Текст книги "Страхослов (сборник)"

Ассоланту не пришлось этого повторять. Он бросился наутек, и меч, который он даже не подумал обнажить, позвякивал на его поясе.

Замахнувшись, Кэйт изо всех сил влепила Кларе пощечину.

Английская вдова слизнула капельку крови, проступившую на губе, и пожала плечами.

– Я не могла тебе сказать, Кэти. Ты отличная журналистка, но из тебя вышла бы ужасная актриса.

– Почему вы не остановили представление еще до его начала? – спросила Кэйт у Юки и Клары. – До того, как кто-то пострадал?

– Вначале пришлось избавиться от твоего приятеля Султана, – объяснила Клара. – Непростая ситуация.

Кэйт все это понимала, но до сих пор негодовала. Жанно пришлось поплатиться за медлительность месье Эрика.

Нини, ацтекская принцесса, вышла вперед, сняв головной убор.

– Письма моего отца…

– Вернут вам. – Гиньоль поцеловал ее ручку.

Довольная, Нини удалилась со сцены.

Гиньоль обвел взглядом улыбающегося мастера по декорациям, нервничавших рабочих сцены и вновь обретших дар зрения музыкантов.

– Я знаю, что Орлофф вынудил вас поступать так. Вы остаетесь на испытательный срок. Кроме тебя, Роллон. Очень уж ты наслаждался всем этим. Ищи себе новую работу и забирай свои ножи.

Пожав плечами, Роллон собрал инструменты и ушел.

– Орлофф… – Гиньоль с отвращением выдавил из себя это имя. – Ты жалкая пародия на мужчину, едва ли тебя вообще можно считать человеком. У нас найдется для тебя работа. Возьми костюм гориллы в костюмерной. Его зашьют на тебе, а маску навечно приклеят к твоему лицу. И ты будешь хорошо играть свою роль, ты станешь звездой нашей постановки «Убийство на улице Морг»[163]163
  «Убийство на улице Морг» – рассказ Эдгара По.


[Закрыть] и полностью покоришься моей воле… иначе тебя ждет судьба твоего предшественника Султана. Ты меня понял?

Орлофф, побелевший от ужаса, упал на колени. Вокруг него валялись отрубленные части тел его бывших покровителей. Вот теперь они действительно образовали Алый Круг.

– Так, я хочу, чтобы сцену вымыли и всю эту дрянь отсюда убрали, – распорядился Гиньоль. – Завтра вечером, как и всегда, нам предстоит давать представление. И пусть свет в Театре Ужасов никогда не гаснет!

Ангелы сидели с Персом в кафе напротив Оперы Гарнье. Юки ела мороженое, Клара пила зеленый чай.

Кэйт все еще злилась.

Дело было завершено – Алый Круг уничтожен, убийства на Монмартре прекращены, – и клиент остался доволен.

В какой-то момент Кэйт думала, что Клара предала ее, – и понимала, почему англичанка так поступила. Но затем оказалось, что Клара только притворялась, делая вид, будто вступила в Алый Круг. Теперь же Кэйт была потрясена вновь. Было бы вполне логично, если бы Клара Ватсон переметнулась к врагу. Она ведь провозглашала свою любовь к пыткам. Проблема Дю Руа была и ее проблемой тоже – возможно, даже в большей степени. И месье Эрик взял ее в свое агентство именно из-за этого изъяна.

– Почему, Клара? – спросила Кэйт. – Почему ты была так настроена против них?

– Легион Ужаса – буржуазные лицемеры. Они вкушают услад украдкой, вместо того чтобы наслаждаться гордо и открыто. Кроме того, я хотела увидеть представление истинного мастера… и увидела. Я сохраню это драгоценное воспоминание.

– Ты имеешь в виду Гиньоля?

– О, Гиньоль очарователен. Но нет. Я имею в виду не его.

Клара подняла чашку чая, салютуя Юки. Та скромно кивнула.

– Изящество. Элегантность. Минимализм. Совершенство в нанесении увечий и казнях.

Кэйт этого никогда не понять. Для нее ужасы всегда оставались ужасами. Она взглянула на фасад Оперы, представляя, что Призрак застыл там горгульей и наблюдает за ними.

Его ей тоже не понять. Как журналистке и сыщице ей нужны были только факты… Но как Кэйт Рид ей хотелось бы знать больше.

Перс выложил на стол папку с газетными вырезками.

– Что ж, mes filles[164]164
  Девочки мои (фр.).


[Закрыть], внимание агентства привлекло иное дело. Кэйт, тебя оно заинтересует. В Лувре кто-то напал на охранников. По слухам, пропали какие-то сокровища. Некоторые даже говорят, что на здание наложено проклятие. В его стенах видели странную фигуру в маске, плывущую по коридорам в ночи, безмолвную фигуру в головном уборе и золотой посмертной маске фараона…

З

ЗАБВЕ́НИЕ, забвения, мн. нет, ср. (книжн.). 1. Действие по гл. забыть. 2. Забытье, состояние по гл. забыться. • Предать забвению что-л. (книжн.) – считать что-нибудь забытым, решить не вспоминать чего-нибудь.

Ближайшая этимология: др. – русск., ст. – слав. забъвенъ от забыти. См. быть.

Синонимы: игнорирование, пренебрежение; забытие, забвенье, дремота, невнимание, дрема, попрание, забытье.

Пример: Вы преданы забвению, когда кто-то, к примеру, ведьма, налагает на вас проклятье…

Забвение. Мюриэл Грей

Мюриэл Грей – писательница, телеведущая и журналистка. В жанре ужасов она уже опубликовала три романа: номинировавшийся на Британскую премию фэнтези «Трикстер», «Очаг» и «Древний»[165]165
  «The Trickster», «Furnace» и «The Ancient». На русский язык романы не переводились.


[Закрыть] – роман, названный Стивеном Кингом «пугающим и непревзойденным». Она – единственная женщина, занимавшая пост ректора Эдинбургского университета, и на данный момент стала первой женщиной – председателем Попечительского совета при Школе искусств Глазго.

Ведьмы существуют.

Большинство думает, что это лишь вымысел, но они существуют. И неважно, кто они. Может быть, они принадлежат к иному биологическому виду, или это просто отдельная ветвь человечества – то ли более эволюционировавшая, то ли менее. Даже неважно, считать их добрыми или злыми. Важно, что они живут среди нас – и в большинстве случаев их никто не замечает.

И, конечно, очень важно, как они себя ведут. Потому что есть кое-что, что они обязаны делать, вынуждены делать, и этот их долг и принес ведьмам нелестную репутацию, от которой они настрадались за многие столетия, когда человечество замечало их существование, пусть и мельком, краем глаза.

Все дело в том, что ведьмы несут тяжкое бремя – они должны восстанавливать равновесие. Они вынуждены наказывать виновных, когда сталкиваются с несправедливостью. Учитывая субъективность категорий добра и зла, проблемы с относительностью этих понятий в разных культурах и личные последствия для того, кто несет воздаяние, современные ведьмы выживают, избегая ситуаций, в которых может возникнуть необходимость выполнять предписания, обусловленные их биологией.

Другими словами, ведьмы старательно избегают неприятностей.

Но эта история – не о ведьмах. Она об ошибке.

Даррену Лоури не довелось причаститься давней традиции сказок, и потому он мало что знал о ведьмах, но еще в совсем юном возрасте сполна познал культуру своего поколения. Вместо книжек со сказками ему перед сном выдавали планшет: магия воображения и смекалки сменилась электронными устройствами, требовавшими постоянного хвастовства. Это хвастовство словно возвышало Даррена над его сверстниками, и вскоре оказалось, что ничего важнее интернета в его жизни нет.

Когда Даррен учился в школе, социальные сети показали ему, как создать себе нужный имидж и как разрушить имидж тех, кто ставил под сомнение его достижения или препятствовал ему на пути к славе. Как и у всех, кто окружал его, у Даррена не оставалось времени на любопытство, на получение новой информации, просто на познание чего-то нового и удивительного. Постоянное самовосхваление было утомительной задачей, отнимавшей все время.

Его амбициям и нарциссизму способствовало немаловажное обстоятельство – Даррен, безусловно, был очень красив. Стройный, высокий, необычайно грациозный – кошачья походка нисколько не затмевала его мужественности, лишь усиливая ее – Даррен оказался победителем в генетической лотерее. Он был единственным ребенком довольно миловидной сомалийки и ничем не примечательного сухопарого англичанина. Его мать работала медсестрой, отец был простым представителем рабочего класса, жили они в Лондоне. Эта вполне заурядная пара наделила своего сына светло-карамельной кожей, вьющимися черными волосами, бездонными светло-карими глазами и длинными густыми ресницами. Даррен с легкостью мог бы устроиться работать фотомоделью, но, судя по интернету, мало кто мог перечислить даже самых успешных моделей, поэтому возможность такой карьеры юноша даже не рассматривал.

Отец не проявлял к Даррену особого интереса, хотя и любил сына. Ночной сторож без особых амбиций в жизни, он был уже немолод, когда родился Даррен. Сына он видел редко, но когда их пути пересекались, радовался от всего сердца. Впрочем, их разговоры обычно ограничивались следующими фразами:

– Ты в порядке, сынок?

– Ага. Все в норме.

При этом Даррен никогда не спрашивал, как дела у отца.

Мать же Даррена боготворила – а он принимал это как должное. Ей приходилось подниматься на цыпочки, чтобы потрепать его по щеке и пригладить волосы у него на затылке. Мать не скупилась на комплименты – и неизменно любовалась своим отпрыском, принося его любимые блюда. Даррен жил в небольшой комнате на втором этаже их домика из красного кирпича, стоявшего в ряду других таких же домов. В этой комнате он раздумывал над тем, как приумножить свою популярность по мере взросления.

Свой путь к славе Даррен начал, воспользовавшись проторенной дорожкой любительского театра, и при этом успешно избавился от своего самого талантливого конкурента, настроив против него остальных членов труппы: парень не выдержал постоянных конфликтов и ушел. Неудивительно, что уже в семнадцать лет Даррен впервые появился на большом экране – да, ему досталась всего лишь эпизодическая роль, зато он снялся в высокобюджетном британском фильме о банде подростков. Возможно, родись он на двадцать лет раньше, после этого первого и важного достижения потребовались бы годы усердного труда и оттачивания актерского мастерства, чтобы снискать славу и даже обзавестись небольшой группкой фанатов в Великобритании, – и Даррен мог бы обрести все это уже в возрасте двадцати трех лет.

Но в современном мире не нужно было так утруждаться. Аккаунт в твиттере, профиль на фейсбуке, свой сайт – вот и все, что требовалось. После первой же роли в кино Даррен стал объектом вожделения как молодых гетеросексуальных девчонок, так и геев – во многом благодаря белой пушистой кошке, появлявшейся на большинстве его селфи, где Даррен представал с обнаженным торсом.

Кошка, Эльза, принадлежала матери Даррена. Мать в ней души не чаяла, баловала и вычесывала ее длинную шерстку. Эльзе не очень-то нравилось, что Даррен постоянно заставляет ее принимать какие-то неестественные позы на его татуированной груди. В итоге глубокая царапина на шее привела к разрыву их профессиональных отношений – и разрыву ее внутренних органов после того, как Даррен, разозлившись, пнул ее изо всех сил. Кошку пришлось усыпить, но серия исполненных трагизма фотографий с хештегом #Помолимся_за_Эльзу в твиттере принесла Даррену около двух тысяч новых фолловеров за два дня, что с лихвой окупило его дискомфорт от слез миссис Лоури.

В сексуальном отношении Даррен предпочитал женщин, но нравились ему только те девушки, которые публично демонстрировали свое влечение к нему и не скрывали своей благодарности за то, что он соизволил обратить на них внимание. Когда эти условия не соблюдались в должной мере, отношениям приходил конец – это правило приводило в восторг его приятелей-парней, каждый из которых мечтал быть похожим на Даррена.

Агент Даррена, Барбара, заметив отсутствие у подопечного как актерского таланта, так и какого-либо желания трудиться, умудрялась получать для него роли в фильмах и телесериалах, где по сценарию главной чертой его персонажа была молодежная наглая развязность. Умение прятать нехватку таланта у всех на виду – вот в чем поколение Даррена превзошло все предыдущие, и в этом тонком искусстве он достиг невероятного мастерства.

Время от времени Даррен давал интервью, публиковавшиеся на передовицах журналов, и выступал на модных ток-шоу, транслировавшихся по цифровому телевидению. Этого хватало, чтобы удерживать внимание поклонников в интернете и не давать банковскому счету опустеть. Он строил из себя обычного лондонского парня, которому удалось добиться успеха, парня столь скромного, что он до сих пор живет дома и уважает маму с папой.

И хотя в Великобритании Даррен прославился, на душе у него скреблись кошки. К сожалению, весь остальной мир предпочитал обращать внимание на людей одаренных, а заурядность Даррена не давала ему выделиться настолько, чтобы снискать международное признание. Его аудитория в твиттере все еще не насчитывала миллиона фолловеров, и этот факт постоянно сводил его с ума.

Нет уж, Даррен Лоури не собирался жениться на одной из тех гламурных блондиночек-фотомоделей, с которыми знакомился в клубах. Ему нужно было подобрать себе в супруги кинозвезду международного масштаба, чтобы ее репутация приумножила его славу и скрыла его недостатки. Он не спешил с женитьбой, но однажды на вручении музыкальных премий в Лондоне его задели слова одной известной музыкальной исполнительницы.

Эта девушка-рэпер повернулась к своему агенту и удивленно спросила: «А это еще кто?» Эти слова настолько запали Даррену в душу, что он решил переходить к делу незамедлительно.

Тщательно изучив обстоятельства, благодаря которым некоторые его конкуренты-сверстники добились оглушительного успеха, Даррен решил сменить свою стратегию. СМИ были ненасытны в поиске новостей, но их не особо интересовали красивые здоровые парни, жившие припеваючи и игравшие небольшие роли в драмах. Нет, медиа интересовали совсем другие актеры, комики и музыканты – на таких людей журналисты нарадоваться не могли. Их умоляли об интервью, их мнением интересовались, о какой бы теме ни шла речь. То были люди, публично признавшиеся в какой-то личной слабости, которую они якобы смогли преодолеть. Даррен решил, что пришло время отбросить имидж добропорядочного лондонского парня. Только тогда его будут воспринимать всерьез.

Так была придумана история о тяжелой алкогольной и наркотической зависимости – Даррен обставил все так, чтобы пожинать лавры за избавление от этого недуга, лицемерно наставлять заблудших на путь истинный и наконец-то добиться международного признания, ведь в мире знаменитостей самые успешные люди всегда были жертвами, достаточно смелыми, чтобы преодолеть все преграды на своем пути. Правда, таких звезд, у которых были бы еще живы матери, было немного, и уж совсем единицы видели своих матерей каждый день, когда те приносили им суп и застилали кровать. Так Даррен начал переписывать историю своей жизни.

И хотя Даррен нес какую-то несуразицу, рассказывая, как он скрывал эти пагубные привычки от семьи и друзей, его поклонники проглотили наживку. Наложив грим, Даррен надевал грязные футболки, нарочито трясущейся рукой брал смартфон и делал селфи – так он живописал картину, на которой представал в чудовищном физическом и эмоциональном состоянии. Эта стратегия сработала незамедлительно, и результаты превзошли все его ожидания. Ему доставались похвала и внимание, а новых поклонников тянуло к нему, как железо к магниту. Даррена пригласили на серьезную аналитическую передачу для обсуждения проблемы наркомании, и все прошло на удивление удачно: Даррен стучал кулаком по столу и даже назвал одного заместителя министра «самодовольным старым хрычом, которому нет дела до наших страданий». После этого он решил, что пора переходить к следующему этапу.

Даррен ударился в политику. Примкнув к молодежным протестным массам, он ходил на митинги, потрясал кулаком в знак солидарности с демонстрантами, стоя под посольством той страны, чьи политические ходы почему-то не устраивали молодежь, и даже в толкучке умудрялся принимать фотогеничные позы на фоне полицейских в полном боевом облачении. До тех пор, пока поводом для выступлений служила «хорошая», с точки зрения политкорректности, идеология и речь шла о событиях, не требовавших более вдумчивого анализа, чем «так поступать плохо», Даррен всегда готов был встать плечом к плечу с борцами за справедливость. Снимки этого молодого, красивого и в какой-то мере известного юноши, окруженного толпой не столь привлекательных, зато более агрессивных демонстрантов, как в прессе, так и в соцсетях пользовались небывалым успехом.

Журналисты консервативного толка принялись порицать фиглярство Даррена – и количество его фолловеров увеличивалось после каждого тщательно спланированного им же обвинения в прессе, брошенного в его сторону высоколобыми интеллектуалами. Вскоре Даррену предложили шестизначную сумму за право опубликовать от его имени книгу, которой уготовано было стать политической библией для подрастающего поколения. На данный момент книга носила рабочее название «Постоим за себя, бл. дь!», писал ее левых взглядов журналист из «Гардиан». Барбара была в экстазе. Как и Даррен.

Единственным, кто был не очень-то доволен в этой ситуации, оказалась его мать. У нее сердце кровью обливалось, когда она узнала, еще и из газет, что ее замечательный сыночек так настрадался, прошел через такой ад, а она, обожавшая его, каждый день поднимавшаяся к нему в комнату с его любимой запеканкой и вкуснейшим супом, оказалась столь же слепа к его страданиям, как и заместитель министра, и не помогла сыну в его борьбе с внутренними демонами. Как и всегда, она ни с кем не поделилась этими чувствами и продолжала записывать выступления Даррена в телепередачах и вырезать статьи о нем из газет. Жизнь шла своим чередом.

Теперь о ведьмах.

Так уж случилось, что одна ведьма работала в то время в ресторане в районе Примроуз Хилл. Ведьма вела тихую жизнь, подавая учтивым завсегдатаям ресторана заоблачно дорогую рыбу, а если кто-то из гостей раздражался из-за того, что ему принесли чужой счет, одной ее улыбки хватало, чтобы настроить посетителя на миролюбивый лад и заставить принять извинения от администрации.

Если бы ведьма встретила Даррена до его перевоплощения, она сочла бы его юношеские попытки добиться внимания чем-то совершенно нормальным и даже по сути своей честным, поскольку во многом так и было. Ведьма не стала бы обращать внимание на то, как он хамит своей спутнице, как нагло подзывает бармена щелчком пальцев, как грубит нервничающим официанткам. Он был просто эгоцентричным нарциссичным актером, вечно жаждущим восхищения, а таких немало. Они ничего не дарят миру, но и вреда не причиняют. Значит, ничего страшного не произойдет, если она обслужит столь заурядного клиента.

Но этот новый Даррен изменился. На публике он строго придерживался новой, тщательно выверенной модели поведения. Незнакомые люди называли его «приятель» и пытались пожать ему руку – он же в ответ хлопал их по плечу. Он терпеливо улыбался, позируя с любителем сэлфи, который попросил его принять весьма неудобную позу. Он с готовностью брал у промоутеров листовки и не выбрасывал бумажки в урну, пока не сворачивал за угол. Когда водители на дороге, узнав его, сигналили, Даррен вскидывал кулак в знак приветствия – в точности так, как делал на демонстрациях.

Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Прогулявшись по улице и насладившись всеобщим вниманием, Даррен со своими приятелями Салто и Гусом, раскрасневшись после двух часов в соседнем баре, где коктейли подавали в банках из-под варенья, ввалились в ресторан «Le Poisson Qui Boit»[166]166
  Пьющая рыба (фр.).


[Закрыть] и потребовали столик на троих.

Ведьма почуяла опасность задолго до того, как распахнулась дверь. Она даже подумала, не отпроситься ли ей на сегодня и не отправиться ли домой, в теплую квартирку, к любимой кошке, вместо того чтобы творить выматывающее, лишающее сил колдовство.

Но было уже слишком поздно. Троица уселась за столик у окна (это место было зарезервировано, но заказ на него отменили ради столь знаменитых гостей), и ведьма, конечно, уже понимала, как события будут развиваться дальше.

Она держалась от этих посетителей как можно дальше, удостоверившись, что заказы у них будет принимать Жанин, очаровательная новозеландка, привыкшая обслуживать куда более знаменитых гостей и умевшая обращаться обходительно с любыми клиентами независимо от их статуса. Когда пришли люди, заказавшие тут столик и обнаружившие, что теперь он занят, конечно же, поднялся скандал, и ведьма спряталась в кухне, чтобы не слушать эту ругань. Она тщательно вытирала барную стойку, когда Гус начал приставать к Жанин, требуя ее номер телефона. Ничего не предприняла она и тогда, когда Гус вышел из себя после вежливого отказа со стороны официантки.

Но ведьма знала, что не сможет избежать инцидента, знала, что вынуждена будет вмешаться. Она вздохнула и, распространяя вокруг запах лакрицы, медленно направилась к трем мужчинам, вытирая невероятно длинные, но чистые ногти о белое полотенце, засунутое за пояс ее передника.

Мимо окна, хихикая и держась за руки, прошли две девчушки – и вдруг, узнав Даррена, вернулись и замерли от восторга. Для Даррена в этом не было ничего неожиданного, поэтому он лишь ухмыльнулся и лениво помахал девчонкам рукой, когда те с визгом принялись прыгать за окном. Он даже голову не повернул в их сторону.

Девочки бросились в ресторан. В «Le Poisson Qui Boit» была разработана целая процедура, как выпроваживать настырных фанатов, не поднимая скандала, и Зигги, метрдотель, уже двинулся к незваным гостьям, расплываясь в широкой улыбке, но при этом поднимая руку. Этот жест был известен по всему миру и мог означать только одно – «стоп!». Приятели Даррена принялись пихать его локтем в бок и посмеиваться, он же лишь покачал головой, когда девчонки и тут принялись подпрыгивать, показывая на него пальцем и умоляя менеджера их пропустить. Отпив вина, он опустил бокал на стол и с величественным видом кивнул.

– Все норм, мужик. Пропусти их.

Зигги едва заметно поморщился, опустил руку и дал девушкам пройти.

– Пожалуйста, дамы, только поторопитесь, посетители ресторана были бы вам очень благодарны, спасибо, – негромко сказал он, отступая в сторону.

– О боже! О божечки!!! – немедленно завизжали девицы.

Даррен протянул им руку.

– Как делишки? Хорошо? А?

Но в ответ девушки просто продолжили визжать и подпрыгивать.

Настало время ведьме вступить в игру. Она убирала с соседнего столика. Одна из девушек – та, что повыше, – схватила ведьму за локоть и сунула ей в руку телефон.

– Сфоткайте нас, а? Всех вместе.

Ведьма кивнула и, держа телефон в одной руке, второй показывала девушкам, как им встать, чтобы попасть в кадр. Сделала несколько фотографий. «На счастье», как ее попросили. А потом вернула телефон.

Заполучив снимки, девушка моментально утратила интерес к настоящему Даррену и его друзьям – теперь она полностью сосредоточилась на фотографии.

– О божечки, ты выглядишь потрясно! – завизжала владелица телефона.

– Ага-а-а… – откликнулась ее спутница.

Даррен начал раздражаться.

– Вы, это… если запостите это, то не пишите, где мы, а то я сюда так, позависать зашел. Лады?

Очевидно, эта мысль в голову девушкам не приходила и теперь запустила новый виток восторженных визгов.

– Да-а-а-а! Давай, Мейси, выложи фотку в твиттере!

Ведьма замерла. «Ну вот, сейчас все и случится», – подумала она. Обвела взглядом зал ресторана, к которому так привыкла. Она завела себе тут друзей, усердно трудилась. Тут ей было хорошо. Ей пришлось задействовать магию всего дважды, и оба раза она сделала это, чтобы наградить незаслуженно обделенных людей. В какой-то мере это позволяло смириться с усталостью и плохим самочувствием от колдовства. А вот моральная коррекция потребует усилий, от которых ведьма еще месяц будет приходить в себя. Она была совсем недовольна этим.

Девушка – та, что чуть ниже, – покосилась на Даррена и ткнула в него пальцем. Ведьма глубоко вздохнула и расправила передник.

– Так кто он, говоришь, такой?

Даррен наконец отвлекся от бокала и отер рот тыльной стороной ладони.

Вторая девушка пожала плечами.

– Без понятия. Его по телеку показывали, да? – Она повернулась к столику. – Эй, как тебя зовут-то?

Гус посмотрел на Даррена. Салто посмотрел на Гуса. Даррен посмотрел на девушку, втянул носом воздух и поднялся на ноги.

Обогнул столик и протянул руку к телефону. Удивленно прищурившись, девушка отдала его Даррену.

Взяв телефон, Даррен взглянул на него с выражением нескрываемого отвращения.

– Вы сюда приперлись, так? Подняли шум, не дали мне с пацанами пожрать спокойно. И вы нах. й не знаете, с кем, бл. дь, говорите? Так? Я все правильно понял?

Девчонка повыше разозлилась, и алкоголь в крови только усиливал ее гнев.

– Да пошел ты! Только потому, что тебя показывают по телеку, или ты в фильмах снимаешься, или еще какое говно, зазвездился тут! Да кто ты такой вообще?! А ну верни ей телефон, пи. юк!

Даррен медленно кивнул, не выпуская телефон из руки.

– Ага. Без проблем.

Он повернулся к выложенной мрамором стойке рядом со столиком и изо всех сил ударил телефоном об ее край. Трубка треснула, как вареное яйцо. Обломки пластика, стекла и металла разлетелись по полу, одним осколком Даррену поранило руку, но парень, не обращая на это внимания, ударил телефоном еще раз.

Девушки хором взвыли и попытались наброситься на Даррена, но Зигги и один из барменов их оттащили.

Глаза Даррена безумно поблескивали. Откровенно веселясь, он нагнулся и поднял крошечную сим-карту, валявшуюся среди обломков.

– Значит, бл. дь, не знаете, кто я, да? – Он сжал карту большим и указательным пальцем. – Ну уж теперь-то вы меня не забудете, да?

Положив карту на язык, точно облатку, Даррен медленно закрыл рот и сглотнул. Сел за стол и запил карту глотком вина.

– Я сейчас копов вызову! – рыдала владелица сломанного телефона. – Тебе, бл. дь, конец! Ах ты еб. ный ублюдок!

Даррен засмеялся.

– Ничё, верну я тебе карту, только высрать ее сначала нужно.

Клиенты ресторана в ужасе наблюдали за происходящим, вытягивали шеи, кто-то даже вскочил из-за столика. Официанты принялись обходить зал, успокаивая посетителей, принося им свои извинения и заверяя, что все будет в порядке.

Девушка присела на корточки, тщетно пытаясь собрать обломки телефона. Она громко плакала. Зигги и бармены помогли ей подняться и выпроводили девушек.

– Я обращусь к газетчикам! – крикнула владелица телефона, выходя на улицу.

Там ей еще предстояли разговоры с менеджером.

Гус захихикал и дал Даррену пять, но тот ответил без особого энтузиазма – парень резко втягивал носом воздух, ноздри у него трепетали. Он по-прежнему пытался скрыть ярость за маской презрения.

Ведьма посмотрела на Зигги в окно и махнула ему рукой, показывая, что сама разберется с этим. Метрдотель одобрительно кивнул. Она направилась к столику Даррена, взяла стул и села.

– А тебе еще что нужно? – рявкнул Даррен при виде непрошеной гостьи.

– Ты поступил жестоко, – тихо, но резко произнесла ведьма.

Гус и Салто изумленно уставились на нее. На ум обоим пришли разнообразнейшие насмешки и оскорбления в адрес этой нахалки. Слова роились в их головах – ругательства, издевки, – но удивительным образом Гус и Салто не могли их произнести. Парни сидели молча.

Даррен покосился на своих друзей и, заметив их странное поведение, сглотнул.

– И чё?

– И то. Как ты собираешься заплатить за такую жестокость?

– Чё-ё-ё? – протянул Даррен, поглядывая на друзей в поисках поддержки.

Но они всё так же молчали.

Ведьма ждала. Даррен отхлебнул вина, рука у него дрожала. Капля крови из пореза скатилась на белую льняную скатерть.

– Это, бл. дь, просто телефон. Тупая сука. – Он посмотрел на ранку и принялся ее посасывать, точно грудной младенец. – Другой купит.

Ведьма посмотрела в окно. Девушка рыдала, подруга ее утешала, что-то примирительно бубнил Зигги. Подъехало такси – наверняка за счет ресторана. Девушку усадили в машину. Ведьма перевела взгляд на Даррена и посмотрела ему в глаза.

– В телефоне были фотографии, на которых она вместе с матерью. Они только недавно помирились после многолетней разлуки. Ее мать умрет через девять дней. Девушка никогда больше ее не увидит.

– Чё-ё-ё? – Даррен прищурился.

Он посмотрел на притихших приятелей. Сейчас ему отчаянно нужна была поддержка. Хоть бы пошутил кто, или засмеялся, или презрительно хмыкнул. Но Гус и Салто молчали, и Даррен опять взглянул в окаменевшее, равнодушное лицо ведьмы.

– Ладно, так ты хочешь, чтобы я заплатил за этот еб. ный телефон? Так? Ладно. Я заплачу. Вышли мне счет, о’кей?

Ведьма не сводила с него глаз.

– Девушка, которую ты решил унизить, раньше лечилась от психического заболевания. Если она пойдет к представителям СМИ, как собирается поступить сейчас, ей заплатят пятьсот фунтов за эту историю и опубликуют ее фотографию, на которой она будет выглядеть неубедительно грустной, и рядом разместят твою, где ты будешь смотреться красавцем. В комментариях на веб-сайте газеты и в соцсетях пользователи напишут, что она жирная и уродливая, что она лжет и просто хочет привлечь внимание.

Даррен, заволновавшись, посмотрел на своих спутников. Он не понимал, что происходит. Парни смотрели на ведьму, у Гуса даже рот приоткрылся.

– Она повесится у себя в спальне. Тело провисит там два дня, пока ее обнаружат.

Даррен фыркнул.

– Ты, бл. дь, просто с ума сошла. – Он покрутил пальцем у виска.

Ведьма выглядела уставшей, кожа стремительно становилась рыхлой, на молодом, безупречно чистом лице протянулись первые морщинки. Она испытывала зуд во всем теле. Со временем ведьма опять помолодеет. Но это старение… Все ведьмы старались избегать этого. Магия причиняла им боль.

– Тебе придется заплатить.

– Я же, бл. дь, сказал, что заплачу, да? – Он опять присосался к ранке на руке. – Так что давай просто забудем. О’кей?

Ведьма дернула головой – так двигаются животные, так волк принюхивается, чуя добычу. Она наблюдала за Дарреном, как следят за своей жертвой хищники, неподвижно застыв в засаде и изготовившись к прыжку. Ведьма помолчала, глубоко вздохнула и кивнула.

– Да будет так.

Даррен, опустив голову, удивленно взглянул на нее исподлобья. Ведьма опустила руки на стол, и вид ее пальцев нервировал парня – слишком уж длинными и изогнутыми были ее ногти. Они производили впечатление, будто владелица пользуется ими как когтями, а вовсе не отпускает такие длинные ногти для красоты.

Ведьма помолчала, еще раз глубоко вздохнула и произнесла:

– Тебя ждет забвение.

Она встала, аккуратно придвинула стул к столу, прошла в кухню – и скрылась из виду.

Даррен на мгновение закрыл глаза – у него закружилась голова. Его друзья молча смотрели в свои бокалы на столе. Они впали в меланхолию, как пациенты в приемной у врача. Даррен молчал, ожидая, что они заговорят, зайдутся смехом, но ничего не происходило. Он откинулся на спинку стула и махнул рукой в сторону, куда ушла ведьма.

– Видали такое? Посмотрим, что у нее из этого выйдет, да? Посмотрим, ей или мне выделят столик в «Уолсли»[167]167
  «Уолсли» – дорогой ресторан в центре Лондона.


[Закрыть] без предзаказа, да? – Он хмыкнул, но его спутники все так же молчали. – Вот днище, ваще агонь. Работают официантами и думают, что лучше Даррена Лоури. Ладно, пойду отолью. – Он отодвинул стул и неуклюже, как ему показалось, встал.