Текст книги "Прыжок тигра"

– Слушай, животное. Еще раз тебя тут увижу – убью. Живот распорю, кишки выпущу и за ноги подвешу, будешь ворон пугать. И не один, а вместе с мамой своей, с папой, с братиком, дядей, бабушкой и дедушкой. Слышишь, скотина? – Максим, прожевал, наконец, мясо, проглотил, и речь получилась почти внятной. Говорил он тихо, почти шепотом, но орать было и незачем – брошенное соплеменниками существо олицетворяло собой полную покорность. Оно было уже не опасно, и Максим рискнул – обернулся. За столиком под «плазмой» уже никого не было, на этот горцы действовали в лучших традициях своего племени. Бросить своего на растерзание врагу – этот отличительный признак доблести и геройства они продемонстрировали еще раз. А заодно и не заплатили, что тоже входило в реестр их добродетелей. Максим наклонился, обшарил карманы бандита, нашел деньги, бросил их на соседний столик. И что было сил, врезал носком ботинка по руке «вояки», его пальцы разжались и «Оса» улетела куда-то далеко, грохнулась о стену.

– Пошел отсюда, – Максим вернулся к себе за стол. Бандит со слезами и соплями поднялся с пола и побрел к дверям, персонал и посетители провожали его взглядами и перешептывались вслед. На Максима со всех сторон смотрели люди. «Пора заканчивать представление. А то как в цирке получается – весь вечер на арене». Максим достал деньги, поднял голову и увидел, что зареванная, но уже пришедшая в себя официантка торопится к нему через зал.

– Сколько с меня? – Максим отдал ей деньги и поднялся из-за стола.

– Спасибо, было очень вкусно, – попытался он свести все к шутке, но не получилось.

– Они вернутся и будут вас искать. Почему вы их не убили? – прошептала девчонка, не глядя на Максима, и вытерла глаза.

– Здесь не война, – ответил он.

– А что тогда? – Отвечать девчонке он не стал, пересек зал, забрал в гардеробе свою куртку и вышел на улицу. А действительно, что? Как все, что происходит, назвать по-другому? Ладно, найдутся на них другие белые охотники, недолго мрази этой гулять осталось. А искать… Да флаг им в руки, пусть ищут, сколько хотят. Все давно решено – завтра он уезжает. Хватит, засиделся, от губернаторского дебета-кредита в глазах рябит и мозги сохнут. Пора на воздух, в поля, вернее, в рейд, вводная давно известна. Место проведения – Александров, пустая квартира на первом этаже с пятнами неизвестно чьей крови на полу в ванной, время проведения… Да хоть завтра, тут езды три с половиной часа. Задача – проникнуть в эту самую квартиру незамеченным, чтобы хоть примерно представлять себе – куда дальше бежать, где искать. Попытаться узнать хотя бы номер школы, где училась Васька, пойти туда, заплатить кому-нибудь за информацию. Выяснить, где находится детдом, в какую колонию могли отправить Ленку, найти нужных людей, и предложить им денег. Купить всех с потрохами, заставить, убедить помочь ему. Или убить, если потребуется – сейчас все средства хороши, но надо же с чего-то начинать. Порядок действий намечен, пути отхода давно известны. Остается продумать контрзасадный маневр, что это будет – отход, обход, атака? Да ничего – подойдет вечерком, осмотрится и вперед. Час-полтора за глаза хватит, так что в добрый путь, товарищ капитан.

В Александрове его встретили гостеприимно и радушно, а вернее – грамотно. Не обнаруживая себя, дали «объекту» вволю побродить рядом с домом, присмотреться, войти в подъезд. Но там и обломались – хоть и вышло боестолкновение коротким, но урон понесли обе стороны. Два «наблюдателя» один за другим успокоились на площадке первого этажа с закрытыми черепно-мозговыми травмами, а Максим эвакуировался с козырька подъезда. Удобной газовой трубы здесь не оказалось и пришлось прыгать на изрытый выбоинами асфальт с высоты второго этажа. Расплата за полет пришла немедленно – острая, рвущая боль в левой лодыжке, ободранные в кровь об асфальт ладони, краткое предобморочное состояние и, как следствие, снижение скорости, с которой пришлось бежать от подтянувшихся к месту встречи остальных губернаторских псов. Не спасло и знание местности – ребятки тоже успели досконально изучить все ходы-выходы, так что на вокзал прибыли почти одновременно. И во Владимир ехали в одной битком набитой, последней перед перерывом электричке, хорошо, хоть в разных вагонах, «встретились» только на конечной. И все прошло тихо и спокойно, даже незаметно – сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался о том, что происходит. Максим специально вышел из маршрутки на две остановки раньше и в тот момент словно видел себя со стороны. Ну, идет себе один человек по тротуару, хромает на левую ногу и косится в окна, двери и витрины всех магазинов и контор, попадающихся на пути. Ну, идут за ним шагах в двадцати еще двое – не быстро, но и не медленно. А если присмотреться, то и на другой стороне улицы еще парочку «провожатых» рассмотреть можно. Да и впереди наверняка еще два-три человека поджидают, готовятся к передаче эстафеты. «Фиг вы угадали». Максим еще раз глянул мельком в большущее панорамное окно на первом этаже фасада. Надо заканчивать эту прогулку, на второй круг уже заходим, да еще и непонятно, что там с ногой. Болит зверски и отекла, наверное. Только бы не перелом, остальное ерунда, с этим можно и самому справиться. Сил осталось только на один рывок, и их надо использовать с толком. Не домой же к себе эту кодлу вести. Что у нас тут поблизости? Салон красоты вроде недалеко был, можно зайти. Все равно подстричься собирался.

Максим кое-как преодолел три высокие ступени, распахнул входную дверь и оказался в светлом прохладном помещении. Народу немного – из пяти кресел заняты два, кого-то стригут, кого-то красят. К резкому запаху аммиака и краски привыкаешь за секунды, черт с ним. Главное, что окна здесь отличные – огромные, зеркальные, тротуар и часть проезжей части отлично просматриваются.

– Слушаю вас, – навстречу Максиму из-за стойки поднялась женщина с длинными, идеально прямыми черными волосами. Она улыбнулась и чуть склонила голову набок, присматриваясь к прическе клиента.

– Подстричься, коротко, – попросил Максим, и уселся в предложенное кресло.

И пока женщина с ножницами и машинкой порхала вокруг него, одновременно переговариваясь с коллегами и другими посетительницами, Максим не сводил взгляд с окна. Вот они, голубчики, сразу двое. Сколько их всего, интересно. Там, в подъезде, он двоих успокоил, следом притащились еще четверо. Шесть человек, получается. Машины не хватает, что странно – не иначе, заплутали в незнакомом городе губернаторские гонцы или в пробке зависли. Ничего, нормально, ему сейчас и от одного-то не уйти. Вон один по телефону говорит, подкреплению, поди, дорогу указывает. Или обстановку докладывает, так, мол, и так – нашли, ведем, как выйдет – будем брать. Сейчас, замучаетесь пыль глотать.

– Все, – мастер стянула с Максима накидку и отступила к зеркалу, – вам нравится?

– Да, – не глядя на себя, буркнул Максим, достал деньги. И, расплачиваясь, негромко, еле слышно попросил женщину:

– Такси мне вызовите, пожалуйста.

Машина пришла через четверть часа, Максим, как мог быстро, спустился по лестнице и плюхнулся на переднее сиденье черного «Форда». Захлопнул дверцу, назвал адрес и уставился в боковое зеркало. «Хвост» метался по обеим сторонам улицы, преследователи дружно схватились за телефоны, один побежал было следом за машиной, но быстро отстал. Пробок в городе, к счастью, почти не было, светофоры работали исправно, и в назначенном месте – у дома на соседней улице, недалеко от съемной «двушки» – Максим оказался через двадцать минут. Он расплатился с таксистом, дождался пока тот уедет, и похромал назад, к «своему» дому. И вот сидит теперь с распухшей перебинтованной ногой, переползает от одного окна квартиры к другому. А по ночам, как собака, прислушивается к каждому шороху за входной дверью. Но только для очистки совести, своих от чужих тут днем с огнем не отличишь, под окнами только толчея и грязь. Зато времени на раздумья теперь полно. Раз ждали в Александрове, значит, встреча готовится и в других местах – у детского дома и у колонии. Зато одна из задач, поставленных самому себе перед рейдом, выполнена, – ищут именно капитана Логинова, а не его реинкарнацию. И церемониться с ним не будут – он все равно уже умер. Хорошо соображает господин черный полковник, чувствуется опыт и навыки, видна хватка. Именно она позволила губернатору вычислить своего «обидчика». Да и задача-то несложная – стоило лишь покопаться как следует в прошлом Артемьева, чтобы понять, где тут собака порылась. Старая история с расстрелянной «Нивой» и всем, что было потом, помогла генерал-губернатору верно сориентировать своих людей. Да, этот раунд он выиграл, как и многие другие поединки в своей жизни.

Максим поплелся обратно в комнату, улегся на диван. Нет, так не пойдет, с этим надо что-то делать. Которая уже ночь без сна? Утром хочешь – не хочешь, придется тащиться в аптеку за снотворным. Или за успокоительным. Или за тем и другим одновременно… Максим рывком сел на диване, вытащил спрятанный в подушках пистолет, прислушался. Обостренный слух в мешанине звуков выхватил один – новый и незнакомый. В подъезде на площадке кто-то был, и этот кто-то топтался у двери его квартиры и уходить не торопился. Максим метнулся в коридор, чуть прикусив губу – ногу от нагрузки снова пронзила боль. Плевать, сейчас не до нее, шорох за дверью не прекращается, кто-то, кто бы он ни был, уходить явно не собирается. Наверху грохнула дверь, раздались торопливые шаги – вниз по лестнице с шестого или седьмого этажа бежали двое. Мимо они проскочили не задерживаясь, значит, поздний «гость» их остановить не пытался и не вызвал подозрения. Плохо дело, очень плохо. Максим застыл у входной двери, прижался ухом к ободранному дерматину. Дверь старая, выбить такую – раз плюнуть. Но тот, с другой стороны, ломиться в квартиру, кажется, не намерен, топчется рядом и даже что-то бормочет себе под нос. Или в телефон. Максим посмотрел в «глазок», но на площадке темно, лампочки отсутствуют здесь со дня постройки дома. Понятно, почему те, кто бежал сверху, никого не заметили – они просто проскочили мимо затаившегося в темноте человека. А тот замер ненадолго, сделал несколько шагов назад и снова вернулся обратно. Внизу грохнула подъездная дверь, послышались приглушенные голоса. Максим вжался в стену спиной, прислушался, но слов разобрать не смог. Зато услышал новый звук – в замок кто-то пытался вставить то ли ключ, то ли отмычку. Отлично, просто отлично, вы, друзья мои, получаете высший балл. За проницательность и оперативность. Сколько вас там, интересно? Сейчас посмотрим.

В подъезде вверх по лестнице поднималась пьяная компания. Человека три или четыре орали, матерились, кто-то даже попытался спеть. Его поддержали, и «хор мальчиков» промаршировал мимо квартиры Максима. Он под шумок отодвинул задвижку, распахнул дверь и рывком втащил «гостя» в коридор. На площадке что-то упало с легким стуком, но Максим на это внимания не обратил. Он пинком захлопнул дверь, одновременно приставив ко лбу «посетителя» пистолет. И снова установилась тишина, да такая, что в ней слышны отголоски кошачьей битвы под окнами и топот соседа сверху, на четвертом этаже. «Гость» молчит, почти не дышит и на ногах держится не очень уверенно. Странный он какой-то – низенький и легкий, почти невесомый. И одет по-идиотски, в длинный, многослойный балахон. Максим в потемках разглядывал незнакомца, и все больше ему казалось, что он только что пугало огородное с грядки выдернул и в квартиру приволок. А оно тем временем опомнилось и заговорило:

– Извините, – пискнул человек еле слышно, – извините меня, пожалуйста. Я сейчас уйду. Можно? – И попыталось сделать шаг к двери.

– Стоять, – приказал Максим, – не двигаться.

И снова прислушался – в подъезде тихо так, что даже странно. Спать, что ли, все разом улеглись? За дверью точно никого, что тоже непонятно. Чертовщина какая-то. Максим посмотрел на собеседника – тот стоял молча, прилипнув спиной к стене. Ростом он был Максиму до плеча – это единственное, что можно разглядеть в темноте.

– Туда давай, – Максим убрал пистолет от головы «пугала» и указал на кухонную дверь, – и без фокусов.

«Гость» подобрал полы одежды и очень медленно, придерживаясь рукой за стенку, побрел в кухню. Остановился на полпути между плитой и холодильником, повернул голову вправо-влево. Покачнулся, оперся рукой о край стола и едва не упал. Максим успел подхватить человека одной рукой, второй спрятал пистолет за пояс штанов под футболку. Оружие не понадобится, гостя – древнюю, дышащую на ладан бабку – можно пальцем прихлопнуть, как комара.

– Извините, – продолжала бормотать бабка, – я не знала, что вы здесь, я сейчас пойду. Посижу немного и пойду.

Она вытащила из-под стола табурет, уселась на него и, как школьник на парту, положила руки на пеструю скатерть. Максим смотрел на старуху и в полумраке разглядел, что одета она не в балахон, а в халат, сверху накинут теплый платок, на ногах тапки. Седые, похожие на солому длинные волосы собраны в пучок на затылке, но прическа успела основательно растрепаться.

«Сумасшедшая? Черт ее знает, не похожа, вроде. Кто такая? Откуда? Что ей здесь надо?» Максим рассматривал пожилую женщину. Та посидела немного, глядя в стену перед собой, поднялась на ноги и побрела в коридор. Остановилась перед входной дверью, уставилась на замок.

– Новый поставили, – произнесла она вполголоса и взялась за задвижку.

– Подождите, – остановил бабку Максим, – подождите. Вы кто? К кому?

Бабка вместо ответа прошаркала обратно в кухню и снова уселась на табурет.

– Вот вернулась. Хочу в своей квартире помереть, – заявила она непререкаемым тоном и умолкла.

– В своей? – первым пришел в себя Максим. – Это разве ваша квартира? Мне хозяин сказал, что она свободна…

Он мог распинаться сколько угодно, старуха разговор поддерживать не собиралась. Куталась только в цветастый платок так, словно мерзла в теплую весеннюю ночь, и молчала, глядя то ли в стол перед собой, то ли на ободранные обои на стене.

Максим проковылял через кухню и снова выбрался в лоджию. Хрень какая-то получается, откуда взялась эта бабка, да еще и посреди ночи, кто она? А если…

– Сдурел, что ли, совсем? Башкой думай! – пробурчал он себе под нос, и вернулся в кухню. Декорации не изменились, старуха по-прежнему сидела на табуретке и смотрела куда-то через стену. И не двигалась, не издавала ни звука. Не померла бы, что тогда с ней делать?

– Бабушка, – очень вежливо и как мог дружелюбно, произнес Максим, – вы кто? И почему вы решили, что это ваша квартира?

– Я здесь двадцать семь лет прожила, – отозвалась женщина, – в новый дом въезжали, а ключи на заводе дали. Мы в очереди три года простояли, дольше всех.

Отлично, она не померла и больше того – она все понимает и все слышит. Пойдем дальше.

– А как вас зовут? – поинтересовался Максим.

– Римма Михайловна, – незамедлительно ответила старуха, – я тут двадцать семь лет прожила.

Она и в самом деле прожила тут много лет. Сначала умер ее муж, потом старший сын. Все это произошло в один год, и она осталась одна, с младшим. Тот сошел с ума – то ли от переживаний, то ли сказалась наследственность. После того как он разнес в ванной трубы, а вызванных по тревоге сантехников вышел встречать с топором в руках, несчастного сдали на вечное поселение в дом скорби. Римма Михайловна осталась одна. Она промыкалась еще лет пять, ей добросовестно помогали соседи, и откуда ни возьмись, появились дальние родственники со стороны мужа. Но часто навещать пожилую женщину они не могли, да и сама старушка не желала становиться для кого-либо обузой. Поэтому по совету соцработника Римма Михайловна написала заявление, где изъявила свое желание переехать в дом престарелых. Это учреждение ей посоветовали в собесе, сказали, что лучше него в области не найти, там все новое и удобное. Все старики довольны, и обратно домой их не заманишь. Римма Михайловна поверила чиновницам, прошла все необходимые обследования, посетила всех врачей (к некоторым на прием пришлось ехать на другой конец города и долго сидеть в очереди), побывала в паспортном столе и в пенсионном фонде. Собрала все документы, отдала их соцработнику, дождалась вожделенного вызова и поехала к новому месту жительства. Волновалась, конечно, но все, действительно, оказалось прекрасно – двухместная палата с очаровательной соседкой, отличное питание и медицинская помощь по первому требованию. Потом – недели через две или три – состоялась встреча Риммы Михайловны с директором богоугодного заведения. Воспитанный и вежливый мужчина долго разговаривал с ней, внимательно выслушал женщину, спросил, удобно ли ей в комнате и вкусно ли кормят. А, получив на все вопросы утвердительный ответ, поинтересовался как бы невзначай – а где, собственно, документы на ее квартиру? Они нужны ему для простой формальности – он отметит что-то в компьютере и сразу вернет. Свидетельство о собственности и техпаспорт на приватизированную «двушку» очарованная такой заботой Римма Михайловна передала ему незамедлительно и больше никогда не видела. Не видела она больше и своей соседки по палате, и самой палаты. Женщину заставили переехать в соседний – сырой и холодный – корпус, где в тесном помещении стояли восемь коек. На свободную сестра-хозяйка швырнула вещи Риммы Михайловны и приказала ей оставаться здесь. Кормить стали редко и плохо, гулять почти не выпускали, в переполненном помещении было душно и влажно. Римма Михайловна попробовала возмутиться, но умудренные горьким опытом соседки посоветовали ей молчать.

– Те, кто жаловался, долго не живут, – многозначительно сообщила одна из них, самая «молодая». Ей было всего семьдесят шесть, и в дом престарелых ее сдали дети. «На время ремонта», – сказали ей, и с этого дня прошло уже почти три года.

Римма Михайловна не поверила, отловила вежливого директора на улице, когда тот выходил из своей машины, и поинтересовалась, в чем, собственно, дело. Тот очень удивился вопросу, пообещал разобраться и попросил Римму Михайловну не волноваться – это вредно для ее здоровья и может подскочить давление. Сам быстренько смылся в сопровождении свиты, а Римма Михайловна вернулась в свою конуру. И в тот же день поплатилась за свою настойчивость – старуху заставили мыть полы в гостинице.

– Где? – не сразу понял Максим, переход был слишком резким, а говорила бабка неторопливо, да еще и чуть растягивала слова.

– В гостинице, – терпеливо повторила женщина, – в гостинице для паломников. Кто в комнатах полы моет, кто в коридоре, кто мусор выносит…

– Для кого? – Максим окончательно потерялся. Каких паломников, какая гостиница, какие полы? О чем она? Какой диагноз был у ее младшего сына? Не шизофрения случайно? Так, может и она, того, на голову ранена. Несет какую-то чушь, но уверенно, осмысленно. Или врет «с листа», или…

А старуха между тем продолжала свое повествование, она даже чуть покачивалась на табуретке, как акын, готовый впасть в транс от собственных песнопений. И говорила ровным, без эмоций голосом, словно читала давно и хорошо знакомый текст. Недалеко от дома престарелых находится скит, туда приезжает множество паломников, многие – на несколько дней или недель. Монастырь всех вместить не может, и директор дома престарелых на имеющейся у него базе организовал гостиницу для паломников. Хозяйство получилось большое, нужны были рабочие руки, и к делу привлекли стариков. Бизнес пошел в гору, мест для приезжих не хватало, и пожилых людей пришлось уплотнить. Их загнали в тесные неудобные помещения по восемь-десять человек, и каждое утро после завтрака «надсмотрщик» уводил их на работу. Дел было по горло – уборка, стирка, работа на кухне, «наемников» со стороны директор старался не брать, использовал внутренние резервы. Слава о райском местечке вышла за пределы области, и в скит паломники валили толпами.

– На машинах приезжают, сигналят по ночам, музыка, девки визжат, – рассказывала бабка о повадках богомольцев, – а в комнатах потом бутылки, окурки везде и грязь.

«Какие девки в монастыре? Или скит это не монастырь? Бутылки… не из-под молока, явно. Да у нее не все дома!» – Максим старуху уже не слушал, пытался рассмотреть в темноте ее лицо. Но черт его знает, как выглядят шизофреники, у них же на лбу не написано «я – псих». Вот свалилась еще напасть на его голову, что ж теперь делать-то, граждане?

Бабка между тем продолжала вещать. Ее заставили убирать в комнатах и готовить их к заезду новых постояльцев. Выдержала бабка такую трудотерапию недолго, свалилась с гипертонией через неделю. Пролежала на «больничном» еще несколько дней – и снова к станку, вернее, за тряпку. Товарки тоже иногда выбывали из строя, но их быстренько возвращали назад. Да не просто так, а с наставлением – за лекарства надо платить. На вопрос о том, на что тогда уходит пенсия, перечисляемая на счет дома престарелых, ответили кратко: «Не твое дело, старая дура. Работай, или закопаем как неопознанную».

В прекрасном, передовом доме престарелых Римма Михайловна продержалась до первых теплых дней. Еще зимой она разработала план побега, подготовила подходящую одежду и ждала только одного – теплой погоды. И сбежала при первой же возможности, прихватив с собой жизненно необходимые лекарства и кое-что из еды. Она ушла из богадельни поздно вечером, и уже к полудню следующего дня добралась до вокзала. Там, зайцем, спасаясь от контролеров, добралась до Владимира и здесь пешком, почти через весь город дошла до своего дома. В маршрутку или автобус сесть она не решилась, так как не было денег, чтобы заплатить за проезд. И вот теперь она здесь, чтобы помереть, как и было сказано, в своей квартире.

Монолог закончился, бабка выдохлась и замолчала. Максим прерывать паузу не торопился, вопросов у него было слишком много. Но даже и не это главное, в голову ему вдруг пришла старая история. Случилось это еще в школе, в не очень старших классах. У его одноклассницы была кошка – обычная уличная полосатая Мурка, такие стаями носятся по городским помойкам. Но этой повезло, хорошенького котеночка подобрали добрые люди, отмыли, накормили. Кошка выросла и долго радовала своих хозяев добрым нравом, теплой мягкой шкуркой и встроенной урчалкой. Все было хорошо до тех пор, пока Мурка не заболела странной болезнью – у нее стала вылезать шерсть. Розовые проплешины покрыли все тело несчастного зверька, и родители одноклассницы уже всерьез опасались за здоровье – свое и дочери. Поэтому было решено Мурку из дома изгнать, но, поскольку люди были добрые, они кошку просто на улицу не выкинули. Однажды рано утром папа девочки посадил Мурку в сумку, застегнул сверху «молнию» и увез кошку на машине за двести с лишним километров от города в деревню. Там сдал животное на попечение родни и быстренько укатил обратно. Однокласснице Максима ничего не сказали, она плакала и переживала целую неделю. А ровно через семь дней кошка вернулась домой – живая, тощая и абсолютно здоровая.

– Она пришла и под дверью в подъезде орала, – делилась своим счастьем с одноклассниками хозяйка Мурки. На чудо природы пошел смотреть почти весть класс, включая и Максима. Кошка как кошка, ничего сверхъестественного. Только жрет так, словно ее в розетку включили, и шарахается от всех, кроме хозяйки. Если, конечно, не считать того, что это существо весом в два-три килограмма на своих четырех лапах преодолело расстояние в двести с лишним километров.

Рассматривая нахохлившуюся на табуретке бабку Максим вдруг вспомнил ту кошку и представил себе, как она удирает из дома, бежит через поле, оказывается в лесу. Или идет вдоль дороги, там, где поток транспорта или носятся лихачи-придурки. Да мало ли кого можно встретить по дороге домой, особенно, если ты идешь один и знаешь – там тебя не ждут, ты там не нужен. Но и оставаться на новом месте невозможно. На новом месте… Ретроспектива заняла минуту, не больше. Максим словно еще раз прожил те два – два с половиной часа. Приехал во Владимир, купил газету с рекламными объявлениями, позвонил по нескольким номерам. По первому ответили, что квартира уже сдана, второй не ответил, третьего не устроил слишком короткий срок аренды – всего месяц. Зато четвертый абонент отказался словоохотливым и активным. Юноша велел ждать его, не отходя от кассы, то есть, не покидая вокзала, и примчался минут через пятнадцать на новенькой иномарке. Усадил клиента в свою машину и повез смотреть жилье, сказал, что квартира его, досталась в наследство от любимой бабушки. Место расположения жилья оказалось удачным, искать что-то другое и торговаться Максим не стал. Юноша документами жильца не заинтересовался, выхватил у него из рук деньги, пересчитал, отдал ключ и был таков. Встретиться еще раз договорились через месяц, из которого прошло уже две недели. Отсюда Максим и стартовал в Александров, сюда же и вернулся после неудачного рейда. И не выяснил ничего, а время-то идет… Ладно, сейчас не об этом.

– Римма Михайловна, – очень осторожно, даже вкрадчиво повторил Максим главный вопрос, – а почему вы уверены, что это именно ваша квартира? Вы не ошиблись?

Старуха оперлась ладонями на стол, поднялась с табуретки и поплелась в коридор, остановилась перед закрытой комнатой, подергала за ручку.

– У вас ключ есть?

Предприимчивый «внучок» почему-то не пожелал сдать одинокому квартиранту обе комнаты и одну задраил наглухо. Максим еще раз осмотрел замок, потом саму дверь. Как бы тут поаккуратнее, чтобы разрушений поменьше после себя оставить. Замок новый, зато дверь – труха трухой.

– Сейчас поищу, подождите, – Максим кое-как дохромал до дивана, запихнул пистолет в «тайник» и вернулся в коридор. Бабка снова уползла в кухню и затаилась в темноте, дышала еле слышно. Максим стоял перед дверью, как витязь на распутье. Там, за тонкой фанерной створкой, скорее всего, склад старого барахла. Бабка, если верить ее словам, в дом престарелых переехала прошлой осенью, прошло всего полгода, и квартиру еще не успели окончательно «убить». Следовательно, сдавалась она редко, в основном простаивала. Ее, вероятно, планировали продать, но только после смерти законной хозяйки. Интересно, чем она докажет свое право собственности? «А, была не была, один черт бабке надо где-то жить». Вдохновленный этим открытием Максим с трех ударов выбил дверь здоровой ногой. Створка грохнула о стену, из помещения выползла волна душного застойного запаха. Максим постоял немного в коридоре, привалившись к стене. Левая нога болит, но не больше, чем обычно – уже хорошо, это обнадеживает. Старуха не двигалась, она не произнесла ни слова, пока Максим расправлялся с дверью. Бабка, похоже, уже устала бояться, и на все происходящее взирала спокойно, даже отрешенно.

– Пожалуйста, – приглашающе произнес Максим, и пропустил бабку вперед. Внутри действительно оказалась барахолка – вдоль стен стоят шкафы и сервант с выбитым стеклом, старая кровать, на ней груда одежды. Подоконники завалены книгами, между стопками стоят горшки с засохшими цветами и посуда – чашки с блюдцами, графины. С потолка свисает абажур формы «тюльпан», шторы на окнах отсутствуют.

– Вон там, в книжном шкафу, – бабка трясущейся рукой указала в темный угол.

– Достаньте сами, пожалуйста, – Максим в комнату не вошел, остался на пороге. Бабка ловко обогнула стол, просочилась между ним и набитыми чем-то коробками к шкафу, открыла стеклянную дверку и принялась увлеченно перебирать толстые пыльные тома. С полок падало что-то мелкое и разлеталось по полу. Максим не двигался, он следил за бабкой и гадал, что она там ищет.

– Вот, пожалуйста. – В руках у старухи оказался старый конверт с аккуратно срезанным краем. Из него Римма Михайловна извлекла что-то темное и плоское – то ли открытку, то ли кусок плотной бумаги.

– Это я, – сказала женщина и подала находку Максиму. В руках у него оказался профсоюзный билет с фотографией владелицы. Максим развернул документ – да, все верно, это она, только моложе на сорок лет. «Профсоюз рабочих машиностроения», – кое-как разобрал Максим мелкие буквы, написанные неровным угловатым почерком.

– Профсоюзы – школа коммунизма, – вслух прочитал он лозунг на соседней страничке и вернул документ Римме Михайловне. Вопросов у него больше не было, такие нычки быстро найдет только тот, кто их сам когда-то делал. Но бабка не унималась, теперь она совала Максиму еще одну бумагу, извлеченную откуда-то из-под платка. Только сейчас Максим заметил, что халат на женщине перехвачен поясом, и к нему крепится небольшая сумка, что-то вроде барсетки.

– Я понял, понял, – попытался отмахнуться Максим от пропахшего лекарствами документа, но старуха настаивала. Это оказалась старая, еще прошлогодняя медицинская справка-заключение о том, что ее предъявитель никакими особо опасными инфекционными болезнями не страдает. В профсоюзном билете и на справке значились одинаковые фамилия, имя и отчество. Бабка успокоилась, убрала свои удостоверения личности и уселась на край кровати. В комнате летала потревоженная пыль, пахло старой бумагой и почему-то кислятиной. Максим закрыл лицо ладонями и чихнул несколько раз, отошел подальше от вскрытого склепа и прикрыл за собой дверь.

– Спокойной ночи, – донеслось до него из комнаты.

– И вам того же. – Он вернулся в комнату, улегся на диван. За стеной все было тихо, в подъезде и на улице тоже. Сколько времени, интересно? Да какая разница – сколько, не на работу же с утра вставать. Максим закрыл глаза, почти сразу отключился и, как младенец, проспал крепким здоровым сном почти до полудня. А проснувшись, долго лежал и смотрел в потолок, прислушивался к звукам, доносившимся из-за плотно закрытой двери. Старуха шмыгала по коридору, то в кухню, то в ванную и быстро, как застигнутая врасплох мышь, бежала обратно в свою норку. Днем Максим все же столкнулся с бабкой в коридоре. Она рассмотрела при свете дня внешность своего «квартиранта», прошелестела что-то вроде приветствия и быстренько убралась на свою территорию. «Поесть бы чего». Максим открыл холодильник, посмотрел на пустые полки и захлопнул дверцу. В доме кроме запасов быстрорастворимой лапши и чая нет ничего. От китайской дряни уже тошнит, придется идти в нормальный магазин. Максим оделся поосновательнее, зашнуровал кроссовки, прошелся по коридору. Лодыжка вроде не болит, так, ноет под повязкой еле заметно, но это уже не считается. Максим вышел из квартиры и притормозил на пороге. Рядом с ковриком в углу у стены валялась палка, самая обычная с ручкой и набалдашником. Такими пользуются пенсионеры и люди с проблемами передвижения. Максим поднял палку, вернулся в квартиру.