Текст книги "След памяти"

Глава вторая

Я покосился на Фостера. Он ничем не походил на умалишенного…

– В таком случае, – заявил я. – Вы просто чертовски хорошо выглядите для своих девяноста.

– Ты находишь мою внешность до странности моложавой. А как ты отреагируешь, если я сообщу, что достаточно ощутимо постарел только за последние несколько месяцев? Что еще год назад я бы запросто сошел за тридцатилетнего…

– Пожалуй, не поверю, – признался я. – Сожалею, мистер Фостер, но мне не верится и в 1918 год. Ну, как я могу? Это же…

– Знаю. Слишком фантастично. Но давай вернемся к дневнику. Взгляни на бумагу, ее исследовали эксперты. Она буквально поразила их. Попытки проанализировать химический состав провалились, они попросту не смогли взять образец. Бумага не поддается растворителям…

– Не смогли добыть образец? – переспросил я. – А почему бы просто не оторвать уголок?

– Попробуй, – предложил Фостер.

Я подобрал дневник и подергал краешек чистого листа, потом ухватился покрепче и потянул, бумага не поддавалась. Я зажал ее и дернул изо всех сил, на ощупь она походила на тонкую прочную кожу, но даже не растягивалась.

– Да, прочная, – согласился я.

Я вынул перочинный ножик валявшийся в кармане, открыл и попытался отрезать краешек. Никакого результата. Я перешел к бюро, положил бумагу на стол и, навалившись всем телом на нож, попытался прорезать ее. Потом я поднял * нож и изо всех сил воткнул лезвие в бумагу, на ней не осталось и следа. Я бросил нож.

– Да, это еще та бумага, мистер Фостер, – сказал я.

– Попытайся порвать переплет, – продолжал Фостер. – Поднеси спичку, попробуй выстрелить из пистолета, если хочешь, на материале не останется никаких следов. Давай рассуждать, Легион. Встречается такой материал в нашем мире или нет?

Я сел и поискал сигарету, их у меня по-прежнему не было.

– Ну, и что это доказывает? – спросил я наконец.

– Только то, что дневник – это не мошенничество. Ты видишь перед собой нечто, от чего нельзя легко отмахнуться. Дневник существует, и это наша отправная точка.

– И куда же отсюда двигаться?

– Есть второй фактор, – продолжал Фостер. – Похоже, что в прошлом у меня появился враг. С недавней поры кто-то или что-то упорно преследует меня.

Я попытался рассмеяться, но прозвучало это неестественно.

– Почему б тогда не посидеть на месте и не подождать, когда он явится. Может, хоть враг объяснит, в чем тут дело.

Фостер покачал головой.

– Это началось почти тридцать лет назад, – сказал он – Я ехал ночью на юг из Олбани, штат Нью-Йорк шоссе было прямым и по сторонам его не было никаких домов. Я заметил следовавшие за мной огни. На не огни фар. Нечто иное, что, колыхаясь, двигалось сбоку по полю вдоль дороги. Они не отставали и постепенно приближались ко мне, потом внезапно сомкнулись впереди машины, держась за пределами света фар. Я остановился, не потому, что был встревожен, а просто из любопытства. Мне хотелось их получше рассмотреть, я включил свой автомобильный фонарь и осветил их. Но они исчезали, как только луч касался их. После того, как исчезло полдюжины, остальные пошли на сближение. Я продолжал снимать их один за другим. Звуков никаких не было, только слышалось негромкое гудение, а потом я уловил запах серы и внезапно испугался, испугался смертельно. Самый последний я уничтожил уже в десяти футах от автомобиля. Я просто не в состоянии передать ужас, охвативший меня в тот момент.

– Это звучит довольно странно, – сказал я. – Чего там было бояться? Это, наверное, малоизвестный вид шаровой молнии.

– Всегда найдется какое-нибудь объяснение, – заметил Фостер. – Но никакое объяснение не может оправдать тот ужас, который я тогда испытал. Я завел двигатель, рванул с места и гнал машину всю ночь и следующий день. Меня подстегивало ощущение, что мне надо как можно дальше убраться от тех, с кем я встретился. Я купил себе дом в Калифорнии и попытался выбросить случившееся из головы, но безуспешно. А потом все повторилось.

– То же самое? Огни?

– На этот раз иначе. Все началось с интерференции – помех в моем приемнике. Потом это распространилось на проводку в доме. Все лампы начали слабо светиться, даже в отключенном состоянии. Я ощущал каждой клеткой моего тела, как они надвигаются все ближе и ближе, обступая меня со всех сторон. Я попробовал завести автомобиль, двигатель не работал. К счастью, я тогда держал несколько скакунов. Оседлав одного из них, я помчался в город. Я видел огни, но они сильно отстали от меня. Потом я сел на поезд и уехал как можно дальше.

– Не понимаю…

– Это повторялось раза четыре. В конце концов, мне показалось, что я сумел оторваться от них. Но я ошибся. Все говорит о том, что мне остались считанные часы. Я бы уже убрался отсюда, но мне надо было кое-что привести в порядок.

– Послушайте, – сказал я. – Все это не то. Вам нужен психиатр, а не бывший солдат. Мания преследования…

– Кажется очевидным, что объяснение надо искать где-то в моем прошлом, – не обращая внимания на мои слова, продолжал Фостер. – Тогда я всерьез взялся за дневник, мое единственное свидетельство. Я скопировал буквально все, включая и зашифрованную часть. Я увеличил фотокопии шифра, но никто из экспертов так и не опознал языка, на котором он написан. Пришлось сосредоточиться на английском тексте, и тут я обнаружил интересную особенность, которую прежде не замечал. Писавший постоянно упоминает врага, загадочных «их», против которых надо принять защитные меры.

– Так, может быть, отсюда вы и почерпнули эту мысль, – сказал я, – когда в первый раз прочитали дневник.

– Да, – согласился Фостер. – Его преследовала та же самая Немезида, что и меня.

– Что за ерунда, – сказал я.

– Попробуем-ка, – предложил Фостер, – на время отбросить скептицизм. Давай подумаем, нет ли здесь какой-нибудь системы?

– Система-то есть, это точно, – согласился я.

– Вот тогда я и обратил внимание на упоминание о потере памяти, – продолжал Фостер. – Ведь это тоже мне знакомо. Автор дневника жалуется на свою неспособность припомнить определенные факты, которые могли бы пригодиться ему в его поисках.

– Каких поисках?

– Какого-то научного проекта, насколько я могу судить. Дневник буквально полон упоминаний об этом.

– И вы полагаете, что у писавшего была амнезия?

– Ну, возможно, не в полной форме, – ответил Фостер, – но он определенно не мог вспомнить какие-то факты.

– Ну, если это амнезия, тогда мы все ею страдаем, – вставил я, – совершенной памяти не существует.

– Но они все были очень важны, это не те вещи, которые легко забываются.

– Я вижу, вам бы очень хотелось поверить, что дневник каким-то образом связан с вашим прошлым, – сказал я. – Конечно, тяжело не знать истории собственной жизни. Но, по-моему, вы выбрали неверный путь. Ведь может же оказаться, что дневник – это просто роман, который вы начали писать зашифрование, чтобы никакой случайный читатель не принялся над вами подшучивать.

– Легион, чем ты планировал заняться, оказавшись в Майами?

Вопрос застал меня врасплох.

– Ну, я даже не знаю, – заколебался я. – Просто хотел податься на юг, где тепло. У меня там парочка знакомых…

– Другими словами, ничем, – подытожил Фостер. – Легион, я хорошо заплачу, если ты останешься со мной до конца.

Я покачал головой:

– Только не я. Все это напоминает мне… мягко говоря… небольшое сумасшествие.

– Ты что, в самом деле считаешь меня сумасшедшим? – спросил Фостер.

– Давай скажем, что все это кажется мне немного того… мистер Фостер.

– Я прошу не просто поработать на меня, – сказал Фостер. – Я прошу помощи.

– С таким же успехом можно было погадать и на кофейной гуще, – раздраженно отрезал я. – Вы же мне фактически ничего не говорите.

– Но это еще не все, Легион. Недавно я совершил важное открытие. Когда я добьюсь твоего согласия, то все расскажу. А ты уже знаешь вполне достаточно, и согласись, все это не просто игра моего воображения.

– Да ничего я не знаю, – отмахнулся я. – До сих пор одна болтовня.

– Если тебя волнует оплата…

– Да нет же, черт побери! – рявкнул я. – Где все эти документы, о которых столько разговоров? Уже за одно то, что я сижу здесь и слушаю эту чушь, меня стоило показать психиатру. У меня и без тебя полон рот… – я оборвал себя и с силой потер лоб. – Извините, мистер Фостер, наверное, меня просто бесит, что вот у вас есть все, чего мне хотелось, а вы еще недовольны. Честно скажу, меня даже тревожат ваши галлюцинации. Если уж здоровый и богатый мужчина не способен радоваться жизни, то какого же черта остается делать нам, остальным?

Фостер задумчиво посмотрел на меня.

– Легион, если б ты мог иметь все, что хочешь, чего бы ты попросил?

– Все? Ну, я бы уж нашел, чего попросить. Я много чего в своей жизни хотел, например, стать героем или великим умником, или найти такую работу, которую бы мог выполнять только я один. Но работу я так и не нашел, умником не стал, да и такого героя, как я, от труса черта с два отличишь.

– Другими словами, – сказал Фостер, – ты искал какую-то абстракцию, в данном случае – справедливость. Но в природе справедливости не существует. Это лишь человеческая выдумка, фикция.

– Однако в жизни полно приятных вещиц, и мне хотелось бы урвать хоть немного.

– Тогда не растеряй по пути свою способность к мечте.

– Мечта?! – воскликнул я. – А, есть у меня мечта. Хочу иметь остров где-нибудь под солнышком, на котором я мог бы проводить свои дни за рыбалкой и любоваться морем.

– Не старайся казаться циничным, и, кроме того, ты опять-таки пытаешься конкретизировать абстракцию, – подытожил Фостер. – Материализм – это всего лишь иная форма идеализма.

Я взглянул на Фостера.

– Но я знаю, что мне никогда не иметь таких вещей. Или той справедливости, о которой вы говорите. Однажды, когда наконец осознаешь, что тебе никогда не удастся…

– Вероятно, недостижимость является существенным элементом любой мечты, – подчеркнул Фостер. – И все же держись за нее, какой бы они ни была, и не сдавайся.

– Хватит философии, – сказал я. – К чему мы пришли?

– Ты хотел взглянуть на документы, – сказал Фостер. Он выудил из внутреннего кармана ключ. – Если не боишься выйти к машине и запачкать руки, то там есть бронированный сейф, приваренный к корпусу. В нем я держу фотокопии всех документов вместе с паспортом, деньгами и тому подобным. Я уже усвоил урок и готов сняться с места в любую минуту. Откинь водительское сиденье и увидишь сейф.

– К чему спешить, утром и посмотрю, – сказал я. – Вот только высплюсь. Но не обольщайся, во мне просто говорит дурацкое любопытство.

– Вот и хорошо, – отозвался Фостер. Он откинулся на спинку кресла и зевнул. – Устал я, Легион, – сказал он. – Все время в напряжении.

– Да, – согласился я. – И я про то же.

– Ступай, выспись, поговорим утром, – сказал Фостер.

* * *

Я откинул легкое покрывало и выскользнул из постели. Ковер под ногами был толст и пушист, как норковая шубка какой-нибудь смазливенькой секретарши. Я подошел к встроенному шкафу и ткнул кнопку. Дверца распахнулась. Моя старая одежда лежала на дне, но на мне был наряд, одолженный Фостером. Не станет же он возражать, если я немного поношу его. В конечном итоге это обойдется ему дешевле. Может, Фостер и был слегка завернут, как все бегуны за здоровьем по утрам, но я не собирался долго задерживаться, чтобы сообщить ему об этом.

В комплекте Фостера явно не хватало пиджака. Я решил надеть свою старую куртку, но снаружи было тепло, да и полосатая куртка с сальными пятнами, ну, просто-таки портила всю картину. Я переложил все свои вещи в карманы фостеровской одежды и осторожно приоткрыл дверь на лестницу.

Внизу, в жилой комнате, занавеси были задернуты. Я едва различал очертания бара. Вообще-то, не мешало бы что-нибудь перекусить на дорожку. Я на ощупь двинулся туда, обыскал полки и пирамидку жестянок, внутри которых что-то шуршало. Орехи, наверное. Я хотел поставить одну из них на стойку, но она упала и стукнулась обо что-то невидимое. Я вполголоса выругался, попытался найти ее и нащупал некий предмет. Он был объемистый, с прохладной металлической поверхностью, с выступающими острыми углами, это напоминало…

Прищурившись, я едва не ткнулся в него носом, пытаясь разглядеть в темноте. В скудных лучиках лунного света, пробивавшегося сквозь шторы, я сумел различить длинный продырявленный кожух пулемета. Я проследил за направлением ствола к темному прямоугольнику вестибюля и крошечному отблеску света на полированной латуни дверной ручки.

Я невольно подался назад, ощущая внутреннюю пустоту, и наткнулся спиной на стену. Если бы я только попытался пройти через ту дверь…

Да, сумасшествия Фостера точно хватило бы на парочку свихнувшихся. Я лихорадочно осмотрел комнату. Надо убираться отсюда как можно скорее. Пока он не додумался выпрыгнуть на меня откуда-нибудь с воплем. Вот тогда я уж точно скончаюсь от разрыва сердца. Попробовать, что ли, через окна… Я обошел стойку с другой стороны, опустился на четвереньки и прополз под стволом пулемета до тяжелых занавесей, потом поднялся и открыл их. За окном я увидел бледное свечение. Но это был отнюдь не лунный свет, а нечто молочно-белое, завихряющееся, напомнившее мне свечение океана…

Я задернул занавес, нырнул под ствол пулемета и пробежал в кухню. В темноте отсвечивала ручка холодильника, я распахнул дверку и в тусклом свете лампы огляделся. В кухне было много разных приспособлений, но никаких дверей. Только окно, сплошь увитое растениями. Я рывком приоткрыл его, и чуть не раздробил руку о железную решетку.

Вернувшись обратно в вестибюль, я попытался открыть пару дверей, но безуспешно. Третья дверь все-таки открылась, за ней показались ступеньки, ведущие в подвал. Лестница оказалась крутой и темной, как и все обычные подвальные лестницы, но там мог быть и выход. Я нащупал выключатель. При слабом освещении я разглядел земляной пол, дохнуло сыростью, и, не особенно надеясь на успех, я принялся спускаться.

В центре подвала высилась металлическая печь, куда-то уходили запыленные вентиляционные шахты, а в дальнем конце стоял контейнер для лесопиломатериалов. И никакого выхода. Я уже повернулся назад к лестнице, но в этот момент послышался какой-то звук. Я замер. Где-то рядом протопал таракан, потом звук снова повторился – слабое трение камня о камень. Я напряженно всматривался в завешенные паутиной темные углы, во рту пересохло, но никакого движения я не замечал.

По всем правилам, мне сейчас следовало как можно быстрее выбраться наверх, выбить решетку кухонного окна и рвать отсюда во все лопатки. Беда только в том, что для этого надо было начать действовать, и действовать быстро, а волю мою буквально парализовал грохот собственных шагов. По сравнению со всем этим шок, который я испытал, наткнувшись на пулемет, был просто детской забавой. Обычно я не верю во всякую ночную чертовщину, но на сей раз я сам слышал нечто жуткое, и единственное, что лезло мне в голову, так это Эдгар По со своими веселыми россказнями о людях, замурованных заживо.

Донесся еще один звук, на этот раз резкий щелчок, и в темном углу появился луч света. Все, с меня хватит! Словно заяц, я сиганул на лестницу и через три ступеньки рванул наверх, вихрем пронесся на кухню, на ходу подхватил табуретку и с силой шарахнул ею по решетке. Табурет отскочил и заехал мне по челюсти. Я выронил его, чувствуя, как рот наполняется кровью. Это привело меня в чувство, и паника сменилась гневом. Я уже бросился назад, в жилую комнату, когда внезапно вспыхнул свет. Я повернулся и увидел в дверном проеме одетого Фостера.

– О'кей, Фостер! – крикнул я. – Давай, показывай, где тут у тебя выход?

Фостер пристально посмотрел на меня:

– Успокойся, Легион, что происходит?

– А ну-ка иди сюда! – рявкнул я, кивая на пулемет. – Разряди его и открой парадную дверь. Все, я отчаливаю.

Взгляд Фостера прошелся по моей одежде.

– Понятно, – сказал он. И снова посмотрел мне в глаза: – Так что же тебя испугало, Легион?

– Не прикидывайся наивным, – бросил я. – Или ты всерьез думаешь, что я поверю, будто, пока ты мирно спал, домовой установил эту ловушку с пулеметом?

Он перевел взгляд на оружие, желваки на его лице заходили.

– Нет, это сделал я, – произнес он. – Что-то заставило сработать автоматическое устройство. Полагаю, что снаружи ты не был.

– Это каким бы образом?..

– Это важно, Легион, – оборвал меня Фостер. – Ты бы вряд ли запаниковал от одного вида пулемета. Что ты видел?

– Я искал черный ход, – сказал я угрюмо. – Был в подвале. Мне там не понравилось, и я опять поднялся наверх.

– И что же ты заметил в подвале? – лица Фостера побелело от напряжения.

– Ну, это было похоже… – замялся я. – Какая-то трещина в полу, звуки, огни…

– Подвал, ну, конечно, – сказал Фостер. – Самое слабое место, – казалось, он разговаривал сам с собой.

Я через плечо ткнул большим пальцем в сторону окна:

– Да ты посмотри, что там творится.

Фостер бросил взгляд на занавеси:

– Слушай внимательно, Легион, – сказал он. – Мы в опасности. Оба. Нам повезло, что ты вовремя проснулся. Этот дом, как ты, наверное, уже успел догадаться, похож на крепость. И сейчас мы в осаде. Стены защищены, но вот подвал… Там всего лишь три фута бетона. Нам предстоит убраться отсюда очень быстро и совершенно незаметно.

– О'кей. Как? – спросил я.

Фостер повернулся, подошел к одной из закрытых дверей и на что-то нажал. Дверь распахнулась, и я покорно проследовал за хозяином в небольшую комнатушку. Фостер ладонью нажал на пустую стену, панель сдвинулась. Он отшатнулся назад.

– Господи! – выдохнул он и лихорадочно задвинул панель обратно.

Я стоял, как вкопанный. Откуда-то просачивался запах серы.

– Да что, черт побери, происходит?! – мой голос звучал надломленно, как и всегда, когда я был перепуган.

– Запах, – бросил Фостер. – Быстрее, другим путем!

Я отступил в сторону, и Фостер пробежал мимо меня. Я помчался за ним, едва не наступая на пятки и стараясь не оглядываться. Фостер взлетел вверх по лестнице, остановился на площадке, упал на колени, отшвырнул афганский ковер и ухватился за стальное кольцо, вмонтированное в пол. Он поднял ко мне смертельно побледневшее лицо:

– Молись своим богам, – хрипло бросил он и потянул за кольцо.

Часть площадки вздыбилась вверх и стала ребром, открыв первую ступеньку лестницы, ведущую в черную дыру. Фостер не колебался. Он нырнул в проем, и я последовал за ним. Ступени оборвались почти сразу. Во тьме щелкнул замок, и мы оказались в большом помещении. Сквозь ряды высоких окон струился лунный свет и доносился аромат свежего ночного воздуха.

– Мы в гараже, – прошептал Фостер. – Садись с той стороны. Только тихо.

Я нащупал корпус машины, обогнул его и сел, осторожно притворив дверцу. Фостер уже был рядом, он коснулся какой-то клавиши, и приборная доска осветилась.

– Готов?

– Да, – ответил я.

Мотор завелся с пол-оборота. Не теряя ни секунды, Фостер включил сцепление и нажал на педаль акселератора. Машина с места рванула прямо в закрытые двери. Я инстинктивно пригнулся, но успел заметить, как в последний момент двери распахнулись, и мы вылетели наружу. Первый поворот мы прошли на скорости сорок миль в час и вывернули на шоссе при шестидесяти милях в час. Покрышки визжали. Я оглянулся и только успел заметить дом, сиявший в лунном свете, а потом мы нырнули в ложбину.

– Так что же все-таки происходит? – выкрикнул я, пытаясь перекрыть гул мотора.

Стрелка спидометра коснулась отметки «девяносто» и продолжала медленно ползти дальше.

– Потом! – крикнул Фостер.

У меня не было сил спорить. Я несколько раз оглядывался, удивляясь, куда это подевались все копы? Потом уселся поудобней и принялся следить за дорогой.

Глава третья

Было около половины пятого утра, и небо на востоке начинало сереть сквозь пальмовые ветви, когда я наконец нарушил молчание:

– Между прочим, – сказал я. – Что значат все эти решетки, пуленепробиваемые стекла, армейские пулеметы? Мышей слишком много развелось?

– Это все более, чем необходимо.

– Честно говоря, теперь, когда у меня волосы перестали топорщиться от ужаса, – продолжил я, – мне все это кажется чертовски глупым. По-моему, мы отъехали уже довольно далеко, чтобы остановиться и показать им всем язык.

– Не спеши.

– Слушай, а почему бы просто не вернуться? – поинтересовался я. – И…

– Нет! – выпалил Фостер. – Обещай мне, Легион, что бы ни случилось, ноги твоей там не будет.

– Уже день наступает, – заметил я. – А когда взойдет солнце, ну и идиотами же мы будем себе казаться. Но можешь не беспокоиться, уж я-то никому не расскажу.

– Мы не можем оставаться на месте, – сказал Фостер. – В следующем городке я по телефону закажу билеты на Майами.

– Постой, постой, – вставил я. – Ты что, бредишь? А как же твой дворец? Мы даже не удосужились убедиться: выключил ты телевизор или нет. И потом, как насчет паспортов, денег, багажа? И вообще, с чего ты взял-то, что я собираюсь тебя сопровождать?

– Я был готов к подобной неожиданности, – спокойно возразил Фостер. – В юридической фирме в Джексонвилле я оставил необходимые распоряжения по поводу дома. Меня больше ничего не связывает с прошлой жизнью, надо лишь изменить имя и исчезнуть. Ну, а что касается остального, то мы можем купить багаж и утром. Мой паспорт здесь, в машине. Хотя, наверное, пока не удастся раздобыть тебе новый паспорт, нам лучше податься в Пуэрто-Рико.

– Послушай, – сказал я. – Ну, перепугался я там, в темноте, но зачем же из этого трагедию-то раздувать?

Фостер покачал головой:

– Врожденная инерция человеческого мышления, – заключил он, – сопротивляется любой новой идее.

– Все эти идеи, о которых ты говоришь, обеспечат нам пожизненное место в дурдоме.

– Легион, – окликнул меня Фостер. – Тебе надо накрепко запомнить все, что я тебе скажу. Это важно, жизненно важно. Я не хочу тратить время на предисловия. Дневник, который я показал тебе, у меня в куртке, обязательно прочти английские записи. Позже ты сам все поймешь.

– Надеюсь, ты не собираешься прямо сейчас писать завещание? – поинтересовался я. – Ты мне хоть объясни для начала: от кого это мы так прытко улепетывали?

– Откровенно говоря, – отозвался Фостер. – Я и сам не знаю.

Фостер выехал на темную площадку автозаправочной станции. Он поставил машину на ручной тормоз и в изнеможении откинулся на спинку сиденья.

– Ты не мог бы немного повести машину? – попросил он. – Я что-то себя неважно чувствую.

– О чем разговор! – с готовностью отозвался я.

Я выбрался из машины и обошел ее. Фостер на сидении весь как-то обмяк, лицо его осунулось. Он казался еще более старым, чем вчера. Все эти ночные переживания и мне-то лет не прибавили.

Он открыл глаза и невидяще взглянул на меня, потом с усилием взял себя в руки.

– Извини, – выдавил он. – Что-то мне не по себе.

Он с трудом перебрался на мое место, а я сел за руль.

– Слушай, если тебе так плохо, давай лучше поищем врача.

– Нет, все нормально, – заплетающимся языком произнес он. – Поехали дальше.

– Мы уже и так в ста пятидесяти милях от Мейпорта.

Фостер повернулся ко мне, открыл было рот, собираясь ответить, и потерял сознание. Я быстро проверил пульс и зрачки. С Фостером было все в порядке, и тем не менее, первым делом следовало уложить его в постель и вызвать врача.

Мы находились на окраине небольшого городка. Я медленно проехал по улицам, вывернул на главную магистраль и остановился перед обшарпанной гостиницей. Когда я выключил мотор, Фостер шевельнулся. Я повернулся к нему:

– Фостер, я отведу тебе в постель. Ты можешь идти?

Он тихонько застонал и приоткрыл остекленевшие глаза. Я вышел и помог ему выбраться. Он по-прежнему находился в каком-то странном полубессознательном состоянии. Я дотащил его до замызганной конторки, над которой горела тусклая лампа. Я нажал кнопку звонка, и через минуту из коридора выполз какой-то старикашка. Он зевнул, подозрительно оглядывал меня и Фостера.

– Нам тут пьянчуги не нужны, – буркнул он.

– Мой друг болен, – отрезал я. – Двойной номер с ванной. И вызовите врача.

– А что у него? – поинтересовался старикашка. – Это не заразно?

– Вот это я и хочу узнать.

– По утрам врача не бывает. И у нас нет отдельных ванных комнат.

Я расписался в гостиничной карточке, и, поднявшись на решетчатом лифте до четвертого этажа, мы прошли по плохо освещенному коридору к коричневой, облупившейся двери. Сам номер выглядел не лучше. Обои в цветочек, умывальник древней конструкции да две широкие кровати. Я уложил Фостера на одну из них. Он так и лежал, неподвижно, с каким-то странным просветленным выражением лица, которое так старательно пытаются придать мертвецам умельцы из похоронных бюро. Я присел на другую кровать и снял ботинки. Теперь наступила и моя очередь расслабиться. Я лег и погрузился в сон, словно камень в тихую воду.

* * *

Я проснулся с уверенностью, что сумел разгадать тайну жизни. Я попытался сохранить ее в памяти, но сон, как всегда, ускользнул, не оставив следа.

Серый рассвет просачивался сквозь грязные окна. Фостер лежал в прежнем положении, раскинув руки и тяжело дыша. Наверняка он просто чертовски устал, и ему вообще не нужен врач. Вероятно, он скоро проснется, снова готовый нестись сломя голову неизвестно куда.

Что же касается меня, то я опять проголодался. Надо бы раздобыть парочку долларов, хоть на бутерброд, что ли. Я окликнул Фостера, но он даже не шелохнулся. Ну, уж если он так дрыхнет, нечего его беспокоить… Я вынул из кармана костюма толстый кошелек и, выудив из него десятку, положил на стол. Мне вспомнилось, что Фостер говорил о деньгах в машине, и я взял ключи, обулся и прокрался к двери. Фостер дрых, как колода.

У входной двери я подождал, когда парочка местных зевак отойдет от машины Фостера. Затем я сел на переднее сиденье, откинул водительское кресло и увидел сейф. Я стер грязь с замка и открыл его ключом из связки. Внутри лежала целая пачка каких-то документов, паспорт, карты с пометками и куча зелененьких, при виде которых я слегка ошалел. Я пролистал пачку, тысяч пятьдесят, не меньше. Запихнув бумаги, паспорт и деньги обратно, я запер сейф и выбрался на тротуар.

Через несколько домов по улице наискосок на грязной витрине белела надпись: «Закусочная». Дверь была открыта. Я вошел, заказал гамбургеры и кофе и, усевшись за столик, положил перед собой ключи. Я смотрел на них и размышлял. Стоит только чуть-чуть поработать над фотографией, и паспорт обеспечит мне проезд куда угодно, а денег хватит на осуществление мечты о солнечном острове. Ну, а Фостер хорошенько выспится и потом поездом доберется домой. С его-то деньгами он вообще вряд ли заметит, что я у него там сколько-то прихватил.

Получив от продавца бумажный пакет, я расплатился и вышел. Я остановился возле автомобиля, подкидывая на ладони ключи, и все думал, думал… Уже через час я мог быть в Майами, а уж к кому податься, чтобы подделать паспорт, я бы нашел. Конечно, Фостер был неплохим парнем, он мне нравился, но такого шанса мне больше не видать никогда. Я уже потянулся к автомобильной дверце, когда голос откуда-то из-под мышки спросил:

– Газету, мистер?

Я вздрогнул и оглянулся. На меня смотрела чумазая физиономия мальчугана.

– Ага, давай, – бросил я.

Я сунул ему доллар и открыл газету. Словно «Мейпорт» бросилось мне в глаза. Заголовок гласил: «Полицейский налет».

"В результате незапланированного налета местная полиция обнаружила тайное убежище гангстеров. Шеф полиции Мейпорта Честере заявил, что причиной налета послужило появление вчера в городе неизвестного гангстера с севера. В результате налета было конфисковано множество оружия, включая и армейские пулеметы. Убежище находилось в девяти милях от Мейпорта, по дороге на Фернандину. Как заявил Честере, налет оказался итогом продолжительного расследования.

К. Р. Фостер, пятидесяти лет, владелец дома, исчез, предположительно мертв. Полиция ищет рецидивиста, который посетил его дом прошлой ночью. Существует предположение, что Фостер пал жертвой гангстерской войны".

Я ворвался в номер и остановился, заметив в полутьме сидевшего на постели Фостера.

– Ты только посмотри, – замахал я газетой перед его носом. – Теперь же по всем дорогам полиция начнет гоняться за мной, да еще и по обвинению в убийстве! А ну, живо садись на телефон и наведи порядок! Чтоб тебя черт побрал со всеми твоими галлюцинациями! Копы, видать, думают, что накрыли чуть ли не арсенал самого Аль Капоне. Интересно, как мы теперь из этого вывернемся…

Фостер заинтригованно следил за мной, потом улыбнулся.

– Слушай, а чего ты веселишься, Фостер? – крикнул я. – У тебя-то есть деньги откупиться, а вот мне что делать?

– Простите, – вежливо произнес Фостер, – а кто вы?

Бывают моменты, когда я туговато соображаю. Но только не на этот раз. Для меня вопрос Фостера грянул, словно гром с ясного неба, я почувствовал, как у меня подгибаются колени.

– Нет, только не это, – простонал я. – Как ты можешь сейчас терять память, когда полиция принялась охотиться за мной? Ты же – единственное мое алиби! Ведь только ты можешь объяснить, откуда взялось все это оружие и объявление в газете! Я же пришел к тебе по объявлению, ты помнишь или нет?!

Я до того разнервничался, что принялся орать. Внезапно я осекся. Фостер сидел неподвижно, полухмурясь, полуулыбаясь, словно банкир, отказывающий в кредите. Он только слегка покачал головой.

– Меня зовут не Фостер.

– Слушай, но вчера-то ты был Фостером, и это все, что мне надо от тебя. Ты был тем самым владельцем дома, о котором так печется полиция. Вдобавок ты еще и труп, а убийство, между прочим, списали на меня. Вот прямо сейчас, немедленно, ты пойдешь со мной в полицию и объявишь им, что я посторонний, прохожий, и вообще тут ни при чем.

Я подошел к окну, поднял жалюзи и повернулся к Фостеру:

– А в полиции я все расскажу: и что у тебя мания преследования, и… – я замолк, тупо уставившись на Фостера.

В какое-то мгновение мне показалось, что я ошибся и забрел в чужой номер. Я хорошо помнил лицо Фостера, да и света теперь вполне хватало, но человеку, с которым я разговаривал, никак нельзя было дать больше двадцати лет.

Я подошел к нему вплотную. Те же самые холодные голубые глаза, но никаких морщин. Волосы гуще и длиннее, чем я помнил. Кожа гладкая, как у младенца. Я тяжело опустился на постель.

– Mama mia, – потрясение произнес я.

– Que es la dificultad? note 1Note1
  Que es la dificultad? (исп.) – Что вас затрудняет?


[Закрыть] – спросил Фостер.

– Заткнись, – простонал я. – Тут и на одном-то языке не знаешь, что думать.

Я все никак не мог собраться с мыслями. Несколько минут назад я ухватил синюю птицу счастья за хвост, но именно в этот самый момент милая птичка развернулась и цапнула меня. Меня прошиб холодный пот при одном лишь воспоминании о том, как я чуть было не укатил на фостеровской машине. А ведь каждый полицейский штата наверняка уже охотится за ней. И стоило им только меня задержать… Да присяжным и десяти минут не потребуется, чтобы вынести приговор!