Текст книги "Укротитель времени"

– Приемов? Да он блестящий фехтовальщик! Ты и ойкнуть не успеешь, как он воткнет тебе шпагу под ребро!

– Глупости. Мы просто немного разомнемся, забавы ради.

– Забавы? Да ведь он просто взбешен!

Лафайет задумался:

– Вы действительно думаете, что он это все серьезно?

– Еще чуть-чуть, и у него пена изо рта пойдет, – заверил его Никодеус.

– Последнее время он был фаворитом принцессы, пока не пришли вы и не перебежали ему дорогу.

– Так он что – ревнует? Бедняга! Если бы он только знал…

– Знал что? – отрывисто спросил Никодеус.

– Ничего! – Он сердечно похлопал Никодеуса по спине. – Ну, пошли, – выйдем и посмотрим, что можно сделать.

5

Мрачный прямоугольный двор был огорожен гранитной стеной, сзади неясно вырисовывались крылья дворца, которые занимала прислуга. Все было залито мрачным холодным лунным светом. Заметно похолодало, приближались заморозки…

Лафайет оглядел толпу, собравшуюся, чтобы посмотреть урок фехтования. Группы зрителей, стоящие как вкопанные, образовали нечто вроде импровизированной арены. Слышались тихие, но возбужденные голоса. Заключались пари. О'Лири заметил, что большинство ставило два к одному в пользу его противника.

– Давай подержу твой плащ, – живо предложил Никодеус.

О'Лири скинул его и тут же передернулся от порыва холодного, промозглого ветра, ударившего в спину и заставившего трепетать рубашку, словно флаг. Граф Алан, с засученными рукавами, огромный как никогда, стоял в двадцати футах от Лафайета. Он небрежно разговаривал с двумя элегантными секундантами, которые, взглянув на О'Лири, холодно кивнули и больше не обращали на него внимания.

– Ну, я вижу, хирург уже готов, – Никодеус указал на дородного человека в длинной серой накидке, – хотя не думаю, что у него будет много работы. Граф всегда наносит укол прямо в сердце.

Алан принял от своего помощника шпагу, проверил ее на гибкость, попробовал пальцем острие и несколько раз рубанул по воздуху.

– Мне бы тоже надо согреться, – заметил Лафайет.

Он потянулся за своей шпагой, но, чтобы вытащить ее из ножен, одной руки ему было явно недостаточно, пришлось помогать второй.

– Какая-то она слишком длинная, не правда ли? – сказал Лафайет.

Помахав оружием, он принял боевую стойку.

– Надеюсь, тебе приходилось драться с опытными противниками? – спросил Никодеус.

– Да нет, я практиковался сам с собой.

О'Лири сделал выпад, но не рассчитал, и ему пришлось дважды переступить для того, чтобы сохранить равновесие.

– Эта штука слишком тяжелая, – заметил он, опуская шпагу к земле. – Я привык к оружию полегче.

– Скажи спасибо, что она такая тяжелая. У графа великолепный удар – легкое оружие он тут же выбивает из рук, и оно летит как щепка.

– Эй, – Лафайет подтолкнул локтем фокусника, – глянь-ка туда, вон – в черной накидке. Похоже, что это…

– Да, да, это она, – подтвердил Никодеус, – только не смотри туда. Все делают вид, что будто невозможно узнать, кто скрывается под этой накидкой. Сам понимаешь, в ее положении не пристало присутствовать на такого рода зрелищах.

Лафайет вытащил платочек, помахал им в сторону Адоранны и засунул его в карман рубашки. Граф Алан, находясь на противоположной стороне импровизированной арены, заметил это, но продолжал разогреваться, разрубая воздух шпагой и упирая свободную руку в бедро. О'Лири с восхищением смотрел на свистящую сталь.

– Послушай, Никодеус, – пробормотал он задумчиво, – а ведь он чертовски хорош!

– Я же говорил тебе, что ему тут нет равных. Но если ты считаешь, что сможешь победить его…

– Послушай, может, я несколько поторопился, а?

Он наблюдал, как граф, молниеносно описав серию восьмерок, изысканно закончил повторную атаку и, уперев острие шпаги в землю, испытующе посмотрел на О'Лири.

– Давай, – зашептал Никодеус, – покажи ему немного из того, что ты умеешь. Ты получишь психологическое преимущество, если тебе удастся выполнить приемы хоть немного лучше, чем это сделал он.

– Послушай-ка, Никодеус, я думаю, что будет не очень-то благородно с моей стороны, если я проучу его на глазах у друзей?

– Ну что ж, пусть сам расхлебывает. В конце концов, это ведь он настаивал на поединке.

Секунданты Алана, о чем-то посовещавшись, направились через двор к О'Лири.

– Никодеус! – Лафайет схватил своего секунданта за руку. – Все идет совсем не так, как я предполагал. Я хочу сказать, я предположил, что поскольку Алан – ну, то есть, я не понимаю, как…

– После! – Никодеус высвободил руку, подошел к секундантам графа и стал с ними о чем-то серьезно говорить.

Лафайет взял шпагу и сделал пару неуклюжих взмахов. В его онемевших от холода пальцах шпага смотрелась топорно, как будто он орудовал ломом. Теперь Алан сделал несколько шагов вперед и стоял, выжидая, – его изящная шпага в бронзовой от загара руке выглядела почти невесомо.

– Ну, начнем, Лафайет, – Никодеус уже стоял возле него. – Сейчас я взмахну белым платком, и вы скрестите шпаги.

О'Лири почти не слышал, что говорил ему Никодеус, а тот заговорил еще быстрее, настойчиво предлагая Лафайету начать.

«Может, упасть и притвориться, что сильно повредил колено, – лихорадочно соображал Лафайет. – Нет, это не годится. А может, чихнуть и изобразить сильнейший приступ астмы? Нет, это тоже не подойдет. Итак, остается только одно… Черт! И как раз в тот момент, когда все для него так хорошо разворачивалось. Ничего не поделаешь – другого выхода нет. Но хоть бы на этот раз все сработало».

О'Лири зажмурил глаза и представил пансион мадам Макглинт. Извилистый коридор, скрипучие кровати, облупленные заляпанные обои, свою кладовочку, сардины… Он открыл глаза – Никодеус, не мигая, смотрел на него.

– Что случилось? Вам что, плохо?

Лафайет снова плотно зажмурил глаза, нашептывая про себя:

– Ты спишь… Это все тебе только снится. Ты в постели, ты чувствуешь, что в кровати сломалась пружина и впивается тебе под левую лопатку. Дело близится к утру, и если ты просто медленно откроешь глаза…

Он приоткрыл один глаз и увидел графа Алана, в нетерпении стоящего в десяти футах от него, ряд напряженных в ожидании лиц, а чуть выше – нечеткие очертания каменной стены.

– Это же все не на самом деле, – прошептал Лафайет еле слышно. – Это все обман, галлюцинация! На самом деле это совсем не здесь!

Он топнул башмаком по мостовой:

– Это не настоящий камень, ха-ха, он только воображаемый. И на самом деле мне вовсе не холодно, сейчас прелестная августовская ночь! Ни ветерка…

Неожиданно для себя Лафайет перестал шептать. Нет никакого смысла обманывать себя: камень под ногами был по-прежнему твердый и настоящий. Порывы ледяного ветра все так же обжигали лицо. Алан ждал – обнаженная сталь слабо мерцала в его руке. Никодеус озабоченно смотрел на О'Лири.

– …правила, инструкции, – говорил он. – Ну, постарайся, мой мальчик.

Никодеус достал белый платок и взмахнул им.

– Все это так отвлекает, – пробормотал под нос Лафайет. – Совершенно не могу сосредоточиться, когда на меня так глазеют.

– Джентльмены, начали! – резко скомандовал Никодеус.

Граф Алан поднял шпагу и принял боевую стойку. Ничего не видя перед собой, Лафайет сделал несколько шагов вперед, держа свою тяжелую шпагу на вытянутой руке. Скрестившись, клинки издали звук, похожий на звук от удара по железному забору.

– Послушайте! Одну минутку! – О'Лири опустил шпагу и отступил назад.

Алан пристально смотрел на него – его темные глаза отливали каким-то неземным светом. О'Лири повернулся к Никодеусу:

– Послушайте-ка, если это настоящая дуэль, а не просто дружеский поединок…

– Ха!.. – прервал его Алан.

– …то, поскольку я принял вызов, за мной право выбора оружия, не так ли?

Никодеус выпятил нижнюю губу.

– Полагаю, что так. Но дуэль уже началась.

– Никогда не поздно исправить ошибку, – твердо сказал Лафайет. – Итак, граф, вы выбрали шпаги – примитивное оружие. Надо бы взять что-нибудь посовременнее. Может быть, револьверы?

– Вы настаиваете на револьверах? – удивился Никодеус.

– А почему бы и нет? По крайней мере, – О'Лири ни на секунду не мог забыть, что принцесса смотрит на него, – в моих руках он будет выглядеть менее нелепо. Пусть лучше я проиграю на револьверах, чем нахватаюсь позора, когда Алан будет гонять меня по всему двору, ударяя по пяткам.

– Револьверы так револьверы, – согласился Никодеус. – Надеюсь, подходящая пара найдется?

– В моей комнате есть прекрасная пара, – сказал Лафайет.

– Как будет угодно сэру Лафайету, – ответил один из секундантов Алана,

– при условии, разумеется, если граф не будет против.

– Я уверен, что граф не испугается, – сказал О'Лири. – Конечно, вероятность смертельного исхода при поединке на револьверах значительно выше… – Тут он резко оборвал себя, внезапно осознав, что говорит. – Револьверы? Может, немного подумаем, ребята? – начал он.

– Я о них слышал, – кивнул Алан. – Это похоже на маленькие мушкеты, которые можно держать в руке.

Он пристально взглянул на О'Лири:

– Вы говорили только о холодном оружии, когда спровоцировали меня на дуэль, сир, а теперь ваши ставки растут!

– Ну, хорошо, – поспешно сказал Лафайет. – Если вы не…

– …но я принимаю вызов, – резко заявил Алан. – А ты, оказывается, еще более кровожадный негодяй, чем мне показалось вначале, но я не буду возражать. Несите оружие!

– Может быть, нам стоит уравнять шансы?

Слова Никодеуса остались без внимания, так как косматый паж с большим рвением устремился за оружием.

Алан отвернулся, отошел на несколько шагов и стал сквозь зубы что-то говорить своим секундантам, которые время от времени бросали взгляды на О'Лири. Он развел руками и хмуро посмотрел на них. Никодеус сосредоточенно жевал губу.

– Мне это не нравится, – сказал он. – Одним удачным выстрелом он может в одно мгновение снести тебе голову, даже если ты успеешь нажать курок одновременно с ним.

Лафайет рассеянно кивал, полуприкрыв глаза. Он вспоминал револьверы, уютно лежащие в своих украшенных драгоценными камнями кобурах. Он представил себе их внутренний механизм, зримо ощупывая его отдельные детали… Ему казалось, что он утратил свою способность манипулировать окружающим, словно его околдовали. Но попробовать все-таки стоило. В данных условиях это было не так-то просто осуществить. О'Лири почувствовал обнадеживающее колебание – такое слабое, что его можно было принять за дуновение ветра.

Вернулся мальчик и, тяжело дыша, протянул пояс великолепной работы из черной кожи, на котором висели тяжелые револьверы с длинными стволами.

– Я возьму их. – Никодеус принял оружие из рук пажа, протянул ждущему графу и предложил проверить оба револьвера.

Алан вытащил один из них, взял за рукоятку и передал секундантам, которые его тщательно осмотрели. Покачав головами, они о чем-то переговорили и вернули его обратно. О'Лири взял свой, рассеянно заметив при этом, что револьвер был автоматический, с магазином и прицельным приспособлением с насечкой. Смотрелся он весьма угрожающе.

– С какого расстояния стреляются, Лафайет? – шепотом спросил Никодеус.

– О, я думаю, что трех шагов должно быть достаточно.

– Что? – Никодеус изумленно посмотрел на него. – Да с такого расстояния никто не промахнется!

– В этом-то все и дело, – ответил Лафайет. – Давайте приступим!

Он нервно облизывал губы и едва слышал, как Никодеус инструктировал обоих дуэлянтов, что они должны стать спиной друг к другу, оружие держать сбоку с опущенным вниз стволом, затем по сигналу сделать три шага и только после этого повернуться и выстрелить.

Алан занял позицию и стоял в напряженном ожидании. Лафайет встал к нему спиной.

– Готовы? Пошли! – твердо скомандовал Никодеус.

О'Лири судорожно сглотнул, сделал шаг, другой, третий, резко повернулся и поднял револьвер. Алан уже держал свой готовым к стрельбе, и направлен он был прямо в сердце Лафайета. Он увидел, что граф нажимает курок, и в то же мгновение, прицелившись в белое пятно его рубашки, выстрелил.

Струя фиолетовых чернил, описав длинную дугу, поразила графа в самое сердце, а поток красной жидкости из револьвера Алана заляпал плечо О'Лири.

– Я первый попал! – радостно закричал Лафайет и сделал еще один выстрел, на сей раз влепив струю прямо в ухо графа. Это была хорошая, мощная струя, как одобрительно успел отметить О'Лири. Она настигла надменного графа, когда тот уже отступал, пронеслась, обрызгав лицо и залитую краской при первом выстреле рубаху. Струя впилась в его ухо как раз в тот момент, когда граф, отступая, столкнулся со своими перепуганными секундантами и упал. Толпа, взиравшая до этого в безмолвном шоке на происходящее, взорвалась от смеха, и в этом общем хохоте явно был слышен смех принцессы.

– Ну, что? Думаю, победа на моей стороне?

О'Лири опустил револьвер и, улыбаясь, принимал от толпы возгласы посвящения в рыцари. Алан вскочил на ноги, пытаясь обеими руками вытереть лицо. Он дико смотрел на свои фиолетовые руки, затем с ревом подскочил к перепуганному секунданту, вырвал у него из ножен шпагу и рванулся в атаку.

– Лафайет! – громко крикнул Никодеус.

О'Лири оглянулся как раз вовремя. Увидев летящую прямо на него шпагу, он схватился за эфес своей и успел выхватить ее и поднять, чтобы встретить атаку Алана.

– Эй! – О'Лири, сделав шаг назад, яростно отбивал атаку. Слышался лязг стали, Лафайет отступал все дальше и дальше под яростным натиском сильного противника. Он споткнулся на неровной мостовой и тут же получил ряд мощных ударов по руке, да таких, что не мог ею двинуть. Казалось, еще чуть-чуть – и графу удастся выбить оружие у него из рук. О контратаке не могло быть и речи.

Еще один сильный удар – и шпага вылетит из рук О'Лири. На какое-то мгновение он увидел искаженное яростью лицо Алана, все в фиолетовых пятнах. Лафайет выставил шпагу вперед, готовый отразить очередной выпад графа.

Последовала атака, и в это мгновение послышался звук удара – что-то белое мелькнуло сверху и, ударив графа по голове, отлетело в сторону и вдребезги разбилось. Алан выронил шпагу и, медленно наклоняясь, сначала опустился на колени, а потом рухнул плашмя лицом вниз.

Что-то звякнуло под ногами Лафайета. Это оказался осколок «снаряда». Хрипло выдохнув, он нагнулся и поднял черепок. Рисунок на осколке с ангелочками и прелестными девушками был ему знаком – точно такой же был на ночном горшке в его комнате. Он быстро посмотрел вверх и увидел симпатичное личико в обрамлении темных кудряшек, которое быстро скрылось в окне.

– Дафна, – прошептал Лафайет, – как ты вовремя подоспела, девочка.

Когда вернулись в танцевальный зал, все долго и от души смеялись и поздравляли Лафайета, похлопывая его по спине.

– Это самая прелестная выходка за весь год, – давясь от смеха, говорил пожилой седой человек в бледно-желтых брюках до колен, с моноклем в глазу.

– Молодой Алан, кажется, получил свое, а? Хотел немного смошенничать, а парень оказался для графа слишком крупной наживкой!

– Ты прекрасно справился с ситуацией, – глубокомысленно одобрил Никодеус. – Смертельный исход оставил бы дурное впечатление, а так – ты, конечно, достиг своей цели. Ты поступил мудро.

Подошла Адоранна, хорошенькая как никогда, с разрумянившимися на холоде щечками. Она положила свою руку на руку Лафайета.

– Я так благодарна вам, благородный сэр, за то, что вы сохранили жизнь графу. Он получил урок, который вряд ли скоро забудет.

В переполненном танцевальном зале раздался пронзительный крик, затем послышался сердитый женский голос. Что-то произошло, и круг восторженных почитателей подвига Лафайета резко поредел. Все вытянули шеи, чтобы увидеть причину переполоха.

– Уфф! – О'Лири оглянулся, отыскивая глазами лакея, и, когда тот приблизился с подносом, взял девятый (а может быть, это был уже десятый) стакан бренди.

– Адоранна, – начал он, – сейчас для нас весьма подходящий момент оставить общество и на минутку уединиться. Я заметил, что тут прекрасный сад.

– О, Лафайет, пойдемте вначале посмотрим, отчего это раскричалась герцогиня, как простая торговка рыбой, когда полицейский конфискует ее товар.

Она игриво потянула его за руку. Лафайет последовал за ней, впереди шел Никодеус и призывал всех уступить дорогу ее высочеству.

– Ах эта горничная! – послышалось сбоку. – Представляете, смазливая распутница крутится в обществе наравне со своими господами, да еще в украденном платье!

В душе О'Лири все оборвалось. Он напрочь забыл о том, что пригласил Дафну. Маленькая горничная, теперь уже в розовом платье, белых перчатках и серебристых туфельках, с ниткой белого сверкающего жемчуга на шее, оробев, стояла перед костлявой матроной, облаченной в светло-желтое парчовое платье, похожее на кольчугу. Матрона грозила пальцем, взывая к небесам, при этом жилы на ее шее вибрировали, как струны виолончели, даже диадема, прикрепленная сверху на ее жесткой прическе, энергично подпрыгивала, словно подчеркивая глубину нанесенного оскорбления.

– …ну, моя милая, я обязательно прослежу, чтобы тебя сначала как следует высекли, а потом отправили в исправительный дом, где…

– О, прошу прощения, герцогиня! – О'Лири шагнул к разъяренной даме, ободряюще подмигнув при этом Дафне. – Я думаю, тут произошло маленькое недоразумение. Эта молодая леди…

– Леди? Должна вам сказать, что это простая служанка! Какая наглость – появиться здесь, да еще в моем платье! Моя швея только сегодня закончила его!

– Вы, вероятно, ошибаетесь, – твердо сказал О'Лири. – Это я подарил девушке платье и пригласил ее сюда.

В этот момент он услышал за спиной вздох. Лафайет повернулся и увидел, что Адоранна смотрит на него широко раскрытыми глазами. Наконец ей удалось взять себя в руки и даже улыбнуться.

– Это еще одна из прекрасных шуток сэра Лафайета, – сказала она, – успокойтесь, дорогая Вероника, девчонка получит свое.

– Да нет! Вы не поняли! – запротестовал О'Лири. – Произошла ошибка. Это платье я ей подарил сегодня и пригласил на торжество.

– Прошу вас, благородный господин, – вмешалась Дафна, я вам очень признательна за то, что вы хотите выручить простую служанку, но ничего из этого не выйдет. Я… я украла платье – все именно так, как говорит ее высочество.

– Да нет же! Не делала она этого! – Лафайет замахал руками. – Вы что, все тут с ума посходили? Я говорю вам…

Герцогиня ткнула костлявым, как у скелета, пальцем в украшение на лифе платья:

– Разве это украшение не с герба дома Великого Джерси, да или нет? – Голос ее просто дрожал от торжества момента.

– Вообще-то она права, – пробормотал Никодеус в сторону О'Лири. – В чем тут дело? Как ты подарил ей это платье?

– Я… я… – Лафайет смотрел то на герцогиню, то на Дафну, которая стояла опустив глаза. И тут у него зародилось подозрение, что с его способностью вызывать материальные предметы не все обстоит так гладко, как ему могло показаться. Когда он вызвал ванную комнату, то получил бадью вместе с ее содержимым, которая перенеслась, как сказала девушка, прямо с чердака, где она мылась. А когда он захотел, чтобы в шкафу появились платья, то он не мог создать их из ничего, он просто переместил их из ближайшего шкафа – в данном случае им оказался шкаф герцогини.

– Я заплачу за платье, – выпалил он. – Это не ее вина! Она не знала, что оно украдено, ну… то есть, я его, конечно, не крал. Понимаете, я пригласил ее на вечер, а она сказала…

Он заметил, что на лицах стали появляться многозначительные улыбки. Адоранна тряхнула головой, повернулась и величественно пошла прочь. Герцогиня таращила на него глаза, как тираннозавриха-мама, которая с удивлением заметила, что какое-то ублюдочное млекопитающее высасывает отложенные ею яйца.

– Адоранна, подождите минутку! Я сейчас все объясню! – Лафайет встретился взглядом с Дафной – ее глаза были полны слез.

– Пошли, Лафайет, – потянул его за рукав Никодеус. – Шутка не получилась. Эти люди очень консервативны по части соблюдения протокола.

– Дафна, – начал было О'Лири, – мне так жаль…

Девушка подняла голову, посмотрела на него невидящим взглядом.

– Я вас не знаю, сэр, – сказала она холодно, повернулась и пошла.

– Ох, черт бы побрал все это! – Лицо О'Лири исказилось гримасой, он опустил руки. – Лучше бы я вообще не связывался с этим проклятым платьем.

Послышался испуганный вскрик герцогини, взвизгнула Дафна, раздался восторженный рев мужской половины публики. Лафайет поднял глаза и с удивлением увидел, как промелькнула в поспешном бегстве согнутая фигурка Дафны – кроме серебряных туфелек, нескольких кусочков кружев и пунцового румянца смущения, на ней ничего не было. Сопровождаемая бурей аплодисментов, она исчезла в толпе.

– Ну, это просто грандиозно, старина! – Какой-то полный джентльмен в темно-красном бархатном костюме хлопнул О'Лири по плечу своей мясистой рукой. – Это с помощью волшебного зеркала, да?

– Ах, сэр Лафайет, ну и лиса же вы! – Это была уже похвала от другого благодарного немолодого зрителя.

Герцогиня засопела и, спотыкаясь, глядя широко раскрытыми глазами, пошла прочь.

– Куда ушла Адоранна? – Лафайет привстал на цыпочки, глядя поверх голов.

– Такими шутками не впечатлишь ее высочество, – сказал Никодеус, – сегодня ты ее больше не увидишь, мой мальчик.

Лафайет глубоко вздохнул:

– Пожалуй, вы правы. Ну, ладно. Вечер все равно сорван. Может, утром мне удастся объяснить все.

– Даже не пытайся, – посоветовал фокусник.

О'Лири мрачно взглянул на него.

– Мне нужно немного времени, чтобы уточнить кое-какие детали, и только после этого я смогу совершать кое-какие добрые дела, – сказал он. – Может, мне надо поспать? Но, с другой стороны, если я засну…

– Ничего, мой мальчик. Не будет же она вечно сердиться. Иди и отдохни сейчас. А утром я бы хотел кое-что обсудить с тобой.

Вернувшись в комнату, Лафайет подождал, пока служанка, двигаясь бесшумно по комнате, не зажгла свечу. При ее тусклом свете он разделся, нагнувшись над тазом, облил голову водой и вытер полотенцем. Потом задул свечу, подошел к огромной с пологом кровати и, откинув угол одеяла, с облегчением нырнул в постель.

Что-то теплое и гладкое прильнуло к нему. Вскрикнув от изумления, Лафайет выскочил из постели и остолбенело уставился на личико с блестящими глазками и голое плечо Дафны, которое показалось из-под одеяла вслед за всклоченной головкой.

– Граф Алан задал вам приличную трепку, да? Давайте, я разотру вам спину.

– Хм… спасибо за то, что вы запустили в него этим… снарядом, – начал О'Лири, – но…

– А, пустяки! – сказала Дафна. – Это ничего, но ваш синяк…

– Мне еще повезло, что он не пырнул меня острием. – Лафайет осторожно пошевелил рукой. – Довольно сильно болит. Но, черт подери, что вы здесь делаете?

Она озорно улыбнулась:

– А куда еще я могла пойти, милорд, в моем-то положении?

– Ну… – И тут Лафайет замер, прислушиваясь к какому-то звуку. Скрипнула половица. Похоже, кто-то крался.

– Тс-с-с! – раздалось из темного угла комнаты. О'Лири напрягся, вспомнив, что свою шпагу он оставил там, в углу комнаты, где он сбросил прямо на пол свою одежду. Шпага должна быть сверху.

– Сэр Лафайет, пойдемте-ка быстрей, – прошипел голос. – Это касается благополучия ее высочества. Только не кричите, пожалуйста! Полнейшая тайна!

– Кто вы? – строго спросил О'Лири. – И как вы сюда попали?

– Некогда разговаривать! Быстрее!

Голос был хриплый, незнакомый. Лафайет с напряжением вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть очертания непрошеного гостя.

– Что случилось?

– Больше ни слова! Или идешь со мной, или нет – выбирай! Нельзя терять ни минуты!

– Хорошо, подождите, я надену брюки…

Он подошел к своей одежде, надел бриджи и рубашку, сунул ноги в башмаки и подхватил свой короткий плащ.

– Ну, вот и все. Я готов.

– Сюда!

Лафайет пошел на звук голоса. Когда он проходил мимо кровати, Дафна, схватив его за руку, потянула вниз.

– Лафайет! – зашептала она прямо в ухо, – тебе нельзя идти! Тут, наверное, какой-то обман!

– Я должен, – так же тихо шепнул он в ответ. – Это…

– Кто там? – резко спросил тот же голос. – С кем это вы разговариваете?

– Да нет тут никого! – Лафайет высвободился и пошел на голос. – Я всегда разговариваю сам с собой, когда не понимаю, что происходит. Послушай! С ней все в порядке?

– Сами увидите.

Узкая полоска тусклого света на стене тут же увеличилась, так как кто-то раздвинул прямоугольную, в сорок футов панель. На мгновение мелькнул силуэт в плаще. О'Лири последовал за ним, с трудом различая в кромешной тьме низкие потолки коридора и крадущуюся фигуру своего проводника. Неожиданно он стукнулся головой о низкую балку, выругался и соскреб паутину, облепившую лицо. Воздух тут был спертый, пахло нечистотами и мышами. Где-то в трещине стены завывал ветер.

Они шли более или менее прямо, затем неожиданно обогнули массивную каменную колонну, потом повернули направо, прошли еще футов пятьдесят и уперлись в кирпичную стену, на которой тут и там виднелись куски строительного раствора.

– Тут мы поднимемся, – отрывисто произнес хриплый голос.

Лафайет пошарил руками и нащупал грубые деревянные перекладины, прибитые к вертикальной стойке рядом со стеной. Он поднялся и, оказавшись в каком-то новом проходе, поспешил за проводником. О'Лири пытался сориентироваться, в каком месте дворца они находятся – похоже, это было где-то на четвертом этаже, на полпути к западному крылу.

Впереди послышался легкий скрип, негромкий сердитый окрик. Кто-то схватил его за руку, всунул мешок из грубой ткани – мешок был тяжелый, и что-то в нем звякало.

– Эй! Что э… – кто-то мощно толкнул Лафайета вперед. Он споткнулся, ударился обо что-то плечом, почувствовал, что стоит уже на коврике, и уловил тонкий запах духов. Он резко повернулся – раздвижная панель захлопнулась у него прямо перед лицом. Он пошарил руками, но тщетно – перед ним была сплошная стена. За спиной, в комнате, кто-то зашевелился. Раздался окрик и тут же резко оборвался. О'Лири прижался к стене, напряженно вглядываясь в темноту. Из соседней комнаты кто-то позвал. Послышались торопливые шаги.

С противоположной стороны комнаты открылась дверь, осветив мягким светом кусок ковра с богатым орнаментом, часть стены, задрапированной парчой, и арку позолоченного потолка. О'Лири увидел окно, в изящных оборках широкую, закрытую балдахином кровать. В проеме двери показалась маленькая толстая женщина в ночном чепце, отделанном оборками. В высоко поднятой руке она несла свечу.

– Ваше высочество! Вы что-то кричали?

Лафайет застыл от неожиданности – в огромной постели он разглядел сидящую женскую фигурку с оголенными плечами, которая с не меньшим удивлением смотрела на него. Толстуха, проследив за взглядом Адоранны, увидела Лафайета. Она вскрикнула, хлопнула себя ладонью по мощной груди и снова крикнула – теперь уже громче.

– Тс-с-с! Это всего лишь я, – Лафайет шагнул вперед, стараясь успокоить женщину. Она снова закричала и попятилась к кровати.

– Остановись, злодей! Если хоть один волосок упадет с головы ее высочества…

– Тут какое-то недоразумение… – О'Лири указывал на место в стене, через которое он вошел. – Кто-то пришел ко мне в комнату и сказал…

Раздался тяжелый топот и бряцание оружия. Два громадных гвардейца в конусообразных шлемах, блестящих кирасах и наколенниках ввалились в комнату и первым делом посмотрели в сторону Адоранны, которая мгновенно подтянула розовую шелковую простыню к подбородку.

– Вот он! – закричала толстая фрейлина, указывая в сторону Лафайета толстым пальцем. – Убийца! Насильник! Ночной грабитель!

– Позвольте мне объяснить, как я тут оказался, ребята… – Лафайет осекся, так как гвардейцы кинулись к нему и пригвоздили его к стене, приставив к груди обоюдоострые пики длиной в шесть футов. – Произошло какое-то недоразумение. Я был в своей комнате, уже почти спал и вдруг…

– ..вам взбрело в голову ворваться в будуар ее высочества! – закричала на него толстуха. – Взгляните на этого гнусного негодяя – полуодетый, сгорающий от грязной похоти…

– Я только хо…

– Молчи, собака, – рявкнул один из стражников сквозь зубы. – Кто вынашивает черные планы относительно нашей принцессы, того ждет кровавая расправа.

– Да неужели он… – Другой стражник сверлил О'Лири своими пылающими как уголья глазами.

– Чудовищу не хватило времени, чтобы осуществить свои грязные замыслы,

– снова заблеяла круглолицая фрейлина. – Я стала стеной между ним и ее высочеством, готовая отдать себя в жертву, если это потребуется, чтобы спасти ее от этого мерзавца.

– Он что-нибудь взял?

– О, ради бога! – запротестовал О'Лири. – Я не вор. – Он взмахнул руками. – Я… – И тут мешок, который он все еще сжимал в руке, стукнул об стену. Лафайет тупо уставился на него.

– Что это у него? – Один из гвардейцев схватил мешок, развязал его и заглянул внутрь.

Через его плечо Лафайет увидел лицо Адоранны – те же совершенные черты, только теперь она наблюдала за происходящим с каким-то недобрым интересом.

– Ваше высочество! – Гвардеец шагнул к кровати и опрокинул содержимое мешка.

На покрывало, расшитое розочками, посыпалась сверкающая масса из колец, ожерелий, браслетов – при свете свечи все переливалось блестками красного, зеленого цвета. Холодным светом отливали бриллианты. Толстая фрейлина с удивлением выдохнула:

– Это драгоценности ее высочества!

Лафайет попытался сделать шаг, но почувствовал сильный укол пики в грудь.

– Кто-то сунул мне это в руки! – пытался оправдаться он. – Я шел по темному проходу и…

– Хватит, ворюга! – огрызнулся тот, что ткнул его копьем чуть ли не до крови. – А теперь давай, пошевеливайся! От меня не потребуют даже извинения, если я выпущу тебе кишки.

– Послушайте, Адоранна! Я хотел только помочь. Он сказал мне…

– Кто? Кто был твоим сообщником в этом преступлении? – Чтобы вопрос был понятнее, стражник снова кольнул его.

– Я хочу сказать, что это был мужчина… ну, такой… среднего роста, в накидке. Он пришел ко мне в комнату…

– Но как этот негодяй проник сюда? – завопила толстая фрейлина. – А вы, увальни, наверно, дрыхли на посту?

– Я прошел через какую-то раздвижную панель, – сказал О'Лири, поворачиваясь к принцессе. – Вот, прямо тут. Она сразу же задвинулась за мной и…

Адоранна вздернула подбородок, окинула его взглядом, полным презрения, и отвернулась.

– Благодарю тебя, Марта, – холодно сказала она толстой фрейлине, – и вас, джентльмены, за то, что вы так бдительно меня охраняете. А теперь оставьте меня.

– Но ваше высочество… – начала было толстая фрейлина.

– Оставьте меня!

– Адоранна, если бы вы только… – болезненный укол в солнечное сплетение заставил О'Лири отступить.

Стражники схватили его за руки и поволокли из комнаты.

– Подождите! – крикнул он. – Послушайте же!

– Завтра ты все это расскажешь палачу, – прорычал стражник. – Еще одно слово, и, клянусь всеми святыми, я избавлю корону от расходов на твою казнь.

В коридоре Лафайет, еще не оправившийся от изумления, заметил впереди перекресток. Прямо за углом, начал он импровизировать, пусть будет стоять м-м… полицейский. Он арестует этих двоих.