Текст книги "Сердце Дракона. Книга 9"

Глава 762

Чтобы организм смог вернуться в форму, Хаджару пришлось четыре дня кряду использовать собственное тело в качестве наживки. Лежа на окровавленном обрыве, он дожидался, пока падальщики или хищные птицы подлетят поближе.

Разумеется, опять все время Орун бил его палками. И теперь он делал это в абсолютно непредсказуемой манере.

Хаджар хватал птиц руками и вгрызался зубами в еще живые, покрытые перьями шеи. В этот момент его не волновало ни то, как он выглядит со стороны, ни то, что такое поведение недостойно истинного адепта. Он не думал о правилах приличия, о столовых приборах, о том, полезно это или нет. Он не думал ни о чем.

Все, чего он хотел, – это жить.

Чтобы жить, ему нужно было есть.

Единственная еда, до которой он мог добраться, – птицы, которые прилетели сожрать его самого.

Или он, или они.

Хаджар выбрал себя.

Простые, когда-то очень знакомые мысли. Но почему-то сейчас они приходили с трудом. Сквозь плотную плотину всех тех многочисленных надстроек, которые прикрывали настоящий мир от взора Хаджара.

Даже в этом суровом мире, где сильные правили, а слабые смирялись, общество все равно сумело создать систему, которая закрывала от Хаджара простоту окружающего.

Спустя три дня, когда без всякого предупреждения Орун опустил свою палку на спину Хаджару, то…

Раздался глухой стук. Дерево, ударив о камень, разлетелось щепками и трухой.

Хаджар, стоя в метре от места, куда пришелся удар, тяжело дышал. Он держал в руках наточенный деревянный “кинжал”.

– Более-менее, – скривился Орун. Пинком ноги он отодвинул в сторону деревянную скамью. – Садись. Поешь.

– Демонов… псих… – с трудом протолкнул Хаджар.

Орун посмотрел на него таким взглядом, которым обычно одаривают глупую собаку, которая не может выучить несколько команд.

– Еще три месяца назад ты бы и не заметил моего удара. Теперь же – смог от него увернуться.

Словно в подтверждение своих слов Орун сделал быстрое, неуловимое движение. Хаджар увидел лишь несколько остаточных изображений, на пару мгновений застывших в воздухе.

Но еще до того, как импровизированный снаряд слетел с пальцев Оруна, Хаджар уже… нет, не рассмотрел, а скорее предчувствовал траекторию полета.

На каких-то самых базовых, простых инстинктах он почувствовал направление, с которого приближается угроза его жизни. И когда щепка, расчертив коричневой вспышкой пространство, врезалась и застряла в камне, Хаджар снова оказался в другом месте.

– Поешь. – Орун, отрывая от сочной туши очередной шмат мяса, вгрызся в него зубами. Отхватив огромный кусок, он, практически не жуя, проглотил его, а затем вытер руки о волосы. Хаджар, несмотря на то что вокруг его губ алела кровавая корка, скривился. – Знаешь, что меня больше всего раздражает в адептах империи, Хаджар?

– Что?

Хаджар уселся на скамью. Она была такой же простой, как и все вокруг. Орун, невзирая на свое положение и силу, обходился не просто малым, а… Казалось, что для счастья и хорошей жизни мечнику не требовалось ничего, кроме неба над головой и земли под ногами.

– Что они ведут себя скорее как одетые в деньги спутницы аристократов на приеме у Моргана, чем воины.

– Морган?

Орун посуровел.

– Для тебя – его императорское величество Морган.

Надо же. Хаджар только сейчас понял, что никогда прежде не задумывался о том, как зовут императора. Более того, все чаще он ощущал, что вокруг всего императорского рода творилось что-то чудное.

Вот вроде он и существовал, правил всем Дарнасом, имел в своих руках могучее Наследие, огромное количество средств и возможностей, но при этом…

Хаджар даже не знал, сколько детей у императора. Никогда не слышал о его жене. А увиденный им портрет Моргана мгновенно стерся из памяти. Более того – его не могла восстановить и нейросеть. И именно последнее наводило Хаджара на мысль, что не все так просто в империях…

– Знаешь, зачем живет воин, Хаджар?

Орун вновь вытер руки о волосы и повернулся на запад. Там облака терзали жаркие поцелуи горячей бури. Молнии лентами молодой, еще не изуродованной привычкой любовницы рассекали черную гладь неприступного неба.

– Чтобы умереть, Хаджар, – ответил на собственный вопрос Орун. – Мы – мечи в руках тех, кто вершит судьбы мира. Не менее, но и не более. А мечу не нужны ни яркие наряды, ни огромные дома, ни почет, ни уважение. Нам лишь нужно оставаться острыми, чтобы разить врага. И крепкими, чтобы продержаться в сече как можно дольше.

Хаджар смотрел на своего нового учителя. Ветер крепчал. Он срывал куски камней со скалы. Кружил эти валуны, будто пушинки, и кидал куда-то в сторону раскинувшегося у ее подножия леса.

Это пугало.

Буря в Горах Ненастий выглядела так, будто от бессильной ярости сокрушалась сама природа. Рвала волосы на голове и билась лбом о бесконечность.

Это завораживало.

А взгляд Оруна был пустым. Лишенным всяких чувств и эмоций.

Хаджар уже видел такой взгляд. Так, когда-то очень давно, смотрел генерал Балиумской армии, от руки которого погибла его возлюбленная – Лунная Лин.

Точно таким же пустым, с потухшим жизненным огнем взглядом, Зуб Дракона смотрел на меч Хаджара. Старый, верный Лунный Стебель…

И таким же взглядом смотрел солдат на веревку в своих руках. Он пришел в Лунную армию из южных провинций. Тех самых, что ради прииска солнечной руды были разорены узурпатором, братоубийцей и некогда любимым дядей Хаджара – королем Примусом.

Родители солдата погибли от хвори. В их разоренной деревне не имелось средств на лекарство. Детей, что постарше, угнали на рудники. Жену…

Солдат никогда о ней не говорил.

Он пришел в армию только ради того, чтобы освободили детей. И он сражался ради них с яростью и свирепством десятерых. А потом… потом к нему пришла похоронка – детей уже не было в живых.

На следующее утро солдата нашли за лагерем. Веревка из его рук перекочевала на шею. Ветер слегка качал его свисающее с ветки тело.

Орун был сильнее.

Но на фоне страстного танца бури Хаджар заметил, что шрамы, которые покрывали тело Великого Мечника, были оставлены не потому, что Орун оказался медленнее или слабее противника.

Нет.

Вовсе нет.

За этими телесными шрамами он пытался скрыть те, что терзали его душу. Страшные раны, которые Орун уже отчаялся залечить.

Хаджар понимал, почему мечнику так нравится эта проклятая, забытая всеми гора.

Здесь он надеялся встретить противника, который окажется достаточно силен, чтобы разбить закаленный в крови меч…

– Как ее звали? – спросил Хаджар.

Орун молча вглядывался в бурю. За тысячи прожитых лет, за все войны и сражения, которые прошел Великий Мечник Даанатана, сколько таких он уже видел? Сколько вечеров и ночей он провел на этом уступе?

Сколько часов просидел в ожидании? Ожидании того, что очередной вечер в компании страстного шторма станет наконец последним для него.

– Пришло время третьей тренировки, Хаджар, – сухим тоном произнес Орун. – Видишь, молнии сверкают?

– Вижу.

– Возьми меч и рассеки одну из них.

Секундная тишина, а затем недоумевающий рев:

– ЧТО?!

Глава 763

Хаджар пришел в себя резко и почти мгновенно. Так же, как это бывало уже сотни раз на Горе Ненастий. С той лишь поправкой, что вместо хищного оскала Оруна он увидел перед собой фиолетовые нечеловеческие глаза Эйнена.

– Твоя привычка использовать техники, ведущие к твоей же смерти, не исчезла за эти два года, мой варварский друг, – констатировал островитянин.

Он уже расфасовывал в походный лекарский ящик разнообразные склянки и отрезал острейшим ножом промазанные, дурно пахнущие бинты.

– Где мы? – прохрипел Хаджар.

Последним, что он помнил, была музыка Луи Армстронга. Кажется, нейросеть включила ее из-за фразы осколка тени прошлого Горшечника.

Удивительно, что маленькая крупица, частичка души древнего Горшечника, смогла обрести силу, сравнимую с пиковым Повелителем…

Но куда удивительнее был тот факт, что она знала радио-версию песни семидесятых годов двадцатого века. Спрашивается – откуда?

– Где-то на берегу Озера Грез, – ответил Эйнен. – Ну или того, что от него осталось… Только ты, Хаджар, можешь уничтожить целый регион, который сотни тысяч лет считался гиблым местом.

– Просто он встретился, – Хаджар зашелся в приступе кашля, – с чем-то, что воистину является гиблым.

– Скромно, – фыркнул Эйнен.

Взмахом руки он убрал походный лекарский ящик в пространственный артефакт. Хаджар смотрел на небо. Там все еще бушевала буря. Значит, времени с того момента, как он ушел под воду, прошло не так уж и много.

– Остальные? – спросил Хаджар.

– Здесь, – Эйнен кивнул вправо.

Хаджар не без труда развернул голову в сторону. Они находились в небольшом бору, под явно не природного происхождения навесом из палок и ветвей елей.

Разумеется, с поправкой на то, что местные ели росли в весьма необычном регионе и, следовательно, сами тоже были не самыми простыми.

Каждое из деревьев, стоящих вокруг, в мире смертных можно было бы смело использовать вместо камней для крепостных стен. И по результату те получились бы в десятки раз крепче.

И под этим навесом сейчас лежало больше десятка адептов. Некоторых Хаджар узнал – Диносов, Гэлхада и Дору. Но остальные…

– Ларис здесь?

– Здесь, – Эйнен указал на одного из юношей. Ну да – богато одетый, с будто написанным кистью художника лицом, и даже в бессознательном состоянии с надменным видом. – Я ввел его в лекарственную кому. Как и остальных.

– И даже Дору? – удивился Хаджар.

Взгляд Эйнена потяжелел, а рука его дрогнула. Учитывая, что в этот момент он резал бинты на руке Хаджара, то соскользнувший нож оставил глубокий порез.

Хаджар с удивлением посмотрел на товарища. Тот явно не использовал при этом энергии или мистерий, а значит, материал, из которого был сделан нож, являлся…

– Подарок тети Доры, – пояснил Эйнен и спрятал нож в складки одежды. – Она говорит, что иногда приходится срезать с раненых поломанные доспехи. А те могут быть и Императорского уровня.

Нож, который может резать Императорские доспехи без энергии и мистерий? Хаджар догадывался, из какого материала он был сделан, но напрямую спрашивать не хотел.

Вникать в тайны клана эльфов – и без этого у них было достаточно проблем.

– План, как всегда, пошел по кривой, – вздохнул Хаджар.

– И его отец наверняка следит за нами, – добавил Эйнен.

Хаджар еще раз оценил навес из палок и веток. Надо же, а он сначала подумал, что Эйнен соорудил его из-за бушующего шторма. А оказывается…

Что же, в скользкости и хитрости Эйнену всегда было сложно отказать. Бывший пират хорошо знал свое дело…

– Что будем делать, мой варварский друг?

– И почему ты, человек-авантюра, всегда задаешь мне этот вопрос?

– Потому, что если ты спросишь меня, – “пожал плечами” Эйнен, – то проще и действеннее было бы пробраться ночью в квартал Хищных Клинков и распылить там…

Хаджар строго посмотрел на друга. Тот осекся. Об этом их секрете нельзя было не то что упоминать, а даже думать!

– Прости, Хаджар. Это из-за озера.

Хаджар вспомнил, что пока он бился с осколком прошлого Горшечника, остальные адепты находились в волшебном сне. И вряд ли тот был особенно приятным.

– Что там произошло?

– У остальных – не знаю. А я… – Эйнен на какое-то время замолчал. Его взгляд направился глубоко внутрь собственной души. В прошлое. – Я видел маму.

Именно так. Не мать, а маму. От столь мягкого, домашнего слова сердце Хаджара пропустило удар.

– Это несправедливо, Хаджар. – Эйнен завязал бинт. Он сделал это настолько туго, что у Хаджара едва искры из глаз не посыпались. Но упрекать друга он не стал. Вряд ли тот нарочно… – Какая-то тварь использовала свою магию, чтобы я увидел маму. Я пытался ее обнять. Пытался ее окликнуть. А она… как тень. Сидела на берегу и смотрела в море. Она ждала нас с отцом…

Эйнен редко когда рассказывал о своей семье. Все, что знал Хаджар, это то, что все его родные люди погибли. Государевы люди страны островов устроили масштабную кампанию против пиратов. И на море, и на суше, среди пиратских и контрабандистских баз.

И пока Эйнен с отцом бились в море, его мать… в общем – она так и не дождалась своих мужчин.

– Я хотел попросить у нее благословления, Хаджар. А она молчала… Это несправедливо и…

– А мне кажется, что справедливо, – перебил Хаджар.

Эйнен ответил на это непонимающим и даже в чем-то шокированным взглядом.

– Я бы все отдал, чтобы увидеть мать.

Какое-то время они молчали.

– Тебе помочь подняться? – спросил наконец Эйнен.

– Я сам, – резче, чем следовало, ответил Хаджар.

Опираясь на дерево, помогая себе веткой-посохом, он поднялся на ноги. В голову тут же будто набатом ударили. Мир резко крутанулся, но вскоре замер и вроде даже успокоился.

– Все готово?

Эйнен протянул маленькую пробирку. На первый взгляд могло показаться, что она и вовсе пустовала, но если приглядеться, то можно было заметить маленькую пленку, застывшую где-то около пробки.

– Ты понимаешь, что если это не сработает, то мы наживем врагов в лице Анис, Тома и Гэлхада?

– Неужели я слышу в голосе Эйнена Островитянина страх?

Хаджар подошел (честнее было бы сказать – доковылял) к Ларису. Сколько было этому юноше? Двадцать пять, двадцать шесть лет? Жизни еще не видел, настоящего пороха не нюхал, а все туда – Повелитель. Средней стадии, между прочим.

Один такой стоит сотни Рыцарей духа, решивших принять участие в Турнире Двенадцати. И если он пройдет дальше, то станет сильнее и будет стоить уже не сотни, а тысячи…

Империя всегда придерживалась не количественной, а качественной теории. Брось в банку сотню пауков. Подожди неделю и получишь одного или двух. Самых сильных. Самых хитрых. Самых злых. Тех, которых можно сделать еще сильнее, чтобы каждый из них стоил целой армии.

Пусть это и неприятно, но Хаджар был пауком. А турнир – банкой.

Он наклонился к Ларису и, зажав тому нос, вылил в рот яд. Парнишка рефлекторно сглотнул его, но так и не проснулся.

Вот и все…

– А по-моему, вариант с шантажом тоже был неплох.

– Неплох, – согласился Хаджар. Он вспомнил план, который ему поведали в ресторане. Шантажировать главу аристократического клана старшим наследником? Какая ерунда… на такие высоты не поднимаются те, кого можно шантажировать. – С поправкой на то, что его придумали дети аристократии.

– И что с того?

Хаджар поднял взгляд наверх. Где-то там, среди множества кораблей, за ним наблюдал Орун, да разорвет его тухлый енот.

– С того, что они – дети.

Глава 764

– Орун.

– Да, мой генерал, – вновь отсалютовал и поклонился Великий Мечник.

– Ты ведь помнишь законы нашей страны?

На “Ярости смертного неба” стояла гробовая тишина. Все присутствующие прекрасно видели технику, которой воспользовался в последний момент юноша в черных доспехах. Те разрушения, которые она причинила. Ту силу, эхо которой до сих пор гремело в небе. Мистерии столь глубокие и плотные, что разрезы, оставленные ими, до сих пор красовались в пространстве над лесом.

Без всякого сомнения, эта техника если и не находилось на уровне Божественной, то ей не хватало всего одного маленького точка, чтобы перейти грань.

Мало кто, за исключением нескольких людей, понимал, что именно за толчок был необходим технике меча. Технике, которая по праву могла бы занять достойное место в десятке сильнейших техник меча на всю империю Дарнас.

– Обучение Божественным техникам, Орун, – Брустр был одновременно напряжен увиденным и в то же время всеми фибрами души желал увидеть крах и падение Великого Мечника, – без особого на то разрешения или разрешение императора – запрещено.

Морган лениво и скучающе повернулся к главе клана Хищных Клинков.

– Ты считаешь, Брустр, что я забыл наши законы?

К радости остальных шести аристократов, глава Хищных Клинков мгновенно побледнел. Буквально упав с деревянного стула, несмотря на всю пышность и дороговизну своих одежд, он не преминул испачкать их в пыли на палубе.

Уперев сначала ладони в доски, а затем и лоб, он как можно более покорно пролепетал:

– Разумеется, нет, ваше императорское величество.

– Тогда, возможно, тебе кажется, что я не в состоянии сам напомнить Оруну о них?

– Конечно же нет, ваше императорское величество!

Мысленно Брустр в это время уже видел, как помирает ненавистный ему монстр. Если все пройдет по плану, то уже весной у империи будет новый правитель. А там, глядишь, и мирный договор с Ласканом удастся подписать.

И если ради этого нужно склониться перед уже почти нелюдской тварью на коленях и расстаться с толикой самоуважения, пусть так.

Главное, что не так долго Моргану осталось смотреть на остальных свысока.

А что до Ласкана. Ну и пусть заберут западные королевства и провинции. Тамошние варвары все равно и яйца выеденного не стоят.

Точно так же, как и восточные…

С этими дотационными регионами уже давно пора было расстаться!

– Помни о том, кто твой повелитель, Брустр. А теперь сядь обратно. До конца этого маленького путешествия я не хочу слышать от тебя ни слова.

– Почту за честь, ваше императорское величество. – Брустр несколько раз поднял голову и с силой опустил ее на доски. – Прошу прощения за мою дерзость, ваше императорское величество.

Пятясь, он уселся на стул и, не вытирая крови со лба, вновь повернулся к лесу. Остальные главы аристократии, проводив “собрата” насмешливыми взглядами, вскоре уже шептались о чем-то своем.

Морган смотрел на Брустра все тем же ленивым и скучающим взглядом.

“Если ты, пес, – думал император, – думаешь, что я не знаю о вашем мелком заговоре, то ты ошибаешься. Сколько таких было до тебя и сколько будет. Но все вы – лишь мое мимолетное развлечение. Через тысячу лет я не вспомню даже первой буквы твоего имени”.

– Орун, – вслух позвал Морган.

– Да, мой генерал.

– Брустр, несмотря на отсутствие манер… – Невзирая на ровный голос, все вокруг смогли оценить юмор ситуации. Говорить о чьих-то манерах в разговоре с Оруном? Комедия на высшем уровне! – В чем-то прав. Обучение Божественным техникам находится под запретом.

– Я помню, мой генерал. Эти техники действительно слишком могущественны и опасны, чтобы передавать их кому попало.

Данный закон уходил корнями глубоко в историю. Когда-то один из императоров решил обучить такой технике свою возлюбленную. В итоге та, оказавшись не готова к подобной силе, сошла с ума, убила саму себя, а за компанию утащила к праотцам еще и десятую часть от столицы.

– Ты считаешь этого мальчишку не кем попало? – На этот раз в тоне Моргана прозвучал явный нажим.

– Я бы не осмелился нарушить твой закон, мой генерал, – опять поклонился Орун. – Во всяком случае, не до тех пор, пока я бы тебя лично не убил.

Безымянные телохранители, успевшие прийти в себя, мгновенно обнажили оружие. Хотя это и было абсолютно бесполезным жестом. Перед мощью Оруна они выглядели жалкими песчинками.

– Тогда откуда у мальчика такие техники?

– Оттуда же, откуда и у меня, мой генерал, – вновь поклонился Орун. – Благодаря удаче, воле небес и судьбе, он наткнулся на них в своих странствиях.

– И ты мог бы поклясться в этом мне, Орун?

– Мог бы, мой генерал. Но раньше чем я порежу свою руку ради этого, я, скорее, обнажу свой меч против тебя, мой генерал. И наконец, я снискал бы себе славу для песен бардов. Убийца тирана, павший с честью. Мне определенно нравится это название.

– О тебе и так поют песни, Орун. Как же они называются? Пьяный мечник и десять шлюх?

– Песни врут, мой генерал. Их было двенадцать. Прекрасных, едва созревших, округлых шлюх. По десять императорских монет за ночь с каждой.

Послы и главы аристократии плохо понимали, какими именно были отношения между императором Морганом и Великим Мечником Оруном.

Один только Агвар, Король Эльфов, был достаточно стар, чтобы застать Оруна и Моргана еще молодыми. И знать, почему каждый из них мечтал увидеть свой меч в глотке другого, но при этом никогда не пытались этого сделать.

Смотреть на Моргана и Оруна – это все равно что наблюдать за двумя львами. Они были готовы в любой момент вцепиться друг другу в глотки, но вместо этого пытались сдерживать свой темперамент.

И пощадят боги того, кому не посчастливится угодить между этими титанами…

– Я бы хотел лично посмотреть на этого молодого воина.

– Вам подать трап, мой генерал? – поклонился Орун.

Только ленивый не заметил бы скрытой насмешки в этих словах.

– Через неделю в моем дворце будет устроен Вишневый пир в честь Седьмого Неба. Ты, как всегда, будешь там присутствовать.

– Лучше бы я съел ведро навоза, чем провел в твоем дворце, мой генерал, лишнюю минуту.

– Приведи с собой своего ученика. – Морган будто не замечал слов своего… врага? Друга? Слугу? Противника? Подчиненного? Боги и демоны, для всех вокруг отношения этих двоих были запутаннее, чем международная политика семи империй. – У меня есть с кем его познакомить.

– Разумеется, мой генерал, – отсалютовал Орун. – Как прикажете. Но не боитесь, что мой ученик сможет что-то отыскать в вашей дочери?

– Ты проследишь, чтобы этого не произошло. Если, конечно, не хочешь, чтобы я лично освежевал твоего щенка.

– Разумеется, мой генерал, разумеется. Ведь сразу после этого я бы лично посадил на кол твоего ненаглядного наследника. Даже если бы это стало последним, что я сделал бы в своей жизни.

– Ну вот видишь, Великий Мечник, в наших общих интересах, чтобы этот прием прошел как можно тише и спокойней.

– Конечно, мой генерал.

Глаза Оруна, как и Моргана, пылали от едва сдерживаемой ненависти. Наставник Жан, наблюдавший за поведением друга, молчаливо спрашивал у богов и демонов, за что ему подобное наказание.

Ведь мог в детстве подружиться не с Оруном, а, скажем, с соседским пуделем.

Да, соседский пудель был бы явно лучшим выбором…