Текст книги "Магистраль вечности (сборник)"

Глава 31

– Не знаю, – говорил Гаррисон Джейсону, – как мне вас убедить. Мы хотим прислать сюда маленькую группу людей, чтобы они смогли изучить парапсихические способности, взамен чего…

– Я уже сказал вам, – отвечал Джейсон, – мы не можем научить вас этим способностям. Но вы отказываетесь верить моим словам.

– Я думаю, вы блефуете. Ну хорошо, пусть так. Блефуете. Чего вы еще хотите? Скажите мне, чего вы хотите.

– У вас нет ничего, что нам нужно, – сказал Джейсон. – И в это вы тоже никак не хотите поверить. Давайте я вам разъясню еще раз. Либо вы обладаете парапсихическими способностями, либо нет. Либо вы имеете развитую технологию, либо нет. Нельзя иметь то и другое сразу. Это взаимоисключающие вещи. Технология не позволяет обрести парапсихические способности; если они появляются, технология становится ненужной. Мы не хотим, чтобы вы находились здесь под предлогом изучения того, что знаем или умеем мы, даже если вы считаете, что нуждаетесь в нашем знании или умении. Вы говорите, вас здесь будет совсем немного, но это лишь поначалу. Дальше – больше, пока вы окончательно не осядете здесь у нас. Такова схема технологии: ухватить и держать, затем ухватить побольше и снова держать.

– Если бы мы ничего не скрывали друг от друга… – проговорил Рейнолдс. – И мы вас не обманываем.

– Но если вы хотите обрести парапсихические способности, вам не нужно являться на Землю. Вместо этого нужно отказаться от всего, что имеете, причем на тысячи лет. В конце концов, не исключено, что вы достигнете желаемого, хотя ручаться я бы не стал. Нам было проще: мы не ведали, что происходит, пока не случилось то, что случилось. Вы домогаетесь желаемого осознанно – и оттого, возможно, его не получите.

– Причем если бы кто-то из ваших пришел наконец к искомому, – вступил Джон, – вы бы решили, что добились своего, а ведь это глубочайшая ошибка. Ибо человек, наделенный парапсихическими способностями, стал бы мыслить иначе, чем вы, он стал бы вам чужд и начал бы к вам относиться так же, как относимся мы.

Гаррисон медленно оглядел каждого из сидевших за столом.

– Ваше высокомерие потрясающе, – сказал он.

– Мы не высокомерны, – отозвалась Марта. – Мы далеки от этого…

– Отнюдь, – сказал Гаррисон. – Вы полагаете, что сейчас вы лучше, чем были раньше. Чем лучше, я не знаю, но лучше. Вы презираете технологию. Вы смотрите на нее с пренебрежением и, возможно, тревогой, забывая, что, если бы не развитие техники, мы бы все еще жили в пещерах.

– Может быть, и нет, – ответил Джейсон. – Если бы мы не загромождали нашу жизнь машинами…

– Но вы не можете этого знать наверняка.

– Нет, конечно, – согласился Джейсон.

– Оставим пререкания, – проговорил Гаррисон. – Давайте лучше…

– Мы разъяснили вам нашу позицию, – прервал его Джейсон. – Научить парапсихическим способностям невозможно. Вы должны сами найти их в себе. И нам ни к чему развитие технологии. Мы, люди этого дома, в нем не нуждаемся. Индейцы тоже не примут плоды вашей цивилизации, ибо она разрушит установленный ими жизненный порядок. Они живут с природой, а не за ее счет. Они берут то, что природа дает им сама, а не вырывают силой и не грабят. Я не могу говорить за роботов, но подозреваю, что у них есть собственная технология.

– Один из них здесь, – сказал Рейнолдс. – Он может сказать за роботов.

– Тот, что здесь, – ответил Джейсон, – больше человек, чем робот. Он выполняет человеческую работу, самую трудную ее часть.

– Мы ищем истину, – проговорил Езекия. – Мы работаем во имя веры.

– Возможно, все это так, – сказал Рейнолдс Джейсону, не обратив внимания на Езекию, – но остается еще ваше нежелание видеть нас здесь. Земля, однако, не ваша личная собственность; вы просто не можете вот так заявлять на нее права.

– Кроме чувства отвращения при виде еще одной технологической угрозы Земле, – ответил Джейсон, – вряд ли мы с Мартой можем выдвинуть какое-то логически обоснованное возражение, а из людей этого дома в счет идем только мы двое. Остальные находятся среди звезд. Когда нас с Мартой не станет, дом опустеет, и я знаю, что очень немногих это действительно опечалит. Земля вернулась к своему первобытному облику, и мне было бы невыносимо видеть ее вновь обобранной и разграбленной. Однажды это уже случилось, и одного раза довольно. Одно и то же преступление не должно совершиться дважды. Когда-то белые люди отобрали этот континент у индейцев. Мы, белые, убивали, грабили, загоняли в резервации, а те, кто избежал резерваций, были вынуждены жить в гетто. Теперь они создали новую жизнь, основанную на старой, – лучше прежней, поскольку они переняли от нас кое-какие знания, – но все же свою жизнь, а не нашу. И по отношению к ним преступление тоже не должно совершиться дважды. Их нужно оставить в покое.

– Если бы мы уговорились, – сказал Гаррисон, – что оставим этот континент в неприкосновенности, будем селиться только на других…

– В старые времена, – сказал Джейсон, – мы заключали договоры с индейцами. Пока текут реки, пока дует ветер, говорили мы, договоры будут соблюдаться. И потом неизменно их нарушали. То же самое будет с вашими так называемыми соглашениями. Пройдет всего несколько столетий, а скорее, даже меньше. Вы стали бы вмешиваться, нарушать старые договоры и заключать новые, и индейцы получали бы все меньше и меньше. Технологическая цивилизация ненасытна. Она основана на выгоде и прогрессе, на своем собственном виде прогресса. Она должна распространяться вширь, иначе она погибает. Вы можете давать обещания и быть при этом искренни; вы можете искренне хотеть сдержать их, однако вы их не сдержите.

– Мы будем сражаться, – сказал Красное Облако. – Нам бы этого не хотелось, но придется. Мы потерпим поражение, мы это знаем, но как только первый плуг вспашет землю, как только будет срублено первое дерево, как только первое колесо подомнет траву…

– Вы сошли с ума! – выкрикнул Гаррисон. – Вы все сумасшедшие. Сражаться с нами! Вы? С копьями и стрелами!

– Я сказал вам, – ответил Гораций Красное Облако, – мы знаем, что потерпим поражение.

– И вы запрещаете нам вход на планету, – мрачно проговорил Гаррисон, повернувшись к Джейсону. – Это не ваша планета, она в равной степени наша тоже.

– Вход на нее никому не воспрещен, – ответил Джейсон. – У нас нет никакого юридического, возможно, даже морального права противостоять вам. Но я вас прошу из уважения к приличиям оставить нас в покое. У вас есть другие планеты, вы можете занять новые…

– Но это наша планета, – сказал Рейнолдс. – Она ждала нас все эти годы. Вы не можете воспрепятствовать остальному человечеству взять то, что ему принадлежит. Нас отсюда забрали; мы этого не заслуживали. Все эти годы мы считали ее своим домом.

– Вы не заставите нас в это поверить, – сказал Джейсон. – Экспатрианты радостно возвращаются к старым родным берегам? Позвольте, я скажу вам, что думаю.

– Ну, будьте любезны, – сказал Рейнолдс.

– Я полагаю, что вы давно уже знали о местонахождении Земли, но она вас не интересовала. Вы знали, что на ней не найти ничего, кроме места для жилья. А потом прослышали, что на Земле остались люди, и они могут путешествовать к звездам, оказываясь там в мгновение ока, и что они способны телепатически общаться через огромные расстояния. Слухи множились. И вы подумали, что, если добавить нашу способность к вашей технологии, могущество ваше возрастет. И тогда вы задумались о возвращении на Землю.

– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, – сказал Гаррисон. – Главное, что мы здесь.

– Вот к чему, – ответил Джейсон. – Не угрожайте нам, что завладеете Землей, в надежде, что мы в конце концов уступим и отдадим вам желаемое, лишь бы вы не заселили Землю.

– А если мы все равно решим заселить Землю?

– Мы не можем вас остановить. Народ Красного Облака будет уничтожен. Мечте роботов наступит конец. Две культуры, из которых что-то могло получиться, будут обрублены, и вы останетесь на бесполезной планете.

– Не бесполезной, – возразил Рейнолдс. – Учтите наши достижения. С тем, что у нас есть, Земля могла бы стать нашей базой, сельскохозяйственной базой.

Пламя свечей колыхнулось под налетевшим откуда-то сквозняком, и наступило молчание. Все, что можно было сказать, подумал Джейсон, уже сказано, и бесполезно говорить что-либо еще. Это конец. Двое сидевших по другую сторону стола мужчин не испытывали никакого сочувствия; быть может, они понимали, что поставлено на карту, но это было холодное, жесткое понимание, которое они сочтут своей заслугой. Их послали работать, этих двоих и тех, что остаются в космическом корабле на орбите. Для них не имеют значения последствия – это никогда не имело значения: ни сейчас, ни прежде. Уничтожались цивилизации, стирались с лица земли культуры, погибали люди и надежды, игнорировалось всякое приличие. Все приносилось в жертву прогрессу. А что такое прогресс, думал Джейсон. Как его определить? Мощь или нечто еще?

Где-то хлопнула дверь, и прокатилась волна холодного осеннего воздуха. В вестибюле послышались шаги, и через порог шагнул робот, поблескивавший при каждом шаге.

Джейсон поспешно поднялся.

– Стэнли, – сказал он, – я рад, что ты смог прийти, хотя, боюсь, уже слишком поздно.

Стэнли указал на двоих, сидевших за столом.

– Это они? – спросил он.

– Да, они самые, – ответил Джейсон. – Я хочу представить тебе…

Робот отмахнулся от церемонии знакомства.

– Джентльмены, – сказал он, – у меня есть для вас сообщение.

Глава 32

Он спустился с утеса над рекой, шагая сквозь свежую, полную лунного света осеннюю ночь, и вышел к краю кукурузного поля, где снопы стояли подобно призрачным вигвамам. Позади, стараясь не отставать, преследуя его по пятам, ковылял мяукающий инопланетянин. Откуда-то подал одинокий голос енот.

Дэвид Хант возвращался в огромный дом, стоявший над двумя сливающими свои воды реками; он мог вернуться, так как знал ответ. Вечерняя Звезда будет его ждать, по крайней мере, он на это надеялся. Конечно, ему следовало предупредить ее о своем уходе, но почему-то он не смог найти нужных слов, да и постеснялся бы говорить, даже если б нашел.

Он все еще нес лук, колчан со стрелами висел за спиной, хотя теперь он знал, что носит их с собой по привычке; они ему больше не нужны. Интересно, подумал он, давно ли они не нужны?

Над макушками деревьев он видел верхние этажи и утыканную печными трубами крышу огромного дома – неясное темное пятно на фоне ночного неба, и, обогнув выдававшийся в поле мысок леса, он увидел стоявший среди снопов блестящий металлический объект.

Дэвид резко остановился и пригнулся к земле, словно объект мог таить неизвестную опасность, хотя он уже понял, что это: машина, которая доставила людей со звезд. Вечерняя Звезда говорила ему об угрозе, которую несет Земле такой корабль. И вот он здесь; за короткое время, что Дэвид отсутствовал, корабль прибыл. Внезапно юноша ощутил, как откуда-то поднялась и коснулась его волна необъяснимого страха. Оробев, он как будто даже различил укрывшийся за кораблем неясный силуэт.

Он отступил, а фигура выдвинулась из-за корабля, и было удивительно, как она могла за ним скрываться. Она была огромна, гораздо больше корабля, и, несмотря на смутные ее очертания, в ней чувствовалась жестокость. Дэвид понял, что не сумел убежать. Убежать от этого невозможно, он же знал. Не стоило и пытаться.

Темный Ходун сделал новый тяжкий неуклюжий шаг, и Дэвид повернулся лицом к приближающемуся призраку. Он знал, что, если сейчас побежит, уже никогда не сможет остановиться. Он будет жить, готовый в любую минуту бежать прочь – как снова и снова убегал его народ.

Теперь, быть может, убегать нет нужды. Темный Ходун приблизился, и Дэвид смог его разглядеть: ноги как стволы деревьев, массивное туловище, крошечная головка, вытянутые руки с когтями.

И в это мгновение призрак из Темного Ходуна вдруг превратился в медведя гризли, поднявшегося из логова и нависшего над Дэвидом, близко, слишком близко, чтобы стрелять. Машинально юноша выхватил стрелу и поднял лук, а его мозг – или некая сила, что таилась в его мозгу, – нанес сокрушительный удар.

Ходун не упал, как упал бы гризли. Он споткнулся, наклонился вперед, пытаясь дотянуться до Дэвида, а тот туго натянул тетиву, твердо удерживая стрелу. Ходун исчез, а стрела просвистела и со звоном ударилась в блестящий корпус корабля. Темного Ходуна больше не было.

Дэвид Хант опустил лук и стоял, весь дрожа. Затем он повалился на колени и съежился, вздрагивая всем телом. К нему приблизился клубок червей, тесно прижался, выпустил щупальце и крепко его обнял, передавая неслышимые ухом слова утешения.

Глава 33

– Это кто такой? – спросил Рейнолдс Джейсона.

– Его зовут Стэнли. Это робот с Проекта. Мы говорили вам о Проекте, если помните…

– А, да, – сказал Гаррисон, – суперробот, которого строят его маленькие братишки.

– Я должен возразить против вашего тона, – резко сказал Езекия. – У вас нет причин проявлять высокомерие. То, что делает этот робот со своими товарищами, лежит в русле великой традиции вашей технологии: строить больше и лучше и с большим воображением…

– Прошу прощения, – сказал Гаррисон. – Но он ворвался сюда…

– Его пригласили, – холодно ответил Джейсон. – Он был далеко и только что прибыл.

– С сообщением?

– Оно от Проекта, – ответил Стэнли.

– Что за сообщение? – требовательно спросил Гаррисон.

– Я объясню, – сказал Стэнли. – Проект уже в течение нескольких лет общался с неким разумом в центральной части Галактики.

– Да, – сказал Рейнолдс. – Мы об этом слыхали.

– Сообщение, которое я принес, – продолжал Стэнли, – от этого разума.

– И оно имеет отношение к положению дел здесь? – спросил Рейнолдс. – По-моему, это нелепость.

– Оно имеет отношение к вам, – сказал робот.

– Но откуда ему знать о здешней ситуации? Огромный инопланетный разум, конечно, не станет заниматься…

– Сообщение, адресованное вам и остальным членам вашей экспедиции, таково: «Оставьте Землю в покое. Любое вмешательство запрещено. Она – часть эксперимента».

– Но я не понимаю, – рассерженно проговорил Гаррисон. – Какой эксперимент? О чем он? Это полная бессмыслица.

Стэнли достал из сумки сложенный лист бумаги, перебросил его через стол Рейнолдсу.

– Это копия сообщения, с принтера.

Рейнолдс поднял бумагу и взглянул.

– Но я не понимаю, к чему это все. Если вы снова пытаетесь блефовать…

– Это Принцип, – негромко проговорил Джейсон. – Мы задавались вопросами; теперь мы знаем. Проект разговаривал с Принципом.

– Принцип? – вскричал Гаррисон. – Это еще что? Мы не знаем никакого Принципа.

Джон вздохнул:

– Да, действительно. Нам следовало о нем рассказать. Если вы готовы слушать, я расскажу вам о Принципе.

– Еще одна сказка, – сердито сказал Гаррисон. – Липовое сообщение, а теперь сказочка. Вы, видно, считаете нас дураками…

– Теперь это не важно, – сказал Джейсон. – Не имеет значения, что вы думаете и что думаем мы.

Джон был прав в своем предположении, сказал себе Джейсон; над землянами был поставлен эксперимент. В том же духе, как если бы земной бактериолог или вирусолог стал экспериментировать с колонией бактерий или вирусов. А если это так, подумал он – и был поражен своей мыслью, – то люди в этом доме, и маленькое племя индейцев, и еще одна маленькая группка людей на западном побережье остались на Земле не случайно – их намеренно оставили здесь в качестве, например, контрольных групп.

Джон говорил: Принцип должен знать, что штамм человечества сохранил чистоту, но хотя в массе своей человечество не изменилось, отдельные его фрагменты подверглись мутации. Ибо здесь есть три человеческих штамма: люди этого дома, индейцы и люди на побережье. Из них два мутировали успешно, а третий перестал развиваться. Хотя погоди-ка, сказал себе Джейсон, последнее заключение неверно, поскольку есть Дэвид Хант. Джейсону вспомнилось, как недели две назад музыкальные деревья вдруг восстановили былую тонкость и устойчивость исполнения, и еще припомнился тот невероятный слух, что сегодня днем принес Тэтчер. И как это роботам удается узнавать обо всем прежде всех?

И роботы. Не три различных штамма, а четыре. Одно очко не в пользу Принципа, развеселившись, подумал Джейсон. Он готов был поставить на что угодно (и нисколько не сомневался в выигрыше), что Принцип не принял в расчет роботов. Хотя роботы, если задуматься, внушают некоторый страх. Что за хитрое устройство являет собой эта штука, которая может разговаривать с Принципом и передавать его сообщения? И почему Принцип поручил Проекту выступать от его имени? Просто потому, что он оказался под рукой? Или же между ними существуют близость и понимание, невозможные между Принципом и человеком или любой другой биологической формой жизни? От этой мысли Джейсона пробрала дрожь.

– Помнишь, – обратился он к Стэнли, – сначала вы сказали, что не можете ничем нам помочь?

– Помню, – ответил робот.

– Однако в конце концов помогли.

– Я очень рад, – сказал Стэнли. – Я думаю, мы с вами имеем много общего.

– Искренне надеюсь, что это так, – сказал Джейсон, – и благодарю тебя от всего сердца.

Глава 34

Когда он вошел в комнату, она сидела у стола с разложенными на нем книгами. В первое мгновение она не поверила своим глазам.

– Дэвид!

Он стоял, молча глядя на нее, и она заметила, что у него нет ни лука, ни колчана со стрелами, ни ожерелья из медвежьих когтей. Глупо, подумала она, замечать такие вещи, когда важно только то, что он вернулся.

– Ожерелье… – начала она.

– Я его выбросил, – ответил он.

– Но, Дэвид…

– Я повстречал Ходуна. Лук мне не понадобился. Стрела его не поразила; она ударилась в корабль.

Девушка молчала.

– Ты думала, что Ходуна нет, что он не более чем тень…

– Да, – сказала она, – какой-то фольклорный персонаж. Из старого предания…

– Возможно. Я не знаю. Может быть, тень той великой расы строителей, которые когда-то здесь жили. Люди, не похожие на нас. На нас с тобой. Тень, которую они отбрасывали на землю и которая осталась на ней даже после того, как они исчезли.

– Призрак, – сказала она. – Привидение.

– Но теперь его больше нет.

Она обошла вокруг стола, и Дэвид быстро шагнул ей навстречу, обнял и крепко прижал к себе.

– Так странно, – сказал он, – я могу исправлять неправильное, излечивать больное. Ты способна увидеть все, что есть, и позволяешь мне увидеть то же.

Она не ответила. Он был слишком близко, был слишком реален – он вернулся.

Однако мысленно она сказала Дедушке Дубу: «Это и есть то новое начало…»

– Скоро я вас покину, – сообщил Джон. – Но на этот раз ненадолго.

– Ужасно жаль, – ответил Джейсон. – Возвращайся при первой возможности. Мы вместе росли…

– Хорошие были времена.

– Мы – братья, в этом есть нечто… особенное.

– Тревожиться теперь не о чем, – сказал Джон. – Земля в безопасности. Мы будем жить дальше, как жили. Индейцы и роботы могут выбирать любую дорогу. Люди могут не принять полностью идею Принципа, будут над ней размышлять, обдумывать, обсуждать. Решат, как Гаррисон, что это сказка. Гаррисон и его люди наверняка попробуют подступиться к Земле, я почти уверен, что они это сделают. Для них это кончится скверно.

Джейсон кивнул:

– Верно. Но есть еще Проект…

– Джейсон, ты говоришь загадками.

– Все решили, что Принцип использовал Проект как мальчика на посылках.

– А разве не так?.. Ты же не думаешь…

– Именно, – сказал Джейсон. – Не мальчик на побегушках, а его представитель. Они общались. Проект рассказал Принципу, что происходит, а Принцип сказал ему, что нужно делать.

– Возможно, ты прав, – проговорил Джон, – но вспомни: мы встречались с другими разумными существами, и успехи наши были чрезвычайно скромны…

– Ты не понимаешь одного, – сказал Джейсон. – Принцип – не просто инопланетный разум, одно из многих разумных существ, с которыми вы сталкиваетесь в космосе. Я думаю, он мог бы говорить с нами, с любым из нас, если бы захотел.

Джон хмыкнул:

– Тогда встает вопрос, Джейсон. Разговаривают с себе подобными. Готов ли ты предположить, что Принцип – это… нет, не может быть. Он должен быть чем-то иным. Принцип – не машина, могу поклясться. Я многие дни жил рядом с ним.

– Суть не в этом, – сказал Джейсон. – К машине Принцип не имеет никакого отношения. Я думаю вот о чем: может, Проект уже не машина? Можно ли машину превратить в нечто иное? Как долго она должна эволюционировать, чтобы стать чем-то другим – еще одной живой формой? Отличной от нас, разумеется, но не менее живой?

– Твое воображение уводит тебя слишком далеко, – сказал Джон. – Но все равно нам нечего бояться. Роботы наши друзья. Они должны быть нашими друзьями – мы же, черт возьми, их создали.

– Не думаю, что это всего лишь воображение. А что, если Принцип, чем бы он ни был, обнаружил в себе большую близость к Проекту, чем к человечеству? У меня мурашки бегут по спине.

– Даже если и так, какая разница? – сказал Джон. – Кроме вас с Мартой, мы все – среди звезд. Через несколько тысячелетий не будет никого, кого бы заботил Принцип или Земля. Мы совершенно свободны, можем отправляться куда хотим и делать что хотим. И эти путешествия, я уверен, только начало. В будущем в нас разовьются новые способности, не знаю какие, но они появятся.

– Возможно, я близорук, – признал Джейсон. – Я не вижу перспективы с той же ясностью, что и вы. К тому времени, когда Проект разовьется настолько, чтобы оказать заметное влияние, нас с Мартой давно уже не будет. А как насчет индейцев? Из нас всех они, возможно, самая важная часть человеческой расы.

Джон усмехнулся:

– У индейцев все будет прекрасно. Они слились с планетой, стали ее частью.

– Надеюсь, – сказал Джейсон, – что ты прав.

Они посидели в молчании; в камине трепетали язычки пламени, в дымоходе что-то вздыхало. В карнизах гулял ветер, и в тишине и неподвижности ночи старый дом кряхтел под тяжестью лет.

Наконец Джон проговорил:

– Ты мне вот что скажи. Что там с твоим инопланетянином?

– Покинул планету. Он пробыл здесь дольше, чем собирался, но ему нужно было поблагодарить Дэвида. Правда, тот не услышал ни единого слова. Поэтому он пришел и сказал мне.

– И ты передал Дэвиду благодарность?

Джейсон помотал головой:

– Нет. Он к этому не готов, может испугаться и опять убежать. Я сказал двоим, тебе и Езекии.

Джон нахмурился.

– Стоило ли говорить Езекии?

– Я долго колебался, но в конце концов рассказал. Мне показалось… ну, вроде как это по его части. Его так гнетут воображаемые тревоги и самообвинения. Пусть для разнообразия побеспокоится о чем-то реальном.

– Я, собственно, не об этом, – сказал Джон. – Меня беспокоит проблема души. Ты искренне полагаешь, что этот странный тип с запада мог дать инопланетянину душу?

– Так сам инопланетянин сказал.

– А ты как думаешь?

– Мне порой думается, – ответил Джейсон, – что душа – это состояние ума.

Езекия, глубоко озабоченный, расхаживал по монастырскому саду.

Невозможно, говорил он себе, чтобы то, что сказал ему мистер Джейсон, было правдой. Мистер Джейсон, должно быть, неверно понял. Ему, Езекии, хотелось, чтобы инопланетянин был здесь. Хотя мистер Джейсон сказал, что поговорить с чужаком Езекии не удалось бы.

Ночь была тиха, и звезды очень далеки. По склону осеннего холма прокрался зимний ветер. От его прикосновения Езекия вздрогнул и тут же почувствовал отвращение к самому себе. Он не должен вздрагивать на ветру, он не может его ощущать. Может быть, подумал он, я превращаюсь в человека? Может быть, я в самом деле чувствую движение воздуха? И этой мысли он испугался даже больше, чем своего зябкого ощущения.

Гордыня, подумал он, гордыня и тщеславие. Избавится ли он от них? А когда он избавится от сомнений?

И, задав себе этот вопрос, он уже не мог отделаться от мысли, которую гнал прочь, размышляя об инопланетянине и его душе.

Принцип!

– Нет! – закричал он, объятый неожиданным страхом. – Нет, этого не может быть! Это решительно невозможно. Даже думать об этом – святотатство.

Уж в чем в чем, яростно напомнил он себе, а в этом его ничто не поколеблет.

Бог навеки останется добрым старым джентльменом (человеком) с длинной седой бородой.