Текст книги "Абарат (пер. Л. Бочаровой)"

Клайв Баркер
Абарат

Посвящается Эмилиану Дэвиду Армстронгу

Мне книга приснилась —

Сама бесконечность,

Безбрежное море страниц.

Где что ни строчка, то новые дали,

Новые выси,

И страны, и души.

В тех странах тоже кто-то спал

Однажды в полдень.

Но чтобы эти грезы записать,

Нужна была рука.

И я повиновался.

К. Б.

ПРОЛОГ
МИССИЯ

Три – число тех, кто творит святые дела;

Два – число тех, кто творит дела любви;

Один – число тех, кто творит абсолютное зло

Или же абсолютное добро.

Из записок безымянного монаха ордена святого Око

Шторм, свирепый, как сам враг рода человеческого, налетел с юго-запада, молнии были ему вместо ног – перебирая ими, он преследовал свои жертвы.

Ветер, который он принес с собой, был неистовым, как дыхание дьявола, мирные морские воды этот вихрь возмутил в одно мгновение. И когда маленькая красная лодка, которую три женщины избрали для своего рискованного путешествия, обогнула острова, защищавшие ее от ветра, и очутилась в открытом море, волны уже бушевали вовсю, огромные, как скалы, высотой футов в двадцать пять – тридцать.

– Кто-то наслал на нас этот ураган, – сказала Джефи, пытаясь править лодкой, которая звалась «Лира». Парус трепетал на ветру, будто последний осенний листок на древесной ветке, он так резко хлопал о мачту, что страшно было даже помыслить о том, чтобы его убрать. – Я готова поклясться, Диаманда, этот шторм вовсе не игра стихии, а дело чьих-то рук!

Диаманда, старшая из путешественниц, сидела в середине крошечного суденышка, кутаясь в свои темно-синие одежды и прижимая к груди бесценный груз.

– Не несите чушь! – резко сказала она Джефи и Меспе, убирая с лица длинную прядь седых волос. – Никто не видел, как мы выходили из Якорного дворца. Нам удалось ускользнуть оттуда незамеченными, я в этом совершенно уверена.

– С чего бы тогда взяться шторму? – возразила Меспа, чернокожая женщина, чью всегдашнюю жизнерадостность, казалось, смыли без следа тугие струи дождя, падавшие почти отвесно прямо на головы путешественницам.

– Неужели тебя удивляет недовольство небес? – спросила Диаманда. – Но ведь всем нам было заранее известно, что мир из-за случившегося перевернется вверх тормашками.

Джефи тем временем пыталась справиться с парусом, браня его сквозь зубы.

– Согласитесь, все идет именно так, как и должно идти, – продолжала Диаманда. – Совершенно естественно, что небо рвется в клочья, а море кипит. Разве было бы лучше, если б мир остался равнодушен к нашему деянию?

– Нет, конечно же, нет, – пробормотала Меспа, вцепившись в борт танцующей на волнах лодки. Лицо ее было настолько же пепельно-серым, насколько черны были ее коротко подстриженные волосы. – Просто меня совсем не радует, что мы очутились под открытым небом как раз в самый разгар буйства стихий.

– Все случилось, как случилось! – заявила Диаманда. – И мы ничего не можем с этим поделать. Так что я бы посоветовала тебе, Меспа, побыстрей опорожнить свой желудок.

– Он уже и так пуст, – слабым голосом ответила страдающая от морской болезни Меспа. – Ничегошеньки не осталось.

– А ты, Джефи, займись парусом.

– О, богини... – вырвалось у Джефи. – Вы только посмотрите!

– Что там еще? – спросила Диаманда.

Вместо ответа Джефи подняла палец кверху, указывая на небо.

Несколько звезд сорвались с небосвода – огромные снопы слепящего огня, опаляя облака, рушились вниз, в бушующее море. Один из огней падал прямо на «Лиру».

– Пригнись!!!

Джефи дернула Диаманду за полу и спихнула старую женщину на дно лодки.

Диаманда терпеть не могла, когда к ней прикасались – рукоприкладствовали, как она выражалась. И она начала было на чем свет стоит поносить Джефи за такую фамильярность, однако оглушительный рев тут же поглотил все ее проклятия. Падающая звезда прожгла огромную дыру в трепыхающемся на ветру парусе «Лиры» и плюхнулась в море за бортом, где и погасла со зловещим шипением и бульканьем.

– Готова поклясться, кто-то хотел, чтобы эта штуковина упала прямо на наши головы, – пробормотала Меспа, когда все трое выглянули из-за нависающих бортов лодки.

Она помогла Диаманде подняться на ноги.

– Твоя правда, – отозвалась старуха, перекрикивая рев бури, – уж больно близко прошла.

– Так ты тоже считаешь, что метили в нас?

– Не знаю и знать не хочу, – покачала головой Диаманда. – Наша миссия священна, и мы должны всем сердцем верить в это.

Меспа провела языком по бледным губам.

– Ты уверена, что она и вправду священна? А вдруг это совсем не так? Что, если мы, наоборот, совершаем святотатство? Не лучше ли было оставить все...

– Так, как есть? – подсказала Джефи.

– Да, – согласилась Меспа.

– Но ведь она совсем еще ребенок, Меспа, – возразила Джефи. – Впереди ее ждала жизнь, полная счастья, и величайшая любовь, а у нее все это украли.

– Джефи права, – сказала Диаманда. – Неужто ты думаешь, что такая душа, как у нее, смогла бы смириться с унылым существованием, когда впереди практически вся жизнь? Столько светлых грез, воплощения которых ей уже никогда не увидеть?

Меспа согласно кивнула:

– Вы правы. Мы должны довести начатое до конца, чего бы это ни стоило.

Грозовая туча, которая преследовала их от самых островов, зависла теперь прямо над лодкой и тотчас же пролилась дождем. Его тяжелые ледяные капли выбивали на бортах «Лиры» барабанную дробь. Вокруг то и дело сверкали молнии, и в их ослепительном свете были отчетливо видны огромные волны, швырявшие суденышко вверх и вниз.

– Наш парус ни на что больше не годится, – сказала Джефи, бросив печальный взгляд на зиявшую в ткани дыру.

– Значит, придется прибегнуть к другим средствам, – ответила Диаманда. – Меспа, присмотри пока за нашим грузом. Да поосторожней с ним!

Меспа послушно и почтительно приняла из рук старухи маленький ящичек, стенки и крышка которого были покрыты узором из магических рун. Диаманда прошла на корму. Этот путь дался ей нелегко: пару раз, когда «Лиру» резко подбрасывало очередной волной, она едва не очутилась за бортом. Опустившись наконец на колени рядом с узкой скамьей, Диаманда погрузила обезображенные артритом кисти рук в ледяную воду.

– Зря ты так рискуешь, – забеспокоилась Меспа. – Последние полчаса нас преследует пятидесятифутовый мантизак. Я заметила его, когда меня выворачивало наизнанку.

– Ни одна уважающая себя рыба не позарится на мои старые кости, – усмехнулась Диаманда.

Однако не успела она договорить, как из воды показалась крапчатая голова мантизака, пусть и не такого огромного, как утверждала Меспа, но все же весьма внушительных размеров. Его пасть с острыми зубами хищно разверзлась всего в каком-нибудь футе от вытянутых рук Диаманды.

– Богини! – взвизгнула старая дама, поспешно отпрянув от борта.

Гигантская рыбина, обманутая в своих ожиданиях, толкнула лодку плоским носом – она еще не утратила надежды закусить кем-нибудь из экипажа «Лиры» и, по-видимому, рассчитывала, что от ее мощных толчков одна из женщин свалится-таки в пучину.

– Ну все, – вздохнула Диаманда, – это уже переходит всякие границы. Пожалуй, настало время прибегнуть к лунной магии.

– Постой! – испуганно взмолилась Джефи. – Ведь ты сама говорила, что, обратившись к магии, мы рискуем привлечь к себе внимание.

– Говорила, – подтвердила Диаманда. – Но в нашем нынешнем положении лучше уж подвергнуться этому риску, чем пойти ко дну или быть съеденными вон той тварью.

Мантизак плыл рядом с лодкой, высунув голову из воды и сверля женщин огромным серебристым глазом с алым зрачком.

Меспа еще крепче прижала ящичек к груди.

– Уж мной-то он не поживится, – произнесла она прерывающимся от страха голосом.

– Скорее подавится, – заверила ее Диаманда и воздела к небу свои морщинистые руки с узловатыми пальцами.

По венам ее заструились тонкие ручейки волшебной энергии, и вырвались наружу, и сгустились в воздухе, и устремились ввысь, в небо.

– Госпожа Луна, – взмолилась старуха. – Ты знаешь, мы не дерзнули бы тебя побеспокоить, не будь в том крайней нужды. Тебе известно, госпожа, что ради себя мы не стали бы этого делать. Ниспошли свою щедрую помощь не нам, недостойным, но той, кого отняли у нас прежде срока. Яви свою милость, госпожа, и проведи нас невредимыми сквозь этот шторм, дабы жизнь ее обрела возобновление...

– Скажи ей, скажи, куда мы держим путь! – прокричала Джефи сквозь рев ветра.

– Она прочтет это в наших мыслях, – ответила Диаманда.

– Пусть так, – упрямо возразила Джефи. – Все равно скажи.

Диаманда оглянулась и, встретившись глазами со своей спутницей, пожала плечами.

– Ну, если ты настаиваешь, – буркнула она с легким раздражением, снова воздела руки к небу и произнесла: – Помоги нам добраться до Иноземья.

Джефи одобрительно кивнула:

– Вот теперь все как надо.

– Госпожа, услышь нас... – снова начала было старшая из женщин, но Меспа не дала ей договорить:

– Она нас слышит, Диаманда.

– Что?

– Она услышала.

Все трое подняли головы. Грозовые тучи разошлись в стороны, словно их раздвинули чьи-то гигантские руки, и сквозь непрерывно увеличивавшийся просвет широким потоком пролился лунный свет. Жемчужно-белые лучи, несмотря на холодный оттенок, казались ласковыми, будто источали тепло. Столп лунного сияния озарил впадину между волнами, нависающими над утлым суденышком. Он залил светом всю «Лиру», от носа до кормы.

– Благодарим тебя, госпожа... – прошептала Диаманда. Лунный луч скользил по лодке, обшаривал каждый ее уголок. Он коснулся даже киля, скрытого под водой, благословил каждый гвоздик, и каждый кренгельс, и каждое из весел, и каждую уключину, и каждый мазок краски, покрывавшей деревянный корпус, и каждый дюйм такелажного каната.

И женщин он тоже коснулся, вдохнул новую жизнь в измученные тела, согрел озябшую кожу.

Все это длилось секунд десять.

А потом тучи сомкнулись вновь, перекрыв лунному лучу путь к поверхности моря. Благословение завершилось так же неожиданно, как и началось.

Свет ушел, и море теперь казалось женщинам еще более мрачным, чем прежде, а ветер стал резче и холоднее. Но вокруг «Лиры» продолжало разливаться едва заметное сияние, а само суденышко стало как будто крепче, борта его почти перестали скрипеть под натиском волн, оно без прежних усилий взбиралось на высокие гребни и плавно опускалось вниз.

– Вот так-то лучше, – улыбнулась Диаманда.

Она протянула руку, чтобы забрать назад свой драгоценный груз.

– Ты что, не доверяешь мне? – запротестовала Меспа.

– Доверяю. Но ответственность целиком на мне. К тому же я уже бывала в том мире, куда мы направляемся. А ты – нет. Не забывай об этом.

– Ты была там очень давно, – поправила ее Джефи. – С тех пор тот мир не мог не измениться.

– Согласна. И все же я лучше вас представляю, что нас там ждет. Так что верни мне ящичек, Меспа.

Меспа нехотя протянула старухе бесценное сокровище. Некоторое время женщины молчали, вглядываясь в темные волны безбрежного моря. «Лира» набирала скорость, нос ее слегка приподнялся над водой.

Дождь продолжал тугими струями рушиться на головы путешественниц – на дне лодки набралось воды дюйма на четыре глубиной. Но женщины не обращали на это никакого внимания. Они продолжали сидеть в сосредоточенном молчании и мысленно благодарили госпожу Луну, чье волшебное заступничество спасло их от гибели, а «Лира», послушная силе магии, сама несла их к далекой цели.

– Наконец-то! – воскликнула Джефи, когда на горизонте показалась едва различимая полоска берега. – Это Иноземье! Я вижу его!

– И я тоже! – подхватила Меспа. – О, благодарение Богине! Я его вижу! Вижу!

– Придержите языки! – одернула их Диаманда. – Ни к чему, чтобы нас услышали.

– Берег выглядит пустынным, – заметила Джефи, вглядываясь вдаль. – А ты говорила, здесь город.

– Так оно и есть. Но он не так уж и близко от порта.

– Никакого порта я не вижу.

– От него и правда мало что осталось. Он сгорел, когда меня даже на свете не было.

«Лира» царапнула килем дно прибрежной полосы моря. Джефи первой выскочила из лодки, вытянула веревку и привязала ее к потемневшему от времени шпангоуту, торчащему прямо из песка, – останкам давно сгнившего судна. Меспа помогла Диаманде сойти на берег, и некоторое время они стояли неподвижно, разглядывая простиравшийся перед ними унылый пейзаж. Буря последовала за путешественницами сквозь грань между мирами, не растеряв по дороге неистовой ярости.

– А теперь позвольте вам напомнить, – сказала Диаманда, – мы явились сюда ради выполнения одной-единственной задачи. И, завершив наше дело, немедленно оставим этот мир. Помните: нам здесь не место.

– Знаем, – кивнула Меспа.

– Но лишняя спешка тоже ни к чему, можно и дров наломать, – заметила Джефи, глядя на ящичек, который сжимала Диаманда. – Мы всё должны проделать как подобает. Ради нее. Ведь в наших руках надежда Абарата.

Даже Диаманда не нашлась что добавить к этому. Старая женщина, казалось, глубоко задумалась над словами Джефи – она замерла, склонив голову, а струи дождя стекали по ее седым волосам, не касаясь ящичка, который она продолжала прижимать к груди.

– Готовы ли вы? – спросила она наконец.

Спутницы ее пробормотали, что да, они готовы. И под предводительством Диаманды все трое покинули берег и побрели по мокрой от дождя траве на поиски того места, где им предстояло, согласно воле Провидения, свершить свое святое дело.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
УТРЕННИЙ ПРИЛИВ

Жизнь, как миг, Кратка, угрюма

Тонет бриг С пробитым трюмом,

Но-о! Но-о!

Как светел и прекрасен Моря лик!

Последняя поэма Кривоногого Праведника, странствующего поэта из Абарата

НОМЕР ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ

Выполнение письменной работы, которую мисс Шварц задала на дом классу, где училась Кэнди, на первый взгляд казалось делом совсем не сложным: каждый ученик должен был отыскать и изложить на нескольких листках бумаги десяток интересных фактов о городе, в котором все они жили. Примечательные факты из истории Цыптауна – как раз то, что нужно, сказала учительница, но если ученики предпочтут собрать сведения о сегодняшней жизни города, это также будет весьма похвально. Последнее означало Не что иное, как надоевшее до оскомины перечисление достижений современной Миннесоты в области птицеводства.

Кэнди отнеслась к заданию добросовестно. Осмотрела все до единой полки в школьной библиотеке, пытаясь найти хоть что-нибудь мало-мальски интересное о родном городе. Итоги ее изысканий равнялись нулю. Круглому нулю. Дырке от бублика. На Нотон-стрит находилась городская библиотека, где книг было раз в десять больше, чем в школьной, и Кэнди отправилась туда. Снова обшарила все полки. Обнаружила несколько книжонок о Миннесоте, в которых упоминался Цыптаун, но, где бы она ни смотрела, везде приводились одни и те же скучные цифры, повторявшиеся из книги в книгу. В Цыптауне насчитывалось 36 тысяч 793 жителя, городок лидировал в штате по части производства куриного мяса. В одной из книг после упоминания о курах значилось: «Более ничем не примечателен».

«Изумительно, – подумала Кэнди. – Я живу в городе, который более ничем не примечателен. Ладно, пусть это будет Факт номер один. Значит, остается найти еще девять».

Вернувшись домой, она пожаловалась маме: – Наш город – самый скучный в стране. О нем и написать-то нечего, и я просто ума не приложу, как мне справиться с заданием мисс Шварц.

Они разговаривали на кухне. Мелисса Квокенбуш, мама Кэнди, запекала в духовке большой кусок мяса. Кухонная дверь была прикрыта, чтобы отец Кэнди, Билл, не дай бог, не проснулся. Напившись пива, он дремал перед телевизором, и мать Кэнди почитала за благо его не тревожить. Чем дольше он пребывал в своем бессознательном пьяном отупении, тем легче дышалось остальным членам семейства Квокенбуш, включая братьев Кэнди, Дона и Рики. Вслух говорить об этом избегали. Просто по молчаливому уговору папу старались не будить. Всем было привольнее жить на свете, когда Билл Квокенбуш храпел у телевизора.

– Почему ты считаешь его таким уж скучным? – спросила Мелисса, натирая мясо толчеными приправами.

– А ты выгляни в окошко, – пожала плечами Кэнди. Мелисса не дала себе труда последовать совету дочери.

Но лишь потому, что вид из окна был ею изучен куда лучше, чем хотелось бы. Сквозь потемневшее от кухонного чада стекло можно было разглядеть захламленный задний двор: лужайку с давно не стриженной травой, пожелтевшей за те несколько дней, когда на городок в середине мая нежданно-негаданно накатила волна удушающей жары; и надувной бассейн, купленный прошлым летом, – никто не потрудился вовремя освободить его от воздуха и убрать в кладовку, и теперь он валялся бесформенной грудой красно-белого пластика в дальнем углу дворика. За пришедшим в негодность бассейном высился сломанный в нескольких местах и заметно покосившийся забор. А за забором – соседний двор в столь же плачевном состоянии, за ним еще один, и еще, и так до самой границы городка, где начинались бескрайние поля.

– Я знаю, чего тебе не хватает, чтобы написать свою работу, – сказала Мелисса, поглядев на мясо сквозь стекло духовки.

– Правда? – спросила Кэнди. – И чего же мне не хватает, по-твоему?

Она подошла к холодильнику и достала бутылку содовой.

– Тебе приспичило раскопать что-нибудь этакое... фантастическое, необъяснимое. Ты ведь у нас со странностями, не как все. Это тебе наверняка передалось от бабули Фрэнсис. У нее тоже была нездоровая тяга ко всему потустороннему. Страсть как любила ходить на похороны незнакомых людей...

– Выдумаешь тоже! – прыснула Кэнди.

– А вот и нет. Истинная правда. Она обожала всякие штуки в таком духе. А ты по этой части вся в нее. Уж по крайней мере, точно не в меня и не в отца.

– Приятно, когда собственная мать от тебя открещивается, ничего не скажешь.

– Ты же знаешь, я совсем не это имела в виду, – запротестовала Мелисса.

Кэнди решила сменить тему.

– Так ты не считаешь Цыптаун таким уж скучным?

– На земле полно мест и похуже, поверь мне. У нашего городка, во всяком случае, есть хоть какая-то история...

– О чем ты, мама? Если верить книгам, которые я просмотрела в двух библиотеках, истории у нас – кот наплакал.

– Знаешь, кто тебе сможет помочь?

– Кто?

– Норма Липник. Помнишь ее? Мы когда-то с ней вместе работали в гостинице «Древо отдохновения».

– Смутно. – Кэнди пожала плечами.

– В гостиницах чего только не происходит. А «Древо отдохновения» построено в... ох, ничегошеньки-то я не помню. Спросишь у Нормы, она все тебе расскажет.

– А, вспомнила! Она еще красилась под блондинку и вечно перебарщивала с помадой, да?

Мелисса взглянула на дочь с едва заметной улыбкой.

– Только не вздумай ей об этом сказать.

– Я никогда бы себе такого не позволила.

– Да ты просто не замечаешь, как у тебя с языка срывается все, что следовало бы держать при себе. Сколько раз бывало...

– Мама, я буду сама вежливость.

– Смотри же. Взвешивай каждое слово. Она дослужилась до помощника управляющего, и если ты поведешь себя с ней почтительно и сумеешь ее разговорить, уверена, она снабдит тебя такими интересными фактами, что учительница твоя да и одноклассники тоже только рты поразевают.

– Например?

– Меня не спрашивай. Спроси ее. Она тебя наверняка помнит. Попроси рассказать о Генри Мракитте.

– А кто такой Генри Мракитт?

– Вот и спроси об этом у Нормы. Твое домашнее задание – тебе и выполнять. Не жалей ног, как настоящий сыщик, да и головой работай.

– Неужели там есть что расследовать?

– Еще как. Ты будешь удивлена.

Мелисса была права. Первым, что несказанно удивило Кэнди, оказалась сама Норма Липник, вернее, ее новый облик. Это была уже совсем не та размалеванная дамочка, какой Кэнди помнила ее по прошлым встречам: взбитые в начес волосы, мини-юбка на грани приличия. За те восемь лет, что они не виделись, Норма перестала красить волосы, и теперь в них поблескивала естественная седина. Яркая помада и короткие юбки также остались в прошлом. Но стоило Кэнди назвать себя, как со старой маминой приятельницы мигом слетела профессиональная напускная сдержанность, и Норма, Липник снова стала прежней жизнерадостной болтушкой.

– Господи, Кэнди, как же ты выросла! Давненько мы с тобой не виделись, впрочем, и с твоей матерью тоже. Как у нее дела?

– Да вроде ничего.

– Ходят слухи, твоего отца выперли с работы, с птицефабрики. Слишком уж он к пиву неравнодушен. Так, во всяком случае, мне говорили. – У Кэнди не было возможности подтвердить или опровергнуть это, потому что Норма тут же зачастила: – Если хочешь знать мое мнение, надо давать людям возможность исправиться, попробовать начать сначала, ведь в противном случае человеку, выходит, и незачем брать себя в руки, пытаться что-то изменить. Согласна?

– Не знаю.

Кэнди было неловко говорить на такие темы.

– Ох уж эти мне мужчины. Держись от них подальше, дорогая. Плохого в них куда больше, чем хорошего. Вот я, к примеру, третий раз замужем, но думаю, и этот мой брак продержится еще от силы месяца два.

– О-о...

– Ну да ладно, ты ведь пришла не для того, чтобы слушать мою болтовню. Чем я могу тебе помочь?

– Мне в школе дали задание насчет Цыптауна. Эта мисс Шварц всегда задает такое, что подошло бы, может, шестиклассникам, но нам... А вдобавок она меня терпеть не может...

– О, да плюнь ты на это, детка! Желающих превратить нашу жизнь в кошмар всегда находится хоть отбавляй. Ты ведь скоро закончишь школу. И что потом? Уже решила? Поступишь работать на фабрику?

Кэнди, представив себе этакую жуть, внутренне содрогнулась.

– Надеюсь, что нет. Мне от жизни хочется чего-то большего.

– Но сама еще не знаешь, чего именно? Кэнди помотала головой.

– Не тревожься, со временем решение придет само. Думаю, у тебя все получится, ты ведь не собираешься навечно застрять в нашем городишке?

– Нет, конечно. Ни в коем случае.

– Ясненько. А пока что надо выполнить задание. И речь идет как раз о Цыптауне...

– Да. Мама говорила, мне не мешало бы выяснить подробности кое-каких событий, которые произошли в гостинице. Сказала, вы поймете, что она имела в виду.

– Вот как? – Норма загадочно улыбнулась.

– Она велела мне спросить у вас насчет Генри...

– ...Мракитта.

– Да-да. Генри Мракитта.

– Бедняга Генри. А еще что-нибудь она говорила? К примеру, про номер девятнадцатый?

– Нет. Точно нет. Она назвала только имя.

– Так и быть, эту историю я тебе расскажу. Но сомневаюсь, что она придется по вкусу твоей мисс Шварц.

– Почему?

– Потому что она довольно мрачная. Трагическая, можно сказать.

Кэнди улыбнулась:

– Ну, мама считает, что я со странностями, с нездоровой тягой ко всему мрачному, так что мне-то ваша история, наверное, очень даже понравится.

– Со странностями, говоришь? Ну, значит, так тому и быть. Расскажу тебе все без утайки. Ты ведь, поди, и не знаешь, что Цыптаун прежде назывался Мракиттом.

– Правда? Но почему же об этом не написано ни в одной из книг о Миннесоте?

– Ну, знаешь, как это частенько бывает... История-то истории рознь. Не все, что было в истории, остается в книгах.

– А Генри Мракитт?..

– А Генри Мракитт как раз из той части истории, которой в книги путь заказан.

– Хмм.

Кэнди была заинтригована. Вспомнив мамин совет – провести своего рода детективное расследование, она вытащила блокнот и записала: «Мракитт. История, которой мы не знаем».

– Значит, первоначально город назвали в честь Генри Мракитта?

– Нет. В честь его деда, Уоллеса Мракитта.

– А почему название переменили?

– По-моему, новое имя ему больше подходит, разве нет? Цыплят в этом проклятом городишке куда больше, чем людей. Знаешь, мне кажется, что люди здесь куда больше думают и пекутся о цыплятах, чем друг о друге. Мой нынешний муж работает на птицефабрике, так представляешь, о чем он говорит с друзьями, когда бывает дома?

– О цыплятах?

– О цыплятах, курах, яйцах и снова о проклятущих цыплятах. – Норма взглянула на часы. – Боюсь, мне сегодня не успеть показать тебе номер девятнадцатый. К нам в гостиницу вот-вот должна вселиться целая толпа народу. Не могла бы ты зайти как-нибудь в другой день?

– Мне завтра сдавать работу.

– Ох уж эта молодежь! Вечно вы все откладываете на потом, а спохватываетесь лишь в самый последний момент. Ладно уж, постараемся управиться побыстрей. Но тебе придется записывать все на ходу, мне некогда будет повторять и пускаться в объяснения. Понятно?

– Я готова, – сказала Кэнди.

Норма вынула из кармана универсальный ключ.

– Линда! – обратилась она к женщине, сидевшей за конторкой. – Я буду в номере девятнадцатом.

Женщина нахмурилась:

– Правда? Зачем бы это?

Норма оставила этот вопрос без ответа.

– Вернусь минут через десять.

Она повела Кэнди прочь от стойки дежурного администратора, на ходу поясняя:

– Мы сейчас находимся в новом крыле гостиницы. Оно было построено в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. Но вот мы проходим сквозь эти двери, – она толкнула одну из широких дубовых створок и следом за Кэнди скользнула в коридор, – и попадаем в старый корпус. В те времена, когда он был единственным, гостиница звалась «Морской прилив». Только не спрашивай почему. Лично я понятия не имею.

Кэнди и без объяснений Нормы не могла не заметить, насколько в старом корпусе все выглядело иначе, чем в новом крыле. Коридоры были темнее и уже, потолки ниже, повсюду витал отвратительный запах дряхлости, будто кто-то позабыл выключить газовую горелку.

– Мы селим постояльцев в старом корпусе, только когда в новом все места заняты, – говорила Норма. – Такой наплыв бывает разве что во время проведения конференции куроводов. Однако мы все равно стараемся всех разместить так, чтобы номер девятнадцатый остался свободен.

– Но почему?

– Как тебе сказать... Не стану утверждать, что там взаправду водятся привидения. Хотя всякое поговаривают. Лично я попросту не верю во всю эту чепуху о жизни после смерти. У человека только одна жизнь, и надо взять от нее все, что можно. А вот моя сестра, та в монахини постриглась в прошлом году, представляешь? Не иначе как метит в святые.

Они прошли в конец коридора, к лестничной площадке. Узкую лестницу освещала одна-единственная лампочка, однако даже в тусклом желтоватом свете трудно было не заметить трещины на потолке, выкрашенном масляной краской, и выцветшие обои.

Кэнди чуть было не брякнула, мол, неудивительно, что администрация гостиницы старается не селить постояльцев в эту часть здания, но очень вовремя вспомнила, как мать советовала ей придержать язычок.

Они поднимались по скрипучим ступенькам. Ступеньки были высокими и крутыми.

– Пора бросать курить, – отдуваясь, сказала Норма. – Надо же, совсем из сил выбилась.

На верхней площадке было всего две двери. Одна вела в номер семнадцатый, другая – в девятнадцатый. Норма протянула Кэнди универсальный ключ.

– Самой, поди, хочется отпереть?

– Еще бы!

Кэнди взяла ключ и сунула его в замочную скважину.

– Замок заедает немного, ты ключик подергай легонько влево, вправо...

Кэнди так и сделала. Пришлось немного повозиться, но замок все же поддался. Раздался щелчок, и скрипучая дверь номера девятнадцатого отворилась.