Текст книги "Пылающие сердца"

Кира Фарди
Пылающие сердца

Глава 1

– Солнышко, иди ко мне.

Я зарываюсь носом в волосы моей богини, вдыхая восхитительный запах, а потом разворачиваю ее лицом к себе. Она открывает голубые глаза, ещё мутные, без фокуса, тронутые дымкой сна, и хлопает длинными ресницами.

– Жень, отстань.

Взгляд Ляльки уплывает, она пытается высвободиться из моих объятий, но я не пускаю.

– Не хочу!

Я откидываю ее волосы и касаюсь губами ямки на шее. Жена вздрагивает и выгибает, как кошечка, спину. Ее твёрдые соски упираются в мою грудь сквозь серебристую ткань ночного топа. Это сводит меня с ума. Я отодвигаю бретельку и касаюсь соска языком, а потом втягиваю его в рот и сосу, сосу, как младенец, подталкивая подбородком грудь снизу.

Вкусно. Сладко. Томление разливается по всему телу.

Жена стонет и гладит меня по плечам, груди, животу. Ее движения беспорядочные, она вся во власти наслаждения, но колено уже проскальзывает между моих бёдер и начинает свою работу.

Я радуюсь: моя Лялька никогда не отказывается от утреннего секса, и уже смело впиваюсь губами в ее соблазнительный рот.

– Я тебя ненавижу! – сквозь поцелуй выдыхает жена.

Но ее тело говорит о другом. Оно пышет жаром, от которого, как спичка, вспыхиваю и я. Ее шаловливая рука теребит резинку боксеров, ещё секунда, и я набрасываюсь на Ляльку по-настоящему.

– Неужели ненавидишь? – отрываюсь от сладких губ на секунду, но тянусь снова.

– Точно-точно! – жена упирается в мою грудь ладонями с ярким маникюром, ещё пытаясь остановить неизбежное.

– А я тебя люблю, – силой притягиваю Ляльку к себе и целую в закрытые глаза, щеки, кончик носа.

Она пахнет ночным кремом, шампунем и юностью – такой сладкий и сексуальный запах, что от нежности щемит сердце, и выворачивается наизнанку душа. Я с ума схожу от этих чувств, сравнимых лишь со сладким пленом. Хочется всегда быть рядом и, словно в бреду, повторять родное-родное имя:

– Лялька! Моя Лялька!

Я срываюсь. Крохотные трусики летят на пол, мои боксеры – туда же. Одним движением стягиваю с жены топ, подминаю ее под себя и вхожу одним сильным и резким толчком. Она рвётся мне навстречу и хрипло стонет:

– Ещё! Давай! До конца! Ещё!

Лялька всегда выкрикивает эти слова, а я завожусь ещё больше и превращаюсь в ненасытного зверя.

– Ж-е-е-е-ька, – прерывисто, задыхаясь от страсти, тянет она и закусывает зубами нижнюю губу. – Давай-давай!

И я даю. По-настоящему, с отмашкой, так, что стонет и трясётся кровать. Лялька приподнимает ноги и кладёт мне на плечи. Я делаю несколько движений у самого края, щекочу, раздражаю эрогенные зоны, а потом резко врываюсь в глубину. Лялька вскрикивает и запрокидывает голову. Ее рот открыт, дыхание вырывается с хрипом.

– Ещё! Ещё!

Я повторяю сладкую экзекуцию, наблюдаю за лицом жены, жду первых признаков надвигающегося оргазма. Я ещё не готов, но это не важно. Главное, Лялька. Если ей хорошо, я счастлив. Наконец хриплый стон вырывается из ее горла, длинные ногти впиваются в мою спину, бёдра содрогаются от сладострастных волн.

Самый благостный миг!

Теперь можно и мне. Я переворачиваю Ляльку на живот, приподнимаю ее бёдра и вхожу сзади. Несколько глубоких движений, и разряд тока ударяет по всему телу. Сегодня он очень мощный. Тело напрягается, а из горла вылетает стон.

Хорошо! Боже! Как хорошо!

На несколько секунд замираю в таком положении. Лялька подо мной начинает крутиться. Я падаю на кровать рядом с женой и притягиваю ее к себе.

– Ты нехороший мальчишка, – капризным голоском говорит она и очерчивает подушечкой пальца мои губы.

Щекотно. А еще опять рождается желание.

Но больше нельзя, иначе я опоздаю на работу. Увы, нужно вставать, хоть и не хочется.

– Поспи ещё немного, солнышко.

– Жень, ты сегодня в отгуле?

– Нет. Сейчас ухожу, заряжаюсь энергией от моей сладкой девочки.

– Я-то думала…, – Лялька обиженно натягивает на себя одеяло.

Я ушёл в ванную.

Контрастный душ и ароматный гель мгновенно привели меня в чувство. Пока мылся, прокручивал в голове план на ближайшие тридцать шесть часов. Сначала консультация в поликлинике, потом обход больных в стационаре, плановые операции, а ночью – дежурство в приемном покое. Домой вернусь только через полутора суток.

Я понимал обиду Ляльки. Молодой жене хочется, чтобы ее любимый муж был рядом.

– Так и знай, ты придёшь домой, а меня уже нет! – кричит Лялька, но, как мне кажется, уже беззлобно, только для того, чтобы последнее слово осталось за ней.

– Тебе кофе сварить? – я выглядываю из кухни: в моей однокомнатной берлоге все на расстоянии вытянутой руки.

Лялька показывает мне розовый язычок. Она уже приняла душ и стоит перед распахнутой дверцей шкафа: выбирает наряд. Ее волосы сияют каплями воды в лучах утреннего солнца, щеки наливаются румянцем. Жена натягивает на себя футболку, которая не скрывает аппетитную попу в крохотных кружевных трусиках, едва висящих на бёдрах, отчего виднеются ямочки.

Черт! Как не вовремя! Жаром обдает тело, а в джинсах становится тесно. Моя Лялька – аппетитная штучка, будит во мне желание с полуоборота даже спустя год брака.

– Не хочу.

– Ну и ладно. Я не буду плакать!

– Ты счастлив? Как можно! – взлохмаченная светлая голова показалась из-за дверцы.

– А что я должен делать?

– Хотя бы извиниться!

– Но за что? За то, что иду в клинику зарабатывать моей лапуле на шпильки?

Я прихлебываю кофе и дразню Ляльку. Ее детская обида забавляет меня и наполняет тёплым чувством душу. Все дежурство я буду поглядывать на часы и ждать момента возвращения домой.

– Вот именно на шпильки, – теперь Лялька надулась окончательно. – Папа давно зовёт тебя к себе в компанию. Мог бы и не сопротивляться.

А вот это уже удар ниже пояса. В груди ворочается раздражение, а если я нервничаю, то начинаю активно что-то делать или считаю про себя: «Раз, два, три…». Это помогает привести мысли в порядок и не сорваться.

– Оля, – когда злюсь, называю жену именем, записанным в паспорте, – я торакальный хирург. Учился до хрена лет, чтобы спасать людей. Тебя тоже, кстати, спас. И ты хочешь, чтобы я перебирал бумажки в офисе твоего отца? Нет уж! Я, конечно, уважаю Александра Ивановича, но не настолько, чтобы бросить любимое дело.

– Вихров, не кричи на меня! Ты опять исчезнешь на сутки, а я сиди одна в четырёх стенах.

– Я не кричу. Оля, пойми, я не выбирал режим работы. Профессия у меня такая. Я не должен сидеть в кабинете. Операционная – моя жизнь. Естественно, что я дежурю в стационаре.

– Но ты же обещал!

– Оля, не начинай снова…

* * *

Это разговор у нас с женой возникал периодически, когда мне нужно было заступать на подменное дежурство в ночную смену. Лялька изводила меня своей ревностью. Ей почему-то казалось, что в промежутках между операциями мы, врачи, обязательно трахаемся с медсёстрами.

– Я видела, как смотрит на тебя та рыжая стерва, – утверждала она.

– Какая? – не понимал, о ком идет речь, я.

– Ну, та, с кудряшками.

– А, Антонина Степановна? Она старшая медсестра. У нее муж и трое детей.

– И что? Когда муж и дети были помехой для левака?

– Фу, Оля! Как грубо! Я даже представить не могу, чтобы из твоего прелестного ротика вырывались такие мерзкие слова.

– Я тоже человек!

Увы, жена была недалёка от истины. На работе случались такое. В бытность свою интерном я любил ночные смены. В свободные минуты врачи и медсестры собирались в ординаторской на чай. Мы болтали, смеялись и от общности дела, невольной близости чувствовали притяжение. Каждое случайное касание, каждый взгляд будили желание, которое, бывало, удовлетворялось в подсобках.

Особенно привлек всеобщее внимание случай общего хирурга Олега Масленникова. Он влюбился без памяти в зеленоглазую медсестру. Мог во время дежурства искать для любимой подарки или цветы, шептаться с ней по углам, а на свет божий выбирался только по срочному звонку и с абсолютно шальными глазами. Я смотрел на него и понимал: человек живет в раю.

За романом коллег с неодобрением и любопытством наблюдала вся больница. Друзья пытались предостеречь Олега от совершения ошибки, потому что влюбленные к моменту знакомства были в благополучных браках, имели детей. Но никто не смог остановить влюбленных. Они ушли из семей, чтобы жить вместе.

Их счастье продолжалось ровно полгода. Любовь, вспыхнувшая с запредельной силой, не выдержала атаки родственников, брошенных супругов и детей. Медсестра от переживаний похудела до истощения, а красавец Олег превратился в тень самого себя. Он с трудом справлялся с работой. Отец его жены надавил на нужные связи, и Олегу закрыли доступ в операционную.

Пара вынуждена была расстаться. Олег вернулся в семью, а зеленоглазая медсестра уехала к родителям в другой город.

Эта бесславная история случилась в нашей больнице несколько лет назад, но все помнили о ней, как о прецеденте, который не должен повториться.

Сейчас я относился к случайным связям совершенно по-другому. Женатый мужчина, любящий свою жену, должен заботься в первую очередь о ней. Но кто-то из знакомых рассказал Ляльке историю Олега Масленникова, и с того момента я попал под неусыпный контроль моей нимфы.

Нет, сначала ее ревность была мне приятна: казалась милым чудачеством, капризом избалованной девочки. Но постоянные атаки и незапланированные визиты в приемное отделение областной больницы, которые устраивала Лялька, выводили меня из себя.

Это перешло все границы, и надо мной стали подшучивать коллеги.

– Вихров, жена сегодня придет с визитом? – похохатывая, интересовались в ординаторской.

– Не должна.

– Тогда можем обниматься? – шутила операционная сестра Тамара, веселая и шальная девушка.

– Ты что! – я отскакивал в сторону и даже оглядывался: а вдруг Лялька стоит в дверях?

Коллеги держались за живот от смеха, а я сердито шел на обход, чтобы не видеть их ехидные лица. Мечтал завести ребенка. Тогда Лялька переключится на него и даст мне немного кислорода и личного пространства.

* * *

– Лялька, иди ко мне, – я протягиваю руки.

Жена уже несколько минут стоит в проеме спальни, наблюдая за мной. Белокурые волосы высохли и рассыпались по плечам. Щеки уже не пылают так ярко, как после душа. Их нежно-розовый цвет прекрасно сочетается с небесными глазами. Не женщина, а дрезденская статуэтка, такая же хрупкая и изящная, желанная и прекрасная. Когда Лялька при полном параде, друзья восхищённо вздыхают:

– И где ты такую Барби нашёл? Везёт же некоторым!

– Там, где взял, больше нет, – с гордостью отвечаю я.

– Признайся, Вихров, сам делал ей пластику?

– Сдурели, что ли? Все своё, натуральное.

Я притягиваю к себе драгоценную светловолосую нимфу и целую в прекрасный лоб.

– Жень, ты точно любовницу на работе не завёл?

– Лялька, жена Степанова рожает, он попросил меня его подменить. Рядовая ситуация. Вот когда у нас с тобой будут дети…

– Жень, – Оля отстраняется, – не начинай! Мы же договорились несколько лет пожить для себя.

Обреченно вздыхаю. Да, договорились, но что-то тянуть совсем не хочется. Мне тридцать лет. Я часто застываю возле детского городка и наблюдаю за малышами. Пытался привлечь к этому занятию и Ляльку, но она всегда сердито уводила меня прочь. А однажды вообще заявила:

– Вихров, я чайлдфри. (Чайлдфри – субкультура и идеология, характеризующаяся сознательным желанием не иметь детей). Не приставай ко мне с детьми.

– Как можно быть чайлдфри в двадцать лет? – не понимал я.

– Вихров, хочешь поссориться?

Скрепя сердце я решил подождать. Может, моя куколка повзрослеет, и тогда у нас появится малыш. Разница в возрасте в десять лет давала о себе знать. Мне хотелось семейной стабильности и теплоты, а моей Ляльке – развлечений, косметических салонов, встреч с подругами, постов в Инстаграм, которыми она увлекалась безмерно.

Вот и сейчас. Я украдкой оглядываюсь: вдруг где-нибудь стоит включённый телефон и снимает сцену прощания с мужем!

– Все, пока! – смотрю на часы, ещё раз целую жену.

– Когда ты вернёшься? Завтра утром?

– Нет, у меня ещё консультация в поликлинике, потом обход больных в отделении, плановые операции. Если ничего экстраординарного не случится, буду дома завтра к семи вечера.

– Это так долго! – жена капризно поджимает губы.

– Ну, не скучай, моя птичка, не скучай, – я достаю кредитную карту, едва сдерживая вздох: до зарплаты ещё целая неделя. – Сходи сегодня в клуб с подружками.

Выгода двойная: Лялька отвлечется, и я на дежурстве дергаться не буду.

– Женька, ты прелесть! – пронзительно взвизгивает жена. Слёзы на ее глазах мгновенно высыхают, щеки от радости пылают ярче. – Можно оторваться по полной?

– Кути, что с тобой поделаешь! – вздыхаю я, прикидывая, сколько мне нужно взять ночных смен, чтобы залатать дыру в бюджете, которая обязательно образуется после развлечений моей птички.

Оля выросла в семье бизнесмена, не зная ни в чем отказа. И до сих пор ее мама поджимает губы, как только услышит, сколько получает зять-врач. И хотя я тоже не бедствую, леди Маргарите мой доход кажется крохами, поэтому она периодически промывает мозги своей дочери, намекая, что та выбрала не того человека в спутники жизни. Но Лялька стойко держится. Даже отказалась от спонсорской поддержки родителей.

– Пока, не скучай. Ты приготовишь мне мясо по-французски?

Это было единственное блюдо, с которым жена справлялась на «ура».

– Опять? А может, закажем еду из ресторана? Или сходим туда? Я позвоню.

– Не выйдет, дорогая. До зарплаты ещё целая неделя. Выбирай: поход в клуб или завтрашний ужин в ресторане, – я протягиваю руку за кредиткой.

– Поняла, я все поняла, – смеется Лялька и прячет карточку за спину, – будет тебе мясо по-французски.

Сидя в машине я прокрутил в голове наш разговор и понял, что в очередной раз попался в ловушку жены. Она уже несколько раз намекала, что ей очень хочется пойти в клуб, и ловко хитростью заложила мне в мозги программу: надо отпустить. А утреннее представление бедной, брошенной овечки было направлено на то, чтобы ее просьба сработала.

– Вот хитрюга! – вырвалось у меня, но совершенно беззлобно.

Сердце наполнилось теплом. Я включил музыку и откинулся на спинку кресла. Макс Вертиго пел о том, что он вернется к любимой. Руки автоматически поворачивали руль, глаза следили за дорогой, но ритм песни заводил, заражал меня.

И вот я уже раскачиваюсь в такт музыке и ору припев вместе с певцом:

 
Я вернусь, я ведь обещал,
На ветер слов не отпускаю,
Да ты сама родная знаешь.
Что я вернусь, я ведь обещал.
 

* * *

Как только за мужем закрылась дверь, Ольга Вихрова закружилась по комнате.

Ура! Ура! Ура!

Целых тридцать шесть часов свободы! Да за такое счастье можно и мясо по-французски приготовить. Радостно напевая и целуя кредитку, она схватила телефон.

– Алло! Каринка? Просыпайся, лентяйка! Сегодня плачу я! Женька карточку оставил.

Глава 2

Оля и Карина дружили со школьных лет. Вместе сбегали с уроков на встречу с поп-кумиром, рыдали из-за неудавшейся любви, развлекались. Карина обожала тусовки, вечеринки и клубы, а Оля составляла ей компанию.

Оля вышла замуж за Вихрова в девятнадцать лет, а Карина до сих пор была в поиске второй половинки.

– И что? – сонным голосом спросила Карина. – Зачем будишь в такую рань?

– Каро, ты не слышала? Сегодня гуляем! Женька оставил нам свою кредитку. Пойдём в клуб?

– Неохота.

– Ну, Каринка, пойдём, – заныла Оля. – Я так редко теперь из дома выбираюсь!

– А кто тебе мешает делать это чаще? Сама замуж поторопилась выйти. Вот погоди, тебе твой доктор ребёночка сделает, забудешь тогда совсем про свободную жизнь.

– Тьфу, тьфу! – шутливо сплюнула через левое плечо Оля. – Не говори так. Дети – это цветы жизни.

– Ага! Знаем. Только пусть они цветут на чужой клумбе. Я ещё не нагулялась.

– Я тоже пока не тороплюсь. Мама говорит, что ещё надо проверить наши чувства.

– Твоя мама толк в советах знает. Какие парни вокруг тебя вились, а ты выбрала этого старика.

– Женя не старик. Ему только тридцать лет.

– А тебе – двадцать. Через десять лет ты будешь молодой красавицей, а он сморщенным придурком с залысинами, ревнующим тебя на каждом шагу.

– Я так далеко не заглядывала даже в мыслях.

– А надо бы!

– Каро, значит, договорились?

– Ладно, подгребай ко мне. У меня есть пропуск в косметический салон. Там процедурками балуются всякие знаменитости.

– Предлагаешь сначала расслабиться? А вдруг на это денег не хватит? – Оля сомнительно посмотрела на карту в руках.

– Не боись! Талоны мне Эдик Ростовцев подкинул.

– Погоди, это какой Эдик?

– Не помнишь, что ли? Ушел после девятого класса в училище.

– Нет, не помню.

Оля наморщила прелестный лобик, но в голове не было ни одной картинки.

– Вот дуреха! Хулиган, дрался вечно. Помнишь, кто-то на втором этаже газовый баллончик распылил? Уроки сняли, нас на улицу без одежды выгнали всех.

– Ну, помню.

Перед глазами появилась картинка. Все классы в спешном порядке по сигналу тревоги эвакуируются на улицу. Зима, мороз, а на них тонкие кофточки и туфли. Учителям пришлось выносить всю одежду из раздевалок, потом пока искали каждый свою, промерзли до костей. Самое удивительное, что даже никто не заболел потом. Веселое приключение получилось. уроки в этот день отменили.

– Вот. А помнишь, парень с третьего этажа по трубе спустился? Удирал с электива?

– Ага!

– Тоже он.

Теперь Оля наконец поняла, о ком шла речь. Этот отморозок на каждом углу ее задирал и вечно выставлял ее дурой.

– А-а-а… так это тот, длинный, тощий с гнездом на голове?

– Фу, наконец-то, – выдохнула Карина, – я даже устала с тобой объясниться.

– Погоди, а талоны у него откуда?

– Ты что! Он популярным мастером тату стал. К нему пол-Москвы ходит, очередь километровая. Хочешь, и тебя пристрою. Сделаешь себе картинку на пикантном месте, порадуешь своего Вихрова.

– Нет, уж! Уволь! Я боли боюсь.

– Ну, губы же подкачала.

– Ага! Не могла больше смотреть на свои веревочки.

– Вот и пошли в салон. Сегодня музыкальная премия «Поп-олимп», наверняка парочку знаменитостей поймаем. Глядишь, сфотографируемся. Нужно подписчиков Инсты порадовать.

– Классно! Скоро буду.

Оля ещё час приводила себя в порядок: разве можно выйти на улицу без тщательного макияжа и укладки? И то, что они с Кариной собирались в салон, ни на грамм не уменьшило ее пыл.

Потом час выбирала себе наряд. Она выбрасывала на незаправленную кровать то одну вешалку с одеждой, то другую, но все не нравилось. Наконец она примерила белые брюки с блестящими чёрными лампасами и остановилась в выборе верха. Классическая рубашка, сексуальный топ, футболка с дерзким принтом, водолазка, боди – она миксовала эти базовые вещи с брюками, но ей все не нравилось.

Оля крутилась перед зеркалом и все больше злилась на безденежье, не позволявшее покупать брендовые вещи, на трудоголика-мужа, который оставлял ее надолго одну. Из зеркала на неё смотрела красавица с нежным лицом, искажённым сейчас обидой.

Окончательно рассердившись на себя, она надела белую шелковую блузу. К ней хорошо подошла игривая крохотная сумочка на длинном ремне, расшитая пайетками, и туфли на высоком каблуке.

Оля вызвала такси, в последний раз покрутилась перед зеркалом и осталась довольна своим луком. Незачем портить замечательный день нянченьем обиды. Лучше хорошенько развлечься, пока муж на работе.

Сидя в такси, Оля набрала номер мужа, но на звонок ответил женский голос и сказал, что Евгений Михайлович на операции.

Жаба ревности заквакала в душе. К Карине она приехала в испорченном настроении с телефоном во вспотевшей руке.

– Представляешь, какая-то курица сказала, что Женька на операции! – возмущённо выпалила она, ворвавшись в квартиру.

– И что? – Карина лениво потянулась: она встретила подругу в нижнем белье с чашкой кофе в руках и совершенно не торопилась.

– Как что? С кем у него такие нежные отношения, что он позволяет ей отвечать на свои звонки?

– А я почем знаю?

– Нет, Каро! Я поеду сейчас и разберусь! Что за порядки там, в больнице?

– Так, подруга, мы собирались пойти в «Нефертити», потом в клуб. Если хочешь разобраться с мужем, скатертью дорога.

Карина распахнула дверь и толкнула Олю в спину, та уперлась пятками в пол.

– Ты чего? Я же просто делюсь с тобой как с подружкой!

– Задрала ты уже своей ревностью! Как тебя муж терпит?

– Нечего! Пусть будет в тонусе.

– Слушай, так это ты нарочно?

– Вроде бы нет. А, не знаю! Не приставай! Вихров мой мужик и никому его не отдам!

– Собственница какая!

– Да, я такая. А что?

Карина засмеялась и, нисколько не стесняясь подруги, быстро скинула трусики и топ, пустила воду в душевой кабине и встала под мощную струю. Прозрачные стенки вмиг запотели, и Оля видела лишь расплывчатый силуэт.

– Да, ничего. Странно все это. Неужели так любишь своего благоверного?

Оля задумалась. Любит ли она Женьку? Сначала – да. Она как увидела его у своей кровати после аварии, так сразу решила, что этот красавчик доктор с серыми глазами будет ее трофеем. А потом незаметно и правда влюбилась.

Или нет?

То первое чувство щенячьего восторга при встрече с доктором куда-то давно испарилось. Слишком пресной и скучной оказалась семейная жизнь. Муж все время на работе, она одна дома. В университет после аварии она не вернулась. Изучать литературу было скучно. Она не видела себя в профессии педагога. Оля взяла академку, а потом и вовсе пропало желание возвращаться к учебе. Зачем? Муж содержит, лелеет, на руках носит. Что еще надо?

А хотелось юной душе, увы, многого. Вот и бросалась Оля из крайности в крайность, не зная, чем себя развлечь.

– Каринка, что пристала? – наконец выдавила она из себя. – Причем тут любишь-не-любишь? Если жена звонит, пусть трубку берет сразу, а не поручает это каким-то теткам.

– Ну, например, что твой муж – в операционной. Все телефоны команды медиков лежат скромно на отдельном столике, и взять их в случае звонка может только один человек, тот, у которого нестерильные руки. Видела же в кино, что есть специальная медсестра, которая вытирает пот со лба врачей, бегает по поручениям. Может, в ее обязанности входят и ответы на срочные звонки. Ты, небось, уже несколько раз Женьке позвонила.

Оля смутилась, вспоминая, сколько раз набирала номер мужа. Сначала после завтрака, потом, когда сделала майкап. Ещё раз – раздражённая перед зеркалом и в такси. Всего четыре раза за три часа. И что? Скучно же!

– Ладно, не ворчи. Ну, такой я человек, – засмеялась она и прошла в комнату.

В оконные стекла стучал летний дождик. Тонкие струйки стекали на карниз волнистыми змейками и срывались крупными каплями вниз. Люди перепрыгивали мгновенно образовавшиеся лужицы, закрывали головы сумками или просто руками и бежали по своим делам. Июнь в этом году выдался теплым, прогноз погоды не обещал дождя.

Оля оглядела себя. Белый лук при такой погоде был не к месту, она тоже не взяла с собой зонтик.

Звонок в дверь вывел ее из задумчивости. Она кинулась в ванную.

– Каринка, ты кого-то ждешь?

Подруга уже вытиралась полотенцем. На ее многочисленных тату блестели капельки воды. Она подняла голову и тряхнула темными волосами, обдав Олю каплями.

– Открой. Эдик пришел.

Оля пошла к дверям, распахнула их: на пороге стоял высокий парень. Он посмотрел на нее с прищуром, усмехнулся и протянул:

– Прив-е-е-е-т, красавица!

Гость хохотнул, обхватил ее за талию, крепко прижал к себе и поцеловал в губы. От неожиданности Оля дернулась, но мужская ладонь схватила ее за ягодицу, а язык гостя провалился глубоко в рот. Она задохнулась. Возмущение и… внезапно нахлынувшее желание ударило по телу, как молот по наковальне. Оно вдруг затряслось, вспыхнуло жаром и обмякло. Казалось, еще мгновение, и она упадет на пол, только сильные руки гостя держали ее в вертикальном положении.

Паника заметалась в голове. Таких ощущений Лялька еще никогда не испытывала. Нежный и внимательный муж всегда заботился о том, чтобы удовлетворить ее. Но это… это было что-то совсем другое. Взрыв, ураган, лавина, катящаяся с гор. Необузданная стихия превратила всмятку ее эмоции, подчинила себе.

На секунду, всего лишь на миг Оля поддалась желаниям и потянулась навстречу поцелую, но тут же встрепенулась. Так нельзя! Она сомкнула челюсти на чужом языке. Эдик вскрикнул и ослабил хватку. Девушка изо всех сил уперлась в его грудь руками, оттолкнула и влепила звонкую пощечину. Правда, получилось не очень: сила куда-то пропала.

– Спятил? Куда ручонки тянешь? – выдохнула она, пытаясь выровнять дыхание.

В глазах парня мелькнуло бешенство. Лицо перекосилось. Он схватил Ольгу за длинные волосы, накрутил их на руку и дернул к себе.

– Сучка! Целку из себя строишь, коза?

– Пусти, сволочь! – из глаз брызнули слезы, размывая тщательный мейкапа. – Больно!

– Мне тоже.

– А что ты лезешь?

– Понравилась, – Эдик с силой натянул волосы Оли.

– Ой! Придурок!

– Повторить?

Лицо парня придвинулось вплотную. Рот превратился в хищный оскал, а темные глаза – в буравчики, которые сейчас прожигали ее насквозь. Но Оля почему-то не боялась. Возбуждение с новой силой охватило ее. Хотелось сорвать с Эдика одежду и толкнуть его на расправленную постель, а сомой прыгнуть сверху и забыться в животной страсти.

На шум выглянула из ванной Карина.

– И что вы тут устроили? Эд, отпусти ее!

Гость разжал пальцы и шагнул в комнату следом за хозяйкой.

– Да, ну ее, бешеную.

– Оль, не парься! – Карина повернулась к подруге. – Он всех так приветствует.

Она, нисколько не стесняясь своей наготы и гостей, неторопливо промокнула кожу полотенцем: сначала одну ногу, другую, потом пришла очередь упругой груди, живота, гладко выбритого лобка, на котором красовалась крохотная тату.

Оля смущенно отвернулась, испытывая неловкость. Женька был ее первым мужчиной и единственным. Карина и ругала ее за раннее замужество, говорила, что лишила себя всех прелестей жизни, а главное, возможности выбирать мужчин.

Эдик смотрел на подругу, как завороженный, но с поцелуем бросаться не торопился. Была в Карине какая-то грация пантеры перед прыжком. На уровне подсознания это чувствовали все мужчины и лишний раз не лезли с предложениями. Такие независимые девушки, как Карина, сами выбирали себе партнеров и любили быть госпожами в отношениях.

Хозяйка подмигнула Эдику и бросила мокрое полотенце ему на лицо.

– Что делаешь? – зло вскинулся тот.

– А ты не пялься. Хочешь помочь, жди, пока соберусь. А не хочешь – проваливай.

Так же неторопливо, словно приглашая полюбоваться своим стройным телом, покрытым легким искусственным загаром, Карина стала одеваться.

– Ага! – осклабился парень в кривой ухмылке и убрал ладонь, которой потирал щеку. Оля разглядела отпечаток своих пальцев и почувствовала себя неловко.

– Нет, все же… я не хочу, чтобы ко мне лезли с поцелуйчиками незнакомцы.

– А в чем дело? Давай, познакомимся.

Парень протянул руку, но Оля спрятала свою за спину: неизвестно, что еще может выкинуть этот пришелец с другого мира. А он действительно напоминал монстра. Татуировки покрывали все видимое пространство кожи. На руках были выбиты изображения каких-то людей, На коже наружной стороны левой кисти красовалось страшное лицо. На пальцах – кольца с печатками.

Уголовник, да и только. Но Карина не говорила, что этот человек сидел в тюрьме, значит, он просто понтится, хочет казаться крутым.

– Я Эдик Ростовцев.

– Ольга Задворская.

– Да, ладно тебе! Что их себя принцессу корчишь? В одной школе учились.

– Я знаю, Каро сказала. Но тебя не помню, – упрямо поджала губы Оля.

– Ладно, горячие одноклассники, брейк! Харэ ругаться! Эдик, ты решил? С нами поедешь? – спросила Карина.

Она уже убрала постель, сложила диван и теперь стояла перед зеркалом, выбирая наряд.

– Что я там забыл?

– Ну, хотя бы подбрось, все не такси вызывать.

– Давай, не мели языком, одевайся, – лениво сказал Эдик.

Он уселся на диване, задрал на столик ноги в модных летних ботинках с перфорацией, сквозь дырочки которой просвечивала белая кожа, и вытащил телефон.

Оля села в кресло напротив гостя и исподлобья разглядывала его. Возбуждение прошло, оставив небольшое томление в точке между ног. Теперь она пыталась понять, почему так быстро ее тело отреагировало на хамский захват Эдика. Ей что, острых ощущений захотелось? Утром был красивый секс с Женькой, она получила оргазм. Казалось бы, тело было удовлетворено. И тут такое! Непорядок! Она замужняя женщина, не должна так реагировать на деревенщину, не умеющего себя вести в гостях.

Она подняла глаза и поймала пристальный взгляд Эдика. Угол его рта поехал вверх.

– Что уставилась? Еще хочется? Знаю я вас, сучек! Так и течете, когда настоящий мужик рядом.

– Это ты мужик? Хамло! Быдло!

Оля схватила со столика журнал и бросила его в Эдика. Он ловко увернулся и захохотал.

– Перестаньте! Оба! – крикнула Карина.

Она стояла в дверях полностью одетая в короткую юбку, из-под которой виднелась красная роза, вытатуированная на бедре, черный топ короткую кожаную куртку но гости, кажется, даже не замечали хозяйку. Искры ненависти так и летали между ними, еще чуть-чуть и разгорится пламя. Эдик не выдержал первым. Он встал и пошел к выходу.

– Куда вас кинуть?

– Мы с Олькой сначала в «Нефертити» наведаемся, потом в клубешник. Ты с нами?

– Что я там забыл? – лениво спросил он.

Но вопрос был риторический и не требовал ответа. Карина закрыла дверь и вызвала лифт. В кабине Оля старалась держаться подальше от Эдика, однако при выходе он случайно задел ее рукой. Удар тока пронзил обоих такой сильный, что они одновременно вскрикнули.

– Ну, вы даете! – покачала головой Карина и первая пошла к выходу.

В салон они приехали быстро, и даже прошли внутрь без приключений, несмотря на то, что перед входом стояла огромная толпа из фанатов и репортеров: Белль, поп-певица, которой сегодня будут вручать музыкальную премию "Поп-олимп", приехала принимать процедуры и бродила по залам салона в розовом халатике и таком же чепчике.

Иногда она останавливалась перед окном и принимала модельные позы, чтобы поклонники могли сфотографировать ее сквозь стекло.

Девушки переглянулись: идеальная возможность сделать отличные снимки, пока знаменитость рядом с ними. Глядишь, и в глянцевые журналы попадут. Очень мило они будут смотреться рядам с Бель в розовых халатиках. Подписчики Инсты обрадуются.

Они показали льготные талоны администратору и побежали переодеваться, но тут разразился скандал.