Текст книги "Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее"

22
Ноябрь 1971 года – апрель 1972 года

Однажды в субботу, пару месяцев спустя после расставания Патрисии и Джека, Фрэнк Коломбо в одиночку пошел по магазинам. Вернулся он с большим ящиком на заднем сиденье машины. Он объявил, что это новое семейное хобби.

Это была одна из новых раций гражданского диапазона, к которым многие, в особенности в пригороде, с недавних пор проявляли пристальный интерес. Фрэнк Коломбо много думал о совместном занятии для всей семьи. Прямо в Элк-Гроув был клуб радиолюбителей, в который могли вступить все желающие. Он назывался «Клуб 7», потому что все его участники выходили в эфир на седьмом канале гражданского диапазона.

Фрэнк надеялся, что новое семейное увлечение выведет дочь из летаргии и вернет спокойствие в дом. Но Патрисию оно совершенно не заинтересовало. Она дала понять, что примет участие в этом только в случае необходимости. Отец не стал ее заставлять.

Майкл, конечно, был преисполнен энтузиазма, у Мэри тоже имелись свои резоны подключиться к новому семейному хобби – возможно, из-за отказа Патрисии, а возможно, из-за увлеченности и ради стараний Фрэнка. В конце концов в радиолюбительском клубе Фрэнк и Майкл стали настоящими активистами. Фрэнк выбрал себе позывной «Бешеный итальяшка».

– Меня так часто называют, – часто хвастался он.

Майкл стал «Синим мулом» и не объяснил почему. Мэри, не столько выходившая в эфир, сколько слушавшая, была «Лунным лучом», позывной она позаимствовала из любимой старой песни.

У Патрисии позывного не было, потому что она никогда не участвовала в трансляциях.

Чем больше родители и брат увлекались радиолюбительством, тем больше отдалялась от них Патрисия. Она никого, кроме себя, не пыталась винить в этом. Ее меланхолические раздумья привели ее к пониманию, что она слишком остро отреагировала на разрыв с Джеком Формаски, иррационально и истерично. Именно из-за этого отец ее и ударил – впервые в жизни. Поначалу отчуждению не поддавался Майкл, заключивший с сестрой союз в тот момент, когда она получила пощечину. Но Майклу было всего девять лет, еще ребенок, и он был по-щенячьи предан семье. Повторись в отношении сестры физическое насилие, он бы снова с ней солидаризировался. Но оно не повторилось, сам акт насилия постепенно редуцировался в его сознании до чего-то равного по значению, скажем, тому, что было вечером на десерт. И насколько Патрисия отдалялась от родителей, настолько маленький Майкл отдалялся от Патрисии. В конце концов она оказалась в изоляции в собственном доме. Именно в этот момент она захотела найти для себя новую среду.

В школе была программа профессионального обучения под названием «Доступ к работе», дающая ученикам возможность работать неполный день после школы. С компанией подруг Патрисия больше не общалась, поскольку у всех, кроме нее, были постоянные парни, ей надоело каждый день возвращаться после школы сразу домой из-за напряженных отношений с матерью, и она решила, что ей лучше пойти на работу.

Консультант программы был счастлив заполучить кого-то вроде Патрисии. Симпатичная, уравновешенная, умеющая хорошо говорить, красиво одетая, с хорошим средним баллом, она легко могла получить работу, требующую общения с людьми, такую как секретарь в приемной, или в регистратуре больницы, или помощницы регистратора в одном из бесчисленных отелей и мотелей вокруг постоянно расширяющегося аэропорта. Но это была середина семестра, и все хорошие рабочие места были уже разобраны.

– Практически единственное, что у меня сейчас есть, – сказал ей консультант, – это работа буфетчицы в маленькой закусочной.

– Где это? – спросила Патрисия.

– В «Коркиз». Это в торговом центре «Гроув».

– Да, рядом с «Уолгрин», – сказала Патрисия. – Я там бывала.

– На самом деле для кого-то вроде тебя работа не такая уж и завидная, – отметил консультант. – Просто готовить сэндвичи, обслуживать клиентов…

– Я хотела бы попробовать!

– Хорошо, но в следующем семестре я хочу найти для тебя что-нибудь более подходящее. Идет?

– Конечно, – согласилась Патрисия.

До следующего семестра, казалось, еще целая жизнь.

Самым крупным магазином торгового центра «Гроув» был «Уолгрин», выгодно расположенный у угла парковки.

Закусочную «Коркиз» отделяли от «Уолгрин» большие раздвижные двери, в рабочее время открытые, чтобы клиенты могли проходить туда и обратно, не выходя на улицу. Это было небольшое заведение, с рядом столов у стены и несколькими отдельными кабинками. Оборудованная, как и многие бургерные, автоматическим грилем-жаровней, продвигавшим мясные котлеты достаточно медленно, чтобы на другом конце они выходили готовыми, микроволновкой для разогрева яблочного пирога и другой выпечки, блендером для молочных коктейлей. Меню оригинальностью не блистало: готовый салат из тунца, ветчина на ржаном хлебе, ростбиф, простые фруктовые тарелки, чай со льдом, кофе. Просто и быстро, для персонала магазинов с пятнадцатиминутными перерывами на кофе, получасовыми обедами, ограниченным бюджетом.

Патрисии здесь понравилось – само место, работа, большое множество разных людей. На ней был красный фартук поверх накрахмаленной белой униформы, красиво оттенявшей цвет лица, глаза и волосы. Осваивать было абсолютно нечего – кто, черт возьми, не сможет снять с автоматического гриля готовую котлету и положить ее на булочку? Лопаткой для мороженого набрать салата из тунца, срезать корку с хлеба, подать в каждом заказе картофельные чипсы и по металлической направляющей нарезать пироги на идеальные по размеру и форме кусочки. Она считала, что с этим справится обычный восьмилетний ребенок.

Начальницей Патрисии была Юнис, пухлая, добродушная, острая на язык женщина лет сорока, с крашеными светлыми волосами, с мужем, который водил грузовик с пивом, и без детей.

– Никогда не хотела, – сказала она, когда они с Патрисией болтали о семейной жизни. – Я не из тех, кто меняет подгузники. У нас есть автофургон, мы любим по выходным ездить в Висконсин на природу. Готовим еду на костре и тому подобное. Для парня, который водит пивной грузовик, это удивительно – Эд реально любит природу, он может сказать, что это за дерево, просто посмотрев на него. Мы собираемся когда-нибудь купить мобильный дом и жить за городом.

Юнис Патрисии понравилась. Она была обычна, как водопроводная вода, ни грамма претензий ни в чем. И она сразу же сообщила Патрисии, что эта работа дает определенные привилегии.

– Если твой парень приедет за сэндвичем, просто забудь выбить ему чек, это нормально. То же самое с младшим братом или родителями. Только не злоупотребляй.

– У меня нет парня, – сказала ей Патрисия, – и я сомневаюсь, что мои родители когда-нибудь сюда придут. Разве что младший брат, он прирожденный халявщик.

Отсутствию парня Юнис удивилась.

– Такая милашка, как ты!.. Поверить не могу.

– Ну, я только что рассталась с парнем, – объяснила Патрисия.

– О, так ты просто между парнями. Тогда дело другое. Скорее всего, у тебя через неделю появится новый. Сюда приходит много симпатичных молодых людей.

«Если я неделю продержусь», – подумала Патрисия. Она еще не рассказала о работе отцу.

Фрэнк Коломбо положил вилку на тарелку и скептически посмотрел на дочь.

– Работа? Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя есть работа? Какая работа?

Патрисия объяснила. Отец покачал головой.

– Нет, нет, нет. Скажи в школе, что работать тебе не нужно. Ты приходишь после школы домой. Что это вообще за дела? Я отправляю тебя в школу, чтобы ты училась, а не выходила на улицу работать. Я этого не понимаю.

Патрисия терпеливо объяснила, что это программа под названием «Доступ к работе», и ее цель – научить молодежь брать на себя ответственность и общаться с людьми. Патрисия подчеркнула, что многие девушки сами выходят на работу, когда им исполняется восемнадцать, а ей до этого осталось меньше трех лет.

– Три года – большой срок, – сказал Фрэнк Коломбо. – Я не хочу, чтобы ты работала.

Он снова принялся за обед.

Патрисия умоляюще посмотрела на мать. Мэри поджала губы, чтобы Патрисия перестала спорить и замолчала. Несколько минут спустя, когда Фрэнк и Майкл заговорили о бейсболе, Мэри осторожно вернула эту тему в разговор.

– «Коркиз» – это то милое, чистое заведение прямо здесь, у «Уолгрин»?

– Прямо по соседству, да, – сказала Патрисия.

Ей надо работать всего три часа в день в будни и восемь часов в субботу. И она, по ее словам, получит в школе две оценки: одну – за работу и одну – за посещение два раза в неделю уроков по профессиональному обучению. И вообще, многие дети этим занимаются. Два мальчика в ее классе работают на «Джуэл Маркет», девочка – в «Оско Драгс», а еще одна была даже конторщицей в мэрии.

В конце концов Мэри Коломбо сказала:

– Фрэнк, давай пойдем выпьем кофе во внутреннем дворике. Я хочу с тобой об этом поговорить.

– Патти, помой посуду!

– Майкл, помоги сестре убрать со стола!

Двадцать минут спустя Мэри вошла на кухню, Патрисия заканчивала уборку.

– Отец разрешил тебе некоторое время поработать в порядке эксперимента, – сказала она дочери. – Но тебе нужно подтянуть оценки, и, – погрозив пальцем, подчеркнула Мэри, – хорошо вести себя дома! Мы все устали от твоей хандры. Я хочу, чтобы все это прекратилось, ясно?

– Ясно, – сразу согласилась Патрисия. – Я исправлюсь. Обещаю.

– Посмотрим.

Мэри вышла из кухни.

– Спасибо, мама, – сказала Патрисия.

Мэри не остановилась, не ответила. Патрисия никогда не знала, слышит она ее или нет.

К. Г.

Сентябрь 1979 года – октябрь 1990 года

Шли годы, и я следил за историей Патрисии Коломбо через службу подбора газетных вырезок, работающую по заказам клиентов. Я не знаю, был это просто общепрофессиональный интерес к преступности и преступникам, или где-то глубоко внутри я предчувствовал, что когда-нибудь о ней напишу. Знаю только, что, читая подборку вырезок о ней, я живо воображал созданный чикагским барменом, двойником Рокки Марчиано, образ одетой как подобает, в ленты и кружева, маленькой девочки.

Дело о том, что вопрос о «причастности» Патрисии к «сексуальному скандалу» примерно через год после начала ее двухсотлетнего-трехсотлетнего заключения, как ни странно, так и не нашел окончательного разрешения. Эта история появилась в номере «Чикаго сан-таймс» 10 сентября 1979 года, в статье под заголовком:

КОЛОМБО СВЯЗАНА С СЕКСУАЛЬНЫМ СКАНДАЛОМ В ТЮРЬМЕ

В статье говорилось, что двух высокопоставленных охранников женской тюрьмы Дуайт обвинили в запугивании заключенных с целью их принуждения к совершению с ними групповых половых актов «в извращенной форме». Согласно неназванным источникам, женщин сотрудникам тюрьмы поставляла осужденная за убийство Патрисия Коломбо. Минимум шесть заключенных-женщин в тюрьме жаловались на то, что двое сотрудников тюрьмы принудили их к половому сношению. Сообщалось, что две из этих женщин прошли проверку на детекторе лжи. Майора Денвера Уикли, самого высокопоставленного охранника в тюрьме, отстранили за отказ пройти проверку на детекторе лжи, а Денниса Клостероффа, начальника службы внутренней безопасности тюрьмы, обязали пройти проверку и отправили в отпуск без сохранения содержания до ее прохождения.

Дальнейшее освещение этой истории было на удивление скудным. Две недели о «скандале» ничего не писали. Потом, 25 сентября 1979 года «Чикаго сан-таймс» опубликовала заметку под заголовком:

ПАТРИСИЯ КОЛОМБО ПОМЕЩЕНА В ОДИНОЧКУ

Осужденная за убийство Патрисия Коломбо помещена в одиночную камеру до окончания расследования по обвинению в том, что она вербовала женщин-заключенных для половых сношений с охранниками исправительного центра Дуайт. В женской тюрьме проводят расследование после утверждений некоторых заключенных о том, что их вербовали для участия в секс-вечеринках с мужчинами из тюремной администрации. ФБР приступило к собственному расследованию возможных нарушений гражданских прав заключенных.

В интересах следствия Коломбо помещена в одиночную камеру на тридцать дней. Она была секретаршей начальника службы внутренней безопасности тюрьмы, сорокадевятилетнего Денниса Клостероффа. Бывший тюремный служащий с самого начала подробно рассказал Патрисии Коломбо сущность ее работы на него. Сообщается, что к настоящему моменту проверку на детекторе лжи касательно секс-вечеринок прошли четыре женщины.

Вопреки уличающему заголовку, в заметке не сказано абсолютно ничего, кроме того, что Патрисию Коломбо поместили в одиночку в ходе расследования «обвинений» против нее. Интересующиеся подробностями этого «секс-скандала» читатели были сильно разочарованы. Людям, купившим эту чикагскую газету, даже не сообщили, выпустят Патрисию Коломбо из одиночки, а если выпустят, то когда, а еще меньше о характере выдвинутых против нее «обвинений». Рассказ бесцеремонно обрывался.

Хорошо, в конце концов, суть рассказа заключалась в том, что ее поместили в одиночную камеру. Это определенно означало, что она в чем-то проштрафилась.

Верно?

Следующая статья в чикагских газетах с упоминанием Патрисии Коломбо была опубликована девять месяцев спустя, 11 июля 1980 года, в «Чикаго сан-таймс», и озаглавлена:

ПРИНУЖДЕНИЕ К СЕКСУ,

ОБВИНЯЕТ ЗАКЛЮЧЕННАЯ

В этой статье сообщается, что Дебра Хаддлстон, двадцатичетырехлетняя заключенная Дуайт, отбывающая десять лет за похищение при отягчающих обстоятельствах, подала в окружной суд США иск на пятьдесят тысяч долларов против сорокадевятилетнего Денниса Клостероффа за то, что тот принудил ее к вступлению в половые отношения в извращенной форме с ним самим и с другими женщинами. Аналогичное обвинение предъявлено сорокасемилетнему Денверу Уикли. В иске также выдвинуто требование о возмещении ущерба против директора исправительных учреждений штата Гейла Франзена, бывшей надзирательницы Дуайт Шарлотты Сатлифф-Несбитт, уволившейся вскоре после того, как история получила первую огласку, и сменившего ее временно исполняющего обязанности надзирателя Майка Лейна.

В статье вновь повторили, что девятью месяцами ранее несколько заключенных «обвинили» Патрисию Коломбо в том, что она сводила их с высокопоставленными охранниками для «секс-вечеринок».

Если новость верна, очевидно, что Дебра Хаддлстон ни в чем не обвиняла Патрисию, а обвиняла только тюремного чиновника, на которого Патрисия работала, и других должностных лиц. Что же касается обвинений, выдвинутых против Патрисии девятью месяцами ранее, не было никакой последующей информации о результатах расследования этих «обвинений», если таковые имелись. Данная статья давала понять, что надзирательница уволилась, а в одной из предыдущих статей сообщалось, что были отстранены от работы, отправлены в отпуск без сохранения содержания и проверены на детекторе лжи еще два высокопоставленных охранника-мужчины, которые привлекались к суду в качестве ответчиков по иску. Однако против Патрисии Коломбо опять же ничего. Патрисия до сих пор утверждает, что ее хотели втянуть в это дело, но отрицает свою причастность.

В 1984 году в установленном порядке в первый раз рассмотрено заявление Патрисии Коломбо об условно-досрочном освобождении, и в установленном порядке получен отказ.

В марте 1987 года дело рассмотрено снова, и в протоколе указано, что в течение семи лет в исправительном центре Дуайт она прошла «несколько курсов колледжа» и «разработала компьютерную программу, чтобы помочь научиться читать учащимся начального образования (в тюрьме)».

Ник Хауэлл, представитель Департамента исполнения наказаний Иллинойса, выступил с заявлением, что Патрисия «неплохо справляется» в тюрьме и пишет для тюремной газеты.

Ни на одном из этих слушаний о «сексуальном скандале» не упоминалось.

В условно-досрочном освобождении ей снова отказали. Совет по условно-досрочному освобождению через своего председателя Пола Клинкара заявил, что снова Патрисия получит право на рассмотрение дела в марте 1990 года.

Сообщая о втором отказе, пресса вновь напомнила общественности о «сексуальном скандале», указав, что в 1979 году Коломбо была центром конфликта, приведшего к отставке тюремного надзирателя, и что другие заключенные-женщины обвинили Коломбо в организации «секс-вечеринок» с охранниками-мужчинами в тюрьме.

Сообщение в лучшем случае крайне неточное. Теперь Патрисия уже «центр» скандала и «организатор» «секс-вечеринок». Все эти события, напоминаю, восьмилетней давности. И все еще нет никакой информации о последующих мерах, даже подсказки о характере этих «обвинений», намека на то, как наказали «центр» скандала и «организатора» «секс-вечеринок». Если заключенная в худшем случае совершила уголовное преступление, в лучшем – серьезно нарушила тюремные правила, должны были последовать меры дисциплинарного воздействия – и должна была быть запись о них.

Со временем освещение события в газетах не улучшилось. Никакой дополнительной информации читатели не получили. Им даже не рассказали об исходе рассмотрения дела по иску Дебры Хаддлстон.

Основываясь исключительно на газетных статьях и личном знании тюрем, я сделал как минимум предварительный собственный вывод. Патрисия была осужденной известной, с «именем» и популярностью в прессе. И она работала на одного из названных в иске охранников. Подумайте, насколько слабее звучал бы заголовок: «Хаддлстон связана с тюремным скандалом». Кто такая Дебра Хаддлстон, не знал никто, имя Патрисии Коломбо знали все. Добавьте слово «секс», и внимание читателей вам обеспечено.

Все больше и больше походило на то, что Патрисия Коломбо, по крайней мере на этот раз, просто оказалась в ненужном месте и в ненужное время.

Из-за некоторой путаницы в статутном праве Иллинойса Патрисии не пришлось ждать три года до следующего слушания по делу об условно-досрочном освобождении, его проведение запланировали через девять месяцев, на декабрь 1987 года. Однако вмешалась мать-природа в виде грандиозного снегопада, полностью изолировавшего исправительный центр Дуайт, где должны были проходить слушания. Новую дату назначили месяцем позже, 19 января 1988 года.

Однако еще до третьего слушания в дело был внесен новый и неожиданный элемент. Через адвоката из Чикаго Маргарет Бирн, которая теперь представляла ее бесплатно, Патрисия Коломбо собиралась «публично признать ответственность» за убийства. Такова была цитата из формулировки заявления, которое адвокат Бирн собиралась огласить под протокол на следующем слушании. Пресса, однако, представила это заявление гигантским шагом вперед, разродившись статьей под заголовком:

КОЛОМБО ПРИЗНАЕТ УБИЙСТВО СВОЕЙ СЕМЬИ

Само содержание заявления передано в статье точно, а именно: «По сути, она берет на себя ответственность за смерть членов своей семьи и не предлагает никаких оправданий или оправдывающих оснований».

И пресса снова использовала историю о «сексуальном скандале» девятилетней давности, она теперь сопровождала любое упоминание о Патрисии Коломбо: Коломбо была центром скандала в тюрьме Дуайт в 1979 году, что привело к отставке тамошнего надзирателя, другие заключенные-женщины обвинили Коломбо в организации «секс-вечеринок» с охранниками-мужчинами в тюрьме.

Вероятно, самым интересным моментом этой последней публикации о Патрисии Коломбо был комментарий адвоката Маргарет Бирн, в котором она сказала, что тридцатиоднолетняя Патрисия вспомнила о сексуальном насилии со стороны отца. Бирн заявила: «Она начала самоанализ с изучения фактов, а также воспоминаний о собственном детстве и юности (чтобы понять), как она стала той, кем была ко времени совершения убийства».

Это заявление не в бровь, а в глаз, именно этот вопрос мучил меня с самого начала, более десяти лет тому назад: как так получилось, что симпатичная маленькая девочка выросла и жестоко убила всю свою семью?

Слушание дела Патрисии в январе 1988 года завершилось в начале следующего месяца третьим отказом в условно-досрочном освобождении.

Наконец состоялось и четвертое слушание, на котором отметили, что теперь Патрисия редактор тюремной газеты и учится на бакалавра. Тем не менее Ричард М. Дейли, прокурор штата Иллинойс и кандидат на пост мэра Чикаго, заявил Совету по условно-досрочному освобождению, что «никогда не будет достаточных оснований, чтобы выпустить эту хладнокровную убийцу». Совет единогласно согласился, и ей отказали в условно-досрочном освобождении в четвертый раз.

Сообщая об этом последнем отказе, пресса уже не упоминала о «секс-скандале». Несколько лет спустя я узнал, что Патрисия состояла в интимной связи с одним из высокопоставленных охранников, входивших в группу, занимающуюся сексуальной эксплуатацией, но никогда не сводила других женщин с охранниками.

Совет по пересмотру дел заключенных, как я узнал позже, рассматривает дела об условно-досрочном освобождении, обращая внимание на прошлое, настоящее и будущее осужденного: жизнь заключенного до и во время преступления, жизнь в тюрьме после осуждения и планы на будущее, если ему будет предоставлено условно-досрочное освобождение. У Совета есть тюремное досье заключенного, и, разумеется, ему известно обо всем, что произошло в жизни арестанта с момента поступления в тюрьму. Заключенного просят объяснить какие-то нарушения тюремных правил, проблемы с персоналом или другими заключенными, любые внутренние проблемы, если они были. Например, на слушании по условно-досрочному освобождению Фрэнка Делуки, которое состоялось в исправительном центре Стейтвилл 8 сентября 1984 года, Делуку спросили об инциденте в тюрьме Понтиака, где он начал отбывать срок, после которого его перевели в Стейтвилл. Под присягой – все заключенные, представая перед Советом, приводятся к присяге – Делука засвидетельствовал, что подозревался в причастности к нанесению ножевых ранений трем мужчинам «за вымогательство или сговор с целью вымогательства под предлогом защиты».

Ни на одном из четырех слушаний Патрисию Коломбо не спрашивали о «сексуальном скандале».

А в газетных статьях о ней «сексуальный скандал» упоминался на протяжении девяти лет – в то время как тюремные проблемы Делуки и его перевод в учреждение более строгого режима в прессе никогда не освещались.

Очевидно, что имя Патрисии Коломбо помогало продавать газеты.

Спустя некоторое время после четвертого отказа Патрисии в условно-досрочном освобождении в ее жизнь вернулась старая подруга: сестра Маргарет Эллен Трэкслер, монахиня, которая, как ржавчина, никогда не отдыхала. Прошло уже двенадцать лет с тех пор, как сестра Трэкслер получила медаль Израиля от Голды Меир, и за это время ее почти полностью лишили сана. В 1984 году, вместе с целым рядом других, сестра Трэкслер поддержала крупномасштабную рекламную кампанию «Нью-Йорк таймс», оспаривающую официальную доктрину католической церкви против абортов. Церковь отомстила, угрожая исключить ее из школы сестер Нотр-Дам, к которой она принадлежала более сорока лет.

В конце концов на радикальные меры церковь не пошла, возможно, вследствие продолжающейся работы Трэкслер в основанном ею десять лет назад «Институте женщин сегодня». Последним успехом института было сестринство, содержавшее приют в чикагском Вест-Сайде для недавно вышедших по условно-досрочному освобождению женщин. Теперь, спустя четыре года, сестра Трэкслер работала над открытием нового приюта для растущего числа бездомных и/или психически нездоровых женщин, которых она видела на улицах в Чикаго.

Именно в связи с этим последним проектом сестра Трэкслер подумала о Патрисии Коломбо. Она встречала Патрисию на протяжении многих лет, когда бывала в Дуайт по другим вопросам, и знала о том, какого прогресса достигла в тюрьме Патрисия в реабилитации и образовании. Она также знала, что Патрисия проходила терапию с сестрой Берк и с помощью психолога начала обсуждать и понимать извилистую череду событий, приведших ее в тюрьму.

Сестра Трэкслер стала приезжать в Дуайт специально, чтобы навестить Патрисию, поговорить с ней, понаблюдать за ней, оценить ее. То, что она увидела, показалось монахине-правозащитнице многообещающим. Поэтому она совершила необычный поступок – она пошла в Совет по условно-досрочному освобождению и обратилась с просьбой освободить Патрисию под ее поручительство, чтобы та жила и работала с ней и другими монахинями в новом приюте для бездомных женщин. Сестра Трэкслер рассказала Совету о достижениях Патрисии в тюрьме в качестве ученицы, учителя, редактора тюремного информационного бюллетеня и образцовой заключенной, содержащейся на облегченном режиме. И она привела то, что, по ее мнению, было причиной ужасной убийственной ярости Патрисии десятью годами ранее: факт сексуального насилия над Патрисией в детстве.

«Любая молодая девушка, подвергшаяся сексуальному насилию, не является полноценным человеком, – трогательно заявила сестра Трэкслер Совету. – Двадцать процентов женщин в наших тюрьмах сегодня подвергались в детстве сексуальному насилию. Большинство из них, как и Патти, скрывали сексуальные надругательства глубоко в себе, и даже их не осознавали и вычеркивали из памяти на протяжении многих лет. И что им делать? Они захотят говорить об этом в присутствии посторонних? Конечно нет. Даже если это поможет им добиться освобождения из тюрьмы». Она отметила, что многие женщины продолжали скрывать ужасное знание даже после того, как вспомнили о нем.

«Отдайте нам Патти, – умоляла сестра Трэкслер. – Мы будем следить за ней, помогать ей, и большинство из нас будет любить ее».

Необычная, удивительная просьба сестры Трэкслер, естественно, попала в газеты. И началась словесная война между сестрой Трэкслер и самым грозным противником условно-досрочного освобождения для Патрисии Коломбо, судьей Апелляционного суда Иллинойса Робертом Юджином Пинчемом.

В 1977 году Пинчем в качестве судьи окружного суда округа Кук председательствовал в судебном процессе над Патрисией Коломбо и Фрэнком Делукой. Ему никогда, как он напомнил прессе, не доводилось вести дело о более хладнокровном убийстве. Именно судья Пинчем приговорил Патрисию и Делуку к трем сотням лет тюремного заключения.

«Будь моя воля, я приговорил бы ее к электрическому стулу», – заявил он в интервью. Ее, а не их. В момент начала суда в Иллинойсе смертной казни не было, ее восстановили во время процесса, но закон, разумеется, не имеет обратной силы.

О самой Патрисии судья Пинчем, достойный, интеллигентный джентльмен, похожий на черного Джорджа К. Скотта, сказал:

«Она порочная, хитрая, скрытная, подлая, деструктивная особа с завышенным мнением о себе, своей сексуальной привлекательности и своем обаянии. Вы знаете, некоторые люди не осознают преимуществ судьи. С судейской скамьи вы можете увидеть весь зал суда, видеть характер и жесты, выражение лица. Вот женщина, которая злонамеренно замыслила, спланировала и исполнила убийство матери, отца и брата в святилище собственного дома. Я убежден, что она никогда не должна выйти на свободу».

Сестра Трэкслер возразила настолько вежливо, насколько смогла:

«Боюсь, я не могу понять судью Пинчема. Он человек очень закрытый. Сегодня Патрисия другая. Люди могут меняться. Со временем Бог меняет всех нас».

Пинчем возразил:

«Ее ни за что нельзя отпускать, даже если она уже научилась сожалеть о содеянном и изменила свою жизнь. Я никогда не смогу сказать, что общество простило ее за совершенное преступление. Я думаю, вопрос не в том, что она изменилась. Тяжесть [преступления] и то, насколько оно порочит ценность материнства, отцовства и жизни в целом, делает невозможными разговоры о том, чтобы ее можно было освободить».

Сестра Трэкслер ответила гораздо менее милосердным тоном:

«Мужчины вроде судьи Пинчема кнутом погоняют стадо этих “злых” женщин, но такими их делают сами мужчины. Именно они заставляют женщин так поступать».

Перепалка веселила репортеров, но в итоге ничего не изменилось. Совет просьбу сестры Трэкслер отклонил.

Пришло мое время.

Я достаточно долго оставался в стороне, участвуя в других проектах, в то время как интерес к этому делу не угасал. В конце концов я решил, что оно, скорее всего, никогда меня не отпустит, пока я не вставлю некоторые из наиболее нестыкующихся компонентов на место и не исследую целиком всю пока неясную картину.

Узнать об уголовном деле можно из трех источников: из книги о нем, если таковая написана, из протоколов суда, если таковой велся, и наименее надежный способ – из газет.

Во-первых, книга. Я слежу за большинством книжных публикаций в документально-криминальном жанре, и не мог вспомнить книгу о Патрисии Коламбо. Однако на всякий случай я позвонил Паттерсону Смиту, торговцу-букинисту из Монклера, Нью-Джерси, который занимается исключительно книгами о преступности. Пат сказал, что он не может вспомнить ни одной книги по данному делу. Однако он изучит этот вопрос, чтобы удостовериться, что мы не ошибаемся.

Далее – стенограмма заседаний суда. Я связался с клерком канцелярии суда округа Кук и узнал, что копию судебного протокола можно приобрести за 1,25 доллара за страницу. Человек, с которым я разговаривал, не знал точно, сколько страниц в деле «Штат Иллинойс против Коломбо – Делуки», но одно было известно: это второй по продолжительности уголовный процесс в истории штата (самым длительным был судебный процесс Джона Уэйна Гейси, гомосексуального мужчины, убивавшего мальчиков и закапывавшего их под своим домом в другом пригороде Чикаго, очень близко к тому месту, где произошли убийства Коломбо).

После наведения некоторых дополнительных справок я в конце концов связался с миссис Марджи Фуллер, отвечавшей за протоколы судебных заседаний в архиве округа Кук. Марджи точно знала, каков объем протокола судебного заседания: 12 080 страниц. При цене 1,25 доллара за страницу полная копия обойдется в 15 100 долларов. За половину этой суммы я мог провести пять или шесть недель в Чикаго, в течение дня читая стенограмму, а вечерами переснимая в зале публичной библиотеки газетные статьи о деле. Я обсудил план с Марджи Фуллер, и она согласилась мне помочь, доставив стенограмму – пять коробок размером с картотечный ящик каждая – из хранилища в кабинет, где она выделит мне место, чтобы я читал стенограмму и распоряжался ею столько, сколько мне понадобится. О такой помощи мечтают все работающие в документально-криминальном жанре, но мало кто ее получает.

И снова, как уже не раз в прошлом, я вернулся в Чикаго.

Погода в октябре была типичной для Чикаго: сегодня прекрасная, на следующий день – отвратительная. Я снял студию в Ленокс-Хаус на Раш-стрит, через реку от Луп – одну большую комнату со встроенной кухней в углу, складной кроватью, телевизором на колесиках и столом, просторным настолько, чтобы разложить все бумаги, которые мне предстояло собрать, и еще останется место, чтобы поесть. Я сделал запасы: джин, оливки, пончики, замороженные обеды, растворимый кофе, – и присмотрел пару гастрономов с едой навынос. Я также нашел независимого таксиста, который согласился за фиксированную плату забирать меня каждое утро в восемь и отвозить в здание уголовного суда, а затем возвращаться за мной в 16:30 и отвозить обратно в центр города.

В понедельник в 8:30 утра я встретился с Марджи Фуллер в ее кабинете и впервые увидел судебные протоколы – все восемнадцать толстых томов.

– Я надеюсь, вы не ослепнете, – сказала Марджи Фуллер.

Она дала мне первый том, толщиной около шестисот страниц, и указала на ряд из четырех разделенных перегородками столов вдоль одной из стен. Я снял плащ, шляпу, перчатки – погода в тот день была преотвратная, – достал блокнот с листами в желтую линейку (первый из четырех, которые я испишу) и принялся за работу. Я начал серьезное исследование, пытаясь выяснить, что пошло не так с той хорошенькой девочкой в лентах и кружевах.

Когда день работы со стенограммой подходил к концу и Джордж, мой таксист, отвозил меня обратно в центр города, я грел на своей кухне замороженный обед или где-нибудь перекусывал, а потом шел десять кварталов пешком до Чикагской публичной библиотеки, дом 400 по Норт-Фрэнклин. Там, на третьем этаже, находил свободный копировальный аппарат, делавший копии по гораздо более разумной цене в десять центов за лист, и приступал к чтению статей из чикагских газет о деле Коломбо – начиная с обнаружения их тел.

Я всегда брал газету и читал ее от первой статьи до последнего репортажа, какими бы они ни были. Затем я переходил к другой газете. Это давало мне представление об общем настрое каждой газеты. У каждой на самом деле есть пристрастия, вопреки громким заявлениям о нейтралитете. Чикагские газеты, в особенности в освещении дела Коломбо, были, как я уже понял из прочтенных ранее вырезок, раздражающе неточны, не говоря уж о том, что в них содержались намеки, предположения и заключения, которые оставляли в читателе чувство досады из-за недостатка информации.

Тем не менее исследование газет имеет ценность. Хронология дела в целом вернее в газетах, и многие журналисты вносили в статьи некую индивидуальность, описывали участников процесса, одежду (Делука, например, каждый день шестинедельного суда был в одном и том же сером костюме, а Патрисия, одалживавшая одежду по всей женской тюрьме, никогда не надевала один наряд дважды) и другие неформальные моменты, которые делают историю человечнее.

Пока в том октябре в Чикаго я читал и копировал массу этих газетных страниц, мимо меня прошел опубликованный в одном из изданий некролог, тогда для меня ничего не значивший, но заметно повлиявший на жизнь исследуемого мною человека, Патрисии Коломбо.

Это был некролог скончавшейся в больнице Чикагского университета семидесятисемилетней сестры Маргарет Берк.