Текст книги "Покорённый дух"

Глава 1

– У меня всегда была прекрасная память.

На коленях лежал блокнот, а последнюю страницу украшал портрет.

Воздух был прогрет летними лучами солнца. Прохладный ветерок играл в изумрудной листве огромных и величественных деревьев парка, что окружали небольшую полянку. Мягкий ковёр травы щекотал босые стопы. На ветках то и дело щебетали птицы.

– Я в этом ничуть не сомневался.

Парень выхватил рывком блокнот и повернул к себе, рассматривая.

– Ты мог его порвать, – спокойно объяснила девушка.

– Но не порвал же, – также спокойно ответил он.

Ладонь, такая холодная и бледная, потянулась к щеке брюнета. Тот пальцами прижал ее сильнее к себе, утопая во влюбленном взгляде девушки. Она поправила цветочный венок на его голове, убрала пряди непослушных каштановых волос за ухо, хотя те снова выпали вперед, чем вызвали лёгкую усмешку. Он улыбнулся в ответ.

– Куда? – недоумевал парень, когда девушка забрала блокнот.

– Это моё, на память.

– Но у тебя же она всегда прекрасная, не так ли?

– Да, – она немного помрачнела, опустив взгляд и думая над словами. Голова склонилась, а взгляд будто потух. – Но позже твой образ будет сложно детально вспомнить…

Скрипнув зубами, юноша взял ее лицо в свои ладони.

– Обещай мне кое-что, – почти шёпотом сказал он, смотря прямо в глаза. – Обещай, что найдёшь меня в следующей жизни и расскажешь мне всё заново.

– Обещаю, – без раздумий ответила девушка и подняла голову.

…и каждый раз, стоило ей снова взглянуть на него, мир рушился прямо на глазах…

Парень сделал тяжёлый и мучительный вдох, как перед агонией; его кожа потрескалась и рассыпалась прахом на землю. Всё вокруг, вплоть до птиц, обратилось в пепел, исчезло безвозвратно…

Она снова и снова сжигала его, свою любовь, со слезами смотря, как некогда прекрасный юноша становится горсткой пепла на земле. Как и в предыдущие ночи, она проснулась в своей спальне, проспав пару часов. Кричала беззвучно – или не слышала собственного голоса – в первые секунды после кошмара. Ужасная боль в груди пришла быстро, такая, будто сердце вырвали, весь воздух из лёгких разом вытащили, а на его место поместили тлеющие угли. Найдя на тумбе стакан воды, девушка, задыхаясь и жутко кашляя, залпом опустошила его и согнулась пополам. Она сжимала одеяло, впивалась в него ногтями, и вновь роняла на него холодные слёзы.

– Как же так… – повторяет она каждую ночь, когда один и тот же кошмар мучит и ни в какую не хочет уходить. – Я снова убила тебя и потеряла… Когда же мне удастся тебя спасти?

***

Колокольчик над дверью снова зазвенел, оповещая обитателей о приходе нового посетителя. В заведение ворвался прохладный утренний воздух, еще чистый, без примеси ужасных запахов от выхлопов машин. Утро оказалось на редкость спокойным, и даже первые гости, решившие начать своё утро с чашечки крепкого кофе, странно дружелюбно улыбались.

Так началась вторая неделя работы здесь, в «Кофе & тоффи». Название кофейни вызывало больше вопросов, чем всё остальное. Задавать их по-прежнему не хотелось, да и не за чем было забивать голову ненужными мыслями. Однако, возможно, они могли бы помочь отвлечься от всего, что в последнее время так отрезало душу и разум.

От заведения веяло чем-то старым, но в то же время приятным. Пыльные цвета и оттенки, пастельные тона, лёгкая и спокойная музыка в колонках под потолком – всё это создавало атмосферу невероятного уюта, будто каждый вечер поэты всего города собираются здесь за чашкой эспрессо и обсуждают новинки из литературного мира.

Увы, такие встречи были редкостью. Но, если бы они происходили каждый вечер под пристальным взглядом тысяч и тысяч звёзд, зеленоглазка бы с удовольствием наслаждалась каждой секундой в обществе этих прекрасных, отстраненных душой от реального мира, людей.

Звон колокольчика на стойке вырвал девушку из раздумий. Она дважды моргнула, приходя в себя, и перевела взгляд на мужчину. Обычный, ничем не примечательный человек, как и все люди мира, с аккуратной седой бородой и такими же волосами, зачесанными назад.

– Доброе утро, – по-доброму и мягко произнес он едва не нараспев, одаряя своей улыбкой бариста.

– Доброе, что будете заказывать? – уже машинально произнесла девушка фразу, которая, кажется, отложилось на подкорке за какую-то неделю.

– Капучино, просто капучино.

И таких «просто капучино» в день было порядка двадцати штук. Бариста кивнула, пробила в кассе заказ и приняла оплату; попросила подождать пять минут и приступила к приготовлению кофе.

Она чувствовала на себе взгляд его глаз, цвет которых не запомнила. И, скорее всего, причиной тому была внешность работницы кофейни. Волосы со стрижкой прямое каре до подбородка, будто из тончайших серебряных нитей, показывались отросшими корнями, а также из-под выцветающей краски темно-русого оттенка. Ох, она отдала бы всё, если бы краска держалась как можно дольше. Однако ничего сделать с этим не могла: пигмент ни в какую не желал держаться дольше, чем неделю или две.

Такие взгляды преследовали едва ли не каждый день. Вернее сказать, каждый, когда приходилось выйти на смену. И ведь помимо волос людей, привыкших к чему-то обычному и невзрачному, волновала и вся остальная бледность, и бесцветность. Благо большинство было воспитано и не проявляло бестактности в виде неуместных вопросов.

Рассеянно помотав головой и проморгавши, бариста повернулась к мужчине, держа в руке металлический мерный стаканчик с кофе.

– Простите, совсем забыла уточнить…

– Мне с собой, – перебил клиент на полуслове и снова улыбнулся.

Какой приятный мужчина.

Девушка кивнула и отвернулась к столу.

Картонный стаканчик с глухим стуком оказался на стойке, а на черной крышечке лежала мятная конфетка, как маленький подарок.

– Ваш латте, приятного дня и ждем вас снова, – все также машинально протараторила бариста и постаралась улыбнуться.

– Благодарю, мисс, – мужчина попробовал свой прекрасный горячий напиток и довольно вздохнул. – Чудесен, как всегда, – он выдержал короткую паузу. – Прошу прощения за мою бестактность, но вы… А в прочем, не важно. Хорошего дня.

Уставшая? Выглядит, будто не спала несколько суток? Под глазами залегли тёмные тени от недосыпа, которые на мертвенно бледной коже выглядели еще страшнее, чем на самом деле? Да, так оно и есть. И почему людей так это волнует?

– Великая Вселенная, дай мне сил, – тяжело и измученно вздохнула девушка и отвернулась к кофе-машине, опершись обеими руками на столешницу и склонив голову.

И только сейчас она поняла, что приготовила латте, а не капучино. Ей точно стоит отдохнуть. Тело не может работать полноценно без отдыха. Хоть какой-то, на пару часиков, но он нужен. Однако чек пробит, уже ничего не сделать. И мужчина ничего не сказал. Значит, всё в порядке и не стоит волноваться.

Впереди еще целый день работы. Нужно придумать, как наверняка получится уснуть ночью, даже без надежды на то, чтобы полностью выспаться.

Постоянные кошмары о прошлом, провалы в небытие. Это так изматывает, лишает последних крупиц рассудка. Сердце сжимается в животном, диком страхе, предвкушая что-то, что скоро произойдёт и круто перевернёт только-только устоявшуюся жизнь.

Еще чуть-чуть, скоро станет легче.

Колокольчик снова прозвенел. Губы растянулись в подобии приветливой улыбки – скорее, маски, – которая давалась с трудом. Пора встречать новых посетителей.

***

Ничто так не вселяло умиротворение, как стук капель дождя по панорамным окнам. И даже если это окна в кофейне – ничего не меняется. Мелодия, разгадать которую никому не под силу, даже самой Вселенной; мелодия, которая врывается в разум с оглушительным громом, будто небо рвётся на части и ткань его трещит от неимоверной силы, или же мягко вплетается в сознание, ощущения и чувства, течет по венам вместе с кровью и наполняет собой всё тело. Именно такой сейчас дождь. Прекрасная мягкая мелодия.

Из семи круглых маленьких столиков были заняты два: два человека сидели в противоположных частях зала, спокойно что-то листали в телефонах и совсем выпали из реальности. Царило странное, но столь приятное спокойствие, которое дополняла лёгкая музыка в колонках на джазовый мотив. Кофейня стала местом, отреченным от мира.

Смена закончится через двадцать минут. Удивительно было то, что бариста вышла на полный день, хотя ожидалось, что ее поставят в роли помощника уже опытному работнику. Однако проблема заключалась в том, что этих опытных работников не было: люди массово уходили, долго не задерживались. Всему стоило научиться сразу, когда второй работающий здесь бариста показал всё, что можно было показать, чтобы научить за кратчайший срок новенькую работницу. И она запомнила, как напоминала абсолютно всё.

На улице зажигались фонари – на этот уголок мира плавно опускалась ночь, солнце уходило куда-то за крыши домов, к горизонту, оставляя всё ночному светилу. Бледноликая красавица Луна только-только начала выглядывать из-за тени планеты, показывая себя тонким серпом на темнеющем полотне неба.

За пять минут до конца смены из кофейни вышел последний посетитель. Девушка накинула на плечи плащ, оставила пару купюр чаевых и, кивнув в знак благодарности, покинула заведение. Музыка в колонках перестала играть, и в зале наступила тишина, прерываемая лишь шелестом дождя. Осталось только прибраться.

Ключ дважды повернулся в замке; Фина проверила еще раз дверь, закрыта ли она, и лишь после этого убрала ключи от «Кофе & тоффи» в карман. Одежда уже успела промокнуть, пальто отяжелело, а до дома еще добрых десять минут пути. Неописуемый восторг, десять баллов по пятибалльной шкале. Теперь волосы ложились на плечи не мягкими локонами, а висели кольями.

Подавив ругательства, Фина поправила чёрную небольшую сумку на плече, спрятала руки в глубокие карманы серого в белую клетку пальто и быстрым шагом, от которого почти сразу начало колоть правый бок, направилась домой. И сейчас эта «прекрасная мелодия дождя» раздражала настолько, что хотелось либо заткнуть уши берушами, либо просто сорваться на первого встречного в гневной тираде. Самый неудачный день, ничего не скажешь.

Небольшая площадь, окружённая скамейками и небольшими кустиками, расположилась прямо на пути домой. Каждый вечер здесь собирались люди, чтобы погулять и отдохнуть от тяжёлого рабочего дня. И даже в такую погоду нашлось несколько человек, которым ни в какую не сиделось дома. Держась за руки гуляли пары, а дети гоняли птиц по мощеной дорожке.

Фина не горела желанием поднимать взгляд и – упаси Вселенная – встречаться с кем-то взглядом. Она слишком злая и раздраженная, к тому же до ужаса хочет спать, потому как постоянные темные или пугающие сны лишали ее последних возможностей выспаться. И если ей попадётся кто-то на пути – жди…

Мелодия. До дрожи в коленках знакомая мелодия. Такая, что с первых услышанных нот сердце обрывается в пропасть, тонет где-то в небытие, без возможности вернуться обратно. Своеобразная точка невозврата, после которой абсолютно вся жизнь пойдет совершенно не так, как могла бы. Кто бы знал, сколько таких «точек» в жизни каждого человека, или же не совсем человека.

Девушка остановилась; вода, такая холодная и противная, затекала за воротник, впитывалась в футболку. Не самое приятное чувство, однако сейчас на него наплевать – не до этого. Ноги, будто заколдованные, понесли тело куда-то в сторону музыканта, а взгляд мутнел, мутнел, как стекла очков запотевают в тепле после холода.

Вдох.

Выдох.

Пальцы крепко прижимали струны, а смычок плавно скользил по ним. Скрипка… Игра завораживала – как движениями, так и музыкой, – тянула к себе, будто магия старой и могущественной ведьмы. Старая… Этой мелодии столько лет, откуда она снова звучит здесь, в современном городе, где сменилось уже несколько поколений?…

Взгляд изумрудных глаз цеплялся за скрипача. Каштановые пряди прилипли ко лбу, голова немного наклонена назад, подставляя лицо дождю, веки прикрыты. Черты… До боли в груди и шума в ушах знакомые черты. Их невозможно забыть, никакое время не способно выжечь из памяти этот образ, что сидит в сердце и ни в какую не хочет уходить.

Может, она бредит? Недосып, пара-тройка чашек кофе за день, галлюцинации? Но стоит уже напротив парня, смотрит пристально, будто заново вплетается сознанием в его внешность, а губы медленно размыкаются в безуспешной попытке сказать хотя бы слово.

– Добрый вечер, чудесная погода сегодня, не правда ли? – неожиданно и дружелюбно сказал скрипач, когда заметил девушку, и остановил игру. Его лучезарная улыбка выбивала весь воздух из лёгких, а от голоса по рукам бежали мурашки.

Неожиданно срываясь и едва не роняя с плеча сумку, Фина бежит домой, попутно достаёт ключи и с размаху впечатывает в замочную скважину. От усталости и сонливости не осталось ни следа, сознание отрезвело, как если бы девушка выпила несколько чашек кофе залпом. Она не разувается, скидывает с себя мокрое до последней нитки пальто, которое своим весом только замедляет ее; залетает в спальню, включая сильным ударом о выключатель свет, и падает на колени.

Пыльный чемодан и протяжным громким шорохом выдвинулся из-под кровати, благодаря огромным усилиям девушки; кажется, в нем собралась история едва ли не всей жизни. Старые замки с трудом и противным скрипом открылись. Крышка тяжело откинулась назад, ударившись о кровать и стряхнув с себя целое облачко пыли.

Фина вытерла пальцы о штанины черных брюк; трясущимися руками потянулась к бумагам – выцветшим, с вышарканными буквами, местами с оторванными уголками или рваными краями – и достала из-под них толстый, заполненный рисунками блокнот.

Вдох.

Выдох.

Осторожно переворачивая страницу за страницей, зеленоглазка рассматривала всё, что когда-то составляло целый период ее жизни. Целую эпоху в жизни мира. И целую жизнь одного человека. Портреты, пейзажи, наброски каких-то простых зарисовок, сделанных в спешке или в порыве вдохновения. Дыхание перехватывало сильнее с каждой перевёрнутой страницей. Ближе и ближе.

Последний портрет. Юноша с прекрасными тёмными глазами – кофейными, если Фина не ошибалась – а она не ошибалась, – волнистыми волосами, тоже тёмными, которые забавными вьющимися локонами торчали в стороны. Немного острые, правильные черты, высокие скулы, аккуратный нос и пухлые губы. Он смотрел так по-доброму, так мягко, что сердце замирало от единого воспоминания о реальном взгляде, когда по телу бегут мурашки, а щеки краснеют от смущения.

Скрипач. Он, бесспорно он. Те же черты, тот же взгляд и лёгкая, сладкая улыбка. Лишь венка из полевых цветов, венчавшего его голову сапфировой короной незабудок, не хватает.

На глаза навернулись жгучие, горячие слезы. Заблестели, словно жидкое серебро, но не скатывались по щекам, а держались за белые ресницы. В голове бушевали эмоции, вытесняя собой все мысли куда-то за пределы досягаемости. Вдохи давались с трудом, но, скорее, от радости.

– Столько лет, – лишь смогла прошептать девушка, улыбаясь, как ребенок, который получил долгожданный подарок. Да, подарок. И такой подарок судьба приносила, пожалуй, раз в вечность.

Сердце бешено колотилось, пульс стучал в ушах, но руки перестали дрожать. Она не чувствовала холода, хотя окно настежь открыто с самого утра. Постепенно приходя в себя, Фина поднялась на ноги и закрыла блокнот, положив его на небольшую прикроватную тумбочку.

Только сейчас она смогла оглянуться вокруг себя: с кроссовок стекала грязная вода с улицы, спальня переполошена, где-то в коридоре валяется на полу пальто, сырое донельзя. Хорошо бы его высушить за ночь, иначе утром придется идти в этом мокром недоразумении.

Фина, оставив обувь у чемодана, обогнула медленно кровать и подошла к зеркалу во весь рост у окна; включила лампочки, чтобы увидеть себя такой, какая она сейчас. Ничего не менялось, лишь синяки под глазами становились с каждым днем всё больше и больше. Взгляд давно угас, но сейчас, будто по волшебству, он снова загорелся слабым огоньком, засиял тусклыми звёздами на смольном небе безысходности, что нависало над Финой долгие-долгие годы.

Плавными волнами на сознание вновь накатывала усталость, ноги, став ватными, подкашивались. Всплеск такой энергии отнял все оставшиеся силы, если они, конечно, еще были. Очередную бессонную ночь тело, скорее всего, не выдержит, равно как и сознание. Истощение дойдёт до такой степени, что даже с постели встать не получится. Стоит попробовать отдохнуть, поспать хотя бы пару часов, и тогда, может быть, станет немного лучше, а на следующий день разум отрезвеет и сможет проанализировать всю вечернюю ситуацию.

Но губы сами растягивались в нелепой, счастливой улыбке, а в голове до сих пор играла мелодия скрипки, которая завоевала и заполнила собой душу и сердце еще очень и очень давно.

Глава 2

Вся ночь – сплошная скрипка. На нервах, если так подумать, скрипач играет так же отлично, как и на своём инструменте.

Поспать удалось, в этом Фина не сомневалась – даже пять часов, что достаточно мало для обычного человека, были вселенским даром. Состояние заметно улучшилось: перестала болеть, будто гвозди забивают в виски, голова, тело обрело какую-никакую силу и ноги не косятся от его тяжести.

Маленькая кухня была залита первыми лучами солнца, которое выглядывало из-за свинцовых грозовых туч; они уже уходили, несли свою непогоду в другую часть мира, оставив бедных людей со своими мокрыми насквозь пальто в покое. Пальто… Оно до сих пор валялось в коридоре, сырое и холодное.

Девушка, после всего произошедшего вчера вечером, сразу уснула, стоило ей на секунду прилечь и закрыть глаза. В брюках и рубашке, которые вместе смотрелись, как двойной шоколад – снизу молочный, а сверху белый. Со всеми украшениями, начиная маленькой подвеской из серебра в виде серпа Луны и заканчивая массивным кольцом на среднем пальце правой руки. Одно прекрасно: кошмара не было.

Однако сейчас все мысли занимало совсем другое, и это что-то – точнее, кто-то – явно не желало уходить из мыслей, цеплялось тонкими извилистыми лозами за нити мыслей, вплеталось в них и не отпускало. С этим надо что-то делать.

Фина достала из стеклянной банки два небольших печенья и надкусила одно. Взгляд смотрел строго перед собой, в пустоту. До начала смены еще два часа, так что есть время не только себя в порядок привести, но и всё хорошо обдумать.

– И что же с ним делать, – задумчиво протянула Фина, делая небольшой глоток горячего чая. – Мне очень повезет, если он и сегодня будет на площади. После смены нужно будет подойти и извиниться за вчерашнее, – в голове одно за другим всплывали воспоминания об ужасном и трусливом побеге. – Какая же я глупая! – и это была уже десятая фраза за утро.

Щеки налились смущенным румянцем, разгорячились; Фина закрыла лицо руками, оставив на лбу маленький след от растаявшего шоколада печенья. Измученно вздохнув, девушка залпом выпила весь чай, который обжег горло и пищевод, как жидкая лава, и спрыгнула на пол из-за барной стойки. От неожиданного прилива энергии закружилась голова, отчего с трудом удалось устоять на ногах.

– Я должна быть сегодня в презентабельном виде, не так ли? – ее голос дрожал от волнения. – Если уж я собралась с ним встретиться, то второе впечатление стоит произвести лучше, чем первое.

И почему я волнуюсь, как маленькая девочка? – промелькнуло в мыслях. На лице появилась всё та же глупая и – стоило заметить – смущенная улыбка. Фина ударила себя по лбу и громко усмехнулась, будто ее настиг приступ паники.

– Мне не пятнадцать лет! Мне очень и очень давно не пятнадцать лет! Почему я так реагирую на того, кого уже давно люблю?! Не считая того, что он это не знает.

***

– Раф с миндальным сиропом! – колокольчик на стойке издал звонкий «дзинь!», привлекая внимание последнего посетителя, который прямо перед закрытием решил заглянуть в кофейню.

– Большое спасибо, мисс, что всё же приняли мой заказ, – парень восточной внешности несколько раз поклонился, держа в ладонях стаканчик. – Извините, что заставил вас это делать.

– Не стоит, это моя работа, – Фина действительно была не зла на него – у нее с самого утра на редкость прекрасное настроение. – Хорошего вечера! – крикнула она вслед парню, который, еще раз поблагодарив, уже открыл дверь и покинул заведение.

Девушка выдохнула с каким-то облегчением, села на высокий барный стул и наклонила голову так, что лоб касался края стойки. Сделать пересчёт кассы, проверить чеки, прибраться после смены. Столько дел, а ведь еще в планах была встреча с уличным музыкантом.

Или не уличным? Фина сама не знала, кто он сейчас, но осмелилась предположить. Во всяком случае, скрипач выглядел прекрасно: коричневый плащ до колен прекрасно сочетался с черными джинсами – они добавляли образу большей дерзости – и белой футболкой. В какой-то момент девушка испугалась что он может заболеть.

Посмотрев на наручные часы, бариста отметила, что время точь-в-точь то же, что и вчера. В душе теплилась, как маленький тлеющий уголёк, надежда, что их важная – по мнению Фины – встреча состоится.

Воздух, прогретый дневным весенним солнцем, медленно остывал, уступая место прохладному ночному. Вдоль улиц зажигались фонари, которые освещали собой для уставших людей путь к дому. Во взгляде почти каждого встречного читалось желание поскорее вернуться в тепло и уют, попробовать вкусный ужин, что приготовила любимая, или же лечь рядом с питомцем, включить фильм и забыться в придуманных событиях.

Порой, Фина сама чувствовала себя персонажем. Картонным, бесчувственным. А жизнь ее была заранее расписана в каком-нибудь блокноте. И всё то, что с ней происходит, – не более чем фантазия кого-то более могущественного, нежели она сама. И, смотря на многие события в жизни, хотелось даже верить, что всё это выдумка. Однако реальность сильно огорчала.

Забывшись где-то в потоке своих мыслей, девушка и не заметила, как оказалась на площади. Снова здесь, и снова прекрасные звуки скрипки наполняли собой вечернюю улицу, текли по воздуху, будто ручьи по асфальту, и завораживали. Фина зачесала пальцами назад волосы, сунула руки глубже в карманы и уверенным шагом направилась к парню.

Эмоции захлестнули с головой, стоило подойти достаточно близко. Всё такой же прекрасный, с трудом верится. Он играл так, словно смычок – продолжение его руки; струны дрожали, пальцы крепко их зажимали, и, кажется, нет картины в мире лучше.

– Добрый вечер, чудесная погода сегодня, не так ли?

Он узнал её?

Это странное чувство дежавю, от которого мозг на секунду прекращает работать и замирает. Эти же слова он сказал вчера, когда Фина неосознанно подошла к нему.

Его мягкие губы растянулись в широкой и доброй улыбке, показывая ямочки на щеках; взгляд искрился чем-то таким светлым, так что сердце вздрагивало от пересечения взглядом даже на мгновение.

Фина вдохнула поглубже и постаралась улыбнуться как можно непринужденнее.

– Да, чудесная, особенно, если сравнивать со вчерашней.

Парень нервно закусил губу, опустив скрипку вниз и взяв смычок в эту же руку. Почесал неловко затылок, перейдя к шее, и опустил взгляд в ноги. А после как-то виновато и робко посмотрел на девушку, отчего та вопросительно изогнула брови.

– Наверное, я вас вчера чем-то испугал? Вы так неожиданно убежали, я не успел извиниться.

Он узнал ее.

Так вот в чем дело; Фина выдохнула с облегчением, думала, что что-то страшное.

– Прошу прощения, мисс, я не хотел доставлять вам неудобства.

Фина рассмеялась, слишком неожиданно для себя, чем вызвала лёгкое недоумение скрипача.

– Нет-нет, извините! – она помахала руками перед собой, – Точнее, это вы извините меня за мой побег. Не знаю, что на меня нашло. Так неловко получилось…

Теперь уже засмеялся он.

Всё такой же прекрасный, когда смеётся.

Юноша протянул руку вперед и сделал серьёзное выражение лица. Но даже эта серьёзность не могла скрыть природную мягкость взгляда, что проникал прямо в душу и приковывал к себе нефритовыми цепями.

– Один-один, согласны?

Его руки были, кажется, самыми великолепными руками в мире. Всегда горячие, с тонкими длинными пальцами и острыми костяшками. Кисти – мечта художника-натурщика! Фина никогда не засматривалась на чьи-то руки и никогда не считала эту часть тела какой-то особенной. Но на юношу все финины "никогда", по всей видимости, не распространяются. Стойкое желание прикоснуться к его коже, поводить большим пальцем по выступающим венам и косточкам, посчитать родинки. Фина бы, наверное, могла целыми днями, а может, и неделями, и месяцами смотреть на это. Без остановки. По сравнению с этими руками руки Фины смотрелись… Так себе, мягко говоря.

– Согласна, – кивнула девушка и пожала его руку.

– Лукас Фридеральд.

Это было неожиданно. Фина даже не сразу поняла, что он только что представился. Она помнила совсем другое имя, однако сейчас это уже не столь важно.

– Фина, – небольшая пауза и раздумья, стоит ли назвать полностью фамилию и имя. Раз он сказал полностью, то: – Фина Донамси.

– Приятно познакомиться, мисс Донамси, – Лукас поднял ее ладонь выше, склонил голову и, едва касаясь, будто боясь сломать, поцеловал. Губы отдавали своё тепло холодной, даже ледяной, руке.

– Фина, можно просто Фина, – она поневоле вспоминала мгновения, когда такие поцелуи присутствовали в ее жизни постоянно, дарили приятные чувства и даже могли помочь оправиться от тяжёлого дня или бессонной ночи.

– Как скажете.

Он отпустил ладонь и отвернулся. Футляр инструмента расположился на скамейке, открытый, чтобы прохожие могли положить пару монет в благодарность скрипачу за его творчество. Удивительно, что денег было мало.

Лукас убрал инструмент в футляр и защелкнул металлические замки, которые с трудом закрылись и со звонким щелчком ударились о пластины. Признаться, футляр был изрядно потрёпанный: весь в царапинах, на замках слезла краска, кожаная ручка-ремешок потрескалась, а нитки в некоторых местах вылезли из швов.

– Уже поздно.

Перед тем, как что-то ответить, Фине понадобилось полминуты, чтобы понять, что его фраза – не игра воображения. Лукас сказал это как-то невзначай, будто бросил между делом.

– Да…? Да… Вы правы. Уже поздно, – она перемялась с ноги на ногу.

– Было приятно познакомиться, Фина Донамси, – он взял футляр в руку, повернулся к девушке и поклонился, как джентльмен из романов и фильмов. – Может, вас стоит проводить?

– Нет-нет, не стоит, – зеленоглазка улыбнулась и, решив подыграть, присела в реверансе. Выпрямившись продолжила. – Я смогу сама добраться до дома, здесь недалеко.

– Значит, тем более можно проводить, раз недалеко. Вы не против, если я составлю компанию своим скромным присутствием?

Она заметила россыпь веснушек на его лице. Так… Необычно. Не помнила, что они были.

Откуда такая манера общения? Вопрос на вопросе сбивал с толку, так что отвечать на заданный совсем вылетало из головы. Он точно не вышел из какого-нибудь сериала для подростков? И точно ли не игра ее воображения?

– Не против.

– Прекрасно.

Его свободная рука ловко проскользнула под локоть девушки; та опешила, резко повернув голову к нему и устремив взгляд прямо в глаза. Луках усмехнулся.

– У вас, мисс Донамси, на редкость завораживающие глаза. Такие же завораживающие, как и ваша внешность. Вы точно не актриса большого театра? – комплименты выше всяких похвал, ничего не скажешь.

– К сожалению – а может, и к счастью, – нет, – Фина сделала первый шаг, повела за собой.

Как много звезды могут видеть? Как много они видели за свою невероятно долгую жизнь? Как много тайных желаний, признаний, молитв слышали? Какого это – быть одиноким всю свою вечную жизнь, наблюдать за теми, кто вне твоей досягаемости? Звёзды всегда одиноки – помнила Фина, и, кажется, эта фраза слишком сильно отпечаталась в ее сознании. Да, одиноки. Только она не звезда. Нечто более близкое, более досягаемое, нежели эти огромные шары, но всё равно такое же одинокое.

– Кем вы работаете, мисс Донамси?

– Фина, – напомнила девушка и ответила. – Я бариста, – она держала его под локоть, шла рядом, смотря перед собой, в то время как парень то и дело переводил на нее взгляд. – Знаете, рядом с площадью, где вы играете, есть кофейня «Кофе & тоффи».

– Да, что такое слышал, – протянул он.

– Ну, вот, я там и обитаю.

– Интересное место. Что вас вынудило пойти в кофейню?

То, что больше никуда не взяли?

– Захотелось, – Фина прикусила язык, чтобы успокоить себя.

– Это прекрасно, что вы пошли туда, куда вам хочется. Я загляну к вам, если вы не против, – как будто это его остановит. Лукас выдержал короткую паузу. – А я нигде не работаю. Так неудачно выходит, вот и играю на улице, лишь бы хоть что-то перепало от этого бренного и жестокого мира.

– Думаю, у вас получится найти своё место, и вы встанете на ноги, – девушка ободряюще улыбнулась, хоть Фридеральд ее улыбки и не видел из-за разницы в росте. А может, и увидел.

– Благодарю вас за поддержку, мисс Донамси.

Всё такой же разговорчивый и совсем не слушает ее просьб. Фина. Просто Фина.

Небоскрёб возвышался над городом, следил за всей жизнью целые сутки и отражал своими огромными окнами ночное небо. Одинокие звезды уже рассыпались по чёрному полотну ночи, будто белый сахар на скатерти, который забыли стряхнуть. И лишь бледная Луна, тоскуя по чему-то своему, медленно-медленно плыла по небосводу.

Они стояли у подъезда молча, смотря друг на друга и держась за руки. Каждый боялся уйти первым, сказать последнее слово. Вселенская магия держала рядом, ни в какую не хотела разлучать, что пугало их самих.

– Знаете, мисс Донамси, – первым нарушил полуминутную тишину Лукас, – за эти пятнадцать-двадцать минут у меня появилось чувство, что мы уже знакомы едва ли не вечность. Это так странно, согласны?

Она согласна. Она понимала его лучше, чем кто-либо мог понять. Но только понимающе кивнула; губ коснулась лёгкая улыбка, а ладони отпустили пальцы юноши.

– Лукас, можете дать мне свой номер?

– Дать номер? – кажется, эта просьба была слишком неожиданной.

– Я хочу знать, когда вы доберётесь до дома, и доберётесь без происшествий.

– Да… Хорошо, сейчас, – он достал из кармана плаща телефон, что-то открыл, напечатал и повернул экран.

Входящий вызов: номер неизвестен.

– Готово, теперь и у вас есть мой номер. Позвоните, как доберётесь до дома, хорошо?

– Будет сделано, мисс…

– Фина, – перебила его на полуслове. В тоне чувствовалось лёгкое раздражение. – Просто Фина. Пожалуйста. И на «ты».

– Будет сложно, – на выдохе, почти простонав измученно, ответил Лукас. – Но я постараюсь. Я вас – чёрт, тебя – понял, – он засмеялся со своей же нелепой ошибки.

– Вот и прекрасно.

Улыбнулись синхронно, вышло случайно. Смутились синхронно, тоже случайно.