Текст книги "Пока гром не грянул"

Кит Ломер
Пока гром не грянул

1

Оказавшись в своем номере в «Элсби Коммершл Отель», Тримейн открыл чемодан и достал небольшой набор инструментов. С помощью отвертки разобрал корпус телефона, вставил внутрь крохотный алюминиевый цилиндрик, прикрутил проволочки и поставил корпус на место. Потом по междугородной связи набрал номер в Вашингтоне и подождал полминуты, пока на другом конце не подняли трубку.

– Фред, это Тримейн. Включи жужжалку. – Скремблер заработал, и тонкое жужжание побежало по проводам из Вашингтона в Элсби и обратно. – Ну что, теперь можно разговаривать? Поселился в Элсби. Мальчики Граммонда должны держать меня в курсе дела. Но я не намерен постоянно торчать в этом чертовом отеле, скрючившись над приборами. Собираюсь прошвырнуться туда-сюда.

– Мне нужны результаты! – Шифровальное устройство отфильтровало из жужжания тонкий голосок. – Ты уже потратил целую неделю на Граммонда, и еще одну я ждать не могу. Не шучу, знаешь ли, когда говорю, что некоторые шишки здесь, в Вашингтоне, давят на меня очень сильно.

– Фред, когда ты наконец приучишься не докладывать начальству о еще не законченной работе?

– Я государственный чиновник, – резко заявил Фред. – Ну да ладно. Этот тип Марграв – генерал Марграв, руководитель Проекта, курирующий программу по гиперкоротким волнам, – день и ночь стоит у меня над душой. И не могу сказать, что осуждаю его. Незарегистрированный передатчик мешает работам по проекту высшей степени секретности, результатов почти нет, и это Бюро…

– Послушай, Фред. Я был счастлив в лаборатории. Головная боль, кошмары и все такое прочее. Гиперкороткие волны – это мое детище, не забыл? Ты сам предложил мне стать твоей ищейкой, так что позволь действовать по собственному разумению…

– Мне казалось, что человек с техническим образованием, вероятно, преуспеет там, где профессионального следователя вполне могут наколоть. И поскольку все указывало на места, где ты вырос…

– Не ищи оправданий. Лучше не скрывай информацию. Кстати, иногда у меня возникает подозрение, все ли архивы по этому делу…

– Ты видел все архивы! И теперь мне нужны ответы! Ответы, а не вопросы! Добудь этот передатчик! Я обязан вставить кому-нибудь пилюлю. Для тебя же будет лучше, если я вставлю ее не тебе, а владельцу передатчика!

Тримейн покинул отель и, пройдя два квартала на запад по Коммерс-стрит, вошел в желтое кирпичное здание с надписью «Городская полиция Элсби» большими буквами, вырезанными в камне над дверью. Грузный полицейский с помятым лицом и густыми седыми волосами взглянул на него из-за древнего «Ундервуда». Он внимательно осмотрел Тримейна и перекинул зубочистку из одного уголка рта в другой.

– Кажется, я не знаю вас, мистер? – поинтересовался полицейский. В его спокойном голосе проскальзывали властные нотки.

Тримейн снял шляпу:

– Наверняка знаешь, Джесс. Правда, мы давно не виделись.

Полицейский вскочил со стула.

– Джимми, – сказал он. – Джимми Тримейн. – Подойдя к деревянному барьерчику, протянул Тримейну руку. – Как дела, Джимми? Что привело тебя в родное захолустье?

– Давай, Джесс, уйдем отсюда и посидим где-нибудь.

Очутившись в задней комнате, Тримейн сказал:

– Для всех, кроме тебя, Джесс, я просто приехал посмотреть на родной городок. Но между нами – не только для этого.

Джесс кивнул:

– Да, я слышал, что ты работаешь на правительство.

– Я мало что могу тебе рассказать, мы еще сами знаем не так уж много.

Тримейн кратко сообщил Джессу, что был обнаружен неизвестный передатчик, создающий мощные помехи в сверхсекретном диапазоне гиперкоротких частиц; что все попытки запеленговать передачу мало что дают

– вместо единственных координат передатчика получается целый их набор. Он расстелил на столе большой рулон бумаги, на которой было нарисовано несколько концентрических кругов, частично перекрывающихся похожей группой колец.

– Я думаю, то, что мы наблюдаем, – просто отражение от каждой из этих точек пересечения. А сами кольца представляют собой дифракционный узор…

– Погоди, Джимми. По мне, твои круги больше похожи на картонки в пивной. Так что я поверю тебе на слово.

– Все указывает на Элсби. Мы считаем, что нам удалось свести разброс координат к минимуму, и в итоге получается, что источник помех находится в этом районе. Черт побери, гарантии я дать не могу, но думаю, что передатчик где-то здесь. Послушай, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Трудная задачка, Джимми. Ты ведь ждешь, что я найду тебе старину Имярек, который, по его словам, собрал у себя на чердаке настоящую машину времени. С этим у нас напряженка, Джимми, – народ в округе старомодный, даже телевизорами не пользуется. У нас считают, что мы должны довольствоваться радио, так, мол, Бог велел.

– Я и не ожидал легких ответов, Джесс. Но я надеялся, может, у тебя есть что-нибудь…

– Само собой, – сказал Джесс, – завсегда есть мистер Брем…

– Мистер Брем, – откликнулся Тримейн. – Он еще жив? Помнится, когда я был ребенком, ему уже было лет сто.

– Да все такой же, Джимми. Раз в неделю обычно приходит в город, накупает всякой бакалеи и бредет обратно в свой дом у реки.

– Ну и что насчет него?

– Ничего. Но он – городской чудак. Да ты и сам знаешь это. У него не все шарики в голове.

– Я помню, о нем всегда ходило много забавных историй, – сказал Тримейн. – Он всегда нравился мне. Как-то раз старик собрался научить меня чему-то, не помню уже чему. Хотел, чтобы я заглянул к нему и он бы меня чему-то научил. Я так никогда и не зашел. Детьми мы часто играли в пещерах неподалеку от его дома, и иногда он угощал нас яблоками.

– Я никогда ничего плохого за Бремом не замечал, – сказал Джесс. – Но ты знаешь, как в нашем городке относятся к иностранцам, особенно если они немного того. У Брема голубые глаза и светлые волосы – или были, по крайней мере, до того, как поседели, – и говорит он, как все. Издали выглядит как стопроцентный американец. Но подойди ближе – и почувствуешь что-то этакое… Он иностранец наверняка. Но никто никогда не знал, откуда старик приехал к нам.

– И как давно он живет в Элсби?

– Спроси что-нибудь полегче, Джимми. Ты помнишь старую тетушку Тресс, которая могла рассказать о чьих угодно предках и других таких же вещах? Так вот, она ничего не могла вспомнить о прошлом мистера Брема. Думаю, у нее уже тогда начинался старческий маразм. Всегда говорила, что, когда была еще маленькой девочкой, мистер Брем уже жил в этом самом доме в стороне от дороги. Что ж, пять лет назад она умерла… ей перевалило за семьдесят. А мистер Брем по-прежнему каждую среду приходит в город… или, во всяком случае, приходил до вчерашнего дня.

– Да? – Тримейн загасил окурок и закурил новую сигарету. – А что случилось вчера?

– Ты помнишь Динамита Гаскина? У него есть парень по имени Халл, такой же Динамит, как и его папаша.

– Я помню Динамита, – ответил Тримейн. – Он и его компания взяли за привычку являться в аптеку, где я работал, занимать все табуреты у стойки и подшучивать надо мной. А мистер Хемплеман с тревогой выглядывал из провизорской и следил за ними, ведь во второй аптеке они обычно устраивали настоящий хай…

– С тех пор он не вылезает из кутузки. Сынок его, Халл, весь пошел в папашу. Он с компанией своих дружков прошлой ночью прогулялся к дому Брема и подпалил его.

– Чего ради?

– А черт их знает. Думаю, просто так. Больших повреждений не было. Мимо проезжала машина, и пассажиры потушили огонь. Всю братию я засадил в кутузку и продержал там шесть часов. А потом вмешались эти чувствительные дамочки-адвокаточки с обычной песней: бедные крошки немного пошалили, приподнятое настроение и тому подобная чушь. Да ты и сам знаешь, что они болтают в таких случаях. Короче говоря, все, кроме Халла, сейчас уже снова на улицах шутят с огнем. Жду не дождусь, когда они станут настолько большими, что их можно будет посадить.

– Но почему Брем? – упорно гнул свое Тримейн. – Насколько я знаю, здесь ни с кем у него не было серьезных отношений.

– Ах да, Джимми, ты ведь слишком юн, – фыркнул Джесс. – И ничего не знаешь про мистера Брема – молодого мистера Брема – и Линду Кэрролл.

Тримейн покачал головой.

– Старая мисс Кэрролл… Она много лет была тут учительницей. Думаю, к тому времени, когда ты начал прогуливать уроки, она уже ушла на пенсию. Но у папаши ее водились деньжата, а в молодости та была просто красавицей. И неотесанные парни из здешних краев ей, конечно, не пара. Помню, как я еще пацаном стою и смотрю, а она мчится в фаэтоне на высоких колесах. Всегда сидела совершенно прямо, гордая и величественная, и рыжие волосы были уложены в высокую прическу. Мне она тогда казалась чуть ли не принцессой…

– И что у нее было с мистером Бремом? Роман?

Джесс покачался на стуле, нахмурившись, уставился в потолок.

– Это случилось в году, наверное, девятьсот первом. Мне тогда еще и девяти лет не исполнилось. А мисс Линде было за двадцать, и она считалась старой девой – по тем временам, конечно. И ходили слухи, что девица положила глаз на Брема. Ну, тогда он выглядел совсем иначе: молодой парень ростом больше шести футов, косая сажень в плечах, соломенные кудри. И к тому же совсем чужой здесь. Я ведь тебе уже сказал, что она ничего общего не хотела иметь с местными щеголями. И как-то в Элсби затеяли большое веселье. Ну, ты знаешь, Брем всегда странно относился к вечеринкам, после заката никогда никуда не ходил. Но это был воскресный полдень, и, так или иначе, Брема затащили на праздник. И тут, практически перед лицом всего города, мисс Линда пустила в ход свои чары. И прямо перед закатом они укатили вместе в этом классном фаэтоне. А на следующий день девица опять была в своем доме – и одна. На этом с ее репутацией было покончено, тут уж служанки постарались. Прошло десять лет, прежде чем мисс Линда смогла приземлиться хотя бы на должность учительницы. Но к тому времени она была уже стара. И конечно, дураков не было упоминать в ее присутствии о Бреме.

Джеймс поднялся со стула:

– Буду признателен, Джесс, если ты настроишь свои ушки на все, что хоть каким-то боком может заинтересовать меня. И не забывай: я просто турист, который приехал посмотреть на дом родной. Ностальгия, так сказать.

– А что насчет твоего оборудования? Ты, кажется, говорил, что у тебя есть нечто вроде детектора, который собираешься пустить в ход?

– Я привез сюда огромнейший чемодан, – ответил Тримейн. – И как только снова окажусь в отеле, сразу включу детектор.

– И когда та нелегальная станция, по-твоему, должна опять выйти в эфир?

– После наступления темноты. У меня есть несколько идей, сейчас прорабатываю их. Возможно, существует бесконечная периодическая логарифмическая последовательность, основанная на…

– Стоп, Джимми. Это не для моих мозгов. – Джесс тоже встал. – Дай знать, если тебе что понадобится. И кстати… – Он с хитринкой подмигнул Тримейну. – Я всегда знал, кто расквасил Динамиту Гаскину нос и выбил передние зубы…

2

Выйдя на улицу, Тримейн направился на юг, к городской ратуше, приземистому зданию из красно-коричневого кирпича, которое пряталось среди желтых осенних деревьев в самом конце Шеридан-стрит. Он поднялся по ступенькам и миновал тяжелую двойную дверь. В десяти ярдах направо по тусклому коридору виднелась написанная от руки картонная табличка: «Городской архив». Тримейн открыл черную полированную дверь и вошел внутрь.

Худой мужчина в нарукавниках оглянулся через плечо:

– Мы уже закрылись.

– Это не займет и минуты, – пообещал ему Тримейн. – Я просто хочу знать, когда в последний раз земельный участок Брема менял хозяина.

Клерк повернулся к Тримейну, бедром задвинул ящик письменного стола.

– Брема? Старик что, умер?

– Ничего подобного. Всего лишь хочу знать, когда он купил этот участок.

Клерк прислонился к деревянному барьеру и уставился на Тримейна.

– Брем не собирается продавать участок, если вас интересует именно это, мистер.

– Меня интересует, когда Брем купил его.

Клерк заколебался, плотно сжав рот.

– Приходите завтра, – наконец сказал он.

Тримейн положил ладонь на барьер и многозначительно посмотрел на клерка.

– Я надеялся уложиться в один заход. – Он поднял руку и потер челюсть. На барьере осталась лежать сложенная банкнота. Взгляд клерка немедленно устремился к ней, рука опустилась и накрыла банкноту. Он хитровато усмехнулся:

– Посмотрим, чем я смогу вам помочь.

Прошло десять минут, прежде чем служащий подозвал Тримейна к столу, на котором лежала раскрытая книга в пару футов площадью. Грязный, неопрятный ноготь указал на выцветшую от времени чернильную запись:

«Мая 19, земельный уч-к продан, один доллар и другие налоги, уплач. Пр. Соб. С-3 четверть участка 24, Городск. упр. Элсби. Брем (см. том 9 и т.д.)».

– Объясните, что это все значит, – попросил Тримейн.

– Гроссбух за тысяча девятьсот первый год; тут сказано, что Брем купил четверть участка девятнадцатого мая. Хотите, чтобы я нашел акт купли-продажи?

– Нет, спасибо, – ответил Тримейн. – Больше мне ничего не нужно.

Он направился к двери.

– Что случилось, мистер? – спросил человек в нарукавниках ему вслед. – У Брема какие-то неприятности?

– Нет. Никаких неприятностей.

Клерк, поджав губы, смотрел на записи.

– Девятьсот первый, – пробормотал он. – Я никогда прежде не задумывался об этом, но старине Брему должно быть почти девяносто. Для своего возраста он очень бойкий старик.

– Похоже, вы правы.

Клерк искоса взглянул на Тримейна:

– О старине Бреме ходит много забавных историй. Говорят, в его доме водятся призраки. Понимаете – странные звуки и огни. И еще ходят слухи, что на его участке спрятаны деньги.

– Я уже слышал эти сплетни. Чистые суеверия, как вы думаете?

– Может, и так. – Мужчина облокотился на барьер и послал Тримейну понимающий взгляд. – Но есть одна байка, которая суеверием не является…

Тримейн молча ждал.

– Вы… э-э… платите что-нибудь за информацию?

– А с чего бы мне платить за нее? – Тримейн взялся за дверную ручку.

Клерк пожал плечами:

– Да я просто так спросил, мистер. Я и бесплатно расскажу вам. Тем более что в этой байке я уверен на все сто. Никто в нашем городе никогда не видел Брема между закатом и восходом.

Неподстриженные сумахи отбрасывали вечерние тени на облупившийся фасад городской публичной библиотеки. Сухая, как палка, женщина неопределенного возраста провела Тримейна к стеллажам с пожелтевшими от времени газетами.

– Вы найдете здесь газеты с тысяча девятьсот сорокового года включительно, – сказала ему библиотекарша. – Более ранние газеты находятся в специальных ящиках.

– Мне нужны газеты за девятьсот первый год, если у вас есть такие древние.

Женщина с подозрением посмотрела на него:

– С этими старыми газетами вы должны обращаться очень осторожно.

– Я буду крайне осторожен, – пообещал Тримейн.

Библиотекарша хмыкнула, вытащила ящик, пошелестела, что-то бормоча, бумагами.

– Какая дата вас интересует?

– Девятьсот первый год, неделя в районе девятнадцатого мая.

Библиотекарша вытащила газету, положила ее на стол, надела очки и, прищурившись, посмотрела на первую страницу.

– Вот они, – сказала она. – Эти газеты сохранились очень хорошо благодаря тому, что мы держим их в темном ящике. Но они весьма хрупки. Помните об этом!

– Не волнуйтесь, не забуду.

Женщина стояла рядом, пока Тримейн просмотрел первую полосу газеты. Передовица была посвящена открытию Панамериканской выставки в Буффало. Вице-президент Рузвельт произнес там речь. Тримейн перелистнул страницу, медленно читая заметки.

На четвертой странице в колонке, озаглавленной «Окружные новости», он обнаружил имя Брема:

«Мистер Брем приобрел у мистера Дж.П.Спайви из Элсби четверть участка прекрасных пастбищных земель вместе с прочным домом. Мистер Брем поселится в этом доме и будет продолжать пасти небольшое количество голов крупного рогатого скота. Последние несколько месяцев мистер Брем, новый человек в Элсби, жил в пансионе миссис Стоут».

– Могу я посмотреть некоторые более ранние выпуски, скажем за год?

Библиотекарша достала толстую пачку газет. Тримейн переворачивал страницы, читал заголовки, то и дело бегло просматривал статьи и заметки. Библиотекарше скоро надоело надзирать за ним, и она вернулась к своему столу. Спустя час одна из небольших заметок в номере за 7 июля 1900 года приковала его внимание:

«Сильная гроза Жители Элсби и его окрестностей в ночь на пятое были весьма встревожены неистовым ливнем, сопровождавшимся громом и молниями. К северу от фермы Спайви в сосновом бору возник пожар, который уничтожил значительное количество древесины и угрожал самой ферме. Но пожар, к счастью, погас, дойдя до реки».

Библиотекарша опять стояла рядом с Тримейном.

– Я должна уже закрывать библиотеку. Вы можете прийти завтра.

Когда он оказался на улице, небо на западе было бледно-желтым, в окнах домов начали появляться огни. Тримейн поднял воротник, защищаясь от порывов холодного ветра, и направился к отелю.

Через квартал под тонкий пронзительный визг покрышек из-за угла вылетел черный «седан» последней модели и пронесся мимо Тримейна. Массивная антенна, установленная перед левым задним ребристым крылом, хвостовым плавником билась в потоке воздуха. Тримейн резко остановился и посмотрел вслед автомобилю.

– Черт побери! – вслух сказал он. Пожилой мужчина обернулся и внимательно посмотрел на него. Тримейн кинулся бежать, быстро преодолел два квартала, рывком открыл дверцу своей машины, которая ждала его на стоянке у отеля, скользнул на сиденье, развернулся и направился на север, куда умчался полицейский автомобиль.

Углубившись на две мили в холмы за северной границей Элсби, Тримейн выехал на прямой участок дороги. Полицейская машина, за которой он гнался, стояла впереди на обочине. Тримейн проехал немного дальше, остановился и вернулся пешком. Дверца машины открылась. На шоссе вылез высокий полицейский.

– Какие-то проблемы, мистер? – растягивая слова, хрипло спросил он.

– Что случилось? Пропал сигнал? – поинтересовался Тримейн.

– А вам-то какое дело, мистер?

– Парни, у вас есть связь с Граммондом?

– Может, и так.

– А что, если я перекинусь с ним парой слов? Меня зовут Тримейн.

– А-а, – протянул коп, – так вы – та самая большая шишка из Вашингтона?

– Он перекинул во рту кусок жевательного табака. – Да, можете поговорить с ним.

Он повернулся и сказал несколько слов напарнику. Тот пробормотал что-то в микрофон, а потом протянул его Тримейну.

В динамике затрещал голос начальника полиции штата:

– В чем дело, Тримейн?

– Граммонд, я думал, что, пока я не дам «добро», вы будете держать своих парней подальше от города.

– Так и было, пока я не узнал, что ваши вашингтонские бумагомараки держат меня за дурочка.

– Да нам просто нечего скрывать от вас, Граммонд. И на работу, которой вы сейчас занимаетесь, возможно, повлияет, если бы я сообщил про Элсби.

Граммонд выругался.

– Я могу нагнать в городишко своих людей и со временем разобрать его по кирпичику…

– Именно этого я и хочу избежать. Если наша птичка увидит, что над ней вьются копы, она станет тише воды, ниже травы.

– Я вижу, вы уже все рассчитали. А я – всего лишь тупая деревенщина, полезная только для черной работы, не так ли?

– Не валяйте дурака, Граммонд! Вы дали мне доказательство, в котором я нуждался.

– Доказательство, черт бы его побрал! Мне известно только одно: кто-то откуда-то забивает ваш сигнал. Насколько я понимаю, этим занимаются сорок карликов, колесящие на велосипедах по всему распроклятому штату! У меня есть засечки во всех округах…

– Самый маленький передатчик для гиперкоротких волн, сконструированный для дяди Сэма, весит три тонны, – сообщил Тримейн. – Так что велосипедисты отпадают.

Граммонд фыркнул.

– Ну ладно, Тримейн, – спросил он. – У тебя, похоже, есть ответы на все вопросы. Но если окажешься по уши в дерьме, зови на помощь не меня. Зови Вашингтон.

Вернувшись в отель, Тримейн сразу же позвонил по телефону.

– Фред, похоже, Граммонд не желает оставаться в дураках. Скажи ему, что если он испортит…

– Я, конечно, точно не знаю, но что, если у него что-то уже есть?.. – отфильтровало от жужжания тонкий голосок шифровальное устройство. – Предположим, он выкуривает…

– Не пудри мне мозги, Фред. Мы имеем дело не с самогонщиками из Западной Вирджинии.

– Не учи меня работать, Тримейн! И не испытывай на мне свой знаменитый норов. Этим расследованием по-прежнему руковожу я.

– Разумеется. Только не застрянь в бумажнике у какого-нибудь сенатора.

Тримейн повесил трубку, подошел к шкафчику с посудой, налил на два пальца виски. Залпом осушил стакан, натянул пиджак и покинул отель.

Он прошел два квартала на юг, потом свернул в тускло освещенную боковую улочку. Тримейн брел медленно, разглядывая облупившиеся фасады. Дом N89 оказался трехэтажным особняком, некогда величественным, а сейчас полностью заросшим неухоженным виноградом. В квадратных окнах дома уныло горел желтый свет. Тримейн открыл калитку в древней ограде из штакетника, прошел во двор, поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, пока дверь, покрытая черным потрескавшимся лаком, отворилась. Высокая женщина с тонким лицом и седыми волосами холодно посмотрела на Тримейна.

– Мисс Кэрролл, – сказал Тримейн, – вы, должно быть, не помните меня, но я…

– У меня с головой все в полном порядке, Джеймс, – спокойно заметила мисс Кэрролл. У нее по-прежнему было звучное, глубокое контральто. И только легкая дрожь в голосе указывала на преклонный возраст.

«Ей же лет девяносто!» – поразился Тримейн.

– Очень приятно, что вы помните меня, мисс Кэрролл, – сказал он.

– Входи.

Дама провела Тримейна в уютную маленькую гостиную, уставленную мебелью начала века. Жестом предложила ему сесть и сама опустилась напротив на жесткий прямой стул.

– Выглядишь очень хорошо, – кивнув, сказала она. – Я рада видеть, что ты чего-то достиг в жизни.

– Боюсь, стал всего лишь еще одним бюрократом.

– У тебя хватило ума уехать из Элсби. Для молодого человека здесь не было и нет будущего.

– Я часто удивлялся, мисс Кэрролл, почему вы не уехали отсюда. Еще когда был мальчишкой, я считал вас талантливой женщиной.

– Зачем ты сегодня пришел? – спросила пожилая дама.

– Я… – начал Тримейн и запнулся. Он смущенно посмотрел на старую леди. – Мне нужны некоторые сведения. Это связано с очень важным делом. Могу я рассчитывать на конфиденциальность нашей беседы, мисс Кэрролл?

– Разумеется, Джеймс.

– Как давно мистер Брем живет в Элсби?

Мисс Кэрролл долго молча смотрела на него.

– То, что я скажу, ты собираешься использовать против него? – наконец спросила она.

– Против него ничего не будет предпринято, мисс Кэрролл… если этого не потребуют государственные интересы.

– Я совсем не уверена, Джеймс, что понимаю смысл выражения «государственные интересы». С недоверием отношусь к этому скользкому и популярному выражению.

– Мне всегда был симпатичен мистер Брем, – сказал Тримейн. – Я никоим образом не собираюсь навредить ему.

– Мистер Брем появился здесь, когда я была молодой девушкой. Точно год назвать не могу.

– Чем он зарабатывал на жизнь?

– Даже не догадываюсь.

– Почему такой здоровый молодой парень, как Брем, решил поселиться в столь уединенном месте? Что вы знаете о его прежней жизни?

– Я… не думаю, что кто-нибудь действительно знает историю его жизни.

– Вы зовете его «Брем», мисс Кэрролл. Это его первое имя?

– Это его единственное имя. Просто… Брем.

– Когда-то, мисс Кэрролл, вы хорошо знали его. Есть что-нибудь…

По поблекшим щекам старой дамы покатились слезы. Она нервно достала носовой платок и вытерла глаза.

– Я старая дева, Джеймс, с неудавшейся судьбой. Ты должен извинить меня.

Тримейн встал:

– Прошу прощения, мисс Кэрролл. Мне очень жаль. Я вовсе не собирался допрашивать вас. Вы слишком любезны. Я не должен был…

Леди покачала головой:

– Я знала тебя еще мальчиком, Джеймс, и полностью доверяю тебе. Если что-нибудь из того, что я в состоянии сообщить о Бреме, может оказаться полезным, я обязана помочь тебе и тем самым, возможно, Брему.

Она замолчала. Тримейн ждал.

– Много лет назад Брем ухаживал за мной. Однажды он предложил мне поехать к нему домой. По дороге поведал ужасную и трогательную историю. Он рассказал, что каждую ночь в одиночку ведет битву со злыми созданиями в пещере под своим домом.

Мисс Кэрролл глубоко вздохнула и продолжила:

– Я разрывалась между жалостью и ужасом. Просила отвезти меня обратно. Он отказался.

Мисс Кэрролл переплела длинные пальцы, ее взгляд был устремлен в далекое прошлое.

– Когда мы добрались до его дома, Брем сразу же кинулся на кухню. Он зажег керосиновую лампу и открыл потайную панель. За ней оказалась лестница. Брем спустился по ней… и оставил меня одну в доме.

Всю ночь я просидела в экипаже, ожидая Брема. На заре он наконец появился. Пытался что-то объяснить, но я не желала слушать.

Брем снял с шеи медальон и вложил мне в руку. Он сказал, чтобы я хранила его. И если Брем когда-нибудь понадобится мне, то я особым образом должна сжать медальон между пальцами… и Брем придет. Я в ответ сказала, что, пока он не согласится показаться врачу, я не стану с ним встречаться. Он отвез меня домой. На этом наши отношения с Бремом прекратились.

– А медальон? – спросил Тримейн. – Он все еще у вас?

Мисс Кэрролл несколько заколебалась, но затем приложила руку к шее и сняла серебряный диск, висящий на изящной золотой цепочке.

– Теперь ты видишь, Джеймс, что я за старая дура.

– Могу я поближе взглянуть на него?

Она протянула Медальон. Серебряный диск был довольно тяжелый и совершенно гладкий.

– Мне хотелось бы изучить более тщательно, – сказал Тримейн. – Я могу взять его с собой?

Мисс Кэрролл кивнула.

– Есть еще кое-что, – сказала она. – Возможно, это совершенно не важно…

– Я буду признателен за любую мелочь.

– Брем боится грозы.