Текст книги "Спаси меня от холода ночи"

Глава 7

Фраза Нилла преследует меня, даже когда я сижу на диване в странно опустевшей квартире Дина и рассматриваю светлые участки на стене, где раньше висели постеры. Под ними стоят коробки, которые, наверное, уже перенес сюда Нилл.

Я принесла с собой молотый кофе, сахар и две кружки, с которыми Дин в данный момент крутится возле кухонного островка. Его квартира как минимум раза в четыре больше, чем моя, но на деле представляет собой единое помещение. Отделены только маленькая спальня и ванная комната, а кроме этого, нет даже коридора.

Дин опускается напротив меня на круглый мягкий пуф. Почти вся его мебель – включая кофемашину – пока что останется здесь, в квартире у Аланны она уже не помещается. По словам друга, если эксперимент под названием «Теперь мы живем вместе» удастся, то они подыщут себе более просторное жилье. На мой вопрос, когда придет пора принимать решение по этому поводу, он просто пожал плечами.

Это первая его попытка, впервые ради женщины Дин отказывается от своей священной независимости, и я знаю, что мысленно он уже обгрыз себе ногти до крови.

Осторожно делаю глоток кофе. Выпытать бы у него больше про Нилла.

– Ну что? Как считаешь, сработаешься с новым шефом? – любопытствует Дин, как будто умеет читать мои мысли, и удобно устраивается, сложив ноги по-турецки. – В любом случае, как по мне, так он способный, – добавляет он.

– Мхм, – неопределенно мычу я, – пока все довольно хорошо.

– Я бы даже сказал, лучше, чем хорошо. Народ у него с руки ест. Даже Колм, а он-то в любом найдет, к чему придраться.

– Это почти пугает, да? Слишком идеальный. – Я наклоняюсь над чашкой, так что волосы спадают мне на глаза.

– Слишком идеальный? – удивляется Дин. – В каком смысле? Тебе бы больше понравилось, разбей он сразу кучу стаканов?

Я моргаю и корчу рожицу, а он усмехается.

– А чем он занимался до этого в Гленбее? Фергасу ты рассказывал, что у него свой тату-салон?

– Да, «Храм тату». Если захочешь дополнить эту свою мелочь на запястье, можешь обратиться к нему.

– А помимо этого он больше ничего не делает? Я имею в виду – только этим и зарабатывает?

– Да ты не слышала о «Храме», так? Это же почти знаменитое заведение. Почему я о нем знаю, хотя у меня ни одной татуировки, а ты нет?

– Потому что Нилл твой друг, а не мой?

Усмешка Дина становится шире.

– Захочешь что-нибудь наколоть у Нилла, лучше спрашивай его прямо сейчас, лист ожидания у него очень длинный. И копить тоже начинай сразу.

– Я всем довольна, спасибо. – Ставлю чашку с кофе на широкий ящик из-под виски, который выполняет функцию журнального столика. – Девушка Нилла тоже потом переедет? – спрашиваю я так непринужденно, как могу. Это явный вопрос с подвохом, но Дин этого знать не может.

– Его девушка? – Улыбка Дина меркнет. – Не знаю… честно говоря, я вообще не в курсе, сошлись ли они снова.

Снова? Сошлись ли они снова?

– По крайней мере, он не заострял на этом внимания… а почему ты спрашиваешь, кстати? Не говори, что запала на Нилла!

В данную минуту я старалась как-то осмысленно интерпретировать слова «снова сошлись», но теперь заставляю себя максимально естественно ответить на любопытный взгляд Дина.

– Чушь, просто спросила, потому что он постоянно разговаривает с кем-то по телефону и… ну да, просто поэтому. Интересно.

– Ну да. – В глазах Дина читается явное недоверие. Он ставит свою кружку рядом с моей и наклоняется вперед. – Нилл сделал мне пару намеков, но не обижайся, что я не буду об этом распространяться. В конце концов, он сам должен решить, что тебе рассказать. В последнее время он пережил слишком много стрессов, и мне кажется, Каслданнс пойдет ему на пользу… как пошел на пользу тебе. – Судя по тону, сейчас мне зададут «тот самый» вопрос, и я внутренне ощетиниваюсь. – Ты никогда не говорила, почему сбежала из Талламора.

– Нет, говорила.

– Нет, не говорила. Ты сказала, что у тебя были неприятности с родителями и бывшим парнем. Но никогда не уточняла, какого рода неприятности. – Он отмахивается, когда я раскрываю рот. – Все о’кей, я и сам уже сделал выводы. Просто упомянул сейчас, потому что, по-моему, Нилл через многое прошел. И думаю, случилось кое-что, о чем ему не хотелось бы вспоминать. Вот только в его случае невозможно так легко от этого отгородиться.

Сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть: «Почему?» – которое вертится у меня на языке. Дин ясно дал понять, что не будет возвращаться к этой теме.

– Лучше просто спроси его сама. – Атмосфера, которая мгновение назад казалась мне еще немного напряженной, опять развеивается, когда Дин сначала вытягивает ноги, а потом поднимается. – Нилл нормальный. Он не наговорит тебе всякого дерьма, и тогда сама спокойно решишь, интересен ли он тебе до сих пор. Между прочим, мне минут через пятнадцать выезжать. Не хочешь еще кофе?

* * *

Прощание на площадке перед квартирой Дина выходит таким же неоригинальным, как и наша первая встреча, при которой Дин старательно отводил взгляд от моего разбитого лица, а потом объявил, что покажет мне квартиру. Короткое объятие, его борода в последний раз дотрагивается до моей щеки, а после он закидывает на плечо рюкзак, в котором лежат только зубная щетка, гель для душа и парочка мелочей, и закрывает за собой дверь.

– Увидимся.

– Конечно.

Отступив на шаг, я наблюдаю, как он спускается вниз по ступеням. Незадолго до того, как исчезнуть из поля зрения, Дин еще раз мне улыбается.

– Звони, если возникнут проблемы!

– Ладно.

Секунду спустя внизу хлопает входная дверь, и я выдыхаю. Уехал. Теперь я здесь одна, пусть только и до завтрашнего дня. Потом въедет Нилл.

Быстрый взгляд на часы показывает, что у меня еще целых девяносто минут, прежде чем мы встретимся в «Брейди». Чем бы заняться в это время?

С неприятным давящим чувством в груди я захожу к себе, взглядом беспокойно бродя по комнате. Можно почитать историю, которую начала несколько дней назад, но я почему-то сомневаюсь, что смогу на ней сосредоточиться.

Минуту пялюсь на раскрытую книгу. В прошлый раз я просто небрежно положила ее на пол возле кровати, и теперь нагибаюсь, чтобы аккуратно ее закрыть. Для того и созданы ляссе [3]3
  Ляссе – вшитая в книгу лента-закладка.


[Закрыть].

Но, прежде чем выпрямиться и поместить закладку между страниц, я цепляюсь взглядом за обувь под кроватью. Книга опускается обратно на пол, правда, на этот раз закрытая. Я запомнила страницу, но моментально ее забываю, вытаскивая кроссовки. Не хочу я сидеть рядом с пустой квартирой Дина, буду бегать. В Талламоре мы с Ив дважды в неделю совершали пробежки по Чарлевильскому лесу. И я внезапно понимаю, что ума не приложу, с чего вдруг в Каслданнсе абсолютно забросила это занятие.

Через пять минут я в футболке, легинсах до колен и кроссовках выхожу на улицу и медленно бегу трусцой. Сначала лучше не переусердствовать с нагрузкой. Фактически я уже год не занималась спортом, перетаскивание подноса не считается. Пятнадцать минут вдоль набережной, возможно, стоит добежать до скалистой тропы, а потом обратно – думаю, отличное возвращение.

Понадобилась всего пара минут, чтобы приспособиться к размеренному темпу, кажется, что легкие расширяются от свежего воздуха, и я ощущаю, как пропадает напряжение в шее и плечах. Поверить не могу, что так надолго отказалась от этих ощущений.

Каменная стена заканчивается примерно через километр у небольшого причала Каслданнса, возле которого на черной воде покачиваются несколько разных лодок, поставленных на прикол. Чуть дальше от улицы отделяется узкая протоптанная дорожка, ведущая направо, к скалам, и я сворачиваю на нее. По этой тропинке я ходила лишь раз, само собой, вместе с Дином. Мы тогда обсуждали маяк на Кэйрахе, маленьком острове, расположенном слишком далеко отсюда, чтобы разглядеть его даже с самого выдающегося мыса. Дин рассказывал, что один старик прожил там одиннадцать лет в полном одиночестве, и я до сих пор помню, как подумала, что тоже хотела бы иметь такое убежище. Должно быть, прекрасно, когда тебя окружает лишь море, а кроме него, больше ничто из внешнего мира не может до тебя добраться.

Впрочем, когда несколько недель спустя действительно начались поиски смотрителя на маяк сроком на полгода, я скрепя сердце отказалась. Дину пришлось бы подбирать мне замену в «Брейди», да и что бы я делала после этих шести месяцев? А потом сюда приехала Лив и влюбилась в эти места. Ну, и в Кьера.

Дорожка едва заметно поднимается в гору, проходя мимо лугов с короткой нежно-зеленой травой и крошечными белыми цветочками, разрастающимися среди мха. Безостановочно переставлять ноги, позволяя окружающему миру проноситься мимо меня, освободить голову. Последнее становится настоящим испытанием.

Получается, у Нилла проблемы в Гленбее? Что это за проблемы? Быть не может, чтобы он сбежал из дома, потому что отец слишком часто его избивал.

Вспышка этой мысли на миг заставляет сбиться с шага, и я вынуждена сконцентрироваться на дыхании, чтобы снова найти ритм.

А сколько вообще Ниллу лет? Он руководит собственным тату-салоном, который, по словам Дина, уже успел достигнуть определенного уровня известности. Такое не случается за один день. Двадцать шесть? Двадцать семь? Сильно старше он не выглядит.

Разум вновь возвращается к девушке, о которой Дин не в курсе, сошлась ли она с Ниллом снова или нет. Так или иначе это означает, что они точно уже расставались. Вероятно, в этом и причина неурядиц, на которые намекал Дин, возможно, вмешался кто-то третий. Другой мужчина или другая женщина… судя по тому, что это именно Нилл покинул Гленбей, скорее уж дело в мужчине. А теперь здесь он хочет забыться, в то время как его подружка, на данный момент уже бывшая, наверняка раскаивается в содеянном…

Я ускоряю темп. Продолжу в том же духе, и можно начинать выбирать саундтрек для фильма, который сейчас разворачивается у меня в голове.

Каким образом совпало, что Нилл планировал подыскать себе квартиру побольше, когда Дин обратился к нему с просьбой временно взять под управление паб?

Естественно, могло выйти и так, что он опять помирился с девушкой и Дин просто об этом не знает, но… так, стоп. Я погружаюсь в совершенно неуместный анализ. В последний раз, когда со мной такое творилось, мы с Ив могли ночь напролет рассуждать о каком-нибудь взгляде и случайно оброненной фразе Кейдена. Усиленно отгоняю от себя следующие мысли, что, во-первых, мы с Ив вообще больше не разговариваем и, во-вторых, что отношения с Кейденом, как выяснилось в дальнейшем, оказались тем еще счастьем.

В сторону моря плавно уходят вверх изгибы холмов, но это обманчивое впечатление. За вершинами они слегка спускаются вниз, а потом вдруг резко обрываются. С каждым приглушенным звуком, который мои ноги отбивают по утрамбованной земле, уклон позади меня становится все круче, но тропа, как и прежде, продолжает подниматься выше. Недостаток тренировок начинает проявляться в одышке.

Может, Нилл захотел выехать из старой квартиры, потому что с ней связано слишком много воспоминаний и… Алло? Мозг? Что мне сделать, чтобы тебя остановить?

Задыхаясь, я торможу и стою, опустив голову и уперев ладони в бедра. Легкие горят. Слишком быстро. Чересчур быстро и чересчур далеко для первой пробежки после годичного перерыва. А на обратном пути даже не получится сбавить скорость, в чем я убеждаюсь, бросив взгляд на часы. Если хочу принять душ перед работой – а я точно хочу, – то нужно поторопиться.

* * *

По лестнице в квартиру я взлетаю так, что колет в боку, однако, несмотря на это, явиться вовремя в «Брейди» все равно не успеваю. Со все еще влажными волосами, так как просто-напросто физически не получается принять душ так, чтобы не вставать под воду полностью, в десять минут восьмого я отдергиваю занавеску на входе в зал паба.

– Привет! Извини, я чуть-чуть опоздала!

Нилл как раз меняет свечи – задача, которая обычно входит в мои обязанности, – и я спешу к нему.

– Спасибо, я доделаю, о’кей? – Теперь он окончательно утвердится во мнении, что на меня нельзя положиться.

– Расслабься. Все равно никого еще нет. – Выпрямившись, он вытирает прилипшие к ладоням крупинки воска о джинсы. Сегодня на нем коричневая футболка с надписью «Джанго освобожденный». Знаю, что это фильм Тарантино и именно поэтому я его не смотрела. Подобное кино не для впечатлительных слабаков вроде меня.

Подхватываю коробку со свечками и жду, пока Нилл оставит меня заниматься делом и вернется к бару. Но вместо этого он прислоняется бедром к столику.

– Эй, – тихо произносит он, – ты как?

И в ту же секунду это происходит снова.

В первый раз это случилось на пляже, и я вспоминаю море, волны, лунный свет на его лице. А также грусть, страх, тревогу за Пиппу и потребность хоть на пару минут отвлечься на такого мужчину, как Нилл, чьи мысли, кажется, не отклоняются от курса и который тем самым помогает мне вновь обрести контроль над собственными мыслями, не дать им унестись в отчаяние.

И вот это опять повторяется. Между громоздкими столами и лавками, извечным запахом древесины и алкоголя и без каких-либо декораций в виде бескрайнего моря. Я с почти болезненной ясностью ощущаю его внимание, и что-то во мне стремится одновременно спрятаться и шагнуть к этому мужчине. Оранжевого света, который дают латунные лампы, не хватает, чтобы разглядеть глубину его карих глаз, а они снова темные, почти черные. Мне с самого начала было сложно сопротивляться, когда взгляд Нилла непреднамеренно меня гипнотизировал. Но сейчас смотреть на него становится гораздо тяжелее, ведь я знаю, как он целуется.

– Нилл?

От громкого голоса Нелли я подпрыгиваю. И осознаю, что прижимаю к груди коробку со свечами, как будто пытаюсь создать щит между собой и Ниллом. Мой взгляд еще на несколько секунд задерживается на его лице. Оно выглядит серьезным, задумчивым, словно он ищет что-то, и мне хочется сказать ему, что я не тот человек, в котором можно что-нибудь найти. С трудом мне удается оглянуться на Нелли, которая стоит за стойкой бара и смотрит на нас.

– Тут пара мужчин в баре ждут свое пиво, – поясняет она, после чего, качая головой, отворачивается.

– Пожалуй, лучше мне ими заняться.

Проходя мимо, Нилл дотрагивается до моей руки. И даже не старается сделать вид, что это произошло нечаянно. Прикосновение его гладкой кожи, пусть лишь на миг, пробуждает во мне какую-то неясную тоску, и я никак не возьму в толк, чего именно мне не хватает. Близости? Чувства, что я могу кому-то довериться? Как бы то ни было, сейчас я мечтаю, чтобы мы остались одни и Нилл не покидал бы меня, возвращая ощущение, когда он меня так… видит.

Заставляю себя ослабить хватку на коробке и перейти к соседнему столу, где надо выковырнуть свечной воск из чугунного подсвечника.

– Кстати, с сегодняшнего числа Меган будет помогать каждый вечер с девяти до одиннадцати, – кричит мне Нилл. Он держит в руках бутылку виски «Джеймсон» и широко улыбается. – Оказалось, что найти сотрудника не так уж проблематично.

Я удивленно вскидываю голову.

– Спасибо!

– Не за что.

Знал бы Дин. Я мысленно ухмыляюсь. Бегая по «Брейди» и заменяя догоревшие свечи, я стараюсь и дальше думать о Дине, а не о его друге. Да что такое, ради всего святого, с Ниллом? Какой тумблер щелкает где-то внутри, стоит мне только оказаться рядом с ним? Я работаю в пабе, блин, я привыкла, что парни флиртуют иногда в милой, а иногда – и, к сожалению, чаще – в неприятной манере. Как правило, меня такое не трогает. Это как в случае с улыбкой Дина, с которой он отклоняет предложения женщин в баре выпить с ними. Дурацкие фразочки для подкатов, как и слащавые комплименты, забываются еще до того, как заканчивается смена.

Тогда почему же у Нилла получается подобраться так близко ко мне?

– Сиенна. Добрый вечер. – Тео в компании с Рори опускается за столик, с которого я только что смахнула на пол вычищенный воск. – Ты уже работаешь или мне заказать нам первые напитки в баре?

– Нет, я сейчас все сделаю. «Гиннесс», как всегда?

Тео кивает. Он кажется немного усталым, и я задаюсь вопросом, не из-за того ли, что в последнее время его мучают боли в спине. По крайней мере, так он объяснил свое отсутствие пару дней назад. «Старикам нужно больше спать», – заявил он, когда я с ним об этом заговорила, а Рори согласно закивал.

В первый час у Нилла больше работы с людьми у стойки, чем у меня с еще практически не занятыми столиками. Однако, как это бывает в любой нормальный вечер пятницы, «Брейди» стремительно заполняется народом. Меган, как и обещано, появляется в девять с небольшим. А примерно в половине десятого у меня все равно включается «режим выживания», и я избегаю любой длительной болтовни с гостями. Из-за того что Меган разгружает меня почти на треть столиков, впервые за много недель некоторым клиентам не приходится слишком долго дожидаться своей выпивки, и я про себя уже раз сто поблагодарила Нилла. А где-то с половины одиннадцатого снова становится легче. Первые посетители покидают паб, народу приходит уже куда меньше, а большинство после второго или третьего пива становятся уже не такими нетерпеливыми.

Я несколько раз бегаю за тряпкой, чтобы вытереть пролитые напитки, обсуждаю с Нелли, какой салат – с красным луком или без – мне заказали, и в результате выслушиваю от идиота, который хотел салат без лука, что на самом деле он просил суп дня.

Не считая этого, ничего особенного не происходит. В какой-то момент Эбигейл пересаживается на табурет у барной стойки, а ее подруга Эмили пользуется представившейся возможностью, чтобы рассказать остальным девушкам за столом, почему Эбби в полной мере оправдывает свою репутацию шлюхи в Каслданнсе.

Очевидно, понятие дружбы сильно упало в цене.

Незадолго до полуночи я собираю пустые бокалы с четвертого столика и вдруг слышу, что Колм в очередной раз устроил разборки. Когда-нибудь я точно начну подмешивать успокоительное в его первое пиво. Сегодня он сцепился с приземистым качком, у которого голова переходит сразу в плечи. Пару раз я его у нас уже замечала, но имени не знаю. Видимо, он живет не в непосредственной близости отсюда. У Колма ссоры обычно обостряются только с нездешними. Жителям Каслданнса достаточно хорошо известна его вспыльчивость, чтобы не вступать в дискуссии максимум после трех кружек пива.

Как все началось, я не заметила, но, когда с полным подносом обхожу стойку, из их ртов уже сыплются первые оскорбления. Фергас поднялся со своего места и горой продвигается с конца барной стойки к спорщикам, а я тороплюсь снять с подноса все стаканы, чтобы поскорее снова исчезнуть.

– Хочшь меня спрвцировать?! Ты эт хочшь, да? – заплетающимся языком возмущается Колм, соскакивает с табурета и слегка покачивается, пытаясь грозно встать перед соперником. Господи, Колм, ты ведь не переживешь стычку, если этот тип решит, что с тобой в принципе стоит связываться. – Знаешь, как называют этих, вроде тебя, ты…

Фергас вырастает перед носом у Колма, и у меня вырывается вздох облегчения. Мужик с короткой шеей к тому времени тоже спрыгнул со своего стула, и становится ясно, что приземистым он выглядит исключительно сидя. А через мгновение происходит сразу несколько событий.

Колм высовывает свою глупую голову из-за Фергаса, чтобы продолжить орать, Фергас, в свою очередь, не видит, что бодибилдер замахнулся, и рука Нилла резко вытягивается над стойкой и блокирует удар, который превратил бы нос Колма в кашу. На протяжении нескольких секунд Нилл удерживает запястье взбесившегося качка. На его предплечье вырисовываются напряженные мышцы, и рука немного дрожит. Несмотря на это, типу не удается вырвать кулак из крепкого захвата. В итоге Нилл сам его отпускает.

– В этом баре не дерутся.

Я цепенею, когда отрываю взгляд от противника Колма и перевожу его на лицо Нилла. Губы у него изогнулись в линию, которую с огромной натяжкой еще можно интерпретировать как улыбку, зато глаза холодны как лед.

– Говнюк! Сраная забегаловка!

Отрывистым движением качок смахивает со стойки блюдце с арахисом, орешки разлетаются на несколько метров вокруг, несколько человек автоматически отшатываются в сторону, и в итоге один из наших постоянных клиентов по имени Клиффорд врезается в первый столик. Почти полные стаканы покачиваются, но не у всех посетителей получается хладнокровно среагировать и не дать им упасть.

Поверх бормотания тех, кто находится у бара, доносится чертыханье людей, которые теперь сидят в лужах пива. В этот момент Нилл просто отодвигает меня в сторону, обходит стойку и грубо хватает дебошира за руку. Мужчина не так высок, как Нилл, но чуть шире в плечах. Поэтому предпринимает попытку изобразить что-то наподобие боевой позиции, однако Нилл толкает его и прижимает спиной к барной стойке, лишая всякого шанса использовать физическую силу. Он крепко стискивает скандалиста за подбородок, пальцами впиваясь в мясистые щеки.

– Ну, давай, – цедит он, – если ты так настаиваешь, я готов в любое время.

Наконец мускулистый тип видит что-то во взгляде Нилла, и это приводит к тому, что он моментально перестает сопротивляться. За считаные секунды мой новый босс выпроваживает парня за занавеску, где ему придется еще расплатиться по счету, затем дверь тяжело захлопывается, а Нилл с расслабленной невозмутимостью возвращается в «Брейди», как будто и не было никакого инцидента.

Несомненно, всем присутствующим понравилось такое появление. Не только Фергас и Колм, которые так и застыли на месте, выпучив глаза, как два статиста в театральной пьесе, но и большая часть бара начинает аплодировать. Кто-то даже пару раз пронзительно свистит. В общем, все, похоже, считают, что Нилл минуту назад с блеском выполнил что-то вроде своей произвольной программы в «Брейди».

А я, напротив, вцепившись в края подноса, желаю вернуть назад Дина. Парня, который никогда не встревал в подобные раскаленные ситуации, поручая Фергасу позаботиться о порядке. Да, когда Фергас выдворяет из паба тех, кто отказывается уходить по собственной воле, ничем не лучше, но для него это как минимум неофициальная работа. Нилл же должен заниматься лишь раздачей напитков. Зачем обязательно вмешиваться? Дин не сказал ему, что обычно с такими случаями разбирается Фергас?

Нилл обошел стойку, и я резко отпрянула назад. Наверное, слишком резко, потому что он замирает и удивленно смотрит на меня.

– Все хорошо?

– Конечно, – коротко отвечаю. А потом быстро достаю тряпку и протискиваюсь мимо бара, чтобы вытереть грязь с первого столика. Молниеносно, на один-единственный миг на лице у того качка промелькнул страх, когда на него набросился Нилл, и, хотя парень старался сохранить достоинство, оно подвело его еще до того, как он сдался.

Такое определенно случилось с Ниллом не впервые. Нужно ли уметь так себя вести, если управляешь студией тату?

Все происшествие длилось не больше нескольких минут, и наверняка клиенты уже болтают на совершенно другие темы, да и не то чтобы Нилл кого-то покалечил. И все-таки мне хотелось бы никогда не становиться свидетелем той сцены.

Если бы этот тип не сломался и просто не отступил, Нилл бы не ограничился тем, что грубо его схватил. Он бы его избил. В этом я уверена.

Ведь я слишком хорошо знаю, что может получиться в итоге, когда у человека на лице возникает такое выражение.

Ах, черт!

Ну почему мне не все равно? Почему всякий раз, когда я наблюдаю похожие столкновения, то чувствую, словно опять оказалась дома, в Талламоре?

Это даже не имеет никакого отношения ко мне!

Моего отца здесь нет, я больше не ребенок, я… взрослая… и…

– Эй, Сиенна, да что с тобой творится?

При звуке высокого голоса Эмили я вздрагиваю. Блин.

– Ничего, все хорошо. Просто простудилась. – Демонстративно задираю нос и быстро тру рукой глаза. – Еще со вчерашнего дня.

Со своими проклятыми слезами я ничего поделать не могу, однако актерское мастерство у меня на высоте, как и всегда.

– Ой, бедняжка. Надеюсь, хуже не будет.

Эмили забывает о моем присутствии еще до того, как со стола убраны последние стаканы, и я исчезаю, чтобы тщательно стереть слезы со щек, пока их больше никто не заметил.

Ненавижу себя за то, что быстро теряю самообладание, и отца ненавижу, потому что этой чертовой восприимчивостью я обязана ему.

Кроме того, было бы неплохо, если бы Нилл не оказался одним из тех парней, которые любят строить из себя героев «Бойцовского клуба» [4]4
  Отсылка к роману Чака Паланика «Бойцовский клуб» и его экранизации.


[Закрыть].

Где-то очень далеко, на задворках сознания, что-то шепчет, что, возможно, я преувеличиваю, но нет настроения проявлять снисходительность. Он бы ударил того идиота, я знаю. Собственно говоря, хорошо, что это прояснилось уже сейчас, теперь я смогу прекратить постоянно думать о том, что Нилл, вероятно… особенный. Он не особенный. Он самый обыкновенный.

Надеюсь, Дин приедет обратно. Аланна ведь могла бы просто-напросто перебраться к нам в Каслданнс. А Нилл вновь исчезнет в свой Гленбей, и вместе с ним – все эти лишние мысли, которые, как призраки, населяют мою голову с момента его появления.

* * *

Я тороплюсь с подсчетами, чтобы еще раз спуститься к пляжу, не рискуя при этом встретиться с Ниллом. Когда я с ним прощалась, несколько посетителей еще сидели за барной стойкой. Минут двадцать у меня точно есть, пока последние из них опустошат бокалы и разбредутся по домам.

Осторожно обойдя крупные валуны, я перелезаю наполовину погруженные в землю камни, шум прибоя заглушает мысли, приветствуя меня. Сегодня ночью светло, море сверкает в лунном свете, а легкий бриз приятно ласкает кожу. На меня накатывает спокойствие, небольшие заносы песка и спутанная трава остаются позади, а я ступаю на ровную, прочную часть пляжа, до которой еще добираются последние брызги волн. Вода на короткий момент покрывает песок серебристым зеркалом. Лопающиеся пузырьки пены оседают, а море уже отхлынуло обратно, только чтобы приготовить новую миниатюрную волну. В такие ночи, как эта, очень легко забыть, какой мощью обладает вода, каким безжалостным бывает течение, когда она устремляется обратно в море.

Я приседаю и тянусь рукой к плещущимся волнам, как будто играю со щенком.

Мое желанное место, мое место покоя.

Мое!

С чего вдруг именно я должна пытаться избегать здесь Нилла? Просто попрошу его проявлять уважение к тому, что после работы мне нужно немного времени для себя. Как ни крути, а я сюда первая приехала, берег длинный, пусть найдет себе другое место. Хотя, если честно, больше хотелось бы, чтобы ночное море он полностью отдал мне.

Пиппа прислала сообщение. Фотографию последнего рисунка, который она, по-видимому, закончила пару часов назад. На нем хрупкая девушка, одна из эльфов Пиппы, наверное, ее длинные светлые волосы превращаются в полупрозрачные облака, уплывающие в беззвездное ночное небо. Великолепно.

Вздохнув, вытираю ладонь о джинсы, чтобы ответить.

Мне очень нравится.

Сердечки. Много сердечек. «Отправить».

Потом набираю еще одно сообщение.

У тебя все в порядке?

Большой палец зависает над дисплеем. Этот лишь с виду безобидный вопрос опять повергнет Пиппу во тьму, где нет ни эльфов, ни мерцающих облаков. Я просто это знаю, и мне кажется жестоким сразу после отправленных сердечек взваливать этот груз на плечи сестры. Это реплика матери, которая вынуждена беззаботно разговаривать со своим хронически больным ребенком. «Все в порядке, солнышко? Ты хорошо себя чувствуешь? Или что-нибудь болит?» Не важно, насколько непринужденным тоном вы зададите этот вопрос, скрытый за ним страх светится ярко, словно прожектор.

«Отправить».

Мне все равно нужно знать. С той ночи, когда Пиппа в слезах рассказывала, что мама в больнице, у меня стали проскальзывать сомнения, продолжает ли она говорить мне всю правду. Страх сестры, что я предприму что-то у нее за спиной, чересчур очевиден. Но одно дело – умалчивать о чем-то в разговоре со мной, а другое – лгать мне напрямую, когда я ее об этом спрашиваю. Хочется верить, что так далеко Пиппа еще не зашла.

– Сиенна?

От голоса Нилла я вздрагиваю, а потом резко выпрямляюсь. Ладно, значит, проясним здесь и сейчас – пляж мой.

Он останавливается в паре метров от меня, убрав руки в карманы куртки, и, прежде чем я успеваю сформулировать предложение, произносит:

– Кто тебя сегодня напугал? Колм и этот странный парень? Или я?

– Что?

Прожектор, который я недавно направила на Пиппу своим колючим вопросом, разворачивается на меня и освещает душу, подчеркивая контуры беспокойства и растущей паники прямо в центре моей персональной ночи. Почему Нилл так легко спрашивает о чем-то подобном? Нельзя же так!

На мой пораженный ответный вопрос он не отвечает, и распространяющаяся тишина увлекает за собой в такое же течение, как вода рядом со мной.

– Колм, – выдавливаю я, – Колм, тот тип и… ты. Вы все.

О боже. Почему я это говорю? Почему просто выпаливаю это, будто Нилл спросил у меня, сколько времени? От неловкости плотнее кутаюсь в куртку, складываю руки на груди и делаю едва заметный шажок по направлению к улице.

– Мне такое не нравится, – нарочито непринужденно добавляю я и изображаю пустой смех, – даже если я и понимаю, что на людей вроде него необходимо как-то реагировать.

Чувствую, как вода под ногами подтачивает равновесие, ослабляет, расшатывает. Слабые, безобидные волны? Да конечно. Море никогда не бывает слабым, а такой человек, как Нилл, – безобидным. И хотя он даже не пытается как-то приблизиться ко мне, сердце так яростно колотится в грудной клетке, словно он обеими руками сжимает мне горло.

– Послушай, извини меня, если бы я только знал… – начинает он, а я отворачиваюсь. Предложений, начинающихся с этих слов, я за свою жизнь наслушалась слишком много. – Что у тебя с этим проблемы, то…

А в следующий миг я снова пристально смотрю на него.

– То что? Наблюдал бы, как тот мужик набивает морду Колму? Серьезно?

Секунды уносятся в ночь, прежде чем Нилл отвечает:

– Нет, не наблюдал бы. Я так или иначе выставил бы этого типа за дверь.

– Тогда за что ты извиняешься?

– Я извиняюсь не за то, что так поступил. Но за то, как это, судя по всему, сказывается на тебе.

– Никак это на мне не сказывается! Если, по-твоему, ты обязан бросаться грудью на амбразуру в подобных ситуациях – пожалуйста! Мне абсолютно наплевать!

– Тогда что же, по-твоему, я должен был сделать?

– Ты должен был… – «…предоставить это Фергасу».

А в чем конкретно разница, Фергас или Нилл разберется с таким дерьмом? Наверное, в том, что Фергаса мне не хочется поцеловать.

За одно то, что мой чокнутый мозг моментально подбрасывает мне эту логическую цепочку, я готова полностью закопаться в песок.

– Ах, не важно, – бурчу я и начинаю подниматься вверх по пляжу. – Просто забудь.

Напряженно вслушиваясь в звуки у себя за спиной, я с опущенной головой бреду вперед и жду, что Нилл догонит меня, схватит за руку, остановит. Однако он этого не делает, и, перебравшись через стену, я оглядываюсь. В ярком свете луны видно его, стоящего внизу у воды, только не понятно, смотрит ли он мне вслед или вновь отвернулся к морю.