Текст книги "Таких не убивают"

– А что Руслан делал ночью в доме Сергея?

– Его там не было! Слово даю, не было. Это совпадение! Мало ли у кого большая нога?

– Знаете, что я скажу, Даша, – ответила Лидочка. – Я не совсем вам верю. Вы вчера мне говорили неправду и сейчас говорите не всю правду.

– Почему вы так думаете?

– Потому что Руслан очень боялся, что его кто-то там заметил. Он даже едет ко мне в надежде, что его я не узнаю, – нет, не вяжется это с версией о желании поговорить.

– Но если его заподозрят, его могут выдворить из Москвы. У него нет постоянной прописки.

– А что он делает?

– Он очень талантливый… А скажите, его посадят в тюрьму?

– Не знаю.

– А я знаю. Для этого следователя он просто находка. Без прописки. Никому не нужный, беззащитный! Если надо быстро закрыть дело, он первый кандидат в убийцы.

– Вы говорите его словами?

– Я говорю правду.

– Вы его любите?

– Еще чего не хватало! Он совершенно неэстетичен. И вообще попрошу не вмешиваться в мои личные дела. Я люблю другого мужчину.

– Тогда скажите мне, Даша, почему вы мне сейчас позвонили? – вздохнула Лидочка.

– Я надеялась, что вам станет стыдно. Раз в жизни!

– Мне не стало стыдно.

– Тогда мне стыдно за вас! Человек попал в тюрьму из-за вашего доноса.

– Чепуха! Если он и попал в тюрьму, то потому что залез в дом Сергея в ночь убийства. И как только он признается, где и куда бросил пистолет, все станет на свои места.

– Он никогда не скажет.

– Почему?

– Почему? Может, вы еще скажете, что он украл видик? Что часы утащил?

– Я ничего не говорю.

– Тогда до свидания!

Даша повесила трубку.

Что делать, если ты неожиданно для себя попала в центр событий, которые тебе тягостны? И теперь окружающие, куда более близкие к покойному, имеют к тебе претензии. На тебя все обижаются. Жаль, что у меня нет домашнего телефона Толика. Мог бы по знакомству намекнуть, признался ли этот Руслан в убийстве.

Вернее всего, разгадка убийства простая. Неустроенный и озлобленный толстяк Руслан знает, что бывший любовник Дашиной матери, может, знакомый и ему, живет один за городом, и решает его убить и ограбить. Но делает все неуклюже, неудачно… впрочем, почему неудачно? Кто поручится, что у Сережи на даче не было ничего ценного? Странно, мы решаем наши проблемы за счет мифов о чужом богатстве. Нет, у Сергея никогда не было больших денег. Он, наверное, сделал ставку на роман, он рассчитывал, что разбогатеет, но в наши дни на первом романе не разбогатеешь.

И тут зазвонил телефон. Это был сам капитан собственной персоной.

– Я тут задержал Руслана Киренко, – сообщил он небрежно. – Того толстяка, которого вы мне рисовали. Все оказалось точно, как в аптеке.

– Спасибо, Анатолий Васильевич, что вы помните обо мне. Даже во внерабочее время.

– Мы и ночью работаем, – ответил Толик. – Такая у нас работа.

– Я об этом читала, – сказала Лидочка. – Так что же с Русланом? Он во всем сознался? Я могу больше не опасаться?

– Вот я потому и звоню, – сказал Толик. – Я его отпустил под подписку о невыезде.

– Почему?

– Вы недовольны?

– Я не могу сказать, что рада или расстроена. А что у вас случилось?

– Ничего не случилось, – ответил Толик. – Но мы теперь действуем в рамках законности. Этот Руслан Киренко признался, что был на Школьной улице, хотел попроситься к Сергею пожить, у него проблемы с квартирой. Но потом застеснялся, что у того были гости, и уехал.

– А след! След его?

– Может, его, а может, и не его, – сказал Толик. – Но вы не думайте, мы с него глаз не спустим. В случае, если вам будут угрожать, вы нам сразу звоните. Но теперь они вам угрожать не посмеют.

– Значит, вы его отпустили?

– Как только появятся дополнительные данные, мы его обязательно задержим снова.

– Он москвич, вы – подмосковная милиция, – сказала Лидочка. – Конкретных улик против него у вас нет. Кто даст вам санкцию на арест?

– В принципе вы правы.

– Тогда я одного не понимаю, зачем вы мне звоните в восемь часов вечера?

– Я звоню, чтобы вас проинформировать, – сказал Толик, – на случай принятия мер личной безопасности.

– Ах вот в чем дело! – воскликнула Лидочка. – Он сообразил, что выследили его по моему рисунку, и очень осерчал?

– Ну, в некоторой степени…

– Теперь я не должна открывать дверь незнакомым мужчинам!

– Никогда не надо открывать дверь незнакомым.

– И это единственное, что вы могли сделать для меня? Кроме букета на мою могилку?

– Не шутите так, Лидия Кирилловна, – возразил Толик. – Я принял и другие меры. Серьезнее, чем предупреждение.

– Что же за меры?

– Отдыхайте спокойно.

– Спасибо, – сказала Лидочка. – Спокойной ночи.

Ни вечером, ни ночью Руслан не пришел сводить счеты с доносчицей.

Зато утром, в несусветную рань, часов в семь, позвонила Ольга, соседка Сергея по Челушинской.

– Вы простите, Лидия Кирилловна, что я вас беспокою, но я обещала, что, если что случится, я вам обязательно позвоню. Вот пришла на работу и звоню.

– Вы уже в семь библиотеку открываете?

– А то как же? Люди на службу идут, заглядывают.

– И что же случилось?

– Можно сказать, что я видела привидение, – сообщила Ольга, правда, без трепета в голосе.

– Именно этого мне не хватало! И что оно делало?

– Привидение ночью было в том доме.

– Почему вы так уверены?

– Я какой-то шум слышала. Несильный шум, но доносился он оттуда.

– Во сколько?

– Уже на рассвете, – сказала библиотекарша. – Какое-то шуршание… или треск. Не знаю что. Я вышла из дома. Пошла по саду, к забору поближе. Самый рассвет начинался. Там одно место есть между сараями, я поглядела – вроде бы в доме слабый огонек. Кто-то там был.

– А дом заперт?

– Дом, конечно, заперт. И окна закрыты.

– И опечатан?

– Опечатан, но одна дверь опечатана, а другая нет. Они же формально к этому относятся. А если вам хочется, можете залезть в окно. Я Толику говорила, что это безобразие.

– А вы не пошли на тот участок?

– А вы бы пошли, Лидия Кирилловна?

– И в милицию позвонить…

– Телефона у меня нет, а в пять утра кто побежит в милицию?

Лидочка согласилась с Олей, что бегать ей было не с руки.

– А утром вы на участок к Спольникову не заходили? Из любопытства?

– Я Валентину Дмитриевичу Верескову сказала, мы вместе с ним ходили. Но ничего не увидели – всюду трава, если кто-то и был, то ушел.

– А капитану вы скажете?

– Толику? Обязательно скажу. Только он ругаться будет, что я не подняла тревогу. А вернее всего, мальчишки забрались чем-нибудь поживиться.

– В пять утра мальчишки по домам не лазят.

– Я скажу Толику, обязательно скажу.

Только Лидочка положила трубку, как в дверь позвонили. А вдруг это злобный Руслан?

Лидочка босиком подбежала к двери, спросила: кто там? Оказалось, что принесли журналы.

Так начался еще один после убийства день.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Лидочка вышла на улицу, оглядываясь, как затравленный сицилийский свидетель, посмевший поднять голос против мафии. Она даже метнулась было обратно в подъезд, увидев мирно гуляющего с собакой толстого кинорежиссера из соседнего подъезда. Потом, уже ближе к Большой Грузинской, ей показалось, что Руслан стоит за стволом дерева. Лидочка остановилась и стала смотреть на ствол. Вскоре от ствола отделился мужчина алкашного вида, который справлял за деревом малую нужду.

Нет, так нельзя! Ты попадаешь в какой-то несуществующий мир, извлеченный сознанием из телевизионного ящика, и начинаешь жить по его идиотским правилам. Сейчас я закричу на всю улицу: нас не убивают! И тут же перебежками, с воображаемым автоматом в руке брошусь к ближайшей подворотне.

Да плевала я на эти опасности и угрозы! Я иду в Дом кино, у меня там свидание с Алексеевским, я должна передать ему фотографии для сборника памяти Ильи Авербаха, я сейчас загляну в подвальчик, чтобы купить конфеток для внучки Калерии Ивановны из Союза, я обыкновенный человек, окруженный подобными мне маленькими человечками…

Лидочка миновала 88-е отделение милиции с доской, на которую были пришпилены фотографии разыскиваемых преступников. Преступники внимательно проводили Лидочку зловещими взорами.

День готовился стать снова жарким и влажным – сколько это может продолжаться? Люди уже перестают говорить о политике, науке и личных делах – все говорят о том, что такого климата раньше не было.

Когда Лидочка, купив конфет, поднималась из подвального магазина, она увидела на той стороне знакомую фигуру. Знакомая фигура метнулась за угол.

К счастью, это был не Руслан, а его сообщница Даша Корф. Неужели она наводит Руслана на несчастную Лидочку? Нет, немыслимо, хотя бы потому, что Руслану это не нужно.

Лидочка уверенно поспешила к углу дома, чтобы поймать Дашу.

Даша почему-то не догадалась, что ее будут ловить, и осталась стоять у качелей между Домом кино и итальянским супермаркетом. Она была в изумрудном, чересчур коротком платье, и глаза ее, углубив свою зелень отсветом ткани, блистали как тигриные.

– Даша, что вы здесь делаете? – спросила Лидочка голосом тети, встретившей во дворе малышку из соседнего подъезда.

– Ой, здравствуйте, – сказала Даша.

– Вы не ожидали меня увидеть?

– Нет.

– Ложь не украшает, – сказала Лидочка.

– Честное слово…

– Давайте посидим на лавочке, – предложила Лидочка. – Поговорим. Если вы, конечно, не очень спешите.

Даша оглянулась, словно искала пути к бегству, но не нашла и покорно опустилась на скамейку.

Она достала сигареты, предложила Лидочке, та отказалась. Даша закурила, Лидочка не торопила ее. Она понимала, что, чем дольше длится молчание, тем неувереннее чувствует себя Даша. Сейчас она не выдержит и заговорит первой.

– Вы не думайте, то есть не думайте так, как вы думаете, – сообщила Даша, затянулась, махнула рукой и закончила: – Я просто за вас боялась.

– Почему?

– Потому что он совершенный псих. Такому место в Кащенке, а не среди нормальных людей. Я его всегда боялась. Даже когда он клялся, что я его госпожа, что мне достаточно мигнуть, чтобы он кинулся со Спасской башни… Я знаю, что он непредсказуемый.

– Дашенька, я ничего не понимаю, – сказала Лидочка. – Поставьте себя на мое место. Что бы вы сейчас подумали?

– На вашем месте я бы подумала… ну, что я вас охраняю, что я за вас боюсь.

– Как же вы меня охраняете?

– При мне он не посмеет на вас напасть, – сказала Даша.

– Он – это Руслан?

– Конечно, Руслан.

– И давно вы меня охраняете?

– Как только вы из дома вышли. Вы не заметили меня. Хоть и оглянулись. Вы его боитесь, да?

– Вы не первый человек, который предупреждал меня об опасности, – призналась Лидочка. – Мне звонил Голицын и сказал, что Руслана освободили под подписку о невыезде.

– Я знаю, он вчера уже у меня побывал.

– И он все еще злится на меня?

– Он считает, что вы его выдали. Он боится, что его посадят в тюрьму, чтобы не искать настоящего убийцу.

– Даша, скажите мне, только честно, вы всегда можете отказаться от своих слов, – вы думаете, что Руслан убил Сергея Романовича?

– Нет, я так не думаю. Хотя поклясться не могу.

– Если бы возникли обстоятельства, он бы мог убить?

– Он никого не убивал. Но от страха все может случиться.

– Чего же он боялся?

– Он боялся… он боялся за пистолет.

– Какой еще пистолет?

– Тот самый. Из которого убили Сергея.

– А где был этот пистолет?

Даша кинула окурок на землю, наступила на него. Ей было трудно решиться на признание, но она внутренне уже сделала его, да и не могла она так долго хранить страшную тайну.

– Я не могу сказать, – неожиданно произнесла Даша. – Если он узнает, он и меня убьет.

– Тогда я буду вас охранять, – сказала Лидочка.

Даша даже не улыбнулась. Затем она поднялась. Лидочка попыталась сохранить принятый ею тон:

– Вы отказываетесь меня охранять?

– Это чепуха, – сказала Даша. – Конечно же, он вас не убьет. Просто мне очень страшно. Может, мне самой хотелось спрятаться. Самой страшно… Но он вчера так плохо о вас говорил – он говорил, что вы единственная свидетельница, что отпечаток следа – это несерьезно, а вот вы – единственная свидетельница. Может, это черный юмор?

– Ну, его и Глущенко видел, мой приятель, который сзади шел.

– Он был далеко, он ничего не сможет доказать.

Даша была права. Женя был далеко.

– Пока вы живы, он находится под гильотиной.

Лидочка заподозрила, что последняя фраза была цитатой из школьного учебника истории.

– Зачем же он у меня дорогу спрашивал?

– А откуда ему знать, что вы с той же дачи? Разве на вас написано? Он потом проклинал себя… такое вот невезение! Ну, я пошла, хорошо?

– Нет, – сказала Лидочка, – не хорошо. Вы меня испугали, а теперь уходите. Если вы были настолько обеспокоены моей судьбой, что с утра приехали меня защищать, значит, опасность существует не только в вашем воображении.

– Уезжайте куда-нибудь, – предложила Даша. – Уезжайте хотя бы к своим приятелям, к Глущенкам. А мне пора…

Но Даша продолжала сидеть. Даже достала из пачки новую сигарету и закурила.

– Тогда расскажите мне о пистолете, – обыденно попросила Лидочка.

– О каком пистолете? – Даша сделала вид, что удивилась. Хотя, видно, ждала этого вопроса.

– Наверное, о том, из которого убили Сергея и теперь хотят убить меня.

– Вас? А где же он найдет пистолет? – Это прозвучало искренне.

– Вы как-то связываете Руслана и пистолет. Разве не так?

– Так, – убитым голосом произнесла Даша.

– Вы сказали, что он на меня зол и хочет избавиться от свидетеля, так?

– Но у него нет пистолета! – воскликнула Даша.

– А раньше был?

Даша опять замолчала. Она не решалась на последний шажок. Кого она выгораживала? Себя, Руслана или кого-то еще? И насколько она правдива?

– У него давно нет пистолета, – сказала Даша.

– Даша, милая, объясните мне хоть что-нибудь. А то получается глупый разговор: ах, я такое знаю, но вам не скажу! Как в пятом классе средней школы!

– У него на самом деле не было пистолета, – сказала Даша. – Вернее, у него был пистолет, но я отобрала. Мне стало страшно, что он что-нибудь натворит. Тогда он твердил, что не хочет убивать Сергея, лучше сам застрелится. Ну, я ему не верила – у него не поймешь, в самом ли деле он хочет застрелиться или застрелит Сергея.

– Ты отобрала пистолет?

– Я украла пистолет. И мне его надо было выкинуть. Но он был такой настоящий и тяжелый, что я не посмела его выкинуть.

– И что ты сделала?

– Я отдала его Сергею.

– Почему Сергею?

– А кому бы вы отдали на моем месте?

Лидочка не стала выспрашивать Дашу о ее отношениях с Сергеем. Ее сейчас больше интересовало другое:

– А Руслан узнал, куда делся пистолет?

– Он догадался. Когда Руслан хватился, он набросился на меня, чуть не задушил. И я призналась, что пистолет у Сергея.

– И что дальше?

– Дальше он поехал на дачу, чтобы отобрать пистолет. Оказывается, он брал пистолет взаймы, и его надо было вернуть.

– Неправда!

– Почему? – Даша удивилась. Ей, видно, не пришло в голову поставить под сомнение слова Руслана.

– Если он собирался застрелиться, как бы он возвратил пистолет?

– Наверное, он думал, что, когда застрелится, все будет до лампочки.

– Вы украли пистолет и отвезли его Сергею. А что сказал Сергей?

– Сергей испугался за меня. Испугался, что я ездила по железной дороге с пистолетом. Он обещал его спрятать. И к тому же ему очень не нравился Руслан.

– Я его понимаю, – сказала Лидочка.

– Вы ничего не понимаете, – отрезала Даша, сверкнув зелеными глазами.

– Чего я не понимаю?

– Самого главного. Человеческих отношений!

Убедившись, что одержала моральную победу, Даша решилась наконец уйти. Она легко поднялась. Лидочка хотела ее удержать, но опоздала. Даша быстро удалялась.

– Подождите!

Даша остановилась на безопасном расстоянии и сказала:

– Я вас очень прошу – уезжайте куда-нибудь на пару дней. Я же не могу его удержать! Он обезумел от страсти ко мне!

– А если его не посадят?

– Тогда всем будет хуже! – Сделав еще три шага, Даша снова обернулась. – Я хочу надеяться, что убил не он. Но очень боюсь, что убил другой человек.

– Так кто же? – Лидочка растерялась перед таким сложным логическим построением. Даша пожала плечами.

– Я не желаю об этом думать!

– Разве кто-то еще знал о пистолете?

– Не знал, но мог узнать. Сергей совершенно не умеет хранить тайны!

Они стояли метрах в шести друг от друга. Приходилось говорить в полный голос. Но когда Лидочка шагнула к девушке, та быстро отступила, как щенок, не желающий возвращаться с прогулки.

– Но его же застрелили!

– А разве один пистолет на свете?

– В этом случае похоже, что один, – сказала Лидочка. – Если он был на даче, а потом исчез, то, вернее всего, выстрелили из него. Кто еще знал о том, что пистолет у Сергея?

Даша заплакала. Нос ее дернулся, губы задрожали, и глаза стали наполняться слезами.

– Кто? – почти крикнула Лидочка.

Даша всхлипнула.

– Мама… – И голос ее сорвался. – Мама не могла этого сделать!

И Даша побежала прочь. Она бежала, отталкиваясь ногами в стороны, она, видно, никогда не была хорошей физкультурницей. Но фигура у нее была отличная. Особенно ноги.

Лидочка отнесла фотографии Алексеевскому, который уже отчаялся ее дождаться, и от радости, что все-таки дождался, стал подробно рассказывать о макете альбома. Лидочка слушала его вполуха, потому что думала о том, как пойдет обратно домой, и представила себе, что с ней может случиться, – вариантов было немало. Она решила было бежать в восемьдесят восьмое отделение и просить защиты без всякой надежды ее получить – вряд ли ее опасения там примут всерьез. Можно вот отсюда, с автомата, попробовать дозвониться знакомому сыщику Шустову, которого перевели работать в управление на Петровке. Но как отыскать человека в каком-то управлении? Может быть, взять машину и умчаться на вокзал, а потом на электричке под защиту Толика Голицына?

А могу ли я доверять Даше? Не была ли встреча разыгранным представлением? Ведь Даша уже устроила одно представление на кухне у Лидочки, когда проводила эксперимент, узнает ли Лидочка Руслана.

– Ты меня слушаешь? – спросил Алексеевский, и Лидочке пришлось отвлечься от невеселых мыслей, чтобы несколько минут изображать профессиональное внимание и удивляться при том, насколько можно стать равнодушной к любимой работе, если тебе угрожают пистолетом.

Разговаривая с Алексеевским, Лидочка все же отвлеклась на планы собственного спасения и решила пойти на компромисс: она зайдет сейчас в отделение милиции и спросит у дежурного, куда переведен Шустов. Придумает какой-нибудь предлог. Может, он собирался поступить на вечерние курсы… английского языка? А вот теперь она смогла его устроить, и надо ему об этом сообщить.

Нет, с курсами получается не очень убедительно. Может, придумать Шустову желание купить дачу? А она вот так продает садовый участок? Главное – дозвониться Шустову и напомнить о себе – два года назад мы с вами встречались. Больше у меня нет знакомых сыщиков. Скажите, пожалуйста, что мне делать, чтобы меня не застрелил один злобный убийца?

Лидочка настолько углубилась в воображаемые поиски Шустова, что, выйдя из Дома кино, остановилась на Васильевской, пытаясь сообразить, что же ей надо сделать на самом деле?

И поняла, что ей лучше всего вернуться домой, забрать свою рабочую сумку и ехать в Ботанический сад, где распустились орхидеи. Работа отвлечет от неприятных опасностей, а дела уголовные пускай подождут до завтра.

Лидочка дошла до дома, никто за ней не следил и не преследовал.

С каждым шагом бестолковые речи Даши скатывались в прошлое и все меньше отношения имели к ней, к Лидочке. Их место занимали мысли деловые, трезвые и обыкновенные.

Дома Лидочка собрала камеры, на метро доехала до Ботанического сада и пошла к оранжерее.

День выдался терпимый, чуть свежее и прохладнее предыдущих. По небу, изображая каравеллы Колумба, плыли кучевые облака.

Лидочка загляделась на одну из каравелл. К сожалению, уже через минуту паруса умчались вперед, обогнав на корпус сам корабль…

Чувство опасности, не раз выручавшее Лидочку, заставило ее быстро обернуться.

По дорожке, догоняя ее, старательно вышагивал слонопотам – Руслан Киренко.

Он не пытался скрыться – видно, был уверен в своей безнаказанности.

И в этом были свои резоны: в жаркий летний день сад был почти пуст – по крайней мере была пуста аллея, ведущая к оранжерее. Напав на человека, даже убив его, ты можешь ступить в сторону и скрыться в кустах – никто не догадается тебя поймать.

Лидочка припустила вперед и готова была уже скрыться в оранжерее, как вдруг замерла. Она представила себе, что слонопотам настигнет ее в жарком сумраке оранжереи и там задушит.

На аллее появились две мамаши с колясками, Руслана обогнал мужчина бухгалтерского вида с серой папкой под мышкой… Словно подчиняясь неслышному приказу, на обширной сцене появились свидетели. Впрочем, неизвестно, остановит ли их присутствие Руслана. Он так далеко зашел на своем криминальном пути: убийством больше, убийством меньше – для него не играет роли.

Разумеется, можно было кинуться бежать. Более того, у Лидочки были основания полагать, что она бегает быстрее толстяка. Но Лидочка пошла навстречу Руслану. Она решила перехватить инициативу, в глубине души не веря, что Руслан пожаловал в Ботанический сад, чтобы с нею расправиться.

– Руслан! – громко окликнула она молодого человека, потому что думала, что теперь свидетельницы и свидетели запомнят его имя: попробуй убей, когда столько народу уже с тобой знакомо.

Руслан оторопел. Он замер на месте, и даже на расстоянии в несколько метров было видно, что он совершенно не представляет, что же ему теперь делать.

– Руслан, подождите меня! – почти кричала Лидочка, привлекая внимание мамаш, бухгалтера и парочки подростков, которые несли скамейку.

Руслан стоял, опустив руки.

– Мне Даша Корф все рассказала! – заявила Лидочка для свидетелей. – Вы слышите, Руслан?

Лидочка подошла к молодому человеку так близко, что он смог вполголоса, но грозно задать вопрос:

– Зачем кричите? Думаете, они милицию позовут?

– Нет. – Лидочка постаралась улыбнуться. – Они запомнят, как вас зовут. А разве я сказала что-то неправильно?

– Только не думайте, – толстяк был обижен, – только не думайте, что я пришел сюда, чтобы вас прикончить. А то у вас даже руки дрожат от страха.

– Вот уж об этом я не подумала.

– Вы ни о чем другом думать не можете, – ответил Руслан, мстя Лидочке за ее выкрики. – Я догадываюсь, что вы сегодня с Дашей поговорили и она вас в панику привела. Это еще удивительно, что вы сюда без милиционера пришли.

– Почему мне надо вас бояться?

– Потому что я вас не люблю. Потому что я грозил Даше, что расправлюсь с вами за предательство. Потому что вы доносчица.

– Нет!

– Погодите, Лидия Кирилловна, – сказал молодой человек, – с вами поговорить надо. Если вы в самом деле боитесь, то можете меня обыскать…

Толстяк начал хлопать себя по бокам и груди ладонями, показывая, что ничего опасного с собой не принес.

– Прекратите, – попросила его Лидочка. – Я верю, что вы не хотите меня убить. Потому что вы со мной разговариваете и даже спорите.

– Разумно, – согласился слонопотам. – Так оно и есть. А вы не испугаетесь сесть со мной на лавочку?

– Если ненадолго, – сказала Лидочка. – Я в самом деле очень занята.

Она говорила виновато, словно лишала Руслана права на монолог.

Лавочка нашлась недалеко, на ней дремала бабушка, положив узловатые пальцы на вязанье, лежащее на коленях. Бабушка Руслана не смутила.

– Простите, что я за вами гонялся, – сказал он. – Может, я и напрасно это делал.

– Если вы хотите меня упрекать, то зря стараетесь, – сказала Лидочка. – Я не вижу своей вины перед вами.

– Я не о вине! – воскликнул толстяк.

Он как бы оплыл, потерял форму и стал меньше ростом. Когда он ходил, его поддерживал костяк, а когда садился, кости складывались, а мышцы не могли удержать центнер жира. К тому же Руслану было жарко, он вспотел, и пряди, выпавшие из схваченного резинкой пегого хвоста, были мокрыми и приклеивались ко лбу.

Руслан поерзал, устраивая тело на лавочке. К счастью, лавочка была крепкой, с чугунными лапами.

Наконец-то Лидочка могла разглядеть его как следует.

Он не производил впечатления негодяя или человека жестокого. Скорее он был растерян. Небольшие прозрачные карие глаза смотрели доверчиво. А может, я читаю в них то, что и быть не может? Откуда я взяла, что его взгляд доверчив?

– Я попал в дикую историю, – сказал Руслан, – и теперь не знаю, как из нее выпутаться.

– Чем я могу вам помочь?

– Только не смейтесь. Мне показалось, что вы можете выслушать меня. Если вы мне поверите, то не будете больше меня топить… А потом, хочется, чтобы тебя кто-то понимал.

– А у вас наверняка есть друзья…

– Можно вычислить, – возразил толстяк. – Я живу один в общежитии. У меня не было друзей, вернее, они были, но в Воронеже, откуда я приехал. А здесь, в институте, у меня друзей нет, ко мне равнодушны, другие посмеиваются, третьих я раздражаю… Над вами ведь никогда не посмеивались?

– Посмеивались, – уверенно ответила Лидочка, потому что толстяк ждал от нее такого ответа.

– Сомневаюсь. Но не в этом дело. У меня еще есть Даша, которая иногда мне сочувствует, а иногда меня ненавидит. Она кое-что знает, но многого не может понять. Есть ее мать. Вы знаете Елизавету Ивановну.

– Я ее видела несколько лет назад.

– Она меня не выносит. Я думаю, что не соответствую ее эстетическим идеалам. А скорее всего потому что я беден и не имею в Москве постоянной прописки. А может, и потому, что люблю Дашу, а мне, с ее точки зрения, не положено любить Дашу. Вот я и подошел к логическому концу. Остался лишь милиционер Анатолий Васильевич, который был настолько человечен, что отпустил меня на свободу, хотя против меня уже есть немало улик. Но не пойду же я к нему раскрывать душу. Раскрывать душу можно человеку, который и старше, и умнее тебя, недаром всех священников изображают с бородами. Им даже приказывают отпускать бороды. Остались только вы. Я должен вас убедить или уничтожить, как самого опасного и злейшего врага.

Лидочка отмахнулась от прилетевшего из кустов слепня. Руслан принял жест на свой счет.

– Подождите, не гоните меня.

– Я гоню не вас, а слепня, которому в Москве нечего делать, – сказала Лидочка. – И мне не хочется становиться вашим злейшим врагом. Лучше я отпущу бороду.

– Вы не только единственный свидетель, но вы единственный человек, к которому я испытываю доверие, – сказал Руслан. – Вы располагаете к себе.

Господи, как он разговорчив!

Он на самом деле оказался разговорчив, а рассказ его был интересен и многое расставил по местам.

Руслан Киренко, родом из Бутурлиновки, под Воронежем, не был обижен судьбой. Может, над ним и посмеивались на уроках физкультуры, но только до тех пор, пока он не придавил тушей самого сильного бездельника в 6 «А» классе. Он был неповоротлив, медлителен, но силен, и потому его прозвали Слоном, и в этом прозвище был элемент уважения. Учился Руслан так себе, одевался кое-как, потому что мама-санитарка воспитывала его одна после того, как заведующего отделением, соблазнившего девушку на ночном дежурстве, перевели с повышением в Воронеж. Мама же, подобно любой нормальной матери, была уверена, что Русланчик – лучший из сынов. Он и вправду был лучше многих, так как с раннего детства проявил склонность к рисованию, а с десяти лет мать, опустошая на краски и кисти и без того скудный семейный бюджет, отдала мальчика в художественную студию, которой руководил спившийся бутурлиновский гений Соломон Чувпилло. Спившийся гений полюбил Слона, полагал его своим наследником и утверждал, что Руслану суждена великая судьба, которую враги и завистники отобрали у Соломона. Однако после восьмого класса Руслан был вынужден покинуть школу и пошел в училище мебельщиков. Мать полагала, что художник и мебельщик – специальности схожие. Училище Слон окончил едва-едва, он учился спустя рукава, он не любил столярные инструменты, которые платили ему взаимностью и норовили ударить, порезать или ущипнуть. Жил он скудно, был мрачен, все более подвержен вспышкам ярости, но никогда не пил – ни рюмки: он боялся спиться, как его учитель.

Окончив училище и поработав год в мастерской, отказывая себе во всем, скопил немного денег. Руслан отправился в Москву, чтобы поступить в Суриковский институт. И провалился там на экзаменах. Он был коряв, плохо учен и не смог написать сочинение. К счастью для Слона, он, взяв документы в Суриковском и подав их, почти отчаявшись чего-нибудь добиться, в Полиграфический, попал в институт, так как на профессиональном экзамене там увидели, что он талантлив, и не обратили внимание на тройку по сочинению. Первый курс он провел на вечернем, в армию его не взяли из-за плоскостопия. Как он жил в ту первую зиму, Руслан предпочитал не вспоминать. Но весной его полюбила кассирша из булочной возле института, стала подкармливать и в отпуск увезла с собой на Черное море. Осенью Руслан перешел на дневное отделение, получил место в общежитии и бросил кассиршу – его полюбила красивая и претенциозная жена одного дипломата. Ее тянуло в ночные компании, она дрожала при слове «хеппенинг», а Руслан смутил ее сердце странной молчаливостью, рассеянностью, свойственной гениям, грубостью и, главное, невниманием к ней.

На втором курсе любого института уже известно, кто талантлив, кто умел, а кто умен, но ни на что не годен. У Руслана была репутация таланта, что позволяло ему прогуливать скучные лекции, проваливать зачеты и даже экзамены. Никому в наши дни не хочется прослыть губителем таланта. Каждый преподаватель настолько интеллигентен, чтобы понимать, как не важны для художника в будущем отечественная литература или типографское дело. Завтра вы будете ломиться на выставку Руслана Киренко, скорее всего в Париже, так пусть же этот Киренко с теплотой вспомнит своих учителей.

Руслан Киренко отлично пользовался снисходительностью преподавателей, но живописью занимался увлеченно, ездил на этюды, освоил нелегкое гравюрное дело, бросился в скульптуру… В институте никто не звал его Слоном, в компаниях он был звездой, так как умел молчать и казался умным, девушки его обхаживали, потому что девушки, живущие в мире искусства, питаются отблеском тех, о ком говорят.

После жены дипломата Киренко некоторое время жил с натурщицей Марксиной, что было как бы пропуском в мир настоящих живописцев, затем в январе сбежал в Ялту, потому что хотел писать зимнее море. Там его обокрали и избили, он не успел вернуться к экзаменам и чуть не вылетел из института – даже для талантов существуют пределы допустимого.

Когда Руслан вернулся в Москву, он впервые увидел в коридоре института Дашу Корф, которую, может, встречал и раньше, но не замечал. Даша Корф была рыжей, крупной, веселой девушкой, она только вернулась из байдарочного похода, была окружена спортивными поклонниками, говорила она громко и при виде Руслана сказала что-то настолько непочтительное, что ее подпевалы закудахтали от подобострастного восторга.