Текст книги "Россия в литературе Запада"

Глава 2
Россия в западноевропейской литературе от средних веков до XIX века

Английские средневековые источники о татаро-монгольском нашествии на Русь

Английские средневековые источники проявляют интерес к Руси начиная с IX в. Большей частью он касается северных земель, через которые осуществлялись торговые связи Англии с Русью. Так, например, «Орозий короля Альфреда» (конец IX в.) содержит выразительное описание так называемой Бьярмии, пространства от Северной Двины до Печоры и от Белого моря до Камы. Как рассказывает «Житие Фомы Бекета» Уильяма Фитц-Стивена (конец XII в.), главным предметом торговли с Русью были собольи и беличьи меха. Руссия или Рутения, как чаще всего именовалась в английских средневековых источниках Русь, представлялась англичанам страной огромных пространств с неисчислимым народом, однако достаточно диким и бестолковым. Красноречивое суждение подобного рода о Руссии находим, к примеру, в трактате Гервазия Тильберийского (ок. 1150–1235?) «Императорские досуги»: «…народ рутенов предан до пресыщения праздности, страсти к охоте и неумеренному пьянству, и за границы своей страны почти никогда не выходят. Но когда души кого-либо из них коснется желание странствовать, тот своих рабов, которых у них множество, посылает для выполнения этого, даруя им свободу взамен положенного на совершение путешествия труда. Вот поэтому они, нищенствуя, бредут и нагие, и несчастные, и презираемые всеми христианами и язычниками не находят себе ни врага, ни грабителя, словно о них написано: “Идя же без кади, поет и разбойников встретивший путник”»[69]69
  Гервазий Тильберийский. Императорские досуги // Английские средневековые источники IX–XIII вв. / Подгот. текстов, пер., коммент. В. И. Матузовой. – М., 1979. – С. 66.


[Закрыть].

Иногда источники противоречат друг другу или же окружают образ Руссии очевидными домыслами. Так, «Хроника герцогов нормандских» Бенуа де Сент-Мора представляет Русь (Роен) как остров, населенный крайне воинственным народом:

 
Там есть остров, называемый Канси,
И я полагаю, что это Роен,
Огромным соленым морем
Окруженная со всех сторон.
И вот так же, как пчелы
Из разных их ульев,
Вылетают они огромными, могучими роями,
Где их исчисляют тысячами,
Или словно пришедшие в ярость,
Бросаются они в бой, выхватив мечи,
Мгновенно воспламененные гневом,
И так все вместе, и более того —
Этот народ может выходить,
Чтобы нападать на большие королевства
И совершать великие побоища,
Захватывать великую добычу и одерживать победы[70]70
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 242.


[Закрыть].
 

Однако в XIII в. намечается новый этап в развитии представлений англичан о Руси. Авторы сочинений XIII в. Бартоломей Английский, Роджер Бэкон и др. формируют более пространные и точные географические описания Древней Руси. Опираясь на традиционные источники (труды Плиния Старшего, Павла Орозия, Исидора Севильского), они обогатят их новыми, более достоверными сведениями, поступившими из отчетов папских и королевских послов, побывавших в русских землях, и просто из свидетельств рядовых путешественников. На этой основе будут созданы карты, изображающие Русь (Херефордская, Эбсторфская и карта Матфея Парижского). На них «Руссия» в ее тогдашних границах предстанет достаточно определенно и точно.

Явное оживление и углубление интереса к Руси в обозначенный период будет обусловлено драматическим событием, потрясшим всю Европу, – вторжением на ее территорию монголо-татарских орд. Первым известием о нашествии варварского и свирепого племени «татар» станет запись в анналах одного из цистерианских монастырей (монастырь в Мельрозе, Южная Шотландия, оси. в 1135 г.). Анналы монастыря охватывают период от 731 до 1275 г. Здесь в годичной записи за 1238 г. находится интересующая нас запись: «Тут впервые прошел слух по земле нашей, что нечестивое полчище татарейское многие земли разорило; истинно ли это, будущее покажет…»[71]71
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 98.


[Закрыть].

Вскоре эти первые сведения, распространенные на Британских островах, получают закрепление и более развернутое воплощение в хронике монастыря Св. Эдмунда. В частности, запись хроники за 1239 г. сообщает, что «племя нечестивое, называемое тартаринс, которое, недавно хлынув с островов, наводнило поверхность земли, опустошило Венгрию с прилежащими к ней областями»[72]72
  Там же. – С. 101.


[Закрыть]. Как показывают две первые приведенные записи, упоминание «Руссии» или «Рутении» в числе завоеванных земель еще отсутствует. Оно появится несколько позднее в так называемой «Хронике» Гервазия Кентерберийского. Этот английский монах и хронист, по преданию, был пострижен и посвящен в духовный сан самим Фомой Бекетом. Он тщательно изучал историю своего монастыря и Англии в целом. В «Хронике» им написана часть, излагающая события английской истории с ранних времен до смерти Ричарда I. Последующая же часть, в том числе содержащая интересующую нас запись, как полагают, была уже дописана другими авторами. Гервазий Кентерберийский умер ок. 1210 г. О трагической участи Руссии, наряду с Венгрией, сообщается в записи за 1240 г.: «Бесчисленное множество варваров, нахлынув с Востока, все королевства, вплоть до Венгрии и Руссии, невзирая ни на образ жизни, ни на вероисповедание, равнодушно уничтожило. Они татарами зовутся»[73]73
  Там же.-С. 104.


[Закрыть].

Сообщения о татарах в последующих источниках уже начинают обрастать подробностями. Особый интерес в этом отношении представляет текст «Великой хроники» Матфея Парижского, одного из крупнейших хронистов английского средневековья (ок. 1200–1258). Образованность Матфея Парижского[74]74
  Прозвище Матфея «Парижский» объясняют то его французским происхождением, то полученным в Париже образованием.


[Закрыть], обширный опыт и богатые впечатления от многочисленных поездок на континент, заметное положение при королевском дворе – все это способствовало насыщению его хроники разнообразным и достоверным материалом. Создавалась хроника в стенах бенедиктинского монастыря в Сент-Олбансе (Херефордшир), где Матфей был монахом. Здесь уже с конца XI в. велись исторические записи. Ведущим хронистом монастыря считался Роджер из Вендовера (ум. 1235), автор анналов под названием «Цветы истории», где особенно подробно получили отражение события 1201–1235 гг. Матфей Парижский обогатил и продолжил эту хронику до 1259 г., дополнив ее сборником документов. В новом виде сочинение получило наименование «Великой хроники».

Значение этого исторического сочинения в том, что оно опиралось на документальные источники. Монастырь в Сент-Олбансе имел тесные связи с королевским двором, что позволяло Матфею Парижскому работать в королевском архиве и насыщать свою хронику уникальными материалами: императорскими и папскими посланиями, отчетами о соборах и т. д. Особое значение в связи с рассматриваемой темой получило отражение материалов Лионского собора 1245 г.[75]75
  Лионский собор 1245 г. специально рассматривал вопрос об отношениях с татарами и обсуждал возможные пути нормализации отношений с ними.


[Закрыть] Хроника необычна тем, что она проиллюстрирована рисунками, выполненными Матфеем Парижским. Хронист прославился также как создатель целого собрания карт (Англии, Шотландии, Палестины и т. д.), в настоящее время хранящихся в одном из колледжей Кембриджа[76]76
  Corpus Cristi College, М. 26. – Р. 284.


[Закрыть].

Материалы о татаро-монгольском нашествии на Русь и Европу содержатся, главным образом, в записях «Великой хроники» за 1238– 44 гг. У Матфея Парижского находим и первые попытки истолкования этнонима «татары»: «Полагают, что они, именуемые татарами (от названия реки Тар[77]77
  Матфей Парижский производит этот этноним от названия легендарной реки Тар (или Тартар).


[Закрыть]) и весьма многочисленные, обитая в северных краях, то ли с Каспийских гор, то ли с соседних с ними, словно чума, обрушились на человечество, и хотя они выходили уже не раз, но в этом году буйствовали и безумствовали страшнее обыкновенного»[78]78
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 135.


[Закрыть]. В записи за 1240 г. находим мы также иное объяснение, примечательное тем, что именно оно утвердится впоследствии у других хронистов: «пробившись сквозь монолитность недвижных камней, выйдя наподобие демонов, освободившихся из Тартара (почему и названы тартарами, будто из Тартара), словно саранча, кишели они, покрывая поверхность земли»[79]79
  Там же. – С. 137.


[Закрыть]. Насколько последняя версия получила распространение, видно также из фрагмента стихотворения вагантов, приводимого выше в качестве эпиграфа:

 
Тьмой Тартара изрыгнуты,
Геенною воздвигнуты,
Свирепствовать подвигнуты,
И мы от них настигнуты!
Племя Тартара, татары,
Зверский род кровавой кары,
Словно волки и гиены,
Коих манит запах тлена!..[80]80
  Стих о татарском нашествии // Поэзия вагантов. – С. 88.


[Закрыть]
 

Таким образом, фрагменты цитированных выше хроник, в том числе и «Великой хроники», создают образ замкнутого каменного пространства (не то гор, не то пещер), откуда вырвались «тартары», прежде неведомые миру и поразившие его своей несообразностью и жестокостью. Как указывает «Великая хроника», «головы у них слишком большие и совсем не соразмерные туловищам. Питаются они сырым мясом, также и человеческим»[81]81
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 135.


[Закрыть]. «Чудовищами надлежит назвать их, а не людьми, ибо они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают его, одеты в бычьи шкуры, защищены железными пластинами. Роста они невысокого и толстые, сложения коренастого, сил безмерных»[82]82
  Там же.-С. 137.


[Закрыть]. Язык «тартар» автором хроники оценивается как неведомый ни одному из известных народов. Они представляются как полчища кочевников, владеющие обилием крупного и мелкого скота и табунов коней. По суше они передвигаются на конях. «А кони у них чрезвычайно быстрые и могут трехдневный путь совершить за один день»[83]83
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 136.


[Закрыть]. Что же касается водных преград, то «через реки они переправляются в любом месте на переносных, сделанных из кожи лодках»[84]84
  Там же.


[Закрыть].

Изложив в «Хронике» общие представления, Матфей Парижский затем останавливается на воинских обычаях кочевников: типе вооружения, способах нападать и защищаться, расправляться с побежденными и т. д. Приведем лишь один из наиболее содержательных в этом отношении фрагментов: «…они без устали и храбро сражаются копьями, палицами, секирами и мечами, но предпочтение отдают лукам и метко, с большим искусством из них стреляют. Поскольку со спины они защищены хуже, чтобы не обращаться в бегство, то отступают под ударом лишь тогда, когда увидят, что знамя движется вспять. В случае поражения они не молят о пощаде, а побежденных не щадят. Они все, как один человек, настойчиво стремятся и жаждут подчинить весь мир своему господству»[85]85
  Там же.-С. 150.


[Закрыть]. Матфей Парижский отмечает, что женщины «тартарского» племени не менее храбры и воинственны, чем мужчины; они отличные лучницы и нередко участвуют в сражениях. Возглавляет войско, как гласит хроника, «жестокий предводитель по имени Каан»[86]86
  Там же. – С. 136. В этом месте титул «хан» истолкован автором как имя собственное.


[Закрыть], утверждающий, «что он – посланец всевышнего бога, для того, чтобы усмирить и подчинить народы, восставшие против него»[87]87
  Там же.-С. 135–136.


[Закрыть].

Представляя нашествие в качестве Божьей кары («дабы не была вечной радость смертных, дабы не пребывали в мирском веселии без стенаний» (137), Матфей выдвигает также «библейскую» версию происхождения этого варварского племени. Позднее версия эта будет подхвачена и с небольшими вариациями развита также другими английскими хронистами. «Полагают, что эти татары, одно упоминание которых омерзительно, происходят от десяти племен, которые последовали, отвергнув закон Моисеев, за золотыми тельцами…»[88]88
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 138.


[Закрыть]. «Но подобно тому, как до сих пор мятежные сердца, следующих за Моисеем, были обращены к превратному уму и шли они за богами чужими и обрядами чуждыми, так и теперь еще более чудовищно смутными и непонятными стали мысли их и язык, так что и всем другим народам они неведомы, и собственную их жизнь карающий гнев Господень превратил в бессмысленное существование кровожадных зверей»[89]89
  Там же.


[Закрыть]. Впрочем, Матфея смущает то обстоятельство, что татары не говорят на еврейском языке и не понимают его, и хронист не утаивает сомнений, которые есть у него по поводу изложенной версии.

В «Хронике» Матфея Парижского интересна та часть, в которой он излагает возможные причины нашествия татар, важнейшей из которых становятся их амбициозные замыслы: намерение перенести к себе царей-волхвов, чьими мощами славится Кельн, стремление воздать римлянам, в древности их угнетавшим, планы покорить варварские и гиперборейские народы и укротить тевтонов, желание научиться военному искусству у галлов. Но особенно весомым представляется Матфею Парижскому намерение «тартар» захватить плодородные земли, которые смогут прокормить их обильное племя. Перечисляя указанные мотивы, Матфей ссылается на сообщения тех монархов, которые, вверившись указанным доводам «тартар», заключили с ними союз и пропустили на свою территорию, но в результате стали жертвой вражеского коварства и оказались разгромленными.

Особый интерес представляет запись 1244 г., в которой содержится изложение выступления Петра, архиепископа Руссии[90]90
  По поводу личности архиепископа Петра у исследователей имеются разные суждения. Митрополит Филарет считал Петра галицким епископом. С. Томашевский, опираясь на материал летописей, утверждал, что Петр – это игумен монастыря Спаса на Берестове в Киеве. Польский ученый В. Абрахам полагал, что Петр мог быть епископом перемышльским. Сходятся ученые лишь в общем мнении, что Петр принадлежал к высшему русскому духовенству.


[Закрыть], бежавшего от татар и выступившего с рассказом об их нашествии на Лионском соборе 1245 г. В своей речи Петр говорит о горестной судьбе Руссии, которую уже двадцать шесть лет опустошают татары, разрушив многие города, святыни, погубив несчетное число жителей. Хроника упоминает о разорении Киева, крупнейшего города Руссии, именуемого в тексте как Клева: «От внезапных набегов и под натиском этого варварского народа, который, словно гнев Божий и молния, стремительно обрушивается, пал крупнейший из городов этого королевства Клева»[91]91
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 142.


[Закрыть]. Петр сообщает немало новых подробностей: о династических связях татар, их вероисповедании, образе жизни, традициях и обрядах. Особо останавливается он на рассказе о воинских обычаях и намерениях ордынцев. «Доспехи у них из кожи, почти непробиваемые; наступательное оружие сделано из железа и напоено ядом. Есть у них многочисленные устройства, метко и мощно бьющие… А намерены они подчинить себе весь мир, и было им Божественное откровение, что должны они разорить весь мир за тридцать девять лет»[92]92
  Там же.-С. 152.


[Закрыть]. Архиепископ Петр неоднократно подчеркивает намерение «тартар» подчинить себе все народы Западной Европы, в связи с чем призывает Собор к единению сил и подготовке к обороне. Аналогичным пафосом осознания великой опасности и необходимости единения и преодоления разногласий пронизаны также обращения и донесения других исторических лиц, помещенные в «Хронике» (послание Германа II, Патриарха Константинопольского, послание Иордана, провинциального викария францисканцев в Польше и др.).

Интерес в «Хронике» представляет запись за 1238 г., сохранившая одну из первых реакций в Англии на сообщение о новой угрозе. В ней говорится о прибытии к английскому королевскому двору сарацинского вестника, предварительно побывавшего у короля Галлии. Вестник стремится убедить, что «если они (сарацины) не смогут сдержать такой натиск, то останется только одно: они (татары) и западные страны разорят…»[93]93
  Там же. – С. 136.


[Закрыть]. Он просит Запад о помощи и поддержке («…чтобы сами сарацины, опираясь на помощь христиан, отразили их нападение»)[94]94
  Там же.


[Закрыть]. Однако в ответ на высказанную «от имени всего Востока» просьбу следует презрительная отповедь епископа Уинчестерского: «Предоставим собакам этим грызться между собой и полностью уничтожить друг друга. Когда же мы пойдем на оставшихся в живых врагов христовых, то уничтожим их и сметем с лица земли. Да подчинится весь мир единой католической церкви, и да будет единый пастырь и едино стадо»[95]95
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 136.


[Закрыть]. Равнодушно восприняли при английском дворе и призыв о помощи, идущий от Патриарха Константинопольского Германа II, хотя тот, в отличие от сарацин, имел возможность напомнить об общих корнях христианской религии.

Последовательное рассмотрение материалов «Великой хроники» позволяет увидеть, что в Англии внимательно и сочувственно начали внимать сообщениям об опасности и призывам к единению после донесения, поступившего от имени германского императора Фридриха II. В донесении говорится о том, что «тартары» уже у порога пределов Германии. Напоминая англичанам об их воинской славе («славная мужами и оснащенная флотом богатая Англия»[96]96
  Там же.-С. 146.


[Закрыть]), германский император призывает дружественную страну к выполнению союзнического долга и совместной борьбе во имя спасения христианского мира. «И пусть Ваше величество позаботится, пока общие враги бесчинствуют в соседних краях, чтобы как можно скорее оказать им сопротивление Вашими силами; ибо из земель своих они движутся с тем намерением, чтобы, невзирая на грозящие жизни опасности, подчинить себе весь Запад, упаси, Господи, и веру и имя Христа погубить и уничтожить»[97]97
  Там же.-С. 145–146.


[Закрыть].

Выделенное нами среди материалов «Великой хроники» Матфея Парижского сообщение о выступлении архиепископа Петра на Лионском соборе получает еще одно изложение в анналах Бертонского монастыря (конец XIII в.). Наличие различных вариантов речи исследователи (С. Томашевский, В. Матузова)[98]98
  Там же.-С. 183.


[Закрыть] объясняют тем обстоятельством, что Петр Акерович выступал со своей информацией дважды: сначала в Италии, куда он прибыл незадолго до открытия Лионского собора для встречи с Иннокентием IV и, не застав того, имел беседу с кем-то из высших церковных или светских властей; и наконец, второе выступление состоялось в Лионе. Как полагают указанные исследователи, текст одного из выступлений достался Сент-Олбанскому монастырю и был включен в «Великую хронику» Матфея Парижского, а текст второго выступления попал в Бертонский монастырь и получил отражение в его анналах.

Второй вариант донесения Петра поражает прежде всего четкостью схемы в членении этнологического материала: во-первых, о происхождении; во-вторых, о вероисповедании; в-третьих, о совершении религиозных обрядов; в-четвертых, об образе жизни; в-пятых, о мощи; в-шестых, о численности; в-седьмых, об их намерении; в-восьмых, о соблюдении договоров; в-девятых, о приеме послов[99]99
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 181.


[Закрыть]. Обозначенные разделы содержат немало деталей и подробностей уникальных, сообщаемых лишь архиепископом Петром. Так, например, он сообщает о способе изготовления татарских доспехов из многослойной кожи, что, по его словам, и обеспечивает их особую прочность. Рассказывает Петр также и о специальных осадных устройствах, которые используют татары при взятии русских городов. Характеризуя образ жизни татар, Петр особо отмечает их замкнутость и отчужденность от чужестранцев: «Они не допускают чужестранцев ни жить вместе с ними, ни вести торговлю, ни участвовать в тайных советах. Они разбивают лагеря обособленно от всех других; если же в них проникает кто-нибудь из чужих, тотчас его убивают»[100]100
  Там же.


[Закрыть]. Строгостью татарских законов объясняет Петр порядок в стане врага. За отступление от своих законов чаще всего татары карают сородичей смертью. Как об особом случае рассказывает Петр об участи некоего Калалидина, зятя Чиркана, который будучи уличенным во лжи, тем не менее получил пощаду, благодаря заступничеству своей жены. Петр сообщает, что наказанием ему стало изгнание в Руссию. Известный интерес представляют также некоторые сведения о религиозных обрядах татар, сообщаемые Петром Акеровичем. Архиепископ сообщает, что очевидцы наблюдали, как «повсюду утром воздевают руки к небу. Когда же едят, первый кусок бросают в воздух; когда пьют, то сначала часть выливают в землю из благоговения перед творцом…»[101]101
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 182.


[Закрыть].

И наконец, обширные свидетельства на интересующую нас тему содержатся в «Великом сочинении» Роджера Бэкона, одного из наиболее знаменитых ученых своего времени. Установлено, что «Великое сочинение» создавалось в период 1266–1268 гг. Неслучайно оно получило такое название. Роджер Бэкон предпринял в нем попытку объединить и творчески переработать основной свод средневековых знаний. Разделив книгу на семь разделов, соответственно разным сторонам универсального знания (математика, физика и т. д.), Бэкон вместе с тем подчеркнул взаимосвязь всех явлений жизни. Так, примечательно, что географический обзор включен автором в IV книгу «Великого сочинения», посвященную математике, ибо, предлагая географические описания, Бэкон вместе с тем устанавливает понятие географической широты и долготы. Одним из первых ученый создал также карту с использованием градусной сетки.

В своем географическом обзоре Бэкон, опираясь на географические источники прошлого, предлагает описание трех частей света: Европы, Азии и Африки. Обозначает он при этом границу между Европой и Азией вслед за другими средневековыми географами по реке Дон. «Великую Руссию» Бэкон представляет как европейско-азиатскую страну, занимающую огромные пространства. Он довольно точно определяет границы русских земель на севере и юго-западе. Обнаруживаем мы также у него фрагмент, характеризующий вероисповедание жителей Руссии: «Русцены христиане, и они – схизматики; они придерживаются греческого обряда, но служба идет не на греческом языке, а на славянском, являющимся одним из языков, который распространен во многих землях. Ведь на нем говорят и в Русции, и в Польше, и в Богемии, и во многих других странах»[102]102
  Там же.-С. 213.


[Закрыть]. Тем не менее названные страны, в числе многих других, представлены как покоренные тартарами.

Подобно своим предшественникам, Бэкон задумывается о том, что это за народ, каково его происхождение, откуда в нем такая жестокость. Развивая свои представления, он опирается на «Космографию» Этика Истрийского. Из этого труда, достаточно известного в эпоху Средневековья, заимствует он повествование о некоем неправедном народе, ведущем свое начало от Гога и Магога, самим Александром Македонским запертом «за Каспийскими воротами», однако в этом веке вырвавшемся оттуда и наделавшем много бед. «И философ Этик в своей “Космографии” подчеркивает, что народ, который был заперт за Каспийскими воротами, ворвется в мир и выйдет навстречу Антихристу и назовет его богом среди богов»[103]103
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 207.


[Закрыть]. Подтверждение излагаемой версии Бэкон находит также в сочинениях своих современников, монахов-францисканцев Иоанна де Плано-Карпини и Гильома де Рубрука, с миссионерской целью совершивших путешествие в Золотую Орду по поручению французского короля. С последним Бэкон вступал также в непосредственное общение, «а равно и со многими другими, обошедшими восточные и южные края»[104]104
  Там же. – С. 208.


[Закрыть]. С их слов автор рассказывает, что «у тартар бесчисленное множество скота, а живут они в шатрах и не имеют ни городов, ни крепостей, разве только в редчайших случаях. И каждый предводитель со своим войском и стадами кочует меж двух рек: один, скажем, – между Дунаем и Танаисом, другой – между Танаисом и Этилией[105]105
  Названием Танаис в средние века обозначался Дон, а названием Этилия – Волга.


[Закрыть], и так далее на восток, так что они всегда разделены степями и реками, а с января они начинают продвигаться в северные края за реки до самого августа, а тогда отступают на юг из-за северного холода зимой[106]106
  Там же.-С. 214.


[Закрыть]. Подчеркивая завоевательный характер «тартарских» походов, Бэкон вместе с тем уже не поддерживает мнения о воинственной замкнутости «тар-тар». Он рассказывает о том, что они многому учатся у завоеванных народов, в том числе и в области вероисповедания: «одни из них обращаются с христианскому обряду, другие – к сарацинскому, третьи – к идолопоклонническому…»[107]107
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 221.


[Закрыть]. Бэкон отмечает особое расположение «тартар» к христианскому вероучению: «…император тартарский признал, что христианское вероучение дано от бога и является наилучшим. И отдают они детей своих изучать Евангелие и жития святых и принимают святую воду и крест и священников христианских, когда заболевают, и прибегают к ним, словно к оплоту незыблемому, как это говорится…»[108]108
  Там же.


[Закрыть]. Вместе с тем Бэкон подчеркивает, что в татарах сохраняется стремление к идолопоклонничеству. В качестве примера рассказывает он об отношении «тартар» к огню: «они поклоняются огню, веря, что все очищается и освящается им. А потому они проводят через огонь детей своих и послов и проносят дары»[109]109
  Там же.


[Закрыть].

Примечательно и то, что Бэкону татарское нашествие не кажется событием исключительным, знаменующим приход Антихриста и грядущий конец света. Он включает его в контекст протекшей истории как очередное передвижение варварских племен с северо-востока на юго-запад: «Истинно то, что выходили и другие народы из мест тех и вторглись в южные страны, до самой Святой земли, как ныне татары… Также и племя готов и вандалов, которое позже нахлынуло на юг, пришло от северных пределов. А потому татарское нашествие еще не является признанием того, что грядет время пришествия Антихриста, но требуются и другие доказательства, дабы объяснить последствия»[110]110
  Там же.-С. 220.


[Закрыть].

Материалы, включенные в «Великое сочинение» Роджера Бэкона, таким образом, свидетельствуют о том, что в Англии ко времени написания Бэконом своего труда накопилось немало сведений о направлении, характере татаро-монгольского нашествия, нравах и обычаях татарского племени и т. д. Представляется, что можно отметить и некоторое ослабление страха перед непосредственной угрозой, ибо нашествие начинает принимать более определенные, фиксированные контуры.

Открывающий статью «Стих о татарском нашествии», включенный в Кембриджский сборник текстов вагантов, выступает ярким свидетельством того, насколько широко распространились сведения о татарах, собранные хронистами. Мы находим здесь и упоминание о «рубахе толстокожаной», и о плавании «на мехах», и о «просмоленных копьях» и т. д. Текст, однако, как образец поэтической лирики сохраняет эмоциональный напор и страстность:

 
Летит орда ревущая,
И гнущая, и мнущая,
Как туча, град несущая,
Как буря, в берег бьющая,
Летит с горы в долину,
Разливом сквозь плотину;
Как тигров стая сущая,
Рычащая, грызущая,
Плоть рвущая, кровь льющая
Рекой, рекой невинной
В свирепости звериной,
Бесчинной, беспричинной…[111]111
  ¹¹ Стих о татарском нашествии // Поэзия вагантов. – С. 90–91.


[Закрыть]
 

В заключение следует заметить, что материалы о татаро-монгольском нашествии лишь часть того общего интереса англичан, который в период XIII–XIV вв. проявляется к жизни, традиции, истории других народов. Хроники, таким образом, запечатлели начавшийся процесс национального самосознания, сопровождающийся очевидным пониманием того, что ярко выразил Роджер Бэкон: «В зависимости от условий жизни под разными небесными параллелями нравы меняются. Так, живущие близ полюса, как скифы, имеют иные нравы, чем живущие близ полудня, как эфиопы…»[112]112
  ¹² Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 207.


[Закрыть]. Роджер Бэкон отразил также и специфику складывающегося английского менталитета, проявляющуюся в заинтересованности практической стороной познания: «…тот, кто не ведает мест мира, не знает не только, куда идет, но и к чему стремится; и посему тому, кто отправляется ради обращения неверных или ради других церковных дел, необходимо знать обряд и условия жизни всех народов и в соответствии с намеченными планом добраться до нужного места…»[113]113
  Английские средневековые источники IX–XIII вв. – С. 208.


[Закрыть]. Любопытным отзвуком распространения в Англии темы Руси и татаро-монгол служат также детали знаменитых «Кентерберийских рассказов» Чосера (XIV в.). Среди чосеровских паломников представлен рыцарь, побывавший во многих землях («Ходил он на Литву, ходил на русских»[114]114
  ЧосерД. Кентерберийские рассказы. – М., 1988.-С. 30.


[Закрыть]). Примечательным образом открывается и рассказ сквайра о татарском царе Камбускане:

 
В татарском граде Сарра проживал
Царь, что нередко с Русью воевал,
Губя в ожесточенных этих войнах
Немало юных витязей достойных…[115]115
  Там же. – С. 424.


[Закрыть]
 

К теме, ставшей предметом нашего внимания, обращался ряд исследователей XX в. Прежде всего, заслуживают упоминания труды Н. П. Дашкевича[116]116
  Дашкевич 77 77. Смены вековых традиций в отношении народов Запада к русским // Сборник статей, посвященных почитателями академику и заслуженному проф. В. И. Ламанскому по случаю 50-летия его ученой деятельности. – Ч. II. – СПб., 1908. – С. 1375–1415.


[Закрыть], М. П. Алексеева[117]117
  АлексеевМ. 77. Очерки из истории англо-русских литературных отношений (XI–XVII вв.). -Л., 1937.


[Закрыть], В. Т. Пашуто[118]118
  Пашуто В. I Внешняя политика Древней Руси. – М., 1968.


[Закрыть] и др. Особенно высокой оценки заслуживает научная деятельность В. И. Матузовой[119]119
  Мату зова В. И. Англ о-норманские повествовательные источники XII–XIII вв. о Руси // Древнейшие государства на территории СССР. – М., 1975. – С. 130–140; Она же. Монгольское нашествие в свете политических взглядов Матфея Парижского (по материалам «Великой хроники») // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР.-М., 1978.-С. 181–191.


[Закрыть], подготовившей к изданию основной корпус источников, снабдив их комментариями и примечаниями. В то же время представляется, что многие тексты еще ждут своего вдумчивого читателя и исследователя. Они также, безусловно, нуждаются в сопоставлении с континентальными источниками рассматриваемого периода. Однако и на материале имеющихся исследований очевидно, что в XII в. перед лицом общей татаро-монгольской опасности оживились связи стран христианского мира и их тяготение друг к другу.