Текст книги "Последняя битва"

Глава седьмая
В основном о гномах

Солдаты, возглавлявшие колонну, решили, что перед ними знатный вельможа или тархан с двумя вооружёнными пажами. Они вытянулись и отсалютовали копьями.

– О господин наш, – сказал один, – мы ведём этих карликов в Тархистан, в рудники Тисрока, да живёт он вечно.

– Клянусь великой Таш, они весьма послушны, – сказал Тириан. Он обернулся к гномам. Каждый шестой нёс фонарь, и в мерцающем свете король увидел бородатые лица, смотревшие на него исподлобья. – Быть может, Тисрок выиграл великую битву, гномы, и завоевал вашу страну, что вы так покорно идёте умирать в соляные копи Паграхана?

Солдаты уставились на него свирепо и удивлённо, однако гномы ответили хором:

– Приказ Аслана, приказ Аслана. Он продал нас. Что можем мы против него?

– Тисрок! Ещё чего! – прибавил один и сплюнул. – Посмотрел бы я, как ему это удалось!

– Молчать, собака! – прикрикнул старший солдат.

– Глядите, – сказал Тириан, выталкивая на свет Лопуха. – Аслан не возвращался в Нарнию. Всех вас обманул Обезьян. Вот кого выводил он из хлева и показывал вам. Смотрите же!

Конечно, увидев Лопуха вблизи, гномы поразились, как вообще можно было ошибиться. За последние недели в хлеву шкура приобрела довольно неопрятный вид и сильно сбилась набок. К тому же голова сползла далеко назад и немного на ухо, и теперь каждый мог видеть глупую, кроткую ослиную морду. Изо рта свисали стебельки, потому что он тихонько пощипывал траву по дороге. Осел пробормотал: «Я не виноват. Я не умён. И никогда не был».

На мгновение все гномы уставились на Лопуха, широко раскрыв рты. Потом один из солдат резко спросил: «Не сошли ли вы с ума, о господин мой? Что вы делаете с рабами?», а другой сказал: «Кто вы такой?» И копья, поднятые в приветственном жесте, опустились, готовые к бою.

– Назовите пароль, – сказал старший.

– Вот мой пароль, – ответил король, вынимая меч: – Воссияла заря, повержена ложь. А теперь защищайся, неверный, ибо я – Тириан Нарнийский.

И он молнией бросился на старшего солдата. Юстэс вытащил меч следом за королем и кинулся на другого. Лицо его залила смертельная бледность, но я не стал бы его упрекать. И ему повезло, как иногда случается с новичками. Всё, чему Тириан пытался научить его накануне, вылетело у него из головы. Он бешено размахивал саблей (я даже не уверен, не зажмурил ли он глаза) и вдруг обнаружил, к своему величайшему удивлению, что тархистанец лежит мёртвый у его ног. Опасность миновала, но в первый момент это было скорее страшно. Поединок короля закончился минутой позже, он тоже убил своего противника и крикнул Юстэсу: «Берегись двух других!»

Но с теми уже управились гномы. Больше врагов не было.

– Славный удар, Юстэс! – воскликнул Тириан, хлопая его по спине. – Теперь, гномы, вы свободны. Завтра я поведу вас освобождать Нарнию. Да здравствует Аслан!

Его слова, однако, произвели довольно жалкое впечатление. Примерно пять гномов робко попытались его поддержать, но сразу смолкли; некоторые угрюмо заворчали, многие не сказали ничего.

– Вы что, не поняли? – нетерпеливо спросила Джил. – Что с вами, гномы? Вы не слышали, что сказал король?! Обезьян больше не будет править Нарнией. Все вернутся к нормальной жизни. Вы снова можете радоваться. Разве вы не довольны?

После долгой паузы неприятный с виду гном с чёрными, как сажа, бородой и волосами сказал:

– А вы-то, барышня, кто такая?

– Я Джил, – сказала она. – Та самая Джил, которая спасла короля Рилиана от чар. А это Юстэс, мы были вместе, а теперь вернулись из другого мира спустя сотни лет. Нас послал Аслан.

Гномы переглянулись, усмехаясь, но не весело, а зло.

– Да-а, – сказал чёрный гном (его звали Гриффл). – Не знаю, как вы, я лично по горло сыт рассказами об Аслане.

– Верно, верно, – проворчали другие гномы. – Всё тут надувательство, сплошное надувательство.

– Что? – Тириан не побледнел во время боя, он побледнел сейчас. Как ждал он этой минуты! И вот всё обернулось дурным сном.

– Вы, верно, думаете, мы совсем придурки, – сказал Гриффл. – Нас один раз уже провели, а вы хотите тут же провести нас снова. Хватит с нас историй про Аслана! Посмотрите-ка на него! Старый длинноухий осёл!

– О небо, да вы помешались! – вскричал Тириан. – Кто из нас сказал, что это Аслан? Это обезьянья подделка! Как вы не понимаете?

– А вы сделаете получше, да? – ехидно спросил Гриффл. – Нет уж, спасибо. Один раз мы дали себя одурачить, больше не хотим.

– Нет же, – сердито сказал Тириан, – я служу настоящему Аслану.

– Где он? Кто он? Покажи нам его! – в один голос закричали гномы.

– Что я, по-вашему, ношу его в кармане, глупцы? Кто я такой, чтоб приказать Аслану? Он же не ручной лев.

Как только эти слова слетели с его губ, он понял, что сделал неверный ход. Гномы тут же начали нараспев повторять: «Не ручной лев, не ручной лев», – передразнивая его. «Вот это-то он нам и твердил», – сказал один.

– Вы что, хотите сказать, что не верите в настоящего Аслана? – спросила Джил. – Да я его видела. Это он послал нас двоих из другого мира.

– Ага, – широко ухмыльнулся Гриффл. – Так я и поверил. Здорово тебя научили. Повторяешь урок, э?

– Грубиян! – вскричал король. – Ты смеешь обвинять леди во лжи!

– Полегче, мистер, – ответил гном. – Не думаю, чтоб мы нуждались в короле – если вы Тириан, что-то вы не больно на него похожи. Мы не нуждаемся больше в Асланах и сами о себе позаботимся, и ни перед кем не будем снимать шляпу. Ясно?

– Верно, – сказали остальные гномы. – Мы теперь сами по себе. Никаких Асланов, никаких королей, никаких дурацких историй про другие миры. Гномы за гномов.

Они приготовились зашагать туда, откуда пришли.

– Маленькие упрямцы! – сказал Юстэс. – Неужели вы даже не скажете «спасибо» за то, что вас спасли от соляных копей?

– Не надо, с этим тоже всё ясно, – бросил Гриффл через плечо. – Вы хотели нас использовать, потому и освободили. Тоже свою игру разыгрываете. Пошли, ребята!

Гномы затянули мрачную походную песню и под барабанный бой побрели в темноту.

Тириан и его друзья смотрели им вслед. Потом король сказал единственное слово «идём», и они продолжили путь.

Шли они молча. Лопух чувствовал себя в немилости, к тому же так толком и не понял, что произошло. Джил возмущалась гномами; кроме того, её впечатлила победа Юстэса, она даже несколько оробела. Что до самого Юстэса, сердце его всё ещё билось слишком часто. Тириан и Алмаз грустно замыкали шествие. Король держал руку на шее единорога, а тот время от времени тёрся мягким носом о его щёку. Они не пытались утешить друг друга словами, да и слов таких нелегко было придумать. Тириану раньше и в голову не приходило, что из-за обезьяньего обмана кто-то может потерять веру в настоящего Льва. Он ни на минуту не сомневался, что гномы обрадуются и дружно станут на его сторону. Следующей ночью они бы вместе пошли на холм, к хлеву, и показали бы Лопуха всем нарнийцам, и тогда Обезьян был бы разоблачён. Возможно, произошла бы стычка с тархистанцами, но на этом история бы и кончилась. Теперь, похоже, на это рассчитывать не приходится. Сколько ещё нарнийцев поведёт себя, как гномы?

– Мне кажется, кто-то идёт за нами, – неожиданно сказал Лопух.

Они остановились и прислушались. Сзади отчётливо слышался топот маленьких ног.

– Кто идёт? – крикнул король.

– Всего лишь я, государь, – послышался голос, – я, гном Поггин. Мне только сейчас удалось сбежать от остальных. Я с вами, государь, я на стороне Аслана. Если у вас найдётся для меня подходящий меч, я с радостью буду биться за правое дело.

Все столпились вокруг него, и приветствовали его, и восхищались им, и хлопали его по спине. Конечно, один-единственный гном не сильно менял дело, но все ободрились. Однако Джил и Юстэс уже зевали вовсю. Веселье весельем, но они слишком устали, чтобы думать о чём-нибудь, кроме постели.

В башню вернулись перед рассветом. Если б их ждал здесь ужин, они бы с радостью поели, но сейчас никто и не подумал с этим возиться. Попили из ручья, сполоснули лица и повалились на скамьи – все, кроме Лопуха и Алмаза, сказавших, что им будет удобнее снаружи. Оно, может, и к лучшему, а то от единорога и толстого взрослого осла в помещении обычно становится тесновато.

Нарнийские гномы, хоть росту в них не больше четырёх футов, на поверку оказываются едва ли не самыми сильными и выносливыми созданиями, и потому Поггин, несмотря на долгий тяжёлый день, проснулся раньше всех совершенно бодрый. Он тут же взял у Джил лук, вышел и подстрелил пару лесных голубей. Потом он уселся на пороге и ощипал их, болтая с Алмазом и Лопухом. Осёл к утру выглядел значительно лучше. Единорог, создание благороднейшее и деликатнейшее, был к нему очень добр и говорил о вещах, понятных обоим: о траве и сахаре и об уходе за копытами. Юстэс и Джил вышли из башни почти в половине одиннадцатого, позёвывая и потирая глаза. Гном показал им, где можно набрать дикого фрасника, нарнийского сорняка вроде нашего щавеля, хотя вкуснее (вообще-то готовят его с маслом и перцем, но пришлось обойтись без них). Так, одно за другим, они собрали всё необходимое для сытной похлебки на завтрак, или обед, называйте, как хотите. Немного позже Тириан нарубил в лесу веток для костра. Пока еда готовилась – запах становился все чудеснее, – король подобрал Поггину полное вооружение: кольчугу, шлем, щит, меч, перевязь и кинжал. Затем он проверил саблю Юстэса и обнаружил, что тот сунул её в ножны, не стерев кровь тархистанца. Тириан отчитал его и велел почистить саблю. Всё это время Джил слонялась туда-сюда, то внимательно разглядывая котелок, то с завистью наблюдая за единорогом и ослом, которые мирно паслись рядом. Сколько раз за это утро она пожалела, что не может есть траву!

Когда еда наконец подоспела, все почувствовали, что ждать стоило, и все до одного попросили добавки. Наевшись, трое людей и гном уселись на пороге, а четвероногие улеглись перед ними. Гном (с разрешения Джил и Тириана) закурил трубку, и король сказал:

– Итак, друг Поггин, ты, вероятно, знаешь о врагах больше, чем мы. Расскажи нам. И прежде всего – какую сказку они сочинили про мой побег?

– Самую коварную сказку, государь, – сказал Поггин. – Это всё кот, рыжий кот, это он рассказал её, и, похоже, он её и придумал. Этот рыжий кот, государь, – ловкий плут, как все коты. Он сказал, что проходил мимо дерева, к которому эти мерзавцы привязали ваше величество. И он говорил (не при вас будь сказано), что вы выли, и ругались, и проклинали Аслана «словами, которые мне не хотелось бы повторять» – так он выразился и напустил на себя такой чопорный и строгий вид, вы знаете, коты это умеют. И тут, сказал Рыжий, в блеске молнии неожиданно появился сам Аслан и проглотил ваше величество одним глотком. Все звери задрожали, многие попадали в обморок. Следом, конечно, выступил Обезьян. Так, сказал он, будет со всяким, кто не почитает Аслана, пусть это послужит вам предостережением. А бедные создания завыли, запричитали и сказали, что послужит, да, послужит. Так что побег вашего величества совсем не вдохновил их идти вам на помощь, а только запугал и сделал ещё покорней Обезьяну.

– Какая гнусная хитрость! – сказал Тириан. – Наверное, этот Рыжий посвящён в его планы.

– Скорее, государь, он Обезьяна использует, – отвечал гном. – Видите ли, Обезьян начал выпивать. Я так полагаю, всю интригу сейчас ведут Рыжий и Ришда, тархистанский начальник. И гномам что-то Рыжий наговорил, потому они так подло и отвернулись от вас. Я расскажу вам, как было дело. Позапрошлой ночью как раз закончилось одно из этих кошмарных сборищ, я уже шёл домой и тут обнаружил, что забыл там свою трубку. Это была добрая трубка, старая любимица, и я отправился назад поискать её. Иду я к тому месту, где сидел (а темно было, хоть глаз выколи), и вдруг слышу вроде кошачье «мяу», а потом голос тархистанца: «Говорите тише». Я замер как вкопанный. Это был Рыжий и Ришда-тархан, они его так зовут. «Благородный тархан, – вкрадчиво говорит кот, – я хотел бы знать точно, что мы оба подразумевали сегодня, говоря, что Аслан значит не больше, чем Таш». «Без сомнения, о проницательнейший из котов, – отвечает Ришда, – ты постиг смысл моих слов». «Вы имели в виду, – говорит Рыжий, – что его нет вовсе». – «Это известно всем просвещённым людям». «Тогда мы можем друг друга понять, – промурлыкал кот. – Вероятно, вас, как и меня, несколько утомил Хитр». «Глупая жадная скотина, – говорит тархан, – но пока он нам пригодится. Мы сохраним всё в тайне и заставим Обезьяна подчиняться нам». «И есть смысл, – сказал напоследок Рыжий, – посвятить в наши планы нескольких наиболее просвещённых нарнийцев, которых сочтем годными. Ибо звери, которые действительно верят в Аслана, могут изменить в любой момент; они так и сделают, лишь только безрассудство Обезьяна выдаст его. Полагаться можно только на тех, кого не интересуют ни Аслан, ни Таш, а только собственная выгода и та награда, которую даст им Тисрок, когда Нарния станет Тархистанской провинцией!» «Превосходнейший кот, – сказал начальник, – отбирай их тщательно».

Пока гном рассказывал, погода изменилась. Было солнечно, когда они усаживались. Теперь Лопух дрожал. Алмаз тревожно осматривался. Джил взглянула на небо.

– Тучи собираются, – сказала она.

– И так холодно, – сказал Лопух.

– Слишком холодно, клянусь Львом! – произнёс Тириан, дуя на руки. – Тьфу, что за мерзкий запах!

– Будто падалью воняет, – задохнулся Юстэс. – Может, тут где-нибудь дохлая птица? Почему мы раньше ничего не чувствовали?

Резко повернувшись, Алмаз вскочил и указал на что-то рогом.

– Смотрите! – вскричал он. – Смотрите туда! – И все увидели. И глубочайшее отчаяние сковало их.

Глава восьмая
Какие вести принёс орёл

В тени деревьев на противоположной стороне поляны что-то очень медленно двигалось к северу. Оно было серым и прозрачным, как дым, но пахло отвратительно и, кроме того, сохраняло форму, а не клубилось. Очертаниями оно напоминало человека, но с головой птицы, хищной птицы с жёстким, изогнутым клювом. У него было четыре руки, оно держало их над головой, протягивая к северу, словно желало обхватить всю Нарнию, и на всех двадцати пальцах, изогнутых, как и клюв, вместо ногтей были длинные, острые птичьи когти. Оно не шло, оно плыло по траве, и трава словно вяла под ним.

Едва взглянув на него, Лопух пронзительно завопил и стремглав бросился в башню. А Джил (которая, как всем известно, отнюдь не была трусихой) закрыла лицо руками. Остальные смотрели, пока через минуту чудовище не скрылось в густых деревьях справа от них.

Снова вышло солнце и запели птицы.

Все свободно вздохнули и зашевелились, потому что всё это время стояли, как статуи.

– Что это было? – прошептал Юстэс.

– Я видел её раньше, – сказал Тириан, – но тогда она была вырезана из камня и покрыта золотом, а в глаза были вставлены алмазы. Я был тогда не старше тебя и гостил при дворе Тисрока в Ташбаане. Он повёл меня в главный храм Таш. И я её видел над алтарем, высеченную из камня.

– Так это… это была Таш? – спросил Юстэс.

Вместо ответа Тириан взял Джил за плечи и спросил: «Что с вами, леди?»

– В-в-всё в порядке, – сказала Джил, отнимая руки от бледного лица и пытаясь улыбнуться. – Что-то немного замутило.

– Итак, – сказал единорог, – по-видимому, это действительно Таш.

– Да, – сказал гном, – и этот дурак Обезьян получит то, что звал, да не ждал. Позвал Таш – Таш и пришла.

– Куда оно… она… это двигалось? – спросила Джил.

– К северу, в самое сердце Нарнии, – сказал Тириан, – чтобы поселиться у нас. Они её звали, и она пришла.

– Хо-хо. – Гном, посмеиваясь, потер тёмные руки. – Вот так сюрприз Обезьяну! Поменьше поминали бы демонов, если б знали, что говорят.

– Кто знает, будет ли Таш видима Обезьяну? – сказал Алмаз.

– А где Лопух? – спросил Юстэс.

Все стали звать Лопуха, а Джил даже обошла башню, посмотреть, нет ли его сзади. Они уже устали от поисков, когда в дверь просунулась большая голова и спросила: «Уже ушёл?» Его едва уговорили выйти, он трясся, как собака перед грозой.

– Я вижу, – сказал Лопух, – что впрямь был очень плохим ослом. Я не должен был слушать Хитра. Разве я думал, что может случиться такое!

– Если б ты тратил меньше времени на разговоры о своей глупости и больше на то, чтобы в меру своих сил попытаться поумнеть… – начал Юстэс, но Джил перебила его.

– Ох, оставьте бедного Лопуха в покое, – сказала она. – Он это не нарочно, правда, Лопух, дорогой? – И она поцеловала его в нос.

Всё ещё возбуждённая компания вновь расселась по местам и продолжила беседу.

Алмаз почти ничего рассказать не мог. Он стоял привязанный за хлевом и, конечно, вражеских планов не слышал. Его пинали (иногда ему удавалось дать сдачи), и били, и угрожали смертью, если он откажется признать, что это Аслана выводят и показывают по ночам. И казнили бы этим утром, если б его не спасли. Что сделали с ягнёнком, он не знал.

Первым делом надо было решить, стоит ли идти к хлеву этой же ночью, чтоб показать осла всем нарнийцам, или же двигаться к востоку, навстречу войску, которое кентавр Руномудр ведёт из Кэр-Параваля, и напасть на Обезьяна и тархистанцев. Тириан больше склонялся к первому плану: ему претила самая мысль, что Обезьян будет морочить его народ хоть минутой дольше. С другой стороны, после встречи с гномами он уже не был уверен, как народ воспримет появление Лопуха. Да и нельзя забывать, сколько там тархистанских солдат. Поггин думал, около тридцати. Тириан не сомневался, что если все нарнийцы встанут на его сторону, то он, Алмаз, дети и Поггин (на Лопуха они не слишком полагались) могут рассчитывать на победу. Но что если половина нарнийцев вроде вчерашних гномов сядет и будет наблюдать, а то и драться против них? Рисковать страшно. Кроме того, там сейчас это чудище – Таш. Чего ждать от неё?

Поггин считал, что Обезьяна не вредно на денёк-другой оставить с его трудностями. Выводить и показывать ему теперь некого. Пусть попробует – он ли, Рыжий ли – это объяснить, если звери будут ночь за ночью ждать Аслана, а Аслана не будет. Тогда даже у самых легковерных появятся сомнения.

В конце концов все согласились, что лучше всего идти навстречу Руномудру. И только они так решили, как сразу удивительно повеселели. Я вовсе не думаю, что кто-нибудь из них боялся драки (исключая, может быть, Джил или Юстэса). Мне кажется, каждый из них в глубине души предпочитал не приближаться, по крайней мере пока, к ужасному птицеголовому существу, видимому или невидимому, обитавшему теперь, наверное, в хлеве на холме. В любом случае, когда примешь решение, на душе становится легче.

Тириан сказал, что теперь их маскарад может только навредить: если верные нарнийцы примут их за тархистанцев, они ведь могут и напасть на них. Гном приготовил неприятную на вид смесь, взяв золу из очага и жир для смазки мечей и наконечников копий. Потом они сняли тархистанские доспехи и спустились к воде. Смесь мылилась как мягкое мыло. Приятно и уютно было видеть, как Тириан и дети, стоя на коленях у воды, трут шеи, пыхтя и отдуваясь, смывают пену. В башню они вернулись с красными, сияющими лицами, словно старательно вымылись к празднику. Потом они выбрали себе настоящее нарнийское оружие – прямые мечи и треугольные шлемы.

– Так-то лучше, – сказал Тириан. – Я снова чувствую себя человеком.

Лопух умолял снять с него львиную шкуру. Он сказал, что ему в ней жарко, и она очень неудобно собралась у него на спине, и вообще он выглядит в ней глупо. Его уговорили поносить её ещё денёк-другой, чтоб показаться в таком наряде другим зверям, после того как они соединятся с Руномудром.

Остатки утренней трапезы не имело смысла брать с собой, они прихватили только немного сухарей. Потом Тириан запер башню. Больше они в неё не возвращались.

Когда они вышли, было чуть больше двух часов пополудни. Солнце сияло сквозь ветви деревьев, согревая их, и молодые листочки уже смело пробивались к свету, и подснежники сменились первоцветами, и пели птицы, и откуда-то доносился плеск воды. Был первый по-настоящему тёплый весенний день. Как-то не хотелось думать о всяких ужасах вроде Таш. Дети думали: «Вот наконец настоящая Нарния». Даже у Тириана полегчало на сердце. Он шёл впереди, напевая про себя старинный нарнийский марш. Там был припев:

 
Это гром, гром, гром,
Громкий барабанный бой.
 

За королём шли Юстэс и Поггин. Поггин показывал Юстэсу те нарнийские деревья, травы и птиц, чьи названия тот прежде не знал. А Юстэс рассказывал ему про английские растения.

Следом шёл Лопух, а за ним, рядышком, Джил и Алмаз. Джил просто влюбилась в единорога. Она думала (и не ошибалась), что это самое прекрасное, самое грациозное животное из всех, кого ей доводилось встречать. Он был столь учтив и обходителен, что вы бы не поверили, как неистов и ужасен бывает он в бою.

– До чего прекрасно просто идти вот так, как сейчас, – сказала Джил. – Побольше бы таких приключений. Как жалко, что в Нарнии всегда что-нибудь случается!

Единорог объяснил ей, что она не права, просто сыновья и дочери Адама и Евы попадают в Нарнию из своего удивительного мира, лишь когда в Нарнии непорядок или беда, но не следует думать, будто это всегда так. Меж их посещениями проходят тысячи и тысячи лет, мирные короли сменяют друг друга, и даже имена их теряются, и кто из них какой по счету, и почти нечего заносить в исторические книги. Он рассказывал о древних королях и героях, о которых Джил никогда не слыхала. Он рассказывал о королеве Лилиане Белая Лебедь, жившей до Белой Колдуньи и Великой Зимы. Красота её была столь совершенна, что, когда она гляделась в лесное озеро, как в зеркало, воды его хранили её отражение год и один день. Он рассказывал о зайце Луниане Лесном Месяце, который обладал такими чуткими ушами, что, сидя близ Каменного Котла, мог сквозь грохот водопада слышать, о чём шепчутся в Кэр-Паравале. Он рассказал, как король Ветр, потомок первого короля Франциска в девятом колене, плавал в Восточные моря и освободил Одинокие Острова от дракона и как их жители навечно отдали острова под покровительство нарнийской короны. Он рассказывал о целых столетиях, когда Нарния была так счастлива, что в памяти оставались лишь пышные пиры, пляски, а главным образом – турниры, и каждый день был лучше предыдущего.

Джил слушала его, забыв обо всём, и представляла картины счастливых тысячелетий, год за годом, пока ей не показалось, что она смотрит с высокого холма на прекрасную плодородную долину, покрытую лесами, полями и реками, простирающуюся вдаль, сколько хватает глаз, и теряющуюся в дымке у горизонта. И она сказала:

– Ах, как я надеюсь, что мы скоро разделаемся с Обезьяном и вернётся обычная добрая жизнь! И будет всегда-всегда-всегда. Наш мир должен когда-то кончиться, а этот, быть может, – нет? О Алмаз, если бы Нарния была всегда и такой, как в твоём рассказе!

– Увы, сестра, – ответил Алмаз, – к концу подходят все миры, кроме страны Аслана.

– Ну что ж, – вздохнула Джил, – надеюсь, что в этом мире до конца ещё миллионы и миллионы лет… А почему мы остановились?

Король, Юстэс и гном напряжённо всматривались в небо. Джил вздрогнула, вспомнив недавно пережитый ужас. Но это было что-то совсем другое, маленькое, чёрное на синем фоне.

– Судя по полёту, – сказал единорог, – это говорящая птица.

– Я тоже так думаю, – ответил король. – Но друг это или соглядатай Обезьяна?

– Похоже, государь, – сказал гном, – это орёл Дальнозор.

– Всё же давайте спрячемся под деревьями, – предложил Юстэс.

– О нет, – возразил Тириан, – лучше замрём на месте. Едва мы начнём двигаться, он нас заметит.

– Он уже заметил нас, – промолвил Алмаз. – Он спускается большими кругами.

– Стрелу на тетиву, леди, – скомандовал Тириан, – но ни в коем случае не стреляйте без моего приказа. Возможно, это друг.

Будь всё мирно и спокойно, каким удовольствием было бы наблюдать изящество и лёгкость, с которыми снижалась огромная птица. Орёл опустился на каменный утёс в нескольких футах от Тириана, склонил увенчанную гребнем голову и произнёс своим странным голосом:

– Привет тебе, король.

– Привет тебе, Дальнозор, – сказал Тириан. – По тому, что ты называешь меня королём, я заключаю, что ты не принял сторону Обезьяна и его лже-Аслана. Я рад тебе.

– Государь, – промолвил орёл, – когда вы услышите вести, что я принес, появление моё будет для вас горше всех скорбей.

Сердце Тириана остановилось. Он сжал зубы и сказал: «Говори».

– Вот что я видел, – сказал орёл. – Я видел Кэр-Параваль, усеянный телами нарнийцев и полный живыми тархистанцами. Знамя Тисрока развевается над королевскими стенами. Ваши подданные бежали в леса. Кэр-Параваль взят с моря. Двадцать больших судов подошли к нему под покровом тьмы позапрошлой ночью.

Никто не проронил ни слова.

– И ещё я видел: в пяти лигах от Кэр-Параваля кентавр Руномудр лежит бездыханный с тархистанской стрелой в боку. Я был с ним в последние часы. Он послал меня к вашему величеству с такими словами: «Помните, все миры приходят к концу, и доблестная смерть – драгоценное сокровище, доступное даже беднейшему из бедных».

– Итак, – сказал король после долгого молчания, – Нарнии больше нет.