Текст книги "Лабиринты судьбы"

Неделю спустя…

За окном только начало светать, а я сижу на кровати, прислонив колени к груди. Сердце отчаянно колотится от воспоминаний о снах. Он снова меня звал. Этот голос, который не даёт покоя последние дни после случившегося. Я его одновременно боюсь и как будто жду. Жду ли? Наверное… Привыкла, что всё время он присутствует, как только я закрываю глаза.

Каждый раз всё начинается с разного эпизода, а заканчивается одним и тем же. Я бегу по рыхлой земле, ноги утопают в её мягкости. Они еле двигаются, их трудно оторвать от земли, но мне нужно бежать. Ветер подхватывает подол развевающегося платья и пряди распущенных волос, треплет их во все стороны.

– Беги! Беги, Амелия! Скорее! – отдаётся эхом в пространстве безликий голос. Он направляет меня, указывая путь, – Сюда… я здесь, – шепчет он, призывая меня, но я начинаю теряться. Будто кто-то раскручивает барабан с картинками, пытаясь запутать. Перед глазами всё мелькает и плывёт.

Вокруг стоит страшный треск, по небу проходят раскаты грома, которые пронзают тело и вибрируют в грудной клетке. В голове стоит гул.

Страх. Мне всегда страшно и я несусь как сумасшедшая, пока силы не покинули тело. Чувство, что меня кто-то преследует. Добегаю до здания, похожего на церковь. Оно из белого камня с большой деревянной дверью. Обстановка вокруг накаляется и появляется сильное давление. Словно противостояние двух одноименных магнитных полей, отталкивает меня. Тело движется как в замедленной съёмке, и, я слышу его. Этот голос, который зовёт, молит меня скорее войти туда и спастись. Или спасти его?

Большие резные двери плотно закрыты. Мне трудно, но я иду. Я почти уверенна, что сейчас их открою. Именно в этот момент меня парализует. Тело не слушается. Такое ощущение, что мне просто не дают этого сделать. Будто руки и ноги крепко связанны. Но, в последние дни я уже была готова к этому, и пыталась пересилить себя во сне.

В голове шумит, я не слышу своих мыслей. Всё препятствует проникновению внутрь здания. Тянусь изо всех сил к двери, что-то отталкивает меня и не даёт возможности открыть её. А голос отдаляется и слышится печаль в нём. Он что-то кричит, но из-за шума в голове, словно ветер гоняет листву, я ничего не могу разобрать. Меня вырывает обратно сильным броском, и я лечу назад спиной, обо что-то ударяясь. На этом моменте я всегда просыпаюсь.

***

Ранние пробуждения стали нормой, ведь уже не куда спешить… Аккуратно умыв лицо, я оглядела себя в зеркало. Отражение беспощадно напоминало о страшном дне, который оставил свои отметки на когда-то красивом лице. Теперь оно разделено на две половины. Одна из прошлой жизни, другая служит напоминанием того, что она никогда не будет прежней. Я не могу поверить, что это происходит наяву. Что это не сон… Мир уже не будет прежним. Я потеряла себя.

Казалось, что красота – это данность, и так будет всегда, но нет. Превратилась из красавицы в уродину. Врачи пока не знают, как быть. Но уж точно, прежним лицо не станет никогда.

Странно, но я ничего не помню из случившегося. Как сказал брат, меня нашли раненной и обожжённой в лесу. Моё почти бездыханное тело, лежало на выжженной поляне посреди леса неподалёку от Руана. До этого, я исчезла на сутки, хотя никогда так не делала.

Родителям поступил анонимный звонок с информацией о моём местонахождении и состоянии. По версии полиции, кто-то мог похитить меня с целью убийства. Такое впечатление, что человек, совершивший это, просто психопат. Из-за моей потери памяти нет возможности чётко представить всю картину. Мне нечего сказать, кроме как показать последствия. Осознавать себя я начала только в больнице. До этого, просто тёмное пятно в памяти. Последнее чёткое воспоминание, это ссора с сестрой, которая произошла за месяц до моего исчезновения. Дальше пробел до моего пробуждения в реанимации.

Дело пока не закрыто. На допрос попало много моих знакомых. У всех есть алиби, которое доказывает непричастность к этому делу. Люди отвернулись от меня из желания сберечь свою репутацию. Прошлая жизнь, наполненная яркими красками, померкла. Я даже думать сейчас не хочу о предателях, которые строили из себя друзей.

Кристофер ухаживает за моими ранами, ведь сама я ни на что не способна. Он анестезиолог-реаниматолог по профессии и умеет многое. Мне страшно общаться с чужими людьми, даже если это будет врач. Не знаю, паранойя какая-то. Надеюсь, это пройдёт. Раньше я такой не была…

Рассматривая в зеркало свой ожог, я в очередной раз убеждаюсь, что он напоминает отпечаток руки. Мне не говорят, что с этим делать. Приходится ждать, пока ткани заживут, а там будет видно. Такое чувство, что все вокруг мне лгут. Втайне от брата я подыскиваю себе дом в глуши, подальше от людей. Когда всё образуется, то уеду отсюда. Прошлая жизнь мне больше не светит. Хочется одиночества, тишины и спокойствия. Мне тяжело дались все потрясения, выпавшие на мою судьбу. Не знаю, как продолжать учёбу. Пока возьму академический отпуск, а там посмотрим. Но, если честно, то понимаю, что уже не вернусь в университет.

Брат пытается подбодрить меня, настраивая на лучшее. Говорит, что всё заживёт, сделаем операцию, и я буду как новенькая. Ага, как же. Никогда я не стану прежней, новенькой и всё в этом духе. Сейчас только одно желание – закрыться и не выходить из дома. Какая там жизнь в обществе? Там, где ставят оценки внешности, но никому не нужны твоя душа и личность. Всем насрать на твой внутренний мир и чувства. Им подавай красивую обложку. А если это не так, то получай порцию желчи и насмешек. Нет уж, спасибо. Мне это не нужно. И так тошно.

Заработанных в прошлой жизни денег хватит с лихвой, чтобы существовать в одиночестве. Мне страшно в обществе. Раньше я работала моделью для журналов моды, рекламировала духи и средства для волос. Карьера шла в гору. Но кто же знал, что впереди меня ждёт обрыв.

Скоро моё двадцатилетие. В шестнадцать лет я обрела популярность благодаря одному снимку. Амелия-Николь де ла Сент-Моро – стала иконой красоты для сотен тысяч женщин и желанным объектом для не меньшего количества мужчин. Мной восхищались, обожали и завидовали. Идеальная внешность… Лакомый кусочек, который теперь больше напоминает поджаренный зефир.

Глядя на себя немигающим взглядом отметила, что прежними остались только волосы. Именно за их необычный цвет меня любили фотографы. Оттенок розового золота, который выделял меня с самого детства. Никто не верил, что они настоящие, и каждый норовил их потрогать, чтобы убедиться, что это не парик. А потом думали, что мама мне их красит. Став взрослой, у меня отпала необходимость объясняться перед людьми. Но всё равно, у многих остались вопросы.

Моя дорогая старшая сестра Сесилия, за счёт этого сколотила себе состояние. Теперь она владеет сетью салонов красоты. А всё начиналось так банально. Её подруги восхищались моими волосами и пытались получить такой же цвет у себя. Заметив повышенный интерес к подобным оттенкам, Сили взялась за дело. Я стала лицом её салона красоты.

Многие думали, что я не имею отношения к нашему роду. Всё из-за того, что все мои родственники имеют чёрный цвет волос. Одна я, как белая ворона, всегда выделялась в нашем семействе. Отчего любители сплетен поговаривали, что мама изменила отцу.

Слухи были опровергнуты, ведь в нашем роду такой же была первая из рода по отцовской линии Амелия де ла Сенти. В честь неё мне и дали имя. Её муж носил фамилию Моро. Слияние двух фамилий, родило новую – де ла Сент-Моро. Это было необычно, вот так просто слагать фамилии. Но, у моих предков были свои принципы на этот счёт.

***

Самым сильным ударом для меня стала новость о смерти родителей. В день моего исчезновения они погибли в автокатастрофе. Кристофер боялся мне об этом говорить. Он просто сидел рядом, держал меня за руку и плакал, пока я приходила в себя на больничной койке.

Когда в палату ворвалась Сесилия, то её вид напоминал обезумевшую женщину. Растекшаяся тушь, красные от слёз глаза, а чёрные длинные волосы беспорядочно торчали во все стороны. Я не ожидала от неё такой реакции, ведь в последний раз мы сильно поссорились. Виной всему стал её жених Алан Хикс, который имел наглость в честь их помолвки предложить мне место его любовницы.

Нахальный, самовлюблённый тип, который мне с первого взгляда не понравился. Было в нём что-то скользкое и отталкивающее. Внешне он был безупречен, но вот внутренний мир его прогнил. Сесилия в нём души не чаяла, влюбилась как школьница. И когда я пришла к ней на разговор, что Алан тот ещё ублюдок, сестра не желала ничего слышать. Только обвинила меня в зависти. Защищала своего жениха так сильно, что лучше я буду в её глазах проституткой, чем он обманщиком.

Обидно, когда близкие люди становятся слепыми и глухими к твоим чувствам и словам. Никогда не знаешь, когда настанет этот день, который перечеркнет близость душ. В одно мгновение мы становимся чужими. А вместо былой любви и дружбы появляется пустота и непонимание. Это похоже на то, как красивый сад превращается в пустыню. Где на месте цветов и сочной зелени, остается песок гонимый ветром. И вот сидишь ты такой в отчаянии, роешь этот песок, надеясь отыскать хоть что-то. Найти ту связь, что была когда-то. А её нет. Доходишь до упора, а там, под слоем песка, бетонные блоки. Связь потеряна навсегда. Велик ли шанс в одиночку разрушить блоки? Он практически на нуле…

Сесилия прошла по палате так, словно вот-вот упадет в обморок. Весь её внешний вид указывал на то, что она сильно переживает. Брат помог ей сесть на стул. С минуту она молчала, не моргая, уставившись в одну точку, как вдруг из её глаз градом покатились крупные слёзы. Сесилия обхватила голову руками и зарыдала в голос.

– Крис, как такое могло случиться?! Боже, их больше нет! Они мертвы! – сотрясалась от горя она. Эти слова, словно мне молотком дали по голове, прогремели в сознании.

– Кто? Что произошло? – еле прошептав, спросила я.

– Лия, лучше тебе сейчас отдыхать. Сесилия, пойдем, выйдем, – брат хотел поднять её за локоть, но она вырвала его с такой силой, что зацепила стул, он отшатнулся и с грохотом упал на кафельный пол.

– Бедная овечка Лия! – начала она с презрением, – Хочу, чтобы ты знала, что папа и мама мертвы. Они погибли по твоей вине, овца! Ненавижу тебя! Лучше бы ты умерла! – её лицо покраснело, оно было искажено гневом. Она так яростно бросила в меня эти слова, словно кнутом ударила.

– Сесилия, заткнись! – брат схватил её за руку и потащил к выходу. А мне стало плохо от её слов.

«Как же? Боже мой! Мама… Отец… Нет, нет, нет… не может быть. Пожалуйста, пусть это будет сон, Господи, прошу тебя!»

Мир рухнул… Слёзы душили меня, а сердце раскололось на миллион осколков. От осознания услышанного, мне захотелось умереть. Поменяться местами. Лишь бы они жили…

Аппараты начали истошно пищать. В палату ворвались брат и медсестра. Мне сделали укол, и я провалилась в сон.

Первые дни в больнице, меня не покидало ощущение, что это всё чья-то злая шутка. Что это розыгрыш. А может, это просто страшный сон и я вот-вот проснусь.

Ну не может в одно мгновение оборваться счастливая жизнь. Словно разрубили очень крепкий трос, который должен служить вечность. В такие моменты не понимаешь, зачем вообще жить? Ведь самое дорогое ты никогда не вернешь. А хуже всего, что в этом есть твоя вина.

Нет больше той Амелии, которую знал этот мир. Нет…

***

На похороны я приехала с братом прямо из больницы. Сесилия встретив нас, смерила презрительным взглядом. Она самая старшая. Первенец и любимица родителей. Когда появились мы с Кристофером, она жутко ревновала. Но, родители умели всех нас любить одинаково. Они были такими добрыми. Описать ту боль, что я испытывала стоя у их могил, невозможно словами. Они навсегда замолчали… Мама, папа…

Проводить родителей в последний путь приехало много дальних родственников и старых друзей, которые шушукаясь, поглядывали в нашу сторону. Моё обожжённое лицо прикрывала траурная вуаль, поэтому никто не мог разглядеть ни ран, ни эмоций. Только Кристофер крепко сжимал мою руку в знак поддержки. Мы все потеряли любимых и дорогих людей. Не хочется думать, что Сесилия ненавидит меня, ведь она моя родная сестра, и я люблю её, не взирая ни на что.

После похорон мы поехали в родительское поместье. Особняк де ла Сент-Моро насчитывал многовековую историю. Внушительный трёхэтажный дом, имеющий два крыла. В нём можно заблудиться. Для приёма гостей использовались первый и второй этажи, а на третьем располагались спальни обитателей особняка. Из поколения в поколение он передавался по наследству. А что теперь? Из носителей первой крови, остались только мы трое. Ни у кого из нас нет детей, пока что… По праву, поместье должно перейти во владение Кристофера, ведь именно он является продолжателем рода.

В доме было очень много народа. Это выглядело дико и не привычно. Крис не отходил от меня ни на шаг. Сесилия организовала тут поминки. По её внешнему виду нельзя было сказать, что она в трауре. Напротив, Сесилия вся сияла, словно это не похороны, а свадьба. Хотя, может, это только я так всё воспринимаю. Гости дома выпивали и общались, кто-то даже смеялся. В такие моменты хотелось врезать по лицу всем, кому сейчас весело в нашем доме. Я не смогла смотреть прощальный фильм о жизни наших родителей. Вся эта показуха, словно цирковое выступление. Это слишком больно.

Поэтому, тихонько сообщила Кристоферу, что буду наверху у себя. Да, я живу в родительском доме. Когда старший брат и сестра уже вовсю устраивали свою личную жизнь, мама с папой не могли меня отпустить из семейного гнезда. Я хоть и пыталась бунтовать, грозилась, что уеду учиться в Париж, но не могла их бросить. Для них я всегда была малышкой Ами. Только они так меня называли. Правильно говорят, что даже повзрослевший ребёнок, навсегда останется ребёнком в глазах своих родителей, сколько бы лет ему не исполнилось. Поэтому пришлось поступать в университет в Руане.

Сейчас я понимаю, насколько была глупой. Не ценила их, когда они были живы. Казалось, что они всегда будут со мной. И только теперь, когда уже ничего не вернуть, не исправить, пришли все чувства. Горечь, стыд, боль… Мне всё равно на свои проблемы. Физическая боль, изуродованное лицо, какой-то маньяк… Я переживу это. Нет желания себя жалеть. Ни капли. Это всё напоминает о моей вине. Именно это привело к смерти родителей. Смогу ли я себя когда-нибудь простить?

Продвигаясь по длинному коридору к своей спальне, я невольно засмотрелась на картину, которую написала мама. Она действительно умела передавать чувства красками. В родовом поместье де ла Сент-Моро можно встретить много её творений. Это было маминой страстью. А теперь, это всё, что осталось от неё.

– Нравится? – вырвал меня из задумчивости мужской голос. Его я ни с кем не спутаю. Слащавый и надменный Алан Хикс собственной персоной.

– Тебе какое дело? – небрежно бросила ему как можно резче, чтобы дать понять, что ему здесь не рады.

– Амелия, не будь злюкой! – приторно протянул он, – Скоро мы часто будем видеться.

Что он несёт? Неужели этот придурок так и не успокоился. Ну, держись, сейчас я тебе всё выскажу! Поворачиваюсь лицом к этому слащавому идиоту, который мнит себя центром вселенной.

– Ты ничего не перепутал? Пошёл на хрен отсюда! Тебе никто не давал права преследовать меня. Так что проваливай, пока я на тебя не заявила за домогательства!

Его наглая рожа расплылась в подобии улыбки. Алан с грацией кота подскочил ко мне и прижал к стенке. Я открыла рот, чтобы закричать, но этот псих мне его закрыл рукой. Чёртов урод, как же мне больно!

– Ш-ш-ш, Амелия. Не позорься, иначе все сочтут тебя шлюхой, которой не терпится прыгнуть в койку к жениху любимой сестрёнки. Ведь я безумно люблю Сесилию, и все об этом знают, – он театрально закатил глаза и вздохнул, выпятив губы, – А ты, уже не супермодель, чтобы за такой бегать, – нагло усмехнулся, – Короче, дорогуша, моё предложение ещё в силе, – в этот момент его рука поползла к моим бёдрам.

Недолго думая, согнув колено, как можно сильнее бью ему в пах. Его наглое лицо кривится от боли и он, скуля, валится на пол, обсыпая меня проклятьями.

Как жаль, что сейчас я не могу его ещё чем-нибудь долбануть. Да и вообще, не мешало бы записать его домогательства, чтобы потом использовать против него. Но, как всегда, всё происходит неожиданно.

– Ещё раз ко мне полезешь, то я за себя не ручаюсь, понял?! Мне нечего терять, а вот тебе есть что. Или ты хочешь остаться без яиц? – громким шепотом бросила ему.

– Это мы ещё посмотрим, ещё посмотрим… – как шакал, держась за свою промежность, прошипел Алан.

От передозировки эмоций к горлу подкатила тошнота. Слишком много переживаний, я просто не выдержу! Промчавшись по коридору, закрылась в своей спальне. Держать в себе боль было невыносимо. От слёз и усталости, меня унесло в сон.

«Тёмная комната озарилась алым светом. Чья-то рука лежит на моей талии поверх чёрного шёлкового покрывала. Я полностью обнаженная.

– Любимая, ты прекрасна, – слышу бархатный мужской голос с хрипотцой позади себя. Он целует меня в шею, зарываясь лицом в волосы. От чего по телу проходят приятные мурашки.

Его рука спускается ниже, плавно очерчивая изгиб моего бедра. По телу проходит ток, который скапливается в низу живота и словно вибрирует. Мне это нравится. Я не осознаю, что происходит, а просто поддаюсь этой магии. Провожу пальцами по сильной руке, закусив губу. Но, внезапно начинаю осознавать, что это не моя сказка. Очарование мгновением резко проходит, и я чужая в этой постели.

– Кто ты? – неожиданно для себя спрашиваю незнакомца. Ведь он и есть незнакомец. Хоть и секунду назад, он казался самым родным на свете человеком. Чувствую, как напряглась его рука. Он трясётся?

За спиной раздаётся жуткий хохот, от которого сердце уходит в пятки. Неожиданно, его рука оказывается на моём горле, и, сдавливая его, переворачивает меня на спину.

– А ты кого-то другого ждёшь, Амелия? – проговорила тёмная фигура надо мной. От слёз в глазах я не вижу его лица. Пытаюсь оторвать его руки от себя, брыкаюсь, но воздуха становится всё меньше

– Амелия! Амелия, чёрт возьми, очнись! – меня кто-то трясёт.

Хватая ртом кислород, кашляю и хватаюсь за шею, массируя её руками. Передо мной сидит напуганный до чёртиков Кристофер. Неожиданно для себя я начинаю плакать. Чёртовы сны, как же они меня достали!

– Ну, всё, тише, – обнимая, баюкает меня брат. А у самого сердце из груди выскакивает.

– Что с тобой, Лия? – обеспокоенно спрашивает он меня.

– Я не знаю. Эти сны… Они слишком страшные и реалистичные, Крис. Меня душили. Всё было как по-настоящему, – всхлипываю, ответив, – Я так с ума сойду.

– Нет, сестрёнка, мы вытащим тебя из этого дерьма. Скоро всё наладится, вот увидишь. Мне кажется, я знаю, что может помочь, – гладит меня по волосам, уперев подбородок в мою макушку.