему на плечи обе руки, притянула его к себе и поцеловала со всей страстью, на которую только была способна.

Да, этот всеобщий вздох до конца дней будет звенеть в ее ушах...