Текст книги "Отбор. Элита. Единственная"

И разумеется, в глазах у меня немедленно зарябило от платьев всех оттенков синего. Одни были ближе к зеленому, другие к лиловому, но общая тенденция налицо. Дурнота от этого лишь усилилась. Я поймала на себе взгляд Селесты и решила, что буду держаться от нее подальше, пока не настанет время садиться.

Мимо прошли Крисс с Натали. Обе только что в последний раз подправили макияж. Вид у обеих был слегка недовольный, хотя о Натали порой сложно сказать наверняка. Крисс, по крайней мере, немного отличалась от толпы. Платье у нее было такое бледно-голубое, что цвет переходил в белый, словно стекали на пол нежные язычки льда.

– Америка, ты выглядишь потрясающе, – произнесла она тоном, больше напоминающим обвинение, нежели похвалу.

– Спасибо. У тебя просто роскошное платье.

Она провела ладонями по лифу, разглаживая воображаемые складочки.

– Да, мне тоже нравится. – Натали погладила пальцами мой рукав. – Что это за материал? Он будет переливаться в свете софитов.

– Вообще-то, понятия не имею. Нам, Пятеркам, не часто доводится носить такие потрясающие наряды, – пожала я плечами, потом оглядела платье. У меня было по крайней мере еще одно, сшитое из похожего материала, но я не удосужилась узнать, как он называется.

– Америка! – Я вскинула голову и увидела стоящую передо мной Селесту. Она улыбалась. – Можно тебя на минутку? Нужна твоя помощь.

Не дожидаясь ответа, Селеста потащила меня прочь от Крисс с Натали, за плотную голубую штору, служившую в студии задником.

– Снимай платье, – приказала она, принимаясь расстегивать молнию на своем.

– Что?

– Мне нужно твое платье. Раздевайся. Тьфу ты! Проклятый крючок, – выругалась она, пытаясь выпутаться из своего наряда.

– И не подумаю, – отрезала я и двинулась к выходу. Впрочем, далеко мне уйти не удалось, потому что Селеста впилась ногтями в мою руку и дернула обратно.

– Ай! – вскрикнула я, хватаясь за руку. Судя по всему, на коже останутся следы ногтей, но хотя бы не видно крови.

– Заткнись и снимай платье. Живо!

Я выпрямилась с решительным видом, не собираясь сдаваться. Кто-то должен донести до Селесты, что она не центр вселенной.

– Не снимешь сама, стащу с тебя, – холодно процедила она.

– Я тебя не боюсь, Селеста, – скрестив руки на груди, ответила я. – Это платье сшито для меня, и носить его буду я. Когда в следующий раз будешь выбирать одежду, попробуй для разнообразия быть собой, а не мной. Хотя нет, вдруг Максон тогда увидит, какая ты на самом деле, и отправит домой?

Ни секунды не колеблясь, она протянула руку и с силой дернула за рукав, так что он треснул по шву, после чего исчезла за шторой. Я задохнулась от ярости, но была так ошарашена, что не успела никак отреагировать. Обрывок рукава жалко свисал с плеча. Сильвия уже звала всех рассаживаться по местам, так что я собралась с духом и вышла из-за занавеси.

Марли приберегла для меня местечко рядом с ней. При виде меня лицо у нее вытянулось.

– Что случилось с твоим платьем? – прошептала она.

– Селеста, – пояснила я с отвращением.

Эммика и Саманта, сидевшие перед нами, обернулись.

– Она разорвала твое платье? – спросила Эммика.

– Да.

– Пойди к Максону и пожалуйся на нее, – взмолилась она. – Эта девица – сущее наказание.

– Знаю, – вздохнула я. – Скажу ему, когда в следующий раз увижу.

Саманта погрустнела:

– Кто знает, когда еще это будет. Я думала, мы будем проводить с ним больше времени.

– Америка, подними руку, – велела Марли.

Она ловко подоткнула разорванный рукав, а Эммика выдернула несколько торчащих ниток. Теперь никто бы не догадался, что с платьем что-то случилось. Что же до отметин от ногтей, они на левой руке, так что в камеру не должны попасть.

Пришло время начинать. Гаврил проглядывал свои заметки, когда наконец появилась королевская семья. Максон надел темно-синий костюм, на лацкане которого блестела булавка в виде национального герба. Принц выглядел спокойным и собранным.

– Девушки, добрый вечер, – протянул он с улыбкой.

Ответом ему был нестройный хор из «высочеств» и «величеств».

– Сейчас я сделаю одно маленькое объявление, а потом представлю Гаврила. Внесем в нашу жизнь приятное разнообразие, а то всегда он меня представляет! – Максон прыснул, и мы все последовали его примеру. – Я знаю, что некоторые из вас немного нервничают, но для этого нет никаких оснований. Пожалуйста, просто будьте самими собой. Люди хотят узнать вас поближе.

Пока он говорил, наши глаза несколько раз встретились, но он ни разу не задержал на мне взгляд достаточно долго, чтобы я успела что-то в нем прочитать. На платье он, судя по всему, никакого внимания не обратил. Мои служанки будут разочарованы.

Максон подошел к кафедре, бросив через плечо:

– Удачи!

Я чувствовала: что-то затевается. Похоже, его обещанное объявление как-то связано с тем, что он сказал нам вчера, но я до сих пор ломала голову, что бы все это могло значить. Маленький секрет Максона отвлек, и я перестала волноваться. Заиграл гимн, и камера крупным планом показала лицо принца. Я смотрела «Вести» с самого детства. Максон ни разу не обращался с экрана к своим подданным. Как в этот раз. Жалко, что не могу пожелать ему удачи в ответ.

– Дамы и господа, добрый вечер. Знаю, вся страна с нетерпением ждала этого вечера, потому что сегодня нам всем наконец предстоит поближе познакомиться с двадцатью пятью оставшимися участницами Отбора. Не могу выразить, как я рад, что имею честь представить их вам. Все наверняка согласятся со мной, что любая из этих потрясающих девушек способна стать замечательной принцессой. Но прежде чем приступить к этой части, я хотел бы объявить о проекте, над которым работаю и который очень важен для меня. Познакомившись с конкурсантками, я получил возможность по-новому взглянуть на огромный мир за пределами дворца, мир, увидеть который мне удается нечасто. Мне поведали как о самых светлых, так и о невообразимо темных его сторонах. Общаясь с участницами Отбора, я понял, как важны люди, живущие за этими стенами. Мне открыли глаза на страдания представителей низших каст, и я намерен покончить с этим.

Что?!

– На то, чтобы как следует все организовать, уйдет по меньшей мере три месяца, но приблизительно к Новому году в государственных службах всех провинций начнет действовать программа бесплатного питания для всех нуждающихся. Любой Пятерка, Шестерка, Семерка или Восьмерка сможет каждый вечер приходить туда за горячей едой. Хочу сообщить, что девушки, которых вы видите на экране, полностью или частично пожертвовали свое вознаграждение за состязание в Отборе на это знаменательное мероприятие. И хотя программа не будет бессрочной, мы постараемся, чтобы она действовала как можно дольше.

Я попыталась сдержать слезы благодарности и восхищения, но несколько слезинок все же выкатились. Разумеется, я беспокоилась о макияже, поскольку хорошо помнила о том, что нам предстояло дальше, но была так признательна Максону, что на какой-то миг это перестало быть моей главной заботой.

– Считаю, что ни один хороший лидер не может спать спокойно, пока его подданные голодают. Низшие касты составляют большую часть народа Иллеа, а мы слишком долго не замечали этих людей. Вот почему я делаю данный шаг и прошу остальных присоединиться ко мне. Двойки, Тройки, Четверки… Дороги, по которым вы ездите, асфальтируются не сами собой. Уборка в ваших домах делается не по мановению волшебной палочки. Вам представляется возможность признать эту правду, сделав пожертвование в вашу местную администрацию. – Он помолчал. – Вам повезло родиться в высших кастах, и пришло время отплатить за это счастье. Я буду сообщать вам о новостях по мере продвижения проекта и благодарю всех за внимание. А теперь вернемся к причине, которая заставила вас всех собраться сегодня вечером у экранов телевизоров. Леди и джентльмены, мистер Гаврил Фадей!

Зал взорвался аплодисментами, хотя объявление Максона определенно привело в восторг отнюдь не всех. Советники, похоже, не были уверены, что это хорошая идея. Король хотя и хлопал, но без особого воодушевления, зато королева сияла от гордости.

– Ваше высочество, большое спасибо, что представили меня телезрителям! – провозгласил Гаврил, вбежав на сцену. – Отлично справились! Если решите сменить работу, подумайте о карьере телеведущего.

Максон со смехом направился к своему месту. Все камеры теперь были нацелены на Гаврила, но я наблюдала за Максоном и его родителями. Почему они так по-разному отреагировали?

– Дорогие иллеанцы, мы приготовили для вас настоящее пиршество! Этим вечером вы сможете увидеть все происходящее во дворце глазами каждой из этих юных леди. Мы знаем, что вам до смерти хочется познакомиться с ними поближе и выяснить, как развиваются их отношения с нашим принцем, и сегодня у вас есть такая возможность! И начнем мы с… – Гаврил заглянул в свои записи, – с мисс Селесты Ньюсом из Клермонта!

Селеста гибким движением поднялась с места и спустилась по ступенькам. Прежде чем усесться в кресло, она расцеловала Гаврила в обе щеки. Ее интервью было предсказуемым, как и беседа с последовавшей за ней Бариель. Они пытались вести себя сексуально, то и дело наклонялись вперед, чтобы продемонстрировать на камеру декольте. Выглядело это неестественно. Я видела на мониторах, как они бросали взгляды на Максона и подмигивали. Время от времени, как, например, когда Бариель попыталась вкрадчиво облизнуть губы, мы с Марли переглядывались и тут же отводили глаза, чтобы не рассмеяться.

Остальные вели себя более сдержанно. Тоненький голосок Тайни был еле слышен, а сама она так втягивала голову в плечи, что, казалось, хотела совсем исчезнуть. Впрочем, она была милая, и я очень надеялась, что Максон не отчислит ее только из-за того, что она робеет на публике. Эммика держалась с достоинством, так же как и Марли, с той лишь разницей, что последняя говорила так взволнованно и вдохновенно, что ее голос становился все громче и громче.

Гаврил спрашивал претенденток о разном, но два вопроса неизменно задавал каждой: «Что вы думаете о принце Максоне?» и «Это не вы та девушка, которая накричала на него?». Я не горела желанием признаваться на всю страну, что отчитала будущего короля, как мальчишку. Хорошо хоть он уже оповестил о том, что это случилось всего однажды.

Девушки с гордостью отвечали, что не они грубили Максону. И все без исключения считали принца милым. Именно это слово звучало практически каждый раз: милый. Селеста упомянула его красоту. Бариель сказала, что в нем чувствуется безмолвная сила, что, по моему мнению, прозвучало жутковато. Нескольких участниц спросили, целовались ли они уже с его высочеством. Все как одна краснели и отвечали «нет». После третьего или четвертого «нет» Гаврил обернулся к Максону.

– Вы что, ни одну из них еще не поцеловали? – изумился он.

– Они находятся во дворце всего две недели! За кого ты меня принимаешь?! – возмутился Максон.

Принц произнес это шутливым тоном, но мне показалось, он слегка поежился. Интересно, Максон в жизни вообще хоть с кем-нибудь целовался?

Саманта как раз закончила рассказывать, как чудесно она проводит время во дворце, и Гаврил вызвал меня. Остальные девушки зааплодировали, как полагалось, и я поднялась. Напоследок нервозно улыбнулась Марли и двинулась по ступенькам вниз, глядя себе под ноги, чтобы не упасть. Однако едва я очутилась в кресле, как обнаружила, что отсюда очень удобно смотреть поверх плеча Гаврила прямо на Максона. Когда микрофон оказался у меня в руке, принц еле заметно подмигнул. Я мгновенно почувствовала себя уверенней. Мне ведь не нужно ни с кем соревноваться.

Я пожала Гаврилу руку и устроилась напротив. Отсюда я наконец-то смогла поближе разглядеть булавку у него на лацкане. На экране телевизора детали терялись, но теперь я видела, что на нем выгравирован не только затейливый значок «форте», но и небольшая «Х» в самом центре, отчего весь рисунок походил на звезду. Очень красиво.

– Америка Сингер. Какое любопытное у вас имя. За ним наверняка стоит целая история? – спросил Гаврил.

Я с облегчением выдохнула. Это был плевый вопрос.

– Вообще-то, да. Когда мама носила меня, я очень сильно толкалась. Мама поняла, что имеет дело с бойцом, поэтому и назвала в честь страны, которая так боролась за свободу. Как ни странно, мама оказалась права: с самого моего рождения мы с ней все время воюем.

– Похоже, у вашей матушки характер не сахар, – рассмеялся Гаврил.

– Так и есть. Большую часть своего упорства я унаследовала от нее.

– Значит, вы упрямы? Девушка с характером?

Я увидела, как Максон закрыл лицо ладонями и залился смехом.

– Иногда.

– Ну, раз вы девушка с характером, может, это вы отчитали принца?

– Да, это была я, – вздохнув, ответила я. – У моей мамы, наверное, сейчас случится сердечный приступ.

– Попроси ее рассказать всю историю целиком! – крикнул Максон Гаврилу.

Гаврил быстро закрутил головой.

– Ого! И что же это за история?

Я сердито покосилась на Максона, но ситуация была настолько глупой, что злиться оказалось невозможно.

– В самый первый вечер у меня случился небольшой приступ… клаустрофобии, и мне потребовалось выйти из дворца. А охранники не выпускали меня наружу. Я уже практически потеряла сознание перед дверями, но мимо случайно проходил принц Максон и приказал им открыть.

– О, – сказал Гаврил и склонил голову набок.

– Ну вот, а потом он пошел следом, чтобы убедиться, что со мной все в порядке… А я так перенервничала, что в благодарность практически назвала его пустоголовым, надутым индюком.

Гаврил фыркнул. Я устремила взгляд поверх его плеча на Максона, который содрогался от хохота. Но поразительнее всего было то, что король с королевой смеялись вместе с ним. Я не стала оборачиваться, чтобы посмотреть на девушек, но до меня доносились их смешки. Ну и ладно. Может, они наконец-то перестанут видеть во мне угрозу и поймут, что Максон всего лишь находит меня забавной.

– И он простил вас? – спросил Гаврил чуть более серьезным тоном.

– Как ни странно, – пожала плечами я.

– Что ж, коль скоро этот маленький эпизод не сказался пагубно на ваших отношениях, чем вы занимаетесь в обществе принца? – вернулся обратно к делу Гаврил.

– Обычно мы гуляем по саду. Он знает, что мне нравится находиться на воздухе. А еще мы разговариваем.

В сравнении с тем, о чем поведали другие участницы, это прозвучало довольно жалко. Походы в театр, выезды на охоту, прогулки верхом – им было чем похвастаться.

Зато до меня вдруг дошло, почему он всю прошлую неделю встречался с разными девушками по нескольку раз на дню. Им ведь нужно о чем-то беседовать с Гаврилом, так что он должен был сделать так, чтобы им было что рассказывать. Странно, конечно, что он не поделился этим со мной, но, по крайней мере, я поняла, почему он отсутствовал.

– Судя по всему, у вас очень непринужденные взаимоотношения. Значит, во дворце вам больше всего нравится сад?

Я улыбнулась:

– Возможно. Но я должна сказать, что еда здесь великолепная, так что…

Гаврил снова расхохотался:

– Вы ведь единственная не выбывшая из соревнования Пятерка, верно? Как вы считаете, это снижает ваши шансы стать принцессой?

– Нет! – выпалила я, не задумываясь.

– Ого! Вот это я понимаю, боевой настрой! – Гаврил, похоже, был доволен, что ему удалось получить такой эмоциональный ответ. – Значит, вы считаете, что вам удастся одержать верх над остальными? Дойти до конца?

Я хорошенько подумала.

– Нет-нет. Дело не в этом. Я не считаю, что я чем-то лучше других девушек, они все потрясающие. Просто… просто я не думаю, что Максон способен сбросить кого-то со счетов исключительно на основании касты.

Все дружно ахнули. Я прокрутила в голове собственные слова. На то, чтобы сообразить, где я прокололась, у меня ушло примерно с минуту: я назвала принца Максоном. Именовать его так в шушуканье с подружкой за закрытыми дверями – одно дело, но произнести его имя без титула «принц» на публике – невероятная вольность. А я ляпнула это в прямом эфире.

Я взглянула на Максона – не сердится ли он. На его лице играла спокойная улыбка. Вроде бы он не злился… но я все равно смутилась. Щеки заполыхали.

– Ах, значит, вы успели узнать нашего принца по-настоящему. Так поведайте нам, какого вы мнения о Максоне? – Гаврил сделал ударение на имени.

Я сформулировала несколько ответов, пока ждала своей очереди. И сейчас собиралась пошутить про его смех или про ласковое прозвище, которым будет его называть жена. Единственным способом спасти ситуацию казалось свести все к шутке. Я вскинула голову, собираясь пустить в ход одну из заготовок, и увидела лицо Максона.

Ему действительно было важно это знать.

И я поняла, что не могу поднять его на смех, ведь мне представился шанс сказать ему то, что думаю о нем сейчас, когда он превратился в моего друга. Я не могу подшучивать над человеком, который спас меня от возвращения домой с разбитым сердцем. Который слал моим родным пирожные коробками и со всех ног мчался ко мне, стоило его позвать, обеспокоенный, вдруг что-то случилось.

Всего месяц назад я смотрела на него по телевизору и видела чопорного, скучного сухаря. Казалось невозможным, чтобы кто-то мог полюбить его. И хотя он совершенно не походил на человека, которого любила я сама, он достоин того, чтобы в его жизни был кто-то, кого он полюбит.

– Максон Шрив – воплощение всего самого хорошего. Из него выйдет выдающийся король. Он разрешает девушкам, которым положено носить платье, ходить в джинсах и не сердится, когда те, кто его не знает, незаслуженно навешивают на него ярлыки. – Я посмотрела на Гаврила пронзительным взглядом, и он улыбнулся. Максон за его спиной был явно заинтригован. – Той, которую он выберет себе в жены, очень повезет. И каков бы ни оказался исход состязания для меня самой, я почту за честь быть его подданной.

Я увидела, что Максон сглотнул, и опустила глаза.

– Америка Сингер, благодарю вас. – Гаврил пожал мне руку. – А теперь перейдем к мисс Таллуле Белл.

Ни слова из того, что говорили все остальные девушки после меня, я не услышала, хотя не сводила глаз со сцены. Интервью получилось гораздо более личным, чем я рассчитывала. Я не могла заставить себя взглянуть на Максона. Вместо этого я сидела и снова и снова прокручивала в голове собственные слова.

Когда в дверь постучали, было около десяти вечера. Я распахнула ее, и Максон закатил глаза.

– Все-таки тебе следовало бы оставлять при себе на ночь кого-нибудь из служанок.

– Максон! Ох, прости, пожалуйста. Я не хотела называть тебя так перед всеми. Глупо получилось.

– Думаешь, я на тебя злюсь? – Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. – Америка, ты называешь меня по имени так часто, что рано или поздно обязана была проколоться. Конечно, я предпочел бы, чтобы это случилось в более приватной обстановке, – лукаво улыбнулся он, – но я вовсе не держу на тебя зла.

– Правда?

– Разумеется, правда.

– Уф! Я чувствовала себя такой идиоткой! У меня в голове не укладывается, что ты заставил меня выложить ту историю! – Я шутливо ткнула его в бок.

– Ты что, это была лучшая часть вечера! Мама очень смеялась. В ее время девушки вели себя даже более сдержанно, чем Тайни, а тут ты взяла и обозвала меня пустоголовым… Мама была в восторге.

Отлично. Теперь еще и королева считает меня выскочкой. Мы вышли на балкон. Теплый ветерок доносил до нас запах тысяч цветов из сада. На небе сияла полная луна, озаряя лицо Максона призрачным светом.

– Что ж, рада, что вы повеселились. – Я погладила пальцами перила.

Максон подтянулся на руках и с небрежным видом уселся на краю балкона.

– С тобой никогда не соскучишься. Могла бы привыкнуть к такой реакции.

Гм. По-моему, он пытался меня рассмешить.

– Слушай… насчет того, что ты сказала… – начал он нерешительно.

– Про что именно? Про то, как я тебя обзывала? Или как я ругалась с мамой? Или про то, что моя главная мотивация – еда? – Я состроила рожицу.

Он рассмеялся:

– Про то, что я хороший…

– А-а. А что с этим не так?

Эти несколько предложений внезапно стали смущать меня гораздо больше, чем все остальное, что я наговорила. Я опустила глаза и принялась теребить платье.

– Спасибо, что пытаешься создать видимость того, что все по-настоящему, но вовсе не обязательно было заходить так далеко.

Я вскинула голову. Как он мог такое подумать?!

– Максон, это все не ради шоу. Если бы меня попросили честно высказать мнение о тебе месяц назад, мой ответ был бы совершенно другим. Но теперь я знаю тебя и не собираюсь брать назад ни единого слова, потому что ты именно такой и есть. И даже еще лучше.

Он молчал, но глаза у него улыбались.

– Спасибо.

– На здоровье.

Максон прочистил горло:

– Ему тоже очень повезет.

Он спустился со своего импровизированного сиденья и перешел на мою сторону балкона.

– Кому?

– Твоему приятелю. Когда он опомнится и попросит тебя вернуться, – будничным тоном произнес Максон.

Я невесело рассмеялась. Вряд ли.

– Он больше не мой приятель. И достаточно недвусмысленно дал понять, что я для него пройденный этап.

Нотки надежды в голосе услышала даже я сама.

– Быть того не может. Он уже должен был увидеть тебя по телевизору и влюбиться заново. Хотя, по моему мнению, эта скотина все равно тебя не заслуживает. – Все это он сказал таким скучающим тоном, как будто на глазах Максона подобное происходило миллион раз. – Да, кстати, – произнес он чуть громче. – Если ты не хочешь, чтобы я в самом деле в тебя влюбился, перестань быть такой красивой. Надо будет завтра с утра велеть твоим служанкам подыскать тебе какой-нибудь мешок из-под картошки.

– Хватит болтать глупости. – Я ткнула его в плечо.

– Я серьезно. Ты слишком хороша. Когда ты уедешь, нам придется выделить тебе охрану за государственный счет. Иначе тебе, бедняжке, не выжить, – произнес он с притворной жалостью.

– Это не в моей власти, – преувеличенно вздохнула я. – Я же не виновата, что родилась на свет совершенством. – И обмахнулась ладонью с таким видом, как будто все это крайне утомительно.

– Да, думаю, ты в этом не виновата.

Я прыснула. До меня не сразу дошло, что Максон, похоже, вовсе не шутил.

Пока я задумчиво смотрела на сад, боковым зрением заметила, что взгляд Максона устремлен на меня. Его лицо вдруг оказалось вплотную к моему. А когда я повернула голову, чтобы спросить, на что это он уставился, то с удивлением поняла, что он стоит так близко, что вполне может меня поцеловать.

Еще больше я изумилась, когда именно это он и сделал.

От неожиданности я отшатнулась. Максон немедленно отступил назад.

– Прости, – пробормотал он, заливаясь краской.

– Ты что? – потрясенно прошептала я.

– Извини. – Он не смотрел мне в глаза, явно смущенный.

– Зачем ты это сделал? – Я прижала пальцы к губам.

– Ну… ты ведь сама сказала… и вчера ты искала меня… Ты так себя вела… Я подумал… может, твои чувства изменились. К тому же ты мне нравишься. Я полагал, ты это видишь… – Он посмотрел мне в лицо. – И… Ох, неужели это было так ужасно? У тебя такой вид… – (Я попыталась стереть ошеломленное выражение со своего лица.) – Извини меня, пожалуйста. Я ни с кем раньше не целовался. Сам не знаю, что творю. Я… Прости, Америка. – Он тяжело вздохнул и несколько раз провел рукой по волосам, прислонившись к перилам.

Я этого не ожидала, но меня вдруг затопила волна тепла.

Он хотел, чтобы его первый поцелуй был со мной.

Я подумала о Максоне, которого успела узнать за это время, о человеке, у которого для каждого находилось доброе слово, который отдал награду в проигранном мной пари, который простил меня, после того как я сделала ему больно морально и физически, – и поняла, что я вовсе не против.

Да, мои чувства к Аспену не исчезли. Я ничего не могла с этим поделать. Но если я не могла быть с ним, что мешает мне встречаться с Максоном? Ничего, кроме моих предубеждений, не имевших никакого отношения к тому, кем принц являлся на самом деле.

Я подошла к нему и провела ладонью по его лбу.

– Что ты делаешь?

– Стираю это воспоминание. Мы можем заменить его кое-чем получше.

Я опустила руку и встала рядом с ним, спиной к саду. Максон не сдвинулся с места, но на лице появилась улыбка.

– Америка, вряд ли можно изменить прошлое.

И тем не менее в глазах у него промелькнула надежда.

– Еще как можно. И потом, кто будет знать об этом, кроме нас?

Максон какое-то время смотрел на меня, явно пытаясь решить, не шучу ли я. Потом сомнение на его лице медленно уступило место осторожной уверенности. Мы стояли, глядя друг другу в глаза, пока я не смогла восстановить в памяти, что именно произнесла тогда.

– Я же не виновата, что родилась на свет совершенством.

Он придвинулся ко мне вплотную и обнял за талию, так что мы очутились лицом к лицу. Его нос щекотал мой. Он провел пальцами по моей щеке так бережно, как будто боялся, что я могу разбиться.

– Да, думаю, ты в этом не виновата. – И, не отрывая ладони от лица, коснулся губами моих губ в невесомейшем из поцелуев.

От его робости у меня защемило сердце. Хотя мы не произнесли ни единого слова, я безошибочно поняла, каким восторгом наполнил его этот миг – и каким страхом. Но острее всего я почувствовала его восхищение.

Так вот каково это – быть леди?

В следующий миг он отстранился и спросил:

– Так лучше?

Я смогла лишь кивнуть. У Максона сделался такой вид, будто он готов пройтись колесом. У меня возникло аналогичное чувство. Это стало неожиданностью. Все произошло слишком быстро, слишком странно. Смятение, должно быть, отразилось у меня на лице, потому что Максон посерьезнел:

– Можно кое-что тебе сказать? – (Я снова качнула головой.) – Не настолько я глуп, чтобы поверить, что ты совершенно забыла бывшего возлюбленного. Ты многое пережила и очутилась на Отборе при не совсем обычных обстоятельствах. Я в курсе, что ты считаешь, будто здесь есть более подходящие для меня и для этой жизни девушки, и мне не хотелось бы тебя торопить. Но я… я просто хочу знать… возможно ли…

Трудный вопрос. Готова ли я вести жизнь, к которой никогда не стремилась? Готова ли спокойно смотреть, как он любезничает с другими девушками, чтобы убедиться, что не делает ошибку? Разделить ответственность, которую накладывает на него положение принца? Готова ли я любить его?

– Да, Максон, – прошептала я. – Это возможно.

Глава 19

О том, что произошло между мной и Максоном, я не рассказала никому, даже Марли и моим служанкам. Мне нравилось хранить секрет, который я могла вспоминать посреди какого-нибудь скучного урока Сильвии или очередного нескончаемого дня в Женском зале. И, по правде говоря, я думала о наших поцелуях – и о первом, неловком, и о втором, восхитительном, куда чаще, чем сама ожидала.

Я понимала, что не полюблю Максона в мгновение ока. Сердце не позволило бы этого. Но внезапно я очутилась в мире, где могла этого захотеть. Так что я молча размышляла на эту тему, хотя не раз меня подмывало раскрыть тайну.

Особенно меня разобрало три дня спустя, когда Оливия во всеуслышание объявила в почти полном Женском зале, что они с Максоном целовались.

К собственному изумлению, эта новость меня просто убила. Я поймала себя на том, что то и дело бросаю на Оливию взгляды, пытаясь понять, что в ней особенного.

– Рассказывай скорее, как все случилось! – потребовала Марли.

Всем остальным девушкам тоже было любопытно, но Марли больше других не терпелось. С того момента, как они с Максоном в последний раз встречались, она начала активно интересоваться тем, как продвигаются дела у других. Что стоит за этой переменой, я не знала, а спросить не хватало смелости.

Уговаривать Оливию не понадобилось. Она уселась на диванчик и красиво уложила юбки. Такое впечатление, что уже тренировалась быть принцессой. Меня охватило острое желание сообщить ей, что один-единственный поцелуй – еще не залог победы.

– Не хочу вдаваться в подробности, но это было так романтично, – протянула она жеманно. – Мы с ним гуляли на крыше. Там есть такое местечко, что-то вроде балкона, но похоже, что оно используется для охраны. Не знаю точно. Оттуда открывается вид на город, и он весь был перед нами как на ладони. Принц привлек меня к себе и поцеловал. – Она просто заходилась от восторга.

Марли вздохнула. У Селесты сделался такой вид, как будто ей хотелось что-нибудь расколотить. Я сидела молча.

До этого мне нет никакого дела, твердила я себе, это все часть Отбора. И вообще, кто говорит, что я хочу быть с Максоном? Вообще-то, я должна благодарить небеса. Селеста явно нашла новый объект для шпыняния, а после эпизода с платьем – кстати, я совершенно позабыла рассказать о нем Максону – я должна была радоваться, что она переключится на кого-то другого.

– Полагаешь, она единственная, кто с ним целовался? – шепотом спросила меня Тьюзди.

Крисс, стоявшая рядом, услышала и тоже не смогла остаться в стороне.

– С другими он не целовался. Наверное, она умеет правильно себя вести, – пожаловалась она.

– А что, если он перецеловался с половиной зала, но все остальные хранят это в секрете? Ну, такая у них стратегия?

– Я не думаю, что все, кто держит рот на замке, обязательно рассматривают это как стратегию, – возразила я. – Может, они считают, что никого, кроме них, это не касается?

– А вдруг все эти россказни – просто какая-то игра со стороны Оливии? – ахнула Крисс. – Теперь мы все забеспокоились, но ведь не будет же никто из нас спрашивать Максона, целовался ли он с ней на самом деле. Откуда нам знать, правда это или ложь.

– Разве она могла так поступить? – усомнилась я.

– Эх, жаль, я не додумалась до этого первой, – с тоской в голосе протянула Тьюзди.

– Все это оказалось куда сложнее, чем я себе представляла, – вздохнула Крисс.

– Что уж тогда говорить обо мне, – пробормотала я.

– Мне нравятся почти все девушки в этом зале. Но когда я слышу, что Максон занимался с кем-то чем-то особенным, единственное, чего мне хочется, это придумать, в чем я могу всех перещеголять, – призналась она. – Мне не нравится с вами соревноваться.

– Примерно то же самое я на днях объясняла Тайни, – подхватила Тьюзди. – Я понимаю, она немного робкая, но зато очень женственная, и считаю, что из нее вышла бы отличная принцесса. Я не могу злиться на нее за то, что она больше раз была на свидании с ним, чем я, даже если мне самой хочется заполучить корону.

Мы с Крисс переглянулись. Очевидно, ее зацепило то же самое, что и меня. Она упомянула «корону», а не «его». Но я не стала обращать на это внимание, потому что вторая часть ее маленькой речи задела знакомую струну.

– Да, мы с Марли все время это обсуждаем. Я имею в виду, что видим друг в друге достоинства.

Мы все переглянулись, и что-то вдруг неуловимо переменилось. Внезапно моя ревность к Оливии перестала быть такой острой, и даже неприязнь к Селесте слегка поутихла. У каждой из нас был свой путь и, возможно, свои причины, приведшие сюда, но, по крайней мере, пока мы все в одной лодке.