Текст книги "Никогда Никогда"

Колин Гувер, Таррин Фишер
Никогда Никогда

Colleen Hoover

NEVER NEVER

Copyright © 2015 by Colleen Hoover and Tarryn Fisher

© А. Харченко, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Они были лучшими друзьями еще с пеленок. Влюбленной парой – с четырнадцати лет. Но этим утром они друг с другом незнакомы. Он пойдет на все, чтобы вспомнить. Она пойдет на все, чтобы забыть.

Книга посвящается всем, кроме Сандей Коллетти.

1. Чарли

Грохот. Книги падают на грязный линолеум, вертясь, проезжают пару метров и останавливаются у ног. Моих ног. Я не узнаю черные сандалии, красные ногти, но они двигаются по моему велению, а значит, принадлежат мне. Верно?

Пронзительный звонок.

Я подпрыгиваю с колотящимся сердцем. Перевожу взгляд слева направо, осматривая местность и пытаясь не выдать себя.

Что это был за звонок?

Где я?

В кабинет, болтая и посмеиваясь, быстро заходят дети с рюкзаками на плечах. Ага, значит, школьный звонок. Они садятся за парты, перекрикивая друг друга. Краем глаза замечаю какое-то движение у своих ног и вздрагиваю от удивления. Кто-то наклонился, чтобы собрать книги с пола; раскрасневшаяся девочка в очках. Прежде чем встать, она смотрит на меня с намеком на страх, а затем быстро ретируется. Ученики смеются. Я оглядываюсь, подумав, что они насмехаются надо мной, но нет – над девочкой в очках.

– Чарли! – кричит кто-то. – Ты это видела? – А затем: – Чарли… в чем дело… эй…

Сердце выбивается из груди.

Где я? Почему ничего не помню?

– Чарли! – шипит кто-то. Я кручу головой.

Кто эта Чарли? Которая из них?

Детей так много: блондины, шатены, с гнездом на голове, в очках, без очков…

В кабинет заходит мужчина с портфелем и ставит его на стол.

Учитель. Я в кабинете, а это учитель. Интересно, школа или колледж?

Резко встаю. Я куда-то не туда попала. Все сидят, но я стою… иду.

– Куда вы собрались, мисс Винвуд? – Преподаватель смотрит на меня поверх очков, копаясь в стопке бумаг. Затем кладет их на стол с такой силой, что я подпрыгиваю. Должно быть, я и есть мисс Винвуд.

– У нее спазмы! – кричит кто-то из учеников. Остальные прыскают от смеха. Я чувствую, как по спине и рукам пробегают мурашки. Дети смеются надо мной, вот только я понятия не имею, кто эти люди.

– Заткнись, Майкл, – осаждает парня какая-то девушка.

– Я не знаю, – отвечаю я, впервые слыша свой голос. Он слишком писклявый. Прочищаю горло и пробую снова: – Я не знаю. Я не должна здесь находиться.

Смех возрастает. Я окидываю взглядом плакаты на стенах, лица президентов с датами под ними. Кабинет истории? Значит, все-таки школа.

Мужчина – учитель – наклоняет голову вбок, будто я ляпнула что-то глупое.

– И где же еще вы должны находиться в день теста?

– Я… не знаю.

– Садитесь, – отчеканивает он. Я все равно не знаю, куда бы направилась, если бы ушла. Разворачиваюсь и возвращаюсь на место. Девочка в очках поднимает глаза, когда я прохожу мимо, и тут же их отводит.

Стоит мне сесть, как учитель начинает раздавать бумаги. Он ходит между партами, монотонно рассказывая, сколько процентов от финальной оценки займет тест. Дойдя до меня, он замирает, между его бровями появляется глубокая морщинка.

– Не знаю, чего вы пытались добиться, – тычет мясистым пальцем в мою парту. – Но с меня хватит! Еще одна выходка, и я отправлю вас к директору. – Он громко кладет передо мной тест и переходит к следующему ученику.

Я не киваю, никак не реагирую. Просто пытаюсь решить, что делать дальше. Объявить всей комнате, что я не имею ни малейшего понятия, кто я и где… или отвести его в сторонку и сказать правду на ушко? Но он четко дал понять, что больше не будет терпеть мои выходки. Я опускаю взгляд на бумаги перед собой. Остальные уже склонились над тестом и яростно что-то пишут карандашами.

ЧЕТВЕРТЫЙ УРОК

ИСТОРИЯ

МИСТЕР ДАЛКОТТ

Чуть ниже нужно вписать имя. Свое, естественно, но я не знаю, как меня зовут. «Мисс Винвуд» – так он меня назвал.

Почему я не помню собственного имени?

Или где я?

Или кто я?

Все склонили головы над тестом, кроме меня. А я все так же сижу и смотрю перед собой. Мистер Далкотт прожигает меня взглядом из-за своего стола. Чем дольше я сижу, тем пунцовее его лицо.

Время идет, но мой мир остановился. В конце концов преподаватель встает и уже открывает рот, чтобы высказаться, но тут звенит звонок.

– При выходе положите тест на мой стол, – говорит он, не сводя с меня глаз.

Остальные ученики спешно исчезают за дверью. Я встаю и следую за ними, так как не знаю, что еще делать. Опускаю взгляд в пол, но все равно чувствую ярость мистера Далкотта. Не понимаю, почему он так злится. Я выхожу в коридор, обрамленный по обеим сторонам рядами голубых шкафчиков.

– Чарли! – кричит кто-то. – Чарли, подожди!

Секундой позже меня берут за руку. Я ожидаю увидеть девочку в очках; сама не знаю почему. Но нет. Зато теперь я знаю, что меня зовут Чарли. Чарли Винвуд.

– Ты забыла кое-что, – говорит девушка, вручая мне белый рюкзачок. Я забираю его, гадая, лежат ли внутри кошелек и водительские права. Незнакомка продолжает цепляться за мою руку; так мы и идем. Она ниже меня, с длинными темными волосами и блестящими карими глазами на пол-лица. Прекрасная и потрясающая.

– Чего ты так странно вела себя на уроке? – спрашивает она. – Спихнула книги Креветки на пол, а затем и вовсе отключилась.

Я чувствую запах ее духов; знакомый и слишком приторный, как аромат миллиона цветов, борющихся за внимание. Вспоминаю девочку в очках, выражение ее лица, когда она нагнулась за книгами. Если это сделала я, то почему ничего не помню?

– Я…

– Сейчас время обеда, ты куда идешь?

Она тянет меня в другой коридор, мимо моря учеников. Все смотрят на меня… как бы исподтишка. Мне любопытно, знают ли они меня, и почему я не знаю себя. Сама не понимаю, почему не говорю ей или мистеру Далкотту правду, не хватаю мимо проходящего человека и не признаюсь, что понятия не имею, кто я и где я. К тому моменту, как я начинаю всерьез обдумывать эту идею, мы проходим через двойные двери в кафетерий. Шум и цвет; тела с уникальными запахами, яркие флуоресцентные лампы, которые никого не красят. Боже. Я сжимаю свою футболку в кулаки.

Девушка, идущая со мной под руку, не замолкает. Эндрю то, Марси сё. Ей нравится Эндрю, и она ненавидит Марси. Кто эти люди? Она подводит меня к очереди за едой. Мы берем салат и диетическую колу. Затем ставим подносы на стол. За ним уже сидят четыре мальчика и две девочки. Мы замыкаем группу, итого поровну. Каждой девушке по парню. Все смотрят на меня с ожиданием, словно я должна толкнуть речь или нечто подобное. Единственное свободное место – рядом с темноволосым парнем. Я медленно присаживаюсь, упираясь руками в стол. Он косится на меня, а затем склоняется над своим подносом. Я замечаю крошечные капельки пота на его лбу, прямо под волосами.

– Вы иногда такие забавные, – говорит блондинка напротив, переводя взгляд с меня на моего соседа. Тот отрывается от своих макарон, и я понимаю, что он просто размазывает еду по тарелке. Парень не съел ни кусочка, несмотря на занятой вид. Он смотрит на меня, я – на него, а затем мы оба переводим взгляд на блондинку.

– Между вами что-то произошло, о чем нам стоит знать?

– Нет, – отвечаем мы в унисон.

Он – мой парень. Это понятно из того, как к нам относятся. Внезапно он сверкает белоснежной улыбкой и кладет руку мне на плечи.

– У нас все хорошо, – говорит он, слегка пожимая мне предплечье.

Я автоматически напрягаюсь, но, почувствовав на себе взгляд шести пар глаз, отклоняюсь и подыгрываю ему. Как же страшно не знать, кто ты такой – а еще страшнее сделать неправильные выводы. Вот теперь я и вправду напугана. Все зашло слишком далеко. Если что-то скажу, то покажусь… сумасшедшей. Его проявление любви, похоже, всех успокаивает. Всех, кроме… него. Остальные продолжают беседу, но все их слова сливаются в единый поток: футбол, вечеринка, снова футбол. Мой парень смеется и поддерживает разговор, не убирая руку с моих плеч. Они зовут его Сайласом. Меня – Чарли. Темноволосая девушка с большими глазами – Анника. Все остальные имена поглотил шум.

Наконец обед подходит к завершению, и мы встаем. Я иду рядом с Сайласом, или, скорее, он рядом со мной. Понятия не имею, куда направляюсь. Анника встает по другой бок, переплетая со мной руки, и щебечет о тренировке группы поддержки. У меня уже клаустрофобия развилась от этой девушки! Когда мы доходим до разветвления в коридоре, я наклоняюсь к ней и шепчу на ухо:

– Можешь отвести меня на следующий урок?

Ее лицо становится серьезным. Она отходит, чтобы сказать что-то своему парню, а затем снова берет меня под руку.

Я поворачиваюсь к Сайласу:

– Анника проведет меня на следующий урок.

– Хорошо. – похоже, он чувствует облегчение. – Увидимся… позже. – С этим он уходит в противоположную сторону.

Как только он скрывается из виду, Анника поворачивается ко мне:

– Куда это он?

– На занятие, – я пожимаю плечами.

Она недоуменно качает головой:

– Я вас совсем не понимаю. То вы отлепиться друг от друга не можете, то ведете себе так, будто вам трудно находиться в одной комнате! Тебе пора бы принять решение насчет него, Чарли.

Она замирает у двери в кабинет.

– Это мой… – говорю я, чтобы проверить, заспорит ли она. Но нет.

– Позвони мне позже, – просит Анника. – Я хочу узнать все подробности о прошлой ночи.

Я киваю. Когда она исчезает в море лиц, захожу в кабинет. Не знаю, где сесть, потому неторопливо бреду к заднему ряду и занимаю место у окна. Я пришла рано, так что решаю покопаться у себя в рюкзачке. Между парой блокнотов и косметичкой зажат кошелек. Достаю его и обнаруживаю водительские права с фотографией улыбающейся темноволосой девушки. Со мной.

ШАРЛИЗ МАРГАРЕТ ВИНВУД.

2417 ГОЛКОРТ-ВЭЙ,

НОВЫЙ ОРЛЕАН, ЛА.

Мне семнадцать. Мой день рождения двадцать первого марта. Я живу в Луизиане.

Я изучаю фотографию в левом верхнем углу и не узнаю лица. Оно мое, но я никогда не видела его прежде. Я… симпатичная. И у меня при себе всего двадцать восемь долларов.

Люди постепенно рассаживаются, но стул рядом со мной остается пустым, словно все остальные боятся его занимать. Сейчас будет занятие по испанскому языку. Учительница красивая и молодая; ее зовут миссис Кардона. В отличие от многих других, она не смотрит на меня с ненавистью. Мы начинаем со времен.

У меня нет прошлого.

У меня нет прошлого.

Спустя пять минут дверь в кабинет распахивается. Заходит Сайлас, потупив взор. Наверное, он пришел, чтобы что-то мне сказать или принести. Морально готовлюсь притворяться, но миссис Кардона отпускает шутку насчет его опоздания. Он занимает единственное свободное место рядом со мной и смотрит вперед. Я – на него, и не перестаю пялиться, пока парень наконец не поворачивается ко мне. По его виску стекает капелька пота.

Его глаза широко распахнуты.

Прямо как мои.

2. Сайлас

Три часа.

Прошло почти три часа, а мой разум все еще во мгле.

Нет, не во мгле. Даже не в густом тумане. Впечатление, будто я брожу по комнате в кромешной тьме, пытаясь найти выключатель.

– Ты в порядке? – спрашивает Чарли. Я смотрел на нее с пару секунд, пытаясь найти хоть что-то знакомое в лице, которое должно быть для меня чуть ли не родным.

Безуспешно.

Она опускает взгляд на парту, и ее густые черные волосы падают завесой между нами. Мне хочется получше ее рассмотреть. Зацепиться хоть за что-то знакомое. Я хочу знать о ее родинке или пятнышке на коже до того, как увижу их, поскольку нуждаюсь хоть в чем-то узнаваемом. Я готов ухватиться за любую ее частичку, которая убедит, что я не схожу с ума.

Наконец она поднимает руку и заправляет волосы за ухо. Затем смотрит на меня большими и совершенно незнакомыми глазами. Морщинка между ее бровями углубляется, и девушка начинает покусывать палец.

Она волнуется за меня. Или за нас.

Нас.

Мне хочется спросить, знает ли она, что со мной произошло, но это может ее напугать. Как объяснить, что она для меня незнакомка? Как вообще такое кому-либо объяснить? Последние три часа я пытался вести себя естественно. Сперва я был убежден, что принял какой-то запрещенный препарат, из-за которого потерял сознание, но тут проблема в другом. Я не накурен и не пьян, хоть и не имею ни малейшего понятия, откуда я это знаю. Я не помню ничего, что было до трех часов.

– Эй! – Чарли тянет руку, будто собирается меня коснуться, но потом быстро ее убирает. – С тобой все нормально?

Я вытираю влажный лоб рукавом. Когда Чарли снова бросает на меня взгляд, вижу беспокойство в ее глазах. Выдавливаю улыбку.

– Все нормально, – бормочу я. – Просто долгая ночь.

Как только слова слетают с моих губ, я съеживаюсь. Кто его знает, какая ночка у меня выдалась. Если я действительно встречаюсь с девушкой напротив, тогда подобные слова вряд ли ее успокоят.

Ее глаз подергивается, и она наклоняет голову:

– И почему же она была долгой?

Черт.

– Сайлас! – голос доносится с передней части кабинета. Я поднимаю голову. – Хватит болтать.

Учительница возвращается к своим указаниям, не заботясь о моей реакции на ее замечание. Я быстро кошусь на Чарли и тут же опускаю взгляд в парту. Обвожу пальцами имена, вырезанные на дереве. Женщина продолжает смотреть на меня, но я ее игнорирую. Переворачиваю ладонь и провожу двумя пальцами по мозолям.

Я работаю? Зарабатываю на жизнь стрижкой газонов?

Может, это от футбола. Во время обеда я решил воспользоваться моментом и внимательно изучить окружающих людей. Я узнал, что сегодня днем у меня тренировка по футболу. Понятия не имею, где и когда, но мне же как-то удалось прожить с этим незнанием последнюю пару часов. Может, сейчас я и лишен воспоминаний, но, как оказалось, я хорошо умею притворяться. Даже слишком.

Переворачиваю вторую ладонь и обнаруживаю те же грубые мозоли.

Может, я живу на ферме…

Нет. Не живу.

Бог его знает, откуда мне это известно, но, даже без возможности обратиться к памяти, у меня имеется мгновенное чутье на то, какие из моих предположений верны, а какие нет. Возможно, это просто метод исключения, а не интуиция или воспоминания. К примеру, я сомневаюсь, что кто-то живущий на ферме мог бы себе позволить так одеваться. А на мне хорошая одежда. Стильная? Судя по обуви, если бы кто-то спросил, богатые ли у меня родители, я бы ответил положительно. Хоть и не помню их.

Я не знаю, где живу, с кем живу, похож ли на маму или на отца.

Я даже не знаю, как я выгляжу!

Резко встаю, громко отодвигая парту на пару сантиметров. Все ученики оборачиваются ко мне, не считая Чарли – она и так пялилась на меня с той секунды, как я сел рядом. В ее глазах нет ни любопытства, ни доброты.

Лишь осуждение.

Учительница прожигает меня взглядом, но не выглядит удивленной, что все переключили свое внимание с нее. Она просто услужливо стоит, ожидая, когда я объявлю причину столь внезапному нарушению дисциплины.

Я сглатываю.

– Туалет. – Мои губы липкие. Во рту сухо. В голове суматоха. Я не дожидаюсь разрешения и решительно иду к выходу. Чувствую на себе взгляды учеников, проходя через дверь.

Поворачиваю направо и дохожу до конца коридора, так и не найдя уборную. Возвращаюсь назад, пробегаю мимо кабинета и за углом обнаруживаю туалет. Открываю дверь, надеясь на пару минут в уединении, но кто-то уже стоит спиной ко мне у писсуара. Я поворачиваюсь к раковине, но не смотрю в зеркало. Потупив взгляд, впиваюсь в бортики раковины и крепко сжимаю их. Делаю глубокий вдох.

Если посмотрю на себя, мое отражение может спровоцировать память или хотя бы вызвать крошечное чувство узнавания. Что-нибудь. Что угодно.

Парень, стоявший у писсуара секунду назад, теперь замер рядом со мной, прислонившись к раковине и сложив руки на груди. Оглянувшись, я замечаю его сердитый взгляд. Его волосы такие светлые, что кажутся белыми. Кожа бледная и ассоциируется у меня с медузой. Почти прозрачная.

Я помню, как выглядит медуза, но понятия не имею, что обнаружу, посмотрев на себя в зеркало.

– Дерьмово выглядишь, Нэш, – ухмыляется он.

Нэш?

Все остальные звали меня Сайласом. Должно быть, Нэш – моя фамилия. Я бы глянул в бумажник, да его нет в кармане. Только пачка денег. Бумажник я поискал первым делом, после того как… ну, как это случилось.

– Неважно себя чувствую, – бубню я в ответ.

Парень молчит с пару секунд. Просто смотрит на меня с тем же выражением, с каким смотрела Чарли в кабинете, но без тревоги и с куда большим удовлетворением. Затем ухмыляется и отталкивается от раковины. Даже выпрямившись, он все равно на пару сантиметров ниже меня. Незнакомец приближается ко мне вплотную, и, судя по его взгляду, отнюдь не из-за беспокойства о моем здоровье.

– Мы так и не уладили наш вопрос с пятницы, – говорит он. – Ты поэтому здесь? – Его ноздри раздуваются, руки напрягаются, кулаки дважды сжимаются и разжимаются.

С пару секунд я веду с собой мысленный спор, прекрасно понимая, что если отступлю, то буду выглядеть трусом. Тем не менее я также понимаю, что если начну наступать на него, то тем самым брошу ему вызов, а мне не хочется сейчас с этим разбираться. У него определенно какие-то проблемы со мной. Что бы я ни натворил в пятницу, это сильно его взбесило.

Я нахожу компромисс и никак не реагирую. Делаю непринужденный вид.

Затем лениво перевожу взгляд на раковину и поворачиваю кран, включая воду.

– Разберемся на поле, – говорю я. И тут же хочу забрать слова назад. Как-то не подумал, что он может и не играть в футбол. Мое предположение основывалось на его телосложении, но если оно ошибочно, мой комментарий не имеет смысла. Я задерживаю дыхание, ожидая, когда он меня исправит или выведет на чистую воду.

Но этого не происходит.

Он смотрит в зеркало какое-то время, а затем проталкивается к выходу, намеренно врезаясь в меня по пути. Я черпаю воду и делаю глоток. Вытираю рот тыльной стороной ладони и поднимаю взгляд. На себя.

На Сайласа Нэша.

Что это вообще за имя такое?!

Я равнодушно пялюсь на незнакомую пару темных глаз. Впечатление, будто я никогда не видел их прежде, несмотря на факт, что, скорее всего, регулярно смотрел в эти глаза с тех пор, как дорос до зеркала.

Человек в отражении мне так же знаком, как девушка, с которой – по словам какого-то парня по имени Эндрю – я «перепихиваюсь» уже два года.

Человек в отражении мне так же знаком, как каждый аспект моей жизни.

Следовательно, вообще не знаком.

– Кто ты? – шепчу я ему.

Дверь в туалет медленно открывается, и я оглядываюсь. Появляется чья-то рука. Я узнаю блестящий красный лак на кончиках пальцев. Девушка, с которой я «перепихиваюсь» уже два года.

– Сайлас?

Когда она просовывается внутрь, я выпрямляюсь и поворачиваюсь к двери. Наши взгляды встречаются на пару секунд. Затем она осматривает туалет.

– Здесь только я.

Чарли кивает и, несмотря на свою неуверенность, проходит в уборную. Хотел бы я знать, как ее убедить, что все в порядке, не вызывая подозрений. А еще вспомнить наши отношения, потому что мне хочется ей рассказать. Мне нужно ей рассказать правду. Чтобы знал кто-то еще; чтобы я мог задавать вопросы.

Но как парень может сказать своей девушке, что понятия не имеет, кто она такая? Не говоря уж о том, кто он сам такой?

Никак. Он должен притворяться, как со всеми остальными.

В ее глазах витают сотни незаданных вопросов, и мне тут же хочется избежать их всех разом.

– Я в порядке, Чарли, – улыбаюсь, как и должен. – Просто неважно себя чувствую. Возвращайся на урок.

Она не шевелится.

И не улыбается.

Чарли продолжает твердо стоять на месте, игнорируя мои указания. Она напоминает мне одного из животных на пружинке, на которых дети катаются на площадках. Ты толкаешь, а они возвращаются с удвоенной силой. Мне кажется, если бы кто-то толкнул ее за плечи, она бы отклонилась, затем вернулась в первоначальное положение и по инерции толкнула бы в ответ.

Не помню, как называются эти штуки, но делаю мысленную заметку, что их образ вертится в голове. Я сделал много подобных заметок за последние три часа.

Я старшеклассник.

Меня зовут Сайлас.

Возможно, Нэш – моя фамилия.

Мою девушку зовут Чарли.

Я играю в футбол.

Я знаю, как выглядит медуза.

Чарли наклоняет голову, и ее губы слегка подергиваются в улыбке. Затем они приоткрываются, и на мгновение я слышу лишь ее нервное дыхание. Когда она наконец формирует фразу, мне хочется спрятаться. Попросить ее закрыть глаза и досчитать до двадцати, чтобы я мог убежать и не слышать ее вопроса.

– Какая у меня фамилия, Сайлас?

Ее голос как дым. Мягкий, тонкий и испаряющийся.

То ли у нее отличная интуиция, то ли у меня ужасно выходит скрывать тот факт, что я ничего не знаю. На мгновение я задумываюсь, а не рассказать ли ей правду? Если она мне поверит, то сможет ответить на многие вопросы. Но если нет…

– Детка, – беспечно смеюсь. Я вообще называю ее деткой? – Что за вопросы такие?

Она перестает опираться на ногу, которая, как я думал, приросла к полу, и делает шаг вперед. Затем еще один. Чарли продолжает приближаться, пока не оказывается в шаге от меня; достаточно близко, чтобы я мог учуять ее запах.

Лилии.

От нее пахнет лилиями, и я понятия не имею, почему знаю, как они пахнут, но при этом не помню человека перед собой.

Ее глаза ни на секунду не отрываются от моих.

– Сайлас, какая у меня фамилия?

Желваки на моем лице нервно работают, а затем я снова поворачиваюсь лицом к раковине. Наклоняюсь и крепко хватаю ее двумя руками. Медленно поднимаю голову, пока не встречаюсь со взглядом Чарли в зеркале.

– Твоя фамилия? – Во рту снова сухо, и мой голос звучит хрипло.

Чарли ждет.

Я смотрю в глаза незнакомого парня в зеркале.

– Я… я не помню.

Ее отражение исчезает, за чем следует громкий шмяк. Напоминает мне о звуке на рынке Пайкс, когда торговцы кидают рыбу и ловят ее в вощеную бумагу.

Шмяк!

Я поворачиваюсь и обнаруживаю ее лежащей на кафельном полу с закрытыми глазами и вытянутыми руками. Тут же сажусь рядом и поднимаю ей голову, но стоит мне это сделать, как ее веки начинают трепетать.

– Чарли?

Она резко втягивает воздух и садится. Затем вырывается из моей хватки и отталкивает меня, будто боится. Я все равно держусь поблизости, на случай, если она попытается встать, но не тут-то было. Чарли остается на полу, прижав ладони к плитке.

– Ты потеряла сознание.

– Я в курсе, – хмурится она.

Я молчу. Наверное, мне стоило бы знать, что значат эмоции на ее лице. Но я понятия не имею, напугана она, зла или…

– Я запуталась, – говорит девушка, качая головой. – Я… можешь… – она замолкает, а затем пытается встать. Я встаю вместе с ней, но вижу, что ей это не нравится, судя по суровому взгляду на мои приподнятые руки, готовые подхватить ее в случае очередного обморока.

Чарли отходит от меня на два шага и обхватывает себя рукой на уровне груди. Затем начинает пожевывать большой палец второй руки. Тихо изучает меня с мгновение, после чего достает палец изо рта и сжимает ладонь в кулак.

– Ты не знал, что у нас общее занятие после обеда. – в ее голосе слышится намек на осуждение. – И не знаешь мою фамилию.

Я качаю головой, признавая два неоспоримых факта.

– Что ты помнишь? – спрашивает она.

Чарли напугана. Взволнована. Подозрительна. Наши эмоции похожи, и тут до меня доходит.

Она может казаться незнакомкой. Я могу казаться незнакомцем. Но наши действия – и поведение – абсолютно одинаковы.

– Что я помню? – повторяю я в попытке потянуть время на пару секунд и найти подтверждение своим подозрениям.

Она ждет ответа.

– Историю. – Я пытаюсь вспомнить все, что в моих силах. – Книги. Я видел, как девочка уронила книги. – Хватаю себя за шею и пожимаю ее.

– О боже… – Она делает быстрый шаг в мою сторону. – Это… это первое, что я помню!

Сердце подскакивает до горла.

Чарли качает головой:

– Мне это не нравится. Бред какой-то. – Она кажется такой спокойной; я куда более взволнован. У нее уверенный голос. Я вижу страх лишь в ее глазах. Бездумно притягиваю ее к себе, но больше ради собственного облегчения, чем из попытки успокоить ее. Она не вырывается. Интересно, нормально ли это для нас? Были ли мы влюблены?

Я обнимаю ее крепче, пока не чувствую, как она напрягается.

– Нам нужно с этим разобраться, – говорит Чарли, отходя от меня.

Мой первый инстинкт – сказать ей, что все будет хорошо, что я со всем разберусь. Меня охватывает всеобъемлющее желание защитить ее, только я понятия не имею, как это сделать, когда мы оба сталкиваемся с одной и той же реальностью.

Звенит звонок, оповещающий о конце испанского. Через пару секунд туалет наверняка наполнится людьми. Захлопают дверцы шкафчиков. Нам придется узнать, какой урок идет дальше по расписанию. Я беру Чарли за руку и тяну за собой, открывая дверь из уборной.

– Куда мы? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами:

– Без понятия. Я просто хочу уйти.