Текст книги "Соблазненная грехом"

Кимберли Логан
Соблазненная грехом

Пролог

Лондон, 1823 год

Все началось со сна. Леди Эйми Давентри было не привыкать к кошмарам. Их появление, постоянное присутствие и содержание стали уже частью ее жизни. В сущности, за те десять лет, что прошли со дня убийства ее матери, она вполне свыклась с жестокими ночными кошмарами. И этот приснился так же, как и многие другие.

Эйми снова была девятилетней девочкой. Она стояла в темном коридоре на первом этаже особняка Олбрайтов и не могла понять, что заставило ее вылезти из кровати и прийти сюда. Она стояла, словно прикованная к ковровой дорожке коридора, и вслушивалась в тревожный шепот, доносящийся сверху из библиотеки. Один из голосов принадлежал матери, маркизе Олбрайт. Второй – резкий и неприятный – принадлежал мужчине и был не знаком Эйми.

С кем могла разговаривать мама в такое время?

Из-за оглушительного раската грома, даже прислушиваясь, Эйми не могла разобрать, о чем шла речь. Осторожно она подкралась к двери комнаты и остановилась. Дверь была слегка приоткрыта и пропускала сквозь щель лишь полоску света. Из комнаты доносилось неразборчивое бормотание, прерываемое судорожными всхлипываниями.

Неужели мама плачет?

Эйми ужаснулась при этой мысли и со всей решимостью потянулась к двери, чтобы распахнуть ее и прийти на помощь. Но что-то сковало ее. Эйми не могла сдвинуться с места, ее пальцы замерли на ручке двери. Казалось, внутренний голос буквально кричал, что жизнь резко изменится, если она войдет в эту комнату.

Словно из ниоткуда набежала волна страха, а сердце опустилось в пятки. Однако, поборов себя, Эйми слегка толкнула дверь – теперь она могла видеть все.

В комнате, еле освещаемой тусклым светом лампы, Эйми разглядела маму, стоявшую рядом с рабочим столом отца. Она все еще была одета в красное шелковое платье, в котором уехала вечером на бал к Брайервудам, волосы ее выбились из прически, на щеках были заметны следы слез. Застекленные двери балкона были распахнуты навстречу вечерней грозе. Мама протягивала руку словно в попытке удержать едва видневшегося у порога мужчину. Блестевшее в руках мужчины дуло пистолета упиралось ей в голову.

Яркая вспышка света озарила библиотеку, пронзая полумрак комнаты. Теперь лицо мужчины, искаженное маской ненависти, было отчетливо видно.

– Боюсь, твоим мольбам не суждено быть услышанными, – произнёс он с мягкостью, таящей в себе хищнический тон. – Близится час твоей смерти.

Больше Эйми не могла вынести. Вид оружия, ужасающее заявление незнакомца и злобное выражение его лица – этого было достаточно, чтобы сознание покинуло се. Земля поплыла под ногами, взгляд затуманился, путаница слившихся воедино образов смешала картину происходящего. Грянул выстрел… и реальность окончательно перестала для нее существовать.

Когда Эйми пришла в себя, то обнаружила, что стоит на коленях рядом со столом. Она совершенно не понимала, как там очутилась. Ошеломленная, она пристально смотрела на неподвижное тело матери, лежавшее неподалеку в луже крови…

Пропитанный дождем ветер вихрем врывался в комнату, раскачивая двери. Мужчины в комнате не было…

Сдерживая рыдания, Эйми вгляделась в застывшее лицо матери в надежде обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Но нет, не было ни трепета ресниц, ни движений грудной клетки, ни каких бы то ни было других импульсов. Неужели мама мертва?..

Ужас душевного потрясения обрушился на Эйми в ту секунду, когда она осознала, что навсегда потеряла мать. Но именно в этот момент ее безжизненные веки неожиданно дрогнули.

Эйми вскрикнула, попятилась назад, спряталась за столом, а взгляд янтарных глаз остановился на ней. Все тело матери оставалось скованным и неподвижным, и только бледная рука поднялась над полом, указывая на дочь.

– Ты, – обращение к дочери, полное печали и отчаяния, вырвалось из ее окровавленного рта, – почему ты продолжаешь прятаться от того, что обязана помнить? Каждый из них полагает, что всему конец, но ты-то знаешь, что это не так. – Указательный палец ее руки по-прежнему был направлен на Эйми. Прозрачная слеза, блеснув, спустилась по щеке матери. – Послушай меня, это еще не все. Это не прекратится никогда, пока ты не вспомнишь все, что случилось…

Содрогнувшись от эха повторяющихся слов, Эйми проснулась. Спальня была погружена в темноту ночи, а сама она – в ужас от упрека матери, явившейся ей во сне.

Еше очень долго Эйми не могла сомкнуть глаз.

Глава 1

– Мора, Фиона такая милашка! – Покачивая на руках розовый сверток, Эйми с трепетом приоткрыла уголок одеяла, чтобы заглянуть в сморщенное личико племянницы. Голубые глазки, подернутые поволокой сна, с любопытством всматривались в лицо Эйми. Пухлые губки, напоминающие лепестки розы, сложились в гримасу за секунду до того, как трехмесячная Фиона Элиз Сатклифф зевнула и погрузилась в сон, плотно зажав палец тетушки в крохотном кулачке.

Сердце Эйми дрогнуло от такого доверительного жеста, лицо ее озарила счастливая улыбка. Она повернулась к сестре, устроившейся на садовых качелях возле нее.

– На самом деле, – продолжила она, стараясь говорить шепотом, – я искренне верю, что Бог послал тебе самого лучшего малыша на свете.

На лице Моры Сатклифф, графини Хоксли, читалась материнская гордость, в то время как она любящим взглядом ласкала свою спящую дочь.

– Безусловно, такая мысль греет душу. Но с другой стороны, припоминается, что после рождения Родерика и Тейна то же самое ты говорила Джилли.

– Я и не отказываюсь от своих слов. – Эйми бросила взгляд в сторону рыжеволосых племянников, которые увлеченно играли с армией солдатиков в тени вяза. – Сомневаюсь, что кто-то готов поспорить с тем, что Тейн и Родди – необыкновенные дети.

С противоположной скамейки раздался голос, нарушивший идиллию этой беседы.

– Если под необыкновенностью понимать упрямство, недисциплинированность и абсолютное неповиновение, то боюсь, я вынуждена согласиться, – откликнулась, удрученно покачивая головой, старшая из трех сестер, Джиллиан Давентри Монро. – Мальчишки сводят няню с ума – чуть ли не каждую неделю она грозит, что уволится. Боюсь, я и сама скоро попаду в сумасшедший дом.

Столь пламенное и исполненное негодования признание рассмешило сестер, ни для кого не было секретом, что близнецы невероятно упрямы.

Сентябрьский денек выдался на удивление теплым, и сестры с удовольствием проводили время за непринужденной беседой. Они сидели в саду недавно купленного Джиллиан особняка на Беркли-сквер. Эйми с нетерпением ждала этой встречи с самого раннего утра, как только получила приглашение на чай. Оттого день ее был расцвечен новыми красками – Эйми улыбалась, греясь в лучах полуденного солнца. От мрачных образов ночного кошмара не осталось и следа.

Но… она обещала себе не думать об этом. Не сегодня Она отмела все гнетущие мысли, мелькавшие в голове, и вновь вернулась к разговору.

– Мне кажется, все дети время от времени капризничают и шалят, – сказала Эйми, стараясь оправдать поведение племяшек. Она всегда была близка с мальчиками и зачастую находила их шалости забавными. – Твоим близнецам свойственны любознательность и смелость, причем гораздо больше, чем многим другим трехлетним мальчикам.

Мора удивленно вскинула брови:

– Ты так считаешь? А я считаю, что они изрядно избалованы, и не в последнюю очередь тетушкой Эйми.

Кивнув, Эйми снова посмотрела на малышку, спавшую у нее на руках. От нежности у нее сжималось сердце, а душу наполняла острая тоска. Сейчас, как никогда раньше, нахлынуло чувство пустоты, ставшее в последнее время, как ей казалось, ее постоянным спутником.

– Возможно, порой я и бываю слегка снисходительна к ним, – признала она. – Но если вероятность того, что у меня будут собственные дети и муж, невелика, то я счастлива, что могу любить до безумия хотя бы моих племяшек.

В воздухе повисло напряженное молчание. Оторвав взгляд от Фионы, Эйми застала сестер в тот самый момент, когда они украдкой переглядывались.

О проклятие! Нужно было бы попридержать язык. Эйми, конечно же, помнила, как все в семье старались защитить ее, уберегая от любых неприятностей на протяжении всей жизни. Такая трепетная забота о ней не изменилась с годами. В последнее время озабоченность и беспокойство читались во взглядах сестер, стоило ей упомянуть о своем статусе незамужней девушки. Казалось, сестры ожидали, что она вот-вот падет ниц, униженная в своем горе, и, рыдая, станет сетовать на отсутствие хоть каких-нибудь достойных женихов.

Сестры и не догадывались, что Эйми давно уже смирилась и более не сетовала на судьбу за свое одиночество.

– Буду благодарна, если это выражение ужаса, как будто я как минимум объявила о своей неизлечимой болезни и вот-вот испущу последний вздох, покинет ваши лица, – гримасничая, сказала она. – Все не так плохо, как вы себе рисуете.

– Ничего не можем с собой поделать, дорогая, – нахмурилась Джиллиан, даже не пытаясь скрыть огорчения. – Подобные слова из твоих уст вызывают у нас беспокойство. В конце концов, ты не из тех великовозрастных старых дев, чьи шансы уменьшаются с каждым днем. Ты еще молода, девятнадцать лет – прекрасный возраст для создания семьи.

Делая вид, что поправляет одеялко малютки Фионы, Эйми лишь пожала плечами. Скрываясь под привычной маской безразличия, она проговорила:

– Полагаю, что мир устроен так, что некоторым вещам просто не суждено сбыться.

– Ерунда, – заявила Мора. Сложив руки на груди, она смотрела на сестру тем проницательным взглядом, под которым мужество покинет любого. – Этой мыслью ты тешишь сама себя, прячась, как всегда, за стенами отчего дома.

– Я не прячусь! – Громкий голос протеста потревожил покой спящей малышки: та завозилась в одеяльце.

Эйми, дождавшись, когда ребенок успокоится и продолжит спать, повторила, понизив голос:

– Не прячусь.

– Не прячешься?! – возмутилась Мора. – Целыми днями сидишь, уткнувшись в книгу, не высовывая носа, пока не появится повод навестить Джиляи или меня. Ты отказывалась использовать любые шансы, подаренные тебе судьбой. Думаю, не стоит напоминать о том, сколько раз папа предлагал тебе поехать на бал. Ты категорически отказывалась.

– Не спорю, я отказывалась. Но я ни на минуту об этом не пожалела. – Эйми передернула плечами. – Не могу представить, что стала бы вращаться в этом обществе лондонских аристократов, посещала бы балы и званые обеды. Совершенно не имею представления о том, как быть остроумной или обворожительной или, того хуже, как флиртовать с мужчинами. Я разделила бы участь тех бедняжек, что топчутся по углам бального зала, оставшись без кавалеров. Забытые и несчастные, они не вызывают ничего, кроме жалости и сострадания.

Только лишь картинка подобной сцены промелькнула в ее воображении, как ей тут же стало не по себе. Эйми и правда никогда не была общительной в отличие от старших сестер. Обе чернобровые красавицы, и чересчур независимая Джиллиан, и царственно утонченная Мора, всегда отличались силой духа, унаследованной ими от их покойной матери – знаменитой актрисы Элиз Марчанд Давентри, маркизы Олбрайт. Ни одна из сестер Эйми не знала, каково это – быть нерешительной и робкой.

С другой стороны, Эйми прекрасно осознавала, что не была столь привлекательна, как ее сестры. Невысокого роста, с невыразительными чертами лица и тусклыми волосами, она ничем не выделялась – всего лишь младшая сестра Давентри. Ничего особенного, если не считать огромных глаз цвета янтаря.

Все, кроме выразительных глаз, выдавало Эйми за типичную серую мышку.

Словно читая ее мысли, Джиллиан наклонилась к ceстре и с пониманием и любовью потрепала ее руку:

– Эйми, ты слишком недооцениваешь себя. Уверена, что ты справилась бы со всем лучше, чем сама себе представляешь.

В знак протеста Эйми покачала головой:

– Джилли, ты ведь знаешь, что я ужасно застенчивая. Еше в детстве любая неловкая ситуация наводила на меня страх, и, словно скованная ужасом, я мечтала побыстрее испариться. Так было всегда. С тех пор как… – Она запнулась, прикусив нижнюю губу, но смысла заканчивать фразу не было. Каждая из сестер знала ее продолжение.

Из памяти Эйми полностью стерся тот несчастный случай, произошедший с мамой у нее на глазах, и то, как она, свернувшись калачиком, лежала возле бездыханного тела.

Стерся, но напомнил о себе пять лет назад. Все высшее общество Лондона полагало, что скандально известная многочисленными романами леди Олбрайт была убита ее женатым любовником, графом Хоксли, за мгновение до того, как он покончил жизнь самоубийством. Но, благодаря Море и младшему сыну графа, мир узнал правду – Хоксли пал невинной жертвой тайного поклонника маркизы, подтасовавшего факты.

И вновь озабоченность мелькнула во взглядах старших сестер, прежде чем Джиллиан обратилась к Эйми:

– Дорогая, я знаю, как сильно ты переживала случившееся с мамой. Нам всем было тяжело, но ведь ты была совсем крошкой. После всего того ужаса, что, должно быть, предстал перед тобой… – На глаза, скрывавшиеся за стеклами очков, навернулись слезы. Запнувшись на полуслове, она уже не в силах была продолжать.

– Мы пытаемся сказать тебе, – подхватив мысль старшей сестры, Мора осмелилась продолжить разговор после возникшей неловкости, – что сложности, с которыми ты сталкиваешься, пытаясь справиться с этой ситуацией, вполне объяснимы. Но прошло пять лет с того момента, как истинный убийца мамы был отдан в руки правосудия, пять лет с тех пор, как лорд Страттон был уполномочен вернуть честное имя умершему отцу моего мужа. Человек мертв, его больше нет, а наша жизнь продолжается. Не думаешь ли ты, что и тебе пора сделать то же самое?

Сердце Эйми отозвалось болью на такие слова. Как могла она жить спокойно, если в памяти хранилось так много, а она не в силах была вспомнить? Доктор утверждал, что потеря памяти – это своеобразная защита мозга от потрясений. Возможно, так оно и было. Теперь, будучи взрослой, но по-прежнему не имея сил преодолеть пробелы в памяти, Эйми бесконечно огорчалась такому препятствию, созданному ее же мозгом.

– Я была бы рада, если б все получилось само собой, – пробормотала она вслух. – Но пока в моей памяти есть пробелы, не вижу способа отпустить все случившееся.

– Но доктор говорит, что эти пробелы могут не исчезнуть никогда, – осторожно заметила Джилли. – Вполне возможно, что тебе предстоит научиться с этим жить.

«Но что же делать, если воспоминания преследуют меня?» Мысль молнией мелькнула у Эйми в мозгу, вновь оживляющем жестокие картины прошлого – мама, лежащая на полу в луже крови, и ее слова: «Это не прекратится никогда, пока ты не вспомнишь все, что случилось…»

Голос матери эхом раздавался у Эйми в голове, вызывая холодную дрожь по всему телу. Уже долгие годы кошмары, подобные сегодняшнему, не приходили к ней во сне. Столь яркими и вызывающими дурные предчувствия они не были никогда. Несмотря на соблазн открыться сестрам, сблизиться с ними, как в детстве, обратившись за помощью, Эйми не поддалась минутному импульсу. Ей не хотелось расстраивать их из-за каких-то глупых кошмаров. К тому же она уже не была маленькой напуганной девочкой, нуждавшейся в посторонней помощи.

Пусть иногда именно таковой она себя и чувствовала.

Джиллиан продолжала говорить, не обращая внимания на то, что Эйми погрузилась в свои мысли:

– Дорогая, ну пойми же ты, что дальше так продолжаться не может. Если бы ты только приложила усилия и слегка расправила свои крылышки. Может, согласилась бы появиться в нашей компании на каком-нибудь светском приеме и позволила бы представить тебя интересному джентльмену или двум…

– С какой целью, Джилли? – удрученно перебила ее Эйми. – Даже если я справлюсь со своей неуверенностью, слава красотки в светском обществе не мой удел. Я не из тех женщин, которые способны кружить мужчинам головы и заставлять их сгорать от страсти. К чему все это затевать, если в итоге пользы никакой?

– Как же ты узнаешь, что все напрасно, если никогда ве попробуешь? – Мора взглянула на Эйми с укором. – Ты избегаешь общества мужчин, как если бы они были переносчиками чумы. Если помнишь, я предлагала пригласить сегодня на обед кого-нибудь из друзей Хоксли, вполне подходящих на роль мужа. Но ты отвергла мое предложение в ту же секунду.

Эйми заметно напряглась. Званый обед у Моры, намечавшийся в скором будущем, был еще одной ее заботой, о которой Эйми не хотелось вспоминать. Вот уже на протяжении нескольких недель она с ужасом ждала его приближения. В последнее время ночи давались ей тяжело – вместо того чтобы спать, она либо боролась с кошмарами, либо мерила шагами пространство спальни. Теперь же она чувствовала себя чересчур измотанной, чтобы брать на себя еще и бремя светских бесед с потенциальными поклонниками. Одной мысли обо всем этом было достаточно, чтобы пульсирующими ударами напомнила о себе головная боль.

– Полагаю, ты не поверишь, но мне слегка нездоровится, и поэтому я не смогу присутствовать. – Ее взор, полный надежды, был обращен к Море.

– Конечно, не поверю и буду безмерно возмущена, если ты только попробуешь отклонить мое приглашение, сославшись на столь нелепый предлог.

Строгий тон Моры словно подействовал на спящую Фиону, которая именно в этот момент закапризничала, очнувшись от сна. Тут же дворецкий четы Монро, появившись на террасе, объявил, что лорд Хоксли прибыл и готов сопровождать супругу домой.

– Твой муж словно чувствует, когда ему лучше прибыть, – с улыбкой заметила Эйми, целуя нежную щечку племянницы и передавая ее в руки матери. – Боюсь, я уже утомила малютку своим обществом.

– Думаю, она чувствует, что близится время ее обеда. – Мора поднялась. – Так мне не хочется прощаться с вами, но надо идти. Не хочу заставлять Хоксли ждать. К тому же мне еще многое предстоит успеть до вечера.

Подшучивая и обнимаясь, они распрощались, и Мора направилась к дому, неся на руках дочь. Не успела она скрыться из виду, как Эйми, обернувшись, наткнулась та проницательный взгляд Джиллиан.

– Можешь думать, что удачно ушла от разговора, юная леди, но я не забыла, о чем мы говорили, – добавив голосу суровости, сказала она.

– По-моему, мы все обсудили, – ответила Эйми, поминая про себя недобрым словом упорство сестры. Желая избежать пристального взгляда Джилли, она принялась наблюдать за близнецами. Забросив солдатиков, мальчики увлеченно следили за черно-белым котенком, который неизвестным образом оказался в саду.

– Даже разодетая в пух и прах, выставленная перед десятками лондонских холостяков, я так и останусь никем не замеченной.

– Единственная причина, по которой ты остаешься незамеченной, – это то, что прячешься за воздвигнутыми тобой же барьерами. Но рано или поздно, моя дорогая, ты вынуждена будешь научиться доверять людям.

Комок застрял у Эйми в горле при этих словах. Унылые мысли роились в голове. «Легко сказать, – думала она, – но трудно сделать». Однажды она уже допустила ошибку, дав слабинку и открыв сердце лишь для того, чтобы почувствовать себя униженной и опустошенной. В памяти возник знакомый образ: строгое мужское лицо, обрамленное темными густыми волосами. В серо-синих глазах печаль и тайна… От виска до самого рта, рассекая угол четко очерченных губ пополам, тянулся шрам, отчего линии лица казались резкими. Однако лицо от этого не становилось менее притягательным, внешность мужчины все равно была привлекательной, несмотря на то, что ее совершенство было нарушено отметиной шрама.

Сердце Эйми забилось чаще, едва она вспомнила этого человека. Усилием воли она постаралась как можно быстрее прогнать его образ из мыслей – сейчас не было ни малейшего желания думать о нем.

Эйми давно спрятала в дальний уголок своей души все те надежды и волнения юного сердца, которые он вызвал своим появлением. Зачем, поддавшись своей слабости, жить мыслями о человеке, который более чем ясно дал понять, что она далека от его женского идеала? И кто осудит его за это? В конце концов, какой мужчина, наделенный хоть каплей здравого разума, по собственной воле свяжет себя отношениями с такой заурядной и ничем не примечательной серой мышкой?

Ветерок, взметнувший легкие кудри волос, заставил Эйми поежиться. Обхватив себя руками в попытке унять набежавшую дрожь, она повернулась к сестре и вновь наткнулась на ее пристальный взгляд.

– Не всем женщинам суждено стать матерью и женой. Ты же не станешь отрицать, что до того, как вышла замуж за Коннора, ты была счастлива, будучи независимой. Неужели так сложно поверить, что и я, не имея мужа, могу получать удовольствие от жизни?

– Безусловно, можешь. – Джиллиан смягчилась. – Но, дорогая, в твоем сердце столько любви, способной осчастливить кого-нибудь. И будет обидно, если, оставшись одна, ты так никому и не подаришь это богатство.

Эйми стояла, до боли сжав кулаки, пряча их в складках платья. Взор ее затуманили слезы. Слова сестры, словно стрелы, ранили сердце, разбили одну за другой девичьи мечты, которым она втайне предавалась.

– Не такое уж и богатство, – прошептала она. – Все же некоторым лучше жить в одиночку.

– Сейчас ты напоминаешь мне тетушку Оливию.

– Возможно, в данном случае тетя Оливия была права.

– Тетушка Оливия глубоко несчастна. Она жить не может, если кто-то вокруг счастлив, – парировала Джиллиан. Имея о тетушке не очень лестное мнение, она могла говорить о ней лишь сквозь зубы. – Она далека от истины. В данном случае уж точно.

Встав, Джилли подошла к Эйми и, устроившись возле сестры, взяла ее руки в свои.

– Вот увидишь, я знаю, что говорю. Поверь, мужчина, предназначенный тебе, появится в тот самый момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь. И в ту же минуту ты потеряешь голову.

– Звучит, конечно, романтично, Джилли, но больше похоже на сказку. – В голосе Эйми слышался скепсис.

– Но любовь и есть сказка, случающаяся в нашей жизни, – заключила Джилли и, сжав руку Эйми, поднялась на ноги. – А теперь, если ты не против присмотреть за Тейном и Родди, я отлучусь. Есть парочка дел дома, за которыми я должна проследить до возвращения Коннора. Но пока меня не будет, прошу тебя поразмышлять о нашем разговоре. Ты заслуживаешь любви и счастья не меньше, чем я или Мора. И не смей позволять кому бы то ни было убеждать тебя в обратном.

Лишь после того, как сестра скрылась из виду, Эйми тяжело вздохнула, закрыв на секунду глаза. Как ей хотелось проникнуться уверенностью Джиллиан, поверить, что когда-нибудь и она обретет счастье на всю оставшуюся жизнь! Но ее разбитому сердцу еще предстояло оправиться от предыдущего печального опыта. Одна мысль о том, чтобы еще раз подвергнуть себя риску подобной боли и разочарования, сковывала ее ужасом.

– Тетя Ми? – Детский голос прервал ее размышления. Открыв глаза, Эйми увидела две пары удивленных глаз, пытливо смотрящих на нее. Малыши стояли напротив тети, наклонив головы. Рыжие волосы были взъерошены, щеки у обоих выпачканы грязью.

Один из них – она была почти уверена, что это был Родди, отличавшийся большей разговорчивостью, – постукивал пухлым пальчиком по носу и озадаченно нахмурил лоб.

– Ты засыпаешь?

Такой вопрос рассмешил Эйми, несмотря на ее мрачное настроение.

– Нет, малыш. Просто дала глазам отдохнуть.

– А-а. – На какое-то мгновение он замолчал, словно размышляя над ее ответом. Затем вскарабкался на скамейку, чтобы взять тетю за руку. – Но сейчас ты не можешь отдыхать. Нам нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – переспросила она. – В чем?

– Котенок забрался на дерево и никак не хочет спускаться. – Это уже объяснил Тейн.

Эйми попыталась разглядеть котенка на самом верху вяза. Все, что она смогла заметить, так это недовольную кошачью мордочку, видневшуюся в листве.

– Почему же он залез на дерево?

– Родди дергал его за хвост. Очень-преочень сильно.

– В таком случае, может, мы лучше оставим его в покое?

– Нет, – продолжал настаивать Родди, еще раз потянув Эйми за руку в знак протеста. – Мы хотим поиграть с ним! Пожалуйста, тетя Ми.

Эйми с сожалением признала, что этим шалунам невозможно ни в чем отказать. Она поднялась, расправила юбки платья и направилась к вязу.

– Ну хорошо. Я достану кота, только вы должны пообещать, что будете играть с ним аккуратно, ни в коем случае не трогая за хвост.

– Мы обещаем, тетя Ми.

Она, конечно, не поверила обещаниям близнецов, и уж тем более от нее не укрылись их хитрые взгляды. Подойдя к дереву, Эйми позвала котенка. Но было очевидно, что на ее уговоры он ни за что не поддастся. Тем более, пока два маленьких мучителя воодушевленно прыгают в поле его зрения. Котенок оставался на ветке, шерсть его стояла дыбом, когти с силой впились в дерево.

Эйми наморщила нос. Лезть на дерево ей не хотелось – эта перспектива была не из приятных. Да к тому же она и не помнила, когда последний раз забиралась на дерево, да и ее наряд был неподходящий. Конечно, можно было позвать на помощь лакея или конюха, но Эйми было неудобно отрывать их от работы из-за какой-то ерунды.

Она подпрыгнула, ухватилась за ветку. Надежно держась за нее, Эйми закинула ногу и подтянулась. Каждое движение давалось ей с огромным усилием, к тому же юбки ужасно мешали. Однако в конечном итоге Эйми почти удалось забраться на дерево. Она закинула ногу, чтобы усесться на ветку, и именно в этот момент случилось непредвиденное. Кот, опешив от неожиданного появления Эйми, истошно заорал и ударил ее лапой по руке. От неожиданности Эйми потеряла равновесие и, не удержавшись, начала падать.

Она непременно бы покалечилась, если бы внизу ее не поймала пара сильных рук. Ошарашенная, Эйми несколько секунд приходила в себя, а затем, убрав с лица растрепавшиеся волосы, взглянула на своего спасителя. Каково же было ее удивление, когда она встретилась глазами с тем самым мужчиной, о котором всего лишь четверть часа назад вспоминала с болью в сердце. Ройс Гренвилл, виконт Стоунхерст. Мужчина ее грез…