Текст книги "Служебный разбой (сборник)"

Умывшись, выпив обезболивающего, смазав синяки и ссадины лечебным гелем, Сергей все-таки решил ехать за машиной – душа была не на месте. Он уже чувствовал себя вполне сносно, а машина есть машина, и бросаться такой роскошью не пристало!

* * *

Автомобиль был на месте. Сергей пиликнул сигнализацией – центральный замок отомкнулся. Он сел в кресло, захлопнул дверцу. Пахло сырой кожей и резиной. Ключ бесшумно вошел в замок зажигания, поворот – и машина ожила: засветилась панель управления, запульсировали красными и зелеными огоньками датчики, еле слышно заворчал двигатель. Сразу стало уютно. Бянко одним пальцем протолкнул рычаг коробки передач, и «десятка», сразу стремительно набирая скорость, понеслась по полупустому проспекту. Сверкали огнями рекламы ночные клубы, круглосуточные супермаркеты. На тротуарах кипел людской водоворот. Вечерний Питер был оживлен и тороплив.

Ныли ссадины на лице и синяки на теле. Было обидно за неудачное рандеву по отлову Толи, и еще в душе продолжала шириться усталость от муторной возни с наездом неведомых вымогателей на лесорецкую шестерку. Конечно, он поимел за эти муки кое-какие деньжата и даже ощущает их задницей и руками; несется по вечернему городу в собственной машине (разве смог бы он купить «десятку», не подвернись это дельце?), а потому все эти разборки уже не впечатляли. Сергей все чаще, грешным делом, думал – быстрее бы хлопнули этого Азарова, он бы освободился от непосильного задания и остался при деньгах. Но всякий раз после таких мыслей на душе делалось тяжело.

Вдруг в свете фар мелькнул бок белой иномарки – красные огни фонарей резанули Сергея по глазам. Он инстинктивно нажал на тормоз и, проворачивая руль, уводя машину к обочине, успел подумать, что его попытались «подрезать» автомобильные кидалы. Попробуй, докажи, что не ты поцарапал их хренов «Мерседес» или «Ауди» последней модели.

Но иномарка умчалась в далекую темень. Успокаиваясь, Сергей посмотрел в зеркало заднего вида – тихо и темно.

Неожиданно сбоку подлетел серый «японец» и затормозил.

«Все-таки подловили меня, – подумал Бянко растеряно. – Зачем я поехал за машиной вечером? Надо было ждать до глубокой ночи».

Из «Тойоты» вышел среднего роста мужик в трико, кроссовках и модной короткой курточке.

– Эй! – крикнул он, подходя к машине Бянко.

Ничего не оставалось делать, как опустить стекло и глупо улыбнуться.

– Здорово, журналист, – голос не выражал ни злобы, ни превосходства. Обычный голос. И Сергей сразу расслабился. Так бывает – ждешь опасности, но услышал голос, исторгнутый свирепым «злодеем», и сразу ясно – тебе не желают зла. Мужик клацнул зажигалкой. Красной точкой засветился огонек сигареты. – Я Волкашин. Ты хотел поговорить со мной. Мне Азар звонил.

Вот оно как! Без прикрытия этот волк по городу не шастает. Значит, это фээсбэшники его мастерски подрезали, заставив выскочить на обочину. Выполнено очень профессионально.

Бянко вздохнул. Что даст ему этот разговор? Разрешит ли он те мучительные задачи, которые Сергею пока были не по мозгам? Главное, чтобы после общения с Волкашиным не стало хуже, чем теперь.

Толкнув дверцу, Сергей вылез из автомобиля. Волкашин протянул руку для пожатия. Бянко ответил. Пожатие мягкое, пресное. Рука мягкая. Волкашин не пытался силой пожатия сразу же внушить Сергею свою силу и могущество. Ему было все равно. Для него Бянко был никто. Он приехал, чтобы отвязаться, приехал ради своего дружка Азара – для отчетности: «Ты просил, я сделал». Сергею стало немного обидно. Самая главная ошибка великих – неприятие маленьких людей. А они, эти черви, быдло, эти мураши, они ведь тоже с мозгами, с волей, с коварством, с ярым азартом, и многие великие поздно понимали, что пренебрежение есть грубейшая ошибка, ведущая в пропасть.

Эта успокоительная для самолюбия Бянко мысленная тирада пронеслась в его мозгу за одну восьмую секунды. Или быстрее. Волкашин за это время успел дернуть ногой – в паху у него вспотело, и яички липли к ногам, он испытывал дискомфорт, а при сявке-журналисте не хотелось лазить руками между ног, поправляя запревшее хозяйство. Волкашин желал как можно быстрее ответить на глупые вопросы идиота, нанятого перепуганным Азаром, и еще припугнуть пижона – не его это дело, совать нечистый нос в денежные дела больших людей.

– Что у тебя? – спросил нетерпеливо.

– Расспросить вас хотел…

– Расспрашивай, только быстрее. Некогда мне, – Волкашин дернул ногой в одну сторону, потом другой ногой в другую сторону.

Сергей догадался, что у него прилипли трусы к яйцам, и поспешил отвернуться – пусть оправится.

– Ветрено сегодня.

– Ты по делу говори, – хищно циркая, затягиваясь дымом, просипел Волкашин.

Сергей поднял воротник куртки. Продолжая стоять к Волкашину спиной, произнес:

– Я говорил со многими участниками событий.

– И что? – Волкашину стало невыносимо, и он все-таки оправился, пользуясь любезностью журналиста.

Сергей понятия не имел, как высказать то, что он должен сказать фээсбэшнику. Невозможно вот так, прямо в лоб, заявить всесильному и наглому властьдержащему монстру, что у него, маленького человечка, закралось подозрение по отношению к нему, что многое кажется странным и неестественным. Как ему сказать: «Вы совершили массу ошибок! Не сознательно ли? Не имеете ли вы некий меркантильный интерес в деле?»

– Итак! – Волкашин нетерпеливо подергивал ногой.

Будь что будет!

– Ваши друзья…

– Что? Ну, говори, раз начал!

– Время идет, а результата нет.

Фээсбэшник напрягся, резко выкинул руку и схватил Сергея за шиворот. Выпад был столь молниеносным, что журналист не успел среагировать. Не отпрянул испуганно, у него остался вид спокойного, выдержанного мужчины. Волкашин сжал кулак, секунду смотрел Сергею в лицо, потом выпустил одежду Бянко, убрал руку.

– Это твои слова или Азара?

Сергей стушевался. Только теперь проявился испуг, вызванный наскоком Волкашина, и ему уже не хотелось задавать вопросы и что-то вызнавать. Убраться бы поскорее отсюда, и дай бог, чтобы этот вурдалак из спецорганов не отнесся к нему чересчур серьезно. А то было уже однажды: громковато крикнул фразу у дома Алины Маранковой – и великий охотник Анисим чудом спас его в подворотне от киллера.

Волкашин, вытащив сигарету изо рта, сплюнул в пыль.

– Тормоз ты! Хотел говорить со мной – я приехал. Что резину тянешь? Я мыслей читать не умею. Азар и Алик недовольны, что я до сих пор не спас их от наезда? Я знаю это. Я сам недоволен. Вытрясут Азара и Алика – примутся за меня.

– У вас нет больших денег, чтобы вас трясти, – машинально отозвался Сергей.

– Кто знает, что у меня есть?

– Те люди, видимо, знают, раз пока вас не трогают.

– Пусть только попробуют!

– Вас могут запросто уложить. Не ради ваших сбережений, а ради… Ваша смерть послужит самым убедительным аргументом для ваших друзей, что раскошелиться-таки придется. Вам надо опасаться…

– Ты чего? Угрожаешь мне? – возмутился фээсбэшник. Он снова оказался близко к Сергею и, глядя прямо в глаза, произнес с ноткой презрения: – Бойся меня, парень. Ты, я вижу, возомнил себя эдаким Пуаро; а знаешь, что с тобой может случиться?

Бянко сипло отозвался:

– Догадываюсь.

– Молодец. Держись от меня подальше. Хочется Азару хренотенью маяться – пожалуйста, веди для него свое расследование, собирай информацию… Но я скажу тебе одно: я, только я могу помочь своим друзьям! А ты, журналист, слишком много на себя взял. Умный в трясину не прыгнет. Ты прыгнул.

– То есть?

– Ты не выберешься из этого болота.

Волкашин резко развернулся и пошел к своей машине. Сергей с тяжелым чувством смотрел, как он, не глядя в его сторону, сел за руль, и машина умчалась в темноту; только красные фонари с минуту маячили впереди, затем потерялись среди потока других. Ночная дорога жила полной жизнью.

Сергей облокотился о капот своей «десятки». Что теперь? Он разозлил Волкашина – это понятно, а поговорить по существу дела не сумел. Как журналист он провалился. Наделал в штаны от страха и попер в лобовую атаку, фээсбэшник сразу ощетинился… Не так надо было. Эх. Уже ничего не исправишь.

Итак, догадка, что Волкашин как-то связан с теми, кто тормошил его дружков молодости, пока не подтвердилась, но и не была опровергнута.

Сергей сел за руль. У него теперь остался один выход, как и у всех в этом деле, – ждать новых событий. Он вытащил ай-фон, хотел позвонить Анисиму, но тут же передумал. Козлы все! Неохота ничего…

* * *

События случились сразу же – одно за другим.

Наутро было совершено дерзкое покушение на Азарова – его отследили и буквально изрешетили машину из автомата.

Вениамин не погиб. Обладая какой-то собачьей интуицией, он, как только стали стрелять, успел выскочить из машины. Его охранники последовали за шефом. Пострадал только шофер, но тоже в целом нестрашно – одна пуля пробила плечо, не повредив кости, другая порвала мякоть ягодицы.

После нудных объяснений с милицией Азаров вернулся на свою конспиративную квартиру, поднял и там неимоверный хай. Вызванные на ковер Сергей и Анисим имели все шансы снова оказаться избитыми за нерадивую службу. Спасибо приехавшему Горохову – испуганные друзья переругались и оба решили, что необходимо заплатить негодяям, которые их прижали.

Азаров пытался связаться с Волкашиным, но тот отключил сотовый.

– Козел он! Козел! – упавшим голосом констатировал Вениамин. Обращаясь к Горохову, сказал: – Алик, я не удивлюсь тому, что наш Юрик просто вошел в долю к врагам. Нам теперь хана!

– И что? Я бы отдал… Не все, ну, процентов тридцать оставил бы себе… Дак ведь убьют все равно…

– Почему?

– Маранок отдал все – его хлопнули.

– Он не все отдал, а часть. Его убили, и остаток вытрясли с его жены.

– Что предлагаешь? Платить?

– Ничего не предлагаю.

Сергей желал одного – чтобы его выпустили из квартиры без последствий. Азаров и Горохов, казалось, забыли о Сергее и Анисиме – стояли у окна, запустив руки в карманы брюк, и жаловались друг другу на злую судьбу.

– Мы пойдем? – спросил Бянко.

Азаров и Горохов обернулись. Вениамин сдвинул брови.

– Журналист, еще раз облажаешься – убью.

– Что я сделал?! – обомлел Сергей. Угрозы из уст Азарова не были пустыми.

– В том-то и дело, что ничего!

– Мы постараемся.

– Пошли вон. Всегда на связи чтоб были!

Покинув страшную квартиру, горе-сыщики спустились на улицу и уселись в «десятку» Сергея.

– Что теперь делать? – спросил Аннус.

– Не знаю, Анисим. Самое разумное – бежать. Эти угрозы со смыслом.

– Тебе хорошо бежать – ты имель деньги. А я? Я ничего не имель и должен скрываться?

– Ты пялил жену Горохова. Азаров сказал, что все расскажет Алику.

– Это есть скверно.

– Ладно, не ссы раньше срока. Я подумаю. Нас пока не убивают. А на понт не покупайся, Анисим. Настоящих мужиков на понт не возьмешь.

– Что есть понт?

Сергей завел машину и плавно тронулся с места. Перекатываясь на ухабах, «десятка» медленно подкатила к асфальтированной дороге и уверенно вошла в поток движения, набирая скорость.

– Взять на понт? Ну, например, стоишь ты такой крутой, в костюме, куришь, плюешь на тротуар. Окурок выкинул и мимо урны промахнулся. А к тебе плюгавый дворник в оранжевой безрукавке подбежал и хай поднял: «Гражданин, вы мусорите. А ну, поднимите окурок или штраф платите сто шестьдесят рублей. Я вам устрою сейчас неприятности!» Если ты испугаешься и купишься на его нахрап, ты ему или десятку отстегнешь, или позорно поднимешь окурок и кинешь в урну. Тебя взяли на понт.

– А чтобы не мог взять?

– Чтобы не мог? Надо сказать: «Пошел вон, козел! Чем недоволен? Я сейчас подниму окурок, но ты у меня его съешь! Пошел на хрен! Это твоя работа – окурки собирать! Резво взял метлу и подмел здесь!»

– Он все так сделает?

– Ну, если он чмыган, он так и сделает. А вообще, он тебя тоже на хрен пошлет. На этом дело и кончится.

– А окурок?

– Окурок будет лежать рядом с урной, и никто его не поднимет.

– Почему?

– Он никому не мешает.

– Это не есть чистота. Нехорошо.

– Господи, Анисим, ты кто такой читать лекции о чистоте на улицах? У вас в Африке, что, все выметено и вычищено? Еще гаже, чем здесь!

– Зачем так говориль? Ты есть расист!

– Почему? – Сергей изумился. Он не ожидал, что Анисим так расчувствуется от разговора о чистоте на улицах.

– Ты есть всегда считать, что африканцы бывать хуже россиян!

– Я так не думаю – это первое. И я так никогда не говорил – это второе. Не лги!

– Ты так считать, я знаю!

Сергей, потешаясь (горе с этим Анисимом!), приложил руку к груди:

– Прости, Ан, если дал повод тебе думать обо мне, как о расисте. Я люблю тебя, Анисим. Ты мне как сын! Разве может человек плохо думать о сыне?

Анисим надулся.

– Не хочу говорить с тобой совсем.

Первую половину дня Сергей с Анисимом провели в редакции. Калашников поручил Аннусу написать статью на готовом материале, чем африканец, пыхтя и постоянно советуясь с Бянко, усердно занимался. Кроме Сергея стажеру помогали Фруев, Педофил и даже противный Воскутков-Кунни. К обеду общий труд был готов, и Сергей прочел его творцам вслух. Всем понравилось, особенно Анисиму – его потрясло, что такую крутую статью выпустят за его подписью: А. Джонс. Он даже представил, как отошлет вырезку со статьей на родину. Вышедший из кабинета Калашников, быстро прочитав сотворенный текст, с недовольным видом бросил листы на стол.

– Беспомощный лепет! Эй, вы, журналисты-соратники! Что, не могли помочь новичку? Фруев, Бянко, внесите лепту, сделайте правку. Отдельные мысли в статье поданы толково. Обработайте написанное стажером, и уже после я пройдусь по тексту рукой мастера. На журфаке статью Анисима повесят на стенде, обведя красной рамочкой, как эталон.

Отечески улыбнувшись Аннусу, Калашников пообещал:

– Ничего, сынок, я уверен – статья получится. А после я позвоню на твой факультет и похвалю тебя.

После этого, под гробовое молчание редакции, Калашников вновь скрылся в своем кабинете. Фруев не сдержал эмоции:

– Жучара позорный, ведь все классно написали!

Воскутков фыркнул. Сергей качнул головой – неосторожная фраза Фруева уже сегодня будет доведена Куннилингусом до ушей главного редактора. Бянко взял отвергнутое творение коллектива и, тшательно перечитав, задумчиво принялся править текст.

Было часа три дня, когда ай-фон Сергея разразился приятной трелью. Устало сжав пальцами закрытые веки, Бянко нажал на клавишу соединения.

– Слушаю.

– Азаров говорит.

У Сергея засвербило в груди – что еще стряслось?

– Слышишь меня? На Волкашина покушались!

– Как?

– Так! Стреляли в него.

– Живой?

– Живой. Пуля чиркнула по виску.

– Что теперь?

– Теперь бросай все, и бегом ко мне вместе с негром. На месте узнаешь…

В трубке раздались гудки. Сергей убрал ай-фон в карман, посмотрел с тревогой на испуганного стажера. Анисим с напряжением смотрел ему в лицо.

– Опять Азаров?

– Линять надо, Ан. Хреново у них совсем, а нам, как я думаю, хотят яйца оторвать, чтобы никому лишнего не сболтнули.

– Как линять?! Куда? У меня практика. Я не могу скрываться!

– А я могу?

Сергей стал лихорадочно все убирать со стола.

– Есть мысль, стажер.

– Какой мысль?

– Мысль кое с кем срочно переговорить.

– Он нас спасет?

Сергей пожал плечами…

Через два часа Сергей завершил свой рассказ о деле, в которое оказался втянут по глупости. Майор Сатронов, тот самый, волей судьбы уже дважды общавшийся с Сергеем, выслушал повесть, скептически усмехнулся, почесывая затылок.

– Ну, журналист, ты гнешь подковы! Ты мне предлагаешь, чтобы я впрягся в такую хомутину?

– К кому мне еще обратиться, кроме вас?

– Ты сам себе нашел приключение, даже денежки поимел, а теперь решил переложить ношу на плечи доблестной милиции? Умный ты парень.

– Милиция что-то не доблестная. Я вам расклад преступления даю, а вы отступное поете. Люди гибнут. За деньги.

– Бандитские разборки.

– В первую очередь они граждане, и закон должен им гарантировать защиту.

– Где твой Азаров? Где Горохов? Я не вижу на своем столе их заявлений.

– Я напишу. Я прошу защиты. Я не бандит, а журналист. Обыватель.

– Заметь – хитрожопый обыватель. Хотел халявки хапнуть.

Сергей пожал плечами. Трудный мужик этот майор.

Сатронов вздохнул, стал барабанить толстыми пальцами по столу.

– Думаешь, фээсбэшник своих крутит?

– Да. Волкашин. Или он в доле с братвой, или, что самое вероятное, сам дерет шкуру с бывших подельников. Дал им время обрасти жирком, а теперь сдирает шерсть вместе со шкурой. Его люди убили Олега Сысоева и выкачали из него деньги; не знаю, как и чем – скорее всего, с помощью шантажа. Второй мишенью оказался Азаров. Но Вениамин, сам того не ведая, на время отвел от себя угрозу, кинувшись под крыло к Волкашину. Тот решил, что Азаров никуда не денется, а его присутствие в Питере будет даже полезно – оставшиеся члены шестерки будут иметь наглядный пример… Фээсбэшник организовал похищение жены Маранкова. Тот послушно перевел деньги, но меньше, чем требовал Волкашин. Тот мудро выпустил жену «друга», но друга угрохал, а к Алине Маранковой снова подъехали с требованием отдать деньги, и она, желая остаться в живых, все капиталы перевела на анонимный счет. Следующим стал Мулатов. У него слабым местом была его «голубизна». Волкашин в случае с Мулатовым действовал через его любовника – Контенко-младшего. Его «завербовали» люди Волкашина и заставили действовать против своего ухажера. Контенко знал много тайн Мулатова, благодаря этому фээсбэшнику удалось проникнуть на счет Мулатова и скачать оттуда деньги. После и Мулатова, и Контенко-младшего убрали, как ненужный хлам.

Сергей на мгновение задумался, потом сказал:

– Сначала я считал, что у Мулатова был кто-то более близкий, чем Контенко-младший, но потом стало ясно – все-таки тот был основной привязанностью Мулатова.

Сатронов хмыкнул:

– Удивляюсь, журналист, как тебе позволили так глубоко запустить свои щупальца.

– Волкашин очень уверен в себе. Встреча с ним была моей ошибкой. Как бы то ни было, фээсбэшник действовал методично. После Мулатова пришла очередь Горохова. Но тот обратился за поддержкой к Азарову. После встречи со мной Волкашин понял, что медлить более не стоит – его «друзья» могут его разоблачить, – и ускорил события: устроил покушение на Азарова (причем стреляли так, чтобы не убить), а после – на себя, для отвода глаз. Что самое глупое – я сам подсказал Волкашину мысль о покушении на него. Теперь и Азарову, и Горохову некуда деваться – их обложили. Они покорно переведут деньги, а после их убьют.

– Все?

Сергей пожал плечами.

– Убьют нас с Аннусом. А Волкашин останется на госслужбе, имея под рукой десятки послушных людей и огромные денежные ресурсы в загранбанках для проведения личных операций.

– Бо-бо-бо, – округлил рот Сатронов. – Это уже заговор. Знаешь, парень, поедем к моим друзьям из контрразведки.

– У вас там есть друзья?

– И недруги тоже.

В контразведке Сергей провел ночь, а наутро, оповестив по телефону редактора Калашникова о том, что берет отпуск за свой счет, выехал в восточную часть страны. Аннуса взяли на свое попечение контрразведчики…

* * *

Вернуться в Питер Сергею не пришлось. Полгода он жил в Екатеринбурге. Успокоившись, вытребовал письмом документы из редакции и устроился на ту же зарплату в местной областной газете.

Он бы вернулся в родной город, в доставшуюся от бабки квартиру, на привычную интересную работу, но… Когда прошло пять месяцев мытарств по съемным квартирам, пять месяцев случайных подработок и прожигания сбережений (гонорара от Азарова), Сергей столкнулся нос к носу с Сатроновым.

Майор был в гражданской одежде; он сидел за столиком в привокзальном буфете и задумчиво тянул пиво. Увидев Бянко, Сатронов не обрадовался и не удивился. Только кивнул ему на пустой стул рядом с собой.

– Журналист, ты еще жив?

– А что? – Сердце Сергея предательски екнуло, наполнившись тем питерским ужасом, какой он испытывал, ежечасно ожидая гибели.

– Подгадил ты мне крупно с тем делом.

– Что стряслось? Волкашина не арестовали?

– Нет, не арестовали. И работает он уже не в ФСБ.

– Где же он? Вообще, что стряслось после моего отъезда?

– Многое. Ты удивлен, что я здесь? У меня пересадка. Еду в Сибирь. У меня в Иркутске мать. Квартиру продал. Денег хватит, чтобы там хорошо устроиться.

– А что в Питере? – Сергею было не интересно слушать планы Сатронова о будущей жизни в провинции. Его интересовал финал питерских разборок – от их исхода зависела его дальнейшая судьба.

Сатронов ухмыльнулся, отхлебнул пиво, облизал пену с верхней губы.

– Если бы я не был полным идеалистом, я бы послал тебя на три буквы, когда ты прилетел ко мне с похожим на бред рассказом о бандитских делишках. Я до сих пор виню себя за свою слабость.

Майор снова сделал большой глоток из кружки, осторожно опустил ее на стол.

– Мои друзья, которым ты обо всем поведал, держали меня в курсе дела. Волкашин оказался крепким орешком, но контрразведка серьезно отнеслась к его планам, и расследование курировалось на самом высоком уровне.

– Почему тогда Волкашина не посадили?

– За время расследования Волкашин выявил, какая опасность ему грозит, и сделал умный ход…

– Сбежал за границу?

– Нет. Выдвинул свою кандидатуру в народные избранники. Его поддержали сильные люди. Теперь он депутат, неуязвимая личность.

– Азаров, Горохов – что с ними?

– Азаров убит. Горохов уехал за границу.

Сергей уставился в стол. Вот как случилось. В Питер ему путь закрыт и, похоже, надолго, если не навсегда. Он посмотрел на скучную физиономию Сатронова.

– А мой стажер? Африканец.

Майор пожал плечами.

– Понятия о нем не имею.

– Я был уверен, что с Волкашиным разберутся. Я же дал полный расклад контрразведчикам.

– Полный, да не верный.

– Не верный? – удивился Сергей.

– Так. Если быть точным, расклад ты составил кое в чем правильный, а кое в чем – нет.

– И как было на самом деле? – Бянко усмехнулся. По большому счету теперь это не играло никакой роли – домой он не вернется, это главное.

Сатронов допил свое пиво, посмотрел на часы.

– В реальности было близко к твоим предположениям, журналист. Кстати, ты где теперь работаешь?

– В газете. Репортером. Вы не отвлекайтесь. Я тороплюсь, мне надо идти.

– А мне – ехать. Значит, сначала твои сведения подтвердились. Волкашин долго следил за своими друзьями-подельниками и удивлялся – как бывшие лохи сумели преобразиться и накрутить на полученные преступным путем тысячи долларов – миллионы. Это его задело. И он придумал план – обиженная много лет назад братва якобы выяснила имена обидчиков и требует сатисфакции. Люди у Волкашина были, имелись и связи. Он выдоил Олега Сысоева, но тот понял, чьих это рук дело, и Сысоя пришлось убрать. Убив первого друга, Волкашин понял, что уберет всех. Деньги того стоили. Второй удар пришелся по Азарову, но Вениамин попросил помощи у Волкашина, и тот отложил расправу, потому что с Азарова можно было сорвать уж очень большие деньги – каждый новый день увеличивал его офшорный счет. Чтобы расстаться с такой суммой, Вениамин должен был созреть. Азарова Волкашин вызвал в Питер, поближе к себе, а сам стал трясти Маранкова.

– Вы мне рассказываете то, что я рассказывал вам.

– Слушай дальше. Люди Волкашина выкрали жену Маранкова, потребовали выкуп. Тот выкуп заплатил, Алину отпустили. Больше доить Маранкова Волкашин не собирался.

– Но продолжил дойку.

– Нет. Не продолжил. Он организовал убийство Маранкова, чтобы избежать возможного разоблачения. Маранков был влиятельным дядей – его собственная служба безопасности имела высокую организацию и рано или поздно вычислила бы организатора наезда. Со смертью Маранкова исчезала опасность разоблачения. Служба без хозяина распалась, словно карточный домик. Мулатов был мелким районным бандючком, Азаров и Горохов – удачливые трусы. Так что, после небольшого перерыва, можно было продолжить отъем денег у друзей юности, не опасаясь раскрытия прошлых преступлений.

– Кто? – коротко спросил Сергей. Только сейчас его поразила яркая догадка.

– Что? – не понял Сатронов.

– Кто встал на пути Волкашина? Горохов или Азаров?

– А… – засмеялся Сатронов. – Смекнул. Вениамин же. Кто еще! Азаров смог выплыть из бандитского омута на Дальнем Востоке, и здесь (то есть там) в Питере, никому не доверяя с самого начала, установил наблюдение за Волкашиным. Тебя вот по ходу дела подключил. Хищник еще тот. Опасный зверь. Трусливые очень опасны – нападают исподтишка. Когда люди Волкашина «разрабатывали» Мулатова, люди Азарова раскручивали его любовника – Контенко-младшего. От него Азаров и узнал, что Мулатов по уши в дерьме, и это дело рук не братвы. Азаров сложил факты и вычислил своего друга Юру Волкашина. Люди фээсбэшника убрали Мулатова, люди Азарова – Контенко-младшего. Это Азаров навалился на Алину Маранкову и снял с нее все деньги, оставшиеся от мужа, оставив, по их понятиям, крохи.

– Вот оно как, – Сергей почесал ногтем бровь. Глуп он был, кинувшись в омут внутренних разборок отмороженных беспредельщиков. Еще чудо, что он живой, сидит вот в привокзальном буфете, бровь чешет. Ангел-хранитель у него сильный.

– И Горохова стал трясти не Волкашин, а мистер Азаров, – сказал Сатронов.

– Зачем же Азаров меня втянул в дело? Бегал испуганный, глаза пучил, а сам в это время…

– Ты был погремушкой. Отвлекал внимание.

– Скажите, а кто организовал покушение на меня – ну, тогда, в подворотне? Я опрометчиво прокричал на даче Алины о знании причин смерти ее мужа…

– Азаров. Сначала решил убрать тебя. После неудачного покушения просто нанял на «работу». Если бы ты встал на пути Волкашина, не выжил бы.

– Но я встал…

– Это заблуждение. Фээсбэшник не воспринял тебя серьезно.

– Что было дальше? – Сергею стало неприятно, что для всех он был пустым местом.

– Дальше на Азарова было совершено покушение – Волкашин решил, что требуется ускорить процесс выжимания денег. Вениамина пугали, а не пытались убить. В ответ Азаров рассказал Горохову о «делах Юры», и они ответили ударом на удар – пытались убить Волкашина. Началось открытое противостояние, в котором победил фээсбэшник – Азарова отследили и угрохали из гранатомета, а Горохов поспешил скрыться за рубежом и затерялся там под чужой фамилией.

Бянко встал, на прощание протянул руку Сатронову.

– Хорошо, что судьба свела нас.

– Тебе хорошо. А мне? Но точно, то была судьба. Бывай, журналист, и в Питер не суйся.

– Спасибо вам и… счастливого пути.

Сергей вышел из буфета и торопливо пошел через привокзальную площадь к стоянке машин. Он остановился перед белой, свежевыкрашенной «шестеркой», за рулем которой сидел парень лет двадцати пяти. Бянко открыл дверцу и сел в переднее кресло. Парень, негодуя, заявил:

– Кто так поступает, Серега? Я тебя лишних двадцать минут прождал. Сам назначаешь встречу, и сам опаздываешь. У меня же напряг со временем!

– Какой напряг? Ты поэт.

– Ха, – ощерился парень. – Кстати, новое стихотворение. Послушай. Называется «Ранняя весна»:

 
Плачет дождь за окном,
Оплавляя снег серый.
Гроздья алой рябины
Клюют свирестели.
И скрипит старый дом,
Как пустые качели.
Душно в перинах
В одинокой постели…
Весна…
 
 
Первые числа апреля.
На душе очень пусто.
Уходит зима – пережили ее.
Солнце греет сильнее.
Но устало и грустно
На душе – что еще
Готовит новая весна?
 

Сергей, в раздумье глядя в окно на здание железнодорожного вокзала, отозвался, не оборачиваясь к поэту:

– У тебя строфы не везде рифмуются, а в конце вообще сбивается ритм.

– Так задумано, – насупился парень. – Так надо. Стих идет плавно, но не совсем складно, как жизнь человека, а потом – раз! Что готовит новая весна?! Понял идею?

Бянко не отозвался.

– Видел по новостям криминальный сюжет? – перевел разговор парень.

– Какой?

– Из Питера. Земляки твои опять кровушку пустили. Застрелили депутата. Некоего Волкашина.

Сергей дернулся, как от пощечины.

– Волкашина?

– Знал его? Юрий Волкашин. Показывали. Лежит в луже крови. Там, видно, кто-то из случайных свидетелей перетрухнул – недалеко от трупа банка зеленого горошка вскрытая валялась, и горошком все залито.

– Горошком?

– Что с тобой? Странный ты…

Сергей ощутил усталость и пустоту. Погиб еще один участник страшных разборок. Что теперь? Что эта новость принесет ему, Сергею Бянко?

Он произнес:

– Смелый ты.

– То есть? – не понял парень.

– Я про твой стих. Вопросы конкретные задаешь: что готовит новая весна? Тут жизнь кипит, словно чайник перегретый, а ты на весну замахнулся. Мудрые ограничивались одним днем: «Что день грядущий нам готовит?» И все.

– Все?

– Все…