Текст книги "Сердце Дракона. Книга 13"

Кирилл Клеванский
Сердце Дракона.
Книга 13

© Клеванский Кирилл

© ИДДК

***

Глава 1129

Город Седент не был каким-то особенно большим. В нем проживали не больше трех миллионов человек, что даже по меркам захолустных баронств регионов Красного Феникса и Белого Дракона считалось едва отличимым от крупного поселка.

Всего несколько центральных проспектов, пронзавших единственную городскую площадь лучами шестигранной звезды.

Множество улочек, проулков, запутанный лабиринт нагромождения одноэтажных и двухэтажных домов.

Лавки, небольшие магазины, таверны и гостиницы. Квартал богатеев – зажиточных купцов, или мало-мальски способных лекарей, или артефакторов.

Районы бедняков – трущобы, в которых и шага нельзя было ступить, чтобы не почувствовать на своей спине взгляда кинжально-острых, голодных до чужих денег и имущества взглядов.

Самый обычный город, служивший центром жизни для окрестных земледельческих и охотничьих общин.

Его губернатор – единственный на всю округу истинный адепт. Пожилой, всем довольный муж, находивший покой рядом со своей очередной молодой женой и бесчисленным потомством, которое ему давали все новые и новые молодые жены.

Как шутили в тавернах, возраст жены губернатора Седента оставался неизменным – чего не скажешь о самой жене. Он их менял, кажется, едва ли не каждый год.

Но город жил спокойной, сытой жизнью. Чиновники воровали не так много, чтобы народ поднимал восстание. Налоги были не столь высокими, чтобы душить население своим наличием.

Самый простой город. С самой обычной каменно-деревянной архитектурой, песчаными дорогами, разбитыми тротуарами, пропахший одновременно чаем, овощами, навозом и пылью.

Даже дворец губернатора, стоявший неподалеку от центральной площади, был таким же обычным.

Так что в этом царстве обыденности, располагавшемся на землях посреди двух огромных регионов, было довольно странно видеть весьма оживленную публику в таверне “Ершистый кот”.

Невысокое здание, по форме напоминавшее пузатый бочонок браги; на первом этаже гудел народ. Он пил, ел и веселился. Овальный формы зал был битком забит людьми.

Мужчины и женщины всех возрастов. Они вместе с бардами, игравшими на сцене, до хрипоты горланили песни и звенели чарками.

Густав, смотревший на все это от барной стойки, был весьма озадачен происходящим.

Вот уже на протяжении сорока лет он путешествовал по бескрайним просторам земель, слишком бедных или незначительных, чтобы прельщать Белого Дракона или Красного Феникса.

По размерам, пожалуй, они даже превосходили сами эти два, вместе взятых, региона.

Здесь, конечно, имелись и свои локальные силы. Секты, семейные кланы, просто отдельные города-государства. Как тот же Седент. В регионах он бы был незначительной сошкой, а здесь владел большими землями с лесами, озерами, реками и посевными полями.

Густаву, выросшему на задворках Красного Феникса, несмотря на все это, нравились “ничейные земли”.

Пусть здесь истинные адепты встречались даже реже, чем в баронствах империй, пусть здесь алхимия и артефактное дело находились на уровне, которого от них требовали местные маленькие дружины и крестьяне, но…

Здесь веяло духом свободы.

Сегодня ты можешь пировать в “Ершистом коте” Седента, а затем в ночи отправиться куда глаза глядят. Сквозь леса и горы, реки и долины. Куда бы ни пожелал.

Рай для любого странника или бродячего воина, ищущего себя и свой путь.

Кем был Густав?

Что же, это слишком сложный вопрос, чтобы отвечать на него с пустым желудком и сухим горлом.

– Эй, хозяйка, – Густав махнул рукой дородной, среднего возраста женщине с кормой шире, чем круп коня Густава. – Есть чего съестного за три серебрушки?

– За три? – хозяйка заведения задумалась. – Могу предложить пинту застоявшейся браги и остатки вчерашнего жаркого из кролика.

– Вчерашнего? А что, свежего нет?

Хозяйка хмыкнула и оперлась локтями на стойку. Да, может, седина уже немного побила ее волосы, а талию она потеряла примерно в то же время, что и девственность, но и Густав был уже далеко не молод. Не так давно он встретил свой двенадцатый десяток лет. И шрамов, и седых волос, чтобы доказать это, у него хоть отбавляй.

Так что, несмотря на всю запыленность ситуации, две более чем внушительных размера груди, которые выглядывали из декольте корсета, заставляли Густава исходить слюнями ничуть не хуже мыслей пусть даже и о вчерашнем, но все же рагу из кролика.

– Посмотри внимательнее… да не ко мне в вырез. Муж увидит, обоим спину переломит.

– А что, такой сильный муж?

– Слабых не держу, – чуть криво улыбнулась хозяйка. – Все свежее сегодня стоит от семи серебрух.

– Семь серебрух?! Да за эти деньги я поужинаю в лучшем местном борделе, а постель мне согреют две молодые пышногрудые девицы!

– Может, в другую ночь так оно и было бы, – не стала спорить хозяйка, – но не сегодня.

– А что такого сегодня?

– Юбилей.

– Чей?

– Не чей, а чего, – поправила хозяйка.

Кто-то из посетителей в этот момент едва не упал на барную стойку и хлопнул вспотевшей ладонью по сбитому лаку, покрывавшему дубовые доски. На них остались две серебряные монетки.

Хозяйка, несмотря на пышность форм и грузность тела, ловко их смахнула и так же ловко налила из бочки браги. Довольный посетитель ушел обратно к своей компании – горланить песни и танцевать на столах и полу.

– И что же так празднуют ваши гости?

Хозяйка прищурилась и опять водрузила локти на стойку. Густав снова сглотнул.

Кажется, женщине просто нравилось будоражить его воображение. Это напоминало ей о молодости.

– Ты ведь из региона Красного Феникса, да?

– Как догадалась, хозяйка?

Женщина фыркнула и поправила фартук, заставив колыхнуться два огромных шара… а вместе с ними и глаза Густава.

– Седент не так далеко от Белого Дракона. Здесь много выходцев оттуда. Так что сегодня они празднуют семьдесят пять лет со дня битвы у Хребта Дракона.

– Битва у Хребта Дракона? Никогда не слышал о такой.

– Ну так оно и понятно – ты ведь из Феникса… Впрочем, заказывать будешь или, может…

Намек хозяйки, учитывая ее кивок на дверь, ведущую в подсобку, был весьма недвусмыслен, но…

– А, так ты по делам, – мигом погрустнела и выпрямилась, пряча формы, хозяйка. – Ну и что тебя привело в наш маленький Седент?

– Я путешествую по этим землям уже многие годы, хозяйка, – Густав отпил из поставленной ему чарки, – ищу свой путь, чтобы стать истинным адептом. И для этого вызываю на бой каждого, кто называет себя мечником. Иными словами – коллекционирую вывески школ фехтования городов и сел.

– И как, много уже собрал?

– Триста сорок девять.

Хозяйка замерла, а затем еще раз внимательно осмотрела посетителя.

– Ты ведь Густав Серобородый?

– Он самый. – Густав пригладил свою гордость – серебристую густую бороду.

– Тогда мой тебе совет, Густав Серобородый, давай я за три серебрянки налью тебе еще браги и поставлю самое лучшее и свежее рагу.

– А что взамен?

– А взамен, – лицо хозяйки помрачнело, – ты соберешь свои добро и уедешь из города.

– С какой это стати?

– С такой, что свой юбилей – очередную вывеску школы фехтования – ты здесь не найдешь.

– Да? – Густав залпом осушил чарку и с шумом стукнул ей о столешницу. – Это мы еще посмотрим. – Он, демонстрируя ловкость и прыткость барса, вскочил на стойку и крикнул: – Эй, седентцы! Я, Густав Серобородый, известный охотник за мастерами школ фехтования, прибыл в ваш город, чтобы вызвать на бой вашего мастера! Я слышал, что он пожилой воин, чьи волосы уже давно побила седина! Всю его левую руку покрывает татуировка красного, черного и синего цветов. Скажите мне, где его можно найти, и отправляйтесь со мной, чтобы увидеть, как я одолею его в честном бою!

В недавно шумном, гудящем зале вдруг повисла тишина.

А затем люди зашептались.

– Он действительно собирается вызвать на бой старика?

– Того самого старика, у которого маленькая школа меча?

– Да, того самого.

– Перепил, что ли?

– Или головой ударился…

Густав, видя, что в провожатые никто не набивается, отвязал от пояса тугой кошель и наглядно им прозвенел.

– Здесь сорок серебрушек, господа. Их я отдам тому, кто проводит меня к старику!

Люди переглянулись, но никто так и не подался вперед. Пока наконец это не сделал один высокий, мускулистый и, судя по многочисленным ожогам, кузнец.

– Пойдем, Густав. Только деньги оставь себе.

– Откуда такая щедрость, кузнец?

– Это не щедрость, Серобородый, – пробасил огромный детина, – просто тебе ведь надо будет на что-то нанимать себе лекарей. А теперь пойдем.

Вместе они вышли из “Ершистого кота”, который уже спустя несколько мгновений вернулся к своему веселью и празднику.

Все же – семьдесят пять лет со дня битвы у Хребта Дракона. Для тех немногих, кто жил когда-то в Белом Драконе, это была знаменательная дата. И все они в тот вечер пили и пели в “Ершистом коте”.

Глава 1130

Ночь в Седенте не была той темной мглой, в которой каждая тень казалась неведомым монстром или хищным зверем. Прореженная огнями, заполненная гуляющими горожанами, бродячими менестрелями, бардами и циркачами, ночная жизнь города была едва ли не ярче, чем дневная.

Но чем дальше от центра и ближе к окраинам, тем тише становились звуки, реже сверкали во тьме огни и все больше и больше мгла становилась похожа на лесную.

Густую, непроглядную завесу.

Вот только если на природе тени представали в образе зверей, то здесь – в виде бандитов и разбойников. Но Густав их не боялся.

Уже давно миновали те годы, когда простые смертные ступеней Телесных узлов или даже рек могли его хотя бы ранить. В его руках лежал артефактный меч Духовного уровня, а сам он являлся практикующим, стоящим на самой грани становления истинным адептом – трансформации новой души.

– Расскажи мне о вашем мастере, кузнец, – попросил Густав, показательно для всех, кто во тьме мог наблюдать за ним, поправляя ножны у пояса. – Путь, видимо, неблизкий, так что лучше скоротаем его за парой слов.

– Соглашусь, – прогудел грузный работяга. Работа и гены делали его таким. Кузнечество в основном являлось наследственным, сакральным искусством. – Все равно пара слов – все, что у тебя есть, если ты не решишь отказаться от своей бредовой идеи.

– Старик настолько страшен, кузнец? – хмыкнул в бороду Густав.

– Жарг, Серобородый, меня зовут Жарг.

– Очень приятно, Жарг, – без тени иронии кивнул Густав. Все же не каждый вечер встретишь смертного, который откажется от звонкого металла, исходя из своих личных убеждений. – Ну так что сможешь рассказать про старика?

Жарг задумался на какое-то время. Густав чувствовал, что кузнец, как и он сам, не испытывает страха перед теми, кто таился в ночной мгле.

Хотя, с другой стороны, кто в своем уме нападет на такого детину, у которого в плечах спрятался не один, а сразу два аршина?

Он небось мог раздавить спелый арбуз в своей лапище с той же легкостью, с которой обычный человек – крупный помидор.

– Он пришел к нам чуть больше пяти лет назад, – начал свой рассказ Жарг. – Пыльный, уставший, видавший виды воин, у которого полголовы в седых волосах, все тело – в жутких шрамах, их порой можно спутать с глубокими морщинами.

– И сколько же ему лет?

– Никто не знает, – пожал плечами Жарг, – мастер почти не выходит в свет. Он либо занимается с учениками в своей школе, либо уходит в леса. За все время, что я с ним работаю, услышал от него хорошо если сотню слов.

– Молчаливый воин в шрамах… – протянул Густав. – Знаешь, я воевал на границе Красного Феникса с темными эльфами Загры. Так вот те, кто дезертировал из нашего строя, обычно тоже имели славу молчунов.

– Не знаю, Серобородый, был ли когда-нибудь солдатом мастер, но… Он не кажется человеком, который хоть кому-то подставит свою спину. – Тут Жарг словно вздрогнул и передернул плечами. – Впрочем, он вообще порой им не кажется.

– Кем?

– Человеком, – пояснил кузнец. – Но тебе лучше сперва самому увидеть, прежде чем задавать очередной вопрос. К тому же мы уже пришли.

И действительно. Они стояли около бедняцких трущоб – нагромождения сараев, которые по недоразумению именовались домами. И на их границе высился явно самодельный забор. Огромные, заостренные сверху жерди были вонзены в землю и крепко опоясаны конопляными канатами.

– Боится воров? – Густав оценил остроту кольев.

– Кошек, – пояснил Жарг. – За мастером всюду следует белый котенок, и он очень плохо реагирует на бродячих котов и собак. Так что мастер построил этот забор, чтобы никто не пострадал.

– Кошек? Ну да… конечно… разумеется. Настоящих мечников ведь действительно заботит благополучие их котят.

– Ты можешь ерничать сколько угодно, Серобородый, но эта вывеска висела здесь пять лет и провисит столько, сколько того пожелает мастер.

Густав посмотрел на вишневую доску, где значился всего один иероглиф “Школа” – и больше ничего.

За все десятилетия странствий Густав сражался более чем с тремя сотнями мастеров различных стилей и течений. И те названия школ, которые они придумывали, порой граничили с безумием, но чаще выдавали в них стремящихся к славе зарвавшихся самонадеянных глупцов.

“Школа меча, рассекающего небо”.

“Школа копья, пронзившего солнце”.

“Школа топора-демоноборца”.

“Школа меча, поющего в звездах”.

И тому подобные, крайне претенциозные названия. Но все их объединяло одно – Густав, разбив стили мастеров, после этого по праву победителя раскалывал доску с названием школы и забирал из нее одну щепку – в качестве трофеев.

И таких щепок у него имелся уже целый заплечный мешок.

Когда-нибудь, когда он достигнет ступени истинного адепта, то сложит из них костер и согреется в его жаре.

– Открыто? – второй раз за вечер удивился Густав.

Сначала необычное название, теперь открытые ворота.

– Школа мастера открыта для любого желающего, – пояснил Жарг. – Я знаю, для того чтобы попасть в остальные школы, надо проявить себя, но… мастер принимает любого.

Густав едва слышно что-то промычал, а затем добавил:

– А как же коты?

– Я сказал, что белый котенок плохо на них реагирует, но не говорил, что они смеют к нему приближаться. Так что колья здесь поставлены не только для спокойствия бродячего зверья.

Густав опять что-то прогудел.

Затем, отринув тень сомнения, он вошел внутрь. Что же, хотя бы внутри школа ничем не отличалась от сотен виденных им прежде.

Довольно просторный двор, малую часть которого занимал цветущий сад, а большую – тренировочная площадка с разнообразными снарядами.

Несколько декоративных прудов с такой же декоративной рыбой, немалое деревянное жилое здание с общими комнатами учеников и отдельным крылом учителя. Ну и склад со всевозможным добром.

Учитывая поздний час, ученики спали.

Единственным, что выдавало в школе действующее, а не заброшенное заведение, стало присутствие того самого белого котенка. На его белоснежной шерстке Густав заметил несколько черных полос, а еще то, что, казалось, выглядело шрамами.

Хотя откуда могут быть шрамы у котенка, который игрался лапкой с рыбой в пруду. Проклятье, да этот пушистый мог уместиться на ладони ребенка!

И тем не менее, что-то при взгляде на него дрогнуло в груди Густава.

Но мысли о странном зверьке покинули чертоги его разума, стоило только чуткому слуху уловить первые музыкальные ноты.

В беседке в саду, под цветущей вишней и яблоней, сидел мужчина, чьи лучшие годы остались позади. Но тем не менее он еще сохранил свою былую силу и мощь.

Большого роста – почти такого же, как Жарг, он имел мощную комплекцию. Однако не настолько, что выглядеть тем же монстром, что и кузнец.

Скорее это были мышцы человека, который получил их не за работой, а в течение множества битв и сражений. Довел свое тело до состояния, когда оно само по себе являлось оружием.

Лицо, некогда молодое и красивое, теперь было покрыто вереницей глубоких морщин и шрамов. Волосы, стянутые в тугой хвост, сверкали в ночи густой сединой, которая резко контрастировала с их родным черным цветом.

В них звенели фенечки и качались в такт потокам ветра три белых пера.

Яркие голубые глаза смотрели куда-то в бесконечность вселенной, а ловкие пальцы перебирали струны ронг’жа. И видят боги и демоны, Густав никогда не слышал, чтобы кто-то так играл.

Играл так, что в его музыке виднелись горы и дали, моря и океаны. В его музыке жили люди, любили и предавали, сражались и умирали. Звезды рождались и гасли в потоках этих нот. Казалось, что уже не музыка сливается с качающейся вишней и яблоней, а это яблоня и вишня преклоняются перед искусством мастера.

Густав моргнул, и наваждение исчезло.

Ронг’жа же лежал рядом со стариком… хотя нет – воином чуть более чем средних лет. Да, теперь Густав не сомневался, что это действительно был воин.

– Ну наконец-то, – Серобородый обнажил свой меч, – достойный противник! За столько лет – первый достойный противник! Но не бойся, старик! Ты играл так хорошо, что я сохраню тебе жизнь. Лучше откроешь музыкальную школу, чем школу меча.

Мастер школы под названием “Школа” продолжал смотреть куда-то внутрь бескрайнего неба.

– Ты опять пришел, – наконец произнес он.

– Чт…

– Да, Великий Мечник, это я, – донеслось из тьмы.

Густав обернулся на звук, и оттуда вышел человек… или нет?

Это был высокий юноша, красота которого могла бы заставить погаснуть самые прекрасные из звезд. Он держал в руках два меча, каждый из которых сиял ярче тысячи огней.

Сердце Густава стучало все медленнее и медленнее.

Когда сражались его войска с темными эльфами, ему удалось лицезреть битву генералов двух армий. Два Рыцаря духа сошлись в той битве.

Так вот оба они, по сравнению с этим юношей, казались муравьями перед ликом даже не слона, а… бога.

Густав не сомневался, что при желании, одном лишь желании, этот юнец мог заставить исчезнуть, испариться весь Седент.

– Великий Мечник, я, Парис Динос, вновь бросаю тебе вызов на бой!

– А ставка? – спокойно, будто не спустившийся с Седьмого Неба аватара бога войны Дергера, отозвался старик.

Юноша улыбнулся.

– Как всегда – бутылка хорошего вина и несколько моих историй.

– Что же, – вздохнул старик, – тогда я принимаю твой вызов, юный Парис.

Старик поднялся и взял в руки… простую палочку, лежащую под вишневым деревом.

Глава 1131

Густав смотрел на этого стареющего воина и не понимал, что происходит. Как кто-то, кто был еще в своем уме, мог не пасть ниц перед аватарой небожителя в теле молодого юноши.

Тот, кто назвал себя Парисом, принял классическую свободную стойку, которую знали все настоящие обоерукие фехтовальщики, а не жалкие позеры, коих бродило по миру без счета.

Парис развел ладони в разные стороны и опустил их так, чтобы угол наклона клинка к земле не превышал сорока градусов. Он словно застыл в ожидании того, чтобы обнажить себя в приветственных объятиях.

Обманчивая, почти вальяжная стойка.

Но Густав за время своих странствий уже не раз сталкивался с подобными Парису. Три жутких шрама на его теле служили напоминанием о тех встречах.

Он прекрасно знал, что эта, казалось бы, простейшая стойка на самом деле была одним из опаснейших и сильнейших из арсенала обоеруких мечников.

Нападающий или защищающийся по стойке всегда мог определить, если имел достаточно опыта и навыков, куда придется атака противника или где будет его крепчайший элемент защиты, но…

Когда дело касалось обоеруких, все твои навыки и знания летели к демонам в бездну. Предугадать направление атаки было невозможно. Точно так же, как и обнаружить дыру в защите.

Так что тот факт, что пожилой воин держал в руках тоненькую ветку вишни, казался Густаву несмешной попыткой самоубийства.

Ведь от Париса исходила энергия, находящаяся за гранью даже Рыцаря духа, в то время как пожилой воин явно был из числа практикующих. Причем даже не ступени трансформации, а лишь формирования.

Внезапно Густав ощутил, как что-то надвигается. Что-то сравнимое лишь с яростью природной стихии, с гневом небес и земли, обрушенных на простого смертного.

Да, именно так.

Ярость самой природы сокрушила знаменитого странствующего серобородого мечника. Она распластала его по земле, и, едва дыша, он мог лицезреть, как вспышки белых молний становятся второй кожей Париса. Как они обволакивают его одежды, заставляя их сверкать подобно солнцу.

Как они проникли внутрь его тела, превращая кожу в белоснежный искрящийся покров, а затем хлынули прямо в глаза и затопили их озерами белоснежного огня.

– “Шаг белой молнии”, пятая ступень, – все тем же спокойным, почти безразличным голосом произнес мастер ”Школы”. – Ты почти закончил изучение свитка…

– Да, мне осталось лишь найти птицу грома стадии развития небожителя, – ответил юноша, – и заполучить ее сердце. Тогда я смогу перейти на финальную ступень ”Шага белой молнии”.

Его голос звучал далекими раскатами весеннего грома.

– Зверя, сравнимого по силе с пиковым Небесным императором? Юный Парис, я слышал от торговцев страны драконов, что их можно отыскать лишь в глубине Чужих Земель. Но там не выживают и лучшие из воинов Рубинового Дворца. Сам я полагаю, что, не познав истинных слов и не достигнув ступени Небесного императора, отправляться в Чужие Земли – бессмысленная задача.

Густав же и вовсе потерял всякую связь с реальностью. Звери, которые равны Небесному императору? Что это вообще за ступень такая? Разве не была последней ступенью ступень Безымянного? Легендарный уровень силы, на котором человек становился равен богам?

– Разве ты не дошел до них в своих странствиях, Великий Мечник? – искренне удивился юноша.

– Что бы обо мне ни говорили, Парис, но я не самоубийца. Да, я путешествовал на их границе, но… их обитатели – как монстры, так и люди и иные расы – стоят на совершенно другом уровне развития. Это не то место, в которое можно просто так заявиться.

– Значит, ты думаешь, что именно там находится вход в страну бессмертных?

– Может быть, – пожал плечами старик. – Те карты, Парис, которые я добыл за эти семь десятилетий, все они показывают Чужие Земли огромным регионом, который равен по размерам сложенным вместе Алому Фениксу, Белому Дракону, Северному Потоку и Весенней Кроне. Четырем крупнейшим регионам.

Густав отчаянно пытался понять, о чем идет разговор. Будучи скитальцем в пограничье между двумя крупнейшими регионами, он знал, насколько они велики.

Но Северный Поток? Он слышал о нем. И чтобы попасть туда, на самом быстрейшем из небесных кораблей пришлось бы лететь не останавливаясь больше года.

Что же до Весенней Короны, то она находилась еще дальше.

Старые мифы, рассказывающие о великих путешественниках прошлого, говорили, что до Весенней Короны пришлось бы лететь десять, а то и пятнадцать лет. И это в том случае, если у тебя есть корабль, равный по мощи артефакту Императорского уровня.

Сложно даже представить, сколько будет стоить подобное судно.

Так что сама мысль о том, что Чужие Земли – полоска земли где-то между Алым Фениксом и Белым Драконом – могут быть больше, чем эти четыре региона, вместе взятые, потрясала воображение Густава.

– Но достаточно разговоров, Парис, – тон старика никак не изменился, – ты пришел сюда с вызовом сражаться не на мечах красноречия.

– Верно, Великий Мечник, – кивнул юноша, – я пришел испытать свою новую технику. Я назвал ее “Четыре удара-молнии”.

– Уже не так пафосно, как в прошлый раз, – улыбнулся старик. – Ты делаешь явные успехи.

А затем все, что увидел Густав, – это четыре силуэта, которые в точности повторяли очертания Париса. Иными словами, юноша просто размножился на четыре копии самого себя. И все они обрушились с разных сторон на фигуру одинокого мечника.

Каждая из копий, представших в образе гуманоидной белой молнии, была вооружена двумя клинками. И каждая из них использовала какой-то стиль, который позволял одновременно нанести два скользящих удара, направленных с разных сторон.

И при этом ни одна из копий не повторила направление своего удара.

В итоге старик оказался перед угрозой восьми скользящих змеями обманных ударов, каждый из которых был направлен в разные точки и под разными углами.

Рубящие, режущие, пронзающие.

Даже если не принимать во внимание ту сокрушающую небеса силу, заключенную в них, даже если бы они равнялись по силе атакам простого практикующего, то этого было достаточно, чтобы смертельно ранить даже Рыцаря духа.

Атака, от которой попросту невозможно защ…

Вишневая ветка спокойно проплыла по воздуху. Густав мог различить каждое ее движение. Каждое ее легкое качание в потоках ревущего ветра. И чудилось, что она двигалась медленнее черепахи, но в то же время она была быстрее падающей звезды.

Все четыре молнии оказались рассечены, а сам Парис, оставшись спрятанным в тени от искрящейся техники, готовый так же нанести удар, лежал на земле с рассеченными одеждами и длинной кровавой царапиной на груди.

– Может, ее лучше назвать “Четыре удара-молнии и… один удар тени”? – с легким лукавством улыбнулся старик, протягивая руку лежащему на земле юноше.

Густав смотрел на это и не понимал, что именно он видит.

Какой-то старик практикующий, вооруженный лишь веткой от вишневого дерева, смог разбить столь невероятную технику?! Он смог повергнуть обоерукого мечника, оснащенного могущественнейшими артефактами?!

Он смог ранить существо, находящиеся за пределами силы Рыцаря духа?!

И все это – простой веткой?!

– Название техники – часть самой техники. – Парис отряхнулся и, проведя ладонью по груди, заставил рану затянуться. – Она должна обмануть противника своим очевидным названием и отвлекающим маневром.

– Высокое Небо, – вздохнул старик, – ты слишком много общаешься с Шакуром.

– Ну, все же он мой лучший друг.

– Он демон в обличье человека! Видят Вечерние Звезды, его отец всегда поражал меня своей скользкостью и умением выпутываться из любой ситуации, но Шакур… Без всякого сомнения, он, еще будучи безусым юнцом, превзошел своего отца!

Парис засмеялся, а вскоре к нему присоединился и старик.

Густав же, вновь вернув себе способность шевелиться, опустился перед мастером на колени и прикоснулся лбом к земле.

– Великий мастер, этот недостойный, называющий себя Густавом Серобородым, нижайше просит… молит вас взять его в ученики! Он готов служить вам верой и правдой! Выполнять любую работу и…

– Ученики уже спят, Густав Серобородый, – перебил его старик. – Если хочешь – присоединяйся к ним. Занятия начинаются с рассветом и заканчиваются после того, как зажжется первая звезда. Учиться же здесь ты можешь столько времени, сколько сам того пожелаешь.

Густав не мог поверить своим ушам…

Вот так вот просто можно было попасть в ученики к этому великому?! Он действительно принимал любого желающего?!

– Кажется, я снова проиграл тебе, Хаджар. Даже учитывая, что эта техника могла бы побить Алого Мечника.

– Кажется так, Парис. Так что я жду несколько твоих историй и бутылку вина.

И вместе старик и юноша, смеясь, будто старые друзья и знакомые, направились к дому.