Текст книги "Евангелие любви"

– Разумеется, нет, – обиженно буркнул Джошуа. – Здравый смысл не может быть оригинальным. Да и что привлекательного в оригинальности? Люди подчас не замечают известнейших и древнейших решений, потому что те, кто их направляет, стремятся во что бы то ни стало казаться оригинальными. Здравый смысл – это здравый смысл, и он в природе людей с тех пор, как они стали людьми.

– Хорошо. Отнеситесь ко мне с терпением, Джошуа. Я разыгрываю перед вами адвоката дьявола не ради потехи. Продолжайте. Что еще вы сказали бы людям?

Кристиан понизил голос, теперь он словно ласково ворковал:

– Я бы сказал, что они любимы. Теперь не принято говорить, что людей любят, и в этом значительная часть проблемы. Современные правительства отличаются эффективностью, они преданы гражданам и пекутся о населении. Но они забыли о любви. Точно так же слабый, неуверенный в себе мужчина не говорит жене или любовнице, что любит ее, потому что считает, что они должны знать об этом без слов. Но, Джудит, мы все нуждаемся в том, чтобы нам говорили, что нас любят. Такие фразы освещают жизнь человека. И я бы говорил им, что они любимы, не порочны, не обременены грехом, не презренны – они достойные личности, а не какое-то недоразумение. В них заложено все необходимое, чтобы спастись и сделать мир лучше.

– Чтобы они думали больше о мире сегодняшнем, чем о грядущем?

– Вот именно. Попытался бы им объяснить, что Бог поместил их в это время с определенной целью, и эта цель – что-то сотворить с этим миром. Бог не направлял их помыслы в те сферы, которые люди могут познать, лишь покинув наш мир, то есть после смерти. Очень многие слишком стараются заслужить спасение в следующей жизни и в результате губят эту.

– Вы отвлеклись от темы, – заметила Джудит главным образом для того, чтобы подразнить собеседника. Ей хотелось проверить его способность справиться с самым яростным и мелочным скептицизмом.

– Я двигаюсь ощупью. Я двигаюсь ощупью. Я двигаюсь ощупью. – Джошуа в такт словам трижды ударил себя кулаками по коленям. Затем глубоко вздохнул и как будто успокоился, а когда снова заговорил, его голос звучал строго: – Когда люди обращаются ко мне за помощью, я читаю в их глазах просьбу, и все очень просто. Когда же вы смотрите на меня, как на изучаемый под микроскопом объект, мне вообще не понятно, почему я вас терплю. Вам не интересны мои взгляды на Бога и Человека, вас интересует… что же вас на самом деле интересует? Почему вам интересен я – а это очевидно, – хотя ничего интересного для вас во мне быть не должно. У меня сложилось впечатление, что вы чертовски много обо мне знаете. Вы для меня загадка.

– Мой интерес в том, чтобы в мире все было правильно, – холодно ответила Джудит. – Ну, может быть, не во всем мире, а в одной его части – Америке.

– Я могу в это поверить, но это ничего не объясняет.

– Настанет время побеспокоиться и обо мне, но сейчас важна не я, а вы.

– Почему?

– Я скажу. Только сначала вы расскажите побольше о себе: кто вы такой, что думаете?

Джошуа язвительно усмехнулся:

– Если хотите дать мне определение, считайте мелиористом.

Джудит кольнуло, что она не знала слова, которое он только что произнес. Она могла бы пропустить незнакомый термин мимо ушей, а потом посмотреть в словаре, но любопытство пересилило гордость.

– Мелиорист? – переспросила она.

– Человек, который верит, что мир можно сделать несравненно лучше одними усилиями человека без посредничества Бога.

– Вы в этом убеждены?

– Конечно.

– И в то же время верите в Бога?

– О, я уверен, что Бог существует, – серьезно ответил он.

– Я заметила, что вы никогда не говорите о Боге в неопределенном смысле. Бог у вас всегда конкретен.

– Бог не может быть неопределенным. Бог – это Бог.

– К черту все это. Вы меня совершенно запутали. – Джудит вскочила и посмотрела на него сверху вниз, и от этого ее лицо показалось заостренным, а брови еще больше вразлет.

Джошуа весело рассмеялся:

– Потрясающе! Я, наконец, обнаружил в вашей защите брешь.

– Ничего подобного, – рассердилась она. – У меня нет никакой защиты. Хотите загадаю загадку?

– О чем?

– Найдете ответ, узнаете все, что только можно узнать о Джудит Кэрриол.

– Слушаю.

 
– Кружевное плетение слов
Вас подхватит и вьюгой закружит,
Если тот, кто сплетает слова,
С красотой и гармонией дружит.
Льется песня, и каждый ей рад,
Если славен умением бард.
Их слова и мелодии крылья
Обретают и ввысь улетают,
Даже если творцы их не вечны
И однажды в тиши умирают.
 

Джошуа выглядел озадаченным.

– Не знаете, что ответить?

– Вы мне мстите за то, что я произнес слово, которого вы не знали. – Кристиан шутил лишь отчасти.

– Ничего подобного. Так не можете разгадать?

– Я вам не Эдип. Стихи красивые, но непонятные.

– Хорошо, буду не столь загадочно-глубокомысленной. Только не по поводу себя, а по поводу вас. Объясню, почему вы меня так заинтересовали.

Джошуа моментально превратился в слух:

– Я весь внимание. Говорите.

– Вы человек идей. Важных и, я не побоюсь сказать, вечных. Я не такая. У меня есть кое-какие мысли, но главным образом о том, как применить свежие идеи других. Я хочу, чтобы вы написали книгу.

Ее слова поразили Кристиана. Он поднялся и, сделав шаг вниз по склону, остановился и посмотрел ей в глаза:

– Не могу, Джудит.

– Есть такое понятие – призраки. – Она начала осторожно спускаться по склону.

– Призраки? – Джошуа пошел за ней. Он понял ее в сверхъестественном смысле.

– О, Джошуа! Не привидения. Люди, которые пишут книги для других людей.

– Мерзкое название омерзительного занятия.

– Вам есть что предложить людям, и вы должны это предлагать более широкому кругу, чем пациенты вашей клиники. Если не чувствуете себя писателем, почему бы не заиметь того, кто будет излагать ваши мысли?

– Я могу многое дать другим, я знаю это. Но только при личном общении.

– Чепуха! Попробуйте рассуждать таким образом. Сейчас вы помогаете только небольшому числу нуждающихся в Холломене. Согласна, вы совершенно правы, что не расширяете клинику и не принимаете больше больных, чтобы каждого наблюдать самому. Ваша программа сугубо индивидуальна и больше основывается на вашей личности, чем на том, чему вы можете обучить других врачей. Ваших родных я в расчет не беру, поскольку они поистине ваш продукт. Но книга – не учебник для специалистов, а обычная книга – это способ донести ваше слово до тех, кто отчаянно в нем нуждается. Такая книга станет для них даром Божьим. В книге вы можете проявить себя, как ни в чем другом, кроме личного общения, ограниченность которого мы уже признали. Книга способна донести вашу мысль до миллионов людей. С ее помощью вы сможете лечить неврозы тысячелетия по всей стране. А может, и во всем мире, когда он созреет до того, чтобы вас услышать. Вы сказали, людям надо говорить, что их любят, но никто этого не делает. Так вот, говорите. В книге! Книга, Джошуа, – единственный выход.

– Признаю, идея интересная, но воплотить ее в жизнь невозможно. Я даже не знаю, с чего начать.

– Вот это я вам объясню, – продолжала убеждать Джудит. – А заодно могу подсказать, чем закончить. Нет, я не собираюсь за вас писать. Зато могу найти вам издателя, а тот отыщет нужного человека, с кем вы станете сотрудничать.

Разрываемый между желанием согласиться и опасениями, Кристиан прикусил губу. У него, наконец, появился шанс. И какой шанс! До скольких людей он сумел бы достучаться при помощи книги. Но если не получится, он только усугубит положение. Может, лучше продолжать помогать небольшой группе пациентов в Холломене, чем пытаться вмешиваться в жизнь многих тысяч, имен которых он даже не знает? Да, книга дойдет до человека, и от него зависит, что в ней сказать. Но общение будет совершенно не таким, к какому он привык в клинике.

– Я не хочу такого рода ответственности, – рассудительно ответил он.

– Неправда! И вы это понимаете. Вам нравится ответственность, вы расцветаете, когда вам есть за что отвечать. Будьте откровенны с собой, Джошуа! Вам потребуется физическая помощь, чтобы написать книгу, поэтому вы не уверены, что она получится вашей, и это вас останавливает. Вас можно понять – вы не только мыслитель, но и созидатель. Послушайте, я хочу получить от вас эту книгу, потому что ценю ваши мысли. И вы способны дать людям духовный заряд. Редкий дар в наши дни. Я согласна с вами: сейчас люди нуждаются в духовной помощи больше, чем в чем-либо ином. Я не осуждаю вас за то, что вам страшно. – Джудит серьезно посмотрела Кристиану в глаза. – Джошуа, вы обязаны написать такую книгу. Это начало того пути, которым можно прийти к людям.

Как вокруг красиво! Кристиан оглянулся, ища поддержки в окружающем его пейзаже. Вот тот мир, которому он хочет и будет помогать, чтобы когда-нибудь в будущем он снова стал раем красоты и комфорта, каким, наверное, был, пока его не разграбил человек. Человек должен извлечь урок. И он, Джошуа Кристиан, под спудом страхов и сомнений понимал, что обязан внести в это дело свой реальный, весомый вклад. Это сознание всегда в нем жило. В книгах о Наполеоне и Цезаре такое чувство называли «осознанием судьбы». Джошуа не хотел ощущать себя избранным, особенным, выше других. Боялся переоценить свои способности. Пагубно манипулировать жизнями людей, уверовав, что роль избранного позволяет… нет, требует этого от тебя. И все же… Что, если это единственный дарованный ему счастливый шанс, который больше никогда не представится? И он, отвергнув его, тем самым погубит страну? В то время как, может быть – пусть даже только может быть, он мог ее спасти.

Вправе ли он думать так о своем будущем? Но разве он не помышлял о подобной миссии в грезах, а в последнее время и наяву? Только считал свои мысли чем-то вроде детских фантазий о шоколадной фабрике, о том, чтобы на свете не было школы, и о щенке, которого не надо ни кормить, ни выгуливать. А не как о реальности! Не в смысле собственной эксклюзивности. Разве что где-то в глубине души, где каждое рожденное на свет существо – мужчина или женщина – считает себя эксклюзивным и бесценным.

Что, если он откажется от этой возможности и страна погибнет, потому что ее народ слишком долго брел впотьмах без учителя, в то время как он, Джошуа, мог бы – опять только мог бы – спасти и страну, и людей? Что, если он предтеча кого-то более сильного и совершенного, кто придет потом, но которому он должен проложить дорогу? «В любом случае, – думал он, покусывая губу и глядя на играющих в залитом солнцем парке собак и птиц, – что бы я ни сделал, мир не будет хуже того, чем он стал». Он не в силах что-то изменить. Надеяться на противное – всего лишь проявление самонадеянности. Одни только «может быть», «может быть» и «если»….

Неужели эта женщина послана к нему, чтобы потребовать выполнить предназначенное. Но кем? Богом? Нет, Бог так не поступает – не вмешивается в дела человеческие даже через посредников. В таком случае – дьяволом? Однако Джошуа, уверенный в существовании Бога, сомневался, что существует дьявол. Человеческой психике больше соответствует выдумать дьявола, чем Бога. Бог был. Бог есть. Бог будет. Дьявол же – это мальчик для битья. Зло существует лишь как чистый дух – не имеет ни формы, ни копыт, ни хвоста, ни рогов, ни человеческого сознания. Бог тоже чистый дух, но все понимающий, органичный и сознающий себя. В то время как зло – это только сила.

Была ли эта женщина чем-то большим, чем ей надлежало быть – ответственным федеральным чиновником США? Добрая она или злая? Непонятно. И это сильно беспокоило. Жизнь вообще один непредсказуемый, непостижимый знак вопроса. Хватаешь ее за макушку, но она выскальзывает; пытаешься подхватить снизу, но не можешь добраться доверху.

– Хорошо, я попробую. – Сжатые в кулаки руки Джошуа заметно дрожали.

Джудит сочла момент неподходящим для выражения восторга и ограничилась кивком.

– Прекрасно. – Она повернулась и быстро пошла в сторону Джорджтауна. – Поспешим, мой друг. Если не будем задерживаться, успеем на дневной нью-йоркский поезд.

– Нью-йоркский поезд? – удивился Джошуа, еще не оправившись от потрясения, вызванного собственным ответом.

– Конечно, нью-йоркский. Именно там находится издательство «Аттика пресс».

– Да, но…

– Никаких но! Я намерена начать немедленно. На этой неделе я могу отлучиться с работы, а что будет на следующей, неизвестно. – Улыбка Джудит была настолько обворожительной, что Кристиан не смог не ответить на нее. И сразу почувствовал себя свободнее, передав бразды правления женщине, которая многое знала о том, о чем он не имел представления. Например, о книгоиздателях. Джудит знала, за какие ниточки потянуть, Джошуа же искусством подобного рода никогда не владел. Этого оказалось достаточно, чтобы принять решение. Пусть руководит им, пока он не сумеет перевести дыхание. Кристиан не догадывался, что в планы Джутит это не входило – позволить ему перевести дыхание.

– Надо срочно повидать Элиота Маккензи, – сказала она.

– Кто это такой?

– Издатель в «Аттика пресс». К счастью, он мой давний хороший друг. Мы с его женой вместе учились в Принстонском университете.

Издательство «Аттика пресс» размещалось в семидесятиэтажном здании, где занимало двадцать нижних этажей и имело отдельный вход через пристройку с фасада. Когда на следующее утро Кристиан и Кэрриол вошли в вестибюль, их приветствовали, словно королевских особ. Красиво одетая служащая проводила их к одному из лифтов, при помощи ключа открыла кабину и без остановок доставила на семнадцатый этаж.

Элиот Маккензи встретил их у лифта и, сердечно обняв и поцеловав Джудит в щеку, провел в свой заставленный книжными стеллажами кабинет, где предложил гостям кофе. Свою сотрудницу он представил как Люси Греко. Оба выглядели потрясающе: Маккензи – высокий, элегантный, холеный красавец с рыжеватыми волосами, она – миловидная, средних лет, настоящий сгусток энергии.

– Должен сказать, когда Джудит поведала мне о своей идее опубликовать вашу книгу, я сразу загорелся, – пророкотал, растягивая слова, издатель. Его произношение слегка в нос и еле двигающиеся челюсти свидетельствовали о безупречном происхождении и круге общения.

Поведала… загорелся… У Кристиана все внутри сжалось, как у мальчишки, в первый раз вставшего на ролики.

– Предлагаю в редакторы Люси, – продолжал Маккензи. – У нее богатейший опыт работы с нелитераторами, которые хотят сказать людям нечто такое, что те обязательно должны прочитать. Ее работа будет заключаться в том, чтобы изложить ваши мысли на бумаге, и она в этом деле спец.

У Джошуа камень упал с души.

– Вот за это спасибо! У меня будет соавтор.

Маккензи нахмурился с царственным неудовольствием человека, который не только занимает кресло главного редактора, но еще и владеет издательством.

– Никакого соавтора у вас не будет, доктор Кристиан. Вы единственный автор. Книга будет состоять из ваших мыслей и слов, а Люси станет вашим персональным Босуэллом.

– Но Босуэлл был биографом, – неуверенно начал Джошуа. – Сэмюэль Джонсон писал свои книги сам, и никто бы не сумел это сделать лучше него.

– В таком случае будет вашим личным секретарем, – легко поправился издатель, ничем не показав, как ему не понравилось, что его поймали на ошибке.

– Но это нечестно, – нахмурился Кристиан.

– Все честно, – вмешалась Люси. – Считайте меня акушеркой, задача которой – изъять из вас красивый, здоровый литературный плод как можно безболезненнее и быстрее. Согласно правилам Бюро первого ребенка имя акушерки в регистрационных данных новорожденного не указывают. Уверяю вас, доктор Кристиан, моя помощь вам не заслуживает звания соавтора.

– В таком случае у вас ничего не получится. – У Джошуа внезапно пропало настроение.

Ему стало неуютно от того, что его подталкивали и торопили, поскольку поспешность противоречила его характеру. В этом состоянии он не обратил внимания на то, что сидевшие рядом с ним люди знали о его трудностях с изложением мыслей на бумаге больше, чем он рассказывал Кэрриол или Чейсену. Позже он об этом задумается, но Джудит не окажется рядом, чтобы все разъяснить. А потом все завертится с такой пугающей, пьянящей быстротой, что подобная мелочь не всплывет в сознании, озабоченном исключительно осмыслением собственной смертности и ничем иным.

Элиот Маккензи чутко улавливал нюансы и знал свое дело.

– Доктор Кристиан, – без нажима, но твердо заметил он, – вы не прирожденный писатель. Ситуация нам знакома, и, поверьте, с ней часто сталкивается любое издательство, особенно если речь идет о научной литературе. У автора есть мысли, которые нужно обнародовать, но у него или у нее нет или времени писать, или таланта. В таком случае книга – это всего лишь средство доставки идей к читателю, но сами идеи генерируете вы, и только вы. Если бы вы были прирожденным автором, то не пришли бы сюда без готовой рукописи, которую раньше нигде не публиковали. Но подготовка рукописи требует времени. Для этого необходимы особые способности. Нет смысла обсуждать преимущества того, что написано вами или тем, кто делает работу за вас. Доктор Кэрриол сообщила нам, что у вас есть что сказать миру, и сделать это надо по возможности скорее. От нас зависит, чтобы этот материал как можно раньше превратился в реальность. Поверьте, это увлекательный для нас процесс. В его конце на свет появится книга – хорошая книга. Книга, которая нужна.

– Не уверен! – с отчаянием воскликнул Джошуа.

– Зато я уверен! – авторитетно проговорил Элиот и покосился на свою подчиненную.

Люси Греко поняла сигнал и повернулась к Джошуа:

– Доктор Кристиан, давайте спустимся ко мне в кабинет. Мы будем работать независимо ни от кого. Поэтому нам нужно установить для себя правила.

Джошуа, не возражая, поднялся и последовал за ней.

– Ты уверена, что игра стоит свеч? – спросил Элиот Маккензи, когда они с Джудит остались одни.

– Да.

– Честно говоря, не понимаю, что тебя так воодушевило. По-моему, он не хочет писать никакой книги. Признаю, он представительный малый, немного смахивает на Линкольна, но я не заметил, чтобы индивидуальность била из него ключом.

– Прячет голову, как – бр-р-р… черепаха под панцирь. Чувствует опасность и то, что им пытаются управлять, и не без основания. Я бы предпочла поработать с ним подольше, чтобы он созрел и, проникнутый энтузиазмом, сам пришел к мысли, что нужно писать книгу. Но у меня есть веские основания полагать, что рукопись надо закончить к концу шестой недели.

– Нелегкая задача и недешевая. Так попробуй еще, заставь свою черепаху творить.

– Оставь его мне и Люси Греко. Что же до книги, какие могут быть сомнения, если заказ поступил от министерства окружающей среды? Когда тебе, мой дорогой Элиот, перепадала такая выгодная сделка?

– Хорошо, хорошо. – Он посмотрел на часы. – У меня сейчас назначена встреча. Твой протеже, судя по спешности заказа, некоторое время пробудет с Люси. Тебе есть чем пока заняться?

– Он все, чем я сейчас занимаюсь, – просто ответила Кэрриол. – Обо мне не беспокойся. Побуду здесь, попасусь в твоей замечательной библиотеке.

Однако Джудит не сразу поднялась со стула и подошла к заполненным томами полкам. Сначала она смотрела в огромное окно с тройным стеклопакетом, где панели разделялись от другой тремя дюймами воздушного пространства. В нью-йоркских небоскребах тоже пробовали забивать окна, но из этого ничего не вышло. Темные окна спровоцировали еще больше самоубийств и нервных заболеваний. В итоге от этого отказались – некоторые окна заложили кирпичами, в другие вставили такие же стеклопакеты, как в кабинете Маккензи.

В этом году сурок предсказал раннюю весну, и Нью-Йорк поверил. Нет, деревья стояли еще голыми и, какая бы ни была погода, останутся такими, по крайней мере до середины мая, но воздух потеплел, солнце сияло, отчего дома казались покрытыми блестками. Набежало облако, но Кэрриол смотрела не на него, а на его отражение в золотистом зеркале соседнего небоскреба.

«Не унывай, доктор Кристиан, – мысленно произнесла она, обращаясь к бездушному пейзажу за окном. – Все получится, все будет замечательно. Понимаю, что тащу тебя туда, куда тебе, наверное, вовсе не хочется, но делаю это ради нужной, благородной цели, которой ты бы не постеснялся, если бы узнал о ней. То, на что я тебя толкаю, тебе не навредит, а когда ты свыкнешься с этой мыслью, тебе даже понравится. Это я тебе обещаю. В тебе огромный потенциал добра, но ты не сдвинешь с места задницу, если тебя не подтолкнуть. Вот этим я и занимаюсь, и в итоге ты скажешь мне спасибо. Нет, я не жду благодарности, просто выполняю свою работу, которую умею делать лучше других. Мужчины тысячелетия твердят, что женщины им не конкуренты, потому что их чувства мешают делу. Это неправда, и я тому доказательство. Всем покажу, на что способны женщины. Может, меня никто и не заметит, но я-то знаю, какова моя роль, и только это имеет значение.»

Осталось семь недель. Можно успеть! Должны успеть! К первому мая у нее будут доказательства помимо личного убеждения, что Джошуа Кристиан тот человек, который нужен. Книга будет подтверждением. А также многочисленные отчеты, аудио– и видеозаписи того, на что способен этот человек. К тому времени, когда она встретится с президентом, все козыри должны находиться у нее на руках. Президенту на уши лапшу не навесишь. И Гарольд Магнум будет биться до конца за сенатора Хиллиера.

Джудит пододвинула стул к столу Маккензи и сняла трубку телефона частной линии связи.

Номер состоял из тридцати трех цифр, но ей не пришлось сверяться с записями, и набрала она его быстрее, чем многие другие смогли бы более короткие номера.

– Говорит доктор Кэрриол. Где мистер Уэйн?

Ей ответили, что секретаря нет на месте.

– Найдите! – коротко приказала она и, терпеливо ожидая, перечисляла в уме все необходимые источники доказательств.

– Джон? Это не скремблированный[4]4
  С к р е м б л и р о в а н и е – обработка и шифрование сигнала так, чтобы его принял и обработал приемник с соответствующим дешифратором.


[Закрыть] телефон, а прямой – не через коммутатор издательства. Загляните в компьютер и убедитесь, что он не прослушивается. Номер пять-пять-пять-шесть-два-семь-три. Правительству до него нет дела. Но могут найтись люди, которым интересны планы конкурентов. Шпионаж в области книгоиздания существует с восемнадцатого века. Потом мне перезвоните.

Она ждала минут пять, прежде чем телефон зазвонил.

– Все чисто, – сказал Джон Уэйн.

– Отлично. Тогда слушайте. Мне нужно несколько видеокамер и много микрофонов, которые необходимо немедленно установить в домах десять-сорок пять и десять-сорок семь по Дубовой улице в Холломене, штат Коннектикут. Это клиника и дом Джошуа Кристиана. Чтобы просматривался и прослушивался каждый дюйм, и наблюдение велось круглосуточно. Оборудование разместить сегодня же и изъять в субботу вечером, потому что по воскресеньям вся семья Кристиан в полном составе ухаживает за цветами, и они могут обнаружить камеру. Понятно? Мне также требуется полный список пациентов – тех, что лечатся теперь и лечившихся раньше. Всех нужно опросить и записать на пленку, но, разумеется, так, чтобы они этого не заметили. То же самое проделайте с родными, друзьями и врагами. Опросы займут больше времени, чем наблюдение за домами, но записи должны быть отредактированы и готовы к первому мая. Ясно?

Джудит почувствовала, как разволновался секретарь.

– Будет сделано, доктор Кэрриол. – А потом он позволил себе задать непрофессиональный вопрос, с которым не решался обратиться, пока Джошуа Кристиан находился в Вашингтоне: – Он тот самый?

– Да, Джон, тот самый. Но мне придется побороться, и я не собираюсь проигрывать. Не могу позволить себе проиграть. Потому что он – тот самый!

Да, он был тем самым. Решение, которое она приняла в памятный вечер в Хартфорде, с каждым днем казалось все более правильным. Из девяти кандидатов лишь один Джошуа обладал тем, что требовалось для предстоящей работы. Теперь только от нее зависело, чтобы он сделал то, на что способен был он один. Задача требовала исполнителя, который не гонится за карьерной и политической выгодой, не печется о себе и не имеет определенной репутации.

Операция поиска стала детищем Джудит. Она ее придумала, и только она одна понимала, кого они искали. Познакомившись с Кристианом, она пришла к убеждению, что встретила нужного человека. Пять лет назад был выделен сенатор Хиллиер, и его стали готовить к финалу. Но сама Джудит не хотела включать его даже в те сто тысяч имен, которые просеяли ее аналитики, их группы и компьютеры. Тогда Тайбор Рис встал на сторону Гарольда Магнуса. Она же пять лет копила силы и не сомневалась, что следующего пятилетнего срока Магнусу не видать. Пять лет назад между ними произошла первая стычка. Тогда Джудит позволила Магнусу победить. Но не совершила ошибки – он не понял, каким будет генеральное сражение. Наверное, даже надеялся, что она не собирается давать ему генерального сражения. Если так, вскоре он очень пожалеет.

Джудит никогда не сомневалась, что предназначенный для дела человек должен быть мужчиной. Как ни странно, сама в душе феминистка, она никогда не думала, что это окажется женщина. Человек будет избран судьбой. Это его естественное, неотвратимое предназначение. Но миновали те времена, когда такой человек мог явиться из ниоткуда и начертать путь жизни. Шло третье тысячелетие, настолько засоренное людьми, что самые лучшие оставались в тени не по своей вине и не из-за недостатка усилий. Этими немногими научились ловко манипулировать: пожелают – уберут или возвысят. Наверное, третье тысячелетие мало чем отличается от двух предыдущих, но именно оно превратило в искусство слежку за безликими миллионами, и печать цинизма пронизала все сверху донизу. Оно заменило этику синтетикой, философию психологией, золото бумагой. Но Джудит не верила, что зловещие безмолвные глыбы льда, наползающие на континенты с полюсов, – кара человечеству, которая его уничтожит. Подобно Джошуа Кристиану, она считала, что в человеке достаточно внутренних сил, чтобы преодолеть все препятствия. Но вот что замечательно: имя Кристиана всплыло благодаря упрямству и уму одного человека. Случись Джошуа оказаться среди тех, кем занимались доктор Хемингуэй или доктор Абрахам, неизвестно, не отсеяли бы его с самого начала. Но он был среди подопечных Моше Чейсена. Вот на таких нюансах зиждется результат, каким бы совершенным ни был метод и как бы его ни защищали от неправильного использования. Когда все сказано и сделано, выбор тем не менее зависит от людей. От их капризов, характеров, генетической неповторимости. Приспособляемости. Одного из принципов Джошуа, о котором он говорил.

Джудит положила подбородок на сложенные руки и задумалась, сколько еще таких Кристианов не пробились сквозь сито Абрахама и Хемингуэй. Был ли Джошуа самым подходящим для предстоящей работы? Или в недрах Национального банка данных населения погребены более достойные? Этого не узнать, если не протестировать шестьдесят шесть тысяч кандидатов с помощью программы Моше Чейсена. В свете его метода все сто тысяч ранее отбракованных кандидатов могли бы принять участие в соревновании. Поздно рассуждать. Выявлено имя Джошуа Кристиана. И он, волей-неволей, станет тем, кто примется за работу.

После трех часов, проведенных с Люси Греко, Джошуа Кристиан приободрился и больше не тревожился о книге. Ему понравилось, как обращалась с ним редактор. И это, как ни странно, заставило его поверить в успех проекта. Не прошло и нескольких минут, как его косноязычие исчезло. К концу получаса, проведенного в кабинете Люси, он заговорил быстро, свободно и даже с жаром. Она знала, как расшевелить человека. Важное качество. Чего Джошуа не хватало, так это логической последовательности. Он успел уверить себя в собственных недостатках, особенно после знакомства с Джудит и Чейсеном и их безжалостной критики. А вот Люси Греко в полной мере обладала способностью мыслить логично. Но дело было не только в этом. Они прекрасно подошли друг другу. Джошуа обнаружил, что она умеет слушать: Люси сидела перед ним, словно птенец, готовый проглотить все, что попадает в его раскрытый клюв. Но время от времени она задавала очень точные вопросы, которые помогали ему разобраться в том, в чем он до сих пор путался.

– Вам следовало стать психологом, – сказал Джошуа, когда они возвращались в кабинет Элиота Маккензи.

– Я и есть психолог, – ответила Люси.

– Как же я не понял? – рассмеялся он.

– Доктор Кристиан… – Редактор замедлила шаг и остановилась. Пришлось остановиться и Джошуа. – С вашей книгой мне очень повезло. Никогда в моей практике мне не поручали такую важную работу. Поверьте, я говорю вполне серьезно.

– Но я не могу предложить читателям ответов, – беспомощно произнес он.

– Можете! На свете есть счастливые люди, способные жить без духовной поддержки. Есть и такие, у кого нет ни одного знакомого, который служил бы ему опорой. Но большинству требуется, чтобы их укрепляли. За последние часы я услышала от вас достаточно, чтобы понять, куда вы клоните и куда я должна вас подталкивать. Вы напуганы.

– Да. Очень.

– Не стоит. – Люси пошла дальше.

– Я всего лишь человек. Жалок тот, кто не испытывает страха. Страх – такой же показатель здравомыслия и чувствительности, как и неполноценности. Без страха человек – машина.

– Или супермен по Ницше?

Джошуа улыбнулся:

– Могу уверить вас в одном: вы имеете дело не с суперменом!

Они вошли в кабинет Маккензи. Хозяин давно вернулся с переговоров и поднял глаза, пытаясь понять, как Люси Греко восприняла новое задание.

Ее щеки порозовели, глаза блестели, словно она только что побывала в объятиях возлюбленного. Ожил и Джошуа Кристиан. Браво, Джудит! Он уже видел первый тираж. Люси Греко слыла в их издательстве чудом – прирожденным писателем, которому нечего сказать от себя. Но если клиент давал ей идею, из-под ее пера лилась музыка в прозе. Вот и сейчас слова начинали кружиться в ее мыслях. Книга непременно получится.

– Сегодня я с Джошуа еду в Холломен. – Люси была настолько взбудоражена, что не стала садиться.

Джудит поднялась и протянула Маккензи руку:

– Спасибо тебе, мой друг.

Выйдя из издательства, Люси Греко попрощалась с гостями и, договорившись о встрече через три часа на железнодорожном вокзале Грэнд-сентрал, пошла собирать вещи.

Джошуа и Джудит наконец остались одни.

– Поспешим. Нам надо выписаться из гостиницы и успеть на вокзал. Там посидим в кафе и дождемся Люси.

Кристиан вздохнул с облегчением:

– Слава богу! Мне почему-то показалось, что вы не собираетесь со мной в Холломен.

Кэрриол вскинула брови:

– Угадали. Не собираюсь. Посажу вас в холломенский поезд, а затем отправлюсь на станцию Пенсильвания, а оттуда в Вашингтон. Не расстраивайтесь. Меня ждет работа, и вам я теперь не нужна. У вас есть Люси – она знает толк в деле.