Текст книги "Неприкрытая жестокость"

Арнольд Хедберг, сорокалетний профессор истории из государственного колледжа восточного Холломена, жил в рассчитанном на три семьи доме, располагающемся на Дубовой аллее, и являлся в этом доме собственником без всяких закладных апартаментов на первом этаже. Майк Донахью – слесарь-водопроводчик, хозяин довольно процветающего предприятия – в свои тридцать с небольшим лет проживал в жилом доме и тоже являлся собственником апартаментов, хотя и отягощенных залогом. В одном доме с ним проживало множество женщин, но ни одна из них не стала жертвой Додо.

Грегори Пендлетон, сорока пяти лет, работал помощником окружного прокурора, занимал верхний этаж шестиэтажного дома на Стейт-стрит и являлся безоговорочным владельцем своих апартаментов. Билл Митски жил в собственном частном доме и владел бухгалтерским бизнесом, специализирующимся на налогообложении. И так далее, и так далее… Всего несколько мужчин из «джентльменского патруля» оказались закоренелыми холостяками. Большинство же столь пострадали от развода, что, как говорится, обжегшись на молоке, стали дуть и на воду. Шугамен, Митски, Новак и фон Фалендорф называли себя холостыми, что не говорило, будто они не в состоянии добиться славы Синей Бороды. Если развод оформлен, мужчина законно считается холостым.

После тщательного размышления Кармайн решил, что всей его команде, включая Хелен, следует присутствовать на встрече с «джентльменским патрулем», назначенной на шесть часов вечера на седьмом этаже Сасскинд-Сайнс-тауэр в Сайнс-Хилле – университетском городке Чабба. Кампус был детищем Генри Блэкберна, и одним из лучших. Став президентом Университета Чабба сразу после окончания Второй мировой войны, Блэкберн отделил двадцать девять акров земли в восточной части лужайки и отдал их Архитектурной школе Чабба для возведения кампуса. Обе башни – Берк-Биолоджи и Сасскинд-Сайнс – выросли здесь лишь после 1960 года, до этого территория могла похвастаться лишь множеством маленьких зданий и массивной усеченной пирамидой, поросшей травой, – бункером для физиков, где все работы проводились под землей в прохладном и отфильтрованном воздухе. Ухоженная лужайка на вершине пирамиды вызывала постоянное раздражение Комитета борьбы за ядерное разоружение, знающего, что под ней скрывается; им негде было нарисовать свою символику и приходилось довольствоваться плакатами с надписью «ЗАПРЕТИТЬ БОМБУ».

Услышав разошедшиеся новости об изнасиловании Мэгги Драммонд, все члены «джентльменского патруля» явились на встречу. С подиума Кармайн отчетливо видел лица мужчин, расположившихся на изогнутых рядах кресел.

Хелен и Делия сели с одного боку от Марка Шугамена, в то время как Кармайн и Ник – с другого. Члены клуба напряженно разглядывали их, особенно Хелен, которую знали лучше остальных. «Возможно, наличие двух женщин и чернокожего мужчины не делает нас похожими на полицейских», – подумала Делия.

– Уверен, вы знаете об изнасиловании Мэгги Драммонд, – начал Марк. – Но вы не знаете, что до нее насилию подверглись еще шесть девушек. Я не буду называть их имен, но некоторые из нас могут предположить, о ком идет речь. Сегодня вечером мы встречаемся с представителями полиции, занимающимися этим делом, чтобы ответить на их вопросы и задать свои.

Пока Шугамен представлял Дельмонико и его команду, капитан бегло осматривал собравшихся. Было легко догадаться, кто из них Мейсон Новак и Курт фон Фалендорф – они сидели бок о бок в первом ряду рядом с мужчиной в возрасте; последний, таких Кармайн обычно называл «холеный Дэн», немного напоминал звезду 30-х годов Уильяма Пауэлла – даже маленькие усики имелись.

Курта фон Фалендорфа везде сочли бы красавцем: рост шесть футов, отличное телосложение и красивая нордическая внешность, в которой поклонник тевтонских мифов нашел бы определенное сходство с Зигфридом. Коротко стриженные волосы были такими светлыми, что сверкали словно посеребренные инеем, – и никаких длинных стрижек в стиле «Битлз»! Его глаза имели такой же льдисто-голубой оттенок, как у Дездемоны, а безукоризненно четкие черты лица, включая высокие скулы, позволяли с легкостью вообразить Курта в фуражке генерала вермахта. Странно, что он не вызывал ассоциаций с гестаповцем. Может быть, потому, что Хелен рассказала о его прусских корнях? Он виделся капитану холодным рациональным ученым, в его глазах светился высокий интеллект, но не было чувств в отличие от Мейсона Новака, сидящего рядом. Вот это был страстный человек. Примерно такого же роста и телосложения, как и фон Фалендорф, он оказался владельцем рыжеватых волос и внешности, которую предпочтут большинство женщин. Несмотря на некоторую неправильность черт, Мейсон выглядел очень привлекательным. Душа и сердце «джентльменского патруля»? Да, пожалуй, именно так он и выглядел. То, как расположились рядом друг с другом эти двое, говорило об их близкой дружбе и взаимном доверии, весомо характеризуя мужчин. Наверное, это не Додо.

Марк Шугамен попросил каждого из патрулирующих подняться и назвать свое имя. Для Кармайна, проехавшего по Кэрью со списком, данная предусмотрительность оказалась приятным сюрпризом, которого он не ожидал. Если бы ему пришлось потребовать, чтобы каждый член клуба представился, это привнесло бы иную, несколько враждебную атмосферу. Марк действительно оказался хорошим парнем.

Дэйв Фейнман был энергичным мужчиной шестидесяти восьми лет, подтянутым и обаятельным; для него, по-видимому, не представляло проблемы найти себе женщину. Арнольд Хедберг был серьезным и сосредоточенным, Майк Донахью выглядел так, словно с удовольствием готов заняться скалолазанием. Красота Грегори Пендлетона казалась несколько мрачной, греховной, а Билл Митски выглядел «золотым» мужчиной – светлые волосы, глаза, кожа.

Всех их объединяла замечательная физическая форма; среди патрулирующих не было невысоких мужчин, вероятно, потому, что низкорослому мужчине было бы неловко находиться среди длинноногих собратьев – ведь рост зависит от длины ног, а не туловища.

– Наши тройки общительные и дружные, потому что мы всегда ходим в одном и том же составе, – рассказал холеный Дэйв Фейнман.

– Дежурят все до одного? – спросила Делия.

– Да, каждый второй вечер, будь хоть дождь, хоть град, – ответил Шугамен. – Мы выпускаем в патруль двадцать четыре тройки, двое остаются в резерве. Как уже сказал Дэйв, люди в тройке всегда одни и те же. Состав утрясся полюбовно в течение первых шести недель и с тех пор не менялся. И каждый вечер мы прочесываем район, вот почему не можем понять, как смогли пропустить насильника.

– Вы ходите не в то время, мистер Шугамен, – ответил Ник. – Он выступает раньше вас, а когда вы выходите на улицу – он уже находится в доме своей жертвы.

– Но потом же он должен уйти!

– Если бы перед нами был заурядный насильник, вы бы оказались правы, сэр, – он покинул бы дом еще во время вашего патрулирования. К несчастью, он занимается своим грязным делом долго, – пояснил Ник. – Вместо того чтобы наброситься, а потом убежать, он остается и насилует несколько раз, примерно в течение четырех часов. Поэтому он попадает в дом еще до вашего патрулирования и не выходит до тех пор, пока вы не разойдетесь по домам.

– Мы бесполезны! – в волнении воскликнул Мейсон Новак.

– Нет, сэр, не бесполезны, – уверенно и доброжелательно ответил ему Кармайн. – Только посмотрите, чего вы уже добились! Пока вы патрулируете улицы, женщины Кэрью знают, что на улице им ничто не угрожает. Вы схватили троих потенциальных насильников. И пока это вам доставляет удовольствие, продолжайте патрулирование. Ваши действия не останавливают Додо, но зато они делают Кэрью безопаснее.

Его слова заставили мужчин почувствовать себя лучше: они начали распрямлять спины и тихо переговариваться меж собой.

– Вы патрулируете район между шестью и семью тридцати, что сейчас особенно важно, так как световой день сокращается, – добавила Делия. – Женщины обращаются к вам с просьбой проводить их?

– Да, в последние пару дней, – ответил Грегори Пендлетон.

– Теперь подобные просьбы участятся, – заметил Кармайн. – Поверьте, женщины Кэрью благодарны «джентльменскому патрулю».

– Мы можем как-нибудь улучшить эффект от наших дежурств? – спросил Марк Шугамен.

– Вы можете разбить патрулирование на две смены, пусть вторая будет длиться с семи тридцати до девяти часов; правда, Додо это нисколько не помешает.

– Додо – его полицейский псевдоним? – поинтересовался Билл Митски.

– Так он сам себя называет. Didus ineptus – старое латинское название дронта. Мы же используем английское название – додо.

Мейсон Новак недовольно поморщился:

– Пресса будет в восторге.

– Верно, мистер Новак. И в этом есть свои преимущества. Благодаря броскому имени мы получим широкую огласку дела именно тогда, когда она нам нужна. Возможно, потому Додо его и выбрал.

– Тоже получит свою долю внимания, – добавил Арнольд Хедберг.

– Если вы полагаете, что Додо стремится к популярности, то ошибаетесь, профессор Хедберг, – ответил Кармайн, с усилием вспомнив вставившего реплику. – Додо скрытно играл свою роль в течение семи месяцев – так что огласка ему не нужна. Мэгги Драммонд стала его ошибкой, он не предполагал такой храбрости. Он не смог запугать ее и заставить молчать. Теперь и полиция в курсе его преступлений, и более ранние жертвы нашли в себе мужество, чтобы рассказать о случившемся. Так что Додо будет гораздо труднее.

– Следует ли нам распустить «джентльменский патруль»? – уныло поинтересовался Мейсон Новак.

Кармайн удивленно посмотрел на него:

– Зачем полицейскому желать роспуска вашего клуба? Разве я уже не отметил, какую хорошую работу проделал «джентльменский патруль»? Давайте больше не будем упоминать о роспуске… пожалуйста.

«Слишком подвержен перепадам настроений, нестабилен, – оценил Кармайн Мейсона Новака, произнося успокаивающие слова. – К счастью, Марк Шугамен хорошо знает его и может им управлять».

Капитан заговорил снова, но на этот раз его голос был жестким, даже агрессивным.

– Я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь, господа. Додо – не подглядывающий в окна извращенец и не фетишист, ворующий нижнее белье. Он – сексуальный хищник, хитрый, осторожный, изобретательный и безмолвный. Не достаточно просто увидеть его, чтобы распознать. Его коллеги, друзья и знакомые вряд ли способны увидеть в нем насильника, садиста и убийцу. Я не имею в виду, что вам следует на всех знакомых смотреть иначе. Рано или поздно эта вымершая птичка попадется на крохотной ошибке. Но если вы обнаружили в ком-то некое несоответствие, которому нет объяснения, скажите нам.

– Когда мы сможем увидеть Мэгги? – спросил Арнольд Хедберг.

– Через некоторое время, сэр. Сейчас мы поселим ее в охраняемое место, хотя не думаем, что она в опасности, – ответила Делия, чья прическа сегодня напоминала парикмахерский шест[5]5
  Вывеска парикмахера представляет собой шест, окрашенный по спирали в белый и красный цвета.


[Закрыть]. – Однако не стоит давать насильнику такой шанс.

– В клинике Чабба работает доктор Лиз Мейерс – одна из ведущих в мире психиатров, занимающихся реабилитацией жертв насилия, – сказал Кармайн, когда встреча уже подходила к концу. – Она начала вести специальную программу для жертв Додо.

Курт подождал, пока Хелен спустится с подиума.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, – заметил он, шагая рядом с девушкой к выходу.

– Почему бы мне не быть здесь, если я детектив из команды капитана Кармайна, – неохотно ответила Хелен. Сейчас был не тот момент, когда Курту стоило вслух заявлять о своих правах на нее, да еще в присутствии всех этих мужчин! И все же он такой душка! Ей нравились его безупречные манеры, а его доброта не требовала доказательств, особенно после тех восьми месяцев, что они встречались. Его гениальность замечательным образом сочеталась с очень редким качеством: Курт в общении с легкостью мог снизойти до уровня простака. Она до сих пор не пригласила его к себе в постель, и ему это на самом деле нравилось. Почему? Потому что он искал жену, а не любовницу. Каждое свидание заканчивалось несколькими восхитительными поцелуями и объятиями, без каких-либо продолжений. Он считал ее добродетельной. Она находила его поиски добродетельной невесты чрезвычайно удобными. Отталкивание излишне пылких влюбленных не было любимым времяпрепровождением Хелен.

– Не стоит, чтобы твое имя было связано с расследованием, – сердито сказал он. – Тебя может увидеть Додо.

– О, Курт! Я живу в охраняемых апартаментах, а не на верхнем этаже двухквартирного дома, – с раздражением ответила девушка. – И я – коп! Причем отучившийся в главной полицейской академии Нью-Йорка. Додо же не дурак. Как все хищники, он набросится на добычу, только зная, что сможет с ней справиться. Клянусь твоим чопорным лютеранским богом – со мной ему не справиться.

– Не упоминай имя Господа всуе! – с ужасом воскликнул он.

– Вздор! – ответила она, посмеявшись над его серьезностью.

Прямо за ними шли Кармайн, Ник и Мейсон Новак, а позади – Билл Митски, Марк Шугамен и Грегори Пендлетон.

– Вы были другом Ширли Констебл, верно? – спросил Ник Мейсона.

– Да.

– Поговорите с Делией Карстерс дней через пять. Она сможет вам что-нибудь посоветовать.

– Ширли так замкнулась в себе – мне кажется, ей уже не помочь, – уныло ответил Мейсон. – Она даже не позволяет находиться с ней в одной комнате.

– Слишком пессимистично, мистер Новак. Мы, полицейские, видели доктора Лиз Мейерс в деле. Это нечто!

Didus ineptus слушал этот разговор так же, как и все остальные, и бесшумно скрипел зубами. Какой смысл принадлежать к «джентльменскому патрулю», если не использовать все преимущества, которые дает этот клуб. Он не был среди первых его членов, не был и последним из вступивших; находиться в середине лучше всего – спереди и сзади всегда масса народу, можно сказать, что вокруг толпа.

«Мне следовало убить Мэгги Драммонд, – думал он. – Из-за того, что я оставил ее в живых, копы знают обо мне и моих методах. Охраняемое место, да? Значит, пока она в безопасности. Думай на несколько шагов вперед, Didus ineptus! Мэгги Драммонд узнала имя и классификацию, к которой оно относится. Будут ли копы считать его недоучившимся невежей, не знающим, что Didus ineptus теперь называется Raphus cucullatus? Этот итальяшка-капитан образован и умен, но достаточно ли он проницателен? Нужно обладать очень острым умом, чтобы распутать все нити отгадок, столь ловко завязанные и перепутанные Додо.

В глубине души он знал, что от Мэгги Драммонд стоит ждать неприятностей, но не мог не пойти. Какая великолепная шея! Длинная и нежная, с лебединым изгибом. Единственная в его списке женщина, на ком он смог впервые испытать удавку, – все остальные слишком жалкие. Да, да, да, от нее жди неприятностей! Но если бы он не оставил ее живой, то не смог бы прийти к ней во второй раз и проделать все снова. И тогда уже задушить.

При каждой встрече он начинал испытывать к ней сильную неприязнь, и, судя по эмоциональному накалу, она отвечала ему тем же. Он боролся со своей вымершей птицей яростно. Птица победила, и теперь полицейские знают о нем все. Нет, не все. Но много.

Помахав на прощание рукой, он сел в машину и поехал вниз по Сидар-стрит в Кэрью.

Расстроенный и раздраженный Курт фон Фалендорф свернул в небольшой тупик, в котором находился небольшой жилой комплекс Керзон-Клоуз и поставил свой черный «порше» в гараж. Убедившись, что дверь на электрическом замке полностью опустилась вниз, он направился не к дому, а к небольшому пятачку на обочине, откуда меж крон деревьев открывался вид на ночное небо. Как красиво! И все же не такое, как в Южном полушарии; без мешающих огней цивилизации там оно демонстрировало прозрачную роскошь Млечного Пути во всей красе. Получив степень по фундаментальной науке, он долго мучился выбором: заняться астрофизикой или физикой элементарных частиц?

Сегодня он намеревался сходить с Хелен в «Мотаун-кафе» – выпить и потанцевать, но она не захотела. Ее проклятая работа вмешалась в его планы на свободное время, но если он несколько минут полюбуется звездами в тишине и покое, то простит Хелен. Он всегда ее прощал.

– Созерцаешь звезды, Курт?

«О нет! Уорбертоны!»

– Весь день и вечер провел под землей и в помещении, на меня зажигающиеся звезды действуют лучше, чем бокал шампанского «Моет», – ответил он, стараясь, чтобы в голосе не слышалось раздражения. Если Уорбертоны решат, будто задели за живое, они никогда не уберутся.

– Не патрулируешь этой ночью?

– В такое время? Нет, был на встрече «джентльменов». Не хочешь вступить, Робби?

Раздался тихий смех, удивительно раздвоившийся. Горди тоже был здесь. А когда они бывали поодиночке?

– Душенька! – воскликнул Горди, появляясь в свете фонаря. – Так много тевтонской серьезности! Робби и я были бы так же полезны для «джентльменского патруля», как и Марго Фонтейн[6]6
  Марго Фонтейн – выдающаяся английская балерина.


[Закрыть].

Курт не смог сдержать легкой презрительной усмешки.

– Вы правы, – ответил он, и в его голосе слышался только отдаленный намек на акцент. – Завтра я созвонюсь с Марго Фонтейн.

– Ты без Хелен? – процедил Робби.

– Хелен в полиции. Сегодня она на дежурстве.

– Подумать только! – сказал Горди. – Лицо, способное спускать корабли на воду, голубая кровь, а предпочла очищать клоаки Холломена.

Когда они сжимались в кулаки, можно было увидеть, какие большие у Курта руки. Сейчас они сжались.

– Возьми свои слова назад, скользкий червяк, а не то я запихну голову Робби тебе в задницу.

Близнецы были лишь слегка напуганы, но спешно попятились. Уж такая у них натура – дернуть кота за хвост и увернуться от его когтей.

– Глупец! – выкрикнул Робби. – Если бы ты лучше знал местные разговорные выражения, то понял бы смысл каламбура.

– Черта с два это был каламбур, – ответил Курт, демонстрируя отличное знание разговорных выражений. Развернувшись, он пошел прочь.

С улыбкой посмотрев друг на друга, близнецы проводили его глазами.

– Он такой толстокожий, – заметил Робби и, положив руку на пояс брату, повернулся к дому.

– Пруссаки никогда не были моей любимой нацией, – сказал Горди.

– А скольких пруссаков ты знал, моя радость?

– Курта.

– Говорят, он богат. Да еще такое лицо! Почему мать-природа не наградила нас лицами, как у Курта?

– Наши лица прекрасны, они соответствуют нашему стилю, – ответил Горди. – В них есть пластичность! А у Курта лицо мраморной статуи.

– Верно, верно. Говорят, его отец владеет громадной фабрикой.

– Какая птичка тебе это напела? – требовательно спросил Горди.

– Бэбс – официантка из забегаловки Джои.

– Есть что-нибудь, чего она не знает?

– Что за личность называется Додо.

– Тупая курица. – Горди пожал плечами.

Открыв покрытую красным лаком входную дверь, они прошли внутрь и скинули куртки: темно-серую у Робби и цвета экрю у Горди.

– Темная, светлая, темная, светлая, темная, светлая, – нараспев скандировал Горди, ловко прыгая по крупным плиткам – с черной на белую. Он напоминал собой карикатуру на ребенка-переростка.

– Прыгай только на белые, – сказал Робби, встав на черную плитку.

– Светлая! – воскликнул Горди, перескочив на белую.

– Темная!

– Светлая!

– Темная!

– Светлая!

На этом их танец закончился; близнецы добрались до двери в гостиную, где на полу красовался ковер с безумным геометрическим узором в черно-белых тонах. Смеясь, они плюхнулись в мягкие кресла – Горди в белое, а Робби в черное, – запыхавшиеся и счастливые.

– Как ты думаешь, не пора ли нам сообщить тете Аманде, что мы здесь? – спросил Горди.

– Терпение, близняшка-милашка, терпение.

– Мы сдали дом совершенно чужим людям. Вдруг они расскажут, где мы.

Однако мысли Робби все еще бродили вокруг их соседа.

 
Есть профессор по имени Курт,
Носит тогу из плутония – он крут.
Ядерным облаком Курт искренне гордился,
Когда из одеяния огромный гриб взвился.
 

– Очень хорошо, Робби! Мне так нравятся твои лимерики[7]7
  Лимерик – короткое юмористическое стихотворение, построенное на обыгрывании бессмыслицы.


[Закрыть].

– У всех жертв Додо есть одна общая черта, – сказала Делия в следующий понедельник, последний в сентябре.

– Поясни, – попросил Кармайн.

– Никто из семи не занимается, как я это называю, черновой работой, хотя несколько тысяч женщин Кэрью именно на такой работе и задействованы. Ширли – архивариус, каких вообще крайне мало. Мерседес – модельер, и отнюдь не начинающий. Она работает ведущим модельером известной дизайнерской марки «Кабвеб». Леони – выдающийся математик, она работает в Чаббе и окружена мужчинами, считающими ее особенной. Эстер сделала быструю карьеру в государственном колледже восточного Холломена, где читает лекции о малоизвестных аспектах предпринимательства, и ее преподавательские способности совершенно уникальны. Мэрилин я про себя называю невезучей, так как в то время ей следовало быть на раскопках в Альберте, а она неожиданно вернулась домой. Вызов в суд был самым настоящим, а не подделкой Додо. Натали занимается отбором и закупкой с фабрик женской одежды для магазинов «Хаксли». Она обладает безошибочным чутьем на то, что будут носить женщины, поэтому в «Хаксли» ею очень дорожат. Мэгги Драммонд, как мы все знаем, – физиолог, специализирующийся по птицам. Тоже непростая профессия, – закончила Делия.

– Впечатляющий список, даже для шестьдесят восьмого года, – перехватила эстафету Хелен. – Получается, Додо хорошо осведомлен о профессиях своих жертв. Он – интеллектуальный сноб, а значит, секретарши, официантки и уборщицы могут считать себя в безопасности. Как и студентки. Все его жертвы достаточно зрелого возраста, почти все имеющие ученую степень или достигшие определенных успехов на других поприщах.

– Как он узнает об их профессиях, статусе? – нахмурившись, спросил Кармайн. – У нас есть список «джентльменского патруля», где указано, чем занимается каждый член клуба. Я видел список одной из вечеринок Шугамена, однако женщины в нем только по именам. Хелен, тебе нужно будет уточнить, сколько девушек есть во всех этих списках. У Мейсона Новака мы подобной информацией не разживемся – он слишком дезорганизован.

– Но он должен быть достаточно организован во время работы, – заметила Делия.

– Верно, должен быть. В любом случае «джентльмены», увидев девушку в Кэрью и за его пределами, не смогли бы определить, кто она такая – доктор или секретарь. Додо наверняка эти знания получал, складывая множество факторов. Конечно, дом девушки может многое рассказать о своей хозяйке, но здесь велик риск быть раскрытым.

– Секретари не ходят с тяжелыми портфелями, – включился Ник.

– Не то. Мне кажется, Додо получил доступ к каким-то записям, – сказала Делия. – Правда, из общей схемы выбиваются две жертвы, не имеющие ученой степени, модельер и менеджер по закупкам. Обе женщины работают с одеждой, но их сферы деятельности при этом совершенно различны. Как можно получить информацию о них?

– Подойти в магазине и с очаровательной улыбкой спросить, – наполовину шутливо предположил Ник.

– Он сноб, и сноб во всем, – возразила Хелен, устав от его ремарок. – Он не использует посторонние предметы во время насилия – разве что свой кулак, но это все же часть его тела. Мы с Делией обратили внимание, что наиболее ожесточенное сопротивление он встречает до того, как наденет на жертву носки и острижет ей ногти. Мы полагаем, он таким образом принимает меры предосторожности, чтобы позже иметь возможность немного расслабиться. Столь длительное пребывание в возбужденном, эрегированном состоянии грозит определенной расплатой. Секс – это, конечно, удовольствие, но и поработать приходится должным образом, особенно мужчинам.

– Выяснилось что-нибудь новое о книгах, которые он читал и уносил с собой? – поинтересовался Кармайн. – Ведь жертвы не могли установить, что это за книги, и меня это удивляет.

«Как вовремя сменили тему, – подумала Хелен. – Босс заметил, что моя откровенность смутила Ника, и поспешил на помощь».

– Самая маленькая домашняя библиотека насчитывает около трехсот книг, и в каждом собрании имеется не меньше ста романов, – ответила Делия. – Большинство изданий довольно старые и не читались уже давно. Любая из жертв сразу же установила название похищенного учебного пособия, но старого романа?.. Они догадывались об исчезновении книги только по появлению пустого места на полке.

– Значит, это был не любимый роман, не «Маленькие женщины» – его отсутствие заметили бы, – добавила Хелен.

Заметив лукавый блеск в глазах Ника, Кармайн поспешил вступить в разговор:

– По моим примерным подсчетам, у нас чуть больше двух недель до следующего нападения Додо. Если это произойдет, можно будет с уверенностью сказать, что насильник придерживается трехнедельного цикла.

Хелен вскочила.

– Капитан, – взволнованно воскликнула она, – а если мне сделаться приманкой?! Он может клюнуть.

Кармайн отрицательно покачал головой:

– Ты недостаточно хорошо подумала, Хелен. Этот парень не действует наугад, он работает по своему отработанному списку. Возможно, ты в нем и есть, но у нас нет такой информации. Он знает, что ты – коп. На мой взгляд, он не сочтет твою профессию достойной его внимания. – Дельмонико усмехнулся: – Мне жаль, но таковы факты.

Девушка сникла:

– Да, капитан. Вы правы.

– Если наш Додо состоит членом «джентльменского патруля», – по-деловому начала Делия, – то он не мог быть на патрулировании в ночи нападений. Поэтому я взяла у Марка графики дежурств и просмотрела их. – Она скорчила рожицу, сверкнув отпечатавшейся на зубах помадой. – Я изучила бы все меньше чем за полчаса, если бы составителем большинства графиков не был Мейсон Новак – такой неаккуратный! Ничего особенного не выяснилось, да только ничего – тоже кое-что.

Кармайн улыбнулся и вопросительно выгнул бровь:

– Ну и кто из твоего ничего может стать кое-чем, Диле?

– Шестьдесят один джентльмен, чье дежурство никогда не совпадало с ночью нападения Додо. Однако среди них есть и рыбки покрупнее остальных, – ответила Делия улыбаясь. – Я говорю о Марке Шугамене и двух его напарниках – Арнольде Хедберге и Грегори Пендлетоне, а также о Курте фон Фалендорфе и его группе – Дэйве Фейнмане и Билле Митски. Список у вас на столе. Хотите, чтобы я выяснила, есть ли у них алиби?

– Пока нет. У большинства «джентльменов» не будет никаких доказательств алиби. Точно подтвердить, где были, смогут только те мужчины, которые ведут дневник. Лучше работайте с жертвами.

– А что делать мне? – требовательно спросила Хелен.

– Согласно графику ты вместе с лейтенантом Голдбергом сейчас занимаешься вооруженным ограблением, – тоном, не терпящим возражений, ответил Кармайн. – Сейчас над ним работает большая группа, в том числе полицейские из Хартфорда под руководством Эйба Голдберга, и, значит, есть возможность приобрести бесценный опыт.

– А вы? – спросила Хелен и тут же прикусила губу, коря себя за несдержанность и наглость. «Чертовы полицейские и их правила! Почему бы не спросить человека, чего он хочет?»

Лицо Кармайна оставалось абсолютно спокойным, однако Ник выглядел очень раздраженным.

– Мне нужно будет заняться большой тройкой: Шугамен, Новак и фон Фалендорф.

– О, Курт тут ни при чем, – уверенно вставила Хелен.

– Все будут при чем, мисс Макинтош, пока я не скажу обратного, – осадил ее Кармайн.

– Вау! – со смехом воскликнул Ник и уже про себя добавил: «Знай свое место, маленькая нахальная сучка».

Магазин «Стеклянный мишка Тедди» представал во всей красе, когда украшенная причудливым орнаментом дверь престижного торгового комплекса «Басквош-молл» уже закрывалась, но таймер еще не погасил свет в помещениях. В это время покупатели не заслоняли собой блеск эксклюзивных бокалов, искристость хрустальных ваз и сияние от прозрачных тарелок, чашечек и блюдец. Пещера, наполненная лучами света, который загадочным образом струится из тени; подобный эффект усиливался тем, что все витрины и стены были выкрашены в черный цвет или покрыты черной тканью.

Но все бледнело в сравнении с самим стеклянным мишкой. Он сидел в витрине магазина на черной бархатной коробке – один, сияя подобно фосфоресцирующему морскому созданию. Его пухлое тело, лапы и голова, абсолютно бесцветные, были сделаны столь безукоризненно, что в стекле не виднелось ни единого воздушного пузырька. Подушечки на вытянутых вперед задних лапах светились каким-то шелковистым бледно-голубым цветом и казались пришитыми синими стеклянными стежками. Одна передняя лапа была лишь немного впереди туловища, вторая же тянулась к покупателям в немой просьбе. Передние лапы также украшали голубоватые подушечки. Маленькие круглые ушки были выполнены из того же льдисто-голубого стекла, а глаза на улыбающейся мордочке сверкали насыщенно-синим цветом. И хотя само туловище было бесцветным, его пронизывал свет от голубых ушей и подушечек лап, синих глаз, и оно мерцало, словно внутри полыхало невидимое бледно-голубое пламя.

Больше всего потрясали размеры этого произведения искусства: ростом он был как крепкий ребенок трех-четырех лет.

Света в магазине уже не было в течение пяти часов, однако общее ночное освещение торгового центра проникало внутрь, вызывая мерцание моря огоньков. Но вот огоньки задрожали: одни погасли, другие стали слабее. Это открылась дверь, ведущая из коридора для обслуживающего персонала в заднюю комнату магазина. Она оставалась в таком положении, пока темная фигура сновала туда-обратно, занося пакеты, наполненные мусором. Когда дверь закрылась, зажегся свет фонарика. Поставленный на верхушку картотечного шкафа, он осветил изображавший замерзший водопад занавес из стеклянных бус, который закрывал вход в магазин. Неизвестный стянул веревкой многочисленные звенящие шнуры и зацепил веревку за крючок на дверном косяке. Первый мусорный мешок перекочевал внутрь магазина, и оттуда донеслись звяканье бутылок и банок, шелест бумаги, шебуршание картона и прочие звуки рассыпаемого мусора. Неизвестный скользнул обратно и взял другой мешок, чтобы опустошить и его. Вот и десятый – более чем достаточно.

Запах мусора уже заполнил магазин, когда неизвестный приблизился к витрине магазина, где на своей черной бархатной коробке в ночном освещении восседал и тускло светился стеклянный мишка.

Неизвестный вытянул вперед небольшой мешок и с резким хлопком вытряхнул из него строительный мусор, подняв облако пыли; сияние медвежонка потухло под толстым слоем прилипшего сора. Затем прозвучало еще несколько таких же хлопков в разных частях магазина. После этого темная фигура освободила от привязи стеклянные нити занавеса, и тот с мелодичным звоном занял свое место. В скудном свете показался нож, готовый перерезать его нити, но на миг застыл, а потом был спрятан неизвестным. Занавес остался нетронутым.

Вандал вернулся в заднюю комнату, забрал свой фонарь с картотечного шкафа и выскользнул в коридор. Неплохая зарядка получилась… Этот идиот Чарли, которого владельцы торгового комплекса наняли на должность единственного ночного сторожа, сейчас пьет кофе – как всегда в это время.