Текст книги "Новые идеи в философии. Сборник номер 17"

Целое существо, которое есть и которое действует, индивидуум, – реальная сущность, плюс свойственное ей существование. В порядке разума этот индивидуум, господин своих действий, направляемых им к цели, к которой он свободно решился стремиться, есть личность, субъект прав и обязанностей. Все утверждают самопроизвольно, что между этими двумя понятиями: потенция существования или сущность и акт существования, есть логическое различие, что эти понятия суть различные формальности, говоря: это существо имеет существование, а не: это существо есть существование.

Между определенным индивидуумом и отвлеченной сущностью, в которой он принимает участие, есть реальное различие, это тоже не может быть подвергнуто сомнению. Другие люди, чем я, реально обладают свойством быть человеком, они истинно мне подобные. Я, впрочем, отличен от других человеческих индивидуумов, их существование не есть мое. Отрицая эту элементарную истину, метафизический монизм сам подписывает себе приговор.

Но настоящей спор заходит далее. Когда сущность существующей вещи сравнивается с ее собственным существованием, то следует ли утверждать, что эти два начала реально отождествляются, или признать соответствующими понятию сущности и понятию существования две соотносительные реальности?

Этот спор чисто метафизического порядка. Мы имеем прямое познание только об установившемся и полном существе. Мы не можем интуитивно схватить в существующей вещи сущность отдельно от ее существования. A fortiori, реальная сущность и ее существование неразделимы.

Во имя принципа, что никакое совершенство не ограничивает себя само, томист устанавливает, что во всяком ограниченном существе должно быть реальное различие между реальной сущностью и свойственным ей существованием. Сущность и существование в конечном существе – два неполные начала, немыслимые раздельно и в них самих и все-таки реальные. Определенное существование не может быть чистым существованием. Сущее, которое есть только сущее, есть все сущее; оно единственно и бесконечно, если оно существует. Это чистый акт, который не допускает в себе никакого не сущего, никакого ограничения. Его существование нами не познается непосредственно. Надо его доказать. Конечное сущее, с которым мы находимся в прямом познавательном соотношении, должно быть реально сложным в порядке сущего, так как оно реально конечно, ограниченно. Внутреннее начало ограничения, которое делает возможным в себе конечное сущее – реальная потенция, реальная сущность, которая отмеривает ему его часть существования. Эта реальная сущность не может быть без своего существования, нет определенного существования без сущности, которая проводила бы ему границы. Это два неполные начала, требующие одно другого. Сущность есть то, что есть реально; существование то, через чтó она реально есть.

И пусть нас не обвиняют, что мы в воображении овеществляем понятия, что мы отдаемся бесплодному философскому жонглированию.

Если мы овеществляем сущность и существование, так это после зрелого обсуждения имеющихся на то оснований. Не все понятия разделяют эту честь иметь что-то специально соответствующее в реальности. Все, без сомнения, прилагаются к реальному, но в их множественности они могут отвечать одной и той же единственной реальности. В «я», например, понятия субстанции, телесной, живой, чувственной, разумной реально не отличны. Они не овеществлены, как таковые. Как мне не отождествить «я», целое с каждым из этих понятий и говорить: я – нечто телесное, я – живое, я – разумное? Целое не отождествляют ни с одной из его конститутивных частей в их отдельности, но только с их суммой. Число десять не равно пяти, а пяти плюс пять. Реально тождественные одному третьему «я» понятия телесного, живого, разумного тождественны между собою. Понятия, составляющие знаменитую логическую лестницу Порфирия, имеют между собой различие лишь в логических формальностях. Сложность метафизических степеней: родов и видов, есть чисто логическая сложность. Сами индивидуальные начала, который не входят в состав лестницы Порфирия, потому что они только аналогично те же самые в индивидуумах, не различаются реально от полного субъекта «я». Если реальность, при посредстве которой «я» – определенный человек, не отождествлялась бы в «я» с реальностью, которая делает меня человеком, то пришел бы конец моему субстанциальному единству.

Откуда же проистекает это различие? Не имеем ли мы два веса, две меры? Почему не приложить к реальной сущности и к ее акту существования ту же норму, что к индивидуальным логическим началам, к родам и к видам? Почему потенция существования должна быть реальной, тогда как объективная потенция, животное, как таковая, не реальна, равно как и ее акт, разумное? Какой критерий приложить, чтобы отличить реальную потенцию от чисто логической потенции?

Необходимое и достаточное условие для того, чтобы понятия, которые смыкаются в целое в соотношении определяемого к определяющему, соответствовали соотносительным реальностям, заключается в том, чтобы они были объективно совершенными, т. е. настолько определенными, насколько возможно, и чтобы, несмотря на эту определенность, они были бы адекватно различными.

Понятия, которые составляют метафизические степени или ветви логического древа Порфирия, объективно не совершенны, они способны к дальнейшему определению. Они доставляют только частичный вид реальности сущности. Хотя формальность «разумное» в порядке понятий есть нечто внешнее в отношении к формальности «животное», последнее, оставаясь животным, может быть разумным. Роды и различия, несводимые как таковые, отождествляются в виде; животное и разумное – в человеке. Вид и индивидуальные начала отождествляются во мне как в определенном человеке. Конкретная сущность приводит к реальному единству неполные логические определения. Истинное единство существующей субстанции есть очевидное тому доказательство88
  Предикаты, о которых идет речь в этом споре – субстанциального порядка. Без сомнения, активные непосредственные потенции чувственной жизни и разумной жизни, например, реально различны; их акты – различные по виду акциденции. Все эти деятельности имеют все-таки общее опосредствующее и последнее начало в субстанции, которая, как мы укажем далее, приводит к единству их множественность.


[Закрыть].

Напротив, даже наиболее совершенное определение в порядке качественности сущего никогда не может содержать простое существование. Конечное существо определяется своей мерой, своею конечною способностью существования. На вопрос, что такое человек? нельзя удовлетворительно ответить: он существует.

Один только чистый Акт, безусловно Сущее, тождественное Сущему, достаточно отличено от остальных существ этим понятием: тот, кто есть, без ограничения, без добавления. Если определенная ограниченная реальная сущность не может отождествиться с существованием, но необходимо соединена с некоторым существованием, то это, как мы уже сказали, потому, что совершенство само себя не ограничивает. Логическая сложность должна быть в порядке сущности. Она не может быть в порядке сущего, которое, как мы изложили, не допускает какой-либо сложности. Таким образом, становится очевидным, что всякая сложность предполагает, как основание, реальную метафизическую сложность, образуемую сущностью и существованием. Она составляет основание наименования «метафизические степени», которое дают сложному логическому целому родов и видов.

Так как все понятно в зависимости от сущего, то необходимо, чтобы ограниченное сущее содержало реальную потенцию, относительно не сущее, реально отличное от акта, который выполняет его способность к бытию. Вследствие того, что качественности вещей различны, их существования тоже будут реально различны. Вот основная причина наших возражений монизму, метафизическое оправдание логической аналогии понятия сущего.

Левенская школа усматривает в реальном различении сущности и существования единственно возможный ключ свода метафизического здания99
  Можно справиться с пользой в: Del Prado. De veritate fundamentali philosophiae christianae. Fribourg en Suisse (Librairie St Paul) 1911.


[Закрыть].

* * *

Теория Аристотеля о потенции и акте найдет другое приложение внутри самой сущности или определения материальных существ.

Когда я питаюсь, ассимиляция превращает другое сущее в мою собственную субстанцию. Этот кусок хлеба становится моим «я». При каком условии может это быть сделано? Так как реальность хлеба не обращена в ничто и с другой стороны его совершенство, его формальная определенность изменяется, так как он становится моим «я», то необходимо, чтобы реальное начало переходило из хлеба в «я»; это – первая материя. Надо также, чтобы исчезло свойственное хлебу определение, его субстанциальная форма, давая место свойственному «я» совершенству, которое станет актом первой материи хлеба. Всякое преобразование субстанции предполагает общую составную часть, реальную потенции, которая теряет одно субстанциальное определение, чтобы получить другое. Лишение безразличной материи допускает материальное становление. Хлеб способен меня питать, он есть «я» в реальной потенции, камень не есть таковая, по крайней мере, непосредственно. Он должен предварительно преобразоваться в начало, которое могло бы ассимилировать определенное растение, способное стать моею пищей.

Если сказать, что становление только нечто кажущееся, то это не уничтожит необходимости объяснить реальность этой видимости. Утверждать, что основа сущего – движение, значить быть принужденным апеллировать к лежащей в основе реальности и вводить в нее потенцию и акт. Относительный покой есть изменение в состоянии движения. Где изыскать способ найти причину этого, не прибегая к соединению потенции и акта?

* * *

Эта потенциальная составная часть, первая материя, реальное и отличное от не сущего начало неопределенности объясняет, как в одном и том же формальном совершенстве, например, человечестве, может быть несколько индивидуумов. Это положение о начале индивидуации в пределах одного и того же вида.

С точки зрения субстанциального совершенства, все люди равны. Человеческая природа распределена на них всех без различия. Можно быть человеком или не человеком. Нельзя быть более или менее человеком. Как объяснить с метафизической точки зрения эту множественность? Это проблема, подобная касающейся множественности сущего. Только она поставлена в порядке потенции бытия, в порядке сущности.

Будучи началом субстанциального совершенства, форма не может сама себя ограничить. «Forma irrecepta est illimitata» (невоплощенная форма беспредельна), говорили схоластики. Если бы я таким же образом был человеком, как определенным человеком, то, так как «я» не сообщимо, само свойство быть человеком было бы не сообщимо.

Но форма, начало видового совершенства, будучи принятой в материальном начале, причине протяженности и протяжения в пространстве, тем самым ограничена определенным индивидуумом. Она может, таким образом, оказаться разделенной между многочисленными представителями человеческого вида. Эта раз утвердившаяся индивидуация, эта раз принятая формой особенность упорствует в разумных душах после распадения тела.

В порядке сущего, сущность – реальное внутреннее начало ограничения; в порядке формальности, качественности сущего первая материя, требующая количества и протяженности, является таким началом, играя роль множителя формы, которая сама по себе едина. Мы уже упомянули, что нет реального различия между индивидуальными логическими началами и видовым отличием, так как целая материальная субстанция есть единая, существенно индивидуальная. Основная сложность материи и формы составляет rem tertiam (нечто третье) по отношению к своим слагаемым, что не осуществляется в сложности индивидуализированной сущности и существования.

Логические индивидуальные начала суть точка зрения ума на целое с его стороны материальной. Они не выражают непосредственно первую материю, но целую субстанцию. Напротив, логические понятия индивидуализированной сущности и существования отвечают непосредственно различным реальностям.

Без гилеморфической сложности невозможно объяснить субстанциального превращения или непрерывного и последовательного становления мирового развития. Подвижное существо подвижно в самом своем сущем. Первая материя, первое субстанциальное начало материальной пассивности, не сводимы на определение, на форму, источник деятельности и силы1010
  Гилеморфическая сложность – это перенесение в область субстанции той противоположности, которая так прекрасно охарактеризована Бергсоном, между качественностью и количественностью.


[Закрыть]. Субстанция в реальной потенции – первая материя. Отсутствие определенности есть только относительное ничто, а не просто ничто.

Мы не можем останавливаться на этой второй точке зрения метафизической теории потенции и акта. Дальнейшее развитие этих мыслей завело бы нас в область космологии. То, что мы сказали, достаточно, чтобы показать, как гилеморфическая теория материи и формы проникает своими корнями в великий принцип, послуживший основанием нашим предшествующим рассуждениям: ни одно совершенство, даже относительное, не может в том порядке, в котором оно есть совершенство, ограничивать себя само1111
  В этой гилеморфической теории есть удивительная способность приспособляться к самым излюбленным теперь научным теориям, как, например, к эволюции. По этому поводу можно с интересом прочесть: Sertillanges, St. Thomas d'Aquin. 2 Edition. Paris. Alcan 1912. Collection: Les grands philosоphes. Мы горячо рекомендуем этот мастерской труд тем, которые склоняются к тому, чтобы счесть устаревшей томистическую мысль в философии.


[Закрыть].

§ IV. Принцип субстанции

Отправляясь от понятия сущего, мы показали его свойство быть объективным. Мы, затем, рассмотрели множественное, различие, сложность в сущем и в материальном становлении. Перед тем, чтобы закончить наше быстрое путешествие по обширной области метафизики, нам остается сказать о принципах субстанции и причинности.

Если есть существа, есть и субстанция. Этот принцип легко может быть связан с принципом тождества. То, что есть в себе, есть субстанция, в противоположность акциденциям, сущность которых требует, чтобы их носителем являлось что-нибудь другое. Субстанция служит субъектом, носящим акциденций, которые составляют сущее чего-то другого: entia entis.

Таким образом, быть субстанцией – первичное наименование сущего, требующееся, чтобы дать основание бытия совокупности явлений, объективно связанных между собой, Факт, что я теперь пишу, очевидно, есть сущее. Эта реальность преходяща и является моему рассудку, как зависимая и никоим образом не автономная: это акциденция субстанции моего «я».

Правда, самопроизвольно то, что дух воспринимает в чувственных данных, является ему как вещь, существующая в самой себе. Наши первые мысли смутно включают понятие субстанции. Вскоре происходит диссоциация, и она приводит нас к мысли о способах бытия, случайных модальностях, множественностях, которые полагаются на общее основание их реальности. Смутное понятие акциденции приводит нас к точному установлению первого понятия субстанции, к определению ее как чего-то, что способно существовать в себе и служить субъектом, носителем других реальностей.

Акциденция существует реально, но при условии иметь носителя в другом. Это другое существует в себе самом или отнесено, в свою очередь, к субстанции.

При несуществовании последней я не находил бы основания бытия того, что не есть в себе. Акциденция, даже если она модальна, т. е. имеет непосредственного носителя в виде другой акциденции, существенно зависит в своем бытии от субстанции.

Всякое восприятие, принципиально говорит Юм, есть субстанция, и каждая отдельная часть восприятия – отдельная субстанция1212
  Traité de la nature humaine, livre I, part. IV, Sec V, Edition de Maxime David. Paris. Alcan, David Hume. Oeuvres philosophiques choisies. T. II, ср. стр. 284, 285.


[Закрыть].

Та стадия, в которой мы принимаем наши впечатления за что-то существующее в себе, – реальный момент в развитии нашей мысли. Но дальнейший анализ показывает нам сложность реального и приводит нас к тому, что мы различаем за пределами протяженности и соединенных с нею чувственных качеств сущее другого порядка – целое в целом и целое в каждой части целого, которому оно обеспечивает единство. Эту реальность не могут схватить чувства, только рассудок достигает ее. Рассматриваемая отдельно от своих акциденций, субстанция, как таковая, нечувственна. Вследствие этого эмпиризм Юма не может допустить ее. Поэтому мы видим, как английский философ напрасно борется против затруднения, которое он не может разрешить: «Есть два принципа, которые я не могу привести в согласие, и, однако, я не вижу способа отказаться ни от одного, ни от другого. Первый из этих принципов – что все наши восприятия имеют каждое отдельное существование; второй – что дух никогда не замечает между отдельными существованиями реальной связи. О! если бы наши восприятия принадлежали чему-нибудь индивидуальному и простому, или если бы мысль усматривала между ними реальную связь, то проблема не представляла бы затруднений. Но, со своей стороны я должен объявить, что проблема не разрешима»1313
  Hume. Traité de la nature humaine. Appendice. Edit Green. 1. 559. – Edition de Maxime David. Paris. Alcan. David Hume. Oeuvres philosophiques choisies. II p. 389.


[Закрыть].

Эти многозначительные строки слишком мало известны. Они произносят приговор эмпиризму, показывая необходимость полагать сущее, которое есть в себе, и которое приводит к единству определенную совокупность явлений.

Это разбивание реального на куски бесполезно, говорят нам. Субстанции – только пространственные слои, полагаемые единственно для надобностей нашей деятельности.

Это статическое овеществление, разбитие на куски для утилитарных целей, которое не может быть одобрено критикой.

Ответить нам не трудно. Субстанция не есть полагание в пространстве, так как сама протяженность – акциденция, ибо протяжение есть всегда протяжение чего-нибудь, которое есть в себе и не требует субъекта ингеренции. Такова эта личность, противоположная той и другой; такова эта бедная птичка, которую в эту снежную погоду я замечаю печально сидящей на моем окне. Это разбивание на куски не чисто утилитарно, оно неизбежно для моего разума.

Единственное препятствие в этом вопросе заключается в стремлении воображать себе субстанцию скрытой и реально протяженной под лаком ее акциденций. Субстанциальная реальность аналогична по отношению к реальности акцидентальной. Она не протяженна и не чувственна сама по себе. Вот что забыл Кант, выставляя свою знаменитую антиномию телесной субстанции. Единство самой телесной субстанции – высшего порядка, чем пространство.

Не будучи существующей через себя самое, конечная субстанция не может действовать сама собою. С другой стороны, мы знаем субстанции только из ее действий. Поэтому мы можем ее схватить только через посредство ее проявлений акцидентального порядка.

Акт, свойственный ограниченной субстанции, есть субстанциальное существование. Акциденции составляют ей вторичный акт. Они объясняют, что конечное существо, оставаясь в своей основе субстанциально тем же, может изменяться и действовать. Так как действие принадлежит акцидентальному порядку, то непосредственные начала действия или активные потенции, отправление которых – действие, сами тоже акцидентального порядка.

Субстанция есть отдаленное начало действия и, с этой точки зрения, она называется природой. Следуя из субстанции, акциденции необходимо дают возможность познать ее такой, какова она есть.

Здесь опять мы присутствуем при приложении плодотворной метафизической теории о потенции и акте.

Субстанция есть в ней самой. Реально отличные от субстанции, потому что они – ее вторичные акты, акциденции имеют существование в субстанции и через нее. Внутри самого существующего предмета обнаруживается, таким образом, аналогия сущего. Субстанция есть главное аналогичное, акциденции – второстепенное аналогичное.

Наряду с акциденциями, который представляют собой определение субстанции в ней самой, надо установить акциденцию отношения1414
  Разделение акциденции на девять разрядов, обыкновенно принимаемое томистами, не должно остановить на себе нашего внимания. Метафизика рассматривает только качество и отношение, которые могут быть отвлечены от всякого чувственного содержания. Дело космологии рассмотреть количество, время, место, действие, страдание, интранситивный вид бытия и расположение частей в непрерывном целом. Впрочем, кажется, несомненно, что Аристотелево деление предикаментов могло бы быть пересмотрено и что тут, ne varietur (да не подвергнется изменению), не установлено.


[Закрыть].

Если не уничтожать различия между реальным отношением, которое мы констатируем, и отношением логическим, которое имеет значение только в нашем рассудке, то нельзя отождествлять акциденцию отношения с ее безусловным основанием. Свойство быть сыном и свойство быть отцом следуют из природы вещей, из субстанциального порождения. Напротив, тождество вещи с ней самой предполагает второе представление, которое есть произведение моего рассудка.

Акциденция отношения присуща предмету и устанавливает реальное отношение его к другому предмету.

Взаимность, которую она полагает, реальна и удерживается так же долго, как и соотносительные члены и безусловное основание их отношения.

Читатель угадывает, что понятие отношения создает не одно метафизическое затруднение. В этой области пространственное воображение – плохой советник.

Гамма бытия слишком богата, чтобы быть адекватно гармонизованной на упрощающей клавиатуре, составляющей наш безусловный способ познавания. Некоторые выводы самой современной критики присоединяются с этой точки зрения к данным многовековой метафизики1515
  См. по этому поводу Mr. Pierre Rousselot. Metapliysique thomiste et critique de la connaissance. Revue neo-Scolastique, nov. 1910. Кто интересуется мыслями св. Фомы Аквинского по тому же вопросу, прочтет с большой пользой L’intellectualisme de St. Thomas d’Aquin того автора Paris Alcan, 1908. Thése présentée a la faculté des Lettres, de I’Umversite de Paris.


[Закрыть].

§ V. Принцип производящей причинности

Сущность и существование, материя и форма, субстанция и акциденция, активные потенции и действия: все они реальные сложности, открываемые анализом в недрах сущего, с которым функциональное единство нашего «я» ставит нас в непосредственное познавательное отношение. Между этими различными членами есть трансцендентальное отношение, т. е. необходимое отношение потенции к акту. Невозможно дать какое-нибудь понятие сущности, не сознавая существования, доставить познание материи без познания формы, понять акциденцию без субстанции, определить активную потенцию, не обращаясь к действию и к его предмету.

Напротив, можно иметь действительное понятие о субстанции, не зная предикаментальных отношений, которые в действительности соединяют ее с другими существами. Рассудок, сказали мы, рассматривает объективные основания бытия. Мы сделали обозрение внутренних метафизических оснований бытия, нам остается рассмотреть внешнее основание бытия: причины, производящую и целевую1616
  Может быть, удивятся, что не обсуждается ex professo принцип достаточного основания, который составляет основу критериологии. В действительности этот принцип можно найти во всех метафизических принципах, к которым мы апеллировали. Внутреннее основание бытия дает нам принципы субстанции, реального соединения из сущности и существования, материи и формы, субстанции и акциденции. Внешнее основание бытия доставляет нам принципы производящей причинности и целесообразности.


[Закрыть].

Выразить принцип причинности таким образом: всякое следствие должно иметь причину – значить высказать тавтологию. Дело идет именно о том, чтобы установить, что такое следствие и почему оно требует причины.

По поводу необходимости отношений последовательности чувственный опыт нам ничего не сообщает. Он говорит нам, чтó происходит, а не чтó должно произойти. Не всякая последовательность явлений, впрочем, управляется законом причинности. Не удивительно поэтому, что эмпиризм Юма отбросил производящую причину. Только рассудок открывает ее как начало актуализации следствия.

Чтобы действовать методично, мы рассмотрим причинность собственно существования раньше, чем приступить к причинности становления.

I. Относительно сущее, т. е. то, сущность которого реально отлична от существования, существует и продолжает существовать только в зависимости от причины, существующей через себя самое.

Здесь идет речь о соединении потенции и акта в статическом порядке. Сущность, конечная мера существования, не существует через себя самое, это мы установили. Однако она существует и продолжает существовать, оставаясь реально отличной от своего существования. Этот факт может быть объяснен только, если, кроме безусловных составных частей, которые ее образуют в ней самой и являются внутренним основанием ее бытия, эта существующая сущность имеет реальное предикаментальное отношение, которое ставит ее в соотношение к не могущему не быть сущему.

Что всякое существо, которое существует, имеет основание не только быть тем, что оно есть, но и быть вообще, это закон бытия, проявляющейся сразу моему рассудку как непосредственно очевидный. Внутренние основания бытия недостаточны, чтобы объяснить существующее конечное сущее; проявляется другое объективное основание бытия, прибавляясь к конечному сущему в его собственном составе, чтобы привести его в связь с существом, которое существует через себя, тождественно бытию и, следовательно, незыблемо во всем его совершенстве. Это существо – Бог. Если бы Его причинность на мгновение прекратилась, всякое отличное от Него существо возвратилось бы в ничто. Таким образом, мы стоим перед законом, который прибавляется к конститутивному внутреннему закону ограниченного существа. Если оно существует, оно есть некоторое определенное существо; эта гипотетическая необходимость, не требующая другого основания, как это сущее, какое оно есть. В своем существовании оно зависит от сущего, тождественного чистому Бытию без пределов: это его внешний закон, необходимый ровно настолько же, насколько первый. Всякое адекватное познание конечного существования должно иметь в виду обе эти точки зрения; первую – безусловную, вторую – относительную.

Я могу познать в нем самом некоторое определенное существо и не знать его отношения к его адекватной причине. Действие причины, не имеющей причины, есть именно – делать определенную вещь существующею действительно в ней самой, представляющею собой эту существующую субстанцию. Тем не менее, остается в силе, что отношение к безусловно Сущему должно прибавляться как акцидентальное свойство, неотделимое от конечного существа, делая последнее совершенно понятным. Это признавал сам Кант, утверждая, что разум (Vernunft) не может не мыслить Бога как верховное, Необусловленное. Это закон разума только потому, что оно прежде всего закон бытия. Объяснять конечное существование значит утверждать существование Бога, Безусловного в бытии.

2. Всякий переход от потенции к акту, всякое становление, будь то в порядке субстанции или в порядке акциденции, осуществляется причиной.

По отношению к акту потенция есть не сущее. С другой стороны, акт происходит из потенции, форма извлечена из потенциальности материи. Не будучи в состоянии выполнить себя сама собой, потому что большее не исходит из меньшего, потенция в становлении находится в зависимости от существа, находящегося в акте совершенства, которое она приобретает. Существующее «я» превращает пищу в свою собственную субстанцию; определенное горящее тело согревает другое; мастера возводят здание из материалов.

В становлении сущее стремится приобрести положительную реальность. Будучи несоединимой с определенной прежней реальностью, вновь приобретенная реальность может допустить уменьшение сущего. Но невозможно терять без того, чтобы получить. Всякое движете, всякое развитие стремится к бытию. Изменение к лучшему или менее лучшему предполагает приобретение чего-нибудь. С этой метафизической точки зрения всякое становление включает в себя или акцидентальное, или субстанциальное обогащение.

Переход от потенции к акту приводит нас, таким образом, с необходимостью к причине изменения. Когда этот переход осуществлен, причина, которая достигала формально только становления, прекращает свое влияние. Отсюда основная разница между причиной собственно бытия и причиной становления. Конечные существа подлинно действуют в порядке качественности сущего. Они действительно – производящие причины акцидентальных и субстанциальных превращений.

Один Бог, напротив, есть причина собственно бытия, причина неизбежно аналогичная, потому что Он производить сущее только потому, что Он есть Бытие по самой своей сущности и более высокого порядка, чем ограниченные существа, каковы бы они ни были. Между Богом и конечными существами, который Он полагает в бытии, нет никакой подлинной общей меры. Полагать, что Бог существует, значить достигнуть истинного суждения, но это не значить познать характерный для Бога вид бытия. Антропоморфизм, который воображает себе Бога в рост человека, есть настоящий атеизм.

Так как сущее есть аналогичное понятие, Бог есть главное аналогичное по отношению к конечным существам, точно так же, как субстанция главное аналогичное по отношению к акциденциям. Бог – причина конечного сущего; последнее должно каким-нибудь образом быть похожим на свое онтологическое начало. Но это сходство весьма несовершенно.

Бог, очевидно, не может проявляться через творение согласно всему своему совершенству. Это означало бы, что имеет причину не имеющее причины, что противоречиво и, следовательно;, не осуществимо даже Безусловно Сущим.

Между конечным существом и Богом не то же самое отношение, что между акциденциями и субстанцией. Акциденции вытекают из субстанции как проявления ее собственного совершенства. Они дополняют субстанцию и составляют ее вторичный акт. Никоим образом конечное существо не может быть названо Божьим актом. Безусловное в бытии не может быть дополнено, становиться совершеннее. Если оно полагает существа вне себя, есть несколько сущих, но сущего не прибыло. Бесконечность совершенства включает в себе всякое совершенство. В этом отношении можно употребить следующее сравнение. Когда ученый сообщает себе подобным плодотворное открытие, через этот факт не прибывает знания в мире, хотя несколько человек обладают познанием, предоставленным сначала только одному.

Причина становления может быть причиной того же рода, что становящееся сущее: определенное животное, порождающее себе подобное; очаг теплоты, согревающий окружающие предметы. Причина бытия может быть только аналогичной. Действительно, в отличие от бытия, становление есть родовое понятие, правда, общее всем родам, но не заходящее за их пределы.

Причина становления предполагает, в конце концов, чистый акт приобретенного совершенства. Всякое увеличение, всякое обогащение ограниченного существа должно происходить из неисчерпаемых богатств чистого акта. Бог есть адекватная причина деятельности конечных существ, как он есть адекватная причина их субстанций. Необходимо, чтобы аллея, содержащая последовательность причин изменения, была освещена и сделана плодоносной солнцем чистого совершенства. Однозначные причины требуют сверх и вне своей цепи, даже если бы она была бесконечна, аналогичную причину, не имеющее причины Сущее, незыблемое во всем его совершенстве.

§ VI. Теодицея томизма

Основание, необходимое для объяснения мира, рассматриваемого столько же с динамической, сколько со статической точки зрения, есть Бог, сущность Коего – Бытие, которое дает бытие существам, поддерживает их в существовании и дает им возможность действовать в плоскости качественности бытия, сообразно предоставленной каждому из них природе. Эта истина следует из того, что сущее, будучи аналогичным, может реализироваться в безусловном в бытии; из того, что причина, будучи узнаваемой через сущее, может распространить свои требования до пределов сущего; из того, что, наконец, обусловленность и подвижность ограниченных существ требует, чтобы была осуществлена эта двойная возможность. Необходимое предикаментальное отношение связывает с неподвижным первым двигателем все сложные целые из потенции и акта. Тогда всякая реальность дизъюнктивно есть или смешение потенции и акта, или чистый акт. Это ответ на четвертую антиномию Канта.

Аналогия сущего, непосредственно познанная в конечных вещах, приводит нас к смутному понятию аналогичной причины. Будучи по сущности своей относительной, причина открывает Бога как высшее аналогичное понятие сущего, Сущее через себя. Наконец, это понятие Сущего через себя приводит к отчетливому понятию аналогичной причинности, главной в Боге. Божественная причинность – творческая, т. е. формально имманентная, тождественная Безусловному в бытии, но виртуально транзиентная, производящая во всей их реальности существа, отличные от Бога.

Теодицея томизма является, таким образом, как бы серединой между наивным антропоморфизмом и обманчивым агностицизмом.

Между Богом и конечными существами нет прямой пропорциональности, как мы находим ее между субстанцией и ее акциденцией, между несколькими конечными субстанциями и несколькими акциденциями. Есть, впрочем, некоторая пропорциональность; пропорциональность пропорциональности. Как конечное относится к конечному, Бог относится к Себе самому с сохранением всякой пропорциональности. Каждое конечное существо обладает своим бытием сообразно принимающей способности. Бог обладает своим бытием в виде тождества по сущности. Он – адекватная причина сущего. Он не имеет необходимого отношения ни к какому роду, но все роды реально имеют отношение к Нему. Совершенство следствий должно существовать в причине. Тогда все совершенства. понятие которых не допускает несовершенства, окажутся формально в Боге, но сообразно трансцендентному способу, неизбежно ускользающему от нашего конечного познания. О совершенствах, которые присущи Богу, мы имеем положительное аналогическое познание; о их способе существования в Боге мы имеем только отрицательное познание. Бог есть бытие, иначе, чем мы, Бытие по сущности. Он более формально сущее, чем конечное существо, потому что Он – главное аналогичное. Он более формально причина, чем вторичные причины, потому что Он безусловно первая причина, онтологически требуемая всеми остальными.