Текст книги "Чувства в строках. Выпуск 1"

Чувства в строках: групповой сборник
Выпуск № 1

© Интернациональный Союз писателей, 2017

* * *

Предисловие
«Каждый человек должен делать то, что должен»

В серии «Современники и классики» издается большое количество произведений авторов, как известных читательской аудитории, так и молодых, начинающих поэтов, прозаиков, драматургов, журналистов, публицистов.

Групповой сборник № 1 «Чувства в строках» – очередной литературный выпуск в этой серии, в котором 25 современных авторов разного возраста и с различным литературным стажем представляют свои произведения с надеждой, что с помощью выраженных в них чувств, размышлений, повествований в виде чуткой рифмы или глубокомысленной прозы, им удастся донести до читателя свою гражданскую позицию, свой взгляд на окружающий мир и человеческие отношения.

На страницах сборника – и прекрасные поэтические произведения, и замечательные рассказы, и короткие глубокомысленные заметки о тех мелочах, которые мы так часто не замечаем в суете жизни, тогда как они способны многое изменить, сделать нас счастливее. Здесь нет возрастной, стилистической или жанровой градации, а значит, каждый читатель имеет возможность выбирать, что для него является наиболее интересным.

Одна восточная мудрость гласит: «Каждый человек должен делать то, что должен». Эту лаконичную фразу можно трактовать многозначно, но главный ее смысл в том, что человеку важно прислушиваться к своему внутреннему голосу, настоящему «Я», своей истинной совести.

Надеемся, что наедине с первым групповым сборником читатель проведет немало приятных и полезных минут. Что с его помощью он сможет услышать себя и, может быть, даже найти ответы на личные вопросы, понять, осознать что-то очень важное и глубокое, да и просто приятно провести время. В конечном итоге, именно этого хотели все, кто трудился над этой книгой – авторы, составители, издатель.

А что из этого вышло, судить Вам, уважаемый читатель.

Бедная Наталья Владимировна
г. Краснодар

Поэт, публицист, литературный сотрудник журнала писателей России «Невский альманах» (Санкт-Петербург), член Московской областной организации Союза писателей России, кандидат Интернационального Союза писателей, член Южно-российского творческого объединения «Серебро Слов» (Краснодар), автор четырёх книг. За плодотворный труд награждена медалью «300 лет М. В. Ломоносову». За вклад в развитие кубанской журналистики вручена Почётная грамота Краснодарского краевого отделения Союза журналистов России.

Юности старый дом

 
По лестнице
вдоль стареньких перил
Вбегаю я на свой этаж.
Стучу. Дверей никто не отворил —
Вот жизни незатейливый пейзаж.
Стою у дома. Деревца в снегу.
Мелькает белки рыжий хвост.
Своих следов найти я не могу,
Из юности нежданный гость…
 

«Мороз крещенский…»

Маме

 
Мороз крещенский —
минус двадцать пять,
А ты приехала ко мне в больницу.
Пусть не хватало сил шубейку снять,
Но радостью светились наши лица.
И нам не надо было много слов,
Вокруг дышало нежностью
пространство.
Миг счастья вырвали у холодов!
Улыбка мамы – лучшее лекарство.
 

Волкова Марина Леонидовна

Родилась в 1982 году в г. Ульяновске. С детства занималась музыкой. В 2001 году закончила Музыкальный колледж имени А. Шнитке по классу флейты (профессор Дегтярёва В. И.), с 2004 по 2009 год училась в Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского на факультете современного и исторического исполнительского искусства по классу флейты, траверсфлейты (доцент Ивушейкова О. Ю.). В 2007 году стала лауреатом международного конкурса имени М. Юдиной в номинации «Камерный ансамбль». В 2008 году участвовала в конкурсе флейтистов в Бухаресте. С 2006 по 2009 год работала в оркестре аутентичных инструментов «Pratum Integrum» и участвовала в студийных записях. Выступала с концертными сольными программами в различных городах России и Европы, например, в Москве, Санкт-Петербурге, Иннсбруке, Зальцбурге, Вильнюсе, Тракае, Лентварисе, Токае.

Принимала активное участие в мастер-классах Мартена Рута (2010), Бенедека Чалога (2006), Андреаша Адориана, Яна де Винна, Анни Лафламме (2008), Вилсона Ренсома, Хелен Блендсо и др.

В 2014 г. с отличием закончила Институт журналистики и литературного творчества, специализация – эссеистика (класс Л. А. Аннинского)

Роскошный Альфред

Есть одно местечко, дурацкое, как трактор на романтическом пейзаже, нелепое, как экскурсия в санитарный день, унылое, как студенческий пикник под тропическим ливнем. Доехать туда крайне сложно, дойти пешком – может, кто-то и пробовал, мало ли, только вот до сегодняшнего момента рекордный подвиг спортивной ходьбы по маршруту «Энтузиаст средней ноги» никто еще не догадался зафиксировать. А зря, дело весьма достойное! Упаси Вас Бог – заявиться туда с утра пораньше! Еще хуже, если вздумаете вступить в дискуссию с дамой, которая занята мытьем полов. Это крайне не рекомендуется. Хотя, как знаете, дело Ваше. Что уж оправдываться в собственных неудачах, когда речь идет об искусстве тонкой полемики. Для полноты картины, пожалуй, добавлю, что ремонта в этом здании не было лет 100. И думаю, что не будет еще столько же. Там-то и проходили наши репетиции!

Была там еще оранжерея. Довольно приличная. Теплая, прозрачная, ароматная. Пахла землей и ботаникой. Право, даже обидно, что я в этом не разбираюсь, ведь оранжерею уже тогда заслуженно утвердили на роль главной героини в том наискучнейшем романе, куда попадают случайно и исключительно по глупости. Как водится, по всем правилам, красота ее носила оттенок безнадежно запоздалой весны, то есть той весны, когда уже все думают про лето, посему окрестили ее «Хорошенькая провинциалочка» и повесили на стенд под надписью «Наши достижения».

Репетиции проходили…. Господа, а Вы вообще представляете себе хотя бы примерно, как это бывает? Позвольте, я сделаю черновой набросок: Воскресенье. Зима. Утро. Человек. За ним футляр. Продолжать? Хорошо! Итак, лестница. Второй этаж. Курилка. Двери. «Здрассти!!!» Флейта пришла. Нда, пожалуй, хватит, а то Чехов какой-то начался.

И вообще, разве это главное? Главное то, что влюбчивость моя начала делать карьеру именно с этих репетиций. Там-то все и закрутилось в моей несчастной голове. Рассеянность стала чем-то сродни гениальности, а всепрощение почти достигло торжества соблюдения заповедей блаженства! Понимаете, у влюбчивых людей, на самом деле, проблема только одна: вспомнить! Вспомнить – в кого именно, за что и почему! Чего они наобещали, а чего еще не успели наобещать, чтобы не оконфузиться при очередном дословном повторе! И как вообще могло так произойти, что при свете перегоревшей лампочки они чего-то там вдруг нашли и решили, что совершенно точно влюбились «до рези в глазах» на всю оставшуюся, ведь счастье – оно, конечно, в том, что поиски, наконец, закончены!

Влюбчивость – это никакая не болезнь, не повод расстраиваться, не наказание и не хронический синдром. Это великий дар восхищаться всем, чем угодно, вести круглосуточный репортаж о птичках, одуванчиках, маленьких красивых машинках на асфальтовых тротуарах, заколочках, киноафишах, театральных анонсах, принтах по ткани, силуэтных линиях… и немножко о музыке. Время перестает существовать и сжиматься холодным рассудком срочного режима, географические пространства обогащаются впечатлениями и раскрашивают фотографиями буквенные километры, трудности и болезни приобретают милые юмористические черты, с блеском преклоняясь перед талантом Ильфа и Петрова.

Итак, заявляю, влюбчивость необходима! Ну, все-таки я – как-никак родная племянница замминистра по педиатрии! Если собрать все мои признания в любви, то можно издать роман «Марина, ты прекрасна, но я люблю Дашу». И нет никаких сомнений, что реклама с потрясающими психологическими решениями в стиле «книга, которая взорвала Интернет», «лучший роман земли», «книга эпохи», «молодежный бестселлер» – вся эта бесподобная дичь станет неотъемлемым шлейфом, собранным из полигамной палитры литературного цветника. Ну, а что Вы так удивляетесь, в конце концов, ни Пастернак, ни Набоков, ни, быть может, даже и Мандельштам, понятия не имели о том, что эти короткие наброски – эскизы, которые они писали ради удовольствия в дневниковом формате, будут почетно изданы с характеристикой «те самые эссе наших великих писателей»!

Одна из первых жертв нежного внимания с контрабасовым смычком за спиной определила мое истинное предназначение настолько метко, точно и до такой степени одаренно, что я даже зауважала это большое неуклюжее создание на несколько последующих минут. Перед репетицией он прошел мимо меня и, повернувшись спиной, сказал: «У тебя телефон надо отобрать!». И в тот самый миг я поняла, что стану писателем! Да, я, студентка консерватории, которая играла на флейте с утра до вечера и с вечера до утра, уже тогда знала, что литературе без меня не обойтись. Если б еще мне рассказали, что всего через три года я поступлю на журфак, а еще через три – сделаю сборник эссе в качестве дипломной работы, и оценят ее на «5+», я бы… Ну, впрочем, неважно!

И это, господа, самое примитивное преимущество из всей бездны плюсов, которым я обязана своей влюбчивости. Но «сейчас не об этом». Итак, если рассмотреть сквозь пелену времени плеяду «счастливцев», оказавшихся на моем горизонте, то по конкурсной шкале выделялся один, к которому придраться было категорически невозможно. По каким причинам мы не были знакомы, я не знаю, но как только он вышел на сцену и открыл рот, я сказала себе: «Марина, в эту сторону даже не смотри!». А дело вот в чем: певцы меня никогда не интересовали! Певца можно определить шагов за двести, потому что нет такой проблемы, которую не мог бы решить оперный певец! Чтобы немножко соприкоснуться с утонченным миром высокого оперного искусства, представьте себе военный американский самолет, который припарковался на Тверской в период где-то с 15.00 до 18.00, чтобы спокойно пообедать и отдохнуть перед ответственным взлетом. О да, есть чему позавидовать, ибо сигналить, скандалить, вызывать… воистину бесполезно!

И вдруг какая же беспощадная ирония судьбы: ни тебе вибраций до трещин в колоннах и люстр с отбитыми плафонами, ни старательного вспотевшего лица со вздутыми венами, ни противного поведения с острым карандашиком и едкими цитаточками, нет, ничего общего с привычными образами солидного артиста оперной сцены. Красавец, умница, словно персонаж пластинок «Deutsche Grammophon», пел так тонко, так изящно и таким ангельским тембром, что я была бы не я, если бы лучшие литературные обороты, на которые я способна, не достигли адресата, коим и являлся этот восхитительный тенор! Дальше все было, как обычно, а именно: мое нетерпение успешно испортило самые святые порывы женской души. Общение пришлось оборвать, ибо количество текстов, пересылаемых за сутки, превысило все мыслимые и немыслимые нормы.

Прошло года два. И надо ж было случиться тому, что этот наш незабываемый герой оказался в самом центре Австралии. Каким ветром его туда занесло, одному Богу известно, но вот что самое комичное: от скуки вздумалось ему открыть засаленный прошлогодний журнал, причем именно на той странице, где в конце статьи стояла моя фамилия. Скажете – совпадение? Вполне возможно, я не спорю, но, согласитесь, ничего безумнее придумать нельзя. Ну, потому-то я и выбрала путь писателя, а не журналиста. В общем, «анекдотец» вышел более чем эффектный, и буквально через несколько дней я была приглашена на свидание в превосходный тихий ресторанчик. Дальше все происходило так, будто бы моя жизнь вдруг неожиданно и очень удачно попала в руки первоклассного мастера по части монтажа. И, как Вы догадываетесь, через пару месяцев мы поженились.

Свадьба получилась дивная, венчание прошло великолепно, одним словом, мы были так счастливы, что не заметили, как прошло целых полгода. Единственное, что немножко омрачало радость совместной жизни – это непредвиденная поездка моего благоверного в Англию на пару недель как раз накануне Рождества. Но, пообещав вернуться в Сочельник, он, как истинный джентльмен, сдержал свое слово. Сойдя с самолета «Лондон – Москва», он выглядел настоящим денди. Умопомрачительные ботинки, сногсшибательные часы и греческая загадочность во взгляде!

На обратном пути из аэропорта только и разговоров было об Англии. Милый муженек крутил баранку, напряженно всматриваясь в дебри столичного мегаполиса, и восторженно рассказывал, что ему предложили поработать помощником режиссера в Лондонской опере! Я слегка опешила. Но монолог возлюбленного был столь красноречив, что я, конечно, рискну для Вашего удовольствия передать его близко к тексту:

«Марина, ты понимаешь, режиссура – это мое призвание. Знаешь, это был всего лишь пробный спектакль, но когда я вышел в самом конце из-за кулис в потертых джинсах и обычной рубашке, без грима – мне аплодировали, как будто бы я сам все это спел! Ты не представляешь, как это здорово – приходить и расставлять певцов по своему вкусу. Рисовать комбинации и перебирать костюмы. Петь их арии и наслаждаться, как они смотрят тебе в рот! А у тебя все получается! Но вечером ты спокойно можешь выпить пива и посмотреть кино, а они учат слова наизусть и сидят на жесткой диете! Я был на седьмом небе. Труппа провожала до самого аэропорта чуть ли не со слезами на глазах! Кстати, главный режиссер читал твои эссе, и у нас есть некоторые идеи насчет тебя, ты – не против? Да, еще я привез тебе подарок!».

Блаженны те женщины, что верят в Деда Мороза до глубокой старости! Под нашей очаровательной елочкой, которую я так старательно наряжала, так долго и тщательно выбирала игрушки, лежал длинный футляр. Поначалу в темноте я еще робко надеялась, что это, быть может, колье, или необычные вытянутые серьги, или набор диковинных браслетов, в конце концов, но по мере приближения, волнение мое резко усилилось, предательски предвещая то, чего по определению не может быть, но вот было. И почему-то со мной. Да! В футляре лежала флейта. Американская мечта от фирмы Brаnnen Cooper. Пожизненный пропуск в любой московский оркестр. Зеленый свет в штатные столичные флейтисты со стабильной зарплатой, гастролями, почетом и всеобщим уважением.

Все это «счастье» так явно встало перед глазами, что я не выдержала… И зарыдала!

– Что с тобой, милая, тебе не нравится? Неужели я что-то напутал? Но ты же всегда говорила, что эти флейты – самые лучшие!

– Да нет, что ты, просто… Просто я жду ребенка. И у меня тоже есть для тебя подарок.

Будущий отец семейства посмотрел на меня очень серьезно. Потом отвел глаза в сторону и решительно направился к елке. Молниеносно развернув блестящую оберточку, он на секунду замер, после чего раздался оглушительный, профессионально поставленный, оперный хохот! Глаза мои округлились, ибо я даже представить себе не могла, как же безнадежно отстала от жизни «Блоха, ха-ха-ха-ха»! Нет, что Вы, это же просто какая-то жалкая пародия! Мой драгоценный супруг заходился от смеха, загибался пополам, лежал под елкой и «ухохатывался» с таким упоением, что даже лучшие кинооператоры мира не смогли бы это отснять, как следует! Тряслись оконные стекла, новогодние шарики, лампочки на люстре, хрустальные вазы, кухонные тарелки, столовые ножи и даже нотные партии!

Послушайте, что Вы на меня так уставились? Ну, это же неприлично! Да! Я подарила ему концертную бабочку. Зато от Пьера Кардена.

Генис Татьяна

Родилась в Москве в 1992 году. В 2015 году окончила МГИК (бывш. МГУКИ) (Московский государственный институт культуры) по специальности журналистика. Пишет рассказы с 2009 года. Печатается в альманахе «Российский Колокол» с 2012 года. В 2015 году получила международную медаль имени Адама Мицкевича.

За горизонтом…

За горизонтом, среди мрачных туч и ярких солнечных лучей, тонувших в озере, сияли призрачные звезды, которых было еще не видно, но которые зарождались в темнеющем небе. В бледных и печальных тенях деревьев, склонившихся к воде, можно было разглядеть фигуру, ходившую в траве.

Как только солнце утонуло в озере и небо стало усыпано ночными звездами, таинственная фигура остановилась и, внимательно посмотрев в бесконечную даль вселенной, прошептала:

– Этот воздух наполнен горькой тоской о былом созерцании жизни, но в нем парят одинокие лучи надежды, которые, словно паутинка, соединяют наши жизни в единое целое и дарят покой.

Как прохладный летний ветер колышет траву, так и судьба колышет жизни…

Фигура стояла, устремив взор в небо до самого рассвета, а с первыми лучами солнца медленно направилась в сторону города, где ее ждали новые встречи и события.

За горизонтом сияло синие небо, переплетающееся грозовыми тучами, которые предвещали сильный дождь и оглушающий гром.

Ночное небо

Ночное небо сверкало алою пеленой, и душа рыдала от боли человеческих грез.

«Небо! Как оно прекрасно ночью. Эти звезды пронзают насквозь сердце. Я люблю небо, и звезды дети неба, они завораживают меня. Но что мне видеть вас, вы так далеки. И не видите меня…»

Ночь прошла, настало утро, теплое, приятно-прохладное, но не так оно красиво, как ночное сумрачное небо…

Долбенько Татьяна Анатольевна

Коренная ленинградка-петербурженка. Творит в жанре любовной поэзии, создавая в своих стихах зарисовки и картины, тонкими штрихами переплетая чувства с пейзажем и окружением.

Номинант литературных премий «Поэт года 2014», «Поэт года 2015»; «Поэт года 2016»; премии имени Сергея Есенина «Русь моя 2016»; премии «Наследие 2016».

Лауреат 3 степени международного творческого конкурса «Белая акация» в номинации «Авторское литературное слово».

Награждена дипломами за 2-е и 3-е места во Всероссийском конкурсе «Радуга творчества» в номинации «Литературное творчество».

Награждена дипломом за 1 место в международном творческом конкурсе «ВРисунке» в номинации «Литературное творчество».

Награждена дипломом 1 степени в IV Всероссийском конкурсе «Таланты России» в номинации «Литературно-художественное творчество».

Награждена дипломом 2 степени в VII Всероссийском литературном конкурсе «Проба пера».

Имеет публикации в журналах «Литературный альманах «Спутник», «Три желания», «Российский колокол».

Участник уникального поэтического проекта «Автограф» и альманаха о любви «Свеча горела на столе».

«Я Вас ждала в саду у старого моста…»

 
Я Вас ждала в саду у старого моста,
Там ароматным облаком качается сирень,
Вода в журчащей речке прозрачна и чиста,
И стая воробьёв там носится весь день.
 
 
Увидеть Вас мечтала хотя бы на мгновенье,
Понять по жестам рук и взгляду синих глаз,
Что на душе у Вас, и в чём у Вас сомненья,
И отчего давно Вы не были у нас.
 
 
Под зонтиком в оборках сидела до заката,
И на подол летели сирени лепестки,
Я теребила бусы из черного агата
И слушала журчанье приветливой реки.
 
 
Я грезила о Вас, не зная, что Вы рядом,
Что Вы, загнав коня, взбежали на крыльцо,
Сквозь анфиладу комнат меня искали взглядом
И прятали в руке жемчужное кольцо.
 
 
Я обернулась… Вы бежали мне навстречу…
А тихий вечер плыл, сменяя теплый день,
И стая воробьёв в кустах уж не щебечет,
И к чистым водам речки склоняется сирень…
 

«Люпины в белых вазах замерли как свечи…»

 
Люпины в белых вазах замерли как свечи,
Их аромат с перчинкой стелился вдоль окон.
И в шёпот превращались пламенные речи,
И звуки серенады заполнили наш дом…
 
 
Изящные изгибы кокетливой кушетки
Манили томной негой и бархатом перин…
Мех серебристо-черной лисицы на горжетке
Искрился в лунном свете сквозь кружево гардин.
 
 
И тонкие запястья в браслетах с перламутром,
И нежных губ касанье, и аромат духов…
И как всегда, нежданно, подкралось тихо утро,
Оставив вечной сказкой то таинство веков…
 

«Вы говорите, что меня не забываете…»

 
Вы говорите, что меня не забываете,
Но прошлого, увы, не возвратить.
Вы мои шалости и смех всегда прощаете,
Я знаю, Вам меня не разлюбить.
 
 
Вам говорили – Вы со мной намаетесь,
Вам ровным счетом это все равно.
Но Вы же знаете, Вы всё, конечно, знаете,
Что я люблю Вас искренне давно.
 
 
В словах своих Вы боль свою скрываете,
Жить без меня велела Вам судьба.
Ромашку белую мне в волосы вплетаете,
Откидывая локоны со лба.
 
 
Вам говорили – Вы со мной намаетесь,
Вам ровным счетом это все равно.
Но Вы же знаете, Вы всё, конечно, знаете,
Что я люблю Вас искренне давно.
 
 
Вы нежно руки мои в кольцах пожимаете,
И шорох юбок не заглушит сердца стук,
Вы шляпу приподняв, опять прощаетесь,
А я боюсь не выдержать разлук.
 
 
Вам говорили – Вы со мной намаетесь,
Вам ровным счетом это все равно.
Но Вы же знаете, Вы всё, конечно, знаете,
Что я люблю Вас искренне давно.
 

«И снова выпал мокрый снег…»

 
И снова выпал мокрый снег,
А после хлюпал в парке влагой.
И растекался тёмный след
Под тихим и шуршащим шагом.
 
 
Блестели капли на ветвях
От солнца в серых рваных тучах,
Вздыхала старая скамья,
Когда скрывался солнца лучик.
 
 
Резвился пёс вокруг меня,
И звонкий лай летел в аллеях,
И капли падали, звеня,
С пушистых лап промокших елей.
 
 
Прогулка в парке без тебя…
И дома – тишина в гостиной…
И грустно смотрят на меня
Глаза собачьи у камина…
 

«Когда Вас Ангел будит среди ночи…»

 
Когда Вас Ангел будит среди ночи,
Чтоб Вы глаза подняли к небесам,
Вы прошепчите сердцем «Аве, Отче!»
И дайте выход праведным слезам.
 
 
Вас разбудили помолиться Богу,
Благодарить Его за Ваш покой,
За руку друга и его тревогу,
И за стрижей над синею рекой.
 
 
Ваш Ангел с неба Вам звездою светит,
И Вашу душу пестует чуть-чуть…
А Вы в плед завернётесь на рассвете,
Чтоб под его крылом опять заснуть.
 

«Ещё вчера жасмин душил в своих объятьях…»

 
Ещё вчера жасмин душил в своих объятьях,
По облакам душа неслась в любви с мечтами,
Еще вчера в салоне я выбирала платья,
Чтоб на балу опять быть только рядом с Вами.
 
 
Ещё вчера, кружась, романсы напевала
Цветам на узких окнах и барельефам в рамах,
За окнами сирень мне гроздьями кивала
И солнце золотило все купола у храма.
 
 
Я примеряла кварц, рубины и топазы,
Жемчужные браслеты и серьги из сапфира,
И на широкий пояс пришивала стразы,
Как у одной из жён гранадского эмира.
 
 
На платье с кринолином – волна бельгийских кружев,
Песцовая горжетка под брошью от Армани…
Я не ждала, что май мне обернется стужей,
Я верила тогда, что я любима Вами.
 
 
Промчалась ночь. И вот уже пылают свечи,
И музыка плывёт над платьями из шёлка.
Мечтаю видеть Вас и слушать Ваши речи,
И снова поправляю хрустальную заколку.
 
 
Мне вспомнится дурман от Ваших поцелуев,
И голос Ваш над ушком, и нежная рука…
Смущенье на щеках моих румянец наколдует
И вновь плывёт душа куда-то в облака…
 
 
Но вот и Вы у входа – красивый, элегантный…
Вы с женщиной другой приехали на бал.
Вы поклонились мне так холодно, галантно,
И предложив ей руку, прошли с ней в светлый зал.
 
 
Еще вчера…
 

«Жемчуг слов красивых, бархат поцелуев…»

 
Жемчуг слов красивых, бархат поцелуев
Прячет ночь, смущаясь, средь алмазных звёзд,
Шепчет шелкотравье небу «аллилуйя!»,
Вторят птицы нежно тихим эхом с гнёзд.
 
 
Ты приехал! Снова ветер тих и нежен,
Расплескал фиалок тонкий аромат,
И в объятьях сладких мир опять безбрежен,
И луна обходит старый добрый сад.
 
 
Шёлк прикосновений да хрусталь из вздохов…
Но торопит утро золотой рассвет…
На сосне лохматый филин глухо охал
И петляло счастье по дорогам лет…
 

«На старом пруду снег буро-зеленый…»

 
На старом пруду снег буро-зеленый
От цвета водорослей и воды,
И гнутся ветви старого клёна,
И льётся свет от желтой звезды.
 
 
Камыш у берега застыл свечами.
Поземка шепчет меж стылых трав.
Птиц вздохами ветер пугает ночами,
И стая дружно взлетает в кустах.
 
 
Закована льдом деревянная лодка,
Луна серебрит мёрзлый флаг на корме,
Свисает льдинкой на вёслах обмотка,
Чуть слышно стуча о борт в тишине.
 
 
Рукой отогрев ветку старого клёна,
Вдыхаю памятный дух сентября,
И твой поцелуй под янтарными кронами,
И звездопад на тебя и меня…
 

«Тонет день в сиреневом тумане…»

 
Тонет день в сиреневом тумане,
Вечер тих, и птицы не поют,
Вязнут крылья мотылька в дурмане,
И стрекозы синие снуют.
 
 
В сумраке каштаны гасят свечи
Лишь пестрит цветами первоцвет…
Льются волосы шальной волной на плечи,
Шитый золотом сверкает эполет.
 
 
Колокол к вечерне раззвонится,
У ограды встрепенётся черный конь,
И разлука будет в стремя биться,
И в ладонях скроется ладонь.
 
 
Выпрямятся травы на тропинке,
Зашумит каштан густой листвой…
Бросит ночь алмазы в паутинках,
Пряча в тучах месяц голубой.
 
 
Скроет ветер тихие шептанья,
Зазвенит уздечка чёрного коня…
И в тумане тает тайное свиданье,
И летит молитва, милого храня.
 

«Под купол старого дворца…»

 
Под купол старого дворца
Слетали птицы, вздохи, звуки…
Мне думать страшно о разлуке
И страшно в зал сойти с крыльца.
 
 
Ты во дворец пришел проститься,
Сказать, что ждут тебя моря…
А сердце шепчет: «Не взойдет заря,
Уедет он – я перестану биться…»
 
 
Зеленый бархат платья в пол…
На стенах – факелы, кинжалы…
Покорно ночь в саду лежала…
Любовь металась и дрожала…
Ты за самим собой пришел,
А я тебя не задержала…
 

«На бархатных волнах чарующего блюза…»

 
На бархатных волнах чарующего блюза
Плывёт душа, опять мечтая и любя,
И по камням разбитым заброшенного шлюза
Уже крадется ночь, прохладою маня.
 
 
Жемчужная луна скользит в прорехах тучи,
Аккорды нежно тают на бархате меж звёзд,
Я в сон к тебе войду, в нарядах самых лучших,
И сбудутся желанья из самых светлых грёз.
 
 
Замшелые каменья погладит теплый ветер,
Коснется края платья – зашелестит шифон,
И поцелуй, оставив на яшмовом браслете,
Вздыхая будет слушать охрипший саксофон.
 

«Ах, как чудесно музыка лилась…»

 
Ах, как чудесно музыка лилась!
Великий Моцарт – в старом графском замке!
Где по стене там лестниц вилась
И герб висел израильской чеканки.
 
 
И я сидела в кресле у огня,
Переливая в сердце эти звуки,
А Вы смотрели с грустью на меня
И нежно целовали мои руки.
 
 
Развился локон, шпильку потеряв,
Смущенно полз рукав с плеча украдкой,
И блики от каминного огня
Тела зацеловали наши сладко.
 
 
И падал на пол яшмовый браслет,
Белели кружева на тёмном кресле…
На замок лился тихо лунный свет,
Звучала музыка австрийской старой песни…
 

«Сбросила туча последние капли…»

 
Сбросила туча последние капли,
На облака расползлась в синеве…
И сушит ветер пёрышки цапли,
Развеселясь на высокой траве.
 
 
А над кустами сирени и дрока
Носится стая шальных воробьёв,
Звучит на веранде музыка Строка
И в нежности тает сердце моё.
 
 
Томный фокстрот сменит страстное танго,
В тонком бокале – «Шато де Биро»,
По скатерти катится спелое манго,
И кружится в воздухе птичье перо…
 

«Чай с молоком, иль кофе с солью…»

 
Чай с молоком, иль кофе с солью,
Иль просто виноградный сок,
Играет ветер каприфолью,
Росу роняя на песок.
 
 
Густой лианой дикий хмель
Закрыл окно большой веранды,
И ползает мохнатый шмель
В цветах сиреневой лаванды.
 
 
Ты в кресле на веранде спишь,
И я ступать стараюсь тише,
Сегодня солнце льётся с крыш
И ласточки летают выше.
 
 
И будет завтрак на веранде,
И ветер тронет дикий хмель,
И закачается в лаванде
Упившийся нектаром шмель…
 

«В долине ночь седа от синего тумана…»

 
В долине ночь седа от синего тумана
И аромат полыни стелется сквозь тьму,
Чуть-чуть колышутся соцветия дурмана,
И низкий берег манит тихую волну.
 
 
Бежит ручей по берегу сквозь камни
В хрустальных брызгах, падая в траву…
Мне вспоминается приезд Ваш давний,
И наша встреча здесь на берегу.
 
 
Вы мне шептали, что вернётесь летом,
Что нужен Родине ваш ратный долг…
Блестели шпага, золотые эполеты…
И рано утром ваш умчался полк.
 
 
Седые локоны укрыты тонкой шалью,
Горчит полынь во тьме и стелется туман,
Мой милый друг, Вы за далёкой далью…
Волна качает отцветающий дурман…
 

«В туманной шали, в башмаках из дёрна…»

 
В туманной шали, в башмаках из дёрна
Бежит тропинка берегом реки.
И на тропинку раскидала зёрна
Фасоль лесная, распахнув стручки.
 
 
Над речкой носятся стрижи за мошкой,
На берегу костер дымится в тишине,
Рыбак постукивает деревянной ложкой,
Плеск рыбы слышен где-то в стороне.
 
 
Дрожат кувшинки у водоворота,
Теченье дёргает за стебель их ко дну,
И разливается туманная дремота
На тихий берег и ленивую волну.
 
 
И спрячется фасоль в густой туманной шали,
Растает в темноте дымок на берегу…
В такой же вечер Вы меня поцеловали…
И тот Ваш поцелуй забыть я не могу…
 

«Лепестками цветов шелестит в саду ветер…»

 
Лепестками цветов шелестит в саду ветер
И качает пчелу на цветке синей циннии,
Тихо бродит в цветах сиреневый вечер,
Дышит сад ароматом лиловой глицинии.
 
 
А вдали на тропинке белеет мантилья,
Фиолетовый бархат затянут в корсет,
Вдоль тропинки колышутся свечи астильбы
И роняет цветы голубой первоцвет.
 
 
В кружевах тонкий гребень в камнях аметиста,
Ниспадает волна белокурых волос,
И в закатных лучах полыхает монисто,
И в объятьях с любимым мечтанье сбылось.
 
 
Потемнеет в саду цвет сапфировых цинний,
Бросит ночь на тропинку туманный ковёр,
И польётся со звёзд свет сиренево-синий,
И накроет сад звёздно-лиловый шатёр…
 

«Мы танцевали румбу, медленный фокстрот…»

 
Мы танцевали румбу, медленный фокстрот,
И пасадобль, джайв и рио-риту,
Играли в покер, вист, тузату и белот,
И пили «морис», «робсон», «бэнф» и «маргариту».
 
 
Мой спутник был умён, красив и благороден,
Внимателен и добр, и, кажется, влюблён…
И оплывали свечи на виндзорском комоде,
И мраморный камин подмигивал углём.
 
 
Вы с трубкою в руках стояли у портрета,
Мне на портрете том еще не сорок семь,
Меня оставили Вы посредине лета,
Чтоб так и не забыть любовь мою совсем.
 
 
И шелестело платье с муаровой накидкой,
И вспыхивал рубин в колье перед огнём.
Я подарила Вам печальную улыбку
И удалилась в ночь со спутником вдвоём.
 

«Душистый багульник цветёт на болотах…»

 
Душистый багульник цветёт на болотах,
Где мягкий ковёр изо мха и хвоща,
Мне стало так грустно и я отчего-то
Сюда забрела без сапог и плаща.
 
 
Здесь дождик недавно прошелся по кочкам,
И капли звенят, срываясь с ветвей,
Вода по канаве бежит через бочку,
И вход открывает в свой дом муравей.
 
 
Из желтых купальниц букет собираю,
Чтоб солнце в руках принести в тихий дом,
Конечно, тебя я опять вспоминаю,
Мечтаю о встрече, что будет потом.
 
 
Быть может, тебя мои мысли коснутся,
И ты улыбнёшься, вдруг вспомнив меня,
И как ото сна твои чувства проснутся,
Чтоб силы давать тебе день ото дня.
 
 
В промокших сандалиях иду по тропинке,
Вдыхая багульника сладкий дурман,
И просыхают печалей слезинки,
И кажется счастьем наш давний роман.
 

«Откинув занавес из дождя…»

 
Откинув занавес из дождя,
Проснулся день с ароматом лилий.
В кормушке возятся три воробья,
Зерно разбрасывая из-под крыльев.
 
 
Пройду по саду, закутавшись в шаль,
Вздохнёт ветерок над мимозой тревожно,
И задрожит паутины вуаль
От пробежавших паучьих ножек.
 
 
Ещё на цветах лежат капли дождя,
А солнце уже их коснулось лучами,
В кормушке так радуются три воробья,
Что в сердце моём уже тают печали.
 
 
И я улыбнусь милым мокрым цветам,
В алмазных россыпях да с перламутром…
Как ты поживаешь, любимый мой, там,
Где нет меня и такого вот утра?!
 

«Я ёжика кормила под вечер манной кашей…»

 
Я ёжика кормила под вечер манной кашей,
Он фыркал, замирал и носиком водил,
Потом пил молоко из деревянной чаши
И уходить, наевшись, он вовсе не спешил.
 
 
На солнечном крылечке в лучах мы грелись оба,
Вдыхали воздух трав и осени сырой,
Лиловый цвет роняла высокая малопа,
И облаком висел золотоглазок рой.
 
 
Я думала о том, что просто замерзаю
Без твоих нежных слов и добрых сильных рук
И ёжику шептала, что по тебе скучаю
И что однажды сердце не выдержит разлук.
 
 
Высокая малопа цветы нагнула ниже,
И солнышко с крыльца сбежало на сосну,
И ёжик, засопев, придвинулся поближе,
О чем-то повздыхал и, кажется, уснул…
 

«Дверь жалобно вскрикнула – ветер ворвался…»

 
Дверь жалобно вскрикнула – ветер ворвался,
Осыпались ноты на мягкий палас,
И долго звук в комнате тесной метался,
И плакали свечи в молитвах за Вас.
 
 
А ветер глядел на дрожащее пламя
И эхо заставил молитвы шептать…
Я Вас окружила своими мечтами,
Чтоб Вы от любви захотели летать.
 
 
За дверью стоял сине-розовый вечер,
И эхо затихло в молитвах без сил,
И в комнате тесной вздыхал о Вас ветер
И жаркие свечи, целуя, гасил…
 

«Стена, увитая плющом…»

 
Стена, увитая плющом,
И мраморный фонтан, журчащий,
А на ступенях – милый гном,
Почти совсем как настоящий.
Мантилья брошена на пол,
И роза сломана в бутоне,
И тихий шепот: «ОН ушел!»,
И прикрывают рот ладони.
Журчит фонтан, не слышен стон,
И гнутся горестно колени,
И нарастает сабель звон,
И хладны серые ступени.
Вернётся ль добрая рука,
Сорвавшая мантилью в страсти…
Бледнеет нежная щека,
А сердце молится о счастье.
…Журчит фонтан за годом год,
И гном всё там же, и ступени…
ОН никогда к НЕЙ не придёт…
Не встать ЕЙ с мраморных коленей…