Текст книги "От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века"

Начало формирования Утрехтско-Ништадтской системы

Война за Испанское наследство 1702–1714 гг. и Северная война – два военных конфликта, охватившие всю Европу от Гибралтара до Архангельска и от Лондона до Константинополя, выплеснувшиеся на морские пути Атлантического океана, не могли не отразиться на международном положении России. И морские державы, и Франция были связаны договорами со Швецией, надеялись каждая перетянуть Швецию на свою сторону и восприняли Северную войну крайне негативно.

Известие о победе шведского короля под Нарвой в ноябре 1700 г. вызвало громкое эхо в Европе. Международный престиж России, которая до этого поражения постепенно усиливала свое звучание в концерте европейских держав, упал. Правда, дипломатические контакты с ней поддерживали, но отношение к русским дипломатам стало демонстративно пренебрежительным, если не издевательским. Русский посол в Гааге А. А. Матвеев писал Петру I: «Жить мне здесь очень трудно: любовь их только на комплиментах, а на деле очень холодны и от нарекания их нестерпимою снедаюсь горестию»[376]376
  Бобылёв В. С. Внешняя политика… С. 37.


[Закрыть]. В другом донесении он добавлял: «Шведский посол с великими ругательствами, сам ездя по министрам, не только хулит ваши войска, но и самую вашу особу злословит, будто вы, испугавшись приходу короля его, за два дня пошли в Москву из полков»[377]377
  Павленко Н. И. Петр I. M., 1976. С. 88.


[Закрыть].

Аналогичные донесения отправлял и посол в Австрии П. А. Голицын, который сообщал: канцлер Д. А. Кауниц «говорить со мною не хочет, да и на других нельзя полагаться: они только смеются над нами»[378]378
  Бобылёв В. С. Внешняя политика… С. 37; Павленко Н. И. Петр I. С. 88.


[Закрыть]. Эти насмешки нашли отражение и в вещественных источниках. Так, на шведских памятных медалях, которыми были наводнены европейские столицы, на лицевой стороне изображался Петр I у пушек, обстреливающих Нарву, и читалась надпись: «Бе же Петр стоя и греяся». На оборотной стороне был запечатлен убегающий царь: он платком утирает слезы, с головы потерял меховой башкирский малахай, бросил шпагу. Дополняло изображение изречение из Евангелия от Иоанна: «И ишод вон, плакася горько»[379]379
  Там же.


[Закрыть].

После Нарвы для России сложилась весьма напряженная ситуация: ожидался удар Карла XII на Москву. За военным поражением надвигалась дипломатическая катастрофа: последний союзник России Август II предложил Карлу XII мир на условиях status quo ante bellum, но к счастью для России шведский король, намеревавшийся захватить у Речи Посполитой Курляндию, допустил стратегический просчет: он отверг мирные предложения Августа II и двинул свою армию против него. 26 февраля 1701 г. в литовском местечке Биржи (недалеко от Риги), Петр I и Август II заключили новый договор о союзе, который имел истинно стратегическое значение.

Основная боевая сила Карла XII – полевая армия – на несколько лет была отвлечена от русских границ на запад, где сражалась с опытной и хорошо обученной саксонской армией, правда, возглавляемой бездарным полководцем и политиком Августом II и его другом – столь же бездарным фельдмаршалом Яковом-Генрихом фон Флеммингом. В обмен на финансовую и военную помощь России, Август II обязался не заключать сепаратный мир и вовлечь в войну Речь Посполитую. Со своей стороны Россия должна была предоставить в помощь 200 000 ефимков, прислать от 15 до 20 тыс. пехоты и амуницию[380]380
  Гистория Свейской войны… С. 211.


[Закрыть]. Уже в марте князь А. И. Репнин с 19 пехотными полками пошел из Новгорода к Риге. «Биржанский договор был крупным политическим успехом русской дипломатии и сыграл важную роль в ходе Северной войны на ее первом этапе», – писал В. С. Бобылев[381]381
  Бобылёв В. С. Внешняя политика… С. 38.


[Закрыть]. После поражения под Нарвой перед российской дипломатией стояла стратегическая задача не допустить шведского вторжения в пределы страны.

Отношение европейских стран к России постепенно меняется с началом войны за испанское наследство. Дипломатия Людовика XIV старалась создать профранцузскую коалицию в составе России, Швеции, Польши, Османской империи, столкнуть ее с императором Леопольдом I и тем самым получить выгодное им соотношение сил на европейском континенте. Напротив, лондонское правительство рассчитывало после заключения мира России и Швеции втянуть Россию в Великий союз, чтобы затем направить ее против Османской империи и тем обезопасить тыл своего союзника, императора Священной Римской империи[382]382
  Там же. С. 39; Черкасов П. П. Двуглавый орел и королевские лилии. Становление русско-французских отношений в XVIII веке. 1700–1778. М., 1995. С. 16; Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор… Ч. 1. С. 124.


[Закрыть].

Правительство Петра I в этих условиях проводило гибкую и осмотрительную политику. Официально провозгласив нейтралитет в войне за испанское наследство, русская дипломатия пыталась поддерживать экономические и политические связи с обеими группировками, а после того как в 1702–1704 гг. русские войска овладели Невой, был основан Санкт-Петербург и взята Нарва, Петр I готов был подписать мир на условиях uti posidetis (кто чем владеет, да владеет) при посредничестве на переговорах морских держав или Франции[383]383
  Никифоров Л. А. Русско-английские отношения… С. 127.


[Закрыть]. Такое развитие событий внесло коррективы в английские планы. В Лондоне теперь стремились ослабить и Швецию, и Россию, причем опасения набирающей силы России все больше и больше выдвигались на первый план. Жесткий антирусский политический курс Англии наглядно и даже вызывающе проявился в известном инциденте с русским дипломатом, послом в Голландии А. А. Матвеевым, направленным к королеве Анне с поздравительной грамотой по случаю ее восшествия на престол. Фактически посла отказались принять, выдвинув оскорбительные для чести России условия: ему запретили прибыть ко дворцу в карете, да к тому же предписали жить в Лондоне на свой кошт. Понятно, что Матвеев в Лондон демонстративно не поехал, остался в Голландии, а чтобы не усугублять ситуацию, поздравительную грамоту вручил английскому послу в Гааге[384]384
  Там же. С. 125–126.


[Закрыть].

Отношения России с Францией также оставались напряженными, но внешне выглядели несколько мягче. Переговоры с посланником Людовика XIV дю Героном начались по инициативе Парижа в феврале 1701 г., в местечке Брижи под Ригой и шли одновременно с переговорами Петра I и Августа П. Царь предложил заключить торговый договор, по условиям которого французский король помог бы ему овладеть каким-нибудь портом на Балтийском море[385]385
  Черкасов П. П. Двуглавый орел и королевские лилии. С. 16.


[Закрыть]. Людовика XIV, конечно, совершенно не привлекали подобные планы, но манила радужная надежда вовлечь Россию в войну за испанское наследство, для чего нужно было прекратить Северную войну.

Переговоры были продолжены в Копенгагене, ав 1703 г. перенесены в Москву, куда прибыл новый личный представитель Людовика XIV, французский посол в Варшаве Ж. К. де Балюз. Он предложил заключить мир со Швецией на условиях status quo (то есть Россия не получала ни клочка балтийского побережья) и вместе выступить против Габсбургов. Этот абсурдный план был неприемлем для России, и переговоры зашли в тупик. К тому же Франция проявила вызывающую враждебность: корсары графа де Форбена захватили два голландских торговых судна, идущие под русским флагом и конфисковали их вместе с российским грузом[386]386
  Там же.


[Закрыть].

Для улаживания инцидента, а фактически для продолжения переговоров, в 1705 г. в Париж инкогнито направили все того же А. А. Матвеева. Тайный характер его миссии объясняется тем, что Франция и Голландия находились в состоянии войны. Исследователи пишут о неудаче миссии Матвеева в Париже и делают вывод о враждебной политике Людовика XIV по отношению России[387]387
  Там же; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1962. Кн. VIII. С. 59; Борисов Ю. В. Дипломатия Людовика XIV. М., 1991. С. 353–354.


[Закрыть]. Но политику эту точнее назвать двойственной, хотя не вызывает сомнения неприязнь к России и ее царю французского короля, благосклонность которого, конечно, была на стороне Карла XII. Тем не менее ход войны за испанское наследство вынуждал Людовика XIV действовать вопреки личным симпатиям и антипатиям.

Война началась в целом благоприятно для французов, если не считать того, что Португалия и Савойя порвали отношения с Францией и Испанией, 17 мая 1703 г. присоединившись к Великому союзу. Двоюродный племянник Людовика XIV герцог Вандомский Луи-Жозеф 26 июля и 15 августа 1702 г. и 26 октября 1703 г. нанес поражения австрийцам при Санта-Витториа, Луццаре и Сан-Себастьяно. Таким образом, французы восстановили свои позиции в Северной Италии. Потеря Савойи компенсировалась сохранением Неаполя, Мантуи и Милана[388]388
  Блюш Ф. Указ. соч. С. 621.


[Закрыть].

Но в 1704 г., ко времени визита в Париж А. А. Матвеева, успехи сменились неудачами. Сказывалось превосходство промышленно-экономического и военного потенциала Великого союза и усталость от почти непрерывных войн, которые вела Франция во второй половине XVII в. В августе 1704 г. английские моряки под командой адмирала Рука вскарабкались на скалы Гибралтарского мыса, повергнув в ужас прибрежных жителей, которые и не думали обороняться, а только читали молитвы. В 1705 г. граф Питерборо захватил Каталонию с Барселоной, население которой было недовольно кастильскими симпатиями Филиппа V, и воспользовавшись его отсутствием (Филипп V в это время сражался в Италии), вместе с Арагоном и Валенсией признало своим королем под именем Карла III сына и наследника императора Леопольда I, эрцгерцога Австрийского Карла.

Неудачи преследовали Людовика XIV и Филиппа V и в Нидерландах. Соединенные силы Евгения Савойского и герцога Джона Черчилля Мальборо под Хохштедтом (Бленхеймом) нанесли сокрушительное поражение французам, после чего возникла опасность прорыва войск Великого союза во Францию, на этом настаивали преемник умершего Леопольда I, император Иосиф I, Евгений Савойский и герцог Джон Черчилль Мальборо. Людовику XIV пришлось экстренно заняться укреплением границ Франции[389]389
  Блюш Ф. Указ. соч. С. 624–629.


[Закрыть]. Вместе с военными бедами на несчастных французов посыпались беды хозяйственные и социальные. После невероятно холодной зимы на страну обрушился неурожай и голод. К тому же пришлось подавлять восстание протестантов в Севенских горах, ждавших прихода англичан и голландцев.

Понятно, что в этих условиях в правящих кругах Франции появились настроения наладить более тесные контакты с Россией и вовлечь ее в войну за испанское наследство. Миссия Матвеева могла оказаться как нельзя более кстати. Поскольку Матвеев прибыл инкогнито, король не мог принять его официально, в тронном зале, и аудиенция состоялась 23 октября в королевском кабинете, где посол вручил верительную грамоту. Людовик XIV по своему обыкновению, принимая иностранного посла, был сама любезность. Он уверял, что «присылка посла ему зело угодна», и что он «все учинит к его царской угодности, что в его возможности будет»[390]390
  Архив, или статейный список московского посольства, бывшего во Франции из Голландии инкогнито в прошлом 1705 г. сентября в 5 день // Русский дипломат во Франции. Записки Андрея Матвеева. Л., 1972. С. 73.


[Закрыть]. По словам Матвеева, вторая аудиенция, состоявшаяся 8 ноября в 9 часов утра, проходила, совершенно «по-домашнему»[391]391
  Там же. С. 80.


[Закрыть]. Король принял посла лежа в постели, как согласно придворному этикету, он по утрам принимал своих министров. Матвеев отметил в статейном списке и необыкновенно любезный прием, который он встретил со стороны государственного секретаря маркиза де Торси: «посол имел первое место в его доме в креслах бархатных красных, в таких же ровных и он, маркиз, сидел»[392]392
  Там же. С. 71.


[Закрыть].

Принято писать, что переговоры закончились неудачно, так как Франция недооценивала выгоды сближения с Россией и не желала заключать с ней договор и посредничать в мирных переговорах со Швецией при условии сохранения за Россией какого-либо порта на Балтийском море[393]393
  Черкасов П. П. Двуглавый орел и королевские лилии. С. 16; Бобылёв В. С. Внешняя политика… С. 46; Люблинская А. Д., Шаркова И. С. А. А. Матвеев и его труд. (Вступительная статья) // Русский дипломат во Фанции. (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972. С. 14.


[Закрыть]. Это, безусловно, так, тем более, что сам Матвеев уже после первых встреч с Людовиком XIV и с де Торси писал, что Париж не согласится посредничать в переговорах Москвы и Стокгольма. 17 ноября 1705 г. Матвеев отбыл по месту своего постоянного пребывания в Гаагу[394]394
  Люблинская А. Д., Шаркова И. С. А. А. Матвеев и его труд. С. 11.


[Закрыть]. Однако внешне благожелательная атмосфера переговоров с ним показывает, что место России в Европе и отношение к ней в 1705 г. изменилось.

Благополучно разрешился вопрос о двух кораблях с российскими товарами, захваченных французскими каперами в 1703 г.[395]395
  Там же.


[Закрыть] Посол оценивал пропавшее имущество в 6858 ливров, из них 4000 ливров ему все же компенсировали. Французы оказалась весьма галантными: при отъезде жене Матвеева подарили два больших сундука с парчовыми и шелковыми восточными тканями, мехами, китайскими и дамасскими вазами и бельем[396]396
  Там же. С. 10.


[Закрыть]. Если бы Франция занимала жестко антироссийскую позицию, как писали упомянутые выше исследователи, вряд ли общение с послом проходило бы в столь спокойных, более того – дружелюбных тонах.

Идея посредничества Парижа в заключении мира при сохранении за Россией порта на Балтике и русско-французского торгового договора встретила при дворе Людовика XIV не только противников, но и сторонников. Де Торси формально эту идею отклонил, но оставил какую-то надежду на благоприятный итог. Даже когда вопрос о посредничестве отпал, торговый договор занимал все внимание посла, его обсуждали вплоть до отъезда Матвеева в Гаагу в октябре 1706 г.[397]397
  Люблинская А. Д., Шаркова И. С. А. А. Матвеев и его труд… С. 11; Архив, или статейный список… С. 71.


[Закрыть] Сторонником мира с Россией при сохранении за ней порта на Балтике был известный дипломат барон Шарль-Франсуа д’Ибервиль. Он был прикомандирован к Матвееву «для докладов и сношения в делах», а затем в ранге чрезвычайного посланника был отправлен в Женеву.

Русский посол произвел на д’Ибервиля весьма благоприятное впечатление: «Он, несомненно, очень умен и как будто человек прямой. Он старается, чтобы его сочли искренним и без хитростей. По всем его речам я вижу, что он религиозен и благочестив», – заключал дипломат. Д’Ибервиль писал де Торси, что для Франции было бы выгодно заключить предложенный Россией торговый договор, и минуя англичан и голландцев, самим вывозить товары для кораблестроения и прочих нужд[398]398
  Шаркова И. С, Люблинская А. Д. А. А. Матвеев и его труд… С. 11, 12.


[Закрыть]. Весьма благоприятное впечатление оставил д’Ибервиль и у Матвеева, который 10 ноября 1705 г. так писал о нем Петру I: «великого ума человек, известен дел краев немецких и наших, и беглый в языке латинском»[399]399
  Архив, или статейный список… С. 251.


[Закрыть].

Между тем Северная война постепенно приближалась к апогею. В то время как русские полки добились заметных успехов в восточной Прибалтике, дела Августа II шли все хуже. В сентябре 1704 г. Карл XII захватил Львов, а к весне 1705 г. вытеснил Августа II в Саксонию и Силезию. В этих условиях Петр I направил основные силы на поддержку союзника. Летом 1705 г. 40 тыс. русских войск были сосредоточены в г. Гродно и нависли над тылом увязших в Польше шведских войск, одновременно прикрывая западные границы России. Прежде чем добивать Августа II, Карл XII должен был ликвидировать эту опасность. Шведский король в конце декабря 1705 г. двинул основные силы на Гродно и, совершив блистательный, молниеносный марш-бросок, преодолев за 2 недели 360 верст, 13 января 1706 г. осадил Гродно. Замысел шведского командования состоял в том, чтобы блокировать там русскую армию и принудить ее к капитуляции.

Это был критический момент Северной войны: угроза уничтожения нависла над главными силами России. По приказу Петра I 24 марта 1706 г. блокированная армия, оставив всю артиллерию, в самое половодье вышла из крепости на юг, форсировала Припять и оторвалась от неприятеля. Карл XII пытался ее догнать, но в районе Пинска прекратил преследование и направился в Саксонию. Выход из гродненской западни в русской армии восприняли как несомненную победу: после завершения этого трудного марша царь устроил смотр полкам, которые приветствовали восторженными криками и своего государя и успешный выход «ис такого бедства»[400]400
  Гистория Свейской войны… Вып. 1. С. 263–264.


[Закрыть].

24 сентября 1706 г. Август II подписал договор с Карлом XII в Алыранштадте, по условиям которого он отказался от польского трона в пользу ставленника шведов Станислава Лещинского, должен был разорвать союз с Россией, сдать шведам присланные ему на помощь русские войска, содержать в течение года шведскую армию. Еще до заключения Алыранштадтского договора Карл XII обещал Англии и Северным Нидерландам не оккупировать Саксонию[401]401
  Там же. С. 397.


[Закрыть].

Вторжение Карла XII в Саксонию, выход Августа II из войны нарушили, казалось бы, устоявшуюся к началу войны за Испанское наследство систему межгосударственных связей в Центральной Европе. На смену хоть какой-то определенности надвигался хаос. Правительства ведущих стран Европы пребывали в состоянии растерянности. Ситуация была, по словам Петра I: «как облака по штормам в метании бывают, и которым ветром прогнаны и носимы будут, то время покажет»[402]402
  Там же.


[Закрыть]. Страны Великого союза опасались, что «Северный лев» нанесет прямой удар по Вене, к чему его настойчиво призывал Людовик XIV[403]403
  Возгрин В. Е. Россия и Европейские страны в годы Северной войны. История дипломатических отношений в 1697–1710 гг. Л., 1986. С. 158.


[Закрыть]. Тем более, что Вена решительно отвергала претензии Швеции на Восточную Померанию и северогерманские земли Империи.

Морские державы пытались прежде всего решить свою главную задачу: добить Францию, а потому предпочли на время смириться с тем, что Карл XII коварно не сдержал обещания не нарушать границ Империи. Все державы наперебой поздравляли шведского короля с победой и уговаривали принять их посредничество в заключение мира с Россией на угодных Карлу XII условиях. Поскольку король никак не реагировал, рост напряженности между морскими державами и Швецией был неизбежен.

В Вене реакция на Альтранштадт и вторжение шведских войск в Силезию и Саксонию была иной. Молодой двадцатишестилетний император Иосиф I решительно стал на защиту империи от шведской экспансии. Он не побоялся конфронтации с Карлом XII, находившемся в 1706–1707 гг. в зените славы и могущества[404]404
  Там же. С. 158–159.


[Закрыть]. После того как он провозгласил себя защитником и покровителем протестантов в Силезии, дело дошло до отзыва представителей короля из Вены и концентрации шведских войск на границе с Чехией. В Москве ожидали со дня на день удара шведов на Вену.

Сложности в отношениях Швеции со странами Великого союза, и прежде всего с императором Иосифом I, создавали, по мнению Петра I, возможность объединить в единое целое два главных европейских конфликта: войну за испанское наследство и Северную войну. В конце 1707 г. в Вену был направлен в качестве постоянного дипломатического представителя России барон Иоганн-Христофор Урбих, с задачей договориться о вступлении России в Великий союз на условиях предоставления императору и союзникам русских войск, но переговоры закончились неудачей, поскольку от русской помощи император уклонился. Угроза шведской оккупации заставила Иосифа I подписать с Карлом XII договор, по которому не только подтверждал равноправие своих подданных-протестантов с католиками, но и разрешил Карлу XII сбор контрибуции и наем солдат в Силезии[405]405
  Шмидт Г. Иосиф I. 1705–1711 //Шиллинг А., Циглер В. и др. Кайзеры. Ростов-на-Дону, 1997. С. 234.


[Закрыть].

Предложение о вступлении России в Великий союз получила и Англия через британского посланника в Москве Карла Витворта, а затем в Лондон вновь был направлен и 17 мая принят королевой Анной Матвеев. Но и на этот раз его миссия закончилась безрезультатно: королева правдами и неправдами пыталась избежать войны со Швецией, более года затягивала переговоры, предлагая, чтобы Республика Соединенных Провинций первой согласилась принять Россию в союз, и что без общего согласия всех членов Великого союза сделать это невозможно[406]406
  Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России… Ч. 1. С. 126.


[Закрыть].

Внешнеполитическое положение России после Алыранштадтского мира и к моменту восточного похода Карла XII можно характеризовать как начало перелома в ее положении на международной арене. С одной стороны, оно значительно осложнилось и ухудшилось по сравнению с 1700 г., когда Россия действовала в составе Северного союза. Теперь же Северный союз развалился, и она оказалась в международной изоляции, по словам Петра I, «сия война над нами одними осталась»[407]407
  Бобылёв В. С. Внешняя политика… С. 44.


[Закрыть]. Не удалось склонить страны Великого союза к приему в его состав России. Сказывалось недоверие к ней как к партнеру в политической игре, недоверие это доходило до враждебности. К тому же русский дипломатический аппарат за рубежом был слаб и малочислен: кроме Матвеева, Ф. А. Головина, П. А. Толстого, еще двух-трех дипломатов постоянных представителей Россия не имела.

Вместе с тем дипломатические неудачи Петра I не всегда можно расценивать как победы Карла XII. Как бы то ни было, определенные сдвиги в международной ситуации 1707–1708 гг. в пользу России стали намечаться. Страны Великого союза не стали гарантировать Алыранштадский мир, что обесценивало его. В ответ Карл XII отказался от посредничества морских держав в заключении мира на условиях uti posidetis, а те в свою очередь не признали шведского ставленника Станислава Лещинского королем Речи Посполитой. И страны Великого союза, и немногие нейтральные страны Европы все более заинтересованно присматривались на чью сторону России, или Швеции склонится военная и дипломатическая фортуна. Спор этот решался на полях Белоруссии и Украины.

Отношение к России начало понемногу меняться еще до Полтавской победы, которая стала переломным моментом и в Северной войне, и в международном положении России. Сама мысль о том, что Карл XII может потерпеть поражение от русских, казалась абсурдом, и когда весть о Полтавской битве докатилась до Европы, газеты по привычке стали прославлять победу «Северного Льва» над «Русским Медведем». Лишь два – три дня спустя в Европе выяснили, что полевая армия Карла XII полностью уничтожена.

В. А. Артамонов отмечает, что исход битвы решили целенаправленные действия Петра I, а именно: строительство военной промышленности, создание профессиональной русской национальной армии, сочетавшей воинские уставные порядки с привычной солдатам структурой социальных отношений офицера-помещика и солдата-крестьянина, умелый выбор поля боя и инженерная его подготовка, способность царя в критические моменты боя действовать неординарно, иногда отходя от канонов линейной тактики[408]408
  Артамонов В. А. Полтавское сражение. К 300-летию Полтавской победы. М., 2009. С. 606–614; Оса К. Карл XII. Стокгольм, 2002. С. 42.


[Закрыть].

Полтавская победа 27 июня (8 июля) 1709 г. положила начало становлению России как великой европейской державы. «В послеполтавский период обращают на себя внимание русские политические инициативы, более свойственные великим державам, чем странам, серьезно ущемленным в своих международно-правовых интересах…», – констатирует В. Е. Возгрин[409]409
  Возгрин В. Е. Россия и европейские страны… С. 271.


[Закрыть]. «Укоренившееся после нарвского поражения представление о русских окончательно вытесняется потрясающим впечатлением от Полтавы… Период ученичества для петровских дипломатов закончился: отныне они представляют великую европейскую державу»[410]410
  Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра I… С. 245–246.


[Закрыть], – считает Н. Н. Молчанов. «Именно Полтава явилась резко и отчетливо видимой гранью перелома отношения к России, коренного изменения в положении России в семье европейских народов и в международных отношениях»[411]411
  Никифоров Л. А. Россия в системе европейских… С. 22.


[Закрыть], – делает вывод Л. А. Никифоров.

Полтава изменила соотношение сил в пользу России в Балтийском регионе. Советник герцога Орлеанского Филиппа II (будущего регента при малолетнем Людовике XV) герцог Сен-Симон писал в мемуарах, что «1709 год принес полное изменение положения на севере, упадок, если не сказать уничтожение, Швеции, …и необычное выдвижение другой державы, доселе известной лишь по названию и никогда не влиявшей на другие страны, за исключением ближайших соседей»[412]412
  Бобылёв В. С. Внешняя политика… С. 28.


[Закрыть]. Прямым следствием Полтавы стало восстановление в 1709 г., а затем и расширение Северного союза. Россия постепенно усиливает свое влияние в Европе, начинает длительный процесс вхождения в «концерт» великих европейских держав. Известия о поражении шведов Август II получил 24 июля 1709 г., и уже 8 августа он заявил о разрыве унизительного и оскорбительного для него Алыранштадтского мира, а 24 августа возобновил военные действия, и 11 тыс. саксонцев перешли польскую границу.

После того как русские войска прошли по землям Украины и Белоруссии и вступили в Люблин, а оставленный в Польше корпус шведских войск генерала Крассау отступил в Померанию, 20 октября 1709 г. Август II и Петр I в Торуне заключили новый договор о возобновлении союза. По условиям договора Россия обязывалась помочь Августу II вернуть королевский трон[413]413
  Артамонов В. А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы (1709–1714). М., 1990. С. 36–37.


[Закрыть]. Изменились и территориальные требования России. Если до Полтавы Петр I был готов удовлетвориться одним лишь Санкт-Петербургом в устье Невы, то теперь Россия настаивала на получении всей Эстляндии, иными словами – на свободном выходе из «бутылочного горлышка» Финского залива. Лифляндия, ранее принадлежавшая Речи Посполитой и по Оливскому миру 1660 г. перешедшая к Швеции, отходила к Саксонии (лично Августу II), но при условии не передавать ее шведам и сохранять союз с Россией. Август II обязывался присоединить к Торуньскому договору Речь Посполитую и Данию[414]414
  Там же. С. 37.


[Закрыть].

Морские державы развернули в Копенгагене компанию против возвращения Дании в Северный союз. Нидерланды и Англия открыто угрожали присоединиться к Швеции, если Дания возобновит войну. Дело дошло до того, что в июле 1709 г. (до получения известия о бое под Полтавой) 8 английских военных кораблей стояли в порту Копенгагена. После Полтавы Адмиралтейство приказало им вернуться в Лондон[415]415
  Возгрин В. Е. Россия и европейские страны… С. 253.


[Закрыть].

11 октября 1709 г. посол В. Л. Долгорукий подписал в Копенгагене новый оборонительный и наступательный союзный договор с Данией, согласно которому она была обязана немедленно начать войну. С особым удовольствием В. Л. Долгорукий сообщал в Москву о том, что заключив договор «не дал ни человека, ни шеляга»[416]416
  Там же. С. 256.


[Закрыть]. Таким образом, Северный союз не только был восстановлен, но и расширился: в 1714 г. в него вошла Пруссия, а несколько позднее ганноверский курфюрст Георг-Людвиг. Присоединение к союзу Ганновера было особенно важно, так как после смерти в 1714 г. королевы Анны британский парламент возвел Георга-Людвига на королевский трон.

Полтавская победа радикально изменила отношения России с участниками Великого союза и с Францией. Однако связывать эти перемены только с победой России было бы слишком односторонне: они определялись также и ходом войны за испанское наследство. Осенью 1709 г. на театре военных действий в Центральной Европе, благодаря невероятному напряжению последних сил Франции, сложилось состояние неустойчивого равновесия. И морским державам с австрийскими Габсбургами, и Франции с Испанией нужна была некая весомая величина, которую они могли бы привлечь на свою сторону. Такую дополнительную силу видели прежде всего в победоносной России и в ослабленной, но пока еще не побежденной Швеции. Можно согласиться с В. Е. Возгриным, что именно это стало вторым (после Полтавы) моментом, определяющим европейскую ситуацию[417]417
  Там же. С. 235.


[Закрыть].

До Полтавы Петр I довольно настойчиво, но безрезультатно предлагал морским державам допустить Россию в Великий союз при гарантии сохранения завоеванного ею клочка побережья Финского залива. После Полтавы уже морские державы звали Петра I присоединиться к их союзу, гарантируя сохранение за Россией всех приобретенных к этому моменту земель. Но теперь Петр I не торопился ввязываться в еще одну войну: для получения свободного выхода в открытое море нужно было как минимум овладеть Эстляндией. К тому же морские державы желали сохранить на Балтийском море достаточно сильную Швецию, как своеобразный противовес быстро поднимающейся России. Англия предлагала Петру посредничество в заключении мира при условии сохранения за Швецией Эстляндии. Но это уже не устраивало Россию.

Заинтересована была в сближении с Россией и Вена: разгром Карла XII под Полтавой избавил Иосифа I от угрозы вторжения шведского короля, которое тот предполагал в скором будущем. К тому же с юго-востока Вене постоянно грозила Османская империя, а в Венгрии не прекращал борьбу за независимость Ференц Ракоци. Для решения этих проблем Россия представлялась императору Иосифу I более надежным союзником, чем Англия и Северные Соединенные провинции[418]418
  Там же. С. 240.


[Закрыть].

В Париже тоже искали контактов с послеполтавской Россией. «При версальском дворе образовалось даже нечто вроде “русской партии”, возглавляемой министром иностранных дел де Торси, который рекомендовал королю переориентировать восточную политику Франции, сделав ставку не на переживавшую упадок Швецию, а на набиравшую силу Россию. В памятных записках, составленных де Торси для Людовика XIV в 1710 г. подчеркивалось, что Франция “не имеет никакого интереса в настоящий момент дорожить Швецией” и что самым правильным было бы содействовать созданию новой восточной коалиции в составе России, Польши, Дании и Бранденбурга… Заручившись дружбой Москвы, мы сможем создать достаточно внушительный противовес Австрийскому дому»[419]419
  Черкасов П. П. Двуглавый орел и королевские лилии… С. 18.


[Закрыть].

Однако до конца жизни отношение Людовика XIV к России оставалось враждебным. Король вел двойную игру: французские и шведские дипломаты в Стамбуле разыгрывали «партию войны» и провоцировали султана к нападению, и в 1710 г. Турция объявила эту войну. Де Балюз же в Москве исполнял «партию мира», предлагал посредничество в мирных переговорах и с султаном, и с Карлом XII на условиях uti posidetis (кто чем владеет, да владеет). 16 мая 1711 г. Петр в личной беседе с послом заявил, что посредничество Людовика XIV возможно только в переговорах с султаном, споры со шведским королем будем решать сами[420]420
  Борисов Ю. В. Дипломатия Людовика XIV. М., 1992. С. 356.


[Закрыть].

В 1710–1711 гг. Россия не вела активных военных действий в Померании и Северной Германии. Основные силы ее были заняты начавшейся в 1710 г. войной с Османской империей, только у Августа II под Гданьском оставили 6-тысячный корпус под командой П. И. Яковлева, который осенью 1709 г. был передан Фредерику IV.

Ход военных действий против Османской империи, неудачный поход и Прутский мир 1711 г. с последующими договорами 1712 и 1713 гг., по которым пришлось отдать Азов, Таганрог, и все Запорожье до настоящего времени остаются недостаточно изученными и вызывают споры среди историков. Эти вопросы требуют специального исследования[421]421
  Санин Г. А. Русско-крымские и русско-турецкие отношения в связи с изменением границ России в XVI–XVII вв. // Российская империя от истоков до начала XIX в.: очерки социально-политической и экономической истории. М., 2011. С. 146–159; Его же. Эволюция южного направления внешней политики Руси и России в IX–XVII вв. Зарождение проблемы Черноморских проливов // Россия и Черноморские проливы (XVIII–XX столетия). М., 1999. С. 19–42; Его же. Проблема Черноморских проливов во внешней политике России XVIII в. // Там же. С. 43–80; Письма и бумаги императора Петра Великого (далее – П. и Б.). Т. 12. Вып. 2. С. 213–214, 553–558. № 6369; 1713. 30 ноября. Полномочная грамота С. А. Колычову на разграничение земель с Османской империей и комментарий.


[Закрыть]. Здесь важно подчеркнуть главное: влияние России на европейскую политику и на ход войны за испанское наследство продолжает расти. Россия берет на себя право единолично решать спорные вопросы в отношениях между участниками Северного союза и со странами Великого союза.

Решающая роль России в Северной войне сказалась уже при планировании военных действий в Померании. На совещании в Колдинге 31 марта 1712 г. приняли план Петра I: высадить десант на о. Рюген и овладеть г. Штральзундом, расположенном к югу от Рюгена, на материковом берегу узкого пролива. Но прежде всего целесообразно ли было захватить в Померании, в устье Одера г. Штеттин, гарнизон которого угрожал тыловым коммуникациям русских войск[422]422
  П. и Б. Т. 12. Вып. 1. С. 305. Записка В. Л. Долгорукого о конференции 31 марта 1712 г. С. 463. Комментарий к письму В. Л. Долгорукому от 20 апреля.


[Закрыть].

Впрочем, взятие Штеттина требовалось не только для безопасности коммуникаций русской армии, но и для расширения состава Северного союза, что не очень заботило Данию и Саксонию. Уже в этом стратегия Петра I была на голову выше политики Фредерика IV, и уж тем более Августа II. Зная о том, что прусский король Фридрих I намерен расширить свои владения в Померании, Петр I предложил после того, как русские возьмут Штеттин, передать его Фридриху I при условии, что Пруссия ни при каких условиях не вернет его Швеции и не пропустит шведские войска в Саксонию и Польшу. В сентябре 1712 г. Петр I и представитель Пруссии генерал-майор Гакеборн в г. Грибсвальде заключили соответствующий договор, к которому присоединился и Август II[423]423
  П. и Б. Т. 12. Вып. 2. М., 1977. С. 143. 24 сентября 1712 г. Договор (несостоявшийся) России и Пруссии о Штеттине. С. 400. 23 сентября 1712 г. Ассекурация («письменное позволение») Августа II о Штеттине.


[Закрыть]. Это свидетельствовало о влиянии России. В последний момент прусский король побоялся конфликта со Швецией и не ратифицировал договор, но это была только отсрочка.