Текст книги "Матабар. II"

Глава 34

Звуки в зале замолкли, стихли инструменты музыкантов, а толпы дворян, шурша платьями и стуча каблуками, волнами расступились в стороны от главного входа в зал, расположившегося перпендикулярно подиуму с тронами. Массивными, обитыми золотом тронами, на вершине спинок которых застыли платиновые фениксы, увенчанные коронами.

В полной тишине, настолько глубокой, что можно было услышать дыхание стоявших рядом, камердинеры открыли двери. Медленно, аккуратно шагая, безо всякой трости, Великий Князь Павел шел в сторону трона, где его уже ждал Святейший Епископ.

Старый священник с индюшачьим подбородком в золотом одеянии, с золотым посохом в руках и венком в виде солнца на голове. Дряхлый и морщинистый, с осоловелыми глазами, он так сильно сгорбился из-за своего надутого пуза, что ему требовалась помощь двух молодых послушников, чтобы стоять прямо.

Насколько же контрастно на его фоне выглядел император. Несмотря на протез вместо правой ноги, он шел самостоятельно, отринув любую помощь. Было видно, как каждый шаг причиняет наследнику престола боль, но князь шел вперед. С гордо поднятой головой, с непреклонным взглядом карих глаз взирая на людей, расположившихся внизу подиума. И те склоняли голову не потому, что так того требовал этикет и правила, а потому, что не выдерживали этого взгляда и той силы и воли, что плескались в нем бушующим штормом.

В зеленом мундире со всего несколькими медалями и одним орденом, без украшений и дорогих атрибутов, разве что фамильный перстень блестел на правом указательном пальце. В простых кавалерийских ботфортах, в черных брюках, держащихся на широком черном ремне и гербовой бляхе, он медленно, шаг за шагом, двигался к престолу.

Позади него шла Октана – в пышном белом платье под старину и с колье на шее стоимостью в несколько жизней, а следом Великая Княжна Анастасия в легком, парящем наряде сшитом из золотых нитей, с диадемой, сияющей бриллиантами черного, белого и розового цветов. И насколько богато выглядели жена и дочь наследника, настолько же скромно был одет сам Павел.

Никто не смел и слова произнести.

Даже те, кто, казалось бы, прежде балагурил и смеялся, склонили головы и отступили в стороны.

Ардан уже когда-то давно такое видел.

Когда Эргар ступал по горам Алькады, остальные звери точно так же расступались в стороны, чувствуя, что перед ними самый опасный и грозный хищник.

В измятых ножнах, с местами почерневшим эфесом, на поясе наследника качалась сабля, а грудь пересекала широкая синяя лента. И не возникало ни малейших сомнений, что пользоваться оружием Павел умел. И, возможно, лучше многих, если не большинства.

Поравнявшись с епископом, они смерили друг друга взглядами, после чего Павел начал аккуратно опускаться на колени. К нему тут же ринулись гвардейцы, предлагая помощь, но тот властным взмахом руки заставил их замереть на месте.

Никто не шевелился.

Никто не проронил ни слова.

В абсолютной тишине хрипящий, пропитанный вином и нескончаемыми трапезами голос Святейшего Епископа произнес:

– Павел Агров, сын Даниила Агров, достойный муж и отец, сегодня, в этот день, волей Светлоликого и правом, дарованным мне Отцом Отцов в Свято-Престольном Улджингуде, я призываю к твоей крови, – епископ, едва не пыхтя от натуги, слегка наклонился и то, чуть ли не заскрипел посох под его весом, а затем провел ножом по протянутой ладони Павла. Алые капли крови упали на пол и их чавкающее шлепанье в абсолютной тишине зала эхом разлетелось по стенам. – Кровь от крови Агров, плоть от плоти народа своего, кость от кости земли твоей, клянешься ли отдать остаток жизни Империи. Всем её народам. Её прошлому, настоящему и будущему.

– Клянусь, – тихо и спокойно произнес Павел, но даже так в его голосе клокотало нечто такое, что заставило зашевелиться волосы на шее Арди. Так, словно ему в лицо прорычал опаснейший хищник.

– Клянешься ли ты верой и правдой, – продолжил, обливаясь потом, епископ, – не жалея ни живота, ни шеи, исполнять священные обязанности Императора?

– Клянусь.

– Клянешься ли ты публично назначить наследника, единственного и непогрешимого, к часу, когда Ангелы Светлоликого придут за тобой.

– Клянусь.

Все это время с ладони Павла текла кровь и каждое его «клянусь» соединялось в звучании с очередным падением рубиновой капли.

– Тогда этим символом, – дрожащей рукой сановник поднял с бархатной подушки, стоявшей рядом с ним на кафедре, золотой треугольник, – перед лицами народа, перед взорами Ангелов, волей Светлоликого и заветами предков, я нарекаю тебя Павлом IV, Императором Новой Монархии!

Павел поцеловал навершие треугольника, после чего поднялся и, все в той же тишине, прошел к трону. Развернувшись, он медленно опустился на него и, в то же мгновение, платиновый феникс над изголовьем взмахнул крыльями и вместе с пронзительным:

– Кья! – вспыхнул белым огнем.

Мифическая птица взмыла под свод зала, и, застыв там на долю секунды, рухнула вниз. С каждым мгновением все сильнее разгораясь, пока не обернулась блестящим огненным шаром, она вонзилась в голову Павла.

По легендам тот, кто не имеет законного права на престол, окажется мгновенно сожжен этим фениксом, но если претензия законна, то…

Секунда, другая и вот пламя, спрятавшее ненадолго лик Павла, рассеялось явив людям целого и невредимого Императора на престоле. А на его голове сложилась платиновая корона в форме сплетенных крыльев, внутри которых, как в стекле, порой можно было увидеть всполохи пламени.

– Да здравствует Император! – тут же загремел народ.

Взорвались аплодисменты, громовой лавиной забившись о стены зала.

Но на этом церемония не завершилась. Павел, задержавшись на троне всего на несколько секунд, снова поднялся на ноги и, вместе с женой и дочерью, начал идти сквозь зал.

Люди расступались перед ним, низко склоняя голову.

– Император, – шептали они в поклонах и книксенах.

А Павел шел вперед и рядом не было ни стражи, ни соглядатаев, лишь он один вместе с семьей. Без трости. Хромой и явно уставший, но, каким-то чудным образом, исходящее от него ощущение первобытной силы вовсе не стихало, а лишь нарастало.

Пройдя весь зал, он поднялся по ступеням, ведущим на балкон. Распахнул двери и вышел к народу. Площадь Царей застыла так же, как недавно застыли дворяне в зале. Арди видел, как целое море людей, будто зачарованные, замерли каменными изваяниями и бесчисленное множество взглядов скрестились на пылающей короне.

– Народ мой! – голос Павла, явно усиленный магией, громом летел над площадью. – Братья и сестры! В этот день я перед вами! Солдат, отец, муж и лишь потом – Император нашей с вами родины! И я бы хотел вам, друзья мои, сказать, что с этого дня нас с вами ждет простое и светлое будущее, но это станет ложью! Нет, нас подстерегают трудности и опасности! Явные и тайные! Тяжелые и мимолетные! Нельзя забывать об этом, друзья! Но, так же, нельзя забывать и о том, что мы, народы Галеса, Арадира, Раниты, Атруа, Санаша, Эктаса, Отуркара, Элирилии и всех прочих, чьи гербы держит наш двуглавый феникс – все мы здесь, на своей земле. Все мы – народ Империи, связанные узами крови, общего прошлого и общего будущего! Все мы, как один, встретим все то, что уготовил нам день грядущий. Без страха! Без сожалений! С честью и высоко поднятой головой! И когда наши дети и наши внуки спросят нас об этих днях, мы будем с гордостью рассказывать о том, как сообща, рука об руку, строили для них новый светлый мир. Мир, в котором им не придется боятся, не придется голодать, не придется терпеть притеснений и унижений! Страну для каждого из нас! Такую, как завещал первый Император! Такую, что живет в наших сердцах! А теперь, нашим трудом, по́том и, если будет на то воля судьбы защитить Родину от врага, то и кровью мы новый мир построим ради них. Ради наших потомков! Но это завтра! А сегодня, друзья… братья… сестры… Сегодня празднуйте! Сегодня я обнимаю каждого из вас! Поднимаю бокал в каждом доме! Желаю счастья и процветания каждой семье! Ибо кроме нас самих, дорогие мои, у нас никого нет и не будет! Помните об этом! Во славу Империи!

– Во славу Империи! – грохнули тысячи глоток.

– Во славу Империи! – повторил Павел, вздымая в небо кулак.

– Во славу! – ответили ему люди. – Во славу!

Ударили пушечные залпы, небо осветили десятки бутонов разрывающихся фейрверков и на миг ночь обернулась светлым днем, где сияние небесных взрывов сливалось с искрами из глаз десятков тысяч собравшихся на площади горожан. Их сердца стучали в унисон, а дыхание сливалось в потоке, способным остановить горные вихри.

Император Павел IV постоял еще несколько секунд на балконе, пока многочисленные вспышки камер, мерцавших среди толпы, выглядели неустанно зажигающимися, гаснувшими и вновь вспыхивающими звездами. Лишь через некоторое время Павел IV развернулся и направился обратно в зал, а камердинеры поспешили закрыть за ним двери балкона. Но даже так – внутрь прорывались ликующие крики и возгласы толпы, заглушавшие даже взрывы фейрверков.

Остановившись на лестнице. С женой по левую руку и дочерью по правую, Павел IV, наконец, позволил слугам накинуть ему на плечи царственную мантию, но от скипетра, древнего атрибута, принадлежащего первому Императору страны, отказался.

– Своим первым указом, как новый Император нашей страны, я велю. Майор Таверий Энский, – из толпы перед Императором вышел молодой мужчина лет тридцати, не старше. – За особые заслуги я присуждаю вам наследный титул барона, земли в губернии Лазурного Моря, а так же внеочередное звание генерала.

Народ зааплодировал, но не настолько искренне, как в момент коронации. Камердинеры вынесли перед правителем грамоту и ручку, которой тот поставил внизу размашистую подпись.

– Служу Империи! – вытянулся по струнке военный и, низко поклонившись, забрал грамоту.

– Давно пора, – Дэвенпорт шепнул на ухо Арди. – Энский, несмотря на относительно молодой возраст, невероятно талантливый полководец. Перечислять все его подвиги на границе это до утра не хватит. Но из самого громкого – он всего одной дивизией в двенадцать тысяч штыков, фактически без артиллерии, разбил тридцати тысячное племя Армондцев, взял в плен их вождя и…

– Потом, – шикнула Атура и потянула Ардана за локоть, прокладывая путь сквозь толпу. – Поспешим. Скоро очередь Арда.

В то время, пока они шли сквозь людскую массу, Павел IV продолжал издавать указы.

– Вторым указом я присуждаю орден Святого Георгина второй степени доктору баронессе Елене Кри, за выдающиеся исследования в области фармакологии, позволившим нам побороть эпидемию оспы. А так же вознаграждение в размере пяти тысяч эксов.

Краем глаза Ардан увидел немолодую женщину, едва-едва опустившуюся в легком в книксене и, со всеми теми же словами:

– Служу Империи! – она с благодарностью приняла грамоту, лакированную коробочку (видимо с орденом) и отошла в сторону.

– Третьим указом, я устанавливаю, что в срок до конца следующего года на южном и восточном побережье мы должны заложить три новые верфи. Две военные и одну гражданскую. На это будут выделены деньги из казны и привлечены строительные компании на конкурсно-контрактной основе.

Это заявление ни о чем Арди не говорило, но звучало, вроде как, серьезно.

– Четвертым указом, – продолжил Павел, – я дарую возможность избранникам Нижней палаты, после двенадцати летнего срока службы, в случае если за время их службы в Парламенте не было ни нареканий, ни взысканий, ни штрафов, получить возможность у аттестационной комиссии, которая будет создана не публичным указом, пройти государственный экзамен. В случае положительного результата, избранники смогут переизбираться, если на то будет воля граждан их губерний и уездов.

На этот раз далеко не все в зале аплодировали, а некоторые даже начали шептаться, но подобное, казалось, нисколько не волновало Императора.

– Мой пятый и последний на сегодня указ, – Ардан и сам не понял, как и когда Атура успела вытолкнуть его к лестнице. И юноша, внезапно, оказался перед Императором. На расстоянии вытянутой руки. Так близко, что мог разглядеть неглубокие морщины на его лице, несколько круглых шрамов от шрапнели на правой щеке, которые явно пытались скрыть пудрой, и проседь в ярко-рыжих, едва ли не огненных волосах. Необычное сочетание – карие, почти черные глаза и рыжие волосы. – Ард Эгобар, потомок Арора Эгобара, пособника Темного Лорда.

Зал снова погрузился в тишину. Настолько живую и плотную, что, казалось, руку протяни и сможешь её коснуться.

Арди, немедля, склонил голову. И не потому, что не мог сопротивляться воли Императора – мог, наверное. И не из-за этикета, а просто потому, что за эти неполные полчаса успел проникнуться уважением к Павлу IV. Что-то было такое в этом невысоком человеке, стоявшем перед ним. Что-то простое и искреннее. Что-то, способное подсказать юноше ответ на его вопрос – «А зачем?», но, увы, Арди не смог уловить мимолетное наитие.

– Больше двух веков тому назад, твой прадед, Ард, встал на сторону Темного Лорда в его попытке поселить раздор между народами Империи, – голос Павла IV звучал ровно, а во взгляде, направленном на юношу, не было ни пренебрежения, ни злобы, только спокойствие. – Много крови пролилось из-за этого решения. Справедливо и несправедливо. Погибли не только целые семьи, но сама Империя потеряла в огне безумия целый народ. Народ Матабар. Их истории, их традиции, культуру и язык. Всего этого мы теперь лишены из-за ошибок, совершенных обеими сторонами. Но ни один грех отдельно взятого гражданина или группы граждан не может стоит жизни целого народа. И потому, как только я получил подтверждение тому, что Арор Эгобар закончил свой земной путь, я постановил объявить амнистию семье Эгобар, а также всему народу Матабар. Отныне и впредь! И я хочу, чтобы меня услышали в каждом уголке нашей планеты. Чтобы услышали наши друзья и недруги. Империя едина и неразделима.

Павел IV протянул руку, явно намекая на то, чтобы Ардан развернулся лицом к залу. Стоило юноше это сделать, как тут же замерцали вспышки фотокамер ненадолго ослепивших Арди.

– А теперь, друзья мои, закончим на этот вечер с официозом и, предлагаю вам, наслаждаться праздником, – только после этих слов Император принял от камердинера трость и, уже куда более свободной походкой, направился обратно к трону.

– Ты хорошо справился, – неожиданно появившийся рядом Дэвенпорт похлопал Арди по плечу.

– Но я ничего не сделал.

– Вот именно поэтому я и говорю, что ты хорошо справился.

Следом за Габриэлем (неожиданно нежное имя для такого человека) и держащей его под руку Атурой, шелестящей подолом узкого, как бокал для игристого вина, платья, Арди отправился обратно к столам со снедью.

В зале уже снова заиграла музыка и пары закружились в танцах, медленных и спокойных. То, что Март рассказывал о новых веяниях в музыкальной среде Метрополии, когда мелодия звучит стоном надорванной души, а песни такие жаркие, что их можно спутать с откровенными любовными романами, здесь, видимо, силы не имело.

Помимо танцующих в центре, по краям зала, в отдалении от кружащихся пар, на лестницах и балконах, виднелись группы что-то обсуждающих мужчин. Краем глаза Ардан заметил, что те странным образом делились по размерам живота. Чем крупнее живот, тем солиднее выглядели господа эти самые животы носившее.

Наверное это логично, учитывая цену на еду в столице… причем их спутницы, обычно собиравшиеся в стайки неподалеку, напротив – отличались неестественной, даже несколько болезненной худобой и каким-то диким блеском в глазах.

Что там Катерина рассказывала про Ангельсккую пыль?

Разумеется таких господ – обрюзгших и с ненормальным блеском в глазах было меньшинство, но они так сильно выделялись, что невольно создавалось обратное впечатление.

– Вы, кажется, обронили, – кто-то постучал Ардана по плечу.

Тот обернулся и увидел перед собой господина с невероятно красноречивыми усами, завернутыми в две трубочки, венчавшиеся острыми стрелками. Он носил кричащий твидовый костюм ярко фиолетового цвета, черные перчатки, поверх которых надел не менее вопящие, нежели костюм, кольца.

Арди же он протягивал белую карточку из материала куда прочнее, чем бумага. На её белоснежной поверхности красными чернилами были выведены два символа – «D.H.» и больше ничего.

– Это не мое…

– Конечно ваше, – улыбнулся странный человек и убрал карточку в карман Арди.

Лицом незнакомец чем-то походил на выдру. С такой же вытянутой в районе носа формой черепа, маленьким подбородком и широкими скулами. Некрасивый, но, какой-то… фривольный. Словно не на коронации Императора присутствовал, а в салуне по поводу Дня Рождения собутыльника.

– А вы…

– А какая разница, – пожал плечами незнакомец. – Я просто помог человеку, обронившему визитку.

И он спокойно, стуча белоснежными туфлями, отправился дальше, уже через мгновение потерявшись в толпе дворян. И все бы ничего, если бы не маленькая ремарка о том, что когда он подавал карточку, то словно невзначай коснулся тыльной стороной ладони груди, а затем провел ею по лбу, словно вытирал что-то.

Жест, который сложно не узнать…

Ардан достал из кармана «визитку», покрутил её в пальцах, но не обнаружив ничего интересного, убрал обратно.

Подойдя к стоявшим у столов Дэвенпорту и Атуре, юноша указал в сторону исчезнувшего в толпе весьма колоритного незнакомца.

– А это кто был? – почему-то Арди не сомневался, что эти двое видели подошедшего.

– Интересно, как он вообще попал сюда, – проворчал Габриэль.

Ардан замер в ожидании ответа на свой вопрос.

– Крупный коллекционер доимперских артефактов, книг, – пояснила Атура, – предметов культуры и всего того, что можно дешево купить и…

– Или украсть, – добавил её муж.

– …и затем – продать подороже, – закончила Атура, даже не пытаясь отрицать ремарки Дэвенпорта. – Если честно, не знаю, как его зовут на самом деле. Все называют этого человека просто Старьевщиком.

Ардан устало вздохнул. Ну да, разумеется единственным, кто подойдет к нему без дурных намерений, окажется человек с сомнительной характеристикой.

Мыслено махнув на все рукой, Ардан встретился взглядом с официантом:

– У вас есть что-нибудь из дикой дичи?

– Да, – тот тут же схватил тарелку и указал щипчиками на несколько закусок. – Паштет из…

– Дайте, пожалуйста, всего по одному, – перебил Арди.

Официант ненадолго опешил, а затем, очнувшись, начал накладывать на тарелку закуски. Когда на первой закончилось место, он вооружился второй, но еще до того, как наполнил её – Ардан уже закончил с первой.

Атура смотрела на него с немым укором, а вот Дэвенпорт явно с огоньками уважения и игривого смеха.

Но, признаться, Арди было плевать. Император, в данный момент, сидел на троне и принимал всяких важных господ, некоторых явно иностранных, учитывая их необычную для Империи внешность и наряды.

Дворяне танцевали и вели томные беседы, походя верша судьбы миллионов людей и первородных. А что до правнука одного накуролесившего Эан'хане прошлого? Тот не знал, когда в следующий раз сможет плотно поесть (вряд ли в Метрополии можно было где-то поохотиться), так что решил закрыть этот вопрос на как можно более долгий срок.

Так, собственно, за плавным перемещением вдоль стола закусок и поеданием всего, что содержало бы в своем составе хотя бы намек на мясо, которое не имело бы отношения к домашней животине (один раз Ардан съел салат из овощей, затем целые сутки не мог слезть с отхожего места. Матабар пусть и были всеядными, но, все же, с некоторыми нюансами) прошли следующие несколько часов. Что, в целом, делает честь поварам Императорского дворца.

За это время в зале успели побывать какие-то невероятно популярные музыканты – женщина с голосом, от которого, казалось, витражи дрожали, настолько она могла брать высокие ноты; и, напротив, мужчина, в чьем густом, вязком басу можно было без труда утонуть.

Затем выступали эльфы, рисовавшие красками ветра, что не сильно впечатлило Арди – Атта'нха и не такое умела делать, не строя при этом из себя невесть что.

Были еще фокусники, что на фоне присутствия в зале десятков магов, выглядело странно; потом выступала театральная труппа Центрального Театра Метрополии с небольшой постановкой на пятнадцать минут. В ней иллюстрировалась всем известная сцена, когда израненный царь Галеса смог подняться на вершину последней крепости Эктаса. Там его, перед самой смертью, нарекли Императором и, часом позднее, первый правитель Империи погиб от ран.

Героический эпос, который обожали все мальчишки.

Ардану он тоже нравился.

Странно, но сейчас юноша понимал, что дедушка… прадедушка рассказывал эту часть истории ничуть не с меньшим азартом и почтением, нежели остальные. Даже несмотря на то, что в ней рассказывалось про падение Эктаса и героизм людского царя.

Под конец, когда уже почти не осталось танцующих пар, да и музыканты на оркестровом подиуме сменились в третий раз, и только за стенами дворца все продолжали гулять галдящие люди, Император поднялся с места.

Все вновь разом замолкли и зал погрузился в тишину.

– Я благодарю вас, мои верные подданные, – от внимания Ардана не укрылось то, что Павел IV обращался к простому народу, как к «друзьям, братьям и сестрам», а к дворянам, как к «поданным». – Но любому веселью надо знать меру. Этот день ничем не отличается от других. Завтра нас будут снова ждать заботы. Кого-то личные, кого-то государственные. Так что объявляю последний танец вечера, после чего, попросил бы, спокойствия для меня и моей семьи.

Ардан не понял почему именно, но в зале от этих слов повисла несколько напряженная атмосфера. Словно люди не ожидали услышать то, что только что прозвучало. И, видимо, выражение лица юноши оказалось красноречивее любых слов.

– Обычно празднование коронации среди дворян и власть имущих идет несколько дней, – шепнула на ухо Атура. – В конце концов не так уж часто они съезжаются сюда полным составом со всех уголков страны. Так что Его Величество Император сейчас несколько всех… огорошил, если сказать мягко.

– А если сказать прямо, – усмехнулся Дэвенпорт, – то он напомнил обленившимся аристократам и раздобревшим чинушам, что кроме вина и постели, надо еще и о своей работе помнить.

Ардан принял к сведению, но особо заморачиваться на традициях и устоях высшего общества не собирался. Он на этом празднике жизни был чужим, попавшим сюда волей случая (или случаев) и сильно задерживаться не планировал.

Да его никто и не ждал, так что…

– Разрешите пригласить вас на танец, друг мой.

Ардан поперхнулся куском хлеба с паштетом. По вкусу, кажется, из печени утки.

Перед ним, в золотом платье, с диадемой из разноцветных бриллиантов, стояла девочка с черными волосами, на которых пылал узор в форме цветка Горного Хрусталя.

– Ваше Императорское Высочество, – опустилась в реверансе Атура.

– Великая Княжна, – поклонился, прижимая ладонь к сердцу, Дэвенпорт.

Один только Арди, как идиот, застыл с надкушенной брускетой около рта. А перед ним, с протянутой рукой, стояла Анастасия, в чьих глазах плясали недобрые, смешливые огоньки. Как у лисенка, придумавшего особенно скверную забаву.

Ардан, будто в поисках помощи, посмотрел по сторонам, но не обнаружил хоть чьего-нибудь взгляда, в котором можно было бы отыскать спасение.

Лица людей смотрели в пол – так того, насколько помнил уроки Ардан, требовал бальный этикет. В школе такого не преподавали, но вот дедушка… раньше, будучи мальчиком, Арди всегда удивлялся зачем…

– Идиот, – шикнул склонившийся в поклоне Дэвенпорт, – не заставляй Великую Княжну ждать. Скажи уже что-нибудь!

– Но я не умею танцевать, – чуть громче, чем того требовалось, произнес Ардан.

– Если вы отложите вашу еду, мой добрый друг, – засмеялась Анастасия, – то я поведу в танце. Вам нужно будет лишь внимательно следить за своими ногами, чтобы не отдавить мои.

Сердце Арди бешено стучало. Признаться, он куда в большей безопасности чувствовал себя в компании горного тролля, Шагальщика и бандитов, чем в текущей ситуации.

Согласиться на танец, учитывая все, что он узнал за отгремевший вечер – отвратительная идея. Отказать, прилюдно, будущей Императрице – и вовсе далеко не поэтичная попытка самоубийства.

Шумно сглотнув, Ардан отложил надкушенную брускету, на, как он думал, поднос, но этим подносом, на поверку, оказался эполет какого-то военного далеко немалого чина. Анастасия прыснула и, неожиданно крепко схватив теплыми, тонкими, детскими пальцами запястье Ардана, утянула его в центр зала прежде, чем тот успел извиниться за произошедшее.

Танцующие вокруг как-то незаметно, плавно и медленно, отпорхнули в разные стороны, оставив дочь Императора и правнука правой руки Темного Лорда едва ли не наедине.

– Выстави левую руку, как если бы обнимал дерево, – шепнула Анастасия и Ардан тут же подчинился.

Девочка посмотрела на него искрящимися от веселья глазами и попросила:

– Чуть ниже – это же не ветка для качелей.

Арди дергано кивнул, заметив, что его локоть находился над головой ребенка, и опустил руку. В то же мгновение Анастасия положила свое предплечье на его.

– А теперь вытяни правую вперед и возьми мою ладонь.

Разумеется, вытягивать руку никуда не пришлось, потому что иначе девочка бы банально до неё не дотянулась.

Когда с начальной позицией было, наконец, покончено, Анастасия снова посмотрела ему в глаза. В них не читалось ни страха, ни пренебрежения, ни высокомерия, только добросердечное веселье и немного озорства.

– Мы будем двигаться на три счета, – произнесла она, делая первый шаг и уводя за собой юношу. – Слушай музыку и двигайся в такт. Раз-два-три. Раз-два-три.

Слушать музыку? Ардан, настолько сосредоточившийся на том, чтобы не отдавить ноги Великой Княжны (чья обувь, наверное, стоила каких-то совсем неприличных денег), не слышал ничего кроме собственного настойчивого: «Ты и так должен небольшое состояние за костюм… не наступи… не наступи…».

А вокруг еще и глазеющие зрители, то ли довольные внезапным представлением, то ли, напротив, рассерженные и, едва ли, не хрустящие зубами от негодования. Ну либо так выглядел только один из них. Ровесник Ардана. Среднего, для человеческого мужчины, роста – в белом костюме, напоминающим парадные кители военных моряков. С ремнем с выгравированным на бляхе барсуком, чья вытянутая морда чем-то напоминала острое лицо этого дворянского отпрыска. Не говоря уже о черных волосах с белыми прядями и неестественно длинными пальцами.

– Это сын Великого Князя Аркадия, моего двоюродного дяди, – шепнула ему Анастасия, все так же плавно летящая в такт с музыкой. – Двенадцатый претендент на престол.

– И почему он смотрит на меня так… приветливо?

– Он приглашал меня на танец, но я отказала, – ответила Анастасия без тени иронии.

– Ох, – выдохнул Ардан, – простите, Великая Княжна, я не дал вам потанцевать с братом.

– Он мне не брат, – холодно отрезала Анастасия. – Тем более, он меня звал потанцевать не просто так, а…

Она посмотрела на Арди так, что тот сразу все понял.

– Но… вы ведь ребенок, – чуть было не воскликнул Ардан, но вовремя сумел сдержаться.

Увы, из-за этого он сбился с шага и, под смешки дворян, едва было не отдавил ногу княжне, попутно чуть не повредив её туфли.

– Все в порядке, – шепнула Анастасия и каким-то ловким движением качнувшись в сторону, использовала весь вес Арди перенеся тот на его же опорную ногу и таким образом спасая положение. Княжна не просто умела танцевать, а делала это превосходно. – Ему без разницы ребенок я или нет, главное – тот стул, на котором сейчас сидит папенька.

И вновь, если бы не умение Великой Княжны, Ардан точно либо свалился бы на неё, либо оттоптал все ноги.

– Музыка скоро закончится, – тихо и с чуть дрожащим голосом, как у потерянного, одинокого котенка, произнес этот странный ребенок. – Спасибо, Ард, что, пусть и недолго, побыл мне другом.

Она опустила взгляд и в этот момент Ардану стало так больно, будто чьи-то когти царапали изнутри его череп. Он так ярко представил себе образ человека, стоявшего посреди толп других людей, но, как и сейчас, в вотчине образованной ими пустоты.

– Арди, – тихо произнес юноша, – друзья зовут меня Арди, но… я не уверен, что вы действительно хотите быть мне другом. Тем более, что мы с вами, скорее всего, больше никогда уже не встретимся.

Но Анастасия его словно не понимала. Стоило ей услышать первые слова, как она крепко сжала его пальцы и улыбнулась так, как, порой, сам Арди улыбался, когда спускался с гор к Гуте, Шали и Скасти или же, наоборот – навещал Атта'нха, а потом сидел и глядел на звезды с Эргаром.

Глаза человека, внезапно почувствовавшего, что рядом есть кто-то другой.

– Даже если мы не встретимся… Арди, – Анастасия произнесла последнее слово робко и с небольшой запинкой, будто пробуя его на вкус. – Я буду знать, что где-то в этом мире у меня есть добрый друг.

На этом музыка смолкла и стоило последним нотам погаснуть под пышными сводами древнего дворца, Великая Княжна разжала руки и, легко, словно весенняя пташка, упорхнула в сторону отца и матери. Дворяне расступались перед ней волнами, испугавшимися неприступности каменного волнореза, а Ардан, как идиот, стоял посередине зала.

На миг он посмотрел выше, невольно встретившись взглядами с Императором и не увидел в глазах Павла IV ровным счетом ничего. Будто заглянул в бездну, где на дне плескалось чернильное море – густое и темное, грозящее затянуть смотрящего внутрь и…

Ардан, усилием воли, отвел глаза в сторону.

Что ему там говорили на счет того, чтобы научиться контролировать Ведьмин Взгляд?

– Пойдем, – его вновь кто-то и куда-то потянул, но у Арди не было ни физических, ни моральных сил сопротивляться. Недавний визит в чужую бездну буквально выпил его до суха, попутно напомнив о Цасаре…

Нет, разумеется, Император не являлся вампиром, но обладал какой-то непонятной силой. И, признаться, у юноши не имелось ровно ни малейшего желания что-то выяснять на эту тему. Как, собственно, и на любую другую, связанную с кем бы то ни было из присутствующих в зале.

Отдышавшись, Ардан понял, что вновь стоит около столов с закусками и какое-то время поглощает очередную брускету с паштетом. Кажется из дикого гуся. Радует, что не домашнего…

– Поздравляю, – прошипела Атура. Она вместе с мужем стояла перед Арди. Семейная пара будто прикрывала его от постепенно убывающей толпы дворян, исчезавшей за дверями зала. – Ты завел себе смертельного врага из числа Великих Князей.

– А у меня был выбор? – серо и сухо спросил Ардан.

– Был, – кивнул Дэвенпорт, – ты мог сослаться на старую рану, мог сделать вид, что не понимаешь Галесского, мог… да все, что угодно мог.