Текст книги "Смерть Ленро Авельца"

17. «Vanity Fair»: сообщение о тайной свадьбе актрисы Моллианды Бо

Моллианда Бо ВЫХОДИТ ЗАМУЖ!!!

Звезда Бродвея, многократная лауреатка «Тони» и премии имени Лоуренса Оливье, Европейской театральной премии, любимица миллионов за исполнение роли мстительницы Оззи в телесериале «Тёмная Сеть», дважды номинированная за неё на «Эмми», ВЫХОДИТ ЗАМУЖ!

Согласно сообщению UT, избранником актрисы стал инвестор и бизнесмен, наследник-миллиардер – некий Ленро АВЕЛЬЦ. Широкой публике господин Авельц известен как политик – он много лет проработал в Организации, занимал должности посланника в Восточной Европе, депутата Генеральной Ассамблеи от Северного альянса. Француз по месту рождения, Ленро Авельц учился в Академии Аббертона, где и познакомился с нашей героиней. Молли, как хорошо известно поклонникам, с успехом окончила Академию – но политика её не привлекала, и тогда она занялись театром и очень скоро исполнила главную роль в постановке мюзикла «Фабрики счастья».

Моллианда Бо блистала на подмостках Бродвея и в Голливуде, исполняя самые разные роли и пробуя себя в различных жанрах – от мистических триллеров, вроде «Расчеловека», до ромкомов в духе «Лимоновых Омаров». Недавно на книжных прилавках появился сборник её пьес «Кровь/Джем», который сразу же вошёл в список бестселлеров NY Times. Молли посвятила сборник своему однокурснику – философу, поэту и писателю Энсону Карту, трагически погибшему несколько лет назад в Шанхае. Последней её работой в театре стало исполнение роли пророчицы Кассандры в абсурдистском спектакле «Победа Трои» режиссёра Теннеси Уильямса VI – игру Моллианды отмечали как «оригинальную», «выходящую за пределы самых смелых ожиданий» («Новый Атенеум»).

Несмотря на головокружительную карьеру и внимание папарацци, Моллианде много лет удавалось скрывать свою личную жизнь. На вечеринках и красных дорожках она неизменно появлялась в одиночестве, и даже когда четыре года назад таблоиды внезапно узнали о беременности актрисы от её партнёра по «Лимоновым Омарам», Патрика Хирси, Моллианда сохраняла гордое молчание. Сплетни оказались правдой: актриса родила девочку и назвала её Авиталь. Анонимный источник из окружения актрисы сообщил тогда, что отношения Патрика и Моллианды не продлились долго: два года спустя они расстались, но решили остаться друзьями и воспитывать Авиталь вместе.

Не знаем, устоит ли этот договор теперь, когда в уравнении появился третий X: тайная церемония бракосочетания состоялась в Нормандии, на роскошной вилле «Цинциннат», аренда которой, по подсчётам издания, обошлась паре Авельц – Бо в миллион долларов, не считая расходов на охрану и приём гостей.

Их списки не разглашаются, но наше издание сумело заполучить несколько фотографий с торжественного ужина (будут опубликованы позже) – и, поверьте, вы узнаете многих!

Сама Моллианда и её представители традиционно отказываются от комментариев, однако на прошедшем вчера бале Института костюма на безымянном пальце актрисы заметили обручальное кольцо. Журналистам также удалось разглядеть точно такое же кольцо на руке Ленро Авельца, который на днях встречался в Токио с премьер-министром Японии (фото прилагается, обратите внимание: обручальное кольцо на безымянном пальце, а на мизинце – золотой перстень с печаткой, буквой «А», по нашим сведениям – подарок отца на окончание Академии Аббертона).

Остаётся только гадать, почему же молодожёны-одногодки, оба не состоявшие прежде в браке и, судя по всему, продолжавшие общаться всё время после окончания Академии, то есть последние пятнадцать лет, так долго шли к взаимному признанию. Воистину неисповедимы пути любви! Мы сердечно поздравляем их и желаем браку долгой и счастливой жизни!

18. Ада Уэллс: о Моллианде Бо

У них с Ленро было много общего. В Аббертоне они оба любили занятия по актёрскому мастерству и навыкам публичного выступления – руководство Академии считало, что будущим политикам неизбежно придётся врать, так пусть хотя бы делают это профессионально. Учить их приезжали театральные педагоги – они разыгрывали целые спектакли, вот только играли сцены не Шекспира, а Уотергейта. Моллианда, судя по рассказам Ленро, всегда была хороша, но вот политика внушала ей отвращение. Она считала, что пробыть даже день в шкуре принимающего решения чиновника – навсегда запятнать себя.

В этом, впрочем, они с Ленро были единодушны. Но если Ленро пытался это изменить, как мог, как видел сам, то Молли решила, что мир недостоин её усилий. Неудивительно, что эти двое сошлись. В «Воспоминаниях» Ленро упоминает её дважды: пишет, что они встречались накануне выпуска из Академии и «станцевали зажигательный танец» (4, «Специализация – для насекомых»), а в другом месте описывает свой сон, кошмар, где на мосту в осаждённом Шанхае рядом с Джонсом гибнут «Энсон Карт, Ева, Корнелия, Молли, Ада и мой отец» (22, «Генерал Уэллс (II)»). От этого рассказа у меня кровь стынет в жилах.

Я встречалась с Моллиандой дважды. Второй и последний – на опознании тела Ленро Авельца. Об этом я ещё расскажу. Первый – на его тридцать шестом дне рождения. Не уверена, что он её приглашал – она позвонила ему с утра, он случайно (?) взял трубку, и она напросилась на встречу. Ленро не любил праздники и праздновать свой день рождения вовсе не собирался, тем более что с его графиком ни о каких продолжительных торжествах и речи быть не могло. Дело было в Нью-Йорке, мы ночью встретились в одном из модных ресторанов, куда войти можно только через подземную парковку и где на каждом шагу толпится охрана. Я ждала Ленро около двух часов – дела задерживали, естественно. Моллианда явилась прежде – в простом чёрном платье, очень красивая, с длинными и старомодно естественными светлыми волосами. В подарок Ленро она принесла старинную книгу, кажется XVIII века, что-то вроде рукописи Гольбаха. Мы поболтали – я рассказала, как мне нравятся фильмы с её участием (не все), а она в ответ учтиво сдержалась от язвительных замечаний в адрес моего отца.

Мы выпили, а после появился Ленро и развлёк нас свежей сплетней из кулуаров Организации. Не помню, что именно он говорил, но легко представить – ругал Мирхоффа, ругал Керро Торре, впроброс что-то о моём отце, а потом наигранно осёкся, якобы вспомнив, что «госпожа Бо» ненавидит политику, и ему «не совсем понятно», что она делает в его обществе.

Молли заметила, что некоторые души просто не заслуживают спасения, и Ленро – это я помню – в ответ сказал: «Не здоровые нуждаются во враче, а больные» (Марк, 2:17). Они близко общались с Ленро, но всегда соблюдали дистанцию. Словно подчёркивали, насколько образ жизни друг друга им далёк и неприятен. Ленро считал, что она впустую растратила свой талант. Моллианда – что он прислуживает убийцам, ворам и преступникам. Когда я оставила их наедине, чтобы сделать звонок, они принялись обсуждать Евангелину Карр и Энсона Карта. Я стояла за стеклянной перегородкой и прочитала эти имена у них на губах.

Сравните, что Ленро написал о Еве и Энсоне в своих мемуарах – и самое начало книги Моллианды, её предисловие к сборнику:

Посвящается Энсону Роберту Карту. Он написал однажды:

«Древние считали – каждый сам создаёт своих демонов. Их порождают наши слабости, наши грехи, наши подавленные желания. Их просто сотворить и почти невозможно уничтожить.

Я согласен, но думаю иначе. Я думаю, своих демонов нужно заслужить. Они делают нас теми, кто мы есть. Они питаются нами, но кто мы без них? Их нужно бояться – эти демоны коварнее, чем любой враг, их нужно опасаться и драться с ними, но их также нужно уважать. Они пугают меня, но без них мы останемся сиротами. Они дают нам ориентир. Они держат нас на плаву. Не Бог снаружи, а демоны внутри. Не знаю, как жить без них? В конечном итоге они убьют нас. Одолеть их нельзя – да и не нужно. Если ты заслужил своих демонов – гордись ими и дай им возможность тебя убить».

Прощай, любимый Энсон. Твои демоны упокоились в Шанхае, где ты славно пал от рук детоубийц. Этот мир оказался слишком мал и для тебя, и для твоих бесов.

Навеки твоя,

Молли Бо

«Кровь/Джем». Странное название. Пошлое. Не думаю, что Ленро его одобрил. С другой стороны, в нём есть какая-то тайна. Как и во всех её пьесах, это ощущение недосказанности. Упущенной развязки, ключевого сюжетного поворота, оставшегося за кадром.

Не знаю, когда именно начались их отношения. Предполагаю, ещё со времён Аббертона между ними тлела искра, и её то гасили, то раздували отношения с друзьями-сокурсниками – Евой и Энсоном. После суицида Евы Ленро оказался страшно подавлен; с Энсоном они давно разругались, и тот пребывал в глубочайшей депрессии (сцена на кладбище из «Воспоминаний» была пересказана мне, хоть и с отличиями, самим Ленро), а Моллианда как раз тогда (судя по хронологии) вступила в связь с Патриком Хирси и родила Авиталь.

То, что в «Воспоминаниях» она в этом контексте вообще не упоминается, можно трактовать двояко: либо Авельц решил не трогать её, либо – во что я верю скорее – она не играла значительной роли в его жизни в тот период. Во время наших отношений Ленро отзывался о Моллианде положительно, но сдержанно – куда больший интерес проявляла она к нему, а не наоборот. Даже ещё оставаясь с Патриком, Молли часто звонила Ленро.

Тогда я была уверена, что Ленро влюблён в меня, и не ревновала. Подтверждение я получила только много лет спустя, уже прочитав «Воспоминания», которым, безусловно, не стоит доверять. Кто знает, может, у них действительно, прямо на моих глазах, начинался роман с Молли – как тот самый поворот сюжета, неизвестный зрителю до конца. Наивно полагать, что я видела Авельца насквозь; и всё же доказательств нет, так что я эту версию отвергаю. Я верю, что он меня любил, и верю, что ему было не просто подставить меня под пули. Очнувшись, я бы сказала иначе. Но время прошло, и я идеализирую теперь прошлое.

Значит, это началось после Шанхая. Гибель Энсона и «тихое восстание» (и моя жизнь на волоске, надеюсь) – Ленро испытал нервный срыв. И не только на физическом и эмоциональном уровнях. Опять же без подтверждения, я думаю, отдыхая в горах Кордильеры-Реаль, Ленро Авельц переосмыслял свою жизнь.

Ещё вчера логичный и понятный мир треснул по швам. Организация едва выжила – дважды спаслась, от ракет Джонса и от моего отца, и едва выжил сам Ленро, но смерть прошла в пугающей близости. В «Воспоминаниях» он пишет об этом, об ужасе, который он испытал, когда монстрами вдруг обернулись все: Джонс, Энсон, Мирхофф, Уэллс, все. Смятение и разочарование – разочарование в собственной беспринципности прежде всего – и новая цель.

Сделать так, чтобы Энсон погиб не напрасно, чтобы Шанхай не повторился, чтобы предательство, которое он совершил, не пропало даром (и чтобы новая Ева Карр не покончила с собой?). Вот откуда «Монтичелло». Вот его рождение.

Время терять нельзя, решил Ленро, так я реконструирую его поведение, подбираю гипотезу, которая может всё объяснить. Время терять нельзя, и в личной жизни – тоже.

Агент L утверждает, что они встретились с Моллиандой на крестинах ребёнка Корнелии. Состоялось ли там их «второе открытие» друг друга? Счёл ли Ленро, что всегда любил её? Или просто захотел сочувствия?.. Единственный свидетель его ранимости, впрочем, текст его же «Воспоминаний». Так или иначе, церемония на берегу Ла-Манша состоялась уж очень скоро.

Он не верил в институт брака, как и Молли, они оба были законченными эгоистами и выше всего ценили свободу выбора. Выросший без матери, окружённый батальоном воспитателей и страдавший от тирании отца, Ленро не принимал даже эмбриональное генное редактирование: считал, что нельзя лишать детей выбора, – ну и полагал, что технологию переоценивают, ведь сколько детей родилось «улучшенными», а Ленро Авельц всё равно такой один.

Их «брак», о котором написала вся светская хроника, – никто ведь так и не знает, был ли он заключён официально. Вся эта история в Нормандии могла быть устроена для отвода глаз. Я всего лишь напоминаю, что как раз в то время в Довиле проходила первая встреча клуба «Монтичелло», куда Икрима Савирис привезла Тэкеру Акияму.

Дальше журналисты стали замечать у них обручальные кольца. Вскоре они вместе появились на премьере в Метрополитен-опера, с которой, правда, ушли во втором антракте – у Ленро случился приступ агорафобии. Их часто видели на мероприятиях, в основном в Нью-Йорке, Лондоне и Париже. Ленро не посещал премьерные показы её фильмов или спектаклей, но журналисты, следившие за Моллиандой, замечали у театра кортеж из трёх машин, которым обычно пользовался Авельц. Потом кто-то сфотографировал их в аэропорту Ла-Паса – вернее, на аэродроме, выходящими из самолёта и садящимися в машину. Охрана Авельца засекла журналистов и чуть не открыла огонь, решив, что у тех в руках вовсе не фотоаппараты. К счастью, обошлось, и аппаратуру у них даже не конфисковали, но с тех пор снимков их повседневной жизни в Сети не появлялось – и Моллианду стали сопровождать агенты ОКО.

Это интересные снимки. Вот Молли – в светлом платье, с заплетёнными в косу волосами, хлопочет возле машины и руководит погрузкой вещей. И вот Авельц – в чёрном костюме, но без галстука, он спускается по трапу и ведет за руку пятилетнюю Авиталь. Его тёмно-русые волосы топорщатся над головой от ветра. Авиталь смеётся и пытается нацепить на нос солнцезащитные очки. Очки слишком большие для неё, судя по форме – мужские. Ленро улыбается и щурится от солнца. На следующем кадре он уже в тех самых очках, держит Авиталь на руках, а Моллианда о чём-то переговаривается с помощником или телохранителем. Светит солнце, Ленро прикрывает глаза девочки от яркого света.

На следующем снимке Моллианда надевает на Авиталь куртку, а Авельц пожимает руку командиру самолёта и кивает стюардессе рядом с трапом. На следующем кадре они садятся в машину, чёрный бронированный микроавтобус «кадиллак», а телохранитель по рации командует задержать журналистов за периметром.

На этих снимках Ленро, очевидно, получает удовольствие от общения с девочкой.

Почему меня это удивляет?

Никогда не могла представить Авельца в роли отца, даже приёмного. Маленькие дети и Ленро Авельц – что в мире может быть дальше друг от друга? Его мизантропия, постоянная усталость, круговорот интриг – и трогательное большеглазое, любопытное, похожее на мать существо?..

Есть ещё одна их «семейная» фотография. Она сделана уже после того, как Ленро вернулся в Организацию и запустил реконструкцию Китая. На пост комиссара уже назначена Акияма, «Сан Энерджи» отступает – теряет активы, но получает гарантии неприкосновенности для ключевых менеджеров и легализацию грязных денег. «Лазарь» подобрался к Пекину и ко Внутренней Монголии: на «освобождённых» территориях ещё случаются нападения рейдеров и спорадически возникают «свободные республики», а командированным сотрудникам ещё рекомендуют носить респиратор, не передвигаться без охраны и не вступать в контакты с местными, но Акияма заразила своим примером, и отношение к китайцам начинает меняться. Колонны беженцев сопровождают солдаты и медслужбы. Фильтрационные лагеря из скоплений грязных лачуг, ограждённых колючей проволокой, превратились в мини-посёлки, где есть еда, вода и электроэнергия, текущая по проводам от АЭС «S-Group». О прорыве речи нет, но у учёных теперь хотя бы есть финансирование, и Саид Савирис лично контролирует ход работ.

Участились атаки террористов – смертники регулярно проникают на базы «Лазаря» и в лагеря, и штаб Организации считает это «естественной эскалацией». Уверена, этот термин из пресс-релиза выдумал сам Авельц.

Вильк доволен и очарован Авельцем. Доверие к Организации растёт, «джонситы» теряют поддержку, реформы «Регионов» буксуют – и хотя Бен Хаммид обвиняет Организацию с трибуны ГА в «пиаре на китайской крови», кажется, что кризис миновал.

У Вилька предпоследний год в должности. В Ньюарке только и говорят, что ему целесообразно переизбираться – и о возможных конкурентах. За нимб, которым украшен финал его первого срока, Вильк должен благодарить именно Авельца – ту самую «пиар-акцию на китайской крови», и он это осознаёт. Шепчутся, что после переизбрания Вильк вернёт Авельца в Ньюарк – и вот тут-то грянет Варфоломеевская ночь.

Хочет ли этого сам Авельц? Он решает оторваться от китайских дел, коим посвятил последние три года, улетает из Токио и приземляется в Лос-Анджелесе, где встречается с Молли и Авиталь и проводит с ними четыре дня. У Моллианды – съёмки, а вот у Авельца в Лос-Анджелесе дел нет, и чем он занимается, неизвестно. Обсуждает с Савирисом стратегию по телефону? Пишет очередную записку Вильку? Просматривает отчёты Акиямы? Принимает решения по новому инвестпакету ASI[1]1
  «Aveltz & Sawiris Investment»: 60 % принадлежало «S-Group», 40 % – лично Авельцу. Через неё Авельц осуществлял и контролировал особо важные инвестиции и финансовые транзакции: например, именно через ASI «S-Group» приобрела «Эневтику».


[Закрыть]? Читает сочинения Гольбаха? Или играет с повзрослевшей, восьмилетней Авиталь?..

После четырёх дней в Лос-Анджелесе, Авельц вместе с женой и дочерью перелетает в Нью-Йорк. Здесь Авельц посещает штаб-квартиру Организации, но на месте нет ни Вилька – он в ЮАР, ни Геллы – она в Бразилии, и он встречается с кем-то ещё. Моллианда вместе с дочерью позирует для «Hollywood Reporter». На вопросы о личной жизни она отвечать отказывается, но снимается вместе с Авиталь – снимки делают на лужайке в Центральном парке.

Спустя пару дней самолёт, принадлежащий «S-Group» и закреплённый за Авельцем, вылетает из аэропорта Кеннеди и приземляется в Берлине. Здесь-то и происходит интересное. На частном благотворительном вечере, устроенном фондом «Цилинь» при поддержке «S-Group», Авельц появляется с Моллиандой и Авиталь, а Саид Савирис – с сестрой Икримой. И один из приглашённых на мероприятие филантропов делает на свой телефон эту фотографию.

Интерьеры – светлые металлические тона, всюду проекции дополненной реальности, огромное количество зеркал, на гостях блестят украшения. Black Tie, мужчины в смокингах и женщины в длинных платьях.

В правом углу кадра – Икрима в фиолетовом платье воркует с кем-то в арабской одежде, в центре – общаются Саид Савирис и Моллианда, оба – в белом, оба курят сигары и смеются. В левом углу – Ленро пожимает кому-то руку, но взгляд направлен в сторону – немного вниз, туда, где за чёрную брючину его пытается утянуть куда-то восьмилетняя девочка, уверенно отвлекающая Ленро от общения с неизвестным. Она указывает тонким пальчиком в сторону и что-то говорит, её губы раскрыты, удовольствия она не выражает. Ей надо что-то показать Ленро Авельцу, и показать немедленно. А вот лицо самого Ленро… Что-то удивительное. Его дежурная улыбка, вечный неискренний полумесяц рта, хитрые глаза, иронично поднятая бровь – всё здесь, всё на месте, хорошо знакомое мне дьявольское обаяние. Но мелькает что-то… Это тяжело уловить. Я долго смотрю на фотографию и замечаю, что улыбка Ленро становится искренней. Он пожимает кому-то руку, но ему вовсе не интересно здороваться. Ленро интересно откликнуться на призыв девочки. Пойти с ней туда, куда она хочет. В сказку, наверное.

Вполне может статься, я всё это выдумала. Авельц-Бо производят впечатление красивой и счастливой пары, но у Ленро всегда было умение, как выражается Гелла, «пускать пыль в глаза». Он хотел, чтобы их считали счастливой парой. Он хотел, он добился. Первый вопрос – зачем? Второй вопрос – не вжился ли в роль муж актрисы? Не стал ли он нечаянно действительно с ними счастлив?..

Не знаю. После того вечера их пути разошлись. Ленро полетел с Саидом на форум в Давос, а Молли с Авиталь – на выходные в Санкт-Петербург. Пять дней спустя они планировали воссоединиться в Москве, на торжественном открытии исторической сцены Большого театра после реставрации. И когда террористы из «Революции-49» захватили зрителей в заложники и Авельца среди них не оказалось, а вместо него в зале сидели Молли и Авиталь, то Ленро наотрез отказался вести переговоры и настоял на штурме, в результате которого Авиталь погибла.

19. Интервью Моллианды Бо сетевому изданию «LuxRus» в Санкт-Петербурге

Актриса театра и кино, режиссёр и драматург, икона стиля – похожей на неё мечтают быть миллионы женщин, а миллионы мужчин – теряют голову, стоит ей появиться на экране. Моллианда Бо вместе с восьмилетней дочерью на этой неделе в России: сегодня она в Санкт-Петербурге, показывает дочке «северную Флоренцию», как она сама называет город. Днём Моллианда посетила Михайловский театр и осмотрела его сцены, вечером они с дочкой отправятся в Мариинский театр, завтра съездят в Царское село, а послезавтра – в Москву, где Моллианду ждут на долгожданном открытии Большого театра после реставрации. Нашему изданию удалось взять интервью у актрисы: она была в хорошем настроении, несмотря на зябкую погоду и непрекращающийся ливень, и разговор получился на удивление душевным.

– Ваша дочь первый раз в Санкт-Петербурге?

M.: Да, это так.

– И как ей город?

М.: Нравится, насколько я её понимаю. Ави – не из тех, кто сразу кричит от восторга. Но я вижу по глазам.

– У вас, наверное, своё отношение к нашему городу?

М.: Конечно. Я здесь не в первый раз. Я приезжала сюда неоднократно – и по работе, и навестить друзей. <…>

– Не можем не спросить – когда же вы приедете с вашим последним спектаклем, «Победой Трои»? Многие смотрели киноверсию, но нам не терпится увидеть его вживую.

М: Насколько я знаю, идут переговоры с Европейским Советом по культуре о гастролях от Лиссабона до Москвы. Но пока мы играем в Нью-Йорке, где ещё не все успели увидеть и где присутствует всё необходимое спектаклю техническое обеспечение. Теннеси Уильямс VI – режиссёр, пограничный гению, его сценические решения, придуманное им пространство, – даже у меня дух захватывает. Три часа на одном дыхании – и для зрителей, и для актёров.

– Вы писали пьесу «Победа Трои» в соавторстве с Теннеси Уильямсом. Не тяжело ли вам было с ним работать как драматургу?

М.: Думаете, если бы мне было тяжело, я бы вам призналась? (Смеётся.) Нет, не было. Теннеси пришёл и сказал – давай напишем пьесу, я поставлю спектакль, а ты сыграешь главную роль, и я ему – дорогой, я как раз хотела предложить тебе то же самое! У нас было несколько вариантов, что писать, каждый предложил набор своих идей. В результате мы использовали некоторые из них и получили совершенно новый сценарий. Теннеси – безумно талантлив, все его идеи сразу отзывались во мне. Мы написали пьесу буквально за месяц, вернее даже за неделю, остальное время дорабатывали – он правил меня, а я – его.

– Расскажите, кто из вас отвечал за какие части?

М.: Нет!

<…>

– Мы знаем, вы не отвечаете на вопросы о своей личной жизни, но эта фотография…

М.: Да, я найду и накажу того, кто её сделал. (Смеётся.)

– Несмотря на колоссальную занятость, как вашу, так и вашего супруга, вы всё равно выглядите потрясающе счастливыми.

М.: Это нужно комментировать? Зачем ещё нужна семья, если не быть счастливыми?

– Может быть, вы поделитесь своим рецептом?

М.: Нужно просто любить себя, своего партнёра и своих детей.

– Вы и ваш муж постоянно в разъездах, кажется, он видит вашу дочь даже реже, чем вы сами. Поэтому на всех фотографиях, которыми мы располагаем, Авиталь общается с ним, а не с вами?

М.: Я и так уже слишком сильно нарушила собственное единственное правило. Скажу вам одно – вот эта фотография из Берлина, до этого мы были в Нью-Йорке, за три дня до этого – в Лос-Анджелесе, куда мой партнёр прилетел из Токио, а я – из Лондона. Сейчас он в Давосе, послезавтра мы оба в Москве, оттуда мы полетим отдыхать на море. Как вам такой график? Сумасшедший?

– Да, есть что-то такое.

М.: Вот поэтому вы и не являетесь мной. И вот поэтому ваш муж и не Ленро Авельц. Вот теперь я точно уже всё сказала.

– Этого более чем достаточно!