Текст книги "Хочу тебя проучить"

Глава 8

Как же бесит эта официантка! До скрежета зубовного бесит, до умопомрачения!

Не реагирует ни на слова, ни на прикосновения, как будто полностью отключила чувства и эмоции, поэтому ещё больше хочется задеть ее чем-нибудь, вывести из каменного стояка.

Только когда заставил ее съесть суши с острым соусом, немного скривилась и сразу сбежала. Я видел издалека, как она пьет воду, и в душе злорадствовал: «Так тебе и надо! Это тебе за высокомерие и заносчивость!»

Но, попробовав дракона из суши, пожалел и себя. Шеф-повар постарался: перца чили было в соусе столько, что хватило бы на роту чилийцев. И все равно пришлось признать, что вкус суши из-за этого не пострадал, наоборот, показался невероятно изысканным. Такое блюдо я не пробовал даже в Японии.

Лариса болтает без умолку. А для меня ее голос звучит фоном, словно где-то телевизор включённый работает и бормочет что-то невнятное. Иногда вслушиваюсь в ее слова и опаньки! прозреваю. Оказывается, батя близко знаком с ее родителями, да и живет она через два дома от нас. Как получилось, что я ее не знаю?

– Вы недавно переехали в наш поселок? – спрашиваю осторожно и на всякий случай убираю руку: слишком уютно она устроилась на искусственной заднице.

– Ты что, Алекс! Совсем не помнишь меня? – хихикает Лора. – Мы в параллельных классах учились. На физкультуре с тобой рядом баскетбольные приемы отрабатывали.

– Ты? Приемы? Зашибись!

Час от часу не легче! Что-то горло хочется промочить. Залпом допиваю бокал, но алкоголь на меня сегодня действует слабо, я запутался в бабах, как в двух соснах. Одно дело послать лесом да полем незнакомку, и совсем другое – дочку соседей по посёлку. Старой истории мне хватило за глаза, больше не надо.

Год назад назло папаше начал встречаться с дочкой его партнёра по бизнесу. Шуры-муры, трали-вали, покувыркались чуток, а потом – получи мажор гранату: девчонка влюбилась, как кошка, и решила схватить меня за… жабры двумя полосками на тесте.

Даже сейчас зябко становится, как вспоминаю тот момент. Смотрел на красные черточки, а в голове рождался взрыв сверхновой.

Ну, и рванула она в самый неподходящий момент: при встрече с родителями. Те уже обговаривать начали условия передачи своей доченьки мне на руки, а я заявил, что ребёнок не от меня.

Что тут началось! Подруга устроила настоящее представление. Она рыдала, билась в истерике, бросалась с кулаками на меня, топала ногами. Потом выхватила из аптечки таблетки, чтобы у всех на глазах доказать, что без меня ей свет не мил.

Лекарства отобрали, кстати, это были витамины, но предки переполошились. Партнёр налетел на батю, а тот – на меня. Билет купил и выпроводил из страны, чтобы я глаза не мозолил.

А зря. Я в финале концерта совестью проникся и захотел жениться, и только позже узнал, что беременность – тоже запланированный спектакль влюбчивой матрешки.

Вот и сейчас вглядываюсь в черты прекрасного лица Ларисы, но не вижу знакомых. Напрягаю память, и не могу вспомнить ее, хоть тресни. А наверняка встречались на школьных праздниках, соревнованиях, совместных лекциях.

Это надо же так перекроить себя, чтобы от природы ни грамма не осталось! Тут же перед глазами появляется статья желтой прессы. В Китае миллионер подал в суд на жену-модель за обман. Его трое детей родились очень некрасивыми. А когда он стал искать причину, выяснилось, что женушка полностью переделала свою внешность, чтобы подцепить богача.

Конечно, мужик сам лоханулся: мог бы и догадаться, но я в такое дерьмо наступить не хочу.

– Куколка, а как ты относишься к детям? – спрашиваю Ларису.

Она возит вилкой по пустой тарелке и пытается засунуть в рот добытые капли соуса. А те словно издеваются: капают обратно на тарелку, не хотят быть съеденными искусственным ртом.

– Дети – цветы жизни.

Сердце ухает в пятки. Только не это! Жениться на Кукле и годик потерпеть я согласен, но заводить наследников с этой… нет уж, увольте!

– А по мне пусть они цветут на чужом огороде.

– Согласна! – мотает головой Лариса. – Я чайлдфри. Киндер-сюрпризы… Б-е-е-е…

Уф! Пронесло!

В ее словах даже слышу лазейку, за которую в случае чего могу ухватиться при разводе. Эх, надо было записать!

– Тогда зачем согласилась на свидание со мной?

– Родители настояли. У них с твоим отцом общие планы по слиянию компаний.

– Вот блин!

Лазейка мгновенно захлопнулась. Дьявол! Никому наследники не нужны. Огромный сливной конгломерат станет с обеих сторон любимым детищем. Мы с Лорой – разменные монеты наших предков, будь они неладны! Никогда не понимал этого стремления – завести детей, чтобы потом извлечь из них выгоду.

Откидываю взглядом ресторан, гостей становится все меньше. Пора и нам уходить. Где эта чертова официантка? Она словно слышит мои слова, тут же показывается у входа в зал.

– Котик, я хочу домой, – капризничает Лариса.

– Иди, собирайся, – не отвожу глаз от Кристины, которая словно плывет над полом.

– Куда?

– В туалет.

– Зачем?

– Слушай, зачем бабы в туалет ходят? – не выдерживаю нытья.

– А-а-а… губы подкрасить? Я сейчас.

Ничего не соображающая Лариса встает и, качаясь на каблуках, идёт к выходу. Девушки проходят мимо друг друга, и я опять поражаюсь разнице в их внешности и поведении. Кристина бесит, но чертовски волнует, а пьяная Лариса вызывает жалость.

И я срываюсь. Непременно надо поставить официантку на место! Да кто она такая? Почему ведёт себя так, будто это я у неё на посылках, а не наоборот? Какая-то детская обида поднимается изнутри, и я заставляю Кристину назвать меня господином.

Лучше бы я этого не делал! С той минуты, как я попробовал эту девчонку на вкус, началась ломка. Солоноватый привкус ее кожи до сих пор стоит во рту. Хочу ещё! Все естество дрожит, так хочу! Думать ни о чем не могу.

Но Кристина больше не показывается, а Лариса ноет и просится домой. До печёнок достала, матрешка.

– Ладно, поехали!

Хватаю ее за локоть и выдергиваю из-за стола. Но она едва держится на ногах. В холле усаживаю ее на диван. Надо найти официантку! Эта девчонка будет моей!

– Котик, ты куда? – встряхивается Лариса.

– Отдохни, я сейчас.

Издалека вижу Феликса и перехватываю его у входа в кухню.

– Александр Борисович, вы что-то хотите? – спрашивает он, а глаза бегают по сторонам.

– Где мне найти Кристину?

– Зачем?

– Феликс, это мое дело!

– Но…

– Можешь организовать мне ее на ночь? Хорошо заплачу.

– Но… так нельзя, – бормочет администратор. – Оставьте девочку в покое.

– Феликс, я жду!

– Сотрудники уже расходятся по домам, – не даёт информацию упрямый мужик. Почему он так защищает девчонку? Не боится работу потерять? Или тоже запал на неё? Старый пердун! Скрежещу зубами от злости, несусь в сторону кухни, и тут в голове щёлкает: служебный вход. Он же должен быть в ресторане.

Разворачиваюсь.

– Где служебный вход? – на ходу кричу уборщице.

– Там, – она машет рукой.

Я выскакиваю на улицу, оглядываюсь – пусто. И тут слышу голоса. Ныряю в тень у стены. Сам хорошо вижу освещённое фонарем крыльцо, но меня не замечает никто. Один за другим появляются сотрудники. Они тихо разговаривают, смеются и идут к автобусу, который стоит недалеко.

Кристина появляется в числе последних. Она останавливается на верхней ступеньке и подставляет лицо мелкому дождику. Сейчас я хорошо могу ее разглядеть. Ни грамма косметики, взгляд тусклый и уставший, кожа кажется полупрозрачной и нежной. Как она хороша! Сжимаю пальцы в кулак, так хочется убрать капли дождя с нежных щёк.

Вот она проводит языком по губам, они влажно блестят в лучах света, мое тело сходит с ума от желания.

– Кристя, ты идёшь? – окликает ее женский голос.

Я вздрагиваю и напрягаюсь.

– Да.

Официантка сбегает с крыльца, уже проходит мимо, но я дергаю ее к себе и прижимаю к стене.

Глава 9

Эта безумная смена наконец-то заканчивается. В ней всего было слишком много: сволочной клиент, оказавшийся наследником империи, перепалки с Натальей, увольнение и новое возвращение к работе.

Какое счастье, что мне девятнадцать лет и ещё полно сил, чтобы выдержать все испытания. Но судьбе, видимо, и этих было мало, она приготовила мне новый сюрприз.

В раздевалке несколько минут сижу, закрыв глаза, и прихожу в себя. Нельзя возвращаться домой с помятым лицом и поникшей головой. Мама чувствует мое настроение с порога. Одна надежда на позднее время. Надеюсь, она уже поужинала и спит.

Когда я занята, за мамой приглядывает соседка. Она заходит в гости словно невзначай, приносит угощение, разогревает маме еду. Я расплачиваюсь с ней по-своему: иногда деньгами, иногда продуктами, но чаще помогаю вести группы в соцсетях. Тетя Нина – профессиональная швея. Она работает над заказами, а я продвигаю ее бренд в массы. Вот в таком симбиозе и выживаем уже год.

Другие девушки тоже молчат, даже Наташка притихла. Это и понятно: смена выдалась трудной, как всегда, в выходные дни. Хорошо, что ресторанный автобус развозит нас по домам.

Входит Надя с пакетами в руках.

– Девочки, возьмите продукты.

Это ещё один бонус ресторана, кроме чаевых, которых я сегодня не заработала совсем. Не востребованные клиентами заказы складываются в контейнеры и отдаются сотрудникам. Никто не спорит и не ищет лучшие блюда, мы рады и тому, что достанется.

Разбираем пакеты и тащимся к выходу, едва передвигая ноги.

Завтра у меня выходной, наконец-то высплюсь и займусь домашними делами. А ещё у меня наполеоновские планы: мечтаю в следующем году поступить в вуз, пусть не в такой престижный, как планировала, но все же. Результаты ЕГЭ ещё действительны, надеюсь, суммы баллов хватит, чтобы попасть на бюджет. Завтра планирую подать документы на курсы при университете, потому что у вуза есть свои внутренние экзамены.

Только выхожу на крыльцо черного хода, как кто-то хватает меня за руку и тянет в сторону. От неожиданности реагирую как девчонка: вскрикиваю, испуганно оглядываюсь и столбенею…

Сзади стоит мажор и ухмыляется кривым ртом. Он очень высокий, выше меня почти на голову. И сильный. Нависает мощной стеной, закрывает личное пространство так, что не остаётся чистого воздуха, нечем наполнить легкие.

Зато в нос бьет запах алкоголя, смешанный с ароматом парфюма. Резкий, раздражающий, вызывающий головокружение, тошноту и… какое-то непонятное волнение. Я впервые оказываюсь так близко к взрослому мужчине, и эта близость тревожит не на шутку.

– И куда куколка собралась? – без предисловия спрашивает он и крутит на пальце ключи от машины.

– Простите, это вы мне говорите? – с тоской смотрю на близкий автобус, освещённый огнями, и коллег, уже забравшихся в салон.

– Ну да. Поехали?

– К-куда?

– Ко мне.

Жаром опаляет щеки и уши. От такой наглости перехватывает дыхание. Толкаю его что есть силы в твёрдую грудь, но он ловко перехватывает запястья и прижимает руки к стене. Каменная крошка больно впивается в кожу.

– Господин, вы пьяны. Вам вызвать такси? – стараюсь быть предельно вежливой.

– Не хочешь ко мне, давай в отель. Развлечемся, покувыркаемся. Джакузи, шампусик, лабух (скрипач – сленг) наяривает на скрипке…, и мы такие… в до мажоре…

О Боже! О чем он говорит!

– Да, пошёл ты…, – уже не сдерживаю отвращения.

– А ты борзая! – верхняя губа мажора дергается, обнажая белые зубы.

– Если не отпустишь, закричу!

– Попробуй! – короткий смешок почему-то кажется угрозой.

Набираю в легкие воздуха:

– Надя! Помо…

Договорить не удаётся. Мажор вдруг наклоняется и захватывает мой рот губами. От неожиданности реагирую не сразу. Мгновенно отключаются мозги, поэтому инстинкт самосохранения срабатывает быстрее, чем разум. Я сгибаю ногу в колене и резко дергаю вверх.

– Ах, ты… змея!

Мерзавец отталкивает меня, и я несусь к автобусу. Будь, что будет! Но терпеть приставания пьяного мужика не намерена. Яростно вытираю рот. И какой идиот придумал, что поцелуй сладкий? Нет, он противный и слюнявый. А ещё мерзкий язык лезет внутрь, и такое чувство, словно тебя хотят проглотить.

Уже влетая в автобус, слышу голос блондинки.

– Котик, ты почему оставил меня одну? – капризно хнычет она.

Плюхаюсь на сиденье и пытаюсь остановить дрожь от только что пережитого ужаса. Рядом тут же оказывается Надежда.

– Степаныч, чего стоим, кого ждём? Все на месте, – тормошит она водителя. – Трогай! Быстро.

– Молчать, женщина! – шутливо отвечает тот. – Без твоих команд справлюсь!

– Что делать теперь? Что мне делать? – тихо повторяю я, а в голосе дрожат непролитые слёзы.

– О Боже! Что опять случилось?

– Этот зажал меня и полез целоваться?

– Кошмар! А ты?

– Двинула ему?

– Куда? – серые глаза Нади становятся похожи на круглые пуговицы.

– Туда… вниз…

– По яйцам?

– Н-наверное. Не знаю. Он вскрикнул.

– Согнулся пополам? Схватился за пах?

– Да, не знаю я! Не видела, – оглядываюсь: мажор тащит подружку к стоянке машин. Идёт ровно, не хромает. – Вроде бы жив…

– Да, девка! Нажила ты себе врага!

– Я не хотела. Само вышло, – хватаюсь за голову. – Он же меня уволит! Как жить дальше?

– Погоди, может, ещё отстанет. Ты не в его вкусе.

– Правда? – от облегчения вырывается нервный смешок.

– Скоро сама увидишь. Все его подружки на одно лицо. Он их пластиковыми куклами называет. А ещё Барби и матрёшками.

– Почему?

– Брови, носы, скулы, губы у всех девиц на один манер сделаны.

– Деньги есть, вот и совершенствуются, – пожимаю я плечами: как далеки проблемы этих девиц от меня!

– У Алекса нет иллюзий на этот счёт, развлекается, как может. Это в основном дочки политиков, богачей, актрисы и теледивы. И сегодня Алекс был с известной блогершей и светской дивой. Постоянно ее искусственное личико мелькает в сми.

– Да? То-то я смотрю, что она кажется знакомой.

– Ты у нас другая. Темненькая, титечки с дулю…

– Неправда, второй размер, – обижаюсь я.

– Да ты что? Дай пощупать! – Надя хватает меня за грудь, едва успеваю вывернуться. – Правда. Ловко ты их прячешь.

– Чтобы не лезли пьяные клиенты.

– И то верно! Хотя… может, и зря. Завела бы себе папика и одним махом все проблемы решила. Вон, как Натаха… то с одним в номерах скроется, то с другим…

– Не так воспитана.

– Т-ю-ю-ю… кто сейчас на это воспитание смотрит?

Надежда права, но пока не могу себя пересилить. Кажется, как впряглась в телегу проблем, так и волоку воз на себе. Вот поступлю в универ, тогда и посмотрим. А пока… пусть остаётся так, как есть.

– Короче, будем верить, что все обойдётся.

Но говорит Надя так неуверенно, что я понимаю: не обойдётся. Я теперь мишень для мажора, очередная игрушка, кукла, и только в его власти казнить меня или миловать.

От этих мыслей тянет в сон, даже не замечаю, как оказываюсь возле родного дома. Наша сталинская пятиэтажка спит, в редких окнах горит свет. Нахожу взглядом свою квартиру на третьем этаже – темно. От облегчения становится легче на душе. Главное, с мамой все в порядке, остальное перемелется – мука будет, как говорил когда-то папка.

Папка… сердце сжимается от боли, а на глаза наворачиваются слёзы. Смахиваю их испуганно рукавом и открываю дверь, стараясь не греметь ключами.

Прислушиваюсь – тихо. Мама уже спит. Кил выбегает из комнаты, стуча коготками по паркету, и рычит. Так, на всякий случай. А вдруг чужак в дом ломится?

Он крутится у меня между ног, не давая закрыть дверь, я улыбаюсь, и все неприятности дня остаются в стороне. Присаживаюсь прямо на пороге и ласкаю Кила по голове.

– Тихо-тихо, – он довольно тянет ко мне мордочку, шершавый язык так и норовит лизнуть в нос, но с меня на сегодня поцелуев достаточно. – Как вы тут? Все хорошо?

– Тяф, – отвечает Кил.

И вдруг ушки тойчика напрягаются, он наклоняет голову, словно прислушиваясь к звукам. Я тоже настораживаюсь, но в подъезде тихо, только с верхнего этажа доносятся слабые звуки музыки. Встаю, чтобы закрыть дверь, и тут Кил заходится неистовым лаем и проскальзывает между ног к лестнице…

– А-а-а, – эхом отдаётся от стен чей-то крик.

Я срываюсь с места…

Глава 10

Несусь вниз, не чувствуя ступенек под ногами. Ужас! Даже представить страшно, что сделает крохотный Кил, который ненавидит все, что движется, со случайным прохожим. Хорошо ещё, если схватит за штаны, а вдруг заберётся выше? Наш тойчик и не на такое способен.

На следующем этаже картина открывается кошмарная. Оправдываются мои худшие тревоги. Высокий мужчина крутится волчком по лестничной клетке, а на воротнике кожаной куртки висит наш тойчик.

– Кил, фу! Брось его! – кричу сдавленным голосом: не хочется будить всех соседей. – Брось!

– Убери свою шавку! – орет незнакомец.

Он руками пытается оторвать Кила, кажется, ещё чуть-чуть, и этот зверь задушит крохотную собачку.

– Я сама! – взвизгиваю не своим голосом и бросаюсь к мужчине и хлопаю его по пальцам. – Тойчик, миленький, или ко мне, я тебе вкусненькое принесла.

Но расцепить сжатые челюсти собаки не так-то просто. Если она выбрала себе жертву, ни за что не отпустит, может укусить и хозяйку. Киллер вращает выпученными глазёнками и злобно рычит.

– Я тебя засужу! – вторит собаке баритон, и я чувствую запах алкоголя.

– Стойте смирно! – рявкаю на незнакомца. – Киллер на дух не переносит пьяниц.

– Я пьяница? – захлебывается мужик. – Держать надо такую псину на цепи.

– Не двигайтесь!

Он замирает, упираясь руками в стену, и в полумраке подъезда по-прежнему не вижу его лица. Я подавляю смех: слова незнакомца вызывают недоумение. Кого держать на цепи? Карликовую собачку?

– Вы напугали нашего Кила, вот он и напал.

– Ага! Как же! Напугал. Да это чудовище само прыгнуло на меня с верхней ступеньки.

Мне кажется, или в облике мужчины и его голосе есть что-то знакомое? Думать об этом не могу, уговариваю собаку. Удаётся оторвать Кила только с третьей попытки. Мужчина хватается за шею, и я вижу, как его пальцы окрашиваются кровью.

Час от часу не легче! Я держу вертикально трясущееся от бессильной ярости тельце тойчика, чтобы не дать ему возможность пустить в ход зубы. Дверь на площадке открывается, выглядывает сонная тетя Нина.

– Кристя, что происходит? Опять Кил постарался?

– Ах, так это уже не в первый раз?

Мужчина поворачивается лицом, и я охаю: мажор. Что он делает ночью в моем подъезде?

– Вы следите за мной? – вскрикиваю от возмущения.

– Спятила? Нужна ты мне! – фыркает мажор, но отводит взгляд.

– А как я должна понимать ваш визит, господин, в мой дом?

От слова «господин» этот мерзавец морщится, но мне плевать! Достал, зараза, до печёнок! Сама готова вцепиться в его горло мертвой хваткой.

– Кристя, ты его знаешь? – тетя Нина забирает из моих рук Кила.

– Конечно! Этот господин преследовал меня весь вечер на работе, теперь явился и сюда. Тетя Нина, вызывайте полицию!

Интонация моего голоса не нравится тойчику. Он опять представляет себя сторожевым псом, оскаливает зубы и яростно рычит.

– Дочь, что здесь происходит! – вдруг слышу сзади родной голос.

Мы втроём подпрыгиваем от неожиданности: на последней ступеньке пролёта стоит мама. Я с ужасом смотрю на неё, тетя Нина тоже в шоке и закрывает ладошкой рот, лишь круглые глаза торчат. И только мажор разглядывает окровавленные пальцы и матерится под нос.

На маме длинный домашний халат, запахнутый до горла, волосы причёсаны, глаза подведены, а губы накрашены. Такое впечатление, что она не спала, а тщательно готовилась к выходу в свет.

Вот только она покинула квартиру впервые за год.

Впервые!

От удивления мы с соседкой теряем дар речи, зато мажор оживляется.

– Госпожа, вы не могли бы забрать этого пса-убийцу?

– Молодой человек! У вас кровь, – мама медленно поднимает руку.

– Я знаю. Кровь. Это ваш милый пёсик постарался. Укусил меня за ухо.

– Надо же, какое невезение! – вскрикивает мама.

– Так тебе и надо! – мой голос сочится ядом. – И почему Кил выбрал именно ухо, не знаете случайно, господин? Закон бумеранга. Слышали о таком?

У меня даже настроение поднимается. Получил, козлина! Нечего лезть ко мне с поцелуями!

– Лучше заткнись по-хорошему! – мажор надвигается на меня и нависает всей массой.

Радужку глаза полностью закрывает потемневший зрачок, и я вижу в нем своё отражение, которое мне совершенно не нравится. Но Киллер тоже не дремлет. Он рвётся в руках тети Нины и заливается лаем.

– Кристина, где твои манеры? – мама укоризненно смотрит на меня, потом забирает у соседки тойчика и поворачивается к мажору. – Рану нужно обработать.

– Ну, мама!

– Не мамкай, невоспитанная девчонка, – прикрикивает она на меня и важно поднимается по ступенькам. – Молодой человек, за мной!

На моем лице, видимо, написана такая ярость, такое желание пнуть, что мажор огибает меня по кривой, прижимаясь к стене, но идёт следом за мамой.

– Кристя, что это сейчас было? – шепчет тетя Нина.

– Не знаю. Не понимаю, – пожимаю плечами я. – Мама словно… пришла в себя.

– Может, выздоровела?

– Эх, если бы!

Я поверить не могу в своё счастье. Неужели мои мучения закончились? После смерти отца ни минуты не было спокойной. И вдруг…

– Я боюсь, – всхлипываю от потрясения. – А если это новая стадия? Ещё более страшная?

– Не плачь, моя девочка, не плачь, – тетя Нина прижимает меня к большой груди. – Иди домой, глядишь, этот красавчик радость принесёт в вашу семью.

– Да вы что? Этот мерзавец?

– Беги уже.

Соседка подталкивает меня в спину. Я поднимаюсь на свой этаж. Стою минуту в коридоре, прислушиваясь к звукам. А дома все спокойно, только Киллер недовольно ворчит в вольере, куда его засунула мама в качестве наказания, да слышатся тихие голоса.

Эта минута помогает прийти в себя и выработать линию поведения. Зря я погорячилась в коридоре. При маме нельзя не только показывать свою ненависть к мажору, но и подавать виду, что мы знакомы.

Раздеваюсь, отношу сумки, брошенные у порога, в кухню и, вздохнув, иду в папин кабинет, откуда доносятся голоса.

Это ещё один поразительный момент небывалой ночи. Год кабинет был заперт на ключ. Мама, как тигрица, бросалась к нему и закрывала телом вход, даже если я просто хотела зайти и вытереть пыль.

У распахнутой двери останавливаюсь, боюсь войти, зато наваливаются воспоминания. С какой любовью папа обставлял эту комнату! Здесь все напоминает о нем. Горло сжимает спазм. Кажется, ещё недавно мы были так счастливы!

Делаю шаг в кабинет, и сразу бьет в нос спертый воздух пыльного помещения и волнующий микс из запахов. Пахнет кожей, которой обтянуты диван и кресла, алкоголем и йодом, мужским парфюмом и сладкими мамиными духами.

Лучше не думать о грустном, лучше не думать!

В кабинете, освещенном только настольной лампой, царит полумрак. В кресле у стола сидит мажор, наклонив голову, а мама колдует над его головой.

– Закончили? – спрашиваю я. – Гостю пора домой, я устала.

– Кристина, дочка, разве так можно? – всплескивает руками мама и роняет на пол пластину лейкопластыря.

Она наклоняется, чтобы его поднять, но то же самое делает и мажор, глухой стук лбами кажется слишком громким в тишине квартиры.

– Ох! – трёт больное место мажор. – Что-то у меня сегодня травматизм повышенный.

При этих словах он выразительно смотрит на меня.

– Ещё бы! – фыркаю под нос.

– Кристина!

– Мама, может, ты его ещё чаем угостишь и спать уложишь? – не выдерживаю благостной атмосферы я.

– А я бы чайку выпил, – усмехается мажор. – И домой ехать уже поздно.

– Спятил совсем, господин? – скриплю зубами беззвучно.

Он выразительно поднимает брови: развлекается сволочуга!

– Можно и чай, и мягкую постель, – вставляет вдруг мама. – Вот только… тогда вам придётся жениться.

Я впадаю в ступор.

Меня что, решили добить?