Текст книги "Молчаливые воды"

Глава 4

Исследовательская станция «Уилсон/Джордж»

Антарктический полуостров

Ветер усилился, так что небо над куполами гудело; он нес с собой тучи снега. Странность этого самого изолированного материка планеты в том, что значительная его часть, хоть и покрыта снегом, считается пустыней, получая лишь ничтожное количество осадков. На полуострове осадков выпадало гораздо больше, чем в глубине континента, но вполне вероятно, что хлопья, заносившие станцию, выпали много столетий назад.

Это еще не была буря, которую они предвидели, всего лишь тонкий намек на то, что человек здесь чужой.

Энди Гэнгл проснулся со страшной головной болью. Это не была тупая боль, вызванная долгими часами у монитора. Скорее это была острая колющая боль, какая возникает, если слишком быстро выпить что-то чересчур холодное, и что бы он ни делал – например, прижимал химические грелки для рук к вискам, словно хотел разморозить мозг, – ничего не помогало.

Не помогли ни темная комната, ни болеутоляющие таблетки, которые он проглотил не запивая, как только на него обрушилась мучительная парализующая боль. Несмотря на острую потребность в одиночестве, с его белых губ слетел слабый стон – жалобный, хоть и невольный крик о помощи. Он лежал в позе зародыша на пропотевших простынях и шерстяных одеялах. С противоположной стены на Гэнгла с самого его прибытия взирал сверху вниз культовый портрет Эйнштейна с высунутым языком.

Этот портрет он выиграл в восьмом классе на научном конкурсе, и в длинной череде его спален портрет занимал почетное место на стене. Он немного обтрепался, но когда что-то начинало беспокоить Энди, он смотрел на этот портрет и сразу видел всю нелепость того, что его тревожило. Если уж Эйнштейн, обремененный знанием того, что его уравнения помогли уничтожить каждого десятого в двух японских городах, мог смеяться над миром, ничто не могло остановить Энди Гэнгла.

Теперь он посмотрел на портрет и ощутил только ярость. Ослепляющую ярость, которую питала страшная боль, сжигавшая его мозг. Что Эйнштейн знал о бремени? – думал Энди. Он выдвинулся в физике совсем еще молодым человеком, а все последующие годы плел чепуху в той же области. Да пошел он! Да пошли они все! Двигаясь быстрее, чем считал возможным, Гэнгл неуклюже разогнул конечности, вскочил с постели и сорвал портрет со стены. На ней остались четыре уголка под липкой лентой, но остальное отделилось единым листом. Энди свирепо набросился на портрет, рвал его ногтями и зубами, влажные клочки падали на линолеум пола.

Мимо комнаты Энди по дороге на кухню проходила Джина Александер; она думала, что вот еще пять дней и, если погода продержится, на ледяной дорожке в четверти мили от станции приземлится прекрасный большой самолет «Геркулес С-130», и она будет его там ждать. Следующая остановка – Чили, потом Майами, а потом… куда?

Этого она не знала. Приезд в Антарктиду стал очищением, проведенное здесь время помогло убрать боль, причиненную предательством мужа и разводом, в закрытый закуток сердца, но она не знала, что будет дальше. Она не задумывалась об этом. Прикидывала, не поселиться ли поближе к родителям, но от одной мысли о жизни в местечке Плант-Сити, во Флориде, у нее седели волосы и пальцы скрючивало воображаемым артритом.

Когда Джина проходила мимо комнаты Энди, оттуда послышалось сиплое шипение, словно там была чудовищная змея или гигантская ящерица. Она замерла на полушаге и прислушалась. Звук не повторился. Мысль постучаться и спросить, все ли в порядке, пришла в голову Джине и ушла, прежде чем мозг смог ее обработать. Если у Энди-Пучеглазого проблемы, жаль. Своим странным поведением он восстановил против себя всю группу, а Джина свято верила в справедливость выражения «что посеешь, то и пожнешь».

Минуту спустя она уже здоровалась с несколькими учеными, разогревая гриль и бросая первую партию хлеба в тостер ресторанного размера.

Джине следовало бы проверить, все ли у Энди в порядке, или сообщить Грегу Ламонту, командиру станции, о том, что она слышала.

Энди обнаружил способ притупить боль в голове. Это произошло в те мгновения бешенства, когда он рвал постер. Припадок ярости, стремление уничтожить портрет без следа нарушили его координацию, и, разрывая зубами бумагу, он ссадил резцом кожу на указательном пальце сбоку. Кровь была сочетанием теплых вкусов меди и соли, нельзя сказать, что неприятным, но неожиданностью стало другое – едва Энди ощутил его на губах, как колющая боль за глазами ослабла, так свет электрической лампочки, ослепительно белый, превращается в янтарное тусклое сияние, а потом и вовсе гаснет.

Кусочек плоти – Энди решил сжевать его – был жестким, как ластик на карандаше, затвердевший от времени. С пальца капала кровь, а Энди соображал, что же он делает. Поднес пальцы к лицу, зачарованно глядя на узоры, которые чертила на коже кровь. Он взмахнул рукой, чтобы разлиновать кровью ладонь. Хихикая, окунул палец в кровь и стал писать на стене, оставляя красные мазки на чистом белом пластике. Он писал буквы, составлял из них слова, концепцию, которую давно должен был увидеть. Такая простота, такое совершенство. Он видел, что строчка получается неровной, писать кровью было не так легко, как чернилами, но это не затемняло смысла.

Искалечить Геринга ради вороны Николь.

Какой-то инстинкт, чувство самосохранения, глубоко заложенное в сознание, велело ему помыться, прежде чем отправиться на поиски того, что требовалось, чтобы осуществить задуманное. Энди Гэнгл, заклеив палец липкой лентой, более-менее вытер кровь с губ, выглянул в коридор, убедился, что там никого нет, и вышел из своей комнаты.

Глава 5

Услышав отчетливый звук приближающихся вертолетов, Хуан поднял руку. Полог джунглей приглушал звук, и Кабрильо не рассчитывал увидеть вертолеты сквозь густую листву, которая висела над землей живым саваном. Но лучшие из охотников умеют заметить в хаосе растительности малейшее движение; Хуан не сомневался, что это военные машины. Они издавали не тот утонченный звук, что вертолеты повышенной комфортности, созданные для перевозки изнеженных пассажиров. Этот звук был суровым; машины – избавлены от всего лишнего, чтобы взять на борт как можно больше людей и оружия. Но человеческий глаз лучше различает движение, чем общий рисунок, и поэтому люди ждали, пригнувшись к звериной тропе, пока звук не стих, зловеще удалившись в ту сторону, куда они направлялись.

– Что думаешь, Председатель? – спросил Джерри Пуласки.

– Прибыла встречающая сторона. Давайте убедимся, что у них не будет времени на подготовку встречи. – Хуан сверился с портативным прибором GPS. – Тропа уводит чуть на восток от того места, куда нам нужно. Уходим по пересеченной местности. Строй тот же.

Пригибаясь, люди могли подныривать под самые густые кусты и ветви, а Джерри, который был выше всех на шесть дюймов, в джунглях уступал остальным. Через десять минут бритвенно-острые листья изрезали его лицо так, будто он побрился старым лезвием, и насекомые, подгоняемые жаждой заполучить такую легкую добычу, набросились на него с самозабвением пилотов-камикадзе.

В довершение надругательства над израненными телами, местность начала подниматься. Они приближались к подножиям гор, которые видели на разведывательных фотографиях. Все сильнее пахло горевшей растительностью. Всего в нескольких милях вырубали и выжигали лес.

Хуан делал все возможное, прокладывая дорогу в подлеске, и, увидев впереди как будто бы большую брешь, допустил ошибку: рванулся из зарослей наружу, не проверив, что впереди. И оказался на проселочной дороге в тот миг, когда мимо пронесся полуприцеп; рев двигателя приглушал поворот, из-за которого выехала машина. Если бы Хуан вышел секундой раньше, шофер заметил бы его, хотя нажать на тормоза не успел бы.

Кабрильо застыл, замахав руками, чтобы удержаться от последнего шага под массивные колеса пустого лесовоза. Рядом с его лицом промелькнули стойки, которые удерживали стволы в кузове, и воронка, созданная ими во влажном воздухе, едва не утянула его к несущейся мимо стали.

В следующий миг грузовик исчез в облаке пыли. Хуан сделал шаг, который мог стать для него последним, и выдохнул: только теперь он понял, что затаил дыхание. Тут выучка взяла верх над страхом и потрясением, и Хуан ничком бросился на изрытую глубокими колеями дорогу на случай, если водитель посмотрит в зеркало заднего обзора. Он лежал пластом, пока грохот грузовика не затих, потом вновь нырнул под покров листвы.

– Еще немного и кранты, – без всякой необходимости заметил Мерф.

Хуан знал, что подчиненный посмеивается над ним, но не повелся.

Когда они уверились, что ниоткуда не вылетят с ревом никакие грузовики, группа тесным строем перебежала дорогу; Майк Троно заметал их следы поспешно срубленной веткой.

Надежно спрятавшись на другой стороне, Хуан достал из рюкзака гамма-детектор. Электронный прибор предназначался для военных, а это означало, что конструкторы сделали его максимально простым. Сам по себе прибор представлял собой матовый черный ящик размером со старый пленочный магнитофон. Простая кнопка «включить/выключить», одна красная лампочка и прозрачное окошко с единственной стрелкой. Когда загорается красный огонек, прибор отмечает гамма-лучи; поворачивая прибор на триста шестьдесят градусов и следя за стрелкой, можно определить направление на источник.

Хуан включил прибор. Тот чирикнул, докладывая, что работает, но красный огонек не загорелся. Они были еще слишком далеко от упавшего источника питания, чтобы уловить излучаемые им гамма-лучи.

Они начали пешком подниматься в холмы, вновь и вновь пересекая дорогу, которая, петляя, уходила в горы. Теперь ветер уже не просто припахивал дымком. Теперь воздух медленно заполнялся запахом дыма, белые клубы которого держались в углублениях почвы, как ядовитый газ после химической атаки.

Марк предложил остановить следующий грузовик и попросить подвезти, причем шутил лишь отчасти. Хуан видел, что его люди выдыхаются, и решил, что, как только аккумулятор окажется в защитной переноске, нужно будет найти укромное место для ночевки, а утром добраться до лодки и выместись к черту из Аргентины.

К полудню они достигли гребня горы и приблизились к ней осторожно, ползком, чтобы снизу, из долины, никто не заметил движения. Их встретила истинная картина ада.

На месте пышного девственного леса на много миль расстилалась грязная пустошь, усеянная кочками и пнями. Кучи для сжигания высотой в стог сена выбрасывали огонь и дым, словно погребальные костры; в этой пустыне грохотали желтые экскаваторы, перенося в механических челюстях целые стволы. Среди этого хаоса, как муравьи, суетились люди, передвигаясь от рощи к роще; их пилы с воем жадно вгрызались в деревья, которым потребовались столетия, чтобы вырасти.

Слева от группы разворачивалась вырубка леса, как рак, разъедающий горный склон, по которому, словно шрам, вилась другая дорога для грузовиков. Что-то привлекло внимание Хуана. Он передал гамма-детектор Марку Мерфи, выхватил из сумки бинокль и, прежде чем поднести его к глазам, проверил, под каким углом падают солнечные лучи: они не должны были отразиться от стекол.

Вдалеке, на середине склона, он увидел выровненную площадку, где стволы грузили в полуприцепы. Там стоял строительный вагончик с алюминиевыми бортами и лесовозная спецтехника: несколько грейдеров и трелевочных тракторов. Дальше стояли два вертолета – те, что они слышали; их лопасти обвисли на полуденном солнце, корпуса в защитной покраске едва выделялись на фоне джунглей.

На площадке стояли в разомкнутом строю солдаты, а еще двое в форме – офицеры, предположил Хуан, – разговаривали с небольшой группой лесорубов. У их ног лежал обгорелый кусок металла. Хуан не мог разглядеть подробностей, но не требовалось больших озарений, чтобы понять – это фрагмент упавшей ракеты или ее полезного груза. Пока он смотрел, штатские несколько раз показали на гору, словно объясняя, что там, на вершине или чуть ниже, произошло нечто важное.

– Что происходит? – спросил Майк.

– Вечеринка начинается, – мрачно ответил Хуан.

– Я что-то засек, – заявил Марк, поворачивая детектор гамма-лучей.

– Где? – спросил Хуан.

– Вон там, – показал Марк. – Сигнал слабый, но идет несомненно оттуда, где арги устроили свое маленькое совещание.

Хуан представил себе события, следствием которых стала эта сцена. Когда ракета взорвалась и осыпала обломками джунгли, на расчищенную поляну что-то упало, и это что-то нашли лесорубы. Они оттащили находку к погрузочной площадке, чтобы показать десятнику, а тот немедленно позвонил военным. И сейчас лесорубы рассказывают солдатам, что еще один обломок упал у вершины горы.

Майор Хорхе Эспиноса из Девятой бригады любил приказы. Любил получать их, любил отдавать и любил наблюдать за их выполнением. Природа самих приказов его никогда не беспокоила. Неважно, приказали ему на строевой подготовке несколько дней шагать по болотам, чтобы заслужить долгожданный бордовый берет, или сжечь дотла туземную деревню. Оба приказа он выполнил бы в высшей степени решительно и самоотверженно. За годы военной службы он ни разу не усомнился в правильности полученных приказов. Она не играла никакой роли в его рассуждениях. Приказ отдан, приказ исполнен. И только.

Подчиненные видели в нем идеального командира, не знающего эмоций или сомнений. Но в глубине души майор Хорхе Эспиноса признавал, что есть приказы, которые нравятся ему больше других. Убийством крестьян он наслаждался гораздо больше, чем неделей, проведенной по грудь в кишащей пиявками грязи.

Он происходил из семьи военных, которые уже четыре поколения служили Аргентине. В славные дни, когда страной правили генералы, его отец был полковником разведки. Он потчевал сыновей рассказами о том, что делал во благо страны, о вертолетах над Южной Атлантикой, полных связанными диссидентами. Они превратили сбрасывание людей с высоты в тысячу футов в игру. Цель игры – выбросить второго человека раньше, чем первый поднимет брызги при падении; так поступали со всеми пленными.

Это было метание колец в представлении психопата, но Хорхе никогда так не думал.

Он по молодости не участвовал в военных действиях, когда англичане захватили Islas Malvinas[12]12
  Фолклендские (Мальвинские) острова (исп.).


[Закрыть], но его учили ветераны тех боев, и с тех пор он был образцовым солдатом. Когда генерал Корасон отнял власть у слабого бывшего президента и создал Девятую бригаду, Хорхе Эспиноса одним из первых добровольно записался в нее. Его тренировки были не легче, чем муштра новобранцев, и этим он навсегда заслужил их преданность.

Теперь он был заместителем командира Девятой бригады генерала Филиппе Эспиносы, своего отца, который вернулся из отставки, чтобы занять этот пост. Безжалостность и эффективность, с какими выполнял свои обязанности младший Эспиноса, положили конец всяким разговорам о семейственности.

А еще он был командиром, которому нравилось вести в бой подчиненных. Вот почему он оказался здесь, в глубине аргентинской Амазонии, и разговаривал с лесорубами о крушении, которое они видели неподалеку от своего рабочего места. Обломок, который ему показали, определенно походил на часть американской ракеты. Он был сделан из облегченного алюминия, тщательно склёпанного так, чтобы на поверхности не осталось ни малейший неровности. Края рваные, словно повреждены взрывом, на белой краске царапины.

Хунта считала возврат любой из частей ракеты возможностью скомпрометировать Соединенные Штаты. Каков был полезной груз ракеты, они не знали. НАСА утверждало, что это метеорологический спутник, но генералы не могли закрыть глаза на то, что возможная цель спутника – шпионаж.

– Мы думаем, другой кусок упал за горой, – сказал десятник, показывая назад, на холм, где осталась лишь половина леса. В окружении бордовых беретов ему было не по себе, но он счел своим долгом вызвать военных. – За тем местом, где вы видите людей, убирающих деревья на холме. Кое-кто из них хотел отправиться на поиски, но я плачу им за то, что они рубят лес, а не за исследования. Они и так потеряли целый час, выкапывая это из грязи.

Эспиноса взглянул на своего адъютанта лейтенанта Рауля Хименеса. В отличие от майора, которому от бабушки со стороны отца достались светло-каштановые волосы и голубые глаза, Хименес сохранил цыганскую смуглоту своих баскских предков. Почти все годы службы они тренировались и работали вместе, и разница в звании объяснялась не разными способностями, а тем, что Хименес отказывался оставить друга и получить часть в самостоятельное командование.

Они понимали друг друга без слов.

– Через пятнадцать минут соберите всех, кого сможете, – приказал Хименес. У него был голос инструктора по строевой подготовке, требовавший действий. – Выстроимся засадной линией и пойдем вверх по горе, пока не найдем то, что потеряли в джунглях янки.

Десятник расстроился, но его выдало только то, что он почесал голову под грязной каской.

– Для Девятой бригады все, что угодно.

Штатские отправились сгонять людей, Эспиноса остался наедине со своим адъютантом. Оба прикурили от одной специальной, не гаснущей на ветру спички.

– Что думаешь, jefe[13]13
  Командир (исп.).


[Закрыть]? – спросил Хименес, выдыхая облако дыма, которое смешалось с нависшей над лагерем дымкой.

– Мы найдем то, что видели эти люди, – ответил майор Эспиноса. – Единственный вопрос, стоит ли стараться.

– Всякий раз, когда мы просто показываем миру, что американцы способны ошибаться, это на руку министерству пропаганды.

– Мир сейчас так настроен против нашего правительства, что, боюсь, несколько найденных обломков какой-то космической хрени немногих заставят думать иначе. Но приказ есть приказ, верно? К тому же это хорошая тренировка для людей. А то размякнут, расстреливая деревни из своих уютных канонерок.

* * *

К тому времени как десятнику приказали собрать людей, Кабрильо и его группа уже двигались к цели. Предстояла гонка за право первым заполучить приз. Хуану и его людям нужно преодолеть большее расстояние, но они останутся у вершины холма, а аргентинским солдатам придется подниматься в гору. Еще больше их продвижение замедлит необходимость вести поиск осторожно, тщательно. А людям Корпорации найти источник питания помогает «легавая» – гамма-детектор.

Но все понимали, что соперничество серьезное, и это понуждало их идти вперед, не обращая внимания на боль в мышцах и суставах. Если они смогут добраться до источника питания и скрыться, аргентинцы даже не узнают, что они здесь были.

Люди шли быстро, но беззвучно. Слышалось только шуршание растений о ткань и мерное дыхание. Клубившийся внизу, на месте расчищенного леса, дым на этой высоте превратился в тонкую завесу, зато внизу, где шли солдаты, был еще одной помехой поискам.

Услышав высокий гул двигателей приближающегося вертолета, Хуан не замедлил шага, но сердце у него невольно дрогнуло. Надо было догадаться, что они используют разведку с воздуха. Кусок космического мусора весом семьдесят фунтов, врезающийся в землю на предельной скорости, непременно оставит ударный фактор, достаточно большой, чтобы заметить его сверху. Вопрос только в том, сохранится ли при этом достаточно растительности, чтобы скрыть его.

Хуан чувствовал, что так им не повезет.

– Сигнал детектора по-прежнему неплохой, – сказал Марк. Поднимаясь быстрой рысцой в гору, они отказались от привычного разомкнутого строя, и теперь Марк был в нескольких шагах за Председателем.

Сорок тяжелых минут спустя они оказались в районе, над которым в поисках следов падения летал вертолет. Невозможно было определить, как дела у солдат на земле. Пришлось сбавлять шаг всякий раз, когда вертолет оказывался в поле зрения.

Хуан жалел, что их детектор не указывает расстояние до цели. Без этих данных он не знал, рядом они с объектом или нужно пройти еще милю. Гул вертолета неожиданно изменился. Звук перестал гулять в дымке туда-сюда и приобрел устойчивый ритм. Машина зависла в полумиле впереди. Это могло означать только одно.

Они над кратером, пробитым источником питания.

Кабрильо выругался. Пока он со своими людьми преодолеет половину дороги, с вертолета могут спустить трос, подхватить объект и вернуться на борт.

Его люди перешли на бег и мчались по джунглям без приказа так, словно занимались этим с рождения. Хуан бежал, одержимый мыслью, что начинает уже сжигать запасы сил, которые раньше никогда его не подводили. Он знал: даже после всего, через что они прошли, добираясь сюда, он способен пробежать милю за шесть минут. Майку Троно удавалось держаться с ним рядом, но Марк и Джерри начали отставать.

Вертолет почему-то сорвался в вираж и полетел на юг, к лагерю лесорубов. Кабрильо посчитал это добрым знаком и побежал медленнее – гул турбин и шум винта больше не маскировали звуки его бега. Грудь его тяжело вздымалась, но он выровнял дыхание, делая глубокие вдохи, насыщая ткани кислородом. Он почти чувствовал, как растворяется накопленная в мышцах молочная кислота. Они с Майком упали на землю и поползли, по-змеиному подбираясь к цели.

Источник питания упал на землю под небольшим углом, продравшись сквозь листву и оставив за собой конус обгорелых ветвей и листьев. Сам кратер напоминал кольцо почерневшей взрыхленной земли. К нему по веревкам спустились пятеро аргентинских солдат. Двое лопатами, по-видимому, взятыми у лесорубов, копали в кратере, остальные образовали укрепленный периметр. На всех пятерых были бордовые береты.

Готовясь изображать солдат Девятой бригады, Хуан изучал ее и знал, что они действуют группами по шесть. Значит, с ними был еще один человек, которого он не видел. Он трижды щелкнул по микрофону своего передатчика: сигнал остальным оставаться на месте и укрыться.

Они с Майком могут снять троих часовых так, что те не успеют передать по радио предупреждение. Могут потом убрать обоих землекопов, которые разделись по пояс и сложили обмундирование в стороне, в нескольких ярдах. Но шестой. Человек-невидимка. Джокер. С ним нужно разобраться прежде всего.

Кабрильо снял с шеи ремень автомата. Сейчас он будет только помехой. Пистолет тоже останется в кобуре. Даже если бы у Хуана был глушитель, приглушенный звук выстрела перепугал бы местную фауну и вызвал ее паническое бегство, что насторожило бы аргентинцев.

Он знал людей, предпочитавших убивать при тесном контакте, ножом. Сам он никогда не любил таких и не доверял им – именно из-за их пристрастия, но техникой владел и не раз ею пользовался. Резать – грязная работа; по опыту Хуана, те, кому это нравилось, выбирали ее больше ради того, чтобы отнять жизнь, чем выполнить свои задачи.

Наблюдать за происходящим было сложно. Растения начинали закрывать обзор уже в нескольких дюймах от лица Хуана, и ему трудно было проникнуть в сознание шестого и догадаться, где он расположился, чтобы тайком надзирать за тем, как его товарищи выкапывают обломок спутника.

В направлении на десять часов от него подлесок был не таким густым – там возвышалось несколько деревьев, чьи кроны не пропускали солнечный свет, не позволяя ему пригревать землю. Стрелку это давало лучший обзор. Кабрильо решил, что там и ждет шестой. И собрался действовать. Он знал, что придется обойти кругом и снять солдата Девятой бригады с тыла. Потом они с Майком займутся остальными. Хуан вытащил нож, чуть двинулся влево и застыл.

Голоса.

С десяток человек с криками и смехом ломились сквозь джунгли, как стадо диких кабанов. Это были солдаты и лесорубы, те, кому выпало подниматься на гору. Им сообщили по радио местоположение спутника, и они ринулись туда.

Кабрильо лежал неподвижно. Теперь любое действие было бы самоубийством. Опасаясь по-прежнему отсутствующего шестого, он подавил желание вызвать по радио Мерфа и Пуласки. Пусть все сохраняют полную неподвижность и ждут удобного момента.

Целый час – столько времени понадобилось солдатам, чтобы выворотить из земли семидесятифунтовый источник питания – Хуан молча наблюдал за работами, а Майк рядом с ним спал. Хуан знал, что где-то дальше в джунглях Марк или Джерри тоже пользуются возможностью урвать часок столь необходимого сна.

Они были так близко к кратеру, что Хуан слышал, как лейтенант звонит на командный пункт: «Он у нас, jefe… Не могу сказать. Он длиной примерно полметра, прямоугольный и весит около тридцати кило… Что?.. Не знаю. Насколько могу судить, это какой-то научный прибор. Понятия не имею, для чего он нужен… Нет, сеньор. Легче будет отнести туда, где грузят бревна. Мы видели у них пару грузовиков-пикапов. На них доберемся до лагеря. К тому времени пилот найдет, где коротнуло в вертушке, и мы поспеем на базу к коктейлям в клубе “О”».

Кабрильо слышал достаточно. Он понял, каков их план, и это стало необходимым критическим моментом. Он тронул Майка за плечо. Бывший спасатель-парашютист проснулся мгновенно и бесшумно. Боевой готовности он не терял даже во сне. Они вместе попятились от кратера, тщательно следя за тем, чтобы не потревожить растительность над головой и отмечая свою позицию. Отступив на четверть мили, они встретились с Джерри и Мерфи.

– Спутник у них, – сказал Мерф. – Могу сказать, что его уже уносят.

Хуан кивнул, делая глоток из фляжки. Он не решался попить с тех пор, как они столкнулись с аргентинскими силами особого назначения.

– Они тащат его к началу дороги, оттуда повезут в лагерь на машинах, а дальше на вертолетах.

– А мы?..

Марк изогнул бровь, выщипанную, как у гота[14]14
  Современная молодежная субкультура.


[Закрыть].

– Мы их остановим.

Спускаясь с горы двумя параллельными группами, солдаты и люди Корпорации должны были встретиться на выровненной части склона почти в два акра, которую лесорубы расчистили под кое-какое оборудование. Здесь стоял экскаватор с захватами для погрузки бревен в трейлеры и машина под названием «трелевочная лебедка». У нее была высокая мачта, от которой вниз на две мили шли тросы – к передвижной мачте, надежно закрепленной растяжками в базовом лагере. С этой длинной петли троса свисали канаты с чекерами; их лесорубы могли накинуть на уже зачищенные стволы поваленных деревьев. Стволы затем утаскивали наверх, где их помещали на тракторные прицепы, а чекеры опускали вниз за следующей порцией грузов.

Люди, работавшие на этой верхней площадке, приехали снизу на пикапах, которые предполагал конфисковать Рауль Хименес.

Хуан был убежден, что его группа из четырех человек способна одолеть больший отряд аргентинцев, пока они не наткнулись на расщелину в земле – результат землетрясения, которое когда-то раскололо землю надвое и заставило часть горы осесть. В зарослях невозможно было определить, далеко ли уходит трещина, так что им оставалось только преодолевать, а не обходить препятствие. В геологических масштабах толчок произошел совсем недавно – двенадцать тысяч лет назад. Прошло достаточно времени, чтобы склоны выветрились, сгладились и спускаться по ним стало возможно, но слезать на пятьдесят футов вниз, а потом карабкаться вверх по противоположному склону пришлось, пользуясь пальцами, коленями, грубой физической силой и крепким словцом.

К тому времени, как они достигли вершины, все запыхались и, если верить часам Хуана, потеряли пятнадцать драгоценных минут. Они побежали вперед, уповая на лучшее, но опасаясь худшего. С той минуты как Хуан взялся выполнить поручение Лэнгстона Оверхольта, он знал, что у него нет времени на составление разумного плана, и сейчас это начинало неотступно преследовать его. Им противостояли два взвода самых подготовленных солдат аргентинской армии, а у них было всего четыре автомата и фактор внезапности. Вероятность заполучить источник питания без столкновения с солдатами равнялась нулю, а возможность отобрать источник и уйти в Парагвай он расценивал как двадцать к восьмидесяти в лучшем случае.