Текст книги "Айсберг"

– Из соображений безопасности, командир, предпочли принцип «плаща и кинжала», – ответил Питт. – Меньше всего ребята из Вашингтона хотели бы оглашения этого по радио. К счастью, летчик военно-воздушных сил, заметивший айсберг, сделал подробный отчет о находке после своего возвращения. Задача же состоит в том, чтобы попасть на траулер раньше, чем у русских появится шанс забрать его. Я думаю, командир, вы понимаете, насколько ценными для нашего правительства являются сведения о советских кораблях-шпионах.

– Разумнее было бы разместить в айсберге исследователей, высококлассных специалистов в области электроники, чтобы они все это объяснили. – Чуть заметное изменение тона Коски едва ли можно было принять за смягчение его позиции, но кое-что уже переменилось. – Если вы позволите мне высказать свое мнение… пилот и океанограф… вряд ли в этом есть смысл.

Питт пронизывающим взглядом посмотрел на Коски, потом на Доувера и вновь на Коски.

– Может, мы и не специалисты в области электроники, – спокойно произнес он, – но русские далеко не примитивны, когда речь идет о шпионских операциях. Военный самолет, разрезающий пространство над морем, где проходит очень мало кораблей, насторожит их. В то же время, вертолет НСГИ всем известен. Все знают, что мы занимаемся научными изысканиями в самых отдаленных уголках океана.

– А какая у вас квалификация?

– У меня большой опыт в пилотировании вертолетов в условиях Арктики, – ответил Питт, – а доктор Ханневелл – ученый с мировым именем, он занимается исследованием ледовой обстановки.

– Ясно, – медленно произнес Коски. – Доктор Ханневелл изучит айсберг, прежде чем ребята из разведки разнесут его на части.

– Вы поняли совершенно правильно, – со знанием дела заметил Ханневелл. – Если во льду скрывается именно «Новгород», моя задача будет заключаться в том, чтобы определить наиболее подходящий способ проникновения к корпусу корабля. Я уверен, вы понимаете, что айсберг – слишком мудреная штука, чтобы с ним играть. Это похоже на обработку алмаза: просчет мастера – и алмаз теряет цену. Слишком много термита или не в том месте – и лед рассыплется и все уничтожит. Или неожиданное интенсивное таяние льда. Оно может изменить центр гравитации и заставит айсберг перевернуться вверх дном. Так что, как видите, совершенно необходимо изучить эту массу льда, прежде чем приблизиться к «Новгороду» со всеми возможными предосторожностями.

Коски откинулся в кресле и заметно расслабился. Он посмотрел на Питта. И тут на его лице появилась улыбка.

– Лейтенант Доувер!

– Да, сэр.

– Вы очень обяжете этих джентльменов, если ляжете на курс 47° 36' северной широты и 43° 17' западной долготы. И полный вперед! Сообщите окружному командованию в Нью-Йорк о нашем намерении покинуть место стоянки.

Он внимательно наблюдал за лицом Питта, но у того не дрогнул ни один мускул.

– Никаких возражений, – произнес Питт уверенно. – Я полагаю, что вы должны сообщить об этом вашему окружному начальству.

– У меня нет никаких подозрений или чего-то еще в этом роде, майор, – заметил Коски. – Просто у меня нет обыкновения кружить по всей Северной Атлантике, не уведомив службу береговой охраны, где находится принадлежащая им собственность.

– Правильно. Но я был бы благодарен вам, если бы вы не упоминали о цели изменения вашего маршрута. – Питт отбросил сигарету в сторону. – И еще. Уведомите, пожалуйста, руководство НСГИ в Вашингтоне, что доктор Ханневелл и я благополучно сели на борт «Катавабы» и что, как только погода позволит, мы продолжим наш полет в Рейкьявик.

Коски удивленно поднял брови.

– Рейкьявик? Исландия?

– Да. Это конечный пункт нашего назначения, – пояснил Питт.

Коски хотел что-то сказать, но передумал и только пожал плечами.

– Я покажу вам ваши каюты, джентльмены.

Он повернулся к Доуверу.

– Доктора Ханневелла можно разместить в каюте военного инженера, а майора Питта – в вашей, лейтенант.

Питт усмехнулся, глядя на Доувера, затем вновь повернулся к Коски.

– Чтобы лучше было присматривать за мной, командир?

– Это сказали вы, а не я, – ответил Коски.

Спустя четыре часа Питт уже дремал в койке, втиснутой в металлическое чрево, которое Доувер называл своей каютой. Он устал, тело его разламывалось, но в голове мелькало столько всяких мыслей, что он не мог погрузиться в счастливый глубокий сон.

Всего неделю назад, в это же самое время, он сидел на террасе гостиницы в Ньюпорте рядом с роскошной сексуальной рыжеволосой девицей и разглядывал панораму моря, раскинувшегося перед ньюпортским пляжем в Калифорнии. Он вспомнил, как ласково он обнимал подругу одной рукой, держа в другой стакан с шотландским виски, и неотрывно смотрел на залитую лунным светом водную гладь, по которой скользили призрачные и прекрасные яхты. Сейчас он был один и мучился на этой койке в каюте катера береговой охраны, находящегося где-то в морозильнике Северной Атлантики. «Надо быть законченным мазохистом, – подумал он, – чтобы опять добровольно взяться за исполнение еще одного безумного проекта адмирала Сандекера». Сам адмирал – генеральный директор Национальной службы глубоководных исследований – скорее взялся бы за решение какой-нибудь сложной задачи, чем принял участие в этой авантюре.

– Мне чертовски жаль, что пришлось вытащить тебя из солнечной Калифорнии, но эта трудноразрешимая головоломка свалилась на нас внезапно. – Сандекер, маленький рыжеволосый, похожий на грифона, размахивал, как жезлом, семидюймовой сигарой. – Предполагается, что мы должны заниматься глубоководными исследованиями. Почему мы? Почему не флот? Я считаю, что служба береговой охраны сама могла бы решить свои проблемы. – Попыхивая сигарой, он с раздражением покачал головой. – Тем не менее эта задача поставлена перед нами.

Питт закончил чтение и положил желтую папку с грифом «секретно» на стол адмирала.

– Я не считаю возможным… чтобы корабль вмерз в середину айсберга.

– Это совершенно невозможно. Однако доктор Ханневелл заверил меня, что такое может случиться.

– Да и найти этот айсберг будет нелегко – прошло уже четыре дня с того момента, как береговая охрана заметила его. Этот не в меру разросшийся ледяной дом мог уже отдрейфовать в сторону Азорских островов.

– Доктор Ханневелл рассчитал скорость течения и скорость дрейфа айсберга в пределах тридцати квадратных миль. При хорошем зрении трудностей с опознанием айсберга не будет, поскольку ребята из береговой охраны вылили на него краску.

– Одно дело – найти айсберг, – с сомнением произнес Питт, – и совсем другое – посадить на него самолет. Не будет ли более удобным и менее опасным добраться до него на…

– Нет, – перебил Сандекер. – Никаких кораблей. Если то, что находится внутри льда, так важно, как я предполагаю, я не желал бы подпускать к нему кого-либо ближе чем на пятьдесят миль, кроме тебя и доктора Ханневелла.

– Может, это и удивит вас, адмирал, но мне ни разу не приходилось сажать вертолет на айсберг.

– Скорее всего, никто не делал этого. Поэтому я вызвал тебя как директора специальных программ. – Сандекер улыбнулся. – Ты обладаешь, скажем так, досадным свойством доводить дело до успешного конца.

– И на этот раз, – с озорным лукавством спросил Питт, – мне предоставлена возможность добровольного выбора?

– Конечно.

Питт беспомощно развел руками.

– Не знаю, почему я всегда так легко уступаю вам, адмирал. Я начинаю думать, что вы раскусили меня, как последнего пижона.

Широкая улыбка осветила лицо Сандекера.

– Это сказал ты, а не я.

Щелкнул затвор, и дверь каюты распахнулась. Питт лениво открыл глаза и увидел входившего доктора Ханневелла. Тяжеловатый Ханневелл делал невероятные усилия, стараясь протиснуться между койкой Питта и шкафом для одежды Доувера, пока, наконец, не добрался до небольшого стула и письменного стола. Он тяжело вздохнул, его вздох слился со скрипом стула, на который он опустился.

– Боже! Как такой громила, как Доувер, втискивается сюда?

– А вы сильно задержались, – зевнул Питт. – Я ожидал вас несколькими часами раньше.

– Не мог же я прийти к вам, как на явочную квартиру, прячась за каждым углом или пытаясь пролезть через вентиляционную трубу. Мне нужно было найти какой-нибудь предлог, чтобы встретиться с вами.

– Предлог?

– Да. Вам привет от командира Коски. Обед подан.

– К чему эти уловки? – ядовито спросил Питт. – Нам нечего скрывать.

– Нечего скрывать! Ничего себе – нечего скрывать! Вы заврались вчера. А теперь спокойно заявляете, что нам нечего скрывать! – Ханневелл покачал головой. – Мы оба будем приговорены к расстрелу, когда береговой охране станет известно, что мы одурачили их, лишив возможности использовать один из своих лучших катеров.

– У вертолетов есть отвратительное свойство – они не летают, когда их баки заправлены воздухом, – с сарказмом бросил Питт. – Нам нужна база для наших операций и место, где мы можем дозаправиться. «Катаваба» – единственное судно в этом секторе, имеющее все необходимое. Кроме того, это ложное сообщение от имени командующего службой береговой охраны послали вы – значит, вы тоже на крючке, как и я.

– Надо же! А эта бесподобная выдумка об исчезнувшем русском траулере. Вы же не будете отрицать, что она принадлежит вам от начала до конца.

Питт заложил руки за голову и стал внимательно изучать потолок.

– А мне показалось, что всем понравилось.

– Лавры целиком ваши. Это была отличная проделка, и я имел несчастье подтвердить ее.

– Что делать?! Временами я сам себе ненавистен.

– Вы хоть отдаете себе отчет, что может произойти, если капитан Коски раскроет наш маленький хитрый план.

Питт приподнялся.

– Мы просто сделали то, что сделали бы двое любых других американских мошенников.

– То есть? – выдохнул Ханневелл.

Питт улыбнулся.

– Мы побеспокоимся об этом, когда придет время.

Глава 2

Из всех океанов только Атлантический океан абсолютно непредсказуем. Тихий, Индийский и даже Северный Ледовитый океан – каждый из них имеет свои особенности, но одно остается общим для всех: всегда можно предсказать их состояние. С Атлантическим все обстоит иначе, особенно севернее 15° северной широты. За какие-нибудь несколько часов сверкающая гладь океана может трансформироваться в бурлящий котел с двенадцатибалльным штормом. А бывают времена, когда изменчивый характер Атлантики срабатывает с точностью до наоборот. Ночью сильнейший ветер, бурный океан – все указывает на приближающийся шторм. Но наступает утро, и от прошедшей ночи ничего не остается – зеркальная гладь океана под абсолютно безоблачным небом. Именно так и случилось: проснувшись утром, все на «Катавабе» увидели солнце, светившее над спокойной равниной океана.

Питт медленно пробуждался от сна. Глаза его сфокусировались на больших белых брюках Доувера, склонившегося над небольшой раковиной. Он чистил зубы.

– Никогда вы не выглядели столь элегантно, – заметил Питт.

Доувер обернулся, держа во рту зубную щетку.

– А?

– Я сказал, доброе утро.

Доувер кивнул, что-то промычав сквозь зубы, и снова повернулся к раковине.

Питт сел на койке и прислушался. По-прежнему был слышен шум из машинного отделения, но, кроме него, шум исходил еще и от кондиционера, подававшего теплый воздух. Корабль двигался так плавно, что движение казалось совершенно незаметным.

– Я бы не хотел показаться неучтивым, майор, – сказал, улыбаясь, Доувер, – но я бы предложил вам поскорее выбраться из кровати. Часа через полтора мы приблизимся к району ваших поисков.

Питт отбросил одеяло и встал.

– Когда по распорядку подается завтрак?

– Как представителя старшего офицерского состава я готов обслужить вас немедленно, – весело откликнулся Доувер.

Питт наскоро умылся, отказался от бритья и облачился в свою летную форму. Он последовал за Доувером, мысленно удивляясь, как такой крупный мужчина может двигаться по кораблю, не набивая шишек на голове.

Они заканчивали завтрак, который обошелся бы Питту, завтракай он в любом из лучших отелей, не менее чем в пять долларов, когда вошел матрос и доложил, что командир корабля Коски приглашает их в аппаратную. Доувер последовал за матросом. Следом шел Питт. держа в руках чашку кофе. Войдя в аппаратную, они застали склонившихся над морскими картами Коски и Ханневелла.

Коски поднял глаза. Его обычно настороженный взгляд казался почти спокойным.

– Доброе утро, майор. Хорошо отдохнули?

– Удобства несколько ограничены, зато еда великолепна.

Ответом ему была трудно давшаяся, но показавшаяся вполне искренней улыбка Коски.

– Ну а что вы скажете о нашей чудо-электронике?

Питт, повернувшись на триста шестьдесят градусов, окинул взглядом аппаратную. Она была похожа на космическую лабораторию из какого-нибудь фантастического фильма. Все четыре стальные переборки от пола до потолка светились огнями множества компьютеров, телемониторов и радиоустановок. Все оборудование было усеяно переключателями, кнопками с техническими обозначениями и таким количеством светящихся лампочек, что их хватило бы для любого казино в Лас-Вегасе.

– Впечатляет, даже очень, – небрежно заметил Питт, отхлебывая кофе. – Экраны радаров воздушного и наземного обнаружения, новейшее навигационное оборудование системы «Лоран» с высокими и сверхвысокими частотами, не говоря уже о компьютерном обеспечении определения курса.

Питт произносил это бесстрастным тоном начальника верфи, с которой сошла «Катаваба».

– «Катаваба» имеет гораздо более совершенное океанографическое, навигационное, а также радиооборудование, чем любое другое судно его водоизмещения. Кстати, командир, ваш корабль предназначен также для выполнения метеорологических наблюдений в открытом океане в любую погоду и для оказания помощи в океанографических изыскательских работах. Могу добавить, что катер укомплектован личным составом из семнадцати офицеров и ста шестидесяти матросов. Стоит он где-то порядка двенадцати-тринадцати миллионов долларов, а построен на верфи Норсгейт, в Уилмингтоне, штат Делавер.

Коски, Доувер и другие присутствовавшие в аппаратной, исключая Ханневелла, который склонился над картой, так и застыли. Если бы Питт был первым марсианином, посетившим Землю, то, вероятнее всего, он не стал бы объектом большего недоверия, смешанного со страхом.

– Не удивляйтесь, джентльмены, – сказал Питт, испытывая приятное чувство удовлетворения. – Я взял себе за правило готовиться ко всему основательно.

– Ясно, – угрюмо проговорил Коски. Хотя было очевидно, что ему ничего не ясно. – Может, вы объясните нам, что заставило вас так основательно готовиться к заданию.

Питт пожал плечами.

– Я уже сказал, такая у меня привычка.

– Однако создается впечатление, что сказано не все. – Коски посмотрел на Питта, испытывая некоторую неловкость. – Хотел бы я знать, действительно ли вы те, за кого себя выдаете?

– И доктор Ханневелл, и я выдаем себя за самих себя, – заверил Питт.

– Ну, это мы точно узнаем, майор, примерно минут через десять. – В тоне Коски неожиданно прозвучали циничные нотки. – Я тоже люблю хорошо готовиться к заданию.

– Вы мне не доверяете? – сухо ответил Питт. – Жаль. Ваше беспокойство совершенно напрасно. Ни доктор Ханневелл, ни я не имеем ни намерений, ни возможностей, чтобы нанести какой-нибудь ущерб вашему кораблю или вашему экипажу.

– Но вы мне и не дали оснований доверять вам. – Глаза Коски потемнели, голос стал ледяным. – У вас нет с собой письменного приказа, я не получал никаких указаний относительно ваших полномочий, ничего, кроме какого-то туманного сообщения из штаба командующего о вашем прибытии. Должен заметить, что любой, кому известны наши позывные, мог бы прислать подобное сообщение.

– Ничего невозможного в этом нет, – сказал Питт.

Он не мог не восхититься проницательностью Коски – командир попал в точку.

– Если вы играете в темные игры, майор, я не хочу принимать в них участия.

Хотя и не было заметно, что Питт испытывает неловкость, он был в замешательстве. Разоблачение могло наступить уже давно – у него было более чем достаточно времени, чтобы подготовиться к этому. К сожалению, наготове у него не было ни одной правдоподобной истории.

Коски прервал разговор, так как вошедший матрос принес ему телеграмму. Он внимательно и довольно долго читал ее. По его лицу можно было понять, что он во всем разобрался, хотя и был несколько удивлен. Он повернулся к Питту и передал ему текст телеграммы.

– Мне кажется, вы никогда не перестанете поражать меня.

Питт решил, что теперь он уже ничего не сможет сделать. Он взял телеграмму из рук командира с непроницаемым выражением лица. В телеграмме говорилось:

«В ответ на ваш запрос относительно доктора Ханневелла и майора Дирка Питта сообщаем, что доктор Ханневелл – один из ведущих специалистов в своей области. Он является директором Института океанографии. Майор Питт действительно директор Департамента специальных программ НСГИ. Он также является сыном сенатора Джорджа Питта. Оба они занимаются исследованиями в области океанографии, отвечающими жизненным интересам нашего государства, заслуживают всяческого уважения и поддержки. Передайте майору Питту, что адмирал Сандекер настаивает, чтобы майор опасался фригидных женщин». Подписано командующим службы береговой охраны.

Питт вернул телеграмму Коски.

– Наверно, неплохо иметь друзей в высших сферах, – с заметным раздражением в голосе произнес Коски.

– При случае это помогает.

– У меня нет выбора. Могу только сказать, что я удовлетворен, – буркнул Коски. – Но вот в конце… если только я не вторгаюсь в святая святых… Это что, шифровка?

– Большого секрета тут нет, – ответил Питт. – Это означает, что адмирал Сандекер дает понять доктору Ханневеллу и мне, чтобы после окончания обследования айсберга, мы проследовали в Исландию.

Некоторое время Коски стоял молча, озадаченно покачивая головой. В это время Ханневелл нагнулся к лежавшей на столе карте.

– Это должно быть здесь, джентльмены, – приблизительное месторасположение нашего призрачного корабля, плюс или минус несколько миль.

Ханневелл был великолепен. Если он и почувствовал всю напряженность обстановки, царившей еще несколько минут назад, то ничем этого не выдал. Он сложил карту и сунул ее в карман своей куртки.

– Майор Питт, думаю, будет лучше, если мы вылетим как можно скорее.

– Когда скажете, док, – ответил Питт. – Через десять минут я буду готов к вылету.

– Прекрасно, – кивнул Ханневелл. – Сейчас мы находимся как раз в том самом районе, где патрульный самолет обнаружил айсберг. По моим расчетам, айсберг достигнет Гольфстрима только к завтрашнему дню. Если ребята с патрульного самолета правильно рассчитали размеры льдины, можно сделать вывод, что айсберг начал подтаивать, теряя примерно по тонне в час. Как только он попадет в теплые воды Гольфстрима, он не продержится и десяти дней. Единственный вопрос, на который пока нет ответа, когда же заброшенный корабль освободится ото льда? Может быть, он уже освободился, но есть надежда, что он еще там, и будет там еще несколько дней.

– А как вы рассчитали дальность полета? – спросил Питт.

– Приблизительно девяносто миль.

Коски взглянул на Питта.

– Как только вылетите, я сбавлю скорость до одной трети и буду держаться курса сто шесть градусов. Сколько времени вы будете заняты там?

– За три с половиной часа, думаю, мы управимся, – ответил Питт.

Коски задумался.

– Тогда через четыре часа я подойду за вами к торосистым льдам.

– Благодарю вас, командир, – сказал Питт. – Поверьте, я искренне благодарю вас, но…

– Вы думаете я не смогу подвести «Катавабу» поближе к району ваших изысканий? А если с вами что-нибудь случится на айсберге или вы соскользнете в море? Сомневаюсь, что успею помочь вам вовремя. При температуре в сорок градусов одетый человек может продержаться в воде не более двадцати пяти минут.

– Придется пойти на этот риск. – Питт сделал последний глоток кофе. – Русские уже могут что-то подозревать, если какой-нибудь из их траулеров заметил, что ваш корабль совершает воскресный круиз в районе, выходящем за пределы патрульного курса. Вот почему последний отрезок пути лучше проделать на вертолете. Мы полетим достаточно низко, чтобы нас не засек радар, но и так, чтобы не попасть в зону визуального наблюдения. Время тоже имеет большое значение. Вертолет сможет достичь местонахождения «Новгорода» и вернуться назад в десять раз быстрее, чем «Катаваба».

– Ну хорошо, – вздохнул Коски. – Это ваше шоу. Смотрите только, чтобы вы вернулись на посадочную площадку к…

Он посмотрел на часы, не решаясь назвать точное время.

– …К половине одиннадцатого. – Он усмехнулся. – Если вы будете хорошо себя вести и вернетесь вовремя, вас будет ждать здесь добрая порция «Джонни Уокера».

Питт засмеялся.

– Теперь у нас есть великолепный стимул.

– Мне это не нравится, – прокричал Ханневелл сквозь шум мотора. – Мы уже должны встретить что-нибудь.

Питт взглянул на часы.

– Летим точно по времени, впереди еще два часа.

– Не могли бы вы подняться выше? Если вдвое увеличить площадь обзора, мы удвоим наши шансы обнаружить айсберг.

Питт отрицательно покачал головой.

– Не могу. Тогда мы вдвое увеличим возможность обнаружить нас. Гораздо безопаснее оставаться на высоте в сто пятьдесят футов.

– Мы должны найти его сегодня, – кричал Ханневелл. Крайнее возбуждение отразилось на его пухлом лице. – Завтра может оказаться слишком поздно для второй попытки.

Он снова углубился в карту, лежащую у него на коленях, затем схватил бинокль и направил его на север, где беспорядочной массой двигались вместе несколько айсбергов.

– Заметили ли вы хоть один айсберг, похожий по описанию на тот, что мы ищем? – спросил Питт.

– Час тому назад мы прошли один, по размерам и конфигурации подходящий под описание, но на нем не было красной метки. – Ханневелл повернул бинокль, обозревая безбрежный океан, забитый сотнями массивных айсбергов, из которых одни были расколоты и торчали из воды острыми углами, другие были круглые и гладкие, похожие на вырезанные из белой бумаги правильные геометрические фигуры.

– Мое "я" уязвлено, – скорбно произнес Ханневелл. – Никогда, еще со времен обучения в высшей школе, мои тригонометрические расчеты не отклонялись на такую большую величину.

– Возможно, изменение направления ветра повлияло на курс дрейфа айсберга?

– Едва ли, – отверг предположение Ханневелл. – Подводная часть айсберга в семь раз превосходит то, что мы видим над поверхностью воды. Ничто, кроме океанского течения, не может даже в малейшей степени повлиять на его движение. Он может спокойно идти по течению против ветра со скоростью в двадцать узлов.

– Неодолимая сила, превращенная в застывшую глыбу.

– Почти нерушимая, черт возьми! – произнес Ханневелл, глядя в бинокль. – Конечно, они раскалываются и тают после того как попадают в теплые воды. Но на своем пути к Гольфстриму они не подвластны ни штормам, ни человеку. Айсберги обстреливали торпедами из восьмидюймовых орудий, термитными бомбами, чтобы ускорить процесс таяния. Результат можно сравнить с тем, как если бы племя пигмеев обстреливало игрушечными стрелами стадо огромных слонов.

Питт резко набрал высоту, облетая вокруг гладких стен высокого айсберга, – от этого маневра Ханневелла начало мутить. Он еще раз сверился с картой. Они уже облетели две сотни квадратных миль – и ничего не нашли.

– Давайте попробуем минут пятнадцать лететь прямо на север, – сказал он. – Потом на восток, до кромки пакового льда. Затем десять минут на юг и опять на запад.

– Полный круг по компасу, начиная с северного направления, – откликнулся Питт. Он подкорректировал контрольные приборы, удерживая вертолет в боковом полете, пока стрелка компаса не остановилась на нуле.

Минуты бежали, тошнота подкатывала к горлу Ханневелла. Лицо его сморщилось.

– Как у вас дела с газом?

– Об этом надо беспокоиться в последнюю очередь, – ответил Питт. – Чего нам не хватает сейчас – это времени и оптимизма.

– Согласен, – мрачно проговорил Ханневелл. – Оптимизм покинул меня четверть часа назад.

Питт сжал руку Ханневелла.

– Держись, док, – произнес он ободряюще. – Наш неуловимый айсберг, может быть, как раз за углом.

– Если так, то это нарушает все описанные в книгах законы дрейфа.

– Красная метка… А не могло ее смыть во время вчерашнего шторма?

– К счастью, нет. Состав, включающий хлористый кальций, необходимый ингредиент для глубокого проникновения в массу, в течение недель, а то и месяцев не поддается таянию.

– Это дает нам дополнительную надежду.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал Ханневелл. – Можете отбросить эти мысли. Я более тридцати лет работал бок о бок с ребятами из службы береговой охраны и не знаю ни одного случая, чтобы они допустили ошибку в определении положения обнаруженного айсберга.

– Тогда все в порядке. Масса льда в миллион тонн… – Питт не закончил фразу отчасти потому, что вертолет несколько отклонился от курса, отчасти потому, что он кое-что заметил.

Неожиданно Ханневелл замер в своем кресле, затем подался вперед. Бинокль прыгал у него перед глазами.

– Вижу, я вижу его, – закричал Ханневелл.

Питт не стал дожидаться команды. Он опустил вертолет ниже и полетел в направлении, указанном Ханневелл ом.

Ханневелл передал бинокль Питту.

– Посмотрите и скажите мне, что мои старые глаза видели не мираж.

Питт сфокусировал бинокль и проверил приборы вертолета, чтобы вибрация не мешала удерживать айсберг в фокусе бинокля.

– Вы можете различить красную метку? – с беспокойством просил Ханневелл.

– Как горстка клубничек в центре ванильного мороженного.

– Я не могу понять, – покачал головой Ханневелл. – Этот айсберг не должен быть здесь. По всем известным законам течений и дрейфов, он должен плавать на девяносто миль юго-западнее этого места.

Но он находился там, на неровной линии горизонта. Возвышающаяся, как башня, глыба льда – великолепное создание природы, обезображенное рукотворными химикатами. Прежде чем Питт опустил бинокль, он увидел, как вобравшие в себя солнце кристаллы льда засверкали бриллиантами, ослепляя через линзы бинокля. Он вновь набрал высоту и выправил курс на несколько градусов, чтобы вернуться на нужное направление. Прошла почти минута, прежде чем «ледяные осколочки» в его глазах окончательно исчезли.

Неожиданно Питт почувствовал чье-то присутствие на воде, прозрачную, едва уловимую тень. Не успел он определить, что это за темные очертания там мелькнули, как его вертолет чиркнул по кромке волны.

До айсберга было еще добрых семь миль, когда вертолет, плавно сделав полукруг, взял курс на восток, к «Катавабе».

– Что с вами, черт возьми? – выругался Ханневелл.

– Боюсь, что нагрянули гости, которых мы не ждали.

– Чепуха! Нигде не видно ни корабля, ни самолета.

– Они прибыли под водой.

Брови Ханневелла вопросительно изогнулись. Он медленно откинулся в кресле.

– Подводная лодка?

– Подводная лодка, док.

– Но вполне возможно, что это одна из наших.

– Извините, док, но вы выдаете желаемое за действительное.

– Значит, русские обошли нас? – Губы Ханневелла скривились. – Боже, мы опоздали!

– Еще нет. – Питт повернул вертолет в следующий крутой вираж, на этот раз в сторону айсберга. – Мы сможем встать на лед через четыре минуты. А подлодке потребуется не менее получаса, чтобы достичь айсберга. Даже при малой доле везения мы сможем отыскать то, ради чего мы сюда летели, и убраться, черт возьми, раньше, чем их команда успеет высадиться.

– Это уже несколько лучше. – В голосе Ханневелла не было уверенности. – Когда русские увидят нас бегущими по айсбергу… Они ведь не придут безоружными?

– Я был бы удивлен, если бы они не были вооружены. У них достаточно вооружения, чтобы разнести нас на кусочки. Но я ручаюсь, что командир лодки не воспользуется этой возможностью.

– А что он теряет?

– Ничего. Но, как следствие, он получит широкий международный скандал. Любой командир, если он чего-нибудь стоит, поймет, что мы имеем устойчивую радиосвязь со своей базой и тут же сообщим о занятой подводной лодкой позиции, а также начнем кричать о кровавом убийстве при первом же выстреле. Эта часть Атлантики является зоной наших интересов, и он это знает. Он находится слишком далеко от Москвы, чтобы задираться.

– Ну хорошо, хорошо, – сказал Ханневелл. – Давайте вперед, и пойдем на посадку. Мне уже кажется, что лучше получить пулю в лоб, чем еще минуту оставаться в этой жужжащей машине.

Питт не произнес больше ни слова. Он добрался до цели и без малейших осложнений посадил вертолет на маленькую, не более двадцати футов в длину и пятнадцати в ширину, ледяную площадку. Раньше чем лопасти винта окончательно остановились, он и Ханневелл выпрыгнули из кабины и остановились на вершине безмолвного айсберга, стараясь угадать, когда же русская субмарина всплывет на поверхность и что они найдут под покровом льда, отделявшего их от холодной воды. Они не видели признаков жизни вокруг. Легкий, но холодный морской ветер касался их щек. Кроме ветра там ничего не было. Абсолютно ничего.