Текст книги "Обойма с икрой"

– Что такое? – моментально принял деловой тон Богатырев.

– Про президентскую программу о спасении рыб осетровых пород слыхал? Молодец, не отстаешь от жизни. Значит, программа эта активно внедряется, а попутно, как ты понимаешь, засуетились проверяющие органы. Ищут, чем поживиться. Памятуя о том, где ты живешь, я настоятельно тебя об этом извещаю. Понимаешь, к чему клоню?

– Не совсем, – признался Богатырев.

Он, разумеется, осознавал, что программа так или иначе коснется их области, но пока не очень это связывал лично с собой.

– У тебя там, кажется, заводик икорный шурует? – досадуя на непонятливость приятеля, прямым текстом сказал Коновалов.

– Ну да. Работает.

– Помню-помню… И икорку, которой ты нас потчуешь, очень даже уважаю. Только ты вот что. В связи с тем, что я тебе сказал, заводик пока прикрой. Не государственный он у тебя, заводик-то. Это местные власти ты обходишь, а со столичными такой вариант не прокатит. Мало того что голова твоя начальственная с плеч полетит, так еще многих за собой потянуть можешь. Но и это еще не все, – продолжал чиновник. – Узнал я еще по неофициальным каналам, что один наш человечек туда в отпуск направляется. Ну, якобы в отпуск…

– А на самом деле? – спросил Дмитрий Васильевич. – Что у него на уме?

– Что у него на уме, я понятия не имею. Но думаю, что ты должен понимать м-м-м… пикантность ситуации.

– Понял, – на сей раз ответил Богатырев. – Спасибо за предупреждение.

– Не за что, – небрежно бросил собеседник. – На всякий случай уточняю: человек этот ваши края хорошо знает. Так что провести его будет сложно.

– Большой человек? – уточнил Богатырев.

– Да не слишком. Зовут Игорь Голубев, капитан полиции. Служит в отделе. По сути, обычный мент. Но неприятности может доставить немаленькие. Особенно если стуканет куда повыше. А он, насколько я узнал про его натуру, стуканет обязательно. Так что ты уж постарайся, чтобы ему придраться было не к чему. Ну, с этим делом ты разберешься, не мне тебя учить. Все, бывай!

– Бывай, – ответил Богатырев безрадостным тоном.

Только этого ему не хватало! Так все хорошо шло, все каналы налажены, все подмазаны, никто ничего не требует. Теперь замучают проверками!

Богатырев с мрачным видом забарабанил пальцами по крышке письменного стола из резного дуба, стоявшего в его домашнем кабинете. То, что работа завода на время встанет, – не страшно. Страшило его другое. Завод, директором которого был Юрий Константинович Кравченко, работал на территории Астраханской области незаконно. Точнее, работать-то он, может, и имел полное право, так как числился под невинной вывеской «Рыбоперерабатывающий комбинат». Но вот продукция, выпускаемая на нем и именуемая черной икрой, реализовывалась нелегально.

В России на черную икру существует государственная монополия. А это означает, что заниматься производством и продажей черной икры могут только госпредприятия, имеющие специализированную лицензию. Завод Богатырева такой лицензии иметь, естественно, не мог. Однако имел. Имел весь пакет необходимых документов. А подпись под этими документами стояла его, Дмитрия Васильевича Богатырева.

Разумеется, завод организовался не с бухты-барахты и не по воле одного лишь Юрия Константиновича. Сам по себе Кравченко ничего бы добиться не смог, его бы съели мгновенно. В дело были вовлечены многие органы: полиция, рыбнадзор, городские власти… Более того, информация просочилась и дальше, к столичным чиновничьим шишкам, державшим богатые осетрами географические места под особым контролем. Икорный бизнес – один из самых доходных в мире, кому захочется упустить кусок от такого пирога, имея для этого возможность его отхватить?

Посему все были в курсе и никто не возражал против того, чтобы в Астраханской области появился завод по производству черной икры. Разумеется, при условии отчисления дивидендов. И дивиденды эти благополучно расходились по разным инстанциям. Денег в карманах чиновников и других власть имущих оседала прорва. Но даже и при этом хватало всем. Все были довольны – от самого низа, рыбаков-браконьеров, занимавшихся непосредственно отловом рыбы, до самых крупных чинов.

И Дмитрий Васильевич был доволен. Но одна-единственная закавыка не давала ему в полной мере наслаждаться установившимся порядком: пресловутая подпись. Как ни крути, а разрешение выдавал он. Ну, и еще несколько инстанций, но они уже шли за ним: санэпиднадзор, налоговики и прочие. Главным было веское слово Богатырева, материально воплощенное в размашистой подписи на документах.

Разумеется, в курсе дела был и Коновалов, очень любивший черную икру. Продукция с местного завода самого лучшего качества регулярно отсылалась в столицу для него и таких же сытых чинуш, занявших удобное место в верхушке городской власти. Любил Коновалов периодически и сам наведываться в Астраханскую область, порыбачить здесь спокойно на новенькой «Ямахе» и отведать наисвежайших рыбных яств. Богатырев всегда встречал его с распростертыми объятиями, заботясь, чтобы отдых московского гостя был обеспечен по высшему разряду.

Только Коновалову что: он поел-попил, отдохнул и к себе уехал. Формально он ни к икре, ни к заводу не имел ни малейшего отношения. Более того, Богатырев был уверен: коснись дело непосредственно Коновалова, тот с самым серьезным и непререкаемым видом будет разглагольствовать со страниц прессы или с экрана телевизора о том, насколько важна в нынешнее время борьба с коррупцией, прочно пустившей корни в российской действительности. Что борьба эта должна быть суровой и беспощадной и что наказание замазанным во взяточничестве чиновникам и всем остальным звеньям цепочки должно быть самым строгим. При этом он будет хмурить брови и принимать чрезвычайно озабоченный вид. Что ж, по-человечески его можно понять. И если начистоту, то Дмитрий Васильевич и сам в подобной ситуации вел бы себя точно так же. Собственная шкура и место дороже всего. Он, конечно, понимал, что Коновалов не бросит его одного на съедение, поможет чем может. И слава богу, что предупредил. Но в случае если Богатырева решат «уйти», Коновалов моментально отойдет в сторону и сделает вид, что никаких дел с этим человеком не имеет и вообще крайне не одобряет подобное поведение морально разложившихся чиновников. А это означает, что решать назревающие проблемы Дмитрий Васильевич большей частью будет сам…

Смирившись с такой мыслью – на это ушло около трех минут, – Богатырев стал размышлять о том, какие шаги следует предпринять для спасения и себя, и ситуации. Прежде всего, естественно, успокоиться. Во-вторых, напрячь всех, кто стоит под ним. В конце концов, они в этом деле замазаны куда больше его, они непосредственно воруют икру своими, можно сказать, руками, вот пусть и подсуетятся. И начать следует с Кравченко. Припугнуть его хорошенько, встряхнуть. Дать пару дельных советов, чтобы он потом еще и Кравченко спасибо говорил. И звонить ему нужно немедленно.

Богатырев, привыкший решать проблемы по мере их возникновения, тотчас же потянулся к телефонной трубке и назначил Кравченко встречу в ресторане «Каспер». На службу он до обеда решил не ехать. Сначала нужно убедиться, что механизм безопасности запущен. Отказавшись завтракать дома, Богатырев быстро облачился в костюм, надел галстук и спустился из своего коттеджа вниз, к автомобилю. Сев на переднее сиденье, бросил водителю:

– В «Каспер».

…Кравченко прибыл в ресторан в точно назначенное время, хотя ему пришлось поторопиться и даже пару раз нарушить правила: чертовы дороги, которые и в городе-то не слишком хороши, на выезде из Бережного были просто отвратительны. Однако он приложил все усилия, чтобы добраться вовремя: ему и самому не терпелось поскорее утрясти вопрос, и он надеялся, что Богатырев ему в этом все-таки поможет, не зря же он назначил встречу. Если бы сказал все, что хотел, и отдал всю проблему на откуп Кравченко, не стал бы настаивать на личной беседе.

Машина Богатырева – белоснежный «Лексус» – уже стояла у входа в ресторан, однако времени было ровно десять часов. Кравченко вошел внутрь и увидел руководителя департамента сидевшим за столиком у окна и читавшим меню. В ресторане было малолюдно: место это отличалось очень высокими ценами, которые были не по карману среднестатистическому астраханцу, однако при этом обеспечивало надлежащий уровень обслуживания. Завсегдатаями его были как раз местные чиновники, крупные бизнесмены и банкиры.

Кравченко подошел к столику, протягивая руку. Богатырев приветствовал его сухо-официально и кивком предложил садиться. Он как раз закончил делать заказ и предложил поступить точно так же Кравченко. У Юрия Константиновича не было особо аппетита, к тому же он недавно позавтракал, однако он все же заставил себя выбрать кое-какие легкие блюда.

Разговор получился довольно коротким. Богатырев рассказал Кравченко о звонке Коновалова, не упоминая имен, и свел беседу к следующему:

– Завод прикрывай. Всю продукцию ликвидируй. Все, до самой мелочи, до самых остатков. Чтобы впечатление было такое, что завод этот мертвый.

– Запах все равно останется, – пробурчал Кравченко, которого совсем не радовала подобная перспектива, лишавшая его привычного источника дохода, и немалого.

– Запах – не икра, его не конфискуешь и в протокол не занесешь, – заметил Богатырев и, почувствовав подавленное настроение собеседника, перегнулся через стол и строго-доверительно сказал:

– Не жадничай, Юра! Я все обдумал. В конце концов, понятно, что все это временно. Ну, поездят, посадят парочку-другую браконьеришек, пошумят… А потом благополучно отбудут к себе и займутся другими делами. К примеру, щучить звероловов на Дальнем Востоке. Или добытчиков золота. Да мало ли на чем поживиться можно! А тебе, по сути, и делать ничего не надо: работники твои быстро все вычистят, завод закроешь, замок повесишь и до свидания.

– У меня там рыбы полно, – хмуро продолжал Кравченко. – И икры уже партия приготовлена. Что же ее, выбросить, что ли?

Богатырев спокойно сказал:

– Реализуй через проверенные каналы. Там, где возьмут безо всяких бумаг. Да, и все документы официальные за моей подписью из дела изъять. Нет завода – нет документов. Это особенно запомни. И пока этот мент московский там не нагостится, к заводу даже близко не подходи. Пускай бурьяном зарастает, потом восстановим. Ну? Все понял?

– Понял, – со вздохом ответил Юрий Константинович.

– Вот и ладно. Значит, можно считать, что мы пришли к консенсусу, – улыбнулся Богатырев и подозвал официанта, который принес счет.

Небрежно бросив на стол нужную сумму и присовокупив к ней солидные чаевые, он стал подниматься. На прощание повторил, что меры эти временные и что в итоге все будет как надо. Однако Кравченко видел, что Дмитрий Васильевич сам нервничает. Значит, боится, что его самого возьмут за жабры! На словах складно расписывает, но явно за свою задницу трясется! Знает, что рыльце в пуху!

Кравченко некоторое время посидел за столиком в одиночестве и задумчивости, потом достал сотовый телефон и набрал номер.

– Алло, Ашот? – заговорил он. – Что с товаром?

– Порядок с товаром! – послышался знакомый голос с легким акцентом и нагловатыми интонациями. – Сегодня привезу, бабки готовь!

– Нет! – резко перебил его Кравченко. – Ничего не вези!

– Как так? – оторопел собеседник.

– Вот так! И вообще в ближайшее время прикрой лавочку!

– Ты что гонишь, начальник? Там товара на пол-лимона!

– Слушай, Ашот! – понизив голос, проговорил Кравченко. – Ты гонор прибереги для другого! Сказано – не вези, значит, не вези!

И, переведя дух, добавил уже чуть спокойнее:

– В двенадцать подъезжай, там объясню расклад…

Возникла пауза, в течение которой Кравченко буквально кожей ощущал, как собеседник сдерживает готовые сорваться с языка ругательства, потом в трубке прозвучал голос:

– Ладно, заметано!

После этого связь отключилась. Юрий Константинович посмотрел на часы. Пора было возвращаться в Бережное, объясняться с Ашотом и разруливать ситуацию с заводом. Причем первое представлялось Кравченко куда более неприятным занятием. Он не любил Ашота и побаивался его. Было что-то в этом человеке опасное. Особенно глаза: светлые, холодные, словно лишенные жизни.

С Ашотом судьба свела Юрия Константиновича три года назад, когда он решил основать завод по производству черной икры. И с первой встречи Ашот ему не понравился. Но дело свое он знал хорошо: браконьеров крепко держал в руках, не давал борзеть и расхолаживаться, к тому же занимался всеми техническими деталями – оснащением, вооружением и тому подобным. Юрий Константинович получал от Ашота рассортированную рыбу и икру в качестве сырья, непосредственно добычей он не интересовался. Его делом было получать соответствующие подписи в документах и пускать рыбу в производство. Ну и, разумеется, платить деньги Ашоту, часть из которых шла на оплату труда браконьеров и местной полиции. Но этим уже Ашот сам занимался.

Юрий Константинович старался минимизировать общение с Ашотом, ограничивать его только передачей денег. В сущности, он ничего не знал об этом человеке: кто он, откуда появился, каково его прошлое. Ашот был довольно мутной личностью. Его кандидатуру рекомендовал ему один из инспекторов рыбнадзора, причем не просто рекомендовал – поставил перед фактом, что поставщиком для Кравченко будет именно этот человек. И Юрий Константинович принял данные условия.

Расплатившись по счету, Кравченко вышел из ресторана, сел в свою «Тойоту» и отправился назад, в Бережное.

Глава вторая

Быстроходный катер почти бесшумно скользил по водной глади, легко лавируя между многочисленными островками. Сидевший за рулем Николай зорко всматривался вдаль. Хоть он и ходил здесь на моторке третий год, все равно так и не сумел научиться стопроцентно ориентироваться в этих запутанных сеточках волжских протоков. Да и как тут их все запомнить, когда протоков этих будто черт понатыкал! А карту этой местности отродясь никто не составлял, только крупные, на которых данных протоков и прорвы островков и в помине не было. Да про них и сами составители наверняка слыхом не слыхивали! Да и не бывали, поди, в этих местах. Только в атласах всяких да путеводителях расписывают здешнюю красоту, заливаются соловьями! Ах, волжская Ривьера! Ах, чудо-благодать! Попробовали бы они поездить по этой «Ривьере», да еще в темноте! Сто раз бы уже заблудились, зареклись бы свои атласы составлять!

Николай Рыжов был зол на людей умственного труда и творческих профессий. Он вообще по натуре довольно злой мужик и при этом весьма категоричный. Признавал лишь собственное мнение, считая его единственно правильным. При этом был уверен, что думает так справедливо.

Себя Рыжов считал человеком земным, трезво мыслящим реалистом. Он терпеть не мог людей восторженных, по его мнению, витающих в облаках и оторванных от настоящей жизни. Под настоящей жизнью Николай подразумевал вполне насущные понятия: жить просто, по-мужски, для себя. Обеспечивать себе достойное существование, не сидеть сложа руки и не строить воздушных замков. Работать и копить деньги, откладывать на будущее. При этом он был довольно прижимист. Семьей не обзавелся осознанно, по совокупности всех вышеназванных причин. Бабы – они вечно разводят всякую лирическую чепуху, им подавай высокие чувства, да при этом еще и содержи как королеву! А Николаю оно надо? Для того, что ли, он горбатится, чтобы какая-то краля на его деньги шиковала? А для удовлетворения физиологических потребностей желающие всегда найдутся. Так лучше и проще: никаких тебе клятв и заверений в любви до гроба, никаких алиментов и раздела имущества. Встретились, отдали долг природе, разбежались. Вот это по-нашему, по-мужски.

Туман над рекой стал сгущаться. Николай нахмурился. Сейчас совсем накроет, черти бы его подрали! А ведь еще нужно найти место и вытащить сети. Оставлять нельзя: до завтра много рыбы погибнет, а это убытки, по карману бьют, жалко… Сжав зубы, Николай подбавил газу, бросил через плечо:

– Далеко еще?

– Нет, метров двести осталось, – отозвался Павел спокойно, и это вызвало новую волну недовольства у Николая.

Вечно этот Пашка ведет себя так, словно лучше всех все знает. Ничем его не проймешь! Даже когда в прошлый раз сети порвались, зацепившись за корягу, и куча рыбы ушла сквозь огромную прореху, Павел лишь плечами пожал. Николай готов был рвать и метать, злился на всех и на все: и на изготовителей сетей, и на коряги, и на свою тяжелую долю, а Павлу хоть бы хны! А ведь сколько денег ушло сквозь пальцы! Николая раздражала невозмутимость Павла. И ладно бы был богат, а то ведь вечно ветер в карманах гуляет! Но понятно, женушка все отбирает! Вот, женился на свою голову, теперь и ходит с голой задницей! Да еще двоих детей завел – зачем? Пока у них сопли высохнут, все жилы вытянешь! Был бы один – давно бы скопил себе и на жилье хорошее, и на житье-бытье. А с таким хомутом на шее вечно будешь спину гнуть! А он словно не думает ни о чем! Вон, сидит, смотрит вперед беспечно, глядит себе будто в никуда. Красотами, поди, любуется!

И Михаил этот тоже сидит, дремлет, покачивается, словно ему и дела нет до того, где место с расставленными сетями. Вот никакого толку от этого Михаила нет! Николай с моторкой управляется, Павел места отмечает, подсказывает, да и моторку на свои деньги купил. А этот только сети помогает ставить да с Ашотом договаривается. А получают одинаково! Николай давно собирался поговорить на эту тему с Ашотом, да все что-то медлил. Знал, что тот к Михаилу относится с симпатией. А что у него хорошего-то? Ну, язык подвешен. И за это его держать?

Видно, есть еще что-то, связывающее Михаила с Ашотом. Рыжов давно это подозревал. Он мрачно покосился в сторону обоих напарников и нарочно, повинуясь какому-то злорадному чувству, повернул руль. Моторка накренилась, вода плеснула за борт.

– Ох, ё! – удивленно воскликнул Михаил, дернувшись, будто очнувшись.

Павел бросил на Николая взгляд. Интересно, поверил он, что Николай случайно наклонил лодку, или нет? По нему не догадаешься!

Вроде бы поверил – вон, молчит, только усмехается как-то криво. А Михаил, поняв, что никакой опасности нет, тут же снова нахохлился, втянул коротко стриженную голову в воротник куртки и с отсутствующим видом замер. Николай насупился и продолжил путь. Теперь приходилось быть еще осмотрительнее: протоки стали особенно короткими и извилистыми, повороты один за другим.

Павел Воронов следил за Николаем и удивлялся. Что за человек! Вечно всем недоволен. А ведь все у него складывается так, как он и декларирует: живет для себя, не бедствует, ни дети, ни жена не напрягают… Павел всегда думал, что Рыжов лукавит в глубине души, подчеркнуто высмеивая людей семейных или просто влюбленных. Он считал, что это продиктовано элементарной завистью. Скорее всего, Николай и сам был бы рад иметь дом и семью, да только тяжелый характер и скаредность мешают ему в этом. И все копит непонятно на что. Ничего себе не позволяет, живет безо всяких радостей. Даже телевизор новый не хочет себе купить, а уж вполне мог бы приобрести. Для кого ему копить-то? Он, Павел, понятно, что львиную долю заработка отдает жене: двое сыновей-погодков, растить нужно. А Николаю на что, если себе во всем отказывает? Надеется на старость накопить и потом пожить? Только человек, не привыкший себя баловать, и потом не научится этому. Так и будет жить в пустом доме, со спрятанными где-нибудь в подполе заначками! А старости ведь может и не быть. Тем более что ремесло у них опасное. Сейчас, правда, удалось устроиться так, что никто не трогает, только все это зыбко. Зачем это Николаю?

Про себя Павел отлично знал: он занимается браконьерством временно, чтобы накопить определенный капитал, обеспечить семье нормальное существование и потом завязать навсегда. Устроиться на какую-нибудь непыльную работенку, стаж себе к пенсии накапливать. А Николаю для чего?

С Михаилом ясно: он парень молодой, семьей и детьми не обремененный, у него все впереди. Образования нет, а жить хочется хорошо. Вот кто на себя денег не жалеет! Постоянно новые модные шмотки, современная техника, ноутбук, телефоны сотовые часто меняет, хотя они в этой глуши и ловят-то не всегда хорошо. А главное – по натуре он такой. Авантюрная жилка гонит его с места на место, не дает осесть и устроиться на работу, заставляет менять занятия, выбирая преимущественно опасные и, мягко говоря, не совсем законные. Он и здесь долго не задержится, еще годик, максимум другой – и сорвется. А им придется искать нового напарника…

Павел очень сильно надеялся на то, что через год-два ему уже не нужно будет заниматься нелегальным отловом рыбы. Не нужно будет не спать по ночам, расставляя сети, вставать ни свет ни заря, чтобы их вытянуть, постоянно отстегивать всяким проверяющим организациям, местному участковому, рыбнадзору и прочим, не нужно ловить косые взгляды местных жителей, презирающих их, чужаков, обирающих их родные края… Зависеть от Ашота, мнившего себя чуть ли не богом, вздрагивать, бояться, быть готовым сорваться с места… Павел ощущал, что он очень здорово устал от такой жизни. Он мечтал о покое. Но пока еще думать об этом было рановато. Пока еще недостаточно средств, чтобы отделаться и от этих людей, и этих мест, и этой работы…

Воронов прихлопнул прилепившегося к щеке комара и посмотрел налево.

– Здесь! – бросил он Николаю.

Тот сразу заглушил мотор и стал готовиться к работе. Завозился и Михаил, до этого сонно клевавший носом на корме. Лодка замерла, тихо покачиваясь на речной поверхности. Мужчины зашевелились… Пришла пора доставать сети.

Сети были полны рыбы. В темноте она казалась какого-то янтарного цвета. Подтянули, затащили в моторку, Рыжов завел мотор, и лодка тихо, неторопливо пошла к берегу. Все трое выпрыгнули, Николай и Павел взялись спереди, Михаил подталкивал сзади. Втроем вытащили лодку на песчаный берег. Теперь следовало погрузить рыбу и отправляться к Ашоту. Там сдать улов, получить деньги – и по домам. Обычная схема, отработанная годами.

Привычными движениями принялись рассортировывать рыбу, отделяли крупную от мелкой, дорогую от дешевой. Раскладывали в специально предназначенные для этого мешки. Руки хорошо знали эту работу, дело шло ловко и споро. Оставалось совсем чуть-чуть, и можно ехать. Михаил с Павлом к Ашоту, а Николай отгонит лодку.

Хрустнула ветка, и все трое невольно вздрогнули, обратив взгляды в сторону реденького лесочка. Оттуда, из густой пелены тумана, показалась высокая фигура. Она медленно двигалась в их сторону. Павел, наслышавшийся местных легенд, замер, чувствуя сухость во рту. Застыл и Николай, но по другой причине: в призраков он не верил, а проверяющие органы чуял за версту. Павел увидел, как рука Николая потянулась к карману…

– Здорово, рыбаки! – послышался глуховатый голос.

Михаил всмотрелся, выдохнул облегченно:

– Фу-у-ух, Андреич, это ты! Чего шастаешь по ночам, пугаешь только!

На берег вышел местный участковый, Василий Андреевич Круглов – высокий, жилистый человек с редеющими каштановыми волосами и рыжеватыми усиками. Участковым Круглов, кажется, служил здесь вечно – даже старожилы Бережного никогда не упоминали никого другого, кто раньше работал бы на этом посту. А ведь лет Круглову было не так и много – примерно между сорока и пятьюдесятью.

– Чего это тебе не спится, Андреич? – продолжал Михаил радостно, успокоенный, что это не призрак и не кто-то из рыбоохраны.

С Кругловым у них давно сложилось взаимовыгодное сотрудничество: солидную долю прибыли они ежемесячно отстегивали участковому. Он отлично знал, чем они промышляют, но предпочитал делать вид, что не в курсе. Простоватый человек с незатейливым умом, он всегда вел себя как типичный житель глубинки. Но при этом наблюдательный человек бы распознал, что Круглов очень даже себе на уме: он всегда тщательно присматривался, все замечал, только не говорил напрямую, а умел приберегать свои знания и наблюдения на потом, дожидаясь удобного случая, чтобы ими воспользоваться. Сейчас он смотрел на троих мужчин, чуть прищурившись, долгим взглядом, и под этим взглядом все трое вдруг почувствовали себя неуютно.

– Чего не спишь-то? – глуповато повторил Михаил.

– Служба такая, – коротко ответил Круглов.

Он шагнул к лодке, достал фонарик, посветил. Потом нагнулся. Луч высветил огромное количество рыбы, большая часть которой была уложена в мешки из грубой, прочной серой ткани.

– Богатый улов, – заметил участковый, выпрямляясь.

– Ну да, – заискивающе улыбнувшись, подмигнул Михаил. – Поделимся, Андреич!

– Ты, Миша, видно, перепутал что-то, – усмехнулся Круглов. – Я вообще-то при исполнении.

– Да ты чего, Андреич? – заморгал Михаил. – Выпил, что ли, для сугрева?

Николай нахмурился. Сложившаяся ситуация ему совсем не нравилась, и он сделал шаг навстречу Круглову, выходя вперед.

– Какие проблемы, Андреич? – спросил он.

Круглов не торопясь достал новую пачку, выбил из нее сигарету, закурил и, выпуская дым в сторону, сказал скучным голосом:

– Протокол будем оформлять.

– Какой протокол? – оторопело спросил Михаил.

У Павла учащенно забилось сердце, ослабели колени, но он не подал вида, что явственно ощутил реальную угрозу.

– Протокол изъятия будем оформлять, – уже строго сказал участковый. – Изъятия контрафактной продукции. Незаконный вылов рыбы, вот так-то. А за это статья полагается. Так что дальше дело будем открывать. Уголовное.

Мрачный Николай вышел вперед, широкой спиной загородил подельников и, глядя в прищуренные глаза Круглова, спросил с плохо скрываемой злобой в голосе:

– Дело, говоришь? Уголовное? А на себя самого как? Тоже открывать будешь?

– Что-то ты не то говоришь, Коля, – произнес Круглов. – Наверное, на почве стресса заговариваться начал от расстройства, не иначе.

– Кто из нас заговаривается, это мы сейчас разберемся! – продолжал Николай, глядя на участкового без испуга, лишь прожигая его злобным взглядом. – Тебе что, мало стало? Жадность обуяла? Больше захотел? Так ты так и скажи! Чего понты наворачиваешь? «Слу-ужба, де-ело!» – передразнил он участкового.

– Андреич, ты если больше бабок хочешь, то все вопросы к Ашоту, – ощутив поддержку Николая, вернулся к своему обычному состоянию Михаил. – Он этими делами рулит, с ним и договаривайся.

– Я никакого Ашота не знаю и знать не хочу! – отрезал Круглов. – Я Ашота на месте не ловил. А вас взял с поличным, так что и отвечать вам. И ответите по полной! А если будете еще и клеветать на правоохранительные органы, я добьюсь, чтобы вам дополнительный срок впаяли!

Павел невольно отступил назад, поняв вдруг, что участковый не шутит. Николай же, напротив, напрягся и шагнул вперед, наливаясь яростью. Резким движением выхватив из-за спины ружье – отличный новенький карабин, коим был снабжен Ашотом, – он вскинул его и направил прямо на Круглова. Павел, побледнев, ухватил Николая за плечо, но тот резко, с силой скинул его руку.

– Места здесь уж больно запутанные, – негромко, но отчетливо проговорил он. – Сам теряюсь, хоть не первый год рыбачу. Тут лошадь с упряжкой пропадет – вовек не найдешь. А человек – вообще мелкая сошка…

– Коля, Коля, хорош, успокойся! – торопливо заговорил из-за спины Николая Павел, пытаясь образумить приятеля и не усугублять ситуацию.

– Не трожь! – сквозь зубы процедил Рыжов так, что Павел отшатнулся.

Заглянул в глаза Николаю – они налились кровью и сверкали очень нехорошим блеском. Видимо, участковый тоже почувствовал настроение Рыжова, потому что отклонился влево и крикнул:

– Сюда!

Из-за кустов быстро появились двое мужчин. Никто из троицы рыболовов их никогда не видел раньше. Мужчины были в форме, но из-за темноты было не разобрать, какого именно ведомства. У каждого в руках было ружье. Они быстро подошли к лодке. Николай, постояв немного, медленно опустил ствол.

– Браконьеров поймали, Василий Андреевич? – спросил один из них.

– Да вот, с поличным взял, – проговорил Круглов, с усмешкой глядя на Николая.

Тот, тяжело дыша, сжимал кулаки. На правой, той, что сжимала ружье, побелели костяшки.

– Ну что, забираем? – небрежно спросил один из мужчин.

– Подождите, – вмешался Михаил. – А вы, собственно, кто будете?

– Мы-то, собственно, из областного комитета рыбоохраны, – улыбнулся один из мужчин, доставая хрустящее удостоверение. – Так что давайте, ребята, без глупостей. Не стоит делать ситуацию еще серьезнее, чем она сложилась.

– Постойте, – Михаил улыбнулся, блеснул зелеными глазами, явно пытаясь решить вопрос миром. – Мужики, мы все понимаем и не спорим. Виноваты – да, признаем. И честно клянемся, что больше никогда незаконно ловить рыбу не будем. Ну зачем нам ехать куда-то? Давайте договоримся на месте, штраф оплатим как положено и квитанции не потребуем. И рыбу можете себе забирать, не пропадать же добру! А тут, между прочим, тысяч на двадцать будет только в сыром виде, без переработки. Про икру я вообще помалкиваю… Ну, дело же предлагаем! Обещаем: здесь вы нас больше не увидите! К чему вам лишние хлопоты-то?

Мужчины переглянулись и засмеялись.

– Ничего, – сказал один из них. – Мы уж похлопочем.

– В машину давайте! – холодно произнес второй, кивая в сторону.

За кустами послышалось фырчание автомобильного двигателя. Стало ясно, что их там дожидается служебная машина инспекторов. Деваться было некуда, спорить бесполезно. Их всерьез решили повязать. Видимо, у рыбнадзора и участкового был какой-то свой интерес, не касающийся денег, раз они наотрез отказались от вознаграждения.

Все трое – и Николай, и Михаил, и Павел – были в замешательстве. Подобная ситуация сложилась впервые и была совершенно нехарактерной для них. Они отлично знали, что и участковый, и вся местная полиция, и рыбоохрана прекрасно осведомлены о том, что браконьерская добыча рыбы в этих краях ведется, и весьма активно. Только бороться с этим всерьез никто не собирался, поскольку всем было выгодно. И участковый, и его начальство, и комитет – все кормились за счет рыбы, добываемой местной троицей, находившейся под патронажем Ашота. Во всей этой круговой поруке действовал негласный уговор: браконьеров не трогать. Они честно платили свою долю. Точнее, платил Ашот, а уж как он там договаривался с властями, ни Михаила, ни Николая, ни Павла не касалось. Они выполняли свою работу, добывали рыбу и переправляли ее Ашоту. Дальнейшее – документы, сбыт, договоры с чиновниками – не имело к ним отношения. В этой цепочке каждый занимался своим делом. Дело участкового Круглова заключалось в том, чтобы закрывать глаза на грехи браконьеров. И дело свое Круглов знал и выполнял на отлично. Ровно до сегодняшнего момента, который никому из троих попавшихся браконьеров был непонятен. То ли участковый решил таким образом выслужиться перед каким-то высоким начальством, то ли поменять штат на своих людей – неизвестно. Ясно одно: ехать с комитетчиками придется.