Текст книги "Крысиная охота"

– Тогда прощайте, – сказал мужчина, и в спусковом механизме что-то хрустнуло.

– Вот это жадность, – восхитилась женщина. – Жизнь готов отдать, лишь бы не делиться.

– Нет, нет, не стреляйте… – выдавил чиновник. – Я все сделаю!

– Мы так и подумали, – усмехнулся мужчина. – Вот утром и займитесь. За вами будут наблюдать. Все очень просто, господин министр, вам не нужно думать, все цифры расписаны. Возможно, вам останется одна городская квартира, хотя и не факт. Но ничего, и на паперти люди живут. И это не просто угроза, Анатолий Феоктистович, вас достанут, куда бы вы ни спрятались. И чем скорее вы раздадите нуждающимся имущество и деньги, тем лучше для вас. Кстати, забыл сказать, что убьют вас не сразу, сначала будут долго пытать…

Внезапно «мститель» вскинул голову и застыл. В серой мгле прорисовывался напряженный силуэт. Встрепенулась женщина, прервала съемку. Он приложил палец к губам. Она пригнулась и беззвучно подбежала к окну. Насторожился чиновник, но воспрянуть не успел, мужчина нагнулся, сжал ему что-то под ключицей, и тот взбрыкнул, прежде чем замереть. Он подбежал к соседнему окну, отогнул штору. Оба всматривались в ночную мглу, окутавшую сад. Дождь прекратился. От земли поднимался туман, его завихрения расползались по смородиновым кустам, по охапкам отцветшего клематиса. В воздухе зависла плотная дымка.

– Никитушка, если тебе кажется, что тут кто-то есть, то тебе не кажется, – глухо прошептала девушка. – Я тоже это чувствую.

– Фигня какая-то, – отозвался Никита. – Я слышал, как треснула ветка. Ксюша, мы слишком остро реагируем на посторонние звуки. После звонка губернатору прошло пять минут, они не успели бы прилететь даже на истребителе.

– Не спорю, Никита, это что-то другое. Нехорошо как-то, нам нужно выбираться.

– Дай мне камеру, – попросил Никита.

– Черт, смотри… – передавая камеру, женщина застыла на месте.

В туманной дымке материализовалось тело. Качнулся смородиновый куст, вздрогнул соседний, что-то прошмыгнуло к двери. Звякнул металл. Слева показался еще один силуэт, он перебирался на корточках куда-то за угол.

– ОМОН… – ахнул Никита. – Или спецназ. Нас кто-то сдал, Ксюха! Свои же сдали, вот же блин… Пошли, любимая, будем уходить!

Он схватил подругу за руку. Они перепрыгнули через неподвижное тело и на цыпочках помчались из кухни. Прошли через проход под лестницей на заднюю сторону дома, через два изгиба мимо гостевой спальни и гостиной была терраса в неухоженный задний сад, до которого у чиновника еще руки не дошли. Никита затормозил – он уже слышал, как за дверью накапливается неприятель, приглушенно бубнят мужчины. «Синхронно будут врываться, – возникла неприятная мысль. – Спереди, сзади, может, еще где-то! Да что же творится-то, дорогие россияне…»

Он поймал разогнавшуюся девушку, обнял ее. На него смотрели большие возбужденные глаза. Они блестели в темноте, и от тоски защемило под лопаткой, дышать стало трудно. Вот же влипли!

– Спокойствие, дорогая, только спокойствие. Из каких мы только неприятностей ни выбирались.

– Прости, Никитушка, но только не из таких… – голос девушки задрожал. – У нас всегда имелся план «Б» на случай непредвиденных обстоятельств. У нас имеется сегодня план «Б»?

– Конечно! – он чуть не вскричал, но вовремя опомнился.

Какой, на хрен, план «Б», если он даже план дома толком не изучил?! В окна не выйти, повсюду решетки. Но на втором этаже, если память не подводит, решеток не было. Он поволок ее обратно, к лестнице, и очень вовремя. Атакующие решили действовать одновременно. С треском вылетела входная дверь. В щепки разнесло заднюю – использовали маломощное взрывное устройство направленного действия. Лопнула решетка на окне в гостиной. Дом наполнился топотом, криками. А Никита и Ксюша, как зайцы, прыгали по задней лестнице на второй этаж…

В душе творилось что-то апокалиптическое. Надо же так вляпаться! Вероятно, сигнал о появлении в данном квадрате «особо разыскиваемых» персонажей был получен не десять минут назад. Им дали выполнить часть работы, не спешили с атакой. Почему? Да какая разница! Он схватил подругу за шиворот, когда она чуть не бросилась к галерее. Там их расстреляют, это точно. В отличие от Никиты, Ксюша вообще не смотрела план дома. Он метался в возбуждении. Эх, минутку бы покоя, чтобы хорошенько подумать. Рядом балкон, но спрыгнуть вниз не вариант – их обложили явно не дилетанты. Все окна под контролем. А первый этаж уже наводнили бойцы специального подразделения – кричали, матерились. Споткнулись о чиновника – прошлись по всей амальгаме. Уже помчались наверх…

Распахнулась дверь, и Никита отшатнулся от неожиданности. В коридор вывалилась растрепанная пышнотелая особа в длинной ночной рубашке. Не красавица, конечно, но обладающая некой монументальной грацией. Тонкая натура – если на весы не ставить. Женщина была до предела возмущена. Что происходит? Что за гром небесный? Где ее муж? Обнаружив колышущиеся тени, она вскричала от страха и негодования. Попятилась.

– Анатолий, ты что творишь? – она осеклась.

– Мадам, ну, как вы можете?! – возмутился Никита. – А ну, немедленно уйдите! Разве вы не видите, что здесь проводится спецоперация?! Спрячьтесь у себя в спальне!

Неожиданно в голове Никиты блеснула мысль. По словам бывшей домработницы, уволившейся по причине склочного характера работодателей, из санузла в хозяйской спальне теоретически можно выбраться на крышу. Западня? Но куда еще бежать, как не в западню?!

– Женщина, подвиньтесь, чего вы тут стоите, как на базаре? – он оттолкнул обалдевшую матрону, зашвырнул в хозяйскую спальню Ксюшу и сам запрыгнул внутрь. Некогда извиняться, расшаркиваться, брать заложников. Они мигом влетели в темный санузел. А ОМОН уже топал по второму этажу. Никита шлепнул по выключателю. Отлично. Типичная западня. Санузел изгибался буквой «Г», за углом имелись ванна и окно с обычным стеклопакетом. А в предбаннике шкафы, фарфоровый унитаз. Снаружи взревела рассвирепевшая горилла – достопочтенная Роза Викторовна бросилась на таран. В отличие от мужа, у женщины хватало стойкости и мужества. Никита успел замкнуть шпингалет, как в дверь долбанули, словно стенобитным орудием. Шатнулась рама с косяками, но дверь и запирающее устройство выглядели прочными.

– Ксюха, кокну, что там? Да шибко не высовывайся и маску не снимай… – он подметил, как изящная фигурка в мешковатом «защитном» облачении метнулась за угол, асам схватился за ближайший шкаф и принялся его ворочать. Отчаяние утраивает силы! Громоздкая конструкция рухнула под дверь. А та сотрясалась от ударов. «Оставить проблему за дверью?» – кажется, так сказал бы психоаналитик? Но они ведь не считали, что везение бесконечно? Он поднатужился, поволок второй шкаф. Достопочтенную Розу Викторовну остановил бы и один, но вот взбесившийся спецназ…

– Никита, здесь высоко… – ахнула за углом Ксюша. – Что делать? Горящую смолу будем лить?

Адреналин так и хлестал. Он где-то слышал замечательную фразу: жизнь дается только раз, и прожить ее нужно так, чтобы повторно не хотелось. Ну, что ж, пусть не вся жизнь, но короткий ее отрезок был прожит ярко и не зря. Но они еще поборются! Второй шкаф с мерзким скрипом повалился рядом с первым.

– На крышу, родная, на крышу.

А бойцы уже были в спальне. Голосила супруга министра, используя все возможности русского языка – крыла людей, хозяйничающих у нее в ванной, крыла сотрудников спецподразделения, топчущих ее ковры. Она это просто так не оставит! У ее мужа положение! Что за бардак! Бойцы уже рвали дверь, долбились в нее прикладами. «Взрывать не должны, – опасливо подумал Никита. – Это уже чересчур в министерском-то доме…» Он обернулся. Ксюша выбралась наружу, в помещении остались лишь ноги. А рама проема уже шаталась. Послышался выстрел в замок, но дверь открывалась внутрь, ее держала перевернутая мебель. Сыпалась штукатурка, со звучными шлепками отскакивали и бились плитки кафеля. Поколебавшись, Никита вскинул ствол к потолку и дважды надавил на спуск. Уши заложило. За дверью кто-то поскользнулся… Но поводов для веселья оставалось все меньше. Замешательство продлилось недолго. Он шмыгнул за угол, бойцы открыли ураганный огонь по двери. Хорошо, что помещение изгибалось, а пули не имеют свойства летать за угол. Свинец крошил стену, порвалась труба, подведенная к унитазу, хлынуло на пол. От унитаза отлетали куски фарфора, он покрылся трещинами, лопнул. А Никита уже мчался в обход ванны, запрыгивая на подоконник. Окно располагалось в углублении – в толще кирпичной кладки. Ксюша стояла на коленях у самого края, приподнялась, схватилась за что-то наверху, подтянулась. Никита вывалился наружу, обхватил ее ноги, помог их забросить наверх. Сам вцепился в покатый срез кровли, перебросил тело, втиснул пальцы в зазоры между черепицами. Прилепить их могли бы и основательнее – плитка отскочила, он с ужасом почувствовал, что скользит вниз. Правая нога уже свалилась со ската, он зацепился за углубление сбитыми в кровь пальцами, начал подтягиваться, отдуваясь от усердия…

– Они на крыше! – истошно завопил боец, разглядевший его в клочьях тумана. А внутри уже что-то грохотало, спецназ прорвался в ванную комнату и усугублял разруху.

– Никитушка, только не геройствуй, – умоляла откуда-то сверху Ксюша. – И не лезь под пули, я тебя очень прошу! Яне вынесу, если тебя не станет, так и знай! Пусть нас посадят в тюрьму, мы переживем, мы оттуда сбежим, только не давай им нас убить.

Это точно, в жизни всегда есть «вместо подвига». Загвоздка лишь в том, что если местные власти знают, на кого проводят облаву (а они, конечно, знают), то в живых не оставят. Спишут на попытку к бегству, будут потирать ладошки и мерзко хихикать. Он вцеплялся в клятую черепицу чуть не зубами. Ножки Ксюши в немарких кроссовках уже елозили наверху, она добралась до конька крыши, подтянулась, хватаясь за мачту телевизионной антенны. Мачта гнулась, но не ломалась. И вот уже девушка скорчилась на узкой ленточке, опустилась на корточки, подалась в туман. Слава богу, что еще не светало. Никита уперся носком в подвернувшийся выступ, подался вперед, хватаясь за антенну. Узкая штанга переломилась, посыпались нанизанные элементы, но он уже держался за конек. Перевернулся – в тот момент, когда спецназ, пробившийся через ванную, бросился покорять еще не покоренные плоскости. Проворный боец, забросив за спину автомат, вскарабкался на крышу… и глухо вскричал, раскаявшись в своей расторопности. Никита, словно копье, метнул в него антенну. Сложная конструкция с «хвостовым оперением» рассекла воздух и вонзилась спецназовцу в бронежилет. Боец потерял равновесие, выронил положенный по статусу «Кедр» и заскользил вниз. Ноги провалились в бездну, он схватился за карниз, оглашая ночную хмарь сочными высказываниями. Пальцы разжались – прозвучал короткий, но берущий за душу вопль, тело шмякнулось о землю. Все в порядке, пара сломанных конечностей. «Теперь мы их точно разозлили, – пронеслась неутешительная мысль. – Будут бить на поражение…»

Придерживая видеокамеру в поясном чехле, он вскарабкался на конек, а Ксюша из тумана уже протягивала ему руку и просила:

– Никитушка, давай сюда, бежим…

Они балансировали, как эквилибристы на канате. Короткими шажками добрались до какого-то барьера, затаились. Второго смельчака, желающего погулять по крыше, пока не было. Но шум под крышей царил такой, словно там столкнулись несколько полицейских подразделений и крупно повздорили. Впрочем, бойцы из ванной комнаты продолжали пакостить – на крышу не лезли, но выставляли стволы и разражались лающими очередями, не щадя патронов. Они могли себе позволить не рисковать жизнью – враг окружен, путей отхода нет.

«Улететь бы сейчас…» – тоскливо думал Никита, глядя в хмурое небо и сжимая холодную руку девушки.

– Дорогой, я, конечно, не сторонница поспешных капитулянтских решений, – зашептала Ксюша. – Но, может, сдадимся? Расстреляют или нет – это еще бабушка надвое сказала, но на крыше нас точно поубивают. А если с тобой что-то случится, впрочем, об этом я уже говорила…

Он обнимал ее дрожащее тельце. Тоска превращалась во что-то всеобъемлющее. Какая тварь их сдала? Из местных жителей в планы «мстителей» были посвящены пятеро… нет, шестеро, если считать того навязанного Кириллом полицейского. Бессмысленно на что-то рассчитывать. Если убьют не сразу, то убьют потом, а если не убьют потом, то запрячут так глубоко, что мысль о побеге превратится в розовую мечту.

– Давай позднее с этой мыслью переспим, хорошо, милая? Посмотрим, что у нас на «верхней палубе»…

Крыша особняка господина министра имела сложную конфигурацию. Скаты располагались перпендикулярно, в стороне вычерчивалась башенка с имитацией слухового окна. А если не имитация, то спецназ до этого отверстия пока не добрался. Они переползли через вздутие по рубероиду и вновь карабкались по скату, подгоняемые выкриками и рваными автоматными очередями. Снова появился поперечный конек, они перевалились на другую сторону, когда спецназ под окрики командиров осмелел и вновь полез из ванной комнаты. Подтянулся боец, другой прикрывал его огнем, насыщая свинцом затянутое тучами небо. Орал командир, обзывал своего подчиненного слепой кишкой, призывал не изводить боеприпасы.

– Будут сопротивляться, живыми не брать! – гаркнули внизу, и спецназовцы, рассредоточившиеся по кустам, одобрительно загудели.

«Как это мило», – с грустью подумал Никита. Прибыло новое распоряжение – смелее первого? Ксюша возмущенно запыхтела. А они уже сползали с наклонной плоскости, сдирая пальцы, разрывая одежду. В северном крыле крыша имела плоский вид. Ровная четырехугольная площадка, ограниченная полуметровой кирпичной загородкой – идеальное место, чтобы разместить небольшой садик и зону для отдыха. Они скатились на площадку, стали лихорадочно озираться. В запасе минута – ровно столько нужно смельчакам, чтобы проползти по их проторенной дорожке. А потом – нашпигуют свинцом по самое горло. Никита вертелся, как волчок. На западной стороне почти вплотную подступали рослые тополя в количестве двух штук. Он побежал туда, глянул через край. На задней части под домом были кусты, бледная ленточка гаревой дорожки, и несуразные деревья, срубить которые чиновник почему-то не торопился. Виднелся изгиб забора – трехметровая кирпичная изгородь в этом месте располагалась сразу за тополями – небольшой прямой участок, а далее изгибалась к западу, повторяя излучину речушки, протекающей за владениями министра. Узкая, но бурная и глубокая, изобилующая омутами Бурлинка, заросшая ивами на западном берегу, а здесь, на восточном – голый каменистый обрыв. Река совсем рядом, там свобода. Но как туда добраться? Он поступил благоразумно, что не высовывался, под домом копошились люди. Они теперь везде, по всему периметру. Нужно их отвлечь, но как?!

– Никита!!! – завизжала мечущаяся по крыше Ксюша.

Он развернулся, вскидывая руку с пистолетом. Добрались, ловкачи. Над коньком уже мерцали головешки. Задыхаясь от волнения, он выстреливал пулю за пулей. Не по людям, ниже. Разлетались черепицы, кричали спецназовцы. Им и в голову не приходило, что Никита не собирается никого убивать. Головы пропали, тела покатились по скату на обратной стороне. Придут в себя, перестроятся, снова полезут. На раздумья секунд пятнадцать. В голову что-то пришло. Но как пришло, так и ушло. Ну, уж нет! Он схватился за сбежавшую мысль, как за хвост несущейся кобылы. Последняя изюминка… тьфу, соломинка! Никита бросился к кирпичному ограждению на восточной стороне, свалился на колени, перегнулся через край. Ночная муть уже рассасывалась, но туман не сдавался, стелился по земле замысловатыми кольцами, под его лохмотьями что-то шевелилось, угрожающе вздымалось.

– Получайте, суки! – с надрывом вскрикнул Никита, вбил в «Стечкина» свежую обойму и принялся палить вниз – по крыше беседки, по лавочке с чугунными ногами, по обтекаемому резервуару для хранения воды.

И снова вспыхнула неразбериха. Вопили спецназовцы – кто-то грозно, кто-то испуганно (но у всех выходило схожими непечатными оборотами). Кто-то топал по дорожке, стреляя вверх. Но Никита уже сделал, что хотел, отпрянул от ограждения, напряженно вслушивался. Люди гомонили практически везде. Есть! Бойцы, окопавшиеся на западной стороне, подверглись ажиотажу, кинулись на выручку своим товарищам – несколько человек грузно топали по дорожке, огибающей здание. Пора! Ксюша сидела на корточках, смотрела на него огромными прозревшими глазами. Он схватил ее за руку, но она все поняла, вырвалась. Не говоря ни слова, они помчались на заднюю сторону, встали на ограждение…

Два тела отделились от крыши, застыли на мгновение и рухнули в гущу переплетенных ветвей. На дворе 24 сентября, осень в разгаре, деревья осыпались, но на этом тополе-долгожителе листвы еще хватало. Никита ухватился за толстую ветку, почувствовал убийственную боль, руки чуть не выбило из сухожилий, но удержался. Подтянулся, обвив ногами ветку. Ксюша возилась где-то над ним, пыхтела, перебиралась поближе к стволу. Сыпалась листва. Он тоже начал совершать поступательные движения, уперся пяткой в ствол. «Что-то получается», – возникла радостная мысль в голове. По ним никто не стрелял, не орал под деревом…

– Ты в порядке? – прошептал он.

– Черт, за сучок зацепилась! – Над ним энергично тряслась ветка. – Не пускает, зараза…

Ксюша извернулась, извлекла из поясной сумки складной ножик. Раскрыла его, стала резать одежду. Но лезвие не выдержало, переломилось. Она зашипела в расстроенных чувствах, дернула рукав, оторвав его с мясом.

– Ничего, дорогая, все, что ни делается… – пошутил Никита.

– Делается в Китае, – отрезала Ксюша. – О, боже…

Они застыли. На крыше галдели и топали люди. Бравый спецназ преодолел последнее препятствие и оккупировал площадку, опоясанную барьером.

– Товарищ капитан, здесь никого нет! – как-то обиженно взвыл боец.

– Я тебе дам, никого нет!!! – взревел командир с северного торца здания. – Они там, внимательно смотрите!

– Товарищ капитан, здесь какой-то люк! – воскликнул наблюдательный спецназовец, освещая кровлю фонарем. – Он вроде бы заперт, сейчас мы его вскроем.

Крышка люка была отличным средством отвлечения. Несколько мгновений форы, он обхватил покрепче ствол, утвердился коленом на основании мощной ветки. Ксюша сползла ему в объятия, крепко обхватила за талию.

– Смещайся на другую сторону… – шепнул он, хватаясь за сучок, оставшийся от сбитой ветром ветки.

Они переползали на западную сторону развесистого тополиного хозяйства. Сучья царапали кожу, рвали одежду. Картина за охапками листвы представала не очень-то радужной. Они уверенно держались. Но спуститься ниже было проблематично – особенно без шума. До основания следующей ветки было далековато. А в нескольких метрах под ними из полумрака вырисовывался гребень кирпичной стены. Теоретически можно до него допрыгнуть (вот только как удержаться на гребне?). Далее – пусто, камни, фрагмент скалы за комьями глины. Под обрывом река, и видно невооруженным глазом, как вода под обрывом закручивается в водоворот, а течение его опасливо огибает, уносится на север. Из воды торчали коряги, заклиненные стволы упавших деревьев…

Мысленные подсчеты не радовали. По «оси абсцисс» до забора метра два, по «оси ординат» – не меньше трех…

– Никита, даже не думай, – испуганно молила Ксюша, понимая, что творится у него в голове. – Мы с тобою, конечно, люди отчаянные, но такая экстремальная акробатика – это уже слишком. Переломаемся к чертовой матери. Давай уж посидим, подождем, может, само рассосется…

«Заметят», – обреченно думал Никита. И словно подтвердил его выводы вопль с крыши:

– Товарищ капитан, это хрень какая-то, а не люк! Он заварен, им не пользуются!

– Идиоты вы, парни! – взревел белугой командир. – Там же деревья вплотную к зданию! Стреляйте по деревьям, они там!

– Ну, все… – обреченно вымолвила Ксюша, прижимаясь к Никите. Обвила его руками, загородила собой. Не успел он возмутиться, как пространство огласил грохот топающих подошв, беспорядочная стрельба огласила округу и соседний тополь заходил ходуном, затряс ветками, сбрасывая листву и мелкие сучья. Еще мгновение, и бойцы перенесут огонь…

– Пошли, родная, – выдохнул Никита.

И снова две фигуры, оттолкнувшись от дерева, устремились в полет. Молчать уже не было сил – они кричали, наполненные адреналином, отчаянно веря, что эти крики помогут. Пробились через ворохи листвы, контактируя с кирпичной кладкой, жестокий удар чуть не выбил дух, жуткая боль почувствовалась в отбитых пятках. В глазах потемнело, Никита чуть не потерял сознание. Удержаться на гребне было невозможно, как ни балансируй, законы физики всегда не на твоей стороне. Срывалась нога, он практически уселся на шпагат, пропорол бедро, растянул связки, а инерция волокла вперед, он уже кубарем катился с забора. И лишь в последний миг, рыча от боли, ломаясь, как соломенное чучело, он извернулся на девяносто градусов, забросил руки на гребень и как-то удержался…

Он не помнил, как спрыгнул с забора и как перемещался на пышущих жаром конечностях. Потерял пистолет, да и бес с ним, он исстрелял обе обоймы. Не в этом дело. Другое заставило его очнуться и ужаснуться. Они с Ксюшей слетели одновременно. И у Ксюши поначалу выходило гладко. Легкая, гибкая, как молодой стебелек, она долетела до кромки ограждения, сгруппировалась, чтобы не повредить ноги, оттолкнулась от гребня и, сделав кувырок головой вперед, покатилась вниз. И снова приземлилась на ноги. Но развила такую инерцию, что не смогла остановиться. Споткнулась о камень, снова кувыркнулась, ударилась виском, покатилась дальше, отчаянно пытаясь затормозить. Но обрыв был уже рядом. Когда Никита включился, она уже пропадала за обрывом, оглашая пространство жалобным стоном. Жар ударил в голову, он не верил своим глазам. Бред какой-то. В голове что-то взрывалось, как на складе с пиротехникой. Хромая, он ковылял к обрыву. А спецназ за спиной голосил на все лады, бойцы подсаживали друг друга, лезли через забор – этого он тоже не замечал. Голосил командир: «Взять живым, он без оружия!» Никита доковылял до обрыва, потрясенно уставился вниз. Под ногами бурлил и закручивался водоворот. Гиблый омут, страшное место, где властвует водяной. Поодаль – груды коряг, какой-то мусор… Но вдруг отчаянным рывком Ксюше удалось вынырнуть! Он увидел, как левее спирали возникла голова в порванной маске. Она сопротивлялась, била руками, поднимая тучу брызг.

– Никита, помоги! – различил он сдавленный стон. Девушка взмахнула руками, сил сопротивляться уже не было. Голову потянуло к центру водоворота, закрутило, поволокло на дно…

Выйдя из оцепенения, он заспешил на помощь своей возлюбленной. Шагнул вперед, чтобы прыгнуть. Но толпа уже догнала Никиту, жилистый спецназовец вырвался вперед, прыгнул ему на спину. Никита устоял, расставил ноги, согнулся в три погибели, сделал толчок, и боец, громыхая доспехами, перелетел через него, покатился с обрыва. Но не плюхнулся в водоворот вслед за Ксюшей, уцепился за торчащий из обрыва толстый корень, повис, выронив автомат. И только Никита бросился вниз, как на него опять навалились, теперь уже двое, принялись растягивать, как эспандер. Он рухнул на колени, чем привел их в замешательство. Одному влепил кулаком под ребро, второму треснул локтем. Сила появилась необычайная! В голове крутилось лишь: «Да пропустите же, дайте пройти, девушка тонет!!!» Двое отвалились, но уже летели следующие. Он не успевал. Ладно, сами напросились. Никита увернулся от приклада, летящего в голову, отправил кулак и куда-то попал. Качнулся, когда второй приклад ударил в печень. Но он еще не сломался! Наивный парень, собрался кулаком его достать. Но у него же руки свободные. Никита проделал вольт, уходя от удара, перехватил атакующую конечность – в запястье и под мышкой. Резко развернул бойца на сто восемьдесят, тот и опомниться не успел, как левая рука Никиты уже обхватила его предплечье, создавая жесткий стержень, рука переломилась в локтевом суставе, и боец так взревел, что остальные как-то замешкали. Он оттолкнул его, но упустил момент, когда один из бойцов подразделения оказался у него за спиной – от тычка в затылок сознание захлопнулось, как крышка люка. Он зашатался, руки еще работали, но голова уже нет. Его повалили на землю, стали пинать с остервенением…

Не любил Григорий Алексеевич Олейник носить свой генеральский мундир. С одной стороны, ему нравилось, что он генерал-майор, а не какой-нибудь банальный полковник (и уже три года, как не банальный полковник!), но все равно не любил. Надевал от силы раза три-четыре в месяц. Слишком маскарадно, что ли. У одних вызывало усмешку, у других раздражение. Да и мишенью себя чувствовал в этих регалиях. Вот и сегодня, в понедельник 24 сентября, он сидел в своем кабинете, одетый в добротный партикулярный костюм, и просматривал свежие сводки. Григорию Алексеевичу было сорок девять лет, из которых двадцать семь он посвятил обеспечению законности и правопорядка в стране – в основном на руководящих должностях. Статный, сухощавый, ростом выше среднего, в меру вспыльчивый, обладающий тяжелым проницательным взглядом, живым умом и сообразительностью – он соответствовал своей должности, как никто другой в этом шумном городе. В октябре будет ровно три года, как Григорий Алексеевич исполняет обязанности начальника Главного управления МВД России по Яровольской области. И настолько врос он в свою работу, что кем-то другим себя уже не представлял. Рядовая биография для человека такого уровня: родился на Алтае в семье потомственных инженеров, отслужил армию во внутренних войсках, охраняя исправительное учреждение под Вологдой. После армии остался в Вологде, закончил местную школу милиции, несколько лет трудился инспектором уголовного розыска в районном РОВД. И, поймав удачу за хвост, в 95-м он возглавил упомянутое отделение. Окончил Академию МВД и тут же получил назначение на должность заместителя начальника Управления уголовного розыска УВД Яроволья. Работал, не покладая рук, молотил, как проклятый, не щадя живота, и вот в 2003 году он уже заместитель начальника областного УВД, обрастал связями, влиянием, заводил нужных друзей, чтобы в один прекрасный день… И этот день настал в 2009-м, когда указом Президента Российской Федерации Г. А. Олейник был назначен начальником Главного управления внутренних дел области, и одновременно ему было присвоено звание генерал-майора. На первом же совещании он заявил бескомпромиссно: довольно бардака, товарищи, работать будем по-новому. Старый лозунг областной милиции «Грабить и бездельничать» извольте отправить в топку и водрузить новый: «Служить и защищать». А уж кому служить и кого защищать, он разжевал отдельно, а именно с руководством каждого структурного подразделения, доводил, так сказать, до сознания людей новые правила нелегкой службы…

Он морщился, читая сводки и докладные. Подчиненные проявляли чудеса безграмотности, и это в стране с обязательным средним образованием. Действительно, стоит ли утруждаться, в мире столько вещей, которых лучше не знать – орфография, например, пунктуация. А еще русские люди, называется. До сведения генерал-майора доводили, что снова оппозиция в лице отдельных недобитых товарищей пытается под него копать. В Интернет вбрасывались материалы, в которых утверждалось, что начальник ГУВД Олейник симпатизирует националистическим идеям, покровительствует скинхедам, спустил на тормозах несколько убийств гастарбайтеров, в которых явно присутствовал националистический след, и недолюбливает евреев. Надо же, новость. Григорий Алексеевич усмехнулся. Пока он беззаветно служит правящей партии, обвинять его в национализме просто глупо. А то, что покровительствовал убийцам – надо доказать. А пока не доказано – типичная клевета, преследуемая уголовным законодательством. Материал был вброшен в мировую сеть с сервера государственного университета – правильно, откуда еще? Пусть люди там работают, ничего ужасного пока не происходит…

Григорий Алексеевич закурил, откинул голову и закрыл глаза. Настроение в утро понедельника было «умеренно отличным». В пятницу возглавляемое им управление хвалили на коллегии МВД. Кривая преступности в городе и области резко идет на спад. Уличную преступность одолели, осталась кое-где «переулочная». Как хихикал в сауне один из его заместителей под хмельком, «повсюду теперь порядок, даже преступность у нас – организованная». Текущий день тоже обещал быть удачным, главное, чтобы сдержал свое обещание. Он не мог поверить, что сегодня ночью произошло именно то, что произошло. С одной стороны, редкая удача – накрыть знаменитых «мстителей», а с другой – стоит ли афишировать, что накрыли их не где-нибудь, а в Яроволье? Побоялся расспросов: «А объясните, товарищ генерал-майор, почему эти преступники решили очередной свой шабаш провести именно в вашем городе? Их кто-то дезинформировал по поводу порядочности ваших руководителей?» И неважно, кто задаст этот вопрос – министр МВД, представитель президента в федеральном округе или, скажем, сам председатель правительства, которого Григорий Алексеевич ни капельки не боялся и все же относился к нему с опаской. Широкая общественность и московские товарищи никогда не должны узнать, КОГО этой ночью обезвредили в Яроволье! Соблазн похвастаться велик, но нужно ведь и головой думать.

Он владел информацией в полном объеме. Знал и о позапрошлом лете, когда эти двое молодчиков устроили дебош в подмосковном Качалове, и тамошние власти усердно делали в штаны. А потом расползались по кладбищам и зонам, когда так называемый «глас народный» дошел до кипения. Он был полностью «Копенгаген», когда спустя два месяца эти двое объявились в полуторамиллионном Н-ске, заставив чиновников трястись от страха и срочно эвакуироваться. Он просматривал материалы дела, когда зимой их нелегкая занесла в Восточную Сибирь, и истекающая желчью «интернет-общественность» наслаждалась развитием «герметичного» детектива в заброшенном особняке мертвого авторитета.

Эта парочка была неуловима. Несколько раз полиция и органы безопасности выходили на след и всякий раз его теряли. Люди помогали так называемым «мстителям», и не только на словах, но и на деле. Видно, им никто не объяснил, что это особо опасные преступники и занимаются они расшатыванием законного государственного строя, то есть реальным терроризмом. Потом полгода не было вестей, власти вздохнули с облегчением, пока не грянуло в черноморском Кабаркуле. Преступники глумились и издевались над чиновниками и банкирами, над судьей и прокурором, а в заключение извозили в свинячьем дерьме городского главу – и снова пользователи Интернета им едва не аплодировали. Объявился современный аналог Робин Гуда, пользующийся поддержкой в народных массах. Рассвирепевшие власти обложили город, но эти ловкие парень с девчонкой опять просочились сквозь пальцы.