Текст книги "Бездушная"

– Н-не надо, – едва слышным шепотом отозвалась наконец Рахина, пошевелившись, и попыталась отстраниться. – Пожалуйста…

Стиснув зубы, я убрал руку и позволил ей отвернуться, а потом и сесть на краю кровати. Мой взгляд задержался на прямой спине, опущенных плечах, и я с безнадежностью понял, что в очередной раз потерпел неудачу. Рахина не желала продолжения, путь уже и без лишних, чужих чувств. Пусть даже зная, что теперь можно получить чистое удовольствие, без слез и отчаяния. Она не хотела, чтобы я ее жалел. Резко поднявшись, я тоже отвернулся, молча надел штаны и набросил рубашку. Постоял, глядя через окно во внутренний дворик с яркими клумбами и звонким фонтаном, потом все же негромко произнес:

– Спасибо, Рахина.

Больше я ничего не мог сделать для нее, увы. На душе оставался мерзкий осадок, как всегда после таких моментов, и я малодушно сбежал из этой спальни, где еще таились отголоски чужого горя. Что ж, думаю, самое время сейчас отвлечься и заняться поисками нужных сведений в архиве. Это поможет не думать об оставшейся в спальне заплаканной девушке с несчастливой судьбой.

Глава 2

В комнате не было окон, только тяжелая дверь, открыть которую мог лишь один человек – хозяин покоев. Он сейчас стоял перед ней, босиком на мягком ковре, покрывавшем каменный пол, в одних штанах, и блики от масляных ламп красиво играли на подтянутом, мускулистом теле, очерчивая рельеф мышц. Сразу было видно, что мужчина уделяет много времени тренировкам, следит за собой и не позволяет появиться на боках ни грамму лишнего жира. А еще он был сильным, очень. При каждом движении мышцы напрягались, перекатывались под смуглой кожей, и любая красотка много отдала бы за возможность провести по ним пальцами, ощутить их крепость. Мужчина стоял, чуть расставив ноги, и с отстраненным любопытством разглядывал полностью обнаженную девушку, наблюдавшую за ним без всякого выражения на бесстрастном лице. Тоненькая, едва оформившаяся фигура, аккуратная маленькая грудь, темный треугольник волос внизу живота. Руки расслабленно висят вдоль тела, подбородок поднят, а в прозрачно-голубых глазах – пустота. Ничего, мужчина был уверен: скоро в них появится выражение, которое он так любил, – страх и покорность.

– Говорят, ты девственница? – спросил хозяин, легонько похлопывая по ноге тонким кожаным хлыстом.

– Да, – коротко ответила девушка.

– Господин, – резко произнес мужчина и нахмурился. – Ты должна называть меня «господин», поняла?

– Да, господин, – так же без всякого выражения ответила она.

Его глаза прищурились, на губах мелькнула усмешка.

– Ты будешь выполнять все, что я скажу, – негромким мягким голосом произнес он.

– Да, господин, – повторила девушка свой прежний ответ.

На мгновение во взгляде мужчины мелькнула досада, но тут же пропала.

– Значит, тебя никто не касался? – продолжил он расспросы, обойдя вокруг нее, и остановился за спиной.

Кончик хлыста медленно прошелся вдоль позвоночника, едва касаясь, и девушка еле заметно вздрогнула. Усмешка на лице хозяина стала довольной: его собственность знала, что такое хлыст, несомненно.

– Касался, господин. – Ответ девушки удивил мужчину.

– Вот как? – хмыкнул он и без предупреждения ударил, хлестко, наотмашь.

На гладкой, белоснежной как мрамор коже отпечаталась красная полоса, и девушка вздрогнула сильнее, но не издала ни звука. Что ж, он и не надеялся, что с первого раза получится добиться от нее чего-то. Однако времени у него предостаточно, торопиться некуда. Он предпочитал растягивать удовольствие, и на сей раз игрушка ему досталась очень подходящая.

– Значит, твой прежний хозяин не брал тебя, как обычно? – как ни в чем не бывало уточнил он, уже предвкушая предстоящее изысканное наслаждение. – Расскажи, – потребовал мужчина.

– Он хотел, чтобы я доставляла ему удовольствие, – послушно начала говорить девушка. – Так, как он приказывал.

– И как же он приказывал? – вкрадчиво спросил господин, прижавшись к ней сзади, и его ладонь по-хозяйски устроилась на груди игрушки, довольно чувствительно сжав ее.

– По-разному. – На ее лице не отразилось ничего, лишь в глазах мелькнуло странное выражение. – Ртом, руками, иногда он связывал и хотел, чтобы я кричала от боли…

– А тебе было больно? – тут же переспросил мужчина, прижавшись теснее, так что девушка отчетливо почувствовала ягодицами уже твердый член, даже через ткань штанов.

Его пальцы крепко сжали розовый сосок, и она снова вздрогнула.

– Да, – ответила она по-прежнему бесстрастно. – Но я умею терпеть; хозяин иногда требовал, чтобы я молчала, что бы он со мной ни делал.

– Очень хорошо, – так же вкрадчиво произнес мужчина, его ладонь поползла ниже, к животу. – Раздвинь ноги, – приказал он.

Она послушно выполнила, и его пальцы уверенно скользнули в кудрявую поросль, погладив нежные складочки. Конечно, она была еще не готова, но это легко исправить. Реакции тела не подчиняются разуму, это мужчина знал отлично, и даже если у нее нет никаких чувств, это еще ничего не значит. Появятся. Уж он позаботится. Палец безошибочно нащупал мягкий бугорок, погладил его, и снова – едва заметная дрожь, прокатившаяся по телу девушки. Улыбка мужчины стала шире, палец продвинулся дальше, проникая внутрь узкого, тесного и горячего лона, а другая рука продолжала ласкать грудь – он мял и пощипывал сосок, пока тот не затвердел и не стал темно-розовым, похожим на крупную ягоду. Ее немедленно захотелось попробовать на вкус, прикусить зубами и услышать, как тоненько вскрикнет игрушка… Позже. Не сейчас.

Палец проник еще глубже и уперся в преграду – девушка не солгала, она действительно оставалась невинной, по крайней мере, в этом месте точно.

– М-м-м, как интерес-сно, – мурлыкнул мужчина, вынув палец и продолжив ласкать девушку. – Тебе нравится то, что я делаю? – требовательно спросил он, умело поглаживая мягкую плоть.

– Мне… приятно, господин, – чуть сбившись, ответила она, ее дыхание уже участилось, к удовольствию хозяина.

В его глазах вспыхнул предвкушающий огонек, мужчина отстранился и, ухватив ее за плечо, резко развернул. В глубине комнаты находились самые разнообразные приспособления, порой причудливые конструкции, явно предназначенные для развлечений на грани, – об этом говорили наручники и набор плеток и хлыстов на стене. А еще тут же стояла широкая кровать с кованым изголовьем, к которому очень удобно тоже привязывать или пристегивать…

– Сюда, – повелительно бросил мужчина и подвел девушку к узкому короткому столу между четырьмя столбиками.

На ближних из них внизу тоже виднелись наручники – видимо, для ног, как отстраненно подумала игрушка. У дальнего конца стола на одном уровне располагалась непонятная подставка, наверное, под голову, как опять же предположила девушка. Страха она не испытывала, как и других эмоций. У нее их просто не было. Все, что ей сейчас доступно, – это лишь ощущения тела. Мужчина между тем подвел ее вплотную, развернул лицом к конструкции и, надавив на шею, заставил лечь животом.

– Вытяни руки, – последовал очередной приказ, и игрушка послушно его выполнила.

В следующие мгновения ее запястья оказались пристегнуты к дальним столбикам, а подбородок устроился на той самой подставке. Для чего – она уже догадывалась. Впрочем, подобное ей было не впервой. Стол стоял немного под наклоном, так что ее попка оказалась поднята, и пола касались лишь кончики пальцев, а голова находилась ниже. Через минуту и на лодыжках защелкнулся прохладный металл, зафиксировав ее ноги широко раздвинутыми. Она оказалась полностью беспомощной и открытой и, будь обычной девушкой, наверное, испугалась бы и впала в панику от неизвестности и странных приготовлений. Но… Она ничего не чувствовала. Ничего.

Хозяин обошел стол и присел перед ней на корточки, ухватив темные волосы и намотав их на кулак, оттянул назад, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и отчетливо произнес:

– Я хочу, чтобы ты молчала, что бы я ни делал. Ни звука, иначе за каждый лишний стон будет наказание. Поняла? – Он чуть прищурился, сжав волосы сильнее, наслаждаясь своей властью над беспомощной игрушкой.

– Поняла, господин, – отозвалась девушка, принимая правила игры.

Ей не впервой было сдерживаться, такие приказы она получала часто в прошлой жизни. Нынешняя, судя по всему, не сильно будет отличаться, и это… приносило определенную уверенность в завтрашнем дне. Девушка посчитала, что это хорошо – не придется заново подстраиваться под обстоятельства и учить новые правила.

Мужчина, отпустив ее, медленно обошел вокруг стола, разглядывая нагое тело, снова провел хлыстом по спине, где алел след от предыдущего удара, и лениво улыбнулся. Он мог делать с ней все, что ему захочется, и она будет покорно выполнять. Осознание этой простой истины наполнило его пьянящим ощущением вседозволенности, предвкушением и нетерпением. О, как же долго у него не было таких игрушек! Приходилось быть очень осторожным и сдерживаться – обычные девушки долго не выдерживали, а слишком частые смерти привлекли бы ненужное внимание. Приходилось отпускать, наигравшись, тайком переправлять, безвольных, сломленных, в караваны торговцев, проходивших через Феир: дальше уже их судьба мужчину не заботила. Теперь же… Она в его полном распоряжении, бессрочно, и никто не отнимет. Никто не хватится, никому она не сможет рассказать, пока не спросят, – а даже если спросят, он научит, как она должна отвечать. И не ослушается.

Мужчина облизнулся, потом взмахнул хлыстом, и первую отметину перечеркнул второй красный след, а игрушка лишь дернулась беспомощно в путах, зазвенев наручниками. И ни звука. Что ж… Он остановился сзади, рассматривая раскрытое кораллово-розовое лоно, влажно поблескивавшее в свете светильников. Словно ждавшее прикосновений, манившее своей беззащитностью и открытостью. Кончик хлыста приласкал поясницу, спустился дальше, между чуть раздвинутых ягодиц, и пощекотал нежную плоть. Реакция последовала сразу же – мышцы рефлекторно сжались, девушка напряглась. Тихонько хмыкнув, мужчина убрал хлыст, присел на корточки и снова провел большим пальцем, мягко надавливая, раздвигая, массируя чувствительный бугорок. Бедра девушки дернулись навстречу, она задышала чаще, но по-прежнему оставалась молчаливой, к удовлетворению хозяина. Пока он не хотел слышать ее голос…

Складочки увлажнились, отчего на его губах появилась довольная усмешка, и палец скользнул дальше, внутрь, растягивая тугие мышцы. Он не мог видеть лицо девушки, но был уверен, ее зрачки сейчас резко расширились, а рот приоткрылся. Ничего, он еще успеет насмотреться на ее лицо, а проверить, как она владеет своим ротиком, – и подавно. Не стоило смешивать все грани удовольствия в одну кучу, о, нет, не стоило. Он хотел насладиться сполна, неторопливо, вкусить каждый оттенок отдельно. Мужчина вытащил палец, облизнул его и зажмурился: восхитительный тонкий вкус, чуть терпкий, сладковатый. Раздвинув мягкие лепестки, он наклонился и провел языком, собирая выступившую влагу, смакуя и наслаждаясь. Девушка снова дернулась, бедра подались навстречу – значит, такая ласка ей тоже знакома, видимо, прежний хозяин баловал. Чуть сморщившись от собственных мыслей – думать о том, что этого тела касались другие руки и губы, было неприятно, – он на мгновение замер. Сейчас она принадлежала ему, полностью, и никакой другой мужчина не коснется ее! Только если он разрешит.

Губы плотно прижались к ароматному лону, он слегка втянул трепещущий кусочек плоти, поиграл языком, и его палец снова проник в игрушку, глубоко, почти до самой невидимой преграды. Девушка задрожала под его руками, и ладонь хозяина сильно сжала ее ягодицу, а зубы слегка прикусили горячий бугорок. От собственных действий возбуждение плеснуло в кровь жаром, прилило к низу живота, заставив член моментально закаменеть. А от девушки вдруг донесся едва слышный, невнятный всхлип, и мужчина возликовал: вот оно! Наконец-то… Он отстранился, выпрямился, и хлыст моментально оказался в его руке. Облизнув губы, хозяин мягко провел по гладкой спине, уже покрывшейся испариной, и негромко проговорил:

– Я же просил молчать, сладкая. Непослушная девчонка! – Он вскинул руку, раздался свист воздуха, и третья полоса легла на мраморную кожу, ярко алея на ней, как клеймо.

Она выгнулась в своих оковах, снова молча, и мужчина понял: ему подарили идеальную игрушку. Его собственное дыхание сбилось, мышцы скрутились в тугой горячий узел, от вспыхнувшего желания обладать этой покорной девочкой, попавшей к нему в руки, сознание мутилось, оставляя только чистые инстинкты. Подчинить. Ворваться в эту узкую, жаркую плоть, вбиваться в нее, пока она не сорвется и не закричит под его руками, не забьется от наслаждения – или боли. Это уж как он сам решит. А может, от того и другого. Мужчина резко выдохнул, положил хлыст рядом и подошел вплотную. Чуть спустил штаны, освобождая напряженный до боли член, прижался к влажной, ждавшей его плоти и наклонился, не торопясь проникать, растягивая это мучительное ожидание. Его ладони легли на спину девушки, неторопливо провели вниз, до тонкой талии, и замерли на упругой попке.

Хозяин нагнулся еще ниже и скользнул языком по красному следу, с наслаждением ощущая, как напряглась под этой болезненной лаской игрушка, как сорвалось ее дыхание.

– Тебе больно? – ласково спросил он, выпрямившись, и потерся между ее ног, чувствуя жар, горевший в этом месте.

– Да, господин, – пробормотала девушка, но эмоций в ее голосе он снова не расслышал.

Он звучал так же ровно, как и в самом начале их развлечений. Глаза мужчины прищурились, он взял хлыст, и на его губах снова появилась предвкушающая усмешка. Но хозяин не торопился, нет. Сначала надо прояснить один очень важный момент… Он медленно провел головкой по манящим складочкам, совсем чуть-чуть вошел в горячую глубину, почувствовав, как сразу сжались мышцы, и негромко поинтересовался:

– Почему прежний хозяин оставил тебя девственницей? Это было важно для него?

– Н-нет, господин, – пробормотала слегка невнятно девушка, и оттого, как ее бедра качнулись ему навстречу, у мужчины чуть не сорвало самообладание.

Он впился пальцами в мягкую попку, оставляя на нежной коже синяки, и сквозь зубы процедил:

– Не двигайся! – И она послушно замерла, тяжело дыша, только продолжала мелко дрожать. – Тогда почему он не тронул тебя вот так? – Член вошел еще немного, проникая в тугую глубину дальше, и хозяин комнаты едва удержался от того, чтобы не сделать резкое движение до самого конца.

До него донесся прерывистый вздох, он мгновение колебался, расценивать ли это как нарушение его предыдущего приказа, и решил пока повременить. Все же у них важный разговор. Мужчина остановился, стиснув зубы и удерживая бедра девушки неподвижно, дожидаясь ее ответа.

– Ему… нравилось, что я остаюсь девственницей, – произнесла она слегка хриплым, но по-прежнему ровным голосом. – И что он проделывает со мной… всякое… оставляя нетронутой…

Задумчивый взгляд хозяина остановился на алебастрово-белых полушариях, слегка раздвинутых, между которыми так заманчиво темнел еще один вход. Может, не рисковать? Вдруг прежний хозяин намеренно не говорил девчонке всего, и ее невинность как раз важна?

– А другие? – отрывисто спросил он, чуть-чуть выйдя, так чтобы головка все же оставалась в ней.

Палец коснулся тугих мышц, погладил, а потом надавил, проникая внутрь еще и сюда. Игрушка тут же напряглась, сжалась, тело не желало пропускать, отреагировав рефлекторно на вторжение, и на губах мужчины мелькнула усмешка. Останавливаться он не собирался, и палец толкнулся дальше, преодолевая сопротивление, и одновременно хозяин все же вышел, скользнув членом по нежным складочкам, заставляя игрушку расслабиться.

– Он-ни н-не все… – выдавила она из себя, тело не хотело подчиняться пикантной ласке на грани грубости. – Только… я… и еще две… – Голос девушки звучал напряженно.

Хм. Если так… И все же надо проверить. А пока можно и по-другому развлечься. Мужчина ненадолго оставил в покое попку игрушки, снова проник в нее двумя пальцами, собирая выступивший сок желания, и вернулся к прежней цели. Теперь, увлажненные, они быстрее справились с сопротивлением, и мужчина, с предвкушением ухмыльнувшись, чувствительно шлепнул по белой ягодице, оставляя на ней ярко-красный след. Девушка дернулась, но промолчала – умница, помнила его первый приказ. Он медленно продвинул пальцы дальше, в совсем узкий проход, второй ладонью обхватил свой каменно-твердый член и прижал его к мокрому, горячему лону.

– Тебе нравится то, что я делаю? – спросил он, уже предполагая, каким будет ответ и его следующие действия. – И не ври! – чуть повысив голос, предупредил он, вновь сжав ягодицу.

– Н-нет, господин, – сдавленно выговорила игрушка. – Мне… неприятно…

Показалось или нет, что на сей раз в ее голосе мелькнула даже не тень, а тень тени какой-то эмоции? Неужели так быстро? Мужчина резко выдохнул и присоединил еще один палец, расширяя проход. Вот он и нашел первое слабое место, и какое удачное! Если и в остальном она оправдает его ожидания, это будет… чудес-сно. Девушка вздрогнула сильнее, и на сей раз ее тело отреагировало по-другому: она заерзала, попытавшись отодвинуться, а мышцы сжались сильнее вокруг его пальцев, пытаясь вытолкнуть. До него донеслось натужное сопение, видимо, она очень старалась удержаться от звуков. Какая восхитительно послушная-непослушная, он же приказал ей не двигаться!

– Не дергайся, я сказал! – резко произнес мужчина и больно ущипнул такую беззащитную, мягкую попку.

Одновременно его пальцы так же резко проникли дальше, наверняка причиняя ей определенное неудобство, и все вместе дало желанный результат: девушка тихо вскрикнула, выгнувшись, ее лопатки встали торчком. Больше он терпеть не мог. Убрав руку, схватил хлыст, еще раз пройдясь по спине игрушки, заставив ее снова задрожать всем телом и невнятно всхлипнуть, а потом, пошире разведя мраморно-белые ягодицы, одним сильным движением вошел в тугую глубину, сразу на всю длину. Игрушка его порадовала, хотя он явно сделал ей больно, судя по тому, как судорожно сжались мышцы, зажимая его член, силясь избавиться от него. Тело мужчины пронзила первая сладкая судорога удовольствия, но не хватало еще кое-чего, самой малости. Он лег на девушку, придавив ее к скамейке, ухватил за волосы, оттянув голову и повернув к себе, и встретился взглядом с глазами игрушки. В них и правда остался только бездонный колодец расширенного зрачка, лицо раскраснелось, а искусанные губы припухли и приоткрылись. Дышала она тяжело, хрипло, то и дело облизываясь, и у него от непристойных картинок аж живот болезненно подвело при виде этого маленького влажного ротика.

– Больно? – проникновенно спросил он, обведя пальцем контур ее губ, и чуть шевельнул бедрами, дав почувствовать себя.

Она моргнула, потом тихо отозвалась:

– Д-да, господин…

– Тебе не нравилось, когда прежний хозяин делал это с тобой? – продолжил он выспрашивать, желая убедиться, что она не врет и не пытается угодить ему.

Ведь доставить ей удовольствие не было его целью.

– Н-нет, господин, – послушно ответила она, и мужчина понял: не врет. – Но он делал это часто… – к его искренней радости, добавила девушка, снова облизнувшись.

Его улыбка сделалась шире, а палец скользнул в ее ротик – она тут же послушно сомкнула губы, угадывая его мысли. Умная девочка, очень.

– И я тоже буду, – ласково сообщил он, потом оттянул еще голову, открывая шею, и провел по ней влажным пальцем. – А теперь – кричи, милая. Я разрешаю.

Он выпрямился, крепче ухватился за бедра девушки и начал двигаться. Сильно, резко, стараясь проникнуть как можно глубже, а она… да, закричала. И вскрикивала каждый раз, как он с силой входил, грубо раздвигая мышцы, тоненько и беспомощно, как зверек, попавший в капкан. Ей было больно, да, он знал, больно и неприятно, и осознание этого многократно усиливало его нараставшее удовольствие, накатывало горячими волнами, заставляло вновь и вновь рывками двигаться, все ускоряя темп. Узкая, тугая глубина сжимала его крепче, крики девушки стали срываться на всхлипы, и мужчина с упоением представил, как по нежному личику стекают прозрачные капли, и можно даже помечтать, что в них наконец-то появились отблески настоящих эмоций.

Хозяин комнаты еще пару раз чувствительно шлепнул ее попку, уже покрывшуюся синяками от его действий, а когда от особо сильного проникновения игрушка вскрикнула особенно пронзительно, жалобно, его накрыло жарким ураганом. С губ сорвался хриплый стон, все существо на миг напряглось, замерев на самой грани, а потом настал долгожданный момент освобождения, и реальность на несколько мгновений померкла в бесшумной, яркой вспышке. Длинно выдохнув, он прикрыл глаза, расслабленно улыбнулся, и его пальцы погладили поясницу девушки – ее кожа оставалась влажной от выступившей испарины, она мелко дрожала и тяжело дышала. Постояв еще пару секунд, мужчина отстранился, поправил штаны и наклонился над игрушкой, мягко поцеловав ямочку чуть ниже талии. Потом присел, расстегнул оковы на ее лодыжках, обошел и освободил тоненькие запястья.

– Встань, – негромко скомандовал мужчина, отошел и сел в мягкое кресло, стоявшее рядом с изножьем кровати.

Плеснул себе вина – бутылка стояла на столике у кресла, – сделал глоток, наблюдая, как девушка неуверенно поднимается, тяжело опираясь на столешницу; длинные темные пряди завешивали лицо, не давая рассмотреть его выражение. Наконец она выпрямилась, но голову не поднимала, и пришлось снова отдать приказ:

– Подойди.

Она остановилась рядом, и взгляд мужчины неторопливо оглядел изящное хрупкое тело.

– Посмотри на меня, – скомандовал он снова, и игрушка послушно выполнила.

Отстраненное лицо, но на щеках – влажные дорожки, как он и предполагал, и губы искусаны. Он прищурился от удовольствия, отпил еще глоток и кивнул.

– Ты себя сегодня хорошо вела, молодец, – негромко заговорил мужчина. – Я хочу, чтобы каждый раз перед выходом из этой комнаты, что бы здесь с тобой ни происходило, ты благодарила меня на коленях. Поняла?

– Да, господин, – отозвалась она ровно и без напоминания опустилась на пол, положив ладони на бедра и глядя ему в глаза. – Спасибо, господин.

Ленивая улыбка появилась на губах мужчины, он в несколько глотков допил вино, потом нагнулся и ухватил девушку за подбородок.

– Я очень рассержусь, если ты кому-то расскажешь, – тихо произнес он, в его глазах полыхнул недобрый огонек. – Я запрещаю тебе говорить о том, что происходит в этой комнате, поняла?

– Поняла, господин, – послушно повторила она без всяких эмоций.

Он помолчал, внимательно изучая бесстрастное, но, бесспорно, красивое лицо. Куколка. Идеальная игрушка.

– И я запрещаю тебе дотрагиваться до себя, – добавил он, погладив пальцами ее губы. – Удовольствие ты будешь получать только от меня. Если я захочу, – усмехнулся мужчина.

– Хорошо, господин, – покорно ответила девушка, не сводя с него глаз.

Отпустив ее, хозяин комнаты встал и небрежно махнул рукой:

– Можешь подняться. Приведешь себя в порядок, примешь ванну и переоденешься, а потом мы пойдем гулять, я покажу тебе город.

Как же хорошо, что к месту, где он жил, Чувства не прислушивались! Оно слишком близко к собору, и слишком часто тут происходят всплески самых разнообразных эмоций, чтобы отслеживать еще и их. Тем более исходят они от тех, кому Чувства сами поручили защищать и помогать сохранять гармонию в душах людей. Можно позволить себе очень многое с этой хрупкой малышкой… Мужчина согнал с лица предвкушающее выражение: не надо, чтобы кто-то его видел, иначе начнутся неудобные вопросы. Он столько времени удачно скрывал свои маленькие увлечения, не хотелось бы сейчас попасться на мелочи.

Архив находился в дальней части дворца, в подвальном помещении, и войти туда могли только Каратели. Магия защищала бумаги от сырости и плесени, а за порядком следили мы сами – для нашего же удобства. На полках стояли книги и лежали свитки, ярлыки указывали тематические разделы, освещался архив ровным светом ламп, вспыхивавших, как только здесь кто-то появлялся. Около большой картины, изображавшей вид из окна, стояли стол и удобное кресло – если требовалось сделать записи. На удивление, помещение мрачным не выглядело, несмотря на каменные сводчатые потолки и отсутствие окон и дневного света.

Здесь была всего одна просторная комната, сам по себе архив небольшой: основные книги хранились в городской библиотеке, а здесь – только те, которые не стоит читать обычным жителям. Ну, и бумаги, которые время от времени попадали к нам от всяких странных личностей вроде Собирателя Чувств – сумасшедшего, помешанного на идее собрать все чувства в единый накопитель и управлять ими самолично, играясь людьми, как куклами, по своей прихоти сталкивая их и наделяя теми чувствами, какими ему бы хотелось. Я поежился, передернув плечами. Именно для этого ему и нужны были Бездушные – чтобы отнимать у людей чувства, оставляя их опустошенными; большинство очень скоро умирали, не выдерживая такого существования.

Отвлекшись от тяжелых воспоминаний о выслеживании и поимке Собирателя, я подошел к нужной полке и взял несколько тетрадей в кожаных обложках – личные записи сумасшедшего, найденные в Костяной башне, его логове. Признаться, я в них не заглядывал, не имея никакого желания читать изыскания психа по части изъятия чувств у людей, но точно знаю: их изучали в соборе – для того, чтобы избежать повторения в будущем и знать, за чем следить. Неслышно вздохнув, я устроился в кресле и открыл первую тетрадь, лежавшую сверху. Страницы были покрыты аккуратным четким почерком, без клякс; пробегая их взглядом наискосок, я старался не углубляться в пространные размышления Собирателя о жизни, своих намерениях и странных выводах, что чувства – это величайшая ценность, драгоценность и вместе с тем идеальное оружие, с помощью которого можно управлять людьми. Мне все эти бредни сумасшедшего были совершенно неинтересны. Я искал сведения о Бездушных.

Они нашлись во второй тетради – как я понял, это был сборник практических записок об экспериментах. И да, в том числе и о таких, как Финира. Вот тут я уже стал читать внимательнее, постаравшись отгородиться от эмоций и воспринимая только сухой остаток сведений. Лучше бы я держал любопытство в узде…

Собиратель выбирал юных девушек не старше двадцати лет, и выбирал он их тщательно, после долгого наблюдения. Его жертвами становились жизнерадостные, счастливые, жившие в достатке и любви. Он предпочитал невинных, еще не познавших плотских радостей, – без особого подтекста, просто ему так нравилось. Ну и они еще не успели разочароваться и познать первую горечь взрослой жизни. Утвердившись в своем выборе, Собиратель начинал действовать. Он медленно, постепенно убивал в них всё светлое, все надежды, мечты и… чувства. Он незаметно вмешивался в их судьбу, используя подставных лиц, действуя руками других, разрушая ее, даруя вместо радости – горе, вместо счастья – боль, вместо любви – ненависть и горечь предательства. Он приводил их к тому, что жизнь не имеет смысла, что чувства в ней лишние, они только мешают и приносят отчаяние и страх. Собиратель подводил их к самой черте, за которой уже не оставалось ничего, и только потом приходил к ним лично, соблазняя сладким ядом обещаний, что он сделает так, чтобы им было хорошо. И уводил в Костяную башню, опустошенных, безразличных ко всему, потерявших всех: родных, близких, друзей, а порой и возлюбленных, – и там забирал их души. Готовый сосуд для его действий.

А потом становился их единственным хозяином и повелителем, даруя им то немногое, что они еще могли испытывать. Примитивные ощущения, не более. Физическая близость, причем зачастую в извращенных формах, которая позволяла Бездушным ощущать лишь боль или наслаждение, их восприятие колебалось между двумя понятиями – приятно или неприятно, и все. Они могли лишь ненадолго вместить чужие чувства, забрать их по велению Собирателя, принести ему и отдать в его накопитель, где он смешивал всё в чудовищный коктейль. А они снова оставались пустыми и безучастными к окружающему, готовые действовать лишь по мановению руки своего хозяина и повелителя. Идеальное оружие. Те, кто мог бы жить и наслаждаться жизнью, если бы не странное желание сумасшедшего подчинить себе все чувства.

Любовь была права, они заслуживали шанса начать все сначала, если таковой существовал.