Текст книги "Кельтские мифы"

– Не освобожу, клянусь небесами.

– Чего же ты хочешь?

– Чтобы ты никогда больше не колдовал в Даведе и никто другой не колдовал.

– Сделаю. А теперь отпусти ее.

– Нет, ни за что.

– Чего же тебе надо?

– А вот чего. Чтобы никто никогда больше не мстил ни Хрианон, ни Прадери, ни мне.

– И это я тебе обещаю. Мудро ты сделал, что попросил об этом, а то не сносить бы тебе головы.

– Ага, этого я и боялся.

– Ну а теперь ты отпустишь мою жену?

– Нет, клянусь небесами, пока не увижу живыми и здоровыми Прадери и Хрианон.

– Вот они.

Тотчас появились Прадери и Хрианон. Манавитан подошел и, поздоровавшись, сел рядом с ними.

– Эй, вождь, отпусти мою жену. Разве ты не получил все, что хотел?

– С радостью отпущу ее.

Манавитан разжал кулак.

Хлуид прикоснулся к мыши волшебной палочкой, и она превратилась в прекрасную молодую женщину.

– Манавитан, оглянись кругом, – сказал Хлуид. – Ты увидишь свои земли ухоженными и людей здоровыми.

Манавитан встал и огляделся и, куда бы он ни посмотрел, везде видел либо людское жилье, либо пасущееся стадо.

– Какие же знаки неволи носили на себе Прадери и Хрианон?

– Прадери носил на шее дверной молоток от моего дворца, а Хрианон – ослиные хомуты, которые снимали с ослов после того, как они привозили во дворец сено.

Вот что они носили. Поэтому третье сказание назвали сказанием о Меннвайр и Менорд.

На этом заканчивается третье сказание.

Мат, сын Матонви

Мат, сын Матонви, был господином над Гвинетом, а Прадери, сын Пуихла, был господином над двадцатью одним округом на юге, в которые входили семь округов Даведа, и семь округов Морганука, и четыре округа Кередигиауна, и три – Астрад Тави.

Надо сказать, что Мат, сын Матонви, жить не мог, если рядом с ним не было какой-нибудь девицы, и изменить это могла лишь война. В то время с ним жила Гойвин, дочь Пебина из Дол Пебина, что в Авроне, и она была самой прекрасной из девиц, которые когда-либо жили на земле.

Мат все время проводил в Кайр Датиле, что в Арвоне, и потому не мог следить за порядком в своих владениях, но у него были два племянника, Гилвайтви, сын Дона, и Гвидион, сын Дона, сыновья его сестры, и они занимались его хозяйством.

Девица была при Мате неотлучно, когда ее полюбил Гилвайтви, сын Дона, и полюбил так сильно, что захотел умереть и стал из-за своей любви таять на глазах. Он очень изменился и телом и душой, и вскоре даже близкие с трудом узнавали в нем прежнего Гилвайтви.

Как-то раз его брат Гвидион внимательно посмотрел на него.

– Юноша, ты, часом, не заболел? – спросил Гвидион.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что вижу, как ты переменился.

– Мой брат и господин, меня губит не болезнь.

– А что же?

– Ты знаешь, – сказал Гилвайтви, – все здесь принадлежит Мату, сыну Матонви, и мы даже шепотом ничего не можем сказать, чтобы ветер не отнес ему наши слова.

– Да, это мне известно, – кивнул головой Гвидион. – Но будь спокоен, я знаю твою тайну: ты любишь Гойвин.

Гилвайтви, поняв, что брату все известно, тяжело вздохнул.

– Молчи и не вздыхай. Если ты сам не можешь ее получить, я сделаю так, что и Гвинет, и Повис, и Дехай-барт будут сражаться за нее. Поэтому развеселись и положись на меня.

И они отправились к Мату, сыну Матонви.

– Господин, – сказал Гвидион, – до меня дошли слухи, что в округе появились невиданные прежде звери.

– Как их называют? – спросил Мат.

– Свиньи, господин.

– На кого они похожи?

– Они небольшие, но кожа у них мягче кожи теленка.

– Небольшие?

– Они меняют свои имена. Теперь их зовут хрюшками.

– Кто же ими владеет?

– Прадери, сын Пуихла. Их прислал ему Араун, король Аннувина.

– Как их у него забрать?

– Я оденусь бардом и отправлюсь к нему, прихватив с собой еще одиннадцать бардов.

– Он тебе откажет.

– Мое путешествие не будет напрасным, господин, я вернусь со свиньями.

– Что ж, тогда собирайся в путь.

Гвидион и Гилвайтви, взяв с собой еще десять мужей, явились в Кередигиаун, который теперь известен как Хритлан Тайви, где был дворец Прадери. Так как они изображали бардов, то их радостно встретили, и Прадери усадил Гвидиона рядом с собой за стол.

– Сказать по правде, – не выдержал Прадери, – я бы с удовольствием послушал кого-нибудь из твоих товарищей.

– Господин, – ответил ему Гвидион, – у нас есть обычай. В первый вечер, когда нас принимают во дворце, поет старший из нас. Позволь, и я с радостью спою для тебя.

Надо сказать, что Гвидион был самым искусным сказителем из всех, кто жил тогда на земле, а на сей раз он особенно постарался, да и сам Прадери слушал его как зачарованный.

Потом Гвидион спросил Прадери:

– Господин, угодно ли тебе, чтобы кто-нибудь другой высказал тебе нашу просьбу, или позволишь сказать мне?

– Говори, – сказал Прадери.

– Тогда слушай, господин, мою просьбу. Дай мне тех животных, что были привезены тебе из Аннувина.

– Ничего не было бы проще, – воскликнул Прадери, – если б я с моими подданными не заключил соглашения! Свиней нельзя увезти отсюда, пока их не станет в три раза больше, чем было сначала.

– Господин, я могу освободить тебя от твоего обещания. Вот как я это сделаю. Сегодня ты не дашь мне ни одной свиньи, но и не откажешь в моей просьбе, а завтра мы устроим обмен.

Вечером Гвидион со своими людьми удалился в отведенные им покои, и они стали держать совет.

– Увы нам, друзья мои, Прадери не отдаст свиней.

– Что ж, надо иначе завладеть ими.

– Я все устрою, – сказал Гвидион.

И он стал творить колдовство. Вскоре, откуда ни возьмись, появились двенадцать боевых коней и двенадцать черных борзых. Все борзые с белой грудью, и каждая в ошейнике и на поводке на вид из чистого золота. На конях тоже были двенадцать седел из железа и золота и точно такие же уздечки. С конями и псами Гвидион пришел к Прадери.

– Здравствуй, господин.

– Господь с тобой.

– Господин, я пришел освободить тебя от твоего слова. Не дари и не продавай свиней. Обменяй их с прибылью для себя. Двенадцать коней с упряжью и под седлами и еще двенадцать псов с ошейниками и поводками, да еще двенадцать позолоченных щитов я дам тебе за них.

Двенадцать грибов он превратил в двенадцать щитов.

– Что ж, – сказал Прадери, – будем держать совет.

И они порешили отдать Гвидиону свиней, а за то взять у него лошадей, и собак, и щиты.

Гвидион и товарищи покинули дворец, не забыв забрать свиней, и отправились в обратный путь.

– Ах, друзья мои, нам следует торопиться, – сказал Гвидион. – Чары имеют силу ровно сутки.

Всю ночь они мчались, не останавливаясь, через Кередигиаун по направлению к тому месту, которое до сих пор называется Мохдрев. На другой день они так же в спешке пересекли Менелит, лишь на ночь задержавшись в городе Мохдрев, что между Кери и Арвистли. Наутро они покинули его и ехали до самого Коммота, что в Повисе, который по той же причине стали называть Мохнант, и там они переночевали, а потом добрались до округа Хрос, и то место, в котором они заночевали, тоже стало называться Мохдрев.

– Храбрые мужи, – сказал Гвидион, – мы должны как можно быстрее добраться до Гвинета, потому что за нами вдогонку уже собирают войско.

Они явились в самый большой город в Архлехвете и там построили свинарник, отчего городу навеки дано имя Крайвирион, а после того как они построили свинарник, они отправились к Мату, сыну Матонви, в Кайр Датил. Там все были в доспехах.

– Что случилось? – спросил Гвидион.

– Прадери призвал двадцать один округ, чтобы снарядить за вами погоню, – отвечали им люди. – Удивительно, что вы так долго добирались и все-таки ускользнули от него.

– Где же свиньи? – спросил Мат.

– В свинарнике, который мы построили в соседнем округе, – ответил Гвидион.

Тут они услышали, что трубят в рог, и увидали войско, которое в боевом порядке направлялось в Пенард, что в Арвоне.

В ту ночь Гвидион, сын Дона, и его брат Гилвайтви возвратились в Кайр Датил, и Гилвайтви силой взял ложе Мата, сына Матонви. Он выгнал из покоев всех дам, а Гойвин заставил остаться.

Когда рассвело, братья возвратились к Мату, сыну Матонви, и стали держать совет, в каком округе им лучше дождаться Прадери с его войском. Долго они совещались и в конце концов решили стоять в Гвинете, что в Арвоне. Между двумя Майнорами – Майнор Пенатом и Майнор Койд Алином – они расположились в ожидании, и там Прадери напал на них. В жестокой битве погибло много воинов с обеих сторон, но воины с юга были обращены в бегство. Не останавливаясь, они бежали до Нанткохла, где их догнали воины Мата, вновь устроившие резню, и бежали дальше – до места под названием Дол Пен Майн, где они почувствовали себя в безопасности и стали искать мира.

Прадери был вынужден оставить заложников, которыми стали Гурги Гвастра и еще двадцать три знатных мужа, и после этого, не вступая в битву, добрался до Трайт Маура, но, когда он с остатками войска бежал в Меленрид, никто не мог помешать простолюдинам стрелять в него. Прадери послал к Мату послов, которые умоляли его простить подданных Прадери, оставив Прадери и Гвидиону, сыну Дона, который сотворил зло в доме Прадери, разбираться в своих обидах.

– Клянусь небесами, – сказал Мат послам, – если Гвидион, сын Дона, согласен, то и я тоже. Я никого не неволю сражаться на поле боя без крайней нужды.

– Твоя правда, – отвечали послы. – И Прадери то же говорит: пусть Гвидион станет с ним лицом к лицу, а воины тут ни при чем.

– Клянусь Богом, я не буду просить народ Гвинета сражаться из-за меня. И если Прадери готов биться со мной один на один, я с радостью принимаю его вызов, – заявил Гвидион.

Послы все от слова до слова передали Прадери, и он сказал:

– Воистину никто не скажет, что я кого-то просил сражаться вместо себя.

Прадери и Гвидион вооружились и вышли друг против друга. Силой, напором и колдовством Гвидион одолел и убил Прадери, который был похоронен на Майн Тириауке, что возвышается над Меленридом. Там могила Прадери.

В печали воины с юга отправились домой, и ничего в этом не было удивительного, потому что в походе они потеряли своего господина и многих самых лучших воинов, не говоря уж о конях и оружии.

Зато воины Гвинета вернулись домой радостными.

– Господин, – сказал Гвидион Мату, – разве не правильно мы поступим, если освободим заложников, которых нам оставил Прадери? Не пристало нам держать их в узилище.

– Освободи их, – приказал Мат.

Так юноши из страны Прадери получили свободу и возвратились домой живыми и невредимыми.

Мат поскакал в Кайр Датил, а Гилвайтви с другими родичами Мата отправился объезжать его владения.

Едва Мат вошел в свои покои, он приказал готовить ложе, желая отдохнуть, положив ноги на колени Гойвин.

– Господин, – сказала ему Гойвин, – придется тебе поискать другую девицу и класть ноги ей на колени, потому что я нечиста перед тобой.

– Как это?

– Меня взяли силой, господин, и я кричала, поэтому все во дворце знают, как было дело. И надругались надо мной твои племянники, господин, сыновья твоей сестры, Гвидион, сын Дона, и Гилвайтви, сын Дона. Злое дело сотворили они со мной, а тебя обесчестили.

– Ты права! – вскричал Мат. – И я не пощажу их. Но сначала позволь мне вознаградить тебя. Потом я займусь ими. Будь моей женой и прими в свои руки владение моими землями.

Гвидион и Гилвайтви долго боялись появляться при дворе, но не покидали владений Мата, пока он не запретил своим подданным кормить их. Не сразу они пересилили страх, но не стерпели голода.

– Господин, – сказали они, – здравствуй.

– Уж не за вознаграждением ли вы пожаловали ко мне?

– Господин, мы вверяем себя твоей воле.

– По вашей вине я потерял много могучих воинов и много оружия. А чем вы искупите другую вину передо мной, ведь вы обесчестили меня? Я уж не говорю о Прадери. Но все-таки вы пришли ко мне и готовы подчиниться моей воле, поэтому я назначу вам наказание.

Он взял волшебную палочку и, коснувшись ею Гилвайтви, превратил его в оленя. Гвидион бросился было бежать, но не тут-то было. Мат и его коснулся волшебной палочкой, и он тоже стал оленем.

– Я назначил вам одинаковое наказание, поэтому будьте вместе и будьте друзьями, и пусть душа и природа у вас станут оленьими. А через год приходите вновь.

Прошел год. Кто-то зашумел возле дворца, потом залаяли собаки.

– Посмотрите, – приказал Мат, – что там такое.

– Господин, там два оленя и олененок с ними.

Мат встал и вышел из дворца. Он увидел трех оленей и поднял волшебную палочку.

– Год вы были оленями, а теперь год побудьте дикими вепрями. – Он коснулся племянников волшебной палочкой.

– Олененка я возьму к себе и окрещу его.

Мат нарек его Хадуном.

– Вы же идите и будьте душой и природой тем, чем вы стали с виду. Через год, день в день, приходите вновь.

Прошел год, и опять громко залаяли дворцовые собаки. Все домочадцы Мата сбежались посмотреть, что происходит во дворе, а потом вышел сам Мат, и ему явились три зверя, два взрослых и один молодой, правда, очень большой для своего возраста.

– Я его возьму, – сказал Мат, – и окрещу его.

Он коснулся его волшебной палочкой, и тотчас вепренок превратился в красивого юношу с рыжими волосами, которого Мат нарек Хахдуном.

– Что же до вас, то вы были вепрями, а теперь побудьте волками. – Он коснулся их волшебной палочкой. – Душой и природой станьте такими, какие вы с виду, а через год приходите.

Прошел год, и вновь поднялся шум, залаяли собаки, и Мат вышел во двор. Он увидел двух взрослых волков и одного крепкого волчонка с ними.

– Я его возьму, – сказал Мат, – и окрещу его. У меня и имя ему припасено – Блайтун. Теперь их трое у меня.

И он запел:

 
Три сына лживого Гилвайтви,
Три верных воина,
Блайтун, Хадун и Хахдун Длинный.
 

Он коснулся палочкой взрослых волков, и они превратились в людей.

– За зло, которое вы мне причинили, вы сполна ответили позором и бесчестием. А теперь, – крикнул он слугам, – готовьте для них драгоценные умащения, мойте их и одевайте в лучшие одежды.

Как он сказал, так и было сделано.

Умытые и разодетые пришли юноши к Мату, сыну Матонви.

– Ну что ж, мои родичи, вы отбыли наказание, а теперь я предлагаю вам дружбу. Дайте мне совет: не знаете ли вы девицу, которая подошла бы мне в жены?

– Господин, – отвечал Гвидион, сын Дона, – нет ничего легче. Тебе нужна Арианрод, дочь Дона и твоя племянница, дочь твоей сестры.

Они привезли ее к нему, и она предстала перед ним.

– Девица, – спросил Мат, – ты и в самом деле девица?

– Не знаю, господин, я такая, какая есть.

Тогда он взял волшебную палочку и низко опустил ее.

– Перешагни через нее, и я сам скажу тебе, кто ты.

Она перешагнула через палочку, и тотчас появился светловолосый юноша. Он окликнул ее, и Арианрод бросилась к дверям. А еще появился младенец, которого никто не успел разглядеть, потому что Гвидион, быстро завернув его в бархатное покрывало, спрятал в сундуке в изножии кровати.

– Пусть будет так, – сказал Мат, сын Матонви. – Окрестите этого юношу и нареките Диланом.

Юношу повели крестить, а потом он взял и уплыл в море, в котором обрел свою природу и мог жить лучше всякой рыбы. Поэтому-то его и назвали Дилан, сын Волны. Волна всегда поддерживала его, а смертельный удар ему нанес его дядя Гованнон. Это был третий и роковой удар.

Гвидион спал на своей кровати, как вдруг услышал тихий плач, который доносился до него из сундука. Плач был не такой громкий, чтобы все его слышали, но Гвидион проснулся, торопливо открыл сундук и увидел малыша, который изо всех сил разворачивал бархатное покрывало. Гвидион взял его на руки и отнес женщине, чтобы она его выкормила.

Прошел год.

К концу первого года малыш уже был ростом с двухлетнего ребенка, а к концу второго года сам отправился во дворец. Гвидион увидел его, и мальчик узнал его и полюбил больше кого бы то ни было. Так мальчик жил при королевском дворе, пока ему не исполнилось четыре года, а ростом и умом он был с восьмилетнего.

В один прекрасный день Гвидион отправился в путь и взял с собой мальчика. Они подъехали к замку Арианрод, и Арианрод вышла поздороваться с Гвидионом, и Гвидион тоже поздоровался с ней.

– Что за мальчик с тобой? – спросила она.

– Мой сын, – ответил он.

– Горе мне! – воскликнула она. – Зачем ты меня позоришь? Зачем ты ищешь моего бесчестья и никак не успокоишься?

– Если ты мучилась от стыда так же, как я, воспитывая мальчика, то невелик был твой стыд.

– Как его зовут?

– У него нет имени.

– Пусть так и будет. Никто его не наречет, пока я сама не нареку его, когда захочу.

– Клянусь небом, ты злая женщина. Но что бы ты ни говорила, мальчик получит имя. Тебя мучает одно – никто больше не называет тебя девицей.

В ярости Гвидион покинул Арианрод и возвратился в Кайр Датил.

На другое утро он взял мальчика и отправился с ним по берегу моря до самого Абер Меная. Там Гвидион из осоки и морских водорослей сделал лодку, а из сухих веток и сухой осоки у него при помощи колдовства получилась хорошая кожа. Когда же он покрасил ее, то и вовсе никому еще не доводилось видеть ничего красивее. Он поставил в лодке парус и поплыл с мальчиком по морю к замку Арианрод.

Он стал шить башмаки и занимался этим до тех пор, пока его не заметили из замка, и тогда он поменял обличье свое и мальчика, чтобы их никто не узнал.

– Что за люди там в лодке? – спросила Арианрод.

– Кожевники, – ответили ей.

– Посмотрите, что у них за кожа и какую работу они делают.

Когда слуги Арианрод подошли к лодке, Гвидион как раз золотил и красил кожу, о чем они и доложили своей госпоже.

– Что ж, – сказала Арианрод, – снимите мерку с моей ноги, пусть они сошьют для меня башмаки.

Гвидион сшил для нее башмаки, но не по мерке, и когда она их надела, то они оказались ей велики.

– Слишком велики, – сказала Арианрод, – но все равно заплатите им. И пусть они сошьют другие, поменьше.

Гвидион сшил другие, но они оказались ей малы.

– Скажите им, что эти не налезают мне на ноги.

Слуги передали Гвидиону слова Арианрод.

– Клянусь, я больше не буду шить ей башмаки, пока своими глазами не увижу ее ноги.

С тем слуги вернулись к Арианрод.

– Ладно, – молвила она, – так и быть, спущусь к ним.

Она вышла из дворца, и, когда приблизилась к лодке, Гвидион был занят тем, что кроил башмаки, а мальчик сшивал их.

– Здравствуй, госпожа, – приветствовал ее Гвидион.

– Господь с тобой. Никак не пойму, почему ты не можешь по мерке сшить мне башмаки.

– Раньше не мог, а теперь у меня получится как надо.

Тут невесть откуда прилетел крапивник. Мальчик выстрелил и попал ему в лапу прямо между мышцей и костью.

– Твердая у тебя рука, с такой и на льва можно идти.

– Небо не будет к тебе благосклонно, но мальчик все-таки получил имя, и хорошим именем ты его нарекла. Хлев Хлав Гифес будет он зваться отныне. Лев с твердой рукой.

Кожа исчезла, словно ее никогда не было. Вновь появились водоросли и осока, и Гвидион больше не шил башмаки.

– Ты прав. Лучше ты ничего не мог придумать, чтобы мне насолить.

– Пока еще я не насолил тебе, – ответил Гвидион, возвращая мальчику его облик.

– Что ж, – не сдалась Арианрод. – Пусть будет так. Но мальчику никогда не взять в руки оружия, пока я сама не одарю его им.

– Клянусь небом, – вскричал Гвидион. – Злись не злись, а у мальчика будет оружие.

Они отправились в Динас Динхлев и там жили, пока Хлев Хлав Гифес не научился легко управляться с конем. Он вырос в прекрасного лицом и телом юношу, но Гвидион знал, что ему свет не мил без коня и меча, и призвал его к себе.

– Завтра мы уезжаем, – сказал он, – так что гляди веселей.

– Хорошо.

На другой день, едва занялась заря, Гвидион и Хлев Хлав Гифес отправились к берегу моря, а потом в сторону Брин Ариена. На вершине Кевн Клидно они нашли для себя коней и поехали в замок Арианрод. Приблизившись к воротам, они приняли обличье двух юных друзей, разве лишь Гвидион был с виду посильней своего товарища.

Слугу, который стоял у ворот, он послал к хозяйке:

– Иди и скажи в замке, что мы барды из Гламоргана. – Слуга отправился исполнять приказание.

– Впусти их, – приказала Арианрод, – на них благословение Господне.

Встретили бардов в замке с превеликой радостью и богатые столы накрыли в пиршественной зале. Когда съели все мясо, Арианрод завела с Гвидионом разговор о сказках и сказаниях, ведь Гвидион был отменным сказителем, а когда пришло время покинуть пиршественную залу, Гвидион и юноша отправились в приготовленные для них покои.

Еще было темно, когда Гвидион встал с ложа и призвал к себе все силы своего колдовства и своего могущества. Вскоре поднялся несусветный шум, словно много людей одновременно взялись трубить в роги и кричать что было мочи. В дверь постучали, и Арианрод попросила Гвидиона и юношу впустить ее. Юноша открыл дверь, и в покои в сопровождении девицы вошла Арианрод, запричитав с порога:

– Ах, добрые юноши, беда у нас.

– Мы слышим, там трубят и кричат, – подтвердил Гвидион. – Может быть, ты знаешь, что это значит?

– Поверишь ли, моря не видно, столько там кораблей спешит к берегу. Что нам делать?

– Госпожа, – ответил Гвидион, – я дам тебе совет. Прикажи закрыть ворота и защищай свой замок, а мы тебе поможем.

– Господь воздаст вам за вашу доброту, если вы поможете нам, а оружия у нас много.

Она отправилась за оружием и доспехами и вернулась с двумя девицами, которые несли все, что нужно.

– Госпожа, – сказал Гвидион, – ты помоги моему товарищу, а мне помогут твои девицы. О, я слышу, воины уже близко.

– Так я и сделаю.

И Арианрод, не мешкая, помогла своему сыну облачиться в доспехи.

– Ты закончила? – спросил Гвидион.

– Закончила, – ответила она.

– Я тоже, – сказал Гвидион. – А теперь позволь нам снять доспехи, потому что они нам не нужны.

– Как же так? – вскричала Арианрод. – Ведь замок окружен!

– Нет, госпожа, никто его не окружал.

– Кто же тогда шумел?

– Это я шумел, чтобы ты нарушила клятву, ведь ты по доброй воле и собственными руками снарядила своего сына на битву, и теперь уже ничего не изменишь.

– Господи! – вздохнула Арианрод. – Не ждала я от тебя такого коварства. Много юношей могло погибнуть сегодня из-за поднятой тобой суматохи. Пусть будет так. Но ему не взять в жены девицу из тех, что живут теперь на земле.

– Ты злобная тварь, и никто не должен тебе помогать. А жена у него будет.

Гвидион и Хлев Хлав Гифес пошли к Мату, сыну Матонви, и пожаловались ему на жестокую Арианрод. Заодно Гвидион рассказал, как заставил ее дать юноше оружие.

– Ладно, – проговорил Мат, – давай попробуем сотворить для него жену из цветка. Он уже взрослый, и нет на земле юноши краше его.

Из цветка дуба, цветка ракиты и цветка таволги они сотворили девицу, какой еще не видывали глаза человека, а потом окрестили ее и нарекли Блодайвет.

За свадебным пиром Гвидион сказал:

– Нелегко человеку жить, не имея своей земли.

– Ты прав, – согласился с ним Мат. – Отдам-ка я молодым свой лучший округ.

– Какой округ, господин?

– Округ Динодиг.

В наши дни это Айвионит и Ардидуи.

В округе Динодиг, в том месте, которое называлось Мир И Кастехл, во дворце поселились Хлев Хлав Гифес и Блодайвет. Хлев Хлав Гифес был храбр и справедлив, и его подданные любили его и его жену.

Как-то раз, когда он гостил в Кайр Датиле у Мата, сына Матонви, Блодайвет шла по двору и, услыхав, что трубят в рог, увидала оленя, бежавшего из последних сил. Следом за ним появились собаки и охотники, а за собаками и охотниками – множество пеших людей.

– Пусть кто-нибудь помоложе сбегает и узнает, чье это воинство.

Юный гонец во всю прыть помчался исполнять ее приказание.

– Здесь Гронв Пебир, король Пенхлина, – сказали ему.

И гонец вернулся к своей госпоже.

Гронв Пебир загнал оленя и убил его на берегу реки Кинвайл, где он пробыл до темноты, отгоняя от оленя собак, а потом подошел к воротам замка, где жила Блодайвет.

– Наверно, вождь плохо о нас подумает и всем расскажет, если мы не пустим его на ночь.

– Ты права, госпожа.

Ворота отворили, гостя провели во дворец, и сама Блодайвет вышла поздороваться с ним.

– Госпожа, пусть Господь благословит тебя.

Они сели ужинать. Когда Блодайвет смотрела на Гронва Пебира, ее сердце переполнялось любовью. И его сердце, когда он смотрел на нее, тоже переполнялось любовью. Гронв Пебир не стал скрывать от Блодайвет своих чувств и прямо сказал ей, что любит ее. Блодайвет обрадовалась, и до утра они проговорили о своей любви, которая расцвела всего за одну ночь.

На другое утро им предстояло разлучиться, но Блодайвет попросила Гронва Пебира:

– Молю тебя, останься еще на один день.

День и ночь они провели в разговорах о том, как им поступить, чтобы больше не разлучаться.

– Есть только один способ, – сказал Гронв Пебир. – Ты должна выспросить у Хлева Хлава Гифеса, какой смертью ему предсказано умереть. Сделай это под видом заботы о нем.

На другой день Гронв собрался в путь.

– Молю, не покидай меня, – попросила его Блодайвет.

– Если ты не хочешь, я не поеду, но ты сама знаешь, король может сегодня возвратиться.

– Завтра я обещаю отпустить тебя.

И опять он собрался в дорогу, и опять Блодайвет не пожелала расстаться с ним.

– Ты помнишь, что я тебе сказал? – спросил ее Гронв. – Разузнай, какая смерть ему предсказана, только постарайся быть с ним понежнее.

Наконец возвратился домой Хлев Хлав Гифес. Весь день он и его жена провели за пиршественным столом в беседах и песнях, а ночью, ложась спать, он о чем-то спросил Блодайвет, но она ему не ответила. Он просил еще раз, но снова не получил ответа. Ни одного слова он, как ни старался, не смог из нее вытянуть.

– Ты заболела? Что с тобой?

– Я думаю о том, о чем мы никогда не говорим, потому что боюсь, как бы ты не умер и не оставил меня одну.

– Господь благословит тебя за твою заботу обо мне, но пока Он Сам меня не заберет, убить меня не так-то легко.

– Ради Бога и моего спокойствия, скажи мне, какой смертью ты умрешь. Я ничего не забуду и поберегу тебя.

– Пожалуйста, если хочешь. Мне суждено умереть от раны, нанесенной копьем, которое должны закаливать целый год и к которому нельзя прикасаться, разве что во время воскресного жертвоприношения.

– Это все?

– Нет, не все. Меня убьют не в доме, не вне дома, не на коне, не без коня.

– А как же?

– Я тебе скажу. Возле реки надо поставить чан для купания, над чаном возвести крышу и хорошенько укрепить ее, потом притащить убитого козла и положить его рядом с чаном. Когда я поставлю одну ногу ему на спину, а другую – на край чана, тот, кто ударит меня копьем, нанесет мне смертельную рану.

– Что ж, – сказала Блодайвет, – будем надеяться, небо нам поможет.

Едва она все разузнала, как послала к Гронву Пебиру гонца, и Гронв взялся калить копье. Ровно через год оно было готово, и в тот же день он сообщил об этом Блодайвет.

– Господин, – сказала Блодайвет мужу, – я все думаю и никак не могу представить то, о чем ты рассказал мне. Покажи, как ты должен встать на козла, а я приготовлю чан.

– Что ж, я покажу тебе.

Блодайвет немедля послала известить Гронва, и он тотчас примчался. Она спрятала его в кустах на горе, которую теперь называют Брин Кивергир, что на берегу реки Кинвайл. Еще она приказала собрать на другом берегу, прямо против Брина Кивергира, всех коз и козлов, каких только можно было отыскать в округе.

На другой день она сказала мужу:

– Господин, я приказала поставить чан и возвести над ним крышу. Все готово!

– Хорошо. Пойдем поглядим.

И они вместе отправились поглядеть на чан.

– Ты войдешь? – спросила она.

– Войду, – ответил он.

– Господин, – не унималась его жена, – ты говорил о каких-то зверях. О козлах, кажется?

– Правильно. Одного козла надо убить и принести сюда.

Принесли козла. Хлев поднялся в чане на ноги, оделся и одной ногой стал на козла, а другой на край чана.

Тут выскочил из своего укрытия Гронв и отравленным копьем ударил Хлева Хлава Гифеса в бок. Обыкновенно такое копье легко вытаскивается, но на этот раз наконечник намертво застрял в теле несчастного, который с громким криком обернулся орлом и взлетел в небо. Больше его не видели.

Едва он скрылся из глаз, как Гронв и Блодайвет вместе отправились во дворец и всю ночь не разлучались. На другой день Гронв вступил во владение Ардидуи и стал править там, захватив в свои руки и Ардидуи и Пенхлин.

Тем временем слухи о том, что произошло, достигли ушей Мата, сына Матонви. Но как ни велико было его горе, еще сильнее горевал Гвидион.

– Господин, – сказал Гвидион, – не знать мне покоя, пока я не доищусь правды.

– Господь тебе в помощь, – напутствовал его Мат.

Гвидион покинул дворец и отправился в путь. Он миновал Гвинет и Повис, а когда добрался до Арвана, то пошел в Майнор Пенат к вассалу своего воспитанника. Тот с радостью принял его в своем доме и пригласил переночевать.

Хозяин и вся его челядь спали в том же доме, и последним пришел свинопас.

– Эй, парень, твоя свинья вернулась сегодня домой? – спросил хозяин дома.

– Вернулась. Она сейчас вместе с остальными.

– А куда она уходит? – спросил Гвидион.

– Каждый день, когда открывают свинарник, она словно проваливается сквозь землю.

– Сделай одолжение, подожди меня, прежде чем открывать свинарник.

– С радостью, – ответил свинопас.

Ночью все разошлись по своим местам, а утром, едва рассвело, свинопас разбудил Гвидиона. Он встал, вышел во двор и замер возле свинарника. Едва свинопас открыл дверь, как свинья скользнула наружу и бросилась что было мочи прочь. Гвидион побежал за ней, а она – к реке и потом к ручейку, который теперь называется Нант И Хлев. На берегу ручья она остановилась и принялась за еду. Гвидион спрятался за деревом и увидел, что свинья ест сгнившее мясо и блевотину. Он посмотрел наверх. На вершине дерева то сидел тихо, то встряхивался всем телом орел, и тогда на землю падало гнилое мясо. Гвидион не усомнился, что орел этот и есть Хлев. Он запел:

 
Дуб растет между двумя берегами,
Темно стало на небе и на земле,
Неужели по ранам не узнать мне,
Что ты Хлев?
 

Орел немного спустился и вновь уселся на ветку. Тогда Гвидион опять запел:

 
Дуб растет на холме,
Разве не мочит его дождь? Не ломают его
Девятью двадцать бурь?
На ветке сидит Хлев Хлав Гифес!
 

Орел слетел на самую нижнюю ветку, и тогда Гвидион запел в третий раз:

 
Дуб растет у подножия холма!
Великий могучий дуб!
Боюсь я просить,
Сядь, Хлев, мне на колени.
 

Орел слетел с дерева и уселся ему на колени, а Гвидион, коснувшись его своей волшебной палочкой, вернул ему человеческий облик. Но как же он был жалок на вид! От него только и осталось, что кости и кожа!

Гвидион увез Хлева с собой в Кайр Датил и приставил к нему лучших лекарей Гвинета. Года не прошло, как Хлев Хлав Гифес оправился.

– Господин, – сказал он Мату, сыну Матонви, – настало время взыскать с того, кто причинил мне столько бед.

– Правильно, – ответил Мат. – Не должен он владеть тем, что ему не принадлежит по праву.

– Чем быстрее я восстановлю справедливость, тем лучше.