Текст книги "Матабар. II"

– Если бы я отказал Великой Княжне, то это…

– Это было бы разумно и понятно, – перебила Атура. – Да, скорее всего, Анастасия бы этому не обрадовалась, но…

– Но она тоже из числа Великих Князей, – теперь уже перебил Ардан, разом проглатывая закуску. – И далеко не двенадцатый, или какой там по счету, претендент на престол.

– Вот только она будет жить во дворце, – напомнил Дэвенпорт. – Настолько далеко от тебя, насколько это возможно.

– А этот парень…

– Великий Князь Иолай, – настойчиво поправила Атура.

Ардан неопределенно помахал рукой в воздухе. За последние несколько часов он узнал столько новых и, абсолютно бесполезных для него имен, что впору было отдельную страницу заводить в гримуаре. И не одну…

– А ваш Великий Князь Иолай будет жить в каком-нибудь огромном имении, в не менее огромной усадьбе, посреди…

– Посреди Метрополии, – кажется, у них с Атурой возникла некая эстафета по перебиванию. – И куда ближе, чем тебе кажется.

Ардан перевел взгляд с неё на Дэвенпорта, потом обратно, после чего устало помассировал виски. Ну почему, почему каждый раз, когда ему стоило отвлечься от своих книг, свитков и, на худой конец, вкусного обеда, желательно включавшего в себя ежевичный пирог, то случалось нечто подобное.

– Он звездный маг, да?

– Именно, – кивнула Атура.

– И в этом году поступает на первый курс Большого.

– Все верно, – поддакнул Дэвенпорт.

– А еще у него есть приятели и товарищи из числа других отпрысков аристократов и все они вместе славятся своими весьма скверными характерами и выходками, за которые простых людей давно бы судили и отправили если не на каторгу, то за решетку.

Теперь уже пришел черед Атуре и её мужу недоуменно переглядываться.

– Анастасия успела рассказать тебе и об этом?

– Сам догадался, – выдохнул Ардан.

Когда он слышал нечто подобное в историях дедушки, то всегда считал, что это просто для придания легендам и мифам интереса. Что мол вот, смотрите, у действующих лиц есть не только проблемы с судьбой и мирозданием, а еще простые и понятные – между ними и заведомо неприятными личностями.

Но никогда Ардан Эгобар не верил, что и сам может оказаться в такой ситуации. Это ведь попросту глупо! Ну какое ему дело до Великих Князей, а этим самым Князьям – до него, сына швеи и…

Ах да.

Прадедушка.

И Анастасия, отдавшая свое предпочтение именно ему…

О Спящие Духи…

– Знаете, что самое забавное, – внезапно протянул Ардан.

– Забавное? – переспросил Дэвенпорт. – Ты находишь в происходящем что-то забавное?

– О да, – закивал юноша. – Забавно то, что свою часть сделки и я выполнил. Император все, что ему требовалось, от меня получил. И раз так, то что он выиграет от того, что продержит меня еще четыре месяца в Большом? Почему сразу не отпустить на все четыре стороны? Зачем нужен этот лишний сезон?

Дэвенпорт и Атура промолчали. Но им и не требовалось ничего больше говорить. Все и так лежало на поверхности.

– А потому, что теперь у его верных поданных появится прекрасный шанс поквитаться со мной за грехи дедуш… прадедушки. А корона, в свою очередь, узнает у кого достаточно длины рук и смелости, чтобы пойти ей наперекор.

Дэвенпорт хмыкнул и похлопал его по плечу.

– Йонатан нисколько не приукрасил, когда сказал, что ты смышленый парень.

Опять же – Ардан совершенно не был удивлен тому факту, что муж Атуры читал досье, составленное офицером второй канцелярии и, тем более, называл его по имени так, как если бы они были знакомы.

– Могу ли я проводить господина Эгобара в его покои? – будто из ниоткуда возник один из камердинеров.

Причем обращался он отнюдь не к Ардану, и даже не к Дэвенпорту, а к Атуре.

– Конечно, – коротко кивнула она, после чего повернулась к Ардану и… ненадолго прикоснулась к его руке. – Я всегда буду благодарна вам, Ард, за то, что вы помогли спасти Анастасию. И мне очень жаль той цены, которую вы за это заплатили. Я надеюсь, что спустя полгода вы встретитесь со своими родными и, если у вас появится желание, я была бы рада получить фото вас с братом, матерью, сестрой и отчимом, чтобы я могла поставить его над камином и, иногда, вспоминать, что в этом мире еще остались хорошие люди.

С этими словами она развернулась и направилась в противоположную сторону. Дэвенпорт же молча похлопал его по плечу и поспешил за женой, а Ардан, схватив со стола поднос с закусками, отправился следом за камердинером.

Все, о чем он мог думать в данный момент, это о глубоком сне и, желательно, без сновидений.

Глава 35

«Здравствуй, матушка.

Пишу тебе из своих временных покоев во Дворце Царей Прошлого. Звучит, как начало одной из дедушкиных историй, правда?

На самом деле – на словах куда помпезней, чем в действительности. Тут, наверное, не поместилась бы и наша кладовая. Под нашей я имею ввиду ту, что мы строили с дедушкой и отцом, когда я был маленьким.

Скучаю по ним.

Ты ведь тоже и…

Прости. Мысли, немного сбиваются с толку.

У меня здесь есть стол, стул, кровать, с которой свешиваются ноги, и шкаф. По наставлению того незнакомца (о нем я рассказывал в прошлом письме) из второй канцелярии, я не выхожу из комнаты.

Прости, что до этого писал редко. Немного закрутился. Познакомился с Великой Княжной Анастасией. Ты только не пугайся! Я не попал ни в какую передрягу, просто мы с ней столкнулись в подвале и… Да, согласен, звучит странно.

Она хороший ребенок. Немного одинокий, чуть-чуть грустный, но хороший. Чем-то напоминает мне Эрти.

Как он, кстати? Как здоровье? Что говорят врачи Дельпаса? И вообще расскажи, пожалуйста, любимая матушка, как вы там устроились? Все ли хорошо? Повезло ли с соседями, выплачивают ли твою пенсию, устроился ли Келли? Буду рад любым новостям и историям из вашего быта.

Очень скучаю по тебе и брату, матушка. Считаю дни до возможности снова вас обнять.

Что до меня, то Метрополию я нахожу вполне сносной. Наверное, от этих слов отдает снобизмом, но ты уж прости если мой язык, за эти дни, заразился местной манерой речи.

Сама же столица… все те байки и истории, которые мы слышали на фестивалях, матушка, они скорее даже преуменьшают то, что видели здесь мои глаза. Но одно все еще не готово принять мое сердце.

Помнишь в любимой поэме дедушки, про рыцаря Маренира, были такие строки: „Красками остывающего лета солнце разрисовало небо поцелуями статной осени?“ Так вот здесь, в Метрополии, все краски, что смогло отыскать солнце – это все оттенки серого.

Я никогда не думал, что у этого цвета может быть столько вариаций. И, наверное именно поэтому, кто бы не строил изначально сей град, он решил поспорить с небом и все краски закатов и рассветов использовать в расцветках домов. Ты себе не представляешь какие пестрые и прекрасные здесь здания, набережные, мосты, многочисленные памятники и дворцы. Даже в самых удивительных сказках дедушки об Эктасе я не мог представить себе такого, что увидел здесь.

Но, несмотря на красоту, нахожу многое здесь пустым и бездушным. Как здания, так и людей. Не всех, конечно, но многих. И, самое смешное, драгоценная моя матушка, что чем выше здание и чем больше человек – тем меньше в них настоящего.

За меня не переживай. Ем много. Сплю еще больше. В передряги не попадаю. В общем и целом – жду окончания срока своего путешествия, чтобы вернуться обратно к вам.

Завтра утром уже состоится церемония зачисления в Императорский Магический Университет.

Дельпас пусть и большой город, но, все же, далек от столицы, так что к тому моменту, как это письмо дойдет ты, возможно, увидишь в газете мое фото рядом с Императором. Человек он, как мне показалось, правильный, но немного странный, впрочем это не наше дело.

Жду Нового Года, матушка и обещаю, что еще до наступления полуночи я обниму тебя крепко и мы сможем до утра обмениваться историями.

Люблю. Целую. Обнимаю.

Твой сын,

Арди.

До скорой встречи.»

Ардан поставил подпись, после чего закрыл чернильницу, отложил ручку и убрал письмо в конверт, который тут же спрятал во внутренний карман пиджака, висевшего на спинке простенького стула.

Он не всегда писал Шайи правду, но в том, что касалось покоев во дворце – не соврал. Это действительно оказалась небольшая комнатушка, несравнимая с той, что выделили ему герцоги Анорские.

Из освещения здесь обнаружилась лишь масляная лампа, по стенам местами ползли трещины, а паркет на полу скрипел не хуже ворчливого старика. Но это волне объяснимо, учитывая сколько во Дворце имелось покоев и если бы каждая из комнат для гостей и постояльцев выглядела так же, как у Анорских – казна бы разорилась всего за пару лет.

Разумеется, где-то в других частях кажущейся бесконечной обители Императора находились и куда более пышные покои, скорее всего посрамившие бы весь особняк Анорских, но где Ардан и где эти самые покои.

Да он и не претендовал.

В той комнате, где он проводил последние дни, окно выходило аккурат на набережную и, по ночам, юноша мог наблюдать за тем, как яркими огнями вспыхивает город и распускает сияющие лепестки бутон ночного неба. Но не над головой, как привык Ардан, а наоборот – внизу, на поверхности шумящей черной реки, порой спокойно ласкающей гранитные берега, а иногда и обрушивающейся на них разъяренным змеем. На её небольших пенящихся барашках и посреди густой глубины горели отражения фонарей, автомобильных фар и окон домов и дворцов, складываясь в созвездия завораживающие, но незнакомые.

И, порой, посреди них, мифическими зверями и птицами, степенно проходили лодки и паромы, а иногда даже корабли. Ардан видел один такой. Без парусов, из металла, с громадными пузатыми трубами, чадящими черным, едким дымом. Из учебников он знал, что так выглядят гражданские пароходы, но увидеть воочию громаду, сродни титану-Шагальщику не знавшей равных по размерам, это и вовсе непередаваемое ощущение.

Так Ардан и проводил свои дни сидя у окна, наблюдая за городом, иногда открывая учебник Незнакомца. Четырежды в день ему стучали в дверь, после чего в комнату заходил один и тот же камердинер с подносом простой, но сытной еды. Он оставлял его на столе, а через час возвращался за посудой.

За все это время, кстати, Арди ни разу не принесли блюдо из домашней птицы или животины, что о многом говорило.

– А в Алькаде уже все замело, – прошептал Ардан, теребя в руках подвеску в форме дуба.

За окном же лил дождь. Он не прекращался со вчерашнего утра. То морось, то проливной, то редкий и косой. Самый неприятный. Постоянно заливающий за воротник или режущий глаза.

Странная погода.

– С прискорбием вынужден заметить, что, добрый господин, в нашем городе снега не предвидится вплоть до Белого месяца.

Еще до того, как незнакомый, немного шипящий голос договорил, Ардан схватил со стола нож и обернулся. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не то, что открылось взгляду.

Сперва ему вообще показалось, что голос лишь причудился.

– Я здесь, добрый господин, чуть ниже.

Арди медленно опустил голову и там, около шкафа, стоя с ровной спиной, бравируя острой, как нож, армейской выправкой, стоял… кот.

Ардан даже глаза протер, но ничего не изменилось. В его комнате, в самом сердце Империи, во Дворце Царей Прошлого, в забавном зеленом мундире с несколькими, явно самодельными, оловянными медалями, подпоясанный широким ремнем, в крикливых красных сапогах, украшенных хохломой (старинный Галесский узор, который Арди в детстве показывала мама), с тонкой, изящной саблей у пояса, стоял не самый обычный, но, все же, кот.

– Позвольте представиться, – щелкнув каблучками сапог и обмахнув себя пушистым, длинным хвостом, кот изящно поклонился. – Меня зовут Тополь, воин из доблестной дружины Хвоста и Лапки, к вашим услугам, добрый господин.

Воин из дружины… кажется, если Арди правильно помнил уроки истории, то дружинниками в прошлом называли воинов, служивших царям и князьям. Мама, порой, пела о них песни. Те назывались былинами.

Вот только у них никогда не было самоназвания…

– Здравствуйте, господин Тополь, – ответил Арди, внезапно понимая, что и говорит странный кот вовсе не на языке зверей, а на чистом Галесском, лишенным всякого акцента.

А такое было возможно только в том случае, если кот с рождения жил в Метрополии или её ближайших окрестностях.

Кот же, вновь поклонившись, начал расхаживать по комнате, внимательно её изучая. Арди же внимательно изучал самого кота.

На первый взгляд тот выглядел как самый обычный, лесной кот. Серая, густая шерсть с черными полосами, явно недавно полинявшая и теперь служившая идеальной шубкой. Длинные белые усища, оттопыренные ушки, чуть заостренная мордочка и лапки, на которых между когтями торчали пучки жесткой шерсти, чтобы по снегу не холодно ходить.

Казалось бы – типичный представитель своего рода. Вот только крупнее, тяжелее, а еще, о Спящие Духи, говорящий на языке людей.

Арди, как и учил Скасти, позволил своим глазам увидеть чуть дальше, а нюху почувствовать чуть больше. В сознание тут же ворвались краски, образы и запахи, неподвластные осознанию человеческой половины Ардана, но тот стерпел и, спустя пару мгновений, увидел в тени кота хорошо знакомое ему мерцание, а в нос ударил запах перегнившей хвои и мха.

Мотнув головой, Арди отогнал от себя наваждение и вернул глазам и нюху «прежнее» состояние.

– Ты сын одной из Вил, – выдохнул юноша и резко пожалел, что с ним нет серебренной пыли или любистока. В свитках Атта'нха говорилось, что эти две вещи лучше всего помогают против Вил.

Кот резко обернулся и посмотрел на Арди с чуть большим любопытством чем прежде.

– Вилы… – повторил Тополь, – давно, добрый господин, я не слышал этого слова. Но вы, в своей догадке, все верно подметили. Моя матушка действительно Вила. Отец, когда был молод и глуп, украл её крылья и сделал смертной кошкой. Она родила меня вместе с братьями и сестрами, но охотники… – кот запнулся и отвернулся. – Из всего помета остался лишь я один.

Ардан отодвинул для кота стул рядом с собой и тот, забавно, словно человек, потянулся передними лапками-руками, ухватился за спинку и забрался на сидение, свесив обутые лапки вниз.

Вилы – один из народов Фае. В разных царствах и королевствах их называли по-разному. Феями, дриадами, нимфами, но Арди всегда больше нравилось именно Галесское название – Вилы. Оно звучало как-то… приятнее, что ли.

В целом, эти создания, кроме весьма своевольного нрава, не отличались особой жестокостью или коварством, хоть, зачастую, и могли натворить бед. Обитали же Вилы везде, где в радиусе десяти километров не имелось поселений смертных, будь то люди, эльфы, гномы, орки или кто другой – не важно.

Вилы могли жить и в реках, и в деревьях, и в бутонах цветов, и даже в ветре. И лишь несколько раз в год они принимали форму из плоти, представляя для увидевшего их в том образе, что он больше всего алчил.

Первородные и люди видели в Вилах прекрасных мужчин и женщин с крыльями за спиной, а звери, соответственно, зверей, но тоже с крыльями. И, в тот день, когда Вилы обретали плоть, если украсть их крылья (каким именно образом в свитках не описывалось, но догадаться не сложно), то те становились смертными и женились или выходили замуж за укравшего.

Вот только такой союз все равно был обречен на скорбный финал, так как Вилы, с того самого момента, как теряли возможность уйти обратно, денно и нощно жили лишь ради того, чтобы вернуть себе крылья и вновь отправиться по тропам, невидимым для смертных.

Атта'нха всегда предостерегала Арди, когда тот был еще маленьким и не знал весеннего гона, чтобы тот не вздумал, как прочие многие юные Говорящие, полагая, что силой Слов сможет сковать их суть, охотиться за крыльями Вил, как бы те прекрасны ни были.

– Охотники, да будут их имена преданы забвению за бесчестье, привезли меня сюда, в столицу, и хотели продать на незаконную выставку, – продолжил Тополь, – но я сумел сбежать. Матушка, пусть и не любила нас, но успела, перед тем как выкрасть свои крылья, рассказать пару тайных напевов. У меня они, конечно, получались не так хорошо, как у сестры, но на что-то и я способен, – кот шмыгнул носом и дернул ушками, направив взгляд зеленых глаз куда-то за окно. – Я бродил по улицам, маленький и немощный и уже думал, что уйду на тропы Спящих Духов, как меня обнаружила Маленькая Госпожа. Она забрала меня к себе в дом, спрятала от своих родных, выхаживала, кормила и поила, заботилась и, даже, сделала дружинником.

На этих словах кот выпятил вперед грудь, отчего зазвенели его самодельные медали и ордена.

– И теперь… – кот, внезапно, осекся и, зашипев, вскочил на ноги и выхватил саблю. Удивительным образом он вполне удобно держал её в правой лапке, а когти, удлинившись, стали чем-то напоминать миниатюрные пальцы. – Добрый господин, как вы посмели! Глаз Ведьмы?! Чтобы я изливал вам свою душу, словно безродный дурак? Это позор и бесчестье! Я вынужден вызвать вас на поединок до смерти!

И, выписав саблей фигуристый узор, кот выхватил одну из перчаток, зацепленных за пояс, и бросил на стол перед Арди. Тот, пару мгновений борясь со смехом то ли от невероятности происходящего, то ли из-за наличия на столе миниатюрной белой перчаточки для кошачьих лапок, медленно поднялся с места и низко склонил голову.

– Благородный Тополь, из дружины Хвоста и Лапки, прошу простить меня за произошедшее, но, увы, я пока не имею власти над своим Глазом Ведьмы и, порой, с теми, кто говорит со мной, происходит то, что сейчас произошло с вами. Я готов принести вам свои искренние и глубочайшие извинения, но, пока повлиять на произошедшее не в моей власти.

Кот некоторое время сверлил его взглядом.

– Мне показалось, что ты начал оправдываться, человек, пахнущий горным котом, – прошипел Тополь, скаля клыки, – и я уж подумал, что Маленькая Госпожа сделала плохой выбор, но, чутье, доставшееся мне от отца, подсказывает, что это не так… Поклянешься ли ты своей честью и именами предков, что не имел умысла залезать мне в душу?

– Клянусь, – все с тем же спокойствием ответил Ардан.

Кот еще немного побуравил его взглядом, после чего убрал саблю обратно за пояс и, вскочив на стол, дошел до перчатки. Ловко подкинув её мыском сапога, он вернул ту к сестре-близняшке, после чего уселся на подоконник и… пару мгновений вылизывал свой хвост.

– Простите, добрый господин, – немного смущенно произнес он, закончив умываться, – я всегда так делаю, после того, как переволнуюсь.

– Ничего страшного, – одним только Спящим Духам известно, каких сил стоило Арди, чтобы не засмеяться в голос.

– И все же, добрый господин, – нахмурился Тополь, – то, что вы не властны над своей силой, не снимает с вас ответственности. Подобные выходки бесчестны и не достойны праведного мужа. И, когда-нибудь, если вы не научитесь контролировать Глаз Ведьмы, вас попросту убьют.

Ардан вздохнул.

Знал бы Тополь, сколько раз за последние месяцы Ардан это уже слышал…

– Ард Эгобар, – представился юноша, – так меня зовут, но, подозреваю, вы это, доблестный Тополь, уже знаете. Вряд ли Анастасия отправила вас…

– Великая Княжна Анастасия, – перебил кот, вновь кладя лапку на эфес сабли. – И да, я знаю, как вас зовут, Ард, но вы не представлялись мне лично, и я не имел права обращаться к вам по имени напрямую. Это было бы низко и опорочило мою честь!

Столько разговоров о чести, доблести и праведности Ардан не слышал даже в дедушкиных сказках о воинах прошлого.

– Теперь, раз уж мы представлены друг другу, Тополь, то не могли бы вы поделиться со мной причиной, по которой явились сюда?

– Разумеется, – кивнул кот и, поднявшись на ножки-лапки, пару раз лизнул ручку-лапку, пригладил шерстку между ушей и, прокашлявшись, произнес. – Великая Княжна сожалеет, что не сможет проводить с вами время лично, но раз вы согласились быть её другом, она предлагает держать связь через письма.

Арди посмотрел за окно, затем обратно на кота и снова за окно.

– Ни в коем случае не подумайте, Тополь, что я сомневаюсь в вас, но как вы сможете доставлять письма от меня во дворец, и обратно, если я даже не знаю…

Арди не договорил, но это и не требовалось. Только дураку не было бы понятно, что юноша понятия не имеет, где окажется в следующий час, не говоря уже о наличии постоянного адреса.

Да, если Март все верно рассказал об общежитии, то туда можно и письма отправить, но что-то подсказывало Арди, что далеко не для всех обитателей этого самого «общежития» говорящий кот в армейской форме и красных сапогах будет являться чем-то не особо привлекающим внимания.

– За это не беспокойтесь, – улыбнулся Тополь и помахал ногами-лапками, – вот эти сапоги я сделал сам. В них хранятся напевы моей матушки. Так что…

Кот щелкнул каблуками и, в тот же миг, исчез. Словно и не было его.

– …я всегда смогу вас отыскать, Ард, где бы вы ни были, – прозвучало за спиной.

Юноша обернулся и увидел Тополя, сидевшего на шкафу и качавшего хвостом.

Ну разумеется – магия сути Вил. Фае обладали не только удивительными способностями к искусству Эан'хане, но еще и той магией, с которой были рождены. Это все равно, как крылья у птиц, хвосты у рыб или иглы у ежей. Что-то, присущее племенам Фае, как часть их сути.

Вилы, к примеру, всего за пару мгновений могли перемещаться по своим тропам на огромные расстояния. Именно их Эан'хане и строили те пути, по которым можно было пересечь Алькаду всего за несколько часов или дней. Но, увы, после войны Эктаса и Галеса большая их часть оказалась разрушена или заперта и забыта.

Арди подозревал, что когда повстречался с горным троллем, то, как раз таки, прогулялся по одной из таких.

– Если вы согласны на предложение Маленькой Госпожи, – кот спрыгнул со шкафа и, бесшумно и легко, приземлился на пол, – то я стану навещать вас дважды в месяц. Десятого и двадцать пятого числа.

Он подошел к Арди и протянул тому правую ручку-лапку. И, раз уж Ардан действительно пообещал быть Княжне другом, то выбора у него, особо, и не оставалось.

В чем сходились все, кто принимал участие в его воспитании, что отец, что мать, дедушка, Эргар, Атта'нха и лесные друзья, так это в том, что ценнее данного слова у человека нет ничего.

Арди чуть наклонился и протянул руку, чтобы пожать лапку, но вместо этого Тополь сверкнул коготком, оцарапал ладонь юноши и мигом слизал каплю крови с когтя.

– Теперь найду, – сказал он и, вновь поклонившись, щелкнул каблуками. – До встречи, друг Маленькой Госпожи.

Последнюю фразу произнесла уже пустота. Кота нигде не было.

Арди пожал плечами и собирался было вернуться обратно за стол, чтобы заняться изучением труда Незнакомца, как ощутил тонкий аромат. Тот ехидно и коварно, как комар, решивший закусить кровью пытающегося заснуть, уставшего путника, жужжал где-то на самой границе сознания.

Знакомый запах.

Болото после дождя и селей, в котором ароматы гниения увязших в трясине бедолаг перемешивались с цветущими лилиями. Эдакая смесь чего-то до омерзения отвратительного и столь же – притягательного и чарующего.

Так пахли жители Фае, не принесшие присягу ни Лету, ни Зиме. Пару раз Арди уже ощущал этот запах, когда охотился в лесных разливах, но помня науку Атта'нха, каждый раз, стоило ему только почуять нечто подобное на горизонте, как он тут же уходил с тропы и бежал так, что только пятки сверкали.

Бездомные Фае не знали правил «чести сидхе», а их суть всегда оставалась изменчивой и многие, со временем, преображались в нечто, что люди называли демонами.

И одно дело когда подобный аромат чуткий нос улавливает в Алькаде, а совсем другое:

– Я ведь в сердце Метрополии, – прошептал Арди, вновь оборачиваясь к двери.

Атта'нха всегда учила, что когда Арди станет полноправным охотником, то, если он действительно считает себя Говорящим, следующим достойными путями, то при первой же встрече с «Бездомными Фае», в его задачи будет входить отпугивание этих созданий от родной стаи.

– Мне несколько раз сказали не выходить из комнаты, – напомнил себе Арди и, подумав еще немного, добавил. – И, тем более, здесь нет моей родной стаи.

Кивнув своим мыслям и утерев холодный пот, выступивший на лбу, юноша вернулся обратно к столу и…

– Но зачем ты тогда взял посох? – спросил он сам у себя, после того, как обнаружил в собственной правой руке теплую, немного шершавую поверхность дубового посоха.

Постояв пару мгновений в прострации, Ардан снова развернулся к двери.

– Ты точно об этом пожалеешь, – произнес он тихим шепотом.

И в этом юноша был уверен. Но также он был уверен и в том, что если сейчас оставит ситуацию без внимания, то как минимум несколько месяцев, если не целый год, будет мысленно к ней возвращаться и корить себя за малодушие.

– Дурацкие приключения, – прошипел Арди. – Ну почему нельзя просто провести пару-тройку… десяток вечеров в хорошей библиотеке, а не вот это всё…

С этими словами он подошел… нет, вовсе не к двери. А к самому темному месту, куда даже при полуденном солнце и зажженных масляных лампах никогда не падал свет.

Там таилась тьма, не знавшая поражений и претензий на свое безграничное царствование с того самого мгновения, как впервые поселилась, теперь уже, на законной территории безусловных владений.

Иными словами – Арди подошел к стене, а затем, наклонившись, приложил щеку к полу и посмотрел на пространство под шкафом.

Он протянул ладонь, заводя её так глубоко, как только мог и, когда коснулся тех мест, куда даже тряпки и швабры прислуги не добирались, замер, после чего, по науке Скасти, открыл сознание окружающему миру.

Он ощутил липкую, немного холодную, пугливую субстанцию, встревоженным котенком старающуюся как можно дальше отодвинуться от чуждого ей тепла кончика пальцев. Арди же, прошептал слова, выученные им из свитков Волчицы.

В этих словах крылись не звуки, а, скорее, образы. Спокойствия, безмятежности и обещания забвения. Именно то, что несла в себе беспристрастная тьма, в которой никто и никогда не знал испуга или тоски. Та тьма, что живет вдали от метаний душ и разума. Совсем другая, нежели её сестра, которой пугают маленьких детей.

И маленькая, испуганная полоска черноты, услышав слова, откликнулась на зов Арди и обвила его пальцы, опускаясь на них холодным, едва ощутимым, покровом незримого шелка.

Юноша же, аккуратно вытащив руку, поднял тьму перед собой и обернулся в неё, как в плащ. Мир вокруг разом посерел и померк, а сам Арди закашлялся и едва не потерял концентрацию.

Он, прежде, редко пользовался искусством Эан'хане так часто, как последние несколько месяцев. На тропах охотников ему это не требовалось, а в Эвергейле – как-то не случалось.

– «Успокойся», – прошептал он сам себе.

Задышав ровнее, Ардан выпрямился и, ощущая на плечах покров тьмы, подошел к двери. Он не мог закрыть глаз и старался лишний раз не моргать, чтобы не потерять связь с тем истинным миром, что скрывался под пологом видимого неискушенного зрителя. Благо, после тренировок в поместье Анорских, ему удалось отделять нужные ему «детали» от «общей картины».

В играх со Скасти у Арди получалось удерживать подобный Взгляд не дольше нескольких минут. Оставалось только надеяться, что занятие со Звездной Магией действительно влияли на его искусство Эан'хане ибо, если он потеряет концентрацию и перестанет видеть мир таким, каков он есть, то Плащ Тьмы (или, как его называли Звездные Маги – «отвод глаз») мгновенно истает.

Подойдя к двери, Арди аккуратно опустил вниз ручку и, вознеся молитву Спящим Духам, вышел в коридор. В истинном своем виде тот ничем не отличался от того, что видели остальные. Но это и не удивительно, учитывая, как часто его убирали и, скорее всего, как редко здесь происходило нечто из ряда вон выходящее.

Аккуратно ступая по кромке ковра, стараясь не попадать туфлями по глубокому ворсу, а каблуками – по паркету, Арди двигался в сторону, куда его манил запах Бездомного Фае.

И каждый раз, когда он видел проходящих мимо людей, будь то слуги, занимавшиеся бесконечной уборкой, в которую входили протирание гобеленов, надраивание до блеска доспехов, полирование спинок и подлокотников кресел, диванчиков и тумб, или же патрулирующих стражников – единственных во дворце, кто носил оружие, Ардан замирал.

Плащ Тьмы лишь отводил от него взгляд, но это не означало, что кто-то не мог заметить непонятно откуда берущихся следов на ковре (именно для этого Арди и старался не наступать на глубокий ворс), или же услышать цоканья каблуков (потому и не ступал на паркет), а может и дыхания.

Увы, не дышать юноша не мог, так что приходилось делать это очень медленно и осторожно.

Так, петляя по хитросплетениям коридоров, надеясь, что запомнил их переплетения в достаточной степени, чтобы не заблудиться на обратном пути, Ардан в течении едва ли не получаса блуждал по дворцу.

Порой ему приходилось на какое-то время замирать и, от нечего делать, он слушал разговоры слуг и стражи.

Вовсе не подслушивал, а именно – слушал!

Во всяком случае – так он себя успокаивал.

– Как ты думаешь, если Император повелел заложить новые военные верфи, то, мы что, – одна из служанок заозиралась по сторонам и прошептал своей коллеге, – готовимся к войне?

– Я не знаю, Маша, – развела руками её собеседница, продолжая протирать тряпочкой и без того зеркальную поверхность комода. – Но если это так, то сейчас самое время подыскать себе какого-нибудь смазливого офицера. Чтобы пил поменьше и чтобы в штанах не свербело на каждую юбку.

Первая служанка по имени Маша только отвернулась и поджала губы.

– У меня младший брат скоро достигнет призывного возраста.

– А он собирается стать офицером?

– Нет.

– Тогда мне не интересно.

– Ну тебя…

Служанки удалились в сторону и Ардан отправился дальше. Вскоре ему на пути встретились стражники, не особо собиравшиеся отходить от высоких дверей, украшенных позолотой и гербом Империи. Видимо являлись своеобразной границей разных крыльев.

– Помилование он им выдал, – прокряхтел стражник справа – высокий, худой, мужчина лет сорока с переломанным носом и немного кривой нижней челюстью. – А как по мне, то нельзя было отменять черту оседлости для нелюдей. Жили они себе на севере, глаза никому не мозолили, и всем хорошо было.

– Так сейчас не говорят, Велислав, – покачал головой тот, что слева.

Намного моложе, но тоже со следами войны на лице. В самом прямом смысле – его щеки и правой висок пересекали несколько глубоких, жутких шрамов, явно заштопанных не нитью, а конскими волосами – так, если верить рассказам Плащей, лечили полевые врачи.

– Как не говорят? – переспросил Велислав.

– Нелюди, – напомнил молодой. – Правильно говорить – первородные.

– Первородным у меня брат был старший, – фыркнул возрастной стражник, – погиб под копытами Армондской конницы. И что-то я не видел рядом с ним ни сраных эльфов, ни ублюдочных орков. И уж точно там не дымили свои сигары дворфы. Они, наверное, в тот момент, пока мой первородный старший брат хрипел с пробитыми копытами легкими, купюры в кабаре на сцену кидали.