Текст книги "Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее"

17
Лето 1970 года

Вопреки предсказанию Фрэнка Коломбо желание Патрисии спать в комнате Майкла не прошло через «пару ночей». Миновала неделя, другая, еще несколько. Патрисия не собиралась возвращаться в свою спальню на нижнем уровне. Отца начало это беспокоить.

– Я не думал, что это продлится так долго, – признался он жене, – это неправильно.

Фрэнк задумался. Он подумал было перевести Майкла вниз, но решил, что это будет несправедливо по отношению к сыну, Майкл свою комнату любил и обустроил по своему вкусу. Проблема заключалась в том, чтобы вытащить оттуда Патти, вечно так продолжаться не может.

В конце концов он придумал решение: они с Мэри уйдут вниз и отдадут Патти свою спальню. Это даст им, родителям, говорил он Мэри, уединение от обоих детей: в их с Мэри распоряжении окажется весь нижний этаж, поскольку у детей не будет причин туда спускаться. Мэри было под сорок; все еще стройная и привлекательная, она продолжала наслаждаться близостью с не растерявшим запала мужем. И она сразу поддержала идею.

Произошла рокировка спален.

– Теперь, – объяснил Фрэнк Патрисии, – ты не будешь бояться оказаться внизу в полном одиночестве.

С одной стороны, Патрисии идея понравилась, присутствие рядом Майкла, пусть он еще маленький, все-таки давало ей чувство защищенности. С другой стороны, она не могла относиться к этому переезду иначе как с подозрением, в особенности когда подслушала разговор о том, что идея принадлежала отцу.

Зачем ему это? Чтобы все выглядело так, будто он переводил ее в менее изолированную часть дома? Возможно, это просто уловка. Он убрал с дороги мать, переведя ее вниз. И если раньше, когда Патрисия спала внизу, ему требовалось придумывать предлог, чтобы спуститься, теперь, чтобы подняться, у него в распоряжении были все причины в мире. Наверху кухня, телефон, передние и задние двери, и стоит ему сказать, что он услышал шум и пошел выяснить, в чем дело, кто в этом усомнится? Он мог безнаказанно бродить по ее спальне, когда пожелает. А находящийся в другой спальне Майкл на самом деле ничему не помешает, всем известно, что он спит, как будто его накачали наркотиками.

Патрисия ничего не могла с собой поделать: она все еще не чувствовала себя в безопасности. Каждую ночь, услышав, как родители спускаются вниз, она тихонько выходила из своей комнаты и ложилась в спальне Майкла.

В то лето, когда Патрисии было четырнадцать, самым большим событием для нее и ее одноклассников стал муниципальный бассейн. Это было подходящее место: встретиться, себя показать, на других посмотреть, позагорать, иногда даже залезть в воду и поплавать.

Когда Патрисия шла от бассейна к торговым автоматам, мальчики на нее смотрели. Вытянувшаяся, стройная, она была развита физически не хуже любой другой ровесницы в бассейне. В одном Гас Латини был прав: грудь у нее обещала стать безупречной, а бедра и ягодицы уже отлично гармонировали с длинными стройными ногами и тонкой талией. Если добавить к этому темные волосы до плеч и бездонные темные глаза, она и в самом деле была красивой.

В то лето у Патрисии из-за муниципального бассейна возникли те же проблемы с матерью, что некогда из-за библиотеки.

– Что в этом бассейне такого? – интересовалась Мэри. – Ты ходишь туда каждый день.

– Туда ходят все, – сказала Патрисия. – Там весело.

Однажды Мэри дерзнула сказать:

– Вместо того чтобы каждый день ходить в бассейн, почему бы тебе для разнообразия не сходить в библиотеку?

Патрисия лишь странно посмотрела на мать.

С Джеком Формаски Патрисия сошлась так же просто, как сходится большинство подростков. Она часто его встречала и знала, что он живет неподалеку. В школе Джек учился на год старше, она знала это, потому что он играл в юниорской футбольной команде. Она считала его привлекательным. И чувствовала, что внешне она ему тоже понравилась, потому что он начал с ней здороваться, когда они встречались у бассейна. И она заметила, что время от времени он на нее пялился, когда приходил в ее квартал «потусоваться» со старшими мальчиками, соседями Патрисии.

Вскоре они нашли темы для разговоров: общие знакомые, старшая школа, куда они пойдут осенью, певец Джон Денвер, телешоу «Отдел 5-O», комиксы «Мелочь пузатая». В какой-то момент они начали уходить от компании, просто чтобы поговорить, просто чтобы побыть вместе.

Наконец Джек пригласил ее на свидание.

– А не хочешь как-нибудь съездить покататься? Я получил права, и пару раз в неделю отец разрешает мне брать машину. Я мог бы подъехать к дому и тебя забрать.

– Покататься мне родители вряд ли разрешат, – сказала Патрисия. – Но я могу им сказать, что собираюсь в кино. В кинотеатре «Синема Тю» идет «Аэропорт». Ты мог бы подобрать меня перед сеансом.

Они назначили свидание.

Подобрав Патрисию, Джек спросил:

– Куда хочешь пойти?

– Мне все равно, – ответила Патрисия и сразу же решила: – Пойдем в «Пицца Хат», мы сможем заказать пиццу ломтиками. И о деньгах не волнуйся, у меня есть немного.

– О деньгах я не волнуюсь, – несколько смущенно произнес Джек. – Тебе не обязательно тратиться.

Они пошли в «Пицца Хат». Они ели ломтики пепперони и пили кока-колу со льдом. Рядом с ними стоял музыкальный автомат, и Патрисия запустила «Bridge Over Troubled Water».

– Мне просто нравится эта песня, – сказала она, кидая четвертаки и три раза нажимая одну и ту же кнопку.

Когда они поели, было около восьми часов.

– Хочешь прокатиться?

– Конечно.

Джек ехал по Арлингтон-Хайтс-роуд в сторону Хиггинс-роуд. Спрашивать, куда они едут, Патрисии не требовалось, в школе все знали, куда мальчики на машине возят девочек, когда предлагают прокатиться.

На Хиггинс Джек свернул налево в лесной заповедник Буссе Вудс. Дорога шла между высоких сосен, стоящих у опушек густого леса. О Буссе Вудс Патрисия была наслышана. В девятом классе одна девочка внезапно бросила школу, и позже поползли слухи, что она забеременела на столике для пикника в этом самом лесном заповеднике. Говорили, что некоторые мальчики возят в багажниках своих машин одеяла на случай, если «повезет».

Они миновали несколько мест, где можно было остановиться и припарковаться, но Джек, казалось, знал, куда едет, поэтому Патрисия молчала. Вскоре он свернул на узкую аллею, ведущую к небольшой парковке у начала нескольких туристических троп. Там стояла еще одна машина. Джек припарковался подальше от нее и проверил, заперты ли двери.

– Тут надо поосторожнее, – сказал он.

«Во всех смыслах», – подумала Патрисия.

Они повернулись друг к другу на переднем сиденье, и Джек ее обнял. Хотя для Патрисии это был первый нормальный подростковый опыт ласк в машине, в объятия Джека она скользнула легко и естественно, и они начали целоваться. Джек был неловок, а его объятия неуклюжи. Он не был неискушенным, просто неопытным, слишком суетился. Патрисии пришлось самой расстегнуть блузку и дать ему пощупать одну из грудей в хлопчатобумажном бюстгальтере. Когда он сжал слишком сильно, она прошептала:

– Полегче…

На ней была юбка-миди с расстегивающейся до бедра застежкой-разрезом на боку, и его рука легко достала до ластовицы ее трусиков и ощутила усиливающийся под ней жар. Он не тер ее и не мял, просто положил ладонь и держал.

Потом рука Джека вернулась к ее груди, его пальцы жадно ее тискали.

– Сними лифчик, – прошептал он.

– Нет, – сказала Патрисия. – Не сегодня.

– Господи, Патти, – простонал он.

Он стал напористее, желание нарастало, поцелуи стали глубже. Его пальцы снова поползли вверх по ее обнаженному бедру, и она почувствовала, как они пытаются пролезть под туго натянутый край ее трусиков. Снова отказывать ей не хотелось, но и продолжать – тоже.

Из подсознательных воспоминаний о конфетном фургоне или из естественно усвоенного в процессе взросления Патрисия точно знала, что ему от нее нужно. Оказалось также, что ей откуда-то ведомо, как нейтрализовать растущий напор атакующей ее страсти. Положив ладонь на вздыбившуюся от эрекции ширинку Джека, она принялась по ней тереть.

Мгновение спустя он кончил – прямо себе в трусы.

18
Сентябрь 1970 года – сентябрь 1971 года

Патрисия почти год встречалась с Джеком Формаски, ничего не говоря родителям. Она знала, что оба будут против, потому, даже не пытаясь бороться, просто держала отношения в секрете. Возможно, она уже привыкла к секретности. Так или иначе, она была достаточно умна, чтобы видеться с ним только до установленного для нее родителями времени, и те ничего не заподозрили.

Майкл, разумеется, знал. Казалось, Майкл узнавал все через сеть своих пацанов-приятелей, которые, как и он сам, подслушивали разговоры старших сестер и братьев. Тем не менее Патрисию он не выдал, предпочитая вымогать мелкие подарки – свистящие йо-йо, бейсбольные карточки – в обмен на молчание.

Из дома Патрисия выходила повидаться с Джеком под самыми разными предлогами, например, говоря, что идет домой к подруге учить уроки или на баскетбольный матч в школу. По выходным она рассказывала, что собирается с подругами на каток, за покупками или в кино. Джек приезжал за ней к торговому центру «Гроув», что в паре кварталов, и в теплую погоду они отправлялись в какой-то из парков или в Буссе Вудс, а если стоял холод – в один из крупных крытых торговых центров в другом пригороде. Часто они встречались компаниями с другими знакомыми парами и сидели за столиком с кока-колой и картошкой фри или просто шли в общественное место, где могли послоняться и поболтать.

Времена были веселые и невинные, времена, когда часто казалось, что родители тебя не понимают.

Времена, когда Патрисии приходилось лгать.

Буссе Вудс с его тихой, даже мрачной уединенностью был их главным убежищем, когда они хотели побыть в полном одиночестве. Темный лес был местом, где они могли беззастенчиво обниматься, ласкать и целовать друг друга, не опасаясь внезапного выговора, резкого слова, косого взгляда взрослых. Они могли быть такими, какими они себя ощущали: глупыми, нахальными, дерзкими, бесстыдными, страстными. Не было нужды краснеть, или бояться, или постоянно сдерживаться и сохранять благопристойность в угоду родителям.

После нескольких прогулок Патрисия и Джек друг к другу приноровились и нашли компромиссный вариант физической близости. Разумеется, не подозревая, что пробуждает этим в Патрисии нерадостные воспоминания, Джек хотел «пойти до конца», но этого Патрисия ему не давала. Как и столь вожделенного им «отсоса». Кончить она ему позволяла, но решила, что никакой спермы в нее. Главным предметом в ее сумочке стали пачки салфеток.

В остальном Джек мог делать все, что заблагорассудится. Она разрешала ему запускать нетерпеливые руки куда угодно. У нее между ног, в ее трусиках он мог делать что угодно, пока пусть даже пальцем не пытался проникнуть за половые губы, внутрь. Обычно Джек старался не выходить из рамок дозволенного.

Что до удовлетворения самой Патрисии, оргазма она никогда не испытывала и потребности в нем не осознавала. Ее удовольствие заключалось в наличии постоянного парня и в том, что другие – не родители – об этом знают.

После года тайных встреч с Джеком Формаски Патрисия решила познакомить его с родителями. Ей надоело бегать на свидания к торговому центру «Гроув». Весной 1971 года у Джека появилась собственная машина, аккуратная маленькая «Камаро», и Патрисия не видела причин, по которым Джек не может подъехать к дому, чтобы забрать ее. В следующем семестре они не пойдут в одну школу, Джек будет поступать в старшую школу Элк-Гроув, а Патрисию на год переведут в только что открывшуюся среднюю школу Лайвли, в чьем округе оказался ее квартал на Брэнтвуд. И встречи Джеком будут строго ограничены вечерами и выходными, больше никаких совместных обедов, быстрых поцелуев и прикосновений в суматохе между уроками, никаких держаний за руки после полуденных футбольных матчей юниоров, на которых набирающий силы и мускулы Джек всегда выглядел таким сексуальным в своей майке с крупным номером на спине.

Лето обещало быть веселым: посиделки в муниципальном бассейне, теперь парами, а не девочки и мальчики у противоположных бортиков, свидания в кино, бейсбольные матчи, вылазки в Луп, воскресенье на одном из пляжей озера Мичиган, действительно веселое лето. И Патрисия не видела причин его портить необходимостью прятаться. И ей надоело подкупать Майкла, маленький меркантильный бандит умудрялся получать процент от выдаваемых ей еженедельно карманных денег. Патрисия не могла дождаться, когда у него появится девушка, и она не собиралась его шантажировать – но, зная, как смущаются впервые попавшие на крючок противоположного пола мальчики, планировала безжалостно дразнить.

Решив рассказать родителям о Джеке, Патрисия, к тому времени практически неспособная действовать прямо, принялась разрабатывать план. Ей требовалась история, осмысленная и в то же время рисующая линию поведения, которую и отец, и мать сочли бы по меньшей мере приемлемой, и в конце концов она кое-что придумала.

Родители вечно вбивали ей в голову, что она должна общаться только с «хорошими» детьми. Поэтому она решила им рассказать, что некоторые не очень хорошие мальчики в школе ей досаждали. Ничего особенно серьезного, никакого физического насилия, и уж точно ничего такого, о чем ее отцу следовало рассказывать классной, обычные подростковые дела – дразнили, докучали, в школе через это прошли многие девочки. Но в ее случае все было кончено, этот парень проявил о ней подлинную заботу и пошел с ней на урок, чтобы хулиганы от нее отстали.

Этот парень – его зовут Джек – футболист школьной юниорской команды, действительно симпатичный, красиво одевается и с хорошей репутацией, все в нем мило, мило, мило. В любом случае, у него собственная машина, «Камаро», и он спросил, не хочет ли она как-нибудь сходить в кино, и она сказала, что спросит родителей и даст ему знать. Он приедет за ней на своем «Камаро», и они смогут с ним встретиться и сами убедиться, насколько он на самом деле хороший, хороший, хороший.

«Звучит неплохо», – подумала она.

Патрисия репетировала рассказ перед зеркалом. Она поняла, что презентация важна. Она тренировалась, стремясь к искренности без горячности, к правдоподобию без совершенства, к убедительности, не вызывающей подозрений.

Когда Патрисия почувствовала, что время пришло, и, убедившись, что брата-вымогателя нет дома, она загнала родителей в угол в гостиной и все им выложила. Они внимательно слушали. Закончив, она удивилась и обрадовалась, увидев, что особого сопротивления нет. Отец отложил спортивный разворот газеты, чтобы задать несколько формальных вопросов.

– Как его фамилия?

– Э-э, Формаски.

– Поляк?

– Думаю, да, – пожала плечами она.

– Чем занимается его старик?

– Не знаю. Что-то по строительной части.

– Эти поляки обычно ловко управляются с инструментами, – признал Фрэнк Коломбо. Он посмотрел на жену. – А ты что думаешь, дорогая?

Мэри пожала плечами. Как обычно, что бы Фрэнк ни сказал.

– Хорошо, – согласился отец, – пусть приходит. – Только ничего серьезного, поняла?

Он погрозил ей пальцем.

– Ничего серьезного, – с невинным видом согласилась Патрисия. Она вошла в спальню и взяла первый попавшийся под руку блокнот.

– Мне нужно бежать в библиотеку, – сказала она.

Джек там припарковался, ожидая услышать, как все обернулось.

– Как твои родители восприняли Джека, когда ты его представила? – спросила сестра Берк на одном из сеансов.

– Папе он понравился, – ответила Патрисия. – Джек был из тех детей, которыми отцы хотят видеть своих сыновей: он был хорошо атлетически сложен, симпатичен, опрятен, вежлив, будь он итальянцем, а не поляком, я думаю, что папа начал бы серьезно рассматривать его как потенциального зятя.

– А как мать?

– То же самое, – тихо хмыкнула Патрисия. – Мама всегда была как папа.

– А Майкл?

Патрисия громко усмехнулась.

– Джек и Майкл были без ума друг от друга. У Джека не было младших братьев, и он вроде как усыновил Майкла. Мы брали Майкла с собой на половину наших свиданий, мы водили его в кино, на бейсбольные матчи, на пляж. Папа начал называть Майкла нашим сопровождающим.

Патрисия грустно вздохнула.

– В том году у нас было отличное лето, лето семьдесят первого года. Это было последнее хорошее лето в моей жизни – восемнадцать лет назад.

– Это, – вспоминала сестра Берк, – было примерно через год после того, как тебе приснился кошмар. Что ты чувствовала к отцу в то время?

– Думаю, все пришло в норму. Я больше не боялась, что он попытается ко мне приставать, это постепенно прошло, а инцидент с папиным страстным поцелуем еще не произошел. Моя спальня все еще была наверху, и я давно не ходила спать в комнату Майкла.

Сестра Берк сверилась со своими записями.

– Прошло около трех лет с тех пор, как закончились сексуальные домогательства Гаса Латини. Ты помнишь свои чувства и мысли о нем?

Патрисия нахмурилась.

– Я о нем не думала. Я больше не считала его частью своей жизни.

– Он оставался другом семьи и приходил в гости?

– Нечасто. Иногда родители что-то говорили о его работе, которая не оставляет ему времени, и тому подобное. Когда он собирался прийти, и я узнавала об этом заранее, мне удавалось уйти из дома. Однажды мама сказала, что я задеваю его чувства.

– Ты когда-нибудь думала о том, что он с тобой делал, когда ты была маленькой?

– Никогда, – решительно ответила Патрисия. – У меня было единственное чувство, что я хочу держаться от него подальше. Я знала, что он мне не нравится, но я не позволяла себе даже думать о том, почему. У меня было идеальное лето, и я очень старалась избегать всего, что могло его испортить.

– И этот же период, – спросила сестра Берк, – ты имела в виду, сказав, что Майкл помог тебе пережить действительно тяжелые времена?

– Это было сразу после этого. Летние каникулы закончились, и снова началась школа… – Патрисия замолчала и уставилась в стол.

– Ты хочешь сказать мне, что на самом деле это время было плохим? – спросила сестра Берк, возможно, ожидая снова услышать о Гасе Латини.

– Это был Джек, – сказала Патрисия. – Это Джек…

19
Октябрь 1971 года

Однажды в субботу где-то в начале нового учебного года Патрисия пошла с матерью по магазинам.

В тот день позвонил Джек и отменил свидание – они договорились покататься на роликах, – сказав, что отец хочет, чтобы он помог по дому. Джек эту работу ненавидел и горько на нее сетовал.

– Я сказал ему, что у нас назначено свидание, мы едем кататься на роликах, но ему плевать, – мрачно сказал Джек.

– О, все нормально, – заверила его Патрисия. – Просто помоги ему. Покататься мы можем в следующие выходные. Сегодня вечером мы все еще идем смотреть «Французского связного»?

– Разумеется. В семь я за тобой заеду, ну, если только отец не решит, что нам необходимо покрасить дом или что-нибудь еще в этом роде.

Ближе к полудню Мэри Коломбо спросила Патрисию, не хочет ли она пройтись по магазинам.

– Мне нужно купить Майклу джинсы, а сегодня распродажа.

В машине, когда они проезжали мимо больницы, Патрисия сказала:

– Я думала о том, чтобы стать волонтером в больнице. Вчера мой школьный консультант дал мне информационный листок. Волонтеры в больнице – это старшеклассницы, которые помогают медсестрам в больницах.

– Правда? – сказала Мэри Коломбо, улыбаясь дочери. – Я говорила тебе, что когда-то хотела стать медсестрой?

– Не может быть! – удивленно ответила Патрисия. Ей никогда в голову не приходило, что у матери были какие-то честолюбивые помыслы, ей казалось, что она ни о чем другом не мечтала, кроме как стать домохозяйкой.

– Конечно, – подтвердила Мэри. – Когда я была маленькой девочкой, я вечно играла с куклами в больницу. Они были больными, а я – медсестрой.

– Серьезно? – Патрисия была поражена, она никогда не думала о матери как о маленькой девочке, играющей в куклы.

Тот день в машине был одним из редких случаев, когда мать и дочь осознали, что у них есть что-то общее. Они никогда не были близки. Много лет им казалось, что, если они смогут просто жить под одной крышей без серьезных столкновений – действительно серьезных — конфликтов, это уже будет немалым достижением. Мелкие разногласия, как они обе понимали, были банальны и быстро забывались.

Мэри, разумеется, не ведала о глубоко похороненных горьких чувствах Патрисии. Мать должна была узнать, что творил с дочерью Гас Латини, и что-то предпринять! Но, как бы то ни было, в тот день для обеих восхитительным сюрпризом стал разговор о сестринском деле, он связал их, пусть и на пару минут.

Они говорили с таким энтузиазмом, что Патрисия не заметила, куда они направляются, и вскоре удивилась, увидев, что они выезжают из Элк-Гроув-Виллидж.

– Куда мы вообще идем? – спросила она.

– «Таун энд Кантри Молл», – сказала мать. – В Арлингтон-Хайтс.

– Почему именно туда?

Арлингтон-Хайтс был одним из пригородов в нескольких милях к северу от Элк-Гроув-Виллидж.

– Потому что там распродажа, – сказала Мэри Коломбо. – Джинсы на твоем брате просто горят, я хочу купить их как можно дешевле.

В торговом центре они сделали необходимые покупки, а потом просто пошли погулять и поглазеть. Когда они шли между магазинами, Патрисия внезапно остановилась и, не веря своим глазам, уставилась на столик за перилами в одной из закусочных торгового центра. Там с хорошенькой блондинкой сидел Джек Формаски. Перед ними стояли гамбургеры и напитки. На стуле рядом с девушкой лежал ее блейзер и пара роликовых коньков с белым кожаным верхом. Сама девушка была в пушистой белой водолазке, идеально подходившей к ее румяным щекам и льняным волосам.

– О боже, – пробормотала Мэри Коломбо, когда увидела то, на что смотрела Патрисия. Она взяла дочь за руку. – Не устраивай сцен, Патти Энн.

– Я и не думаю, – ответила Патрисия, разгневанная, но сдерживающая себя. Вырвав ладонь из руки матери, она подошла к перилам у стола закусочной.

– Привет, Джек, – ласково сказала она. – Со всей работой во дворе справился?

– О, Патти, привет, – он встал и покраснел. – Да, справился. О, я пытался тебе позвонить, но тебя не было дома. Патти, это – Лорен Робертс, она учится со мной в одном классе. Лорен, – это Патти Коломбо.

– Привет, Патти.

Лорен улыбалась, как Дебби Рейнольдс.

– Привет, Лорен, – сказала Патрисия. – Вы на коньках катались?

– Да, – продолжала улыбаться Лорен. – Отлично провели время.

Джек посмотрел мимо Патрисии и помахал Мэри Коломбо, все еще стоявшей там, где ее оставила Патрисия.

– С мамой по магазинам? – сказал он. Патрисия никогда не видела, чтобы он так краснел.

– Да, – ответила она, стараясь говорить настолько вежливо, насколько могла. – Присматриваю подарки на Рождество для отца и своего парня. Мы никак не ожидали встретить здесь знакомых.

На мгновение она встретилась глазами с Джеком.

– Спорим, ты тоже не ожидал, – Патрисия перевела взгляд на мать. – Что ж, мне пора бежать, мама ждет. Приятно познакомиться, Лорен. Пока, Джек.

В машине, прежде чем тронуться с места, Мэри Коломбо, как могла, попыталась поддержать дочь.

– Слушай, Патти, тебе не следует принимать это слишком близко к сердцу. Он того не стоит.

Патрисию, уставившуюся прямо перед собой в лобовое стекло, это не могло утешить.

– Мама, пожалуйста, оставь меня в покое, – огрызнулась она. – Просто оставь меня в покое.

Мэри Коломбо оставила ее в покое.

«Французского связного» в тот вечер Патрисия и Джек так и не посмотрели. Как и договорились, он позвонил ей в семь, и она с ним поехала, и они даже доехали до кинотеатра, где шел новый фильм, о котором все говорили. В машине Джека Патрисия молчала и глядела прямо перед собой, как и в машине матери по дороге домой из торгового центра. Джек остановился на парковке у кинотеатра и выключил фары, но они даже не попытались выйти.

– Хорошо, – наконец сказал Джек. – Думаю, ты на меня злишься?

– Да, злюсь, – ответила она. – Ты не злился бы, если бы было наоборот?

Он не ответил.

– Что, я не права? – потребовала ответа Патрисия.

– Думаю, да, – неохотно сказал он.

– Думаю, черт! – рявкнула Патрисия. – Отлично ты, блин, знаешь, что было бы! Ты рехнулся, когда я на футбольном матче взяла горсть попкорна из коробки другого парня! А тут я ловлю тебя на свидании с другой девушкой! Ты пригласил ее на каток?

– Не совсем. Я ее там встретил.

– Ты знал, что она там будет?

Он пожал плечами.

– Да, вроде того. Она сказала, что ходит туда каждую субботу.

– И на самом деле тебе не нужно было помогать отцу? Я имею в виду, что вся эта песня о том, что ты злишься на отца, чушь?

– Послушай, Патти, – спокойно сказал он, – я пытался найти способ кое-что тебе сказать, но просто не знал, как это сделать. Я думаю, нам следует начать встречаться с другими. Нам обоим. Мы стали слишком серьезно относиться друг к другу…

– Мы? Ты ко мне стал слишком серьезно относиться! Джек, ты целый год пытался меня трахнуть! Если бы я тебе позволила, у меня, наверное, уже был бы чертов ребенок!

– Хорошо, возможно, это моя вина, – допустил он. – Кто бы ни был виноват, думаю, нам надо встречаться с другими.

– Ты хочешь сказать, мы расстаемся? – прямо спросила Патрисия.

– Не совсем, – снова пожал плечами он. – Я просто думаю, что, знаешь, было бы лучше, если бы мы просто не встречались друг с другом.

– Понятно, – сказала Патрисия. – И эта Лорен, которую я сегодня видела, наверное, и есть та, с кем ты хочешь встречаться?

– Ну, мы в одном классе…

– Черт, при чем здесь это? – сердито спросила Патрисия. – Ты будешь встречаться с каждой девушкой в твоем проклятом классе?

– И буду, если захочу! – внезапно рассердился Джек. – Я не твоя собственность, Патти!

– Верно! Ты не моя собственность! – Патрисия скрестила руки на груди и снова посмотрела прямо перед собой. – Пожалуйста, отвези меня домой.

– Послушай, – сказал он, обняв ее за плечи, – не стоит портить вечер. Мы все еще можем сходить в кино…

– Конечно! – взорвалась она. – А потом мы сможем припарковаться в лесу, и я смогу тебе подрочить, верно? Да пошел ты, Джек! Отвали от меня сегодня вечером, Джек! А теперь… отвези… меня… домой!

Покрасневший Джек завел мотор и с визгом вылетел с парковки.

Патрисия не могла поверить, что отношения закончились. После всего того веселого времени, которое они провели вместе, где было так много хороших моментов: футбол и танцы, муниципальный бассейн, школьные вечеринки, пляж, катание на роликах. Не говоря уже о часах близости на парковках в лесных заповедниках – близости не только физической, не только сексуальной, но, как думала Патрисия, основанной на глубокой привязанности друг к другу, на взаимной преданности. У них с Джеком была любовь.

«И это была настоящая любовь», – думала Патрисия, она искренне любила Джека. Правда, она сказала родителям – практически пообещала отцу, – что ее отношения с Джеком не станут серьезными, но это была пустая клятва, вроде как пообещать матери никогда не позволять мальчикам трогать тебя в определенных местах. Это обещание было затребовано и дано формально, никто его исполнения не ожидал. Для Патрисии отношения с Джеком Формаски были серьезными, и в глубине души она была уверена, что он испытывал к ней те же самые чувства.

Так что это еще не конец, этого не может быть.

Когда Джек привел ее домой после ссоры на парковке у кинотеатра, Патрисия вошла в дом, направилась прямиком в свою комнату, не сказав семье ни слова, и захлопнула двери.

Остаток выходных Патрисия размышляла, да и всю следующую неделю. После школы она шла прямо домой и не выходила ни под каким видом – на случай, если Джек позвонит и извинится. Каждый раз, когда звонил телефон, она чуть не выпрыгивала из себя, но брать трубку отказывалась, вместо этого срочно приказывала матери и брату, что сказать, если это ей: «Подождите, я посмотрю, дома ли она», – а потом сказать ей, кто звонил. Но звонка Джека так и не последовало.

С каждым днем Патрисия становилась все печальнее и мрачнее. Она начала сожалеть о сказанных гневных словах, осуждать себя за резкость. В конце концов, никто не идеален, рассуждала она, и для того, чтобы это понять, ей достаточно посмотреть в зеркало. Если Джек ее действительно любит, его наверняка настолько ранили ее грубые слова, что он не знает, как извиниться, он скорее всего боится к ней подойти. Бедный парень, наконец, убедила она себя, она действительно была с ним слишком строга.

К выходным Патрисия почти решила извиниться перед ним – но с оговоркой. Она ему скажет, что сожалеет обо всех гадостях, что она ему наговорила, если он признает, что она их наговорила по его вине. Ему придется признать, что именно он спровоцировал ее вспышку. И, самое главное, ему придется извиниться за то, что он ей солгал.

Последнее условие было для Патрисии очень важным. Сама непревзойденная лгунья, она придавала большое значение тому, чтобы Джек осознал масштабы своего поступка, поскольку она ему никогда не лгала. Она этим гордилась. Он был единственным человеком, о котором она могла это сказать. Всем остальным, когда она чувствовала, что это необходимо, она лгала. Вот почему было так больно увидеть его в торговом центре. Ее оскорбило не столько то, что он был с другой девушкой, сколько то, что он солгал Патрисии, чтобы туда пойти.

Но она была готова пойти ему навстречу. Она подождет большую часть дня субботы, целую неделю после их ссоры, если к пяти часам Джек ей не позвонит, она возьмет инициативу на себя и позвонит ему.

Как вскоре выяснилось, никто из них друг другу больше не позвонил.

В два часа дня в субботу Майкл просунул голову в двери комнаты Патрисии и сказал:

– Джек разъезжает по кварталу. С ним в машине девушка.

Остановившись посреди уборки своей комнаты, Патрисия подозрительно посмотрела на него.

– Майкл, ты надо мной шутишь? – строго спросила она. – Если да, то это не смешно.

– Я не шучу! – возмущенно заявил Майкл. – Если ты мне не веришь, посмотри сама!

Он пошел по коридору, бормоча:

– Никто никогда не верит моим словам! Я вообще перестану что-либо рассказывать!

Патрисия посмотрела в окно. Она простояла несколько минут, не видя никакого Джека. У нее в сознании начали возникать мысли вроде: «Этот маленький дикарь Майкл, подожди, я ему задам…»

Затем появился «Камаро».

Отлично, это был Джек.

И в машине рядом с ним действительно девушка: Лорен, блондинка, с которой он был в торговом центре.

– Видишь, а я тебе что говорил? – сказал Майкл.

– Майкл, прости, что тебе не поверила, – ответила Патрисия, сглатывая, чтобы не задрожал голос. – Пожалуйста, прими мои извинения.

– Принимаю. – Майкл пожал плечами и пошел на улицу.

Джек проезжал мимо еще три раза: один раз туда и дважды обратно. Оба раза он притормаживал и внимательно изучал дом. Патрисия знала, что в окне он ее не увидит, если она не откроет шторы, но он явно не этого добивался. Он хотел удостовериться, что она их видела. Так он говорил ей, что все кончено.