Текст книги "Вернуть изобилие"

– КОНЕЧНО. ПОСЛЕДНЕЕ БЫЛО БЫ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ СОБИРАЛАСЬ ПОЛУЧИТЬ ОТ ЭТОГО УДОВОЛЬСТВИЕ.

– А ведь ты права. Да уж, когда он завелся, я поняла, почему раньше держала его на расстоянии. Не просто из-за змея, а потому что это было то еще мероприятие. От него на самом деле не было толку. Не то, что с Мюрреем, который был просто бешеным во всех отношениях. Единственная проблема с Мюрреем была – не отставать от него. А с Майклом я должна была просто лежать неподвижно, пока он меня трахал, весь красный, тяжело дыша. Я стиснула зубы и решила, что в конце концов это не оказалась не такая уж односторонняя сделка.

Когда все было кончено, он стал сама нежность и заговорил о том времени, когда мы поженимся. Я к тому времени уже забыла, что изначально именно поэтому выбрала Комара. В его устах это звучало ужасно. Помни, что ты Отверженная, сказала я себе. Змей, все время думала я.

Я сказала Майклу то, что он хотел услышать, сказала довольно много, в действительности ничего не пообещав, потому что знала – он собирается создать мне легкую жизнь. Он уже засыпал на моем плече. Когда он уснул, я тихонько выскользнула из-под него, подхватила его сексуальную форму, которая уже не казалась мне такой уж сексуальной, и сняла с цепочки ключи от его глайдера. Затем, держа ключи в зубах, быстренько оделась и подошла к змею, но, видимо, я произвела какой-то шум, потому что Майкл проснулся. Я оглянулась и увидела, как он засовывает обе ноги в одну брючину, зовя меня по имени и пытаясь остановить.

«Комар выполняет свои обещания», – сказала я ему и вывела его змей со стоянки. Я была поражена тем, насколько он оказался легким. Он был прекрасен. Он был большой, угольно-черный с багровыми полосами, и когда я вывела его наружу, солнце заиграло радужным светом на его крыльях.

Все Отверженные явились, чтобы посмотреть на меня. Майкл бежал за мной, полуодетый, он выскочил, спотыкаясь, на стартовую площадку, что-то бормоча про двухмесячные подготовительные курсы. Позади меня я слышала, как Мюррей ржет над нижним бельем Майкла, а потом я взлетела.

Когда я стартовала, они издали оглушительный вопль. Я торопилась и даже не надела ни головной телефон, ни маску.

Оставить маску – это было ошибкой.

Я была в воздухе. Я летела. Мой первый полет, Элис. Ты помнишь свой первый полет?

– ЭТО РАЗНЫЕ ВЕЩИ, КАПИТАН.

– Я думаю, тебе было не шестнадцать.

– НЕТ. НО Я ПОМНЮ СВОЙ ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ С ТОБОЙ, КАПИТАН. ОН БЫЛ ХОРОШ.

– А этот мой первый – нет. То есть я хочу сказать, я снялась с места хорошо. И вот я летела, порхая широкими виражами по оси, как профессионал, молнией проносясь между облаками и глядя вниз – вверх – по двенадцатому.

– РАНЬШЕ ТЫ УПОТРЕБИЛА ВЫРАЖЕНИЕ «ВДОЛЬ», КАПИТАН.

– Да, но тогда у меня его не было. То есть было, но были и «вверх», и «вниз», а ни одно из них не подходило.

Я растерялась. Наверное, это меня и подвело. То есть, у меня и раньше было такое чувство, немножко, в первые разы, когда я поднималась на Край, – настолько он был близко к стержню. Но теперь я была в воздухе, и со всеми этими облаками я потеряла всякую ориентацию. Там, где облака расступались, я могла видеть трубу полностью, землю вокруг меня, и, казалось, она поднимается, как башня, так, что город, и пояс фабрики, и парки свисали со стен над моей головой, и все это как будто собиралось обрушиться мне на голову, и город – поверх всего. С одной стороны из окон в глаза мне било солнце, а когда я нырнула крылом, с другой стороны светили звезды. А потом все это завертелось у меня в голове, и я уже смотрела сверху вниз вдоль той же трубы, и ничто не могло предотвратить моего падения.

Меня стало тошнить.

Так вот, я порхала вокруг и направлялась к земле. Я совершенно сбилась с курса, не узнавала приборов, даже не знала, что за панель передо мной. И я стала уставать. Я не имела ни малейшего представления о том, во что обходится таскание такой штуки по небу, а потом я стала падать «вниз», «вниз» – быстро. Я не знала, как сажать змей, поэтому мне надо было набрать хоть какую-то высоту.

– И ТЕБЕ ЭТО УДАЛОСЬ?

– Да.

К сожалению.

Я взлетела слишком высоко, и потом поднималась выше, быстрее, я не могла остановиться, я была как перышко, запутавшееся в вентиляторе. Я взлетела вверх прямо к стержню и там застряла, болтаясь в невесомости. Я лягалась и вертелась. Это было безнадежно. Я понятия не имела, как выбираться. У меня не было ничего, что я могла бы бросить. Я даже не могла уже нормально видеть, глаза слезились. Загрязнение там, наверху, было довольно сильным. Я закашлялась и уже не могла остановиться.

Через некоторое время, когда облака расступались, я могла видеть маленькие машинки, собиравшиеся на земле вокруг меня. Потом я увидела еще несколько глайдеров, направлявшихся ко мне. Один из них был ведущим. Я подумала, что это Майкл. Я очень не хотела, чтобы это оказался он.

Это был не он. Это была фигура в маске и кожаном костюме, в сплошных карманах со всякими наворотами, и с головным телефоном, причем у нее был головной телефон и для меня, такой, какой был бы на мне, если бы я не сорвалась с места в такой спешке. И у нее были реактивные двигатели, с которыми ни один Комар не стал бы летать ни за что в жизни. Она подцепила меня и взяла на буксир.

– Подожди, вот приедем домой, юная леди, – сказала она мне по радио.

– Мама? – спросила я.

– И ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА ОНА?

– Конечно. И она была не слишком довольна.

– А КАКАЯ РЕАКЦИЯ БЫЛА У ТЕТУШКИ МЮРИЭЛ?

– Тетушки Мюриэл? Она смеялась. Смеялась и не могла остановиться.

А вот полицейских это не позабавило. Стащить воздушный змей комара, подвергнуть опасности воздушное пространство 12 и быть спасенной служащими Совета – для подростка это был серьезный проступок. Мне пришлось в течении десяти недель чистить стекла. Снаружи.

Мы жили в бараках на Краю и едва могли видеть внутренность трубы в течение десяти недель. Каждый день нас вывозили наружу и отправляли ползать снаружи по всей трубе – счищать микрометеоритную пыль со стекла. Остальные в нашей компании были еще хуже, чем Кармен и Отверженные. Они действительно были отверженными, никудышными, противными и непригодными для найма. Они набросились на меня и стащили мою гармонику. В перерывах на окнах они подглядывали через стекло и строили нескончаемые планы о гнусностях, которые будут устраивать, когда снова попадут внутрь. А я не хотела возвращаться назад внутрь, больше не хотела. И вот я была там, снаружи, на корпусе, по колено в пушистом белом песке. И я стояла и стояла там, давая отдых своей болевшей спине и глядя вверх на звезды.

21

Панель на груди робота распахнулась. На Марко нацелились телескопические трубы и вытяжные антенны.

– Я хотел сказать, – мягко продолжал он. – «Контрабанда» – наше название. Наше сценическое название. – Марко сказал это так, словно это было очевидно, словно объяснял что-то само собой разумеющееся маленькому ребенку. – Мы – труппа, дающая представления. Группа артистов. У нас ангажемент на восемь часов в Саду Меркурия.

Из громкоговорителя робота раздался треск и шипение. На его голове, там, где должно было быть лицо, находился экран. Экран функционировал плохо. Он медленно, равномерно щелкал.

– ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В САД МЕРКУРИЯ, – объявил он. – ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА.

– Правильно, – сказал Марко. – Конечно. Что ж, сначала у нас встреча в Правда-Сне.

Робот гудел и тикал, переваривая сообщение.

– ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В СОН ПРАВЕДНЫХ, – сообщил он. – ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА. НАЗОВИТЕ СЕБЯ! – потребовал он.

– Эй! – сказал Марко. – Послушай. Ты меня знаешь. – Он стал хлопать себя по карманам, словно ища удостоверение. – Я крупная знаменитость средств массовой информации, – заявил он. – Я звезда сцены, экрана и спутников, гражданин солнечной системы, мое имя – Монти Марш Мариголд, регистрационный номер Ромео Рабарбар Рапсодия три-бета-три-один-дважды-один-один, это значит Рабарбар Ромео Рингмастер один-три-бета-один-один-трижды-к.

Он говорил все быстрее и быстрее, вытащил гофрированную стопку пластиковых карточек из кармана и стал сгибать и разгибать их, размахивая каждой карточкой перед вращающимся глазом робота и убирая ее, прежде чем тот успевал хоть что-то прочесть.

Марко потянулся к Табите и взял ее за руку. Сначала она сопротивлялась, потом позволила ему сделать это.

– Это моя сестра, прекрасная Аргентина, вон там – наш артист-попугай, Попка-Пугач. А это, – он показал на Близнецов, на самом деле один человек, только они расходятся во времени в разных направлениях и останавливаются лишь для того, чтобы сказать самим себе «здрасьте». Почему бы тебе не проверить по связи? Проверь свои часы, проверь свою шляпу и пальто. Проверь свои файлы на «ИС» – на «Искусство». Мы требуем дифракции! – Марко произнес эту тираду на одном дыхании и с пафосом раскинул руки.

На экране робота появилось лицо. Это был дежурный полицейский – женщина в серой униформе, с головным телефоном.

Близнецы Зодиак встали по обе стороны робота, сложив руки и с интересом глядя на экран. Цвета на нем были скверными. У женщины был такой вид, словно она страдала смертельной болезнью печени. По ее лицу пробегали зигзаги.

– ДИФРАКЦИИ? – спросила она. – ОБЪЯСНИТЕ, ЧТО ЗНАЧИТ «ДИФРАКЦИЯ».

– Ну, что ж, по дипломатическим правилам от третьего, третьего, тридцать третьего, АД, странствующая межпланетная знаменитая труппа артистов, не имеющих удостоверения личности, не может быть удержана, задержана, напряжена или сопряжена, «ад хок», «ид эст» и «ин лье», если ей не будет предложено воспользоваться правом дифракции, – нараспев произнес Марко.

Робот не ответил. Женщина на экране нахмурилась, так, словно с трудом могла разглядеть их. Она повозилась со своими наушниками, махнула рукой через сканер.

Робот тут же зажужжал, и его антенны передвинулись в направлении Табиты.

– Назовите себя, – сказал он.

Пока Табита открывала рот, не зная, что ей говорить, из громкоговорителя робота раздался ужасающий треск, и картинка исказилась из-за вспышки помех. Все молчали. Неожиданно робот сел на пол. Его сенсоры и оружие убрались внутрь, и маленькая дверца с шумом захлопнулась за ними.

– МЕЕЕП, – сказал робот.

– Очень вовремя, – заметил Марко. Тэл, застрекотав, как мопед, взлетел прямо к нему на плечо.

Робот сидел в неуклюжей позе, но очень прямо, перед барьером. Он был совершенно неподвижен, не считая одной ноги, дергавшейся взад-вперед по полу пещеры, как нога издыхающего теленка.

– Что это с ним? – спросила Табита. – Что случилось?

– Он сел, – ответила Саския.

– Он устал, – сказал Могул.

– Так часто бывает, – сказала Саския.

Табита пристально посмотрела на Близнецов.

– Мы здесь ни при чем, – в унисон пропели они.

Марко уже переступал через спазматическую конечность робота, словно того вообще здесь не было. Тэл полетел вперед, над барьером, в темный туннель.

– Куда мы ИДЕМ? – решительно спросила Табита.

– В Правда-Сон, – ответил Марко.

– Но она сказала…

– Пошли! – хором пропели Близнецы.

И они пошли, спеша в поле низкой гравитации за птицей, откинув серый матерчатый занавес, спотыкаясь на вырубленных ступеньках, протискиваясь между плоскими бурыми сталагмитами, выраставшими из пола, как раковые опухоли, через трещину в пещере, где стена раскрошилась, обнажая решетчатую структуру ячеек с толстыми стенами. Из них высовывались волосатые языки, похожие на жирные черные папоротники, дрожавшие на сквозняке, веявшим при их приближении. Воздух был пронизывающе влажным и ядовитым.

В подобных уголках Изобилия просто нельзя не представить себя глубоко под землей, во власти какой-нибудь отсталой расы слепых, живущих в норах, бессильно пытаясь вспомнить солнце. Они все еще существуют, там и тут, эти очаги мрака и отчаяния. В один прекрасный день мы должны что-нибудь предпринять, чтобы очистить их. Я говорила это и раньше. И без сомнения, скажу снова.

Табита бежала вниз вслед за птицей, перескакивая через булыжники, через выемки, проходя под порталами из черной кости, где спали огромные неизвестные механизмы, покрытые желтовато-коричневой пылью. В покрытой ржавчиной впадине стая голых перков с визгом разбежалась при звуке их шагов. В свете брошенного ими костра Табита проверила часы. Из отпущенных ей двадцати четырех часов оставалось значительно меньше двух.

Наконец, они вышли и остановились, тяжело дыша, на широком открытом пространстве, где крыша над их головами была тусклой и далекой. Всего в нескольких сотнях метров впереди пол обрывался вниз в страшную пропасть, через которую далеко слева от них был перекинут уродливый бетонный мост. За мостом, на дальней стороне, у скопления красных, как карбункул, отелей сновали туда-сюда роботы и скутеры. Напротив отелей кто-то построил огромный зеленый купол, вздымавшийся на самом краю бездны. Площадь перед ним была выложена десятигранными плитами. На ней аккуратными рядами были припаркованы машины и стулья-седаны.

– Вот и пришли, – поздравил Марко Тэла, когда внеземная птица вернулась и снова устроилась у него на плече.

– Бей в барабаны негромко…

– И тихо играй на трубе, – посоветовал Тэл.

Они подошли к зданию. Темно-зеленые кусты в горшках обрамляли пролет широких и низких ступеней из каменной пены, ведущих вниз ко входу, закрытому толстым занавесом темно-пурпурного цвета. Здесь в воздухе носился запах денег, намек на фимиам. Где-то внутри играла бесплотная арфа.

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СОН ПРАВЕДНЫХ, – нараспев произнес теплый и сочувственный голос, доносившийся отовсюду, – ПРИЮТ ИЗБРАННЫХ ЗАМОРОЖЕННЫХ. ЧЕМ МОЖЕМ СЛУЖИТЬ ВАМ?

– Мы зовемся «Контрабандой», – сказал Марко в звенящем воздухе.

– Мы пришли повидаться с нашим менеджером.

Последовала кратчайшая пауза.

– МИСС ХАННА СУ УЖЕ ПОДНЯЛАСЬ И ГОТОВА К РАЗГОВОРУ, – произнес окружающий воздух. – ВАШ ДРУГ НАХОДИТСЯ У ЕЕ ЛОЖА. СЛЕДУЙТЕ ЗА СВЕТОМ.

Неожиданно откуда-то возник луч бледно-зеленого света и поплыл по ступенькам перед ними.

Марко снова стал тянуть Табиту за руку.

– Пойдем, сестричка, – громко сказал он. – Ханна ждет нас.

Табита рывком высвободила у него руку.

– Что это за место?

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СОН ПРАВЕДНЫХ, – снова начал окружающий воздух.

– То самое место, – сказал Марко, – где работает Ханна.

Табита взглянула вниз на ступеньки гробницы в покое ожидания. Казалось, сквозь похоронные драпировки проходила волна холода.

– Это ведь криосклепы, верно?

– Верно, – сказал Марко приглушенным повелительным тоном.

– Ими она тоже управляет?

– Конечно.

Табита встала к нему лицом.

– Нет, – сказала она. – Она мертва, правда?

– До определенной степени.

– Все кончено.

– Все в порядке, Табита, доверься мне, – настойчиво сказал Марко.

– МНОГИЕ НАХОДЯТ ЭТИ ВСТРЕЧИ ЭМОЦИОНАЛЬНО НАПРЯЖЕННЫМИ, – участливо сказал голос из воздуха. – ВОЗМОЖНО, ВАШЕЙ СЕСТРЕ СТОИТ ПРИНЯТЬ ТРАНКВИЛИЗАТОР?

– Она мертва, – сказала Табита.

– У нее твои деньги, – сказал Марко.

Зеленый огонек вежливо подпрыгивал на ступеньках.

– МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ ПРЕДПОЧИТАЕТЕ МИНУТКУ ПОДОЖДАТЬ, ЧТОБЫ СОБРАТЬСЯ С МЫСЛЯМИ И ДУХОВНО ПОДГОТОВИТЬСЯ? – спросил голос.

– Нет, – ответила Табита. И вскинула голову: – Давайте двигаться.

Пурпурные занавеси раскрылись сами по себе, и зеленый огонек скользнул между ними.

Чувствуя, как сердце бьется у нее в горле, Табита Джут последовала за артистами вниз, в залы Правда-Сна.

22

Они вернулись назад, в соты туннелей Изобилия.

Эта часть, по крайней мере, была цивилизована, с разбрызганным повсюду пенистым покрытием и атмосферными декоративными подсвечниками, подвешенными в орнаментальных нишах. Их манили печальные звуки арфы, перед ними летел луч света, ровно плывя между драпировками. Они следовали за лучом, Тэл проделывал акробатические упражнения в воздухе вокруг видения, не обращавшего на него никакого внимания.

В коридорах Сна Праведных было довольно прохладно.

Они миновали задрапированные двери. Можно было услышать приглушенные голоса, звуки плача, скорбное пение тысячи детских сопрано. Мимо них проходили другие посетители, на них были траурные одежды из темно-коричневого шелка-зибелина и черного меха, они сжимали в руках филактерии и требники из обесцвеченной телячьей кожи. Их головы были склонены, лица суровы. Дети несли в руках букеты лилий и экзаменационные сертификаты. Никто ни с кем не здоровался.

Марко Метц совершенно не вписывался в эту обстановку в своем поношенном дорогом пиджаке и свободных брюках из лимонно-желтой саржи. Он уже оставил попытки командовать Табитой и теперь не обращал на нее внимания. С потрепанной сумкой на плече он брел за их бесплотным проводником и попугаеобразным инопланетянином и казался не столько известным музыкантом, пришедшим с визитом к своему менеджеру, сколько космическим мореплавателем, спешащим в дом с дурной репутацией.

Вслед за ним легко двигались Близнецы Зодиак, обняв друг друга, и блестки на их голубых пижамах мерцали в мягком свете. Со спины их действительно невозможно было различить.

Табите было омерзительно это место и все, кто в нем находился. Вся дрожа, она ненадежнее пристроила сумку на плече и глубоко засунула руки в карманы. Все, что ей было нужно, это двести пятьдесят скутари и телефон. За это здесь она и должна была держаться. Только бы получить в ближайший час двести пятьдесят скутари и телефон, и она больше никогда не выйдет из себя из-за перка, никогда отступит от своего обычного дела, никогда не подцепит мужчину в баре, никогда больше.

Длинный белый луч поплыл вверх по крутому лестничному пролету и остановился у завешенного портьерами входа, где, как показалось, поклонился, а когда они собрались у порога, исчез. Невидимая арфа тоже вежливо замерла.

– ПАЛАТА МИСС ХАННЫ СУ, – объявил затем голос из воздуха, – СУДЬБА, ПРИОСТАНОВЛЕННАЯ С ДОСТОИНСТВОМ С ПОМОЩЬЮ СНА ПРАВЕДНЫХ. ПРОСИМ СОБЛЮДАТЬ ВСЕ ОБЫЧНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ БЕЗОПАСНОСТИ И ГИГИЕНЫ И ВОЗДЕРЖИВАТЬСЯ ОТ ПРИЧИНЕНИЯ БЕСПОКОЙСТВА ОБЪЕКТУ ИЛИ НАРУШЕНИЯ СИСТЕМЫ ПОДДЕРЖКИ. БЛАГОДАРИМ ЗА ТО, ЧТО ВЫБРАЛИ СОН ПРАВЕДНЫХ.

Занавес поднялся с приглушенным жужжанием. Табита могла видеть, как за порогом сияет солнце.

– Луг, – сказал Могул, переступая порог.

– О, как хорошо, – сказала его сестра. Затем повернулась к Табите: – Мы не всегда получаем луг, – объяснила она и последовала за братом.

Марко задержался, вытянув руку и приглашая Табиту пройти вперед:

– Как со временем? – спросил он.

– В обрез, – ответила она. Это было все, что она могла сказать в тот момент, когда вошла с затененной лестницы в палату Ханны Су и оказалась на опушке леса, ступив на мягкую зеленую траву под чистым голубым небом.

Все, на что она была сейчас способна, – это смотреть. Нигде и никогда в жизни она не видела такого количества зелени, так много солнечного света, лившегося сквозь гнувшиеся ветви. За деревьями трава простиралась дальше и дальше, уходя за горизонт. За спиной Табита слышала в лесу пение птиц.

Она не хотела оборачиваться назад.

Тэл, как всегда, улетел вперед. Табита едва могла различить его, примостившегося на ветке, – ярко-зеленые перья среди свежей зелени листьев.

Впереди что-то было, далеко на лугу.

Оно было маленьким, плававшим в паре метров над землей. Табита щурилась на солнце, и ей казалось, что этот предмет – черный и серебристый, но что это было, – она не могла распознать.

Внизу, на земле, под плавающей черной штукой, прямо над густой травой неподвижно лежал маленький кокон белого облачка. Из дальнего конца облака были видны плечи и голова желтой женщины.

Казалось, черный предмет смотрит вниз, на нее.

Несмотря на солнце, воздух вокруг был довольно холодным. Близнецы быстро шагали навстречу облаку. Марко шел рядом с Табитой. Их ноги беззвучно ступали по траве.

Очень осторожно Табита повернула голову.

Позади она увидела, как и ожидала, лес деревьев, встававших стеной. Разглядеть что-либо между ними было очень сложно, и невозможно было определить, насколько далеко простирался лес.

Табита была удовлетворена. Это был не микроклимат; это было не какое-нибудь мгновенное перемещение материи; это была просто генетическая модель окружающей среды, пусть даже и чертовски дорогая. Табита не знала, насколько она точно воспроизводила пейзаж, но выполнена она была, бесспорно, очень тщательно. Пахло влажной землей, соком растений, а где-то под всем этим пробивались антисептические миазмы ультразвука.

Марко позвал:

– Табита.

Табита снова обернулась к лугу.

– Мы достанем тебе деньги, – сказал он. – Это будет первое, что мы сделаем.

Потом он, казалось, заметил, с каким видом она оглядывает окрестности:

– Тебе нравится? Настоящее искусство. Замораживатели обходятся дешевле, зато они уж точно не так шикарны.

– Горизонт чуточку слишком близко, – отозвалась Табита.

– Да ладно тебе, – сказал Марко.

Сейчас, когда она критически осмотрела все, так оно и оказалось, но ей не хотелось препираться по этому поводу.

– Это она?

– Это Ханна. Ханна Су. Самый сообразительный труп во всем этом мероприятии. – Марко широким жестом обвел пустой пейзаж. Ветерок играл его блестящими черными волосами.

Табита открыла было рот, чтобы спросить, что это за другая штука, плавающая над останками Ханны, но что-то остановило ее.

Она знала, что это.

«Штука» была плоской и блестяще-черной, металлической. У нее была большая голова и тельце ребенка, но не было ног. Она была до подбородка закутана в пластиковый пакет.

Существо (а оно было реальным, живым, в этом Табита не сомневалась) сидело среди воздуха на серебристом металлическом диске. Оно сидело спиной к ним. Табита могла разглядеть, что у него было некое подобие хвоста – вроде серебряного металлического, кончиком подключенного к розетке на диске.

Табита никогда не видела ни одного из них, но тут это мог быть только он.

Марко и Табита догнали Близнецов. И все вместе приблизились к облаку.

Плавающее существо обернулось при их приближении.

И посмотрело на Табиту.

Его глаза были красными, как вишни. Они светились, как хвостовые огни какого-нибудь дальнего транспорта.

Это был Херувим. Херувим так близко, что до него можно было дотронуться. Херувим на человеческой орбитальной станции. Херувим под землей!

У Табиты было такое ощущение, словно ее с головы до ног пронзила сосулька. Она замерла, стала холоднее и неподвижнее, чем Ханна Су. С того момента, когда она попала в пещеры Изобилия, она только и делала, что смотрела, но сейчас она смотрела во все глаза.

Это продолжалось целую секунду.

Табита опустила глаза. Посмотрела вниз на плавающую женщину, закутанную в облако. И, какой бы невероятной она ни казалась (хотя для Табиты было жизненно важным принять ее и выжать из нее деньги), это сейчас уже ничего не значило, в ней уже не было ничего странного или ошеломляющего – после того, как Табита увидела Дитя, Рожденное Пространством.

– Его зовут Кстаска, – сказала Саския – она, по-видимому, была здесь единственной, кому было хоть в какой-то мере интересно давать пояснения Табите. – Мы думаем, оно женского рода.

Могул посмотрел на сестру из-под опущенных век, на его тонких губах играла покровительственная улыбка:

– Полет фантазии, – сказал он, слегка растягивая слова. – Они отменили пол. – Казалось, этот факт одновременно вызывал сожаление и забавлял его.

– Я думаю, это женщина, – сказала, обращаясь к Табите, Саския и провела по воздуху тонким пальчиком. – А ты?

Табита искоса взглянула на существо и тут же отвела глаза. Оно все еще разглядывало Табиту. Это и вызывало у нее отвращение, и завораживало, она вообще не могла разобраться в своих ощущениях. Табита почувствовала, что у нее кружится голова. Возникла мысль: а, может, она все еще на вечеринке в Скиапарелли, и голова ее затуманена винными парами, пивом и прекрасным кристаллом Офира, а все, что произошло потом – замысловатая, сложная галлюцинация.

– Марко, – услышала Табита свой хриплый голос.

Херувим перевел свой пристальный взгляд и теперь смотрел на Марко. Табита продолжала смотреть на Херувима. Она просто не могла отвести глаз.

– Он слегка раздражен, – заметил Могул, обращаясь к Марко.

– Это ты его раздражаешь, – сказала Марко Саския.

А в это время Ханна Су говорила, но никто ее не слушал.

Ее глаза были открыты и смотрели в никуда. Ее слова исходили из голосового ящичка, подвязанного к горлу наподобие огромного вульгарного украшения. Ящик придавал ее голосу вымученный тон.

– …ДО ТОГО, КАК НА ИСКРЕННОСТИ ВООБЩЕ ПОЯВИЛСЯ СТАДИОН, – говорила покойная Ханна Су. Ни ее глаза, ни ее губы не двигались, но под кожей ее широкого бледного лица то появлялась, то исчезала полоска легких геометрических фигур, словно она кристаллизовала их там, внутри.

Похоже, она думала, что разговаривает с Херувимом Кстаской.

– ВПРОЧЕМ, ЕГО МАТЬ, ОНА БЫЛА НЕПЛОХАЯ ЖЕНЩИНА, – говорила Ханна Су, – ОНА РУКОВОДИЛА ПЕРВЫМ ОРБИТАЛЬНЫМ ЦИРКОМ. – Ханна усмехнулась. – СЛОНЫ В СВОБОДНОМ ПОЛЕТЕ.

Херувим заговорил.

– Привет, Марко, – произнес он.

У Кстаски-Херувима голос совершенно, как у маленькой девочки, – в сущности, что он собой и представляет; если сделать скидку на свободу интерпретации совершенства.

– Привет, Кстаска, – ответил Марко, коротко и довольно небрежно.

– Ты опоздал, – сказал Кстаска.

– Нас задержали, – ответил Марко. – Робот.

– Ну, и шуму же ты наделал, – сказал Кстаска.

Он говорил тоном ребенка, делающего выговор куклам.

Марко не обратил на него внимания:

– Все равно, – сказал он. – У нас сломалось такси.

– Марко, – сказала Табита, на этот раз более отчетливо. – Деньги. Телефон. – Она оглядела траву, лес. Раз уж здесь такое шикарное хозяйство, где-нибудь в нем должен быть телефон.

– ОНА РУКОВОДИЛА ПЕРВЫМ ОРБИТАЛЬНЫМ ЦИРКОМ, – объясняла умершая женщина. – Я ТЕБЕ КОГДА-НИБУДЬ ОБ ЭТОМ РАССКАЗЫВАЛА?

Как только Табита заговорила, Кстаска тут же перенес внимание на нее.

– А кто она? – поинтересовался он.

– Кстаска, это капитан Табита Джут. С прекрасного корабля «Элис Лиддел». Табита, это Кстаска, – сказал Марко. – Кстаска – Херувим. Пятый член «Контрабанды».

– Да, – подтвердил Кстаска.

Его защитный костюм неожиданно засиял, опалесцируя, кружась по воздуху. Чему он сказал «да», Табита не была уверена. «Да» прозвучало властно, бездушно и категорично. Она никогда не слышала утверждения столь осуждающего.

– Мы поговорим об этом позже, – быстро сказал Марко, обращаясь к Кстаске. – Табита, – он взял девушку под руку и отвел ее от взгляда Кстаски, поставив лицом к замороженному трупу. – Это еще один человек, с кем ты должна познакомиться, – кое-кто очень важный для нас всех. Это Ханна Су, – сказал он. – Наш менеджер.

При этом мертвая женщина перестала бормотать.

– А, – сказал ящик, привязанный у ее горла, – ВЫ ЗДЕСЬ. ВЫ ВСЕ ЗДЕСЬ. Я ВИЖУ ВАС. ВЫ ВСЕ СТОИТЕ ВОКРУГ МЕНЯ.

– Мы все здесь, Ханна, – сказал Марко. – И все готовы к выступлению.

– ДА, МАРКО, – отозвалась Ханна, – Я ТЕБЯ ВИЖУ. НО КТО ЭТО С ТОБОЙ? ОНА С ТРИТОНА? Я ОТ НИХ НЕ ИМЕЮ НИКАКИХ ИЗВЕСТИЙ. В НАШИ ДНИ ЛЮДИ ТАК НЕНАДЕЖНЫ. НЕ ТО ЧТО В СТАРОЕ ВРЕМЯ…

– Ханна, это наш новый пилот. Это Табита Джут. Извини, что перебиваю, но это, в общем, срочно, – мы должны ей деньги.

– СКОЛЬКО ДЕНЕГ? – прожужжал голосовой ящик Ханны Су.

– Двести пятьдесят скутари, – громко сказала Табита. Она впервые в жизни разговаривала с мертвым человеком. – И тысячу пятьсот, если я повезу их на Титан.

Не имея ни малейшего представления об Избранных Замороженных и о том, на каком особом, привилегированном положении они могли находиться, Табита подумала, что должна огорошить Ханну как можно сильнее и как можно скорее.

Похоже, это сработало. А, может, это был просто ритуал, такой же, как при сделке с живым клиентом.

– ТАК МНОГО.

– Ей надо сначала сделать ремонт, – сказал Марко.

– СНАЧАЛА ей надо получить двести пятьдесят скутари, – поправила его Табита. – За то, что привезла его сюда.

– НЕ ЗНАЮ, МАРКО, – сказала Ханна Су так, словно Табита вообще ничего не говорила. – ЭТО МНОГО.

Марко нагнулся и сделал резкий жест перед слепыми глазами Ханны.

– Ханна, мы должны срочно это уладить. Я хочу сказать – у нас нет времени на обсуждение. После шоу мы можем поговорить об этом.

– А КАК НАСЧЕТ НАШЕГО ОБЫЧНОГО ТРАНСПОРТА – ЭТИХ СИМПАТИЧНЫХ МАЛЬЧИКОВ С «АРМСТРОНГ СЬЮЛЛЕАБХАЙНА»?

– Они были ненадежными, Ханна, – сказал Марко. – Мне пришлось отказаться от них. Вот Табита, она надежная.

– ДА-А-А, – задумчиво протянул голосовой ящик Ханны, – Я ВИЖУ, У НЕЕ СИЛЬНАЯ АУРА. ОНА МОЩНЫЙ СОЮЗНИК, МАРКО. ЕЕ ВКЛАД БУДЕТ РЕШАЮЩИМ.

– Потрясающе, – сказала Табита. – Что ж, должна сказать, я в восторге, что слышу это. – Она сердито обвела взглядом собравшуюся компанию. Все они отводили глаза, – все, кроме Кстаски. Тот по-прежнему смотрел на нее. Он был похож на идола, сидевшего перед ней на корточках на подносе из нержавеющей стали. Идол из слоновой кости с рубинами вместо глаз.

Табита быстро отвела глаза. И обратилась к Ханне:

– Каким же будет твой вклад? – Она ударила ногой по несуществующей грязи. Звук был таким, словно это был пол из каменной пены. – У вас вообще не будет никакого корабля, к черту, если я немедленно не получу двести пятьдесят скутари, – с силой сказала Табита. – Марко потом тебе обо всем расскажет. Здесь есть телефон, по которому можно позвонить?

– ТЫ ДОЛЖЕН ЗАПЛАТИТЬ ЕЙ, МАРКО, – пробормотала мертвая женщина.

– У меня нет таких денег, – ответил он.

– У МЕНЯ ТОЖЕ, ДУША МОЯ, – сказал звуковой ящик Ханны Су. Неожиданно он прозвучал довольно резко; впрочем, возможно это был просто сбой механизма.

– Ты живешь здесь, – сказала Табита и, произнеся эти слова, сообразила, что могла бы подобрать более подходящий глагол, – и ты полагаешь, что я в это поверю?

– Она не всегда получает луг, – защищая Ханну, сказала Саския.

– ТАБИТА, Я НЕ МОГУ ЗАПЛАТИТЬ ТЕБЕ ДО ТОГО, КАК ПРОЙДЕТ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ. ДО ТОГО, КАК САД МЕРКУРИЯ ЗАПЛАТИТ МНЕ.

Марко отмел это заявление:

– Мы должны взять аванс.

– ЕЩЕ ОДИН?

– Это дорогостоящая сделка, – сказал Марко. – Вспомни, о чем идет речь, Ханна. Это ведь не обычная сделка, помнишь?

– ТВОЯ ПОДРУГА НЕ С ТРИТОНА, МАРКО? – спросила Ханна. – Я УЖЕ ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ НЕ ИМЕЮ НИКАКИХ ИЗВЕСТИЙ С ТРИТОНА. НАДЕЮСЬ, КАПЕЛЛА НЕ ОБНАРУ…

– Табита – вроде нашей поклонницы, Ханна, – сказал Марко. – Она пришла посмотреть на Тэла и меня в Скиапарелли.

– А, СКИАПАРЕЛЛИ, – ностальгическим тоном сказала Ханна.

Табита резко выдохнула сквозь зубы. Затем круто развернулась и стала смотреть назад, на мягкие зеленые лужайки иллюзорного леса. Они все ей осточертели. И она была решительно настроена не потерять дороги к выходу.

– Я ПОМНЮ ЕГО. ЗАПАХ ПЕРСИКОВОГО ЦВЕТА НА ГРЭНД-КАНАЛЕ. В КАРАВАН-САРАЕ МЫ СИДЕЛИ И ГОВОРИЛИ О НОВОМ СИНТЕЗЕ ИСКУССТВА И ТЕХНИКИ. ОРАНЖЕВЫЙ ТУМАН…