Текст книги "Звезды с корицей и перцем"

Глава 7

Месяц спустя Эльга вошла в пустой сарай в пригороде Сётстада. Поставила «патефон» на земляной пол, с опаской повернула боковую рукоятку – и отбежала к двери. А потом зачарованно смотрела, как Конфетерия раскладывается, растeт и делится на модули, как воздвигаются каркасы, наполняются технической начинкой и одеваются стенками.

Солнечные лучи, бьющие сквозь щели в рассохшихся досках, сменили оттенок с золотого на оранжевый, затем померкли вовсе, Эльга клевала носом, сидя на чемодане, а Конфетерия всe ещe продолжала строить себя. «Подбери помещение попросторней, – советовала эра Варинг. – Чем больше она вырастет, тем больше сможет тебе предложить».

Три дня назад, когда Эльга сошла на столичный перрон, главной проблемой казалось найти подходящее место за разумные деньги. Она была уверена, что достаточно знает о кондитерском деле. Как приготовить шоколадную массу, сколько влить сливок, сколько всыпать сахара и муки, как взбить белки для пирожных и сколько ванили добавить в крем… Но увидев список ингредиентов для «универсального» рецепта Конфетерии, схватилась за голову. Два десятка названий, половины она даже не слышала. Перцы редких сортов – она понятия не имела, что в сладости можно класть перец! Какой-то мунг, агар-агар, калган…

Старая подруга эры Варинг свела еe со своей племянницей Аделин Либле, та дала пару подсказок, и через день у Эльги было всe необходимое. Оказалось, в Сётстаде можно найти самые экзотические продукты. Да, задорого. Однако порции требовались ничтожные, и денег хватило.

Наконец строительство было закончено. Эльга встала у прагма-пульта, который дугой огибал главный модуль в центре сложного ансамбля Конфетерии, и с трепетом дотронулась до бархатной панели отклика.

Добиться когеренции во второй раз оказалось проще, но страль-поле прагмата всe ещe оставалось призраком в состоянии неопределeнности. Эльга постепенно усиливала давление, расширяла диапазон вибраций, нащупывая резонансную частоту – цель, о которой говорила эра Варинг. Сейчас это была и еe цель…

Резонанс ударил вспышкой, штормовым валом. Как волны омывают пирс, так единое страль-поле омыло базовую структуру, указывающую назначение прагмата.

Перед Эльгой развернулась объeмная решeтка, гораздо сложнее, чем структура Кондитерии, которая умела делать три сорта пирожных, три сорта печенья, два сорта пряников и два сорта конфет.

Найдя опорный узел, Эльга запустила серию симметричных преобразований, которые привели к первой рабочей структуре – «Универсальному рецепту общего действия для возбуждения взаимного влечения мужчины и женщины». Чувства оглушил водопад вкусов, запахов. Перед глазами у Эльги плыло, мышцы дрожали от напряжения. Но она отчeтливо ощутила, как цель-структура устанавливает связи межу модулями и eмкостями с ингредиентами, как в недрах прагмата рождается нечто сливочно-сладкое, кофейно-горькое, дурманящее…

В тот первый раз Эльга провозилась с подарком эры Варинг целый день. Прерывала процесс, давала себе отдых и начинала снова. Результатом стал десяток трюфелей. Они восхитительно пахли свежим шоколадом, а у Эльги с утра крошки во рту не было, и она не удержалась. Сказать по правде, просто не верила в волшебное действие обыкновенной конфеты…

О нет, в ней не проснулась «настоящая развратница»! Но в сарае вдруг стало душно, запах трухи, соломы и пыли, смешанный с ароматами шоколада и пряностей, показался невыносимо густым, а идея провести ночь на полу – абсурдной.

Изнеможения и слабости больше не было, и Эльга вышла в темноту. Внизу, далеко за деревьями, проглядывали огни: море света полукругом окаймляло тeмную чашу долины. Эльга смотрела на сияющий город с небольшого взгорка и понимала, что должна быть там, что для этого она и приехала в Сётстад, что жить надо сейчас – ярко, весело, страстно.

И она пошла навстречу этому веселью, этой страсти – мимо зарослей кустарника и пустырей, мимо покосившихся заборов и невзрачных хибар. Она сама толком не понимала, что будет делать. Искать такси? Или того, кто отвезeт еe в город? А если найдeт… может, и ехать никуда не придeтся?

Мысли крутились в голове горячим вихрем. Казалось, сейчас из ночи шагнeт Он, протянет руку и уведeт за собой, и всe у них будет красиво и восхитительно.

Безобидная фантазия, игра воображения.

Но впереди под тусклым фонарeм стояли трое мужчин затрапезного вида – и Эльга поняла, что заигралась. Часть еe тянулась к этим троим, потому что всe равно, кем он будет… или они… а голос благоразумия звучал так слабо…

И всe же был услышан.

Эльга свернула в тихий проулок раньше, чем на неe обратили внимание. Пробралась обратно в свой сарай, заперла дверь на щеколду и без сил упала на раскинутую у стены постель. Без внутренней дисциплины нет страль-оператора. Но в еe горячечном сознании до утра бродили картины, которые разум, протрезвев, назвал грязными.

Действие конфеты ощущалось и на следующую ночь, а когда закончилось совсем, Эльга ужаснулась и едва не сбежала обратно в Биен – как бегут от чумы.

Трюфели хотела выкинуть. Однако эра Либле взялась предложить их нескольким знакомым. Бесплатно, на пробу. А позже стала получать небольшой процент от продаж…

Каждый раз, собираясь работать с Конфетерией, Эльга с утра просила консьержа не беспокоить еe ни под каким видом и отключала телефон. Затем облачалась в костюм, уместный на вредном производстве, надевала респиратор и очки и шла в танцевальный зал.

За его дверями ни днeм ни ночью не прекращалась скрытая от глаз жизнь. В многосоставном теле Конфетерии хранились свежеприготовленные ингредиенты, циркулировали жидкости, уничтожались отходы, работали вытяжка и вентиляция. Каждая секция была занята делом.

Иногда Эльга задавалась вопросом, есть ли у Конфетерии предел роста. Если предложить ей авиационный ангар или корабельный док, найдeт она, чем занять доступное пространство?..

Зажeгся свет. Эльга сверилась с рецептами, убедилась, что все компоненты добавлены. Сегодня она готовила шестнадцать видов сладостей для разных заказчиков – легко что-то упустить.

Рецепта «общего действия» в этом списке не было. Слишком грубое оружие.

Людям молодым, полным сил и не пресыщенным, довольно крупицы самых простых веществ. Для клиентов в летах нужны тщательно рассчитанные дозы и такой состав, чтобы действовал наверняка, но мягко. Натурам горячим показан сильный эффект – до помутнения рассудка, почти до обморока. Иные не привыкли терять голову, им довольно ярких мгновений на пике. Некоторым требуются средства отсроченного действия – на полдня, на сутки, а то и больше. Тем, кто любит смаковать удовольствие, надо, чтобы страсть разгоралась постепенно, расцветая букетом тонких ощущений: обострeнной реакцией на запахи, прикосновения, проникновение… Такие гурманы покупают целые наборы сладостей и всегда готовы пробовать новые.

В памяти Конфетерии хранились сотни вариантов, гораздо больше, чем в тетрадке эры Варинг. Были даже рецепты, которые помогали зачатию, укрепляли женское и мужское здоровье. Но не стоило обманываться: Конфетерия – не лекарь, а фабрика соблазна, слишком хорошо понимающая природу человека.

Последними на сегодня шли пять индивидуальных рецептов. Три для мужчин, один для женщины, один для семейной пары из приморского Эквина. Супруги чувствовали, что остывают друг к другу, и желали вернуть огонь прежней страсти.

Индивидуальные заказы составляли меньшинство, и не потому, что обходились дороже. Даже в современном мире люди полны суеверий. Не каждый готов отдать в чужие руки волос, обрезок ногтя, каплю крови или мазок слюны. Поначалу Эльгу частенько просили «приворожить» кого-то без его ведома, обещая предоставить необходимый биологический материал, но она не бралась – только если к ней обращались оба партнeра по обоюдному согласию. Клиентам пришлось это принять.

Эльга положила правую, обнажeнную, руку на панель отклика – левая была в перчатке. Конфетерия проснулась мгновенно. За годы Эльга стала сильнее и опытнее, а в академии ей приходилось работать с куда более сложными и упрямыми прагматами.

Самым трудным был Грозоотвод. Его невзрачная башенка с решeтчатым верхом стояла на холме на восточной окраине Сётстада. Две недели Эльга ездила туда на практику. Домой возвращалась чуть живая от усталости. Подчинить строптивый прагмат стало для неe делом принципа. Она укротила Большие Врата Биена, так неужели тут не сможет?..

Смогла. Единственная из четырeх девушек в группе. Одна из пятeрки практикантов, которые справились со всеми учебными заданиями, тогда как одиннадцать еe однокурсников потерпели неудачу.

Эр Занберт, главный техник Грозоотвода, жилистый бородач с лицом цвета меди, торжественно пожал Эльге руку.

– У каждого прагмата свой характер, – делился он мыслями. – Наш Грозоотвод похож на сильного норовистого скакуна. Он не прочь сбросить вас со спины и наподдать копытами просто забавы ради. Но если он признает вашу силу, то станет верным другом, который исполнит любой приказ, даже самый безрассудный, и прикроет вас грудью на поле брани.

Эльга впервые встречала такой подход к наследию дарителей.

Но что-то в этом было. Само вещество прагмы имело много общего с живой материей.

А более-менее сложная страль-структура всегда несла в себе особую систему образов.

В недрах Конфетерии происходили процессы, которые выражались в числах и описывались в формулах, но для Эльги это были вспышки красок и вкусов. Сладость – сложная, нежная, острая и волнующая. Приправленная тонкой горечью шафрана, окрашенная в пряные и лакричные тона аниса. Симфония ароматов: имбирь, душистый перец, мята, карри, миндаль…

Порой она с наслаждением окуналась в пахучее облако. Но сегодня запахи пряностей казались приторными до тошноты, одежда жгла кожу. Это было плохим знаком, и Эльга поспешила закончить поскорей.

Первое время она экспериментировала много и с азартом, но сейчас избегала будить Конфетерию чаще пары раз в месяц. Резонанс страль-полей, микрочастицы возбуждающих веществ, которые оседали на коже и проникали в дыхательные пути несмотря на защиту, – всe это влияло на еe гормональный фон. На чувства. На мысли. На желания.

Конфетерия подчинялась ей легко… Слишком легко. Она была доброй подружкой, ласковой кошкой. Но теперь Эльга знала свой прагмат и понимала опасения его прежней хозяйки. Казалось, что сладкий яд Конфетерии разъедает душу.

После работы Эльга тщательно вымылась и приняла ванну с успокоительным составом, приготовленным той же Конфетерией. В памяти прагмата не было средства, позволяющего уберечься от воздействия наперeд, лишь рецепт смеси, способной его приглушить. Эльга пыталась создать собственное, но никак не могла выделить узел, чтобы надстроить нужную структуру. Приходилось довольствоваться ванной.

Обычно это помогало. Желания, разбуженные Конфетерией, прятались в подсознание и в последующую ночь или две прорывались лишь безобидными чувственными снами, а затем отступали до следующего сеанса.

В этих снах не было конкретных образов. Фигура в кресле, окутанная сумраком, ладонь, невесомо гладящая бедро, ощущение присутствия за спиной – и тягучая сладкая истома, затопляющая всe существо. Эхо еe рассеивалось уже к завтраку и забывалось, не доставляя неудобств.

На этот раз вышло иначе.

Сегодня у мужчины из видения чувствовалась сила в руках, от его ласк, совсем не эфемерных, Эльга горела пожаром. У него было лицо и было имя, хриплым выдохом слетевшее с еe губ…

Пелену душной грeзы разорвал звон будильника.

Серое утро сочилось сквозь ткань штор, за окном шумел дождь. Сердце у Эльги колотилось, во рту пересохло.

Она встала, привела себя в порядок, гоня прочь ночные фантазии. Выпила кофе со слоeной булочкой. Начала одеваться, но бросила, не закончив, и вышла в переднюю.

Телефон, выполненный в старом стиле из красного дерева и меди, стоял рядом с диванчиком-канапе, обитым бирюзовым шeлком. Эльга живо увидела себя полулежащей на этом шeлке, представила, как снимает трубку с высокого рычага и, медленно крутя диск, набирает номер Рикарда ди Ронна.

Еe ладони скользнули под бретели бюстгальтера. Горячий пульс бился в груди, в животе, в кончиках пальцев, которые опускались всe ниже, поглаживая и массируя…

Эльга резко вздохнула и отдeрнула руки.

Тряхнула головой, сбрасывая наваждение. И поняла, что стоит посреди передней в кружевном белье и шeлковых чулках, хотя в академию всегда надевала нитяные.

Она вернулась в спальню и приблизилась к окну. Сегодня на Грозоотводе решили, что Сётстаду – вернее, долине, лежащей под ним, – нужен настоящий дождь. Ливень хлестал так плотно, что горы скрылись из виду. В потeках воды на стекле плыли краски террасы с еe песочно-жeлтой плиткой, терракотовыми цветочными горшками и белыми столбиками перил. Отражение Эльги сливалось с ними в один размытый искажeнный рисунок.

Еe воспалeнный мозг вычленил из этой мешанины неясную фигуру мужчины. Он был там, за пеленой дождя. Ждал еe… Но между ними стояла непреодолимая преграда.

Эльга прижала ладони к стеклу, уткнулась горячим лбом – словно в стену льда.

«Не знаю, помогаю я тебе или оказываю дурную услугу, – сказала эра Варинг на прощание. – Ты разумная девочка. Главное, не забывай, что это, – она взглядом указала на ящик Конфетерии, – не цель, а средство».

Ванна наполнилась быстро. От двойной порции успокоительной смеси пахло горькими травами. Эльга разделась и легла в воду.

В академию в тот день она не поехала.

Глава 8

В музыкальном театре был аншлаг: единственный концерт Герды ди Брикс, примы гристадской оперы, собрал весь цвет столичного общества. Эльга не спрашивала, как ди Ронн достал билеты. Она не особенно любила классический вокал, но послушать певицу, которую называли золотым голосом столетия, было любопытно.

Зал недавно отреставрировали, заменив тяжeлый пыльный бархат и фальшивую позолоту полированным деревом и круглыми латунными перилами. По этому поводу было много споров. Поборники новизны говорили, что прежний вид театра был ужасающе провинциален, их оппоненты – что Смайя теряет своe лицо, подражая сторрианам. Но на Герду ди Брикс пришли посмотреть и те и другие.

Она оказалась выше, крупнее и старше, чем на афишах. Из ложи было хорошо видно еe крепкую жилистую шею и родинку на квадратном подбородке. Эре ди Брикс скорее подошли бы рыцарские латы, чем кружева, декольте и высокая причeска с кокетливыми завитками, с которой она явилась перед публикой.

Заиграл оркестр, певица сцепила руки, еe грудь поднялась, и Эльга не поверила своему слуху. Голос, парящий над залом с лeгкостью морского бриза, не мог принадлежать этой грузной женщине. Радио и пластинки и близко не передавали всей его теплоты, мягкости, свободы – и вместе с тем силы. Эльга ожидала колоратурного сопрано, красивого, гибкого, с большим диапазоном, а услышала волшебную свирель, которой древний бог усмирял бурные волны. Воздуху в лeгких стало тесно, по коже побежали мурашки – словно она окунулась в бассейн с шипучим вином…

В антракте вышли в переполненное фойе, усыпанное бликами от люстр с длинными хрустальными подвесками, похожими на серьги в ушах экзотической красавицы. Ди Ронн предложил заглянуть в ресторанный зал, Эльга молча кивнула.

Ей хотелось подольше удержать в себе волшебное состояние, навеянное музыкой, но приходилось поминутно раскланиваться то с теми, то с этими. У них с ди Ронном даже нашлась пара общих знакомых. В том числе – Янс Тервин, секретарь сторрианского представительства, а по сути – посольства.

Одно время Эльга всерьeз подумывала о близости с ним. Но взвесив за и против, заключила, что это лишнее. Потом, всe потом. Новые увлечения, привязанности, любовные переживания, сердечная боль…

Поняв, что не получит ничего, кроме поцелуев, Тервин отступился. И сейчас глядел на еe спутника с сочувствием и снисхождением: не надейся, приятель, тебя тоже надуют.

Сели за столик. Ди Ронн поднял бокал за волшебный голос эры ди Брикс, который, однако, меркнет рядом с красотой пленительной эры Муар.

Эльга усмехнулась и покачала головой.

– О, Мориса! Какая чудесная встреча, – раздался рядом звонкий напористый голос. – Вижу, у вас новый поклонник?

У их стола остановилась Хильда Лауде, самая бесцеремонная из светских сплетниц Сётстада. Она держала под руку упитанного бородача эра Бунна и, как видно, таскала его туда-сюда без остановки, затевая болтовню со всеми подряд. Эр Бунн тосковал. Его чeрные выпуклые глаза слезились, как у больного пса.

Хильда, в платье, похожем на кожу змеи, сама представилась ди Ронну и сунула руку ему под нос. Он коротко пожал ей пальцы.

– Мориса! – Хильда повернулась к Эльге. – А как же эр Кронсен? Неужели вы дали ему отставку?

Еe зрачки блестели алчным любопытством и предвкушением скандала.

– Я пока раздумываю, – улыбнулась Эльга, искоса наблюдая за ди Ронном.

Он казался невозмутимым, но когда Хильда и еe кавалер отошли, недобро прищурился:

– Раздумываете, значит?

– Не берите в голову. – Эльга положила руку ди Ронну на запястье и заметила, как дрогнули его ноздри. – Эр Кронсен любит появляться со мной на людях. Ему это льстит.

– Только появляться на людях?

– Вы ревнуете?

Эр Кронсен занимал солидную должность в казначействе, и флирт с красивыми женщинами служил прикрытием для его истинных пристрастий. А Эльга всегда держала рядом нескольких поклонников поинтереснее – для репутации.

Во втором отделении Герда ди Брикс пела романсы, и Эльга вновь не находила сил понять, как человеческий голос может быть таким высоким, бархатным и воздушным. Она летела ввысь – вслед за этим голосом. Мир отодвинулся, унеся с собой всe тeмное и плохое, душа Эльги была чистой, лeгкой, какой она родится на свет и остаeтся до того, как человек впервые сознаeт своe «я» и учится желать.

В какой-то момент Эльга поняла, что ди Ронн держит еe руки, и не смогла вспомнить, сама потянулась к нему или это он воспользовался моментом. Сторрианин определeнно знал, какой эффект производит голос эры ди Брикс, и рассчитывал вызвать в Эльге смятение чувств.

Пусть насладится этой маленькой победой, решила она.

Певицу долго не отпускали. Сцена тонула в цветах, своды дрожали от оваций, празднично мерцали люстры, и их подвески, чудилось, позвякивали в такт.

Эльга была слишком взволнована, чтобы сразу ехать домой, и охотно согласилась прогуляться.

Вечер выдался тихим и погожим. В свете огней брусчатка театральной площади блестела, как отполированная, Эльга и ди Ронн шли под руку, и их общая тень двухголовым призраком скользила сквозь засыпающий город.

– Если верить газетам, – сказал ди Ронн, – у бабки эры ди Брикс был роман с диранианином.

«Птичий язык» дираниан поражал воображение. Их горло, схожее с человеческим во всeм, кроме пары мелочей, было способно издавать по-соловьиному виртуозные трели, которые порой достигали громкости паровозного гудка. Однажды Эльга прочла, и это запало ей в память: любому уроженцу Дирана хватит голоса, чтобы в случае нужды докричаться до соседней деревни, расположенной в полудне пути.

– Разве от межвидовых связей бывает потомство? – удивилась она.

Ди Ронн хмыкнул:

– Очень здравый вопрос! Как-то я беседовал на эту тему с одним антропологом. Он утверждал, что лично сталкивался с парой случаев. И вообще уместно говорить не о разных видах, а всего лишь о планетарных расах. В сущности, все мы ветви одного дерева, и дарители не зря связали нас Вратами.

– Вы сейчас о гипотезе общей прародины? Разве еe не опровергли?

– И давно! Но поклонников у этой точки зрения всe ещe предостаточно. На мой взгляд, ошибка состоит в том, что идею прародины толкуют слишком буквально. Будто бы в незапамятные времена мы, дираниане, мелоране и прочие были единым народом, жили на одной планете, а потом пришли дарители, разделили нас на части и расселили по разным мирам. Естественно, это вздор, что тысячу раз доказано! Наше родство с кезианами – исключение из правил, таких случаев единицы. Может быть, у народов Великой Цепи и правда общие корни, только искать их надо куда глубже и дальше и, скорее всего, не в одном месте, а в нескольких…

Ди Ронн увлeкся. Он говорил о становлении видов и заселении космоса, о волнах экспансии, о возможном участии дарителей.

В чeм-то он совсем не изменился, с сентиментальной грустью думала Эльга. Всe такой же мечтатель.

От театра до Центрального городского сада было десять минут ходу. Сторож успел прикрыть левую створку широких кованых ворот, но остановить нарядно одетую пару не решился. Даже отвесил поклон, почтительно напомнив, что в полночь сад закрывается, и тут же шикнул на троицу подвыпивших молодых людей, вывернувших из боковой аллеи:

– А ну на выход!

Эльга и ди Ронн не спеша пошли вперeд. Сторрианин вернулся к своим рассуждениям, но тут же оборвал себя:

– Простите, эра Муар. Я, должно быть, утомил вас своими околонаучными спекуляциями.

Эльга улыбнулась:

– Разве я выгляжу утомлeнной?

Напротив, ей было на удивление легко.

– Наше прошлое свидание закончилось не лучшим образом, – заметила она. – Не хмурьтесь, эр ди Ронн. Это не упрeк, а комплимент. Теперь я знаю, что с вами нестрашно гулять по саду за час до закрытия. – Эльга проводила взглядом ещe одну весeлую компанию.

Городской сад Сётстада отличался от биенского Верхнего сада так же, как светская дама Мориса Муар отличалась от девочки Лели в белых носочках. Он был ограждeн высокой решeткой с узорчатыми пиками и гранитными столбами, в глубь него вели прямые широкие аллеи, вымощенные асфальтом или плиткой, вдоль лужаек тянулись стриженые кусты, стояли статуи. Всюду горели фонари, но кроны деревьев-великанов терялись в ночном небе, где масляным блином сиял полный диск Сторры.

– Какая она сегодня большая, – восхитилась Эльга.

– Сядем? – Ди Ронн указал на скамейку, будто нарочно поставленную, чтобы любоваться ночным светилом. – Помню, когда впервые увидел Сторру со стороны, смотрел и не мог насмотреться.

На Эльге было гранатовое платье и летнее пальто из шeлкового крепа на два тона темнее. Вполне пригодно для маленькой ночной прогулки – но сидеть на холодной доске неуютно.

– Замeрзли? – Помедлив, ди Ронн обнял еe за плечи.

Пару минут они молча наблюдали, как прихотливо извиваются облака, скользя по зеленовато-бурому, с синим окаeмом, лику Старшей планеты. Рука ди Ронна грела Эльге спину и плечо, но ей вспомнилась присказка: «У сторов – холодная кровь».

– Так говорите, вы никогда не бывали там? – он кивнул на небо. – И не хочется?

– Отчего же? Хочется. – Эльга повернула к нему голову. – За ваши переходы туда и обратно платит Сторра, верно, эр ди Ронн? А мне придeтся выложить кругленькую сумму из собственного кармана. Я очень неплохо зарабатываю, но даже для меня это слишком. Отправить письмо и то безумно дорого…

Эльга остановилась, решив, что вложила в эту тираду слишком много чувства.

– Вы ведeте переписку с кем-то на Сторре? – заинтересовался ди Ронн.

– Не я. – Эльга выдержала его взгляд, не моргнув. – У моей подруги на той стороне был возлюбленный.

– Почему был?

– Потому что все еe письма остались без ответа.

– Он из Гристада? Если дадите адрес, могу при случае заглянуть. Возможно, для его молчания есть уважительная причина.

– О, не беспокойтесь! Недавно мы узнали, что этот человек жив-здоров и нашeл себе новую подругу.

– Что ж, бывает и такое…

Оба замолчали. Тишина была тугой, как парус под ветром, хотя ни один лист над скамейкой не шелохнулся. Шум ночного города в глубь сада не долетал. Лишь где-то далеко покрикивала одинокая птица.

Во взгляде ди Ронна отразился вопрос, и Эльга согласно опустила ресницы, решив, что он заслужил небольшое поощрение.

Сколько раз за десять лет еe целовали другие… И как же хотелось сейчас, чтобы этот поцелуй оказался ничем не лучше! Но ещe до того, как ди Ронн прильнул к еe губам, стало ясно, что надежда тщетна. Сердце уже стучало чаще, кровь бежала горячее, туманя мысли…

Это было так ослепительно сладко, что Эльга позволила себе забыться и опомнилась, только ощутив ладонь сторрианина на голой коже выше чулка.

С трудом высвободилась из его объятий.

– Кажется, я зашeл слишком далеко? – Голос ди Ронна прозвучал глуше обычного. – Простите, Мориса, но вы заставляете меня терять голову.

– Позвольте вам не поверить, эр ди Ронн. – Эльга отодвинулась, оправляя платье. – Вы взрослый, опытный мужчина с выучкой страль-оператора. И чтобы потеряли голову? Нет-нет, я уверена, вы прекрасно умеете держать себя в руках. Когда хотите этого.

– А если я не хочу? – спросил он.

– Тогда вам стоит найти себе другую женщину.

В такси они не разговаривали. Мимо пролетали бульвары, залитые светом, из стеклянных дверей ресторанов и кабаре выплeскивались на мостовые потоки поздних гуляк. Лицо ди Ронна не выдавало чувств, но у Эльги сложилось впечатление, что сторрианин доволен.

Она отвернулась к окну. Почему этот человек возник из небытия именно в тот момент, когда еe жизнь наконец приняла верное направление? Зачем опять сбивает еe с пути?..

Центральные улицы остались позади, и появилось чувство, что они переместились во времени: тротуары сузились и опустели, ночь стала темнее, вместо электрических фонарей всe чаще попадались газовые. Машину потряхивало на выбоинах в асфальте, еe угловатый силуэт проплывал в серых витринах, как неуклюжая рыбина в мутных водах.

У дверей «Альбатроса» ди Ронн попытался поцеловать Эльгу – кажется, в щeку, но она всe равно уклонилась.

– Прощайте, – сказала холодно и ушла внутрь, не дав ему условиться о следующей встрече. Пусть думает, что она обижена.

Ночной консьерж вызвал ей лифт.

Глядя на своe отражение в зеркалах, Эльга заметила светлый волосок на клюквенно-бордовом рукаве… Свет в кабинке сразу показался слишком ярким, в голову ударило, будто от крепкого вина. Она вспомнила, как обнимала ди Ронна за шею, как скользила пальцами по его затылку, перебирая коротко стриженные волосы именно этого оттенка, соединившего в себе краски песка, ореха и пепла.

Эльга тихо вздохнула. Волос мог принадлежать ди Ронну. А мог попасть на рукав в театральном гардеробе или в такси. Единственный способ проверить – сравнить с надeжным образцом. В прошлый раз, после мюзик-холла, она могла раздобыть его кровь. Довольно было промокнуть платком разбитую руку. Но тогда ей и в голову не пришло…

Эльга с величайшей осторожностью сняла пальто и положила на кресло, не отводя глаз от волоска на рукаве. Затем сходила в хранилище за щипчиками и контейнером. Она не станет использовать волос, не зная наверняка, чей он. Но пусть полежит на всякий случай.