Текст книги "Китайский зодиак (сборник)"

Кира Буренина
Китайский зодиак (сборник)

© Буренина К. В., 2013

© Оформление. ЗАО ТИД «Амфора», 2013

* * *

От автора

Как хорошее вино должно отстояться пару лет, чтобы радовать своим вкусом знатока, так и моя книга, которую вы держите в руках, ждала своего часа, чтобы в нее могли быть включены самые тонкие и важные детали.

Детектив «Китайский зодиак» был написан в 2011 году. Я писала о трагедии китайского дворца Юаньминъюань – о его пропавших бесценных сокровищах, часть из которых неожиданно становится наследством простого паренька из московской семьи. Работая над детективом, я очень внимательно изучала источники, переписывалась со своими друзьями – аспирантами факультета русского языка Пекинского университета Цзинь Мейлин, Гао Яци и Го Мо. И в октябре 2012 года я наконец совершила поездку в Пекин и посвятила целый день осмотру дворцовой резиденции Юаньминъюань. Было странно и очень волнительно очутиться в том самом месте, о котором я уже написала книгу, увидеть копии зодиакальных голов, ставших основными, ключевыми объектами книги. Энергетика дворцового комплекса, роскошный ландшафт – озера, высокие плакучие ивы, цветы лотоса, хризантемы, белые камни дворцовых развалин – дали новый импульс к тому, чтобы перечитать повесть и отшлифовать некоторые детали, ведь книга должна быть как можно более достоверной.

Вторым, на мой взгляд, важным фактом является то, что известный китайский актер и режиссер Джеки Чан снял фильм «Доспехи бога-3. Китайский зодиак». Джеки семь лет писал сценарий к этому фильму и целый год снимал его в различных уголках мира, в том числе, конечно, во дворце Юаньминъюань – буквально за месяц до моей поездки в Пекин. Главная идея фильма, как и философия самого Джеки: культурные ценности должны принадлежать той стране, где они были созданы. Семь зодиакальных голов дворца Юаньминъюань выкуплены меценатами и возвращены на родину, в Китай, но пять считаются пропавшими. Герой Джеки, как и герои моей книги, решает вернуть сокровища на их историческую родину.

Шестого декабря 2012 года Джеки Чан побывал в Москве, где выступил с презентацией своего фильма. Когда Джеки узнал о том, что я написала детектив об утраченных сокровищах Юаньминъюаня, он был очень тронут и ужасно рад, что эта тема находит отклик во многих странах. Он попросил почитать книгу, но на тот момент ее у меня еще не было. Я отправила ему электронную версию повести, которую буквально в рекордные сроки перевели мои китайские друзья. Надеюсь, что обещание выслать Джеки «настоящую» книгу я сдержу, и это произойдет, как только она выйдет из типографии.

Вторая повесть – «Шелковые рукава» – также построена на исторических параллелях. Ее действие происходит в современной Москве и в Древнем Китае того периода, когда создавалось знаменитое циньское глиняное войско, которое мы можем увидеть сегодня в Сиане. Две любовные линии – одна современная, другая весьма отдаленная во времени и пространстве – мистически переплетаются друг с другом. Основная мысль повести не нова, но всегда актуальна: настоящая любовь не знает преград, такую любовь невозможно имитировать, это мощная сила, которой нельзя противиться, а ее энергетика способна воздействовать на людей даже спустя тысячи лет. Думаю, что читатели согласятся со мной и оценят эту повесть по достоинству.

Китайский зодиак

Действующие лица:

Вадим Абрикосов, бизнесмен, – Обезьяна, 1968.

Марина Абрикосова, первая жена Вадима, – Петух, 1969.

Сергей Виноградов, племянник Марины, – Кабан, 1995.

Павел Трофимович, отец Марины и дед Сергея, – Лошадь, 1942.

Агриппина Васильевна, мама Марины и бабушка Сергея, – Крыса, 1948.

Настя Абрикосова, вторая жена Вадима, – Тигр, 1974.

Бибигуль Абрикосова, третья жена Вадима, – Бык, 1985.

Саша, подруга Марины, – Овца, 1967.

Николай, любимый мужчина Марины, – Обезьяна, 1968.

Валерий Дынский, адвокат, – Петух, 1969.

Я ужасно люблю Новый год, весь ноябрь живу в предвкушении праздника. Новый год – это как новая страница в жизни, кажется, что все-все плохое останется в прошлом, а впереди – только хорошее. Это чувство очень похоже на ощущение, которое я испытываю первого сентября. До сих пор помнится запах новых карандашей, тетрадей, обложек для книг. И я точно так же, как школьники и студенты, запускающие в пронзительно-синее небо воздушные шарики, загадываю первого сентября желание. И оно, как правило, сбывается.

Но все же Новый год лучше! Видимо, что-то живо в нас от предков-язычников, потому что я не могу представить этот праздник без наряженной елки, свечей и прочей новогодней атрибутики. Мысль о том, что можно обойтись без этого, кажется почти кощунственной.

В этом году я решила встретить праздник со своей давней подругой. В последнее время мы мало общались – Марина Абрикосова была очень занята. Мы с ней коллеги. Она работает шеф-редактором маленькой газеты, а это значит – практически одна ее выпускает. У нее в подчинении всего один редактор, газета принадлежит железнодорожному холдингу. Зарплата у Марины небольшая, но ее это не беспокоит. Вот уже семь лет после развода с мужем Марина получает ежемесячное содержание. Денег хватает на целую семью: к Марине переехали ее родители и племянник – сын сестры, которая отправилась на поиски счастья за океан. Поиски затянулись, Сереге уже шестнадцать лет, и Марина относится к нему как к родному сыну.

Ее бывший муж – Вадик Абрикосов – первый мужчина в ее жизни. Их брак был студенческим, ранним. Они прожили вместе, по меркам Марины, полжизни, и вот, набрав силу, став очень крутым бизнесменом, Вадик решил сменить жену. Он развелся с Мариной и женился на юной красавице Насте. Этот брак оказался непрочным. То ли Настя с ее волевым характером не устроила «расслабленного» Вадима, то ли Вадим разочаровал воронежскую красавицу, но не сложилось. Разведясь с Настей, Вадик подыскал себе новую жену – «мисс Алматы» Бибигуль. Но и с ней развелся, прожив в браке два года. Отрадно, что со всеми своими женщинами Вадик поступал честно: женился, разводился – все по правилам. Марина горевала несколько лет. Чудовищное предательство Вадика потрясло ее. Она долго пребывала в депрессии, не зная, как жить дальше. Простое и понятное существование закончилось, а отправляться в свободное плавание Марина боялась. Но как-то она вспомнила, что окончила журфак МГУ, что у нее красный диплом и множество публикаций в газетах и журналах. Кто-то из друзей порекомендовал ее железнодорожному олигарху, давнему знакомому семьи Абрикосовых, и тот недолго думая «сочинил» для Марины газету. По правде сказать, друзья Вадика были в не меньшем недоумении, чем я, когда тот пустился во все тяжкие и развелся с Мариной.

Но это уже в прошлом. В новогоднюю ночь Марина, нарядная и оживленная, встречала меня у порога. Ее глаза сияли, в квартире пахло пирогами, в гостиной мерцала и переливалась огнями огромная елка. Я очень любила этот дом. В гостиной стояли сервант и горка из карельской березы, уютные диваны и кресла с обивкой из гобелена. Стены украшала пара дорогих гобеленов в тон мебели. В столовой размещались старинный буфет, стол и стулья из дуба. Кухня представляла собой рай для хозяйки – столько в ней было различной техники и посуды. Из дальнего угла холла широкая лестница вела на галерею второго этажа, куда выходили двери трех спален с отдельными ванными и небольшого кабинета. Через стеклянную дверь из гостиной можно было попасть на балкон – просторный, с расставленными по периметру цветочными горшками, кадками с деревцами, шезлонгами и столиками.

В холл меня вышли поприветствовать родители Марины – Павел Трофимович и Агриппина Васильевна Виноградовы. Серега еще был в своей комнате – грохот музыки был слышен даже в прихожей.

Мы расцеловались, поздравили друг друга, свои подарки я положила под елку. Марина выглядела очаровательно в обтягивающем бордовом свитере и короткой расклешенной юбке, открывающей стройные ноги. Густые каштановые волосы были слегка приподняты шпильками, а легкий, почти незаметный макияж искусно подчеркивал тонкие черты ее лица. Я тоже, как говорится, не подкачала – свои обычные джинсы, свободные кашемировые джемперы и дорогие кожаные ботинки сменила на легкое шелковое платье кораллового цвета и золотистые лодочки, а стрижку цвета серебристо-шведский блонд взбодрила гелем для волос. Я знала, что мои подарки – не очень дорогие, но продуманные – порадуют всех. Косметические наборы Nivea (в этом доме знали толк в качественных продуктах), книги для Павла Трофимовича, огромный шоколадный набор «Конфаэль», любимый мной и семьей Виноградовых…

Павел Трофимович принялся расспрашивать о моих новостях, Агриппина Васильевна возилась у празднично накрытого стола, категорично отказавшись от моей помощи. В столовую, смущенно улыбаясь, вышел Серега. Предполагалось, что после встречи Нового года с семьей он со своей девушкой Катей, с которой у него, как сообщила тоном заговорщика Агриппина Васильевна, «все очень серьезно», отправится на вечеринку к приятелям.

Пока Агриппина Васильевна занималась последними приготовлениями, мы беседовали с Павлом Трофимовичем. Отец Марины половину жизни проработал на предприятии тонкой химии инженером, потом – руководителем небольшого отдела. И неизменно удивлялся моей работе – в должности главного редактора журнала о компьютерах, компьютерных играх и молодежной музыке. В редакции было два подразделения – собственно редакция и отдел тестирования онлайн-игр. В моем подчинении работали двадцать молодых ребят, почти мальчишек, влюбленных в свое дело, засиживающихся в редакции допоздна. Хотя многие и закончили институты, они по-прежнему были детьми, которые обожают игры, и эта их импульсивность и простодушное отношение к жизни порождали множество творческих открытий. Павел Трофимович неоднократно выражал свое изумление моей способности мирно сосуществовать с «детьми чуть старше Сережки».

Но я своими ребятами довольна, многие с легкостью умеют раскалывать сложные онлайн-игры, сочинять новые и тотчас же их взламывать. Моему лучшему программисту Гере Хохлову двадцать четыре, а он считается в своем кругу настоящим гуру. Фантазия у него необычайная, я бы сказала, бешеная. Порой я злюсь на него, называю разгильдяем, не выполняющим основные задания в срок, но вместе с тем поражаюсь его увлеченности. Если он усаживается за какую-то работу, то может задержаться в офисе до трех ночи.

Это я и рассказала Павлу Трофимовичу, который с большим интересом слушал мое повествование, не перебивая, поглаживая седые пушистые усы.

Вскоре Агриппина Васильевна пригласила всех за стол. Причесанный Серега, сияющая Марина, Павел Трофимович… Когда я последний раз встречала с этой семьей Новый год? Лет восемь назад, наверное… Тогда за столом восседал Вадик Абрикосов, Сережка был совсем маленьким…

Старинные часы, стоявшие на антикварной горке, откашлявшись, пробили половину двенадцатого ночи. В этой семье в новогоднюю ночь никогда не включался телевизор. В «до видео» эпоху слушали пластинки: Клавдию Шульженко, Петра Лещенко, перебранку Тарапуньки и Штепселя. А как только появился первый видеомагнитофон, смотрели старые фильмы: «Карнавальную ночь», «Антон Иванович сердится» и другие. За окном сыпал острый холодный снежок, ночь была звездной и морозной. Павел Трофимович откашлялся вслед за часами, встал и поднял свой бокал.

– Давайте проводим старый год, – степенно начал он, – пусть с ним уйдут все болезни и неприятности. А в новом году пожелаем Сереге поступления в институт, Марине и Саше – успехов в работе и личной жизни. А нам, старикам, чего можно пожелать – только здоровья. И чтобы дети нас радовали.

Все поддержали тост главы семьи, бокалы тренькнули, охлажденное приятное «Просекко» было великолепным. За разговорами, похвалами талантам кулинарки Агриппины Васильевны прошли полчаса. Близилась полночь. Марина, как, впрочем, и десять, и двадцать лет назад, приготовила ручки и тонкие листочки бумаги, чтобы записать на них свои пожелания, ровно в полночь сжечь, а пепел бросить в бокал с шампанским, который следовало выпить до дна.

После развода Марина стала прагматиком. Боль от разрыва с Абрикосовым все еще саднила сердце. Ее желание состояло из трех компонентов – здоровья всех членов семьи, успехов Сереги и своих собственных творческих успехов.

Но в прошлом году она загадала самое сокровенное – найти мужчину своей мечты. И мечта, кажется, сбылась! Только тот мужчина мог вызывать у Марины ощущение защищенности, чья душа настроена на одну с ней волну, мужчина, который был бы ее половинкой. Она взглянула украдкой на мобильный телефон и быстро прочитала две эсэмэски.

Часы отбивали полночь. Мы с Мариной записали свои желания на бумаге, сожгли их и торжественно выпили шампанское с пеплом. Посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Подруга всю ночь была в приподнятом настроении. Давно я ее такой не видела. В чем причина? Меня так и подмывало спросить. Видимо, этот вопрос читался в моем взгляде, потому что в какой-то момент Марина прищурилась и кивнула, что означало: «Потом расскажу». В половине первого Сережка умчался к своим друзьям, в половине второго попрощались родители Марины. Мы убрали лишнюю посуду со стола, оставили кофейник, фрукты и конфеты. Тихо оплывали свечи в серебряных подсвечниках, фильм «Покровские ворота», который был отобран для этой ночи, давно закончился. В доме было тихо, слышался лишь треск свечей и глухой грохот петард, разрывающихся за окном.

– Ну, рассказывай, – не выдержала я. – Что-то у тебя случилось, по глазам вижу…

Она рассмеялась, лукаво глядя на меня:

– И да, и нет. Даже боюсь говорить… Короче, я встретила одного человека… – Она запнулась. – Впрочем, это ничего не значит. Ты же знаешь мое убеждение – хороших мужчин разобрали чуть ли не с детского сада.

– И все-таки что это за человек? – не унималась я.

– Коля, Николай, просто Ник. – Марина снова расцвела улыбкой. – Он работает директором по рекламе в холдинге. Недавно пришел. И вот однажды заглянул к нам в редакцию, познакомиться.

«В редакцию!» – усмехнулась я про себя. Редакция газеты, которую возглавляла Марина, состояла из самой Марины, редактора Жени и дизайнера Эдика. Все прочие сотрудники – авторы, фотографы – работали фрилансерами и передавали плоды трудов своих посредством электронной почты. Редакция в моем понимании – это не менее десяти сотрудников, не говоря уже о тех, кто работает внештатно и появляется в нашем издательском доме время от времени.

Но Марина была полна энтузиазма, теперь я видела, что ей хочется рассказать все, поделиться.

– Моя жизнь стала тусклой, после того как я разошлась с Вадиком, – словно яркая лампочка моей судьбы покрылась пылью. Ничего не хотелось. Одна радость – Сережа. Да еще газета. Но ведь этого мало, согласись!

Я была согласна, но не на все сто. Кроме Сережи и газеты у Марины в жизни были и другие интересы: она неплохо рисовала, писала стихи, много читала, увлекалась кинематографом серьезного, артхаусного направления. Раз в месяц на выходных Марина и Колечкины – ее старинные друзья – ездили в город Воскресенск, в детский дом, куда привозили продукты, моющие средства, игрушки, но главное – общались с детьми.

Нет, я бы не сказала, что жизнь Марины была тусклой. Она просто очень соскучилась по мужскому обожанию, состоянию влюбленности. Найти своего мужчину так сложно, а размениваться на других не хочется. В этом я была согласна с подругой.

– Так какой он? – в нетерпении повторила я свой вопрос.

По словам Марины, Николай фантастически притягателен. Он знает, как создать другому человеку особенное настроение. Естественно, такое качество привлекает женщин. Его губы изгибались в улыбке, заставляющей Марину думать о медленном джазе в полутемном и полупустом ночном клубе. Каждый – неважно, мужчина или женщина – невольно восхищался его ослепительно белыми зубами и губами той формы, которую часто называют «луком Купидона». Он двигался с редким для мужчины изяществом, всегда был уверенным и спокойным. Марина знала, что это результат его многолетних занятий боевыми искусствами и службы в войсках специального назначения, но его грация все же будоражила ее воображение.

Глаза моей подруги сияли. Николай-спецназовец с атлетической фигурой и чувственными губами определенно казался нестандартным, волнующим мужчиной. И не только внешне. Он был глубокой натурой – умен, эрудирован и увлечен, как и Марина, артхаусом и театром. У Николая был хороший вкус, и он любил живопись. Как раз с увлечения живописью и начался их роман. Они случайно столкнулись на выставке современного искусства в одной галерее, разговорились, продолжили разговор в кофейне… Потом он все чаще заглядывал в редакцию «по делу», приглашал Марину принять участие в различных совещаниях, короче, прилагал усилия к тому, чтобы иметь возможность видеть ее чаще. Сначала Марина воспринимала его приглашения как любезность, потом как дружеский жест, но когда он однажды поцеловал ее и признался, что давно мечтал об этом поцелуе, она прозрела. И тоже влюбилась в Николая, Ника, как звали его близкие друзья. А теперь и она. Какое-то время Марина старалась его избегать. Она боялась, что поцелуй был ошибкой, что она не достойна настоящей любви, а «проходящие» отношения ей были ненавистны. Некоторую неловкость испытывал и Николай. Но потом, в беседах, прогулках по городу, они научились находиться рядом друг с другом, делиться сокровенными мыслями или просто молчать. Когда-то давно Николай был женат – скоропалительный студенческий брак. Но не сложилось. После развода он так и жил один.

Я слушала Марину и думала про себя: как я хочу, чтобы она нашла свое счастье. Ведь кто, как не она, его заслуживает! После ее развода с Вадиком мне казалось, что я не увижу прежней Марины, – она стала жесткой и неразговорчивой. Но теперь, повстречав Николая, подруга словно проснулась – как спящая царевна от поцелуя королевича.

– А почему его сегодня нет с нами? – Сквозь розовый туман девичьих грез пробился вполне логичный вопрос.

– Он в Гонконге. У него там фирма. Правда, не совсем его, он – партнер. Там возникли проблемы, и он улетел, – коротко ответила Марина, и только теперь я заметила, что она огорчена. – Вот шлет эсэмэски всю ночь, поздравляет. – Она покрутила в руках мобильник.

Часы деликатным кашлем сообщили, что уже наступило утро. Шесть часов. За разговорами время пролетело незаметно – пора и честь знать. Я поблагодарила Марину за прекрасный праздник, еще раз поздравила с Новым годом и, отклонив ее предложение проводить меня, вышла на улицу. Морозное утро, грохот фейерверков – вот он, Новый год! Первая же машина довезла меня до дому. Укладываясь в свою любимую пуховую постель, я задумалась о загадках судьбы, еще не зная, что через четыре часа судьба покажет свой зловещий лик.

…Когда большое, могучее тело Вадика Абрикосова вытащили, буквально вырезали из каркаса его любимого «мицубиси» первого января наступившего года, он еще дышал. По дороге в Склиф он пришел в себя, а потом вдруг рассмеялся. Он увидел себя сверху: лежит здоровый мужик-тюфяк, а рядом суетятся медики. Теперь ему было легко и радостно, он поднимался все выше и выше, туда, где была словно открыта дверца в яркое прекрасное «далеко».

После похорон члены семьи были настроены по-боевому. На оглашение завещания пришли последняя жена Бибигуль, предпоследняя жена Настя, а также Марина.

Именно состояние и положение позволили Вадиму стать шалуном, светским персонажем, плейбоем с загорелой физиономией и буграми мышц, накачанных под присмотром лучшего фитнес-тренера, которого он выписал из Майами. К Вадику «в обществе» относились снисходительно и по-дружески.

Нотариус оглядел пеструю компанию, разместившуюся за овальным столом. Юная красавица, красавица постарше и – разительный контраст – дама, не скрывающая своего возраста. Рядом – молодой юноша с пылким взором и огромными кулаками. Нотариус вздохнул: он знал, что написано в завещании Вадима Абрикосова, поэтому чувствовал себя неуютно, предвидя большой семейный скандал.

Первый пункт не вызвал бурной реакции. «Мисс Алматы» и Настя получили от Вадика материальную помощь в организации бизнеса. У Насти был свой ресторан, а у Бибигуль – сеть элитных бутиков мужской одежды. Марину, которая на этой встрече, кроме скуки и нетерпения, ничего не испытывала и мечтала поскорее смыться, так как у Сережки в этот день были соревнования по кунг-фу, ждал огромный сюрприз. Вадик отписывал ей не только пожизненное содержание – пять тысяч долларов в месяц… Главным действующим лицом становился Сережа, который получал неслыханное наследство. Эта ценность ни в коем случае не подлежала продаже, обмену и прочим операциям. Она должна была храниться только в банковской ячейке в Швейцарии. Дальнейший текст был и вовсе непонятным: в нем говорилось, что предмет, который Сергей Виноградов получал в наследство, обладает уникальными мистическими свойствами. Прочие средства, движимое и недвижимое имущество отходили на благотворительные цели, чего от Вадика никто не ожидал.

На этом оглашение завещания было завершено, нотариус прикрыл глаза, ожидая реплик со стороны собравшихся. Но в комнате царила глубокая тишина. Последний пункт завещания словно заворожил сидящих за столом. Первым в себя пришел Серега. «Ни фига себе, – выдохнул он, а потом взглянул на часы. – Марина, пойдем, мы уже опаздываем!»

Что же хранится в этой банковской ячейке? Может, там чек на миллион? Или права на управление компанией, о существовании которой до сих пор не было известно? Да кто знает, что там может быть! Ячейка, полная золотых слитков! Сережа получил из рук адвоката большой бумажный конверт – крафтовый, коричневого цвета, на нем красовалось множество затейливых сургучных печатей. Надписан самим Абрикосовым: «Сергею Виноградову. Лично в руки».

Вечером, когда я приехала к Виноградовым, в гостиной уже собралась вся семья. Конверт вскрыли, печати с треском разломились надвое и повисли, качаясь на пеньковых веревках. Из конверта были извлечены бумаги, много бумаг, обильно покрытых печатями. Дарственная на право владения двумя скульптурными изображениями, документы о наследовании на двух языках, свидетельства, экспертные оценки, фотографии двух «страшилищ» – голов собаки и дракона, оцененных, ко всеобщему изумлению, в сотни миллионов долларов.

– Елки-палки! – эмоционально выразил свое отношение к происходящему Павел Трофимович.

Бумаги подтверждали экспертную оценку. Главная из них фиксировала право владения головами без права на продажу, обмен или дарение. Пожизненного владения с правом наследования, которое будет иметь только продолжатель рода по мужской линии – племянник его первой жены Марины Сергей. Прилагалась и краткая справка о головах дракона и собаки. Оказалось, что это утерянные части клепсидры – водяных часов из китайского летнего императорского дворца Юаньминъюань. В воздухе запахло валерьянкой – Агриппина Васильевна никак не могла понять, с какой стати Вадик Абрикосов решил сделать Сережу, ее ненаглядного внука, наследником огромного, но совершенно бесполезного состояния.

Я подошла поближе. В ворохе бумаг, фотографий, дисков я нашла краткую справку об истории голов. В ней говорилось, что около ста пятидесяти лет назад французские и британские войска, осаждавшие Пекин, вывезли из Китая бесценные произведения искусства, в том числе головы зодиакальных животных. Их следы затерялись. Однако на недавнем аукционе по продаже коллекции предметов искусства Ива Сен-Лорана в Париже всплыли головы крысы и кролика и ушли с молотка за 14 миллионов евро. Китайские юристы подавали иск в суд с требованием запретить продажу скульптур, но он был отклонен. Кроме того, китайский фонд, занимающийся репатриацией культурных ценностей, пытался выкупить скульптуры у «Кристис», но у него не хватило средств.

В 2009 году Пьер Берже, партнер и душеприказчик покойного кутюрье, предлагал крысу и кролика тайваньским государственным музеям. Однако те отказались от предложения, опасаясь испортить отношения с материковым Китаем.

И вот внезапно возникшие буквально ниоткуда, считающиеся утраченными, головы собаки и дракона оказались во владении шестнадцатилетнего паренька из Москвы. У меня закружилась голова. Марина молча разглядывала снимки и перечитывала оценки экспертов.

Только Серега был невозмутим. Отхлебывая кефир прямо из бутылки, он снисходительно наблюдал за реакцией взрослых. История его никогда не интересовала, а тот факт, что он стал миллионером, казалось, совершенно не занимал.

– Я же не смогу ими пользоваться, – так объяснил он свое отношение к происходящему и отправился на встречу с друзьями.

– Да, – Павел Трофимович покряхтел и укоризненно оглядел наш маленький кружок, – удружил нам Вадька, не к ночи будет помянут!

– Папа! – возмущенно воскликнула Марина.

– Что «папа»? Ты соображаешь, что это все значит?

Подруга пожала плечами:

– Наследство.

– Это диверсия, а не наследство, – загрохотал голос Павла Трофимовича.

– Давай не будем поддаваться панике, а почитаем хотя бы в твоем любимом справочнике, что же унаследовал Серега.

Павел Трофимович достал с полки «Полный исторический справочник», со значением посмотрел на нас поверх очков и принялся читать:

– «В Китае с давних пор символы зодиака украшают многие площади и улицы городов. Фигурами двенадцати животных зодиака, выполненными из бронзы лучшими скульпторами Китая, в восемнадцатом веке был оформлен императорский фонтан во дворе дворца Юаньминъюань. Этот памятник архитектуры и искусства, который по праву мог бы считаться очередным чудом света, был разграблен англичанами и французами в 1860 году во время Опиумной войны. Уникальные бронзовые скульптуры зодиакальных животных, казалось, были навеки утрачены. Из-за чего разразилась Опиумная война?

Англия имела возможность покупать чай у Китая только за серебряные таэли, – лишь на таких условиях китайский император согласился торговать с „варварской страной“. Со временем чая требовалось все больше, а денег в казне британской королевы становилось все меньше. Тогда и заявили о себе первые наркодельцы от британской короны – они стали продавать Китаю опиум. По всей территории Китая множились курильни, люди бросали семьи, дома, экономика страны приходила в упадок. Зато чая теперь у Англии было в достатке. Каждый день легкие клипера отчаливали от берегов Южного Китая, направляясь в Британию. Когда чиновник китайского двора выступил с разоблачением политики „заморских варваров“ и император поддержал его, практически за одни сутки было уничтожено около миллиона тонн опиума. В течение нескольких дней опиум, смешанный с солью и лимонным соком, смывали в море. В ответ британские и французские войска открыли вооруженный конфликт. Китай проиграл в этой схватке, так как военная индустрия этой страны находилась в зачаточной стадии развития. По грабительскому мирному договору в пользу Британии был отчужден Гонконг, по всей стране разграблены и разрушены многочисленные памятники старины, в том числе и летний императорский дворец с клепсидрой.

Пять бронзовых статуй фонтана – обезьяна, бык, тигр, лошадь и кабан – смогли вернуться в Китай благодаря государственной компании „Поли Груп“ и магнату из Макао Стэнли Хо, выкупившим их на аукционе. Эти зодиакальные символы экспонируются теперь в Пекине. Крыса и кролик оказались в коллекции Ива Сен-Лорана. Судьба остальных пяти голов из бронзы – дракона, змеи, овцы, петуха и собаки – неизвестна».

Воцарилось молчание. Павел Трофимович снял очки и нахмурился.

– И вот наш Сережа унаследовал две головы – дракона и собаки. Как удалось Абрикосову завладеть поистине уникальными историческими ценностями – тайна, которую уже никому не разгадать.

– И что теперь Сереженьке с этими страшилищами делать? – горестно произнесла Агриппина Васильевна. – Чувствует мое сердце – беды не оберешься!

– Не говори! Вадим как был непутевый, так непутевым и остался, земля ему пухом, – продолжал ворчать Павел Трофимович. – Шалапут! Деньги огромные вбухал в уродов! Лучше бы племяннику, коль он о нем так печется, образование приличное оплатил! – в сердцах плюнул дед. – Нет, надо ему все не по-людски сотворить! – И старик захлопнул толстый том справочника.

– Папа, хватит Вадика ругать! – воскликнула Марина. – Я не сомневаюсь, что он желал нам добра!

– Вот это, – Павел Трофимович указал пальцем на разбросанные по столу документы, – не добро! Это абсолютное зло! Помяните мое слово, мы еще намучаемся с таким подарком. А вы знаете, что мой внутренний голос меня никогда не обманывал.

В этом отец Марины был прав. Я вспомнила все случаи, когда старик ссылался на свою интуицию, – он действительно еще ни разу не ошибся. Мы надолго замолчали.

– Может, чайку? – предложила Агриппина Васильевна. – Давайте я приготовлю.

– Ну что же, чай нам не помешает, – менее ворчливым тоном отозвался Павел Трофимович. – Посидим подумаем, как нам Сережу от напасти уберечь.

– Да ну тебя, – отмахнулась Агриппина Васильевна, – вечно ты краски сгущаешь. Ничего Сереже не сделается. Собери-ка все эти бумаги, – велела она дочери, – и спрячь в надежное место. А я сейчас чай принесу. Саша, ты мне поможешь? – обратилась она ко мне.

Я вскочила и направилась вслед за ней. Передавая мне чашки и блюдца, Агриппина Васильевна шепотом попросила меня успокоить Марину, потому что «она сама не своя» – так описала состояние подруги ее мать. Я тоже заметила чрезвычайную бледность и нервозность Марины, но понимала, что шок от известия о смерти Вадима и неожиданное наследство вполне могли сбить с толку и более трезвомыслящего человека. Но я пообещала присмотреть за Мариной и понесла поднос с посудой в комнату. Совместное чаепитие за большим столом было семейной традицией Виноградовых.

Сегодня никто не интересуется жизнью других людей – их мыслями, мечтами, страхами. Мы оцениваем на бегу текущее материальное положение ближнего нашего, мысленно пролистываем список его достижений, после чего вбиваем номер его телефона в свой мобильник и зачисляем эту персону (даже не человека) в свой круг, в котором разговоры вертятся вокруг актуальных тем современной тусовки. «Кому какое дело, как меня восхитило утро на берегу Адриатики или что испытывал человек, разглядывая христианские святыни в намоленном месте, – стала размышлять я, глядя на то, как просветлели лица Павла Трофимовича и Агриппины Васильевны, когда они хлопотали за чайным столом, как расслабилась Марина. – Да, – я продолжила цепочку своих умозаключений, – сегодня мы вспоминаем о семейных традициях мимоходом, в основном когда на пороге очередной Новый год или день рождения».