Текст книги "Лас-Вегас"

Но с годами ему показалось, что бурбон слишком резок для него. Джин в определенных количествах производил как раз ожидаемое благотворное действие.

Кроме того, высокий запотевший стакан с холодным «Томом» отлично вписывался в общую картину изнуряющей жары Вегаса, а если заказывать слишком часто низкий и широкий стакан бурбона с содовой, то это может вызвать у окружающих справедливое удивление.

Оправдания, алиби, жалость к себе, с кривой улыбкой подумал он. Неужели и это тоже старость?

Полковник вздохнул и отхлебнул из нового стакана.

Необходимо выпить еще, прежде чем встать из-за столика и пойти в кабинет к Бренту Мэйджорсу. Он пойдет прямо, аккуратно переставляя ноги, будто по струночке, одну за другой, одну за другой, раскурит новую сигару и будет держать ее небрежно, как Франклин Делано Рузвельт в последние годы жизни.

Несколько наигранно, несомненно. Он и не отрицает этого. Но разве он не имеет права немного поиграть?

Старик Франклин наверняка не стал бы возражать, ведь он и сам был в некотором роде мошенником.

Этот бедолага давно помер, а вот Эндрю Страдвик еще топает, коптит воздух и пытается изо всех сил соблюсти традиции.

Полковник насмешливо фыркнул – его самого позабавил подобный взлет фантазии – и вошел в отель.

Кабинет Брента Мэйджорса не отличался кричащей роскошью, но его нельзя было назвать и аскетичным, как монашеская келья. Комната достаточно большая, чтобы вместить широкий, в современном стиле, без излишних украшений письменный стол, два кресла возле него, два шкафа с папками и шкафы с книгами вдоль одной из стен. Из окна открывался вид прямо на площадку для гольфа. В кабинете оставалось еще место для кушетки. У предшественника Мэйджорса кушетка была, и потому все стены оказались увешанными фотографиями женщин в различной степени оголения, от бикини до костюма Евы.

Мэйджорс велел убрать кушетку и красоток, а на их место повесил три фотографии в рамках: Брент Мэйджорс получает благодарность за хорошо проделанную работу; Бренту Мэйджорсу вручают памятный подарок; Брент Мэйджорс, полузащитник, получает на память бейсбольный мяч после важнейшей игры сезона. Он считал, что эти фото выдают его как немного тщеславного человека, но если говорить честно, он всегда гордился теми своими заслугами, о которых напоминали фотографии, висящие теперь в кабинете.

Мэйджорс проводил здесь не много времени, он обычно справлялся со всеми бумажными делами и кабинетной работой к полудню и оставшееся время бродил по самому «Клондайку». Некоторые вопросы Приходилось решать каждый день. Полномочия у него были самые разнообразные: начиная с того, какое постельное белье закупать для отеля, и заканчивая решением, какого артиста пригласить следующим.

Конечно, в «Клондайке» был сотрудник, ответственный за развлечения, но последнее слово всегда оставалось за Мэйджорсом. Если, конечно, не вмешивались хозяева, как было в случае с Фэлконом.

В связи с этим появилась проблема, которая беспокоила Брента, подтачивала уверенность в себе уже почти две недели. Совсем недавно у заведения сменились владельцы. Теперь оно принадлежало некоему синдикату, богатым дяденькам с востока. Мэйджорс поморщился. Ему не нравилось слово «синдикат». Он никогда в глаза не видел ни одного из новых хозяев, но в секретных сообщениях содержался намек на присутствие в деле мафии. Он не раз слышал, что многие клубы контролирует мафия, но никакой достоверной информации у него не было, одни только слухи.

Недавно, правда, позвонил некий Энтони Ринальди, представитель новых владельцев в Вегасе. А до Брента доходили упорные слухи про связи Ринальди с мафией. Мэйджорс, конечно, не знал, насколько они обоснованны, и намеревался в скором времени выяснить это. Ринальди предложил управляющему встретиться, возможно, даже на этой неделе.

На столе Мэйджорса зажужжал вызов внутренней связи. Он щелкнул выключателем.

– Слушаю, мисс Доннел.

– Здесь вас спрашивают, мистер Мэйджорс, – раздался голос Джун Доннел. Она досталась Бренту в наследство от предшественника – сорокалетняя старая дева в огромных очках в роговой оправе. Голос ее в те моменты, когда она была раздражена, а это случалось довольно часто, напоминал то ли жалобный вой, толи хныканье. Но при всем при этом мисс Доннел была превосходным секретарем. – Тут один наш гость утверждает, что вы хотели его видеть. Он назвал свое имя: Эндрю Страдвик. Говорит, что вы можете помнить его как полковника.

– Пропустите его, мисс Доннел.

Мэйджорс закурил тонкую сигару и, откинувшись в кресле, приготовился к встрече.

Дверь открылась и закрылась, и Эндрю Страдвик вошел в кабинет, такой же прямой, как и прежде, с несколько неопределенной улыбочкой на лице. Мэйджорс решил, что он уже изрядно набрался джина.

Прошедшей ночью управляющий порасспрашивал барменов и узнал, что Стйадвик тянул джин практически непрерывно.

– Полковник! – Брент поднялся и протянул руку через стол. – Давно не виделись.

Рукопожатие у Страдвика было крепким, улыбка – обаятельной. Именно таким его и помнил Мэйджорс.

– Не так уж и давно, юноша. Восемь лет не такой уж большой срок для старика. По-моему, мы встречались в Лос-Анджелесе, точно. Вы служили в департаменте полиции.

– Отряд по борьбе с мошенничеством. – Мэйджорс жестом указал на одно из кожаных кресел. Полковник сел, оберегая стрелки на тщательно отутюженных брюках. – Вы тогда устроили в Вестлэйк-парке сбор пожертвований в фонд помощи юным гениям.

– А вы поймали меня, и это стоило мне двух лет в кутузке – двух бесценных лет жизни.

– Прошу прощения, полковник, – усмехнулся Мэйджорс, – служба. Значит, ваше положение пошатнулось?

– Человек должен платить за свой хлеб. Но в некотором смысле действительно дела пошли хуже, не стану отрицать. – Улыбка полковника стала печальной. Но он собрался, высоко поднял голову и настороженно, словно птица, посмотрел на управляющего. – Чему обязан этим приглашением, мистер Мэйджорс? Ваш охранник сообщил, что вы желаете встретиться со мной.

– Обыкновенному любопытству, полковник. Я увидел вас в казино вчера вечером и удивился. Не могу понять, что вы здесь делаете.

– Вы предлагаете здесь свой товар. Разве я не могу приехать к вам, чтобы подобрать что-нибудь для себя подходящее?

– Вы играете? Полковник! Не смешите меня! Я на двести процентов уверен, что вы считаете все эти развлечения игрушками для недоумков. Должно быть еще нечто весьма привлекательное.

– Вы правы, – согласился полковник, – я действительно считаю, что азартные игры созданы исключительно для простаков. У меня здесь новое дело, молодой человек. Теперь я продаю систему. Конечно, тем, кому она необходима.

– Систему? Как обыграть казино? – Мэйджорс откинулся назад и захохотал. Правда, быстро умолк, увидев выражение лица собеседника.

Похоже, полковника всерьез задели эти откровенные насмешки.

– Нет ничего недостойного или незаконного, молодой человек, в том, что я продаю системы, – оскорбленным тоном заявил он. – Их используют многие игроки. Многие верят в них.

– Точно. Но ни один из них не заслужил того, чтобы его водили за нос.

– Играть по моей системе ничем не хуже, чем по любой другой или вообще как угодно. Если уж человеку так приспичило играть. А если он проиграет, то может во всем обвинить систему, а не свое собственное неумение или невезение. За это стоит заплатить.

– И какой же из них вы тут промышляете?

– Я продаю систему Алемберта. Вам она знакома?

– Да, конечно. Полагаю, такая же надежная, как и все остальные. Один из вариантов метода удвоения ставок.

– Гораздо более надежная. Если игрок от души поверит в нее и будет делать ставки по намеченному плану, он выиграет. Возможно, не очень много, но, во всяком случае, больше, чем проиграет. Так что в ней плохого, Брент? У азартных людей есть слабость – страсть к игре. А моя система помогает им не пропасть.

Мэйджорс внутренне содрогнулся, услышав просительные нотки в голосе Страдвика. Он наклонился вперед и заговорил тоном, не допускающим обсуждений и объяснений:

– Ладно, полковник Поступим таким образом.

Пока все будет нормально, пока наши клиенты будут довольны, я вас не стану трогать. Но если хотя бы один человек пожалуется – всего один, слышите? – вам плохо придется. Я лично прослежу, чтобы вас ни в одном казино и на порог не пускали. Все понятно?

У полковника словно камень с души свалился.

– Конечно, Брент, все предельно ясно, – улыбнулся он с явным облегчением.

Они опять пожали друг другу руки, и Страдвик с достоинством удалился.

Мэйджорс затушил сигару.

До чего может опуститься человек! Какая деградация! Какое унижение! Ведь когда-то полковник был весьма ловким и удачливым мошенником! А теперь вынужден продавать системы, чтобы заработать несколько жалких центов!

Мэйджорс проработал в лос-анджелесском отряде по борьбе с мошенничеством недолго, но успел узнать достаточно много о тех выдающихся личностях, которыми славится новейшая криминальная история.

Самые именитые вызывали у него тайное восхищение. Он считал это проявлением романтических черт своей натуры. Эти люди казались ему чрезвычайно привлекательными, умными, независимыми, осколками старых времен, не признающими законов. Их жизнь зависит только от смелости, дерзости, изобретательности и мастерства. А жертвы… ну, за исключением пожилых людей и пенсионеров, жертвы заслуживали и даже напрашивались, чтобы их обдурили, надули, облапошили. Их одолевала жадность.

Не будь ее, ни один мошенник, даже самый ловкий и умный, ничего не смог бы сделать.

Мэйджорс вздохнул, отогнал мысли о полковнике подальше и вернулся к своим бумагам. Надо поскорее покончить с этой работой. Четырехдневный покерный турнир начинается сегодня вечером и должен завершиться в понедельник, в День труда. Надо еще встретиться с Билли Рэем Томпсоном и другими игроками и обговорить основные правила.

– Бабки отдал? – Энтони Ринальди изучал тлеющий кончик своей сигареты. – Я имею в виду, отдал по-тихому, не раззвенел на всю южную часть города?

– Какого черта, Тони? Ты что, не знаешь меня? – возмутился Мэнни Перино, низенький, плешивый, похожий на продавца жвачки в привокзальном ларьке.

– Знаю, знаю, недомерок. Рассказывай, как было дело.

– Слушай, сначала он ничего не просек. Ну, не догонял, и все. Мне пришлось целый час из кожи вон лезть, разжевывать, раскладывать по полочкам, расписывать подробно и терпеливо каждый момент, пока до него дошло.

Тони хрюкнул и проворчал:

– Но он так и не купился?

– Не-а, не купился.

Тони снова хрюкнул и нахмурился. На нем был отличный костюм (еще бы не отличный, Тони тратил на портных изрядную сумму!), и он был красив. Сам Ринальди считал себя похожим на Рудольфе Валентине, парня в потертом пиджаке из старых немых картин, который имел девок налево и направо. У Тони дома с полдюжины этих фильмов с Валентине, и всякий раз, просматривая какой-нибудь из них, он отыскивал все большее и большее сходство. За одним исключением: у Валентине не было маленьких черных усиков. Да и хрен с ним, Тони не собирался уступать какому-то древнему красавчику. Усы чертовски идут ему, все бабы говорят. Даже жена.

Он почесал усики полированным ногтем.

Как-то не клеится дело с Оуэном Роуном. Роун – полицейский, который не желает даже руку протянуть, чтобы собрать падающие с неба деньги.

– Он что, обиделся? – спросил Тони. Ему было трудно поверить, а тем более понять, как это человек может отказаться от приличных бабок. Но по опыту он знал, что такие чудаки встречаются на белом свете. Они казались ему странными существами, уродцами с тремя ушами, причем на одной стороне головы.

Втолковать что-либо разумное им было невозможно.

– Не, он не обиделся. Просто велел мне отвалить.

– Может, ты ему мало предложил?

– Господи помилуй, Тони, я все сделал, как ты сказал!

Тони кивнул и снова погрузился в молчание. Во что бы то ни стало надо заполучить Оуэна Роуна, прибрать его к рукам. Приказ сверху. Только они, черт побери, не сказали, как это сделать. Их такие мелочи не интересуют. Сделай, и все. Задание понятно? Ведь ты теперь Дон в Вегасе, правильно? Тони осознавал свое новое положение, и гордость прямо-таки распирала его. Большинство Донов были уже в возрасте, далеко за пятьдесят, а то и за шестьдесят, а Тони едва стукнуло сорок пять.

Теперь об Оуэне Роуне. Он полицейский в отделе надзора за деятельностью игорных заведений. Командует отделением и может причинить кучу неприятностей, если только учует неладное. А вот если приручить начальника отряда полиции, можно творить великие дела. Тони подсчитал, что сможет собирать хороший урожай и выжимать из туристов больше миллиона долларов в год.

У Тони были и другие планы. Эта честная игра в крап – и кубик не подрезан, и карточки на столе не убирают, и все прочее – развлечение для идиотов.

Тони намеревался все изменить. Судя по донесениям, Мэйджорс, управляющий «Клондайка», – упрямый человек, но соответствующее воздействие, возможно, заставит его смягчиться. В противном случае его придется убрать.

Но сначала Роун, а потом Мэйджорс. Сколько бы ни пришлось заплатить, все равно дело выгодное.

Только вот Тони не хотелось выкладывать слишком много парню вроде Роуна. Этот коп еще чего доброго начнет сорить «зеленью» туда-сюда, а кто-нибудь заметит и призадумается.

Надо быть достаточно умным человеком, чтобы оставаться в тени и не высовываться, подумал Тони, да еще никогда не забывать даже о мелочах.

– Главная проблема в том, – говорил Мэнни, – что этот парень – хороший полицейский. Я таких с первого взгляда узнаю. Бедные, как церковные мыши.

Тони выпустил клуб дыма и взглянул на Мэнни, тихого, маленького и похожего в своем бесформенном пальто на шарик. Мэнни вовсе не тупица, он мужик сообразительный. Потому Тони и держал его при себе.

– Слушай, – задумчиво проговорил Тони, – а этот Роун девок любит?

– Конечно. Он до этого дела большой охотник.

– И на кого же он охотится? Куда стреляет из своего ствола?

– Не маленький. Сам знаешь куда.

Тони сдержался. Медленно, отчетливо выговаривая слова, он произнес, изображая стоическое терпение:

– Я спрашиваю, какие бабы ему нравятся, Мэнни.

Мэнни пожал плечами и развел в стороны свои пухлые ручки.

– Да любые, всякие, были бы сиськи да задница.

Официантки, горничные, все. Он женат, у него есть ребенок, девочка то ли пяти, то ли шести лет. Живет в маленькой квартирке, у него четырехлетней давности «форд». Имеет порядка девятисот баксов в месяц.

Тони кивнул. Официантки. Мелочевочка. Ха! Этот парень не слишком много тратит на шлюх, правда, и денег у него не навалом. Похоже, это его маленькая слабость. Вообще народ бывает чудной, с такими вывертами. Однажды в Огайо Тони познакомился с парнем, Вилли каким-то там – Тони не помнил его фамилии. Так вот, он тащился от похорон. И по крайней мере раз в неделю присутствовал на каких-нибудь, даже если понятия не имел, что за человек лежит в гробу.

– У него здесь поблизости фургон припаркован? – спросил Тони.

– Не знаю. Не думаю. Он же трахает любую телку, которая не возражает. Тут выше по Брюер-стрит есть мотель «Звезда». Он таскает девок туда, одну за другой, потому что знаком с владельцем.

Тони опять кивнул и принялся изучать свои идеально отполированные ногти. Ухоженные руки сами за себя говорят, свидетельствуют о достигнутом уровне, поэтому он сам много внимания, времени и средств уделял маникюру.

Мысль постепенно приобрела очертания, прояснилась, пробилась из глубины подсознания. Этот коп любит женщин, значит, надо дать ему баб, а не бабки.

Если бы ему были нужны деньги, ему дали бы деньги.

Но парню плевать на «зелень», так пусть получит кошечку, и не одну. Дадим ему таких, чтобы он и дышать не мог.

– Где Уэнди?

– Уэнди? – Мэнни заморгал. – Господи, Тони, понятия не имею. Хочешь, чтобы я нашел ее?

Тони усмехнулся.

– Мы подсунем этому копу несколько шлюх, понял? Не обязательно разыскивать именно Уэнди, просто я хочу, чтобы ты подыскал несколько смазливых красоток вроде нее. Поймаем этого парня на крючок, на размалеванных веселых малюток. Понял, что я имею в виду?

Мэнни улыбнулся и стал похож на жабу, приготовившуюся прыгнуть.

– Тони, да ты просто гений! Здесь полным-полно этого добра.

Тони скромно отмахнулся.

– Тогда ступай, собирай команду, – распорядился он.

Мэнни моментально испарился.

Офис Тони располагался в кабинете его дома стоимостью сорок тысяч долларов. Строение было небольшим и малоприметным. Ни к чему привлекать к себе излишнее внимание. Все соседи считали его честным, добропорядочным и законопослушным гражданином с годовым доходом несколько выше среднего.

Он был женат и имел двоих детей школьного возраста. По воскресеньям вместе с семьей посещал церковь. Тони не слишком близко общался с соседями, приглашал их в гости на коктейль или ужин один-два раза в год и весьма неопределенно беседовал о своем бизнесе, связанном с импортными поставками.

Действительно, он уже примерно год занимался ввозом товаров – девочек, наркотиков, словом, всего, что можно продать с большой выгодой. Теперь переключился на новое дело, игорный бизнес, и ему предстояло многому научиться.

Тони был уверен в успехе, он легко усваивал новое.

Оставшись один, Ринальди сел, откинулся на спинку стула и задумался. Этот парень Роун – полицейский, причем очень неплохой. Он человек крепкий, выносливый и должен все понять, когда проиграет. Может, недостаточно подсунуть ему девок и ждать, что он запрыгает на крючке? Ведь он способен попользоваться шлюхами, а потом не согласиться плясать под дудку Тони. И что тогда делать? Что делать, если упрямый полицейский пошлет тебя куда подальше? Замочить? Нет. Нельзя убирать копа, кроме как в самом крайнем случае. Застрели копа, и дорога в тюрьму тебе открыта.

Есть другой способ, получше. Правда, называется не слишком красиво. Шантаж. Тони не нравилось звучание этого слова. Он теперь занимает приличное положение в обществе, а шантаж – занятие для подонков-плебеев. Хотя, как правило, срабатывает.

Он подошел к окну, пуская клубы дыма, и стал смотреть на ослепительную полоску неоновых огней, прорезавшую город. Это был Стрип. Тони обдумывал новую идею, оценивал ее с различных позиций. Вроде все отлично, никаких изъянов. Должно получиться.

Он ухмыльнулся, развернулся и пошел обратно к столу. Там взял свою записную книжку и просмотрел ее. Вот. Ленни Петтис. В народе Лензи. Лензи как раз тот человек, что нужен для выполнения подобного задания. И он сейчас в Лос-Анджелесе.

Тони набрал номер. Пока в трубке раздавались длинные гудки, он почесывал усики ногтем.

– Алло, – раздался пронзительный женский голос.

– Пригласите Лензи, – попросил Тони.

– Минуточку. – Трубку грохнули на что-то твердое. Потом он услышал, как женщина громко кричит, зовет Лензи.

Прошло некоторое время, и мужской голос произнес:

– Да?

– Лензи, это Тони. Только давай без фамилий, хорошо?

– Господи… надо же… Привет, мистер… Ага, понял.

– Для тебя есть работа, Лензи. Можешь приехать сюда ко мне?

– Конечно. Конечно, я могу выбраться. Брать с собой причиндалы?

– Да, – ответил Тони. Какого хрена! Что ему там взбрело в голову? Можно подумать, фотографа приглашают, чтобы проникнуть в банковское хранилище! Придурок. И опять очень спокойным голосом Тони терпеливо стал объяснять:

– Нужно сделать несколько снимков в комнате при слабом освещении.

Необходимо, чтобы они получились четкими, с мельчайшими деталями.

– Нет проблем, – сказал Лензи. – Когда я должен приехать?

– Вчера. Если нет денег на самолет, закажи так, я потом оплачу счет. Договорились?

– Конечно, мистер… Э-э-э, ладно, Тони.

– Из аэропорта приезжай сразу ко мне и не вздумай трепаться о нашем разговоре. До завтра, Лензи.

Тони повесил трубку, выпустил клуб дыма и довольно улыбнулся. Лензи должен отлично справиться с заданием. Он один из лучших фотографов, каких Тони когда-либо встречал.

Он стряхнул пепел с сигареты и хихикнул.

– Боже мой, приятель, – обратился он к воображаемому гостю, – ты отлично получился на фото. До чего фотогеничен!

Собрание по окончательному уточнению правил проведения Мирового покерного турнира (название придумал Брент Мэйджорс) проходило в номере Томпсона. Кроме самого Билли Рэя, присутствовали Мэйджорс, Джонни Доббс, Хэнк Пэррот и Фред Уайли.

Они тщательно прорабатывали правила за бутылочкой «Джека Дэниельса» и содовой.

Хэнк Пэррот в своей непременной шляпе, сидевшей на самом затылке, выступал за игру без ограничений:

– Давайте сделаем все с размахом. Пусть все будет как в старые добрые времена, когда игрок мог встать из-за стола с миллионом долларов выигрыша.

– Постой, постой, не шурши, – вмешался Билли Рэй. – Никто из вас на такое уже не способен. Надо установить предел.

– Согласен, – поддержал Мэйджорс. – Каждый игрок должен располагать определенной ограниченной суммой.

– Вы хотите сказать, когда он остается без денег, то выбывает из состязания? – спросил Джонни Доббс, сморщив старое и одновременно мальчишеское лицо. – И что же это получается за турнир?

– Похоже, тебе хочется протирать здесь штаны до самого Рождества, – заключил Билли Рэй. – Народ замучается смотреть на нас, а мы устанем играть. И все завянет.

– А что, если допускать игроков к состязанию с двадцатью тысячами? И все, больше ни цента.

– У меня и двадцати-то нет, – сказал Джонни Доббс, – давайте снизим до десяти.

– Сколько участников допускается к игре? – спросил Фред Уайли.

– Да сколько угодно, все, у кого наберется нужная сумма, – ответил Мэйджорс. – Мы не имеем права их не допускать.

– Точно, не имеете, – согласился Билли Рэй. – Они сами со временем отсеются. Кто еще хочет выпить? – Он пустил бутылку по кругу.

– Значит, участвовать будет каждый, кто захочет, – опять заговорил Мэйджорс, – если у него будет достаточно денег. С другой стороны, оставим за собой право вносить со временем некоторые изменения. К тому же при этих условиях победа для таких любителей крупной игры, как вы, будет еще приятнее.

– Аминь! – провозгласил Хэнк Пэррот.

– Только давайте все-таки остановимся на десяти тысячах, – попросил Джонни Доббс. – Большую сумму мне никто не одолжит.

Билли Рэй плеснул немного «Джека Дэниельса» в свой стакан.

– У каждого игрока по десять кусков. Десять игроков – сто тысяч долларов. Как думаешь, сколько будет участников?

– Я уже говорил: не должно быть никакого ограничения в числе участников. Есть нужная сумма денег – садись играй. Лишние и так довольно скоро отсеются, тут я с тобой согласен, – ответил Мэйджорс.

– Выпью-ка я за это. – Фред Уайли потянулся за бутылкой.

– Значит, договорились: взнос за участие в игре составляет десять тысяч? – спросил Джонни Доббс.

– А что, если кто-нибудь захочет добавить еще десять тысяч к первоначальному взносу? – поинтересовался Хэнк Пэррот. – То есть довести общую сумму до двадцати?

– Тогда вся игра слишком затянется, – покачал головой Мэйджорс. Он добавил льда в свой стакан и подлил немного из бутылки. Потом закурил тонкую сигару, изысканный аромат разлился по комнате. – Участник начинает игру с фиксированной суммой денег, а когда они закончатся… просто выходит…

– Послушайте, мужички, – заговорил Билли Рэй, – надо сделать так. Каждый выкладывает перед собой на столе десять кусков. Деньги должны все время быть на виду. Если выигрываешь, то добавляешь к своей куче. Если проигрываешь, она уменьшается.

Если ничего не остается, игрок выбывает. И никаких одалживаний. Никто никому не дает взаймы.

– Естественно, никаких займов, – согласился Мэйджорс. У него на коленях лежал блокнот, в котором он время от времени делал пометки. – Тут вот еще что. Это дело может запросто продолжаться до ночи понедельника. Вы, ребята, не сможете выдержать такую нагрузку, если не будет нескольких десятиминутных перерывов.

Билли Рэй задумался, отхлебнул из стакана.

– Верно. А если сделать так: играем не все двадцать четыре часа в сутки, а делаем перерыв на шесть часов. Тогда у нас будет время вздремнуть.

– Дельное предложение, – кивнул Мэйджорс. – Остановим игру на шесть часов утром, до полудня. В это время здесь меньше всего народу.

Он медленно обвел взглядом лица собравшихся за столом. Возражений не последовало.

– Может ли желающий вступить в игру уже после того, как она началась? – спросил Хэнк Пэррот.

– Я голосую против, – заявил Билли Рэй и посмотрел на остальных.

Джонни замотал головой.

Хэнк вздохнул:

– Ну ладно, все начинают одновременно.

Мэйджорс зачитал свои заметки:

– Каждый желающий начинает игру, положив перед собой на стол десять тысяч долларов. Деньги остаются на столе все время, пока участник не победит или не выйдет из игры. Он не имеет права ни добавлять к этой сумме, ни отнимать от нее…

Билли Рэй молча кивнул и залпом опорожнил стакан.

– Это значит, что кто-нибудь один уйдет отсюда с приличным кушем, – сказал Джонни.

– Так всегда, – проворчал Хэнк, – одному все, другому ничего.

– Да ведь весь смысл турнира в этом и состоит, Джонни, – сказал Билли Рэй. – Счастливчик уносит; весь котел. А для чего, по-твоему, мы все сюда приехали?

Мэйджорс продолжил чтение:

– Каждому участнику полагается десятиминутный перерыв один раз в час. Если по какой-то причине он не может продолжать игру, его деньги переходят в банк.

– Однако, круто, – протянул Джонни.

– Нормально, за все надо платить. Не хочешь или не можешь играть – катись домой, – возразил Билли Рэй. Он снова окинул взглядом лица друзей. – Что еще?

– Еще один вопрос, – спохватился Хэнк. – Как играем?

– По семь карт, с открыванием, – предложил Фред Уайли.

– Сдаем по пяти, – не согласился Джонни, – классический вариант.

Билли Рэй втянул в себя воздух, потом с шумом выдохнул, поджал губы и, насупясь, уставился на бутылку «Джека Дэниельса».

– По пять карт с открыванием, – наконец решил он.

– По пять карт, – согласно кивнул Хэнк Билли Рэй посмотрел на Джонни Доббса. Тот почесал затылок и, пожав плечами, произнес:

– Договорились, по пять.

– Согласен, – протянул Фред Уайли.

Билли Рэй взглянул на Мэйджорса.

– Не надо смотреть на меня, – усмехнулся Мэйджорс. – Вы ведь будете играть, а не я.

– Значит, договорились, – заключил Билли Рэй, сдерживая улыбку. Мэйджорс дал ему возможность самому установить большую часть правил игры. Брент – отличный парень, нежно подумал он.

– Так и запишем. – Мэйджорс сделал пометку в блокноте. – Играть будем нашими картами, из запасов казино. Здесь пока недовольных не было. Все согласны?

– Отлично, – ответил за всех Билли Рэй. – Желающие могут проверить все колоды и отбраковать если что не понравятся.

Мэйджорс записал и это.

– Как насчет сдающего? Он тоже участвует в игре?

– Нет, им просто заплатим, от каждого стола, – сказал Билли Рэй и поинтересовался:

– У тебя ведь есть люди, Брент?

– Есть. Теперь все согласны?

– Да, – отозвался Джонни Доббс.

Хэнк Пэррот и Фред Уайли одновременно кивнули.

– Значит, обо всем договорились и можем скоро начинать. – Мэйджорс со стуком захлопнул блокнот.

– Лично я намерен обставить всех, – заявил Билли Рэй и сделал приличный глоток бурбона, – а потом на выигранные деньги совершить небольшую развлекательную поездку в Мексику. Уж я им задам жару! Пусть знают, как умеют развлекаться настоящие мужчины.

Мэйджорс поднялся из-за стола.

– Турнир начинается ровно в восемь. Не опаздывайте. Мне пора вниз, надо еще кое-что организовать, проследить, чтобы все шло как полагается. В начале восьмого я проведу пресс-конференцию.

Билли Рэй проводил своих гостей и лег спать, попросив дежурную разбудить его в шесть часов вечера.

Если удастся играть до самого конца, а он был настроен весьма решительно, то еще неизвестно, когда у него появится возможность хорошенько отдохнуть.

Проснувшись от телефонного звонка дежурной, он встал, прошел в ванную и, налив горячей воды, погрузился в нее. Когда вода остыла, Билли Рэй вылез и вытерся. Побрился и тщательно оделся, не в повседневный костюм. Причесался и придирчивым взглядом осмотрел свои ботинки. Пожалуй, все в порядке.

Прежде чем выйти из номера, подошел к туалетному столику, выдвинул средний ящик и вытащил оттуда пухлый коричневый хрустящий конверт. Билли Рэй заглянул в него, и на круглом лице заиграла довольная широкая улыбка. Конверт был битком набит стодолларовыми купюрами. Десять тысяч долларов. Он положил конверт во внутренний карман пиджака и вышел из номера, заперев за собой дверь.

Внизу он буквально столкнулся с Джонни Доббсом. Тощий Джонни вырядился в новый костюм, надел белую шляпу с широкими полями и повязал черный галстук-шнурок.

– Эк ты расфуфырился, Джонни, – усмехнулся Томпсон.

– Великие дела предстоят. Билли Рэй. Хочешь выпить?

– Ну, если только один стаканчик, дружище.

В баре они встретили Френчи. Тот был в черном костюме с белой гарденией в петлице. Завидев Джонни и Билли Рэя, он заулыбался, показав крепкие белые зубы.

– Ты просто вылитый владелец похоронного бюро, Френчи, – прогудел Билли Рэй, пожимая ему руку. – Давай-ка, присоединяйся к нам. Джонни угощает.

– Ты откуда приехал? – спросил Доббс.

– Из Сент-Луиса, – ответил Френчи. – Видел тут твоего старого дружка, Билли Рэй, гуляку Пита Хиггинса, л Томпсон хлопнул себя по ляжкам и расхохотался.

Все уселись за стол.

– Неужто еще жив?

Джонни подозвал официантку и сделал заказ.

– Пит теперь немного угомонился, остепенился.

Женился и обзавелся двумя детишками. По крайней мере всем говорит, что это его жена, – рассказывал тем временем Френчи.

– Ужасно, – вздохнул Джонни.

Официантка принесла заказанное и исчезла.

Доббс закурил и улыбнулся Френчи.

– Не думал, что у тебя найдется десять кусков, Похоже, дела у тебя пошли неплохо.

– Не. Взял взаймы. – Френчи пожал плечами. – Выигрыш пополам, если дойду до финиша. Кто разрабатывал правила?

– Некоторые из нас, – ответил Джонни Доббс.

– Если я что-нибудь смыслю в этой жизни, то это значит, что Билли Рэй приложил к этому свою руку. – Френчи со стуком поставил стакан. – А правду говорят, что брать в долг запрещено?

– Френчи, чужие деньги хуже наркотика. Играй на свои, пока все не спустишь, – сказал Билли Рэй. – Что-то ты неважно выглядишь. Болел?

Френчи засмеялся:

– Не волнуйся, я еще покажу, на что способен. Я намерен собрать здесь богатый урожай.

– Тогда выпьем за любезную нашу подругу, – поднял стакан Билли Рэй, – за госпожу Удачу!

Они сдвинули стаканы, чокнулись и выпили.

Сначала Мэйджорс хотел проводить турнир в основном помещении казино, но потом отказался от этой мысли. Толпы народа, шум, гам, суета, непрошеные советчики – словом, множество отвлекающих моментов. Это помешает игрокам сосредоточиться. В конце концов решили превратить одну из комнат отдыха в центральном холле в зал для проведения покерного турнира. Поставили восемь столов и соответствующее количество стульев для участников состязания. Тридцать четыре человека, только мужчины, внесли по десять тысяч. Место, где расставили столы, отгородили от остальной части зала толстыми бархатными канатами, протянутыми через тяжелые чугунные опоры, а вдоль этой ограды поставили через небольшие интервалы сотрудников службы безопасности в красной форме. Таким образом игроки останутся на виду у публики, но зато болельщики и любители давать советы не будут дышать им в затылок.