Текст книги "Даниловские чтения. Античность – Средневековье – Ренессанс. Сборник 1"

Дексамен демонстрирует в этой работе не только высокое мастерство резчика, но и осведомленность в том, что было достигнуто в области греческой живописи и скульптуры в тот период. Стиль его близок стилю Фидия и мастеров его школы. Иначе здесь не было бы тех намеков на световоздушную перспективу в решении пространства, которые явно прослеживаются. И еще одно достижение мастера в этой деликатной, точной в рисунке и очень пластичной, наделенной живописными эффектами композиции – сцена эта диалогична и напоминает работы лучших греческих мастеров-вазописцев, которые прибегают к такому же приему. Судя по чуть раскрытым губам обеих женщин, они обмениваются какими-то душевными словами, прощаясь друг с другом. Возможно, эта гемма выполнена Дексаменом в память об умершей по заказу какого-то известного лица (для заказчика или для ее родных). Такая практика существовала в это время. Можно вспомнить в связи с этим некоторые греческие надгробия (например, мраморное надгробие Феано и Ктесилая из собрания Афинского национального музея, датированное последними десятилетиями V века до н. э.). Греческая надпись «Микес» – имя покойной – размещена по краю камня вверху этого скарабеоида, а автограф мастера «Дексаменос» скромно расположен у ног умершей внизу, параллельно бордюру. Еще одно дополнение – сам материал халцедон, из которого сделана гемма, полупрозрачный, вбирающий и задерживающий свет. Поэтому мастер имел определенный расчет не только на слепок, но и на рассмотрение камня на просвет. Тогда оно наполняется светом и кажется еще более живым и объемным.

Следующей по времени за кембриджской подписной геммой, по-видимому, может быть гемма из Государственного Эрмитажа, найденная при раскопках погребения на Тамани в Северном Причерноморье. Это – тоже скарабеоид с теми же размерами – 20 × 14 мм. Он, возможно, выполнен из халцедона с вкраплениями, но определить материал в данном случае довольно трудно[41]41
  Так полагала и М. И. Максимова.


[Закрыть], потому что камень, попавший в огонь и пережженный, несколько обесцвечен. Г. Рихтер осторожно называет его агатом, а О. Я. Неверов – яшмой, материалом, с которым Дексамен работал потом неоднократно[42]42
  Агатовый (?) скарабеоид, пережженный, вмонтированный в подвижную золотую оправу-кольцо (20 × 14 мм). Цапля, стоящая на одной ноге, с головой, повернутой назад. Спереди – кузнечик; бордюр по краю. На поле – «δεξαμενος». Государственный Эрмитаж. Инв. Т. 1864. 2. Вторая половина V века до н. э. Stephani. Compte rendu. 1865. Pl. III. 40 p. 95 ff. pl. XI; Furtwängler A. Die antiken Gemmen. S. 137, Abb. 94; Richter G. M. A. The Engraved Gems. No. 468; Неверов О. Я. Дексамен Хиосский и его мастерская. № 6; Он же. Античные инталии в собрании Эрмитажа. Л., 1976. № 19.


[Закрыть]. Овал основания скарабеоида так же совершенен по своим пропорциям, как и уже рассмотренный. На камне изображена только одна фигура, и, конечно, она гораздо крупнее фигур на кембриджской печати. В окружении тонкого бордюра-цепочки, любимого Дексаменом в данный период его творчества, представлена в профиль виртуозно вписанная в форму овала фигура стоящей на одной ноге цапли (ил. 1). Голова на грациозно повернутой назад шее выделяется характерным хохолком мягких перьев, острым длинным клювом и внимательно смотрящим вперед крупным глазом: его резчик передал очень точно, с наблюдательностью и скульптора, и живописца. Круглая бусинка глаза придвинута к клюву, поэтому складывается впечатление сосредоточенности, невероятное для изображения в миниатюре. Цапля чистит полураскрытое поднятое правое крыло, левое у нее опущено и почти тонет своими очертаниями в легкой дымке воздушного окружения. Великолепно проработаны короткие перья у изгиба правого крыла и длинные перья в нижней его части. Тело птицы и ее опорная нога – та ее часть, что покрыта оперением, – кажутся очень объемными благодаря длинным гибким, повторяющимся глубоким штрихам гравировки. Создается даже впечатление, что они поблескивают на солнце. Опорная нога с огромными когтями охватывает ком болотной кочки в нижней части геммы (здесь даже прервана цепочка бордюра). Вторая, согнутая и высоко поднятая лапа птицы изображена с разжатыми длинными когтями. Занявшись чисткой перьев своего правого крыла, цапля выронила пойманного до этого кузнечика; падая, он как бы повисает в воздухе. И снова перед нами сцена с живым рассказом, содержание которого взято у самой природы. Здесь Дексамен проявляет себя больше, чем виртуоз-резчик, – он поэт. Надпись «Дексаменос» помещена вверху слева и повторяет линию изогнутого крыла. По своему написанию, по очертанию букв она выглядит более четкой и свободной (более поздней?), чем кембриджская. Цапля как образ, символика которого может быть связана и с миром живых, и с миром мертвых (о нем грекам напоминали печальные голоса цапель – так было и у египтян). Возможно, эта гемма Дексамена создана в середине 30-х годов V века, что подтверждает и датировка захоронения, где она была найдена.

Ил. 1. Дексамен. Цапля с кузнечиком. Гемма. Вторая половина V века до н. э. © Государственный Эрмитаж. Фотографы А. М. Кокшаров, В. С. Теребенин, Л. Г. Хейфец.

К следующему этапу относится еще одна гемма, уверенно приписываемая Дексамену исходя из ее стилистики, характерного по форме и размерам скарабеоида и цепочке бордюра, точно повторяющей почерк этого мастера. Материал – видимо, попавшая в огонь пестрая брекчиевидная яшма; в этом материале он стал работать именно в середине 30-х годов V века до н. э.[43]43
  Скарабеоид из пестрой яшмы (?), видимо, попавший в огонь. Скаковая лошадь (23 × 18 мм). Государственный Эрмитаж. Инв. Ю. О. 7. Гемма поступила в 1860 году из раскопок Пантикапея. Вторая половина V века до н. э. Furtwängler A. Dieantiken Gemmen. Taf. XIV, 15; Неверов О. Я. Дексамен Хиосский и его мастерская. № 7; Он же. Античные инталии. № 22.


[Закрыть] В овал основания скарабеоида вписана освободившаяся от поводьев и мчащаяся к финишу лошадь. Движение стремительно и естественно настолько, что возникают звуковые ассоциации: цокот копыт, отрывающихся от земли, и радостное победное ржание. Вместо описания в данном случае можно просто повторить строки из элегии Феогнида, которые как будто навеяны этой замечательной геммой:

 
Я скаковая прекрасная лошадь, но плох безнадежно
правящий мною ездок. Это всего мне больней.
О, как мне часто хотелось бежать, оторвавши поводья,
Сбросив внезапно с себя наземь того седока![44]44
  Феогнид. Элегии. 257–260 (Элегии Феогнида из Мегары. Пг.: Петрополис, 1922).


[Закрыть]
 

В ряд же подписных гемм Дексамена следующим за скарабеоидом с цаплей, найденным на Тамани, должен быть поставлен скарабеоид из пестрой красно-желтой брекчиевидной яшмы из Музея изящных искусств в Бостоне. Размеры его обычные для гемм Дексамена – 16 × 20 мм. На основании скарабеоида – как всегда, прекрасно вписанное в овал, с почти незаметным линеарным ободком портретное профильное (обращенное влево) изображение мужской головы[45]45
  Скарабеоид из желтой яшмы с красными вкраплениями (20 × 16 мм). Портрет пожилого мужчины с бородой в профиль вправо. Boston. 23.580. Музей изящных искусств. Найден в Аттике в Кара около 1860 года. Из коллекции Evans A. J. и Warren E. P. 3/4 V века до н. э. Надпись: «δεξαμενοςεποίε». Furtwängler A. Die antiken Gemmen. Bd. III. S. 138. Taf. 14,3; Richter G. M. A. The Engraved Gems. No. 326.


[Закрыть]. Изображение с тончайшей гравировкой в деталях очень пластично, отличается сложной светотеневой проработкой, что делает лицо живым, открытым и явно не идеализированным, как это может показаться по оттиску. В изображении на слепке многие линии алмазного резца в произведениях такого уровня часто не воспроизводятся, то же можно сказать и о тончайших складках, зрачках глаз, изображении ресниц и бровей. В данном случае взгляду придана особая выразительность, даже экспрессия. Очень индивидуально проработаны нос, рот, высокий лоб, обрамленный прядями волнистых волос, мягкая короткая борода и завиток волос над ухом у виска. Портретное изображение именно на гемме, к тому же подобного уровня мастерства, было большой редкостью. Сам по себе интерес к портретному искусству ярко проявился при Перикле, что прослеживается на надгробных памятниках второй половины и особенно конца V века до н. э.; известно и о заказных портретах, созданных в этот период. Самому Поликлету, согласно Плинию, было поручено создать портретную статую инженера Артемона Перефоретоса, строившего оборонительные стены и порт в Пирее; Поликлет делал и скульптурный портрет сына Перикла. Предположение о том, что на гемме Дексамена изображен сам Перикл, впервые было высказано Адольфом Футвенглером[46]46
  Furtwängler A. Die antiken Gemmen. Bd. III. S. 138; Richter G. M. A. The Engraved Gems. No. 326; Idem. Portraits of the Greeks. Hardcover, 1984. P. 102.


[Закрыть], и это мнение разделял Г. Рихтер. И хотя позднее гипотеза была признана ошибочной, предположение Футвенглера, на наш взгляд, не может быть исключено полностью – учитывая также и вероятную приближенность Дексамена к кругу Перикла. Если изображенный на бостонской гемме действительно Перикл, то этот портрет мог быть выполнен до 430 года до н. э., то есть до выборов, когда, как уже говорилось, впервые за год до смерти Перикла не избрали стратегом. Лицо мужчины на гемме выполнено с такой физиогномической точностью и душевной расположенностью, что, кажется, трудно сомневаться в том, что человек этот был хорошо знаком мастеру.

Следующей геммой Дексамена, по-видимому, был скарабеоид из той же пестрой яшмы, где изображена всем известная в греческом мире хиосская амфора[47]47
  Скарабеоид из пестрой яшмы в золотой оправе (22 × 17 мм). Хиосская амфора. Инв. П.1850.21. Государственный Эрмитаж. Поступила в 1850 году из раскопок в Пантикапее. Неверов О. Я. Дексамен Хиосский и его мастерская. № 2; Он же. Античные инталии в собрании Эрмитажа. № 21.


[Закрыть]. Выбор не был случайным. Хиосская амфора, своего рода символ знаменитого своей винной торговлей острова, видимо, служил и знаком возвращения Дексамена на родину. Гемма не подписана его именем, но сомнения в авторстве ни у кого не возникает. То, как размещено это изображение в овале скарабеоида, поле которого абсолютно свободно, и то, как выполнена тонкая линия обрамления, совсем зрительно не ощутимая, уже говорит о принадлежности геммы этому мастеру, виртуозно владеющему искусством резьбы по цветному камню. Даже «на глаз» можно уловить близость пропорций этого изображения к «золотому сечению», как и в других геммах Дексамена. Амфора в своей пластической выразительности приравнивается к скульптурному образу, выверенному во всех своих частях, – с живописной утонченностью трактованы все детали, заостренное яйцевидное тулово вазы согласовано с горловой частью и маленькой шаровидной ножкой, со стройными высокими ручками. Согласно местной легенде, изображение амфоры на гемме заказал известный на Хиосе торговец вином, имевший широкие связи со всеми восточногреческими территориями, в том числе и с Пантикапеем. Именно поэтому гемма и была найдена на территории Причерноморья (она находится в собрании Государственного Эрмитажа)[48]48
  Неверов О. Я. Дексамен Хиосский и его мастерская. Резные камни Дексамена и его мастерской. № 1–8; копии работ Дексамена и подражания им. № 1–6.


[Закрыть]. Казалось бы, фактурность пестрой яшмы могла помешать восприятию образа, но Дексамен уловил красоту рисунка камня и использовал его. Светлые вкрапления кажутся игрой солнечного света, отражающегося в морских волнах. Дата этой геммы определяется, на наш взгляд, уже 20-ми годами V века до н. э., скорее всего – их началом. Изображение, созданное Дексаменом, по своей стилистике полностью соответствует тому живописному стилю, который утвердился в аттической школе именно в последние десятилетия века. И Дексамен, как уже говорилось, не мог оставаться в Афинах после смерти Перикла.

Особое место среди подписных вещей Дексамена, дошедших до нас, занимает замечательный скарабеоид из халцедона-сапфирина с изображением летящей цапли (ил. 2). Он считается вершиной творчества мастера. Этот скарабеоид, как и предыдущий, был найден в Северном Причерноморье, хотя создан, скорее всего, еще на Хиосе до переезда мастера в Пантикапей (если он обосновался там и имел свою мастерскую)[49]49
  Скарабеоид из халцедона-сапфирина в золотой оправе (21 × 16 мм). Летящая цапля. Эрмитаж. Инв. Ю. О. 24. Поступила в 1860 году из раскопок в Пантикапее. Вторая половина V века. Надпись мастера внизу на двух горизонтальных линиях: «δεξαμενοςεποίεχίος». Тонкая линия бордюра. Найден в Керчи вместе с агатовым цилиндром с изображением грифона (Furtwängler A. Die antiken Gemmen. Taf. XI, 41) и аттической вазой периода Пелопоннесской войны. Stephani. Compte rendu 1861. Pl. VI. 10 p. 147 ff.; Furtwängler A. Die antiken Gemmen. Taf. XI, 41; Richter G. M. A. The Engraved Gems. No. 467; Неверов О. Я. Дексамен Хиосский и его мастерская. № 5; Он же. Античные инталии в собрании Эрмитажа. № 20.


[Закрыть]. Халцедон-сапфирин (так называли голубоватый халцедон, распространенный в глиптике с конца V века и в первой половине IV века до н. э.) был особенно характерен для восточногреческого круга. Местом его добычи считается территория Ирана – Персии, где было найдено месторождение (во II тысячелетии до н. э. его еще не знали). Автор, кажется, умышленно подчеркивает в нижней части овала каллиграфической двухстрочной надписью свою неразрывную связь с родиной: «Дексамен-хиосец сделал» или «Дексамен хиосский сделал». В этих словах есть особая гордость, что было отмечено специалистами.

Ил. 2. Летящая цапля. Гемма. 20-е годы V века до н. э. © Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. Фотографы А. М. Кокшаров, В. С. Теребенин, Л.Г. Хейфец

Снова художник возвращается здесь к образу цапли, который уже встречался в его ранней работе. Мастер располагает тело птицы по диагонали. Оторвавшись от земли, она парит в небесной голубизне, набирая высоту. Сильные чешуйчатые лапы с острыми когтями свободно сложены в полете. Кажется, нет воздушной среды, но по поднятой высоко голове с острым клювом, по развевающемуся хохолку из мягких перьев на голове, по положению широко развернутых крыльев, изогнутой шее мы словно чувствуем напор встречного ветра, который она преодолевает. Устремленность вперед подчеркивает и рисунок прижатых перьев на теле и хвосте. Мастерство гравировки в этой гемме отличается особой тщательностью, изысканностью и легкостью в рисунке. Мастер достигает такой одухотворенности и поэтичности образа, что его можно сравнить с образами лирической греческой поэзии.

Дексамен, даже если опираться только на подписные его произведения, безусловно, является одним из лучших греческих мастеров эпохи свободного классического стиля V века до н. э. и переходного этапа ко времени поздней классики – IV века до н. э. Этот замечательный резчик-миниатюрист вполне заслуживает быть поставленным в один ряд с известными греческими живописцами и скульпторами его времени. Своими произведениями он иллюстрирует лучшие достижения глиптики в классической Греции и лучшие достижения мировой глиптики. Летящая цапля на эрмитажном скарабеоиде находится в ряду шедевров этого искусства.

Вазы с хоэфорами из Мариона в собрании ГМИИ им. А. С. Пушкина

Д. Калиничев (D. Kalinichev, Москва)

Jugs with choephoroi figurines in the collection of the Pushkin State Museum of Fine Arts

Summary

Jugs with choephoroi figurines comprise a special group of antique vases, manufactured during the Archaic and Classical periods (VI–V BC) in the ancient city-kingdom of Marion in north-western Cyprus. The article deals with the peculiarities of the shape and decoration of the choephoroi-figurine jugs kept in the collection of the Pushkin State Museum of Fine Arts.

Марион является одним из наиболее значительных царств древнего Кипра эпохи железного века. Его раскопки возле современного города Полис Хрисохуc на северо-западе острова ведутся со времен XIX столетия, и накопленный археологами материал весьма обширен. Но, несмотря на более чем столетние исследования, сведения о Марионе по-прежнему недостаточны, и многие аспекты его истории остаются предметом дискуссий.

По всей видимости, превращение изолированного и рассредоточенного поселения в долине Хрисохус в процветающее государство с развитой торговлей и местными ремеслами происходит несколько позднее, чем это случилось с другими крупными кипрскими поселениями, и завершается лишь к концу VII века до н. э. Судя по находкам, в этот период осуществляется значительный ввоз кикладской керамики, а с начала VI века до н. э. устанавливаются тесные торговые связи с Аттикой – с этого времени и вплоть до IV века до н. э. принимает широкие масштабы импорт аттической керамики[50]50
  Childs W. A. P. The Iron Age Kingdom of Marion // BASOR (The Bulletin of the American Schools of Oriental Research) 308: The City-Kingdoms of Early Iron Age Cyprus in Their Eastern Mediterranean Context. Nov. 1997. P. 40.


[Закрыть]; при этом среди найденных здесь ваз присутствует не только массовая продукция, но и изделия очень высокого художественного качества[51]51
  См., например: City of Gold: The Archaeology of Polis Chrysochous, Cyprus. Princeton, Yale U. P., 2012. Сat. 21, 22. P. 84–87; Brown A. C., Catling H. W. Ancient Cyprus. Oxford, 1986. Pl. XXVI. P. 58 и др.


[Закрыть]. В то же время в VI веке до н. э. становятся значительно более интенсивными торговые связи Мариона с Ближним Востоком и Египтом[52]52
  City of Gold. 2012. P. 94–95.


[Закрыть]. По всей видимости, основную роль в процветании торговли и последующем росте благосостояния Мариона сыграли медные рудники, расположенные в пяти километрах к востоку от него[53]53
  Ibid. P. 92.


[Закрыть]. Кипр, без сомнения, служил одним из важнейших источников меди для западной части греческого мира[54]54
  Brown A. C., Catling H. W. 1986. Pl. XXVI. P. 67.


[Закрыть] и не в последнюю очередь для Аттики, а Марион оказался одним из самых удобных и безопасных мест для получения этого металла.

Установление обширных культурных связей с различными регионами Средиземноморья оказало влияние и на развитие ремесел в самом Марионе. Археологические находки, начиная с эпохи архаики, свидетельствуют о широком распространении предметов местного производства; среди них значительная часть относится к погребальному культу. К числу тех изготовленных в Марионе керамических изделий, которые встречаются исключительно в погребениях, относятся и вазы особого типа, получившие название кувшинов с хоэфорами. Они представляют собой достаточно крупные сосуды с яйцевидным туловом на конической ножке, цилиндрическим горлом со слегка вогнутыми стенками и вертикально отходящей от плечиков ручкой, которая, дугообразно изгибаясь, крепится к верхней части горла ниже венчика. Наиболее характерной деталью этих ваз являются сидящие или стоящие женские фигуры, расположенные на лицевой стороне плечиков; в руке такой фигуры всегда находится миниатюрная ойнохоя, служащая основному кувшину сливом. При этом интересна одна особенность изготовления этих небольших скульптур: хотя сама хоэфора часто вылепливалась вручную, ее достаточно тонко детализированное лицо в подавляющем большинстве случаев оттискивалось в форме[55]55
  Известны и исключения из этого правила – cм.: Vandenabeele F. Figurines on Cypriote Jugs Holding an Oinochoe. Jonsered, 1998. P. 137, 139–140. Pl. XXXIII, 68.B; Pl. XXXIV, 71.B–72.B.; Pl. XXXV, 73.B, 74.B, 76.B.


[Закрыть]. В свою очередь, роспись этих сосудов чаще всего сочетает «красно-черную» технику с использованием белой краски; подобные сосуды принято выделять в особую группу «красных бихромных» ваз (Bichrome Red Ware). Тем не менее кувшины с хоэфорами могли также выполняться практически в любых других техниках, имевших распространение на Кипре. Известны вазы с темной росписью на белом фоне (White Painted Ware), с двуцветной росписью темной и красно-коричневой краской (Bichrome Ware), с темной росписью на красном фоне (Black-on-Red Ware), а также из светлой глины с красной облицовкой (Red Slip Ware) и, наконец, из простой глины без декоративной обработки поверхности (Plain White Ware).

Роспись кувшинов с хоэфорами группы Bichrome Red Ware, относящихся к концу VI – середине V века до н. э., может существенно варьировать в деталях, но ряд общих черт сохраняется. Центральная часть их тулова всегда опоясана горизонтальным фризом, состоящим из нескольких чередующихся темных и белых полос, а на плечиках, как правило, расположена двусторонняя композиция из вертикальных растительных побегов, которая может быть дополнена сочетанием различных элементов: концентрических кругов, точечных розетт, а также профильных фигурок стоящих или идущих птиц. Венчик чаще всего украшен орнаментом в виде неширокого фриза из чередующихся белых и темных треугольников, а корень ручки – расходящимися по разные стороны от него крупными спиралевидными завитками.

Сосуды этого типа были впервые описаны и опубликованы в 1888 году по результатам раскопок в Марионе[56]56
  Herrmann P. Das Graeberfeld von Marion auf Cypern. Achtundvierzigstes Programm zum Winckelmannsfeste der Archaeologischen Gesellschaft zu Berlin. Berlin, 1888.


[Закрыть]. В следующем десятилетии руководивший этими раскопками выдающийся немецкий археолог Макс Онефальш-Рихтер издал обобщающий труд, посвященный его открытиям[57]57
  Ohnefalsch-Richter M. Kypros. The Bible and Homer. Oriental Civilization, Art and Religion in Ancient Times / Transl. from German. Berlin, 1893.


[Закрыть]. На страницах этой книги, где автор представил свой взгляд на развитие и образное содержание кипрского искусства, уделено немало места и кувшинам с хоэфорами. Всего в Марионе Онефальш-Рихтером было найдено не менее 47 таких сосудов и их фрагментов[58]58
  Vandenabeele F. 1998. P. 28.


[Закрыть], но в книге им были рассмотрены лишь некоторые из них, по его мнению наиболее интересные с точки зрения стиля и художественной выразительности – с датировками и указанием на археологический контекст. Онефальш-Рихтер впервые предположил, что эти вазы изготавливались здесь же, по месту находки; это предположение впоследствии было подтверждено результатами раскопок.

В последние годы научным сотрудникам и реставраторам ГМИИ удалось восстановить из множества фрагментов, а затем атрибутировать целый ряд ваз, сильно пострадавших в годы Второй мировой войны. В результате этой работы было установлено, что среди них в том числе находятся и четыре кувшина с хоэфорами, которые были описаны Максом Онефальш-Рихтером в конце XIX века; до сих пор они считались безвозвратно погибшими. Сейчас все четыре сосуда восстановлены из множества фрагментов со значительными утратами[59]59
  В период с 2011 по 2014 год автором настоящей статьи проводился подбор разрозненных фрагментов разбитых кувшинов с хоэфорами, после чего они передавались в реставрационные мастерские ГМИИ для окончательной реставрации.


[Закрыть]. Тем не менее каждый из них представляет большой интерес в свете изучения данной группы керамики, так как объединяет типичные черты с оригинальными (то есть известными только лишь для этого конкретного сосуда).

Так, в росписи наиболее древнего кувшина из ГМИИ (инв. АВ 3610)[60]60
  Акимова Л. И., Калиничев Д. А., Самар О. Ю., Смоленкова В. В. Искусство древнего Кипра в собрании ГМИИ им. А. С. Пушкина. М., 2014. С. 355–356.


[Закрыть], который, согласно Онефальш-Рихтеру, относится еще к первой половине VI века до н. э.[61]61
  Ohnefalsch-Richter M. 1893. P. 404.


[Закрыть], характерная для этих ваз «бихромная» роспись в виде широкого фриза из полос в центре тулова и орнамента чередующихся белых и темных треугольников на венчике сочетается с фигурами петухов, украшающими фриз на плечиках вазы. Хотя, как уже отмечалось, фигурки птиц являются одним из характерных элементов декора ваз этого типа, но они практически всегда изображают водных пернатых – прежде всего гусей, а иногда, вероятно, сильно стилизованных журавлей (или даже, может быть, фламинго). Таким образом, появление среди них изображения петухов выглядит довольно необычным. Исследователи относят роспись этой вазы к так называемому «псевдочернофигурному стилю» (Pseudo Black Figure Style), в котором видят признаки прямого влияния греческой вазописи[62]62
  Ohnefalsch-Richter M. 1893. P. 404; Vandenabeele F. 1998. P. 48–49.


[Закрыть]. Такое предположение хорошо согласуется с уже упоминавшимся фактом активного ввоза в Марион аттической керамики на протяжении VI века до н. э.; влияние аттической вазописи выдает и присутствие меандра – орнамента, крайне нетипичного для декора кипрских ваз архаической эпохи (ил. 1).

Ил. 1. Кувшин с хоэфорой с изображением петуха и цветка (Инв. АВ 3610): роспись на плечиках. Из книги: Ohnefalsch-Richter, M. Kypros. The Bible and Homer. Oriental Civilization, Art and Religion in Ancient Times. Transl. from German. Berlin, 1893, Pl. LXII, 1

Второй, вероятно несколько более поздний сосуд из нашего собрания, который был найден и описан Онефальш-Рихтером (инв. АВ 3609)[63]63
  Искусство древнего Кипра. 2014. С. 356–357. Как свидетельствует публикация в книге Онефальш-Рихтера, и этот, и предыдущий сосуды еще во время находки представляли собой не полные сосуды, а их фрагменты: Ohnefalsch-Richter M. P. 358; 404; Pl. XXIV, 10; Pl. LXII, 1.


[Закрыть], также украшен «бихромной» белой и темно-коричневой росписью в виде полос на тулове и треугольников на венчике[64]64
  Ваза сильно пострадала во время войны, но об исходной композиции ее росписи можно судить по рисунку в книге М. Онефальш-Рихтера (Ohnefalsch-Richter M. 1893. Pl. LXII, 1).


[Закрыть]. Мотивы росписи тулова в виде растительного орнамента и фигурок водных птиц вполне традиционны для ваз с хоэфорами, однако по стилю исполнения и композиции эта роспись все же выглядит достаточно необычно и не имеет прямых аналогов. Так, основная часть декора плечиков, как и в ряде других известных случаев, отдана изображению вертикального растительного элемента – но это изображение выполнено не обычным линейным способом, а составлено из точечных розетт, складывающихся в широкий силуэт «мирового древа». В свою очередь, фланкирующие его фигурки птиц свободно размещены в композиционном поле по разные стороны толстого «ствола» и раскидистой «кроны», а не выстраиваются, как обычно, в ряд вдоль нижней границы фриза. Кроме того, стилизованные фигуры стоящих птиц здесь украшают не только плечики, но и горло сосуда, располагаясь поярусно; это – единственный случай такого рода, известный среди росписей данного класса ваз (ил. 2).

Не менее оригинальна и дошедшая часть композиции декора третьего сосуда (инв. АВ 3184)[65]65
  Искусство древнего Кипра. 2014. С. 357–358. Этот сосуд также был найден в виде фрагмента. Сравнение с гравированным рисунком XIX века показывает, что общие его очертания остались прежними произошла лишь утрата венчика и ручки миниатюрной ойнохои, служившей кувшину сливом, а также нескольких небольших деталей в верхней части; кроме того, имела место частичная деформация. (См.: Ohnefalsch-Richter M. 1893. P. 45, fig. 48.)


[Закрыть], относящегося уже к V веку до н. э.[66]66
  Онефальш-Рихтер, основываясь на стилистических особенностях оттиска головы с мелкими чертами лица, считал, что найденный им кувшин «скорее относится к концу V века до н. э., чем к его середине». См. Ohnefalsch-Richter M. 1893. P. 404.


[Закрыть] Роспись на плечиках этого кувшина также демонстрирует растительный мотив, но сильно отличающийся как по композиционному расположению, так и по исполнению от всех других известных росписей ваз с хоэфорами – и более ранних, и более поздних. Как правило, растительные побеги на плечиках ваз обсуждаемого типа имеют ярко выраженную вертикальную устремленность и жесткие очертания, образуя орнамент наподобие «рыбьей кости» – здесь же мы видим гибкое растение с податливыми стеблями без ярко выраженного главного ствола (ил. 3). Все пять стеблей, каждый из которых оканчивается крупным трехлепестковым цветком, изображены волнистой линией, причем центральный побег располагается прямо поверх горизонтальных белых и темных полос, ограничивающих снизу фриз плечиков, что только подчеркивает «атектоничность» этого растительного орнамента. Возникает впечатление, что вазописец в данном случае стремился изобразить не наземное, а водное растение. Этому впечатлению соответствует и волнистость стебля, которая, возможно, призвана передать зрительный эффект от ряби, возникающей на поверхности воды.

Ил. 2. Кувшин с хоэфорой с изображением птиц и розетт (Инв. АВ 3609): роспись на плечиках и нижней части шейки. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Из книги: Ohnefalsch-Richter, M. Kypros. The Bible and Homer. Oriental Civilization, Art and Religion in Ancient Times. Transl. from German. Berlin, 1893, Pl. XXIV, 10

Ил. 3. Кувшин с хоэфорой с изображением цветов (Инв. АВ 3184): сохранившийся фрагмент. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Из книги: Ohnefalsch-Richter, M. Kypros. The Bible and Homer. Oriental Civilization, Art and Religion in Ancient Times. Transl. from German. Berlin, 1893, Fig. 48

В число ваз с хоэфорами класса Bichrome Red Ware, находящихся в настоящее время в коллекции ГМИИ, входят также два кувшина, происхождение которых пока точно не установлено. Сохранившиеся фрагменты кувшина с побегами растений (инв. АВ 3613)[67]67
  Искусство древнего Кипра. 2014. С. 360–361.


[Закрыть], в отличие от предыдущих ваз, дают возможность судить о его форме: форма эта является вполне типичной для ваз этого класса, относящихся к концу архаической – началу классической эпохи (ил. 4). Столь же типичной для ваз с хоэфорами этого времени выглядит и роспись, которая, в отличие от трех предыдущих сосудов, не содержит никаких неожиданных элементов. Основным декоративным мотивом здесь служат уже упоминавшиеся вертикальные растительные побеги с расходящимися наподобие «рыбьей кости» прямыми листьями, чередующиеся с вертикальными рядами из трех концентрических кругов. Фигура хоэфоры на этой вазе, к сожалению, утрачена.

Ил. 4. Кувшин с хоэфорой с изображением растительных побегов (инв. АВ 3613). ГМИИ им. А. С. Пушкина

Другой кувшин (инв. АВ 3108)[68]68
  Искусство древнего Кипра. 2014. С. 359–360.


[Закрыть], публикации которого пока не удалось отыскать в литературе, является одной из трех ваз собрания ГМИИ, где присутствует фигура хоэфоры, и единственной, где она полностью сохранилась (ил. 5). Роспись данной вазы, как и предыдущей, включает растительные побеги с расходящимися прямыми листьями, но здесь присутствует и другой типичный элемент росписи кувшинов этого класса – фигурки птиц.

Из приведенных выше описаний становится понятным, что содержание растительных и животных образов, украшающих плечики ваз с хоэфорами, как правило, связано с «водно-болотным» миром. Не является исключением и эта последняя ваза из ГМИИ. Птицы, украшающие ее, несомненно, околоводные (это подтверждают и ее ближайшие аналогии[69]69
  Например, фигурки гусей на хорошо сохранившейся вазе с хоэфорой из музея в Марионе: City of Gold. 2012. P. 58–59.


[Закрыть]): по всей видимости, здесь изображены гуси. Следует отметить также, что птицы на плечиках вазы из ГМИИ, как и в подавляющем большинстве других известных случаев, обращены в сторону хоэфоры, то есть являются своего рода «адорантами», напрямую соотнесенными со скульптурным изображением богини.

Возвращаясь к фигуре хоэфоры, украшающей обсуждаемую вазу, следует отметить разительное – вплоть до мелких деталей – сходство ее лица с лицом фрагментированной фигуры, хранящейся в Лувре[70]70
  Vandenabeele F. 1998. P. 131. Pl. XXIII, 47.B.


[Закрыть]. Как уже упоминалось, лица хоэфор изготавливались методом оттиска в форме-матрице; здесь сходство настолько велико, что наводит на мысль о принадлежности обеих фигур к одной мастерской. Лепная диадема также выглядит практически идентичной.

Ил. 5. Фигура хоэфоры. Деталь фрагментированного кувшина (Инв. АВ 3108). Из книги: Акимова Л. И., Калиничев Д. А., Самар О. Ю., Смоленкова В. В. Искусство древнего Кипра в собрании ГМИИ им. А. С. Пушкина. М., 2014, Кат. 321, С. 348

Несмотря на то, что публикации двух последних ваз пока не найдены в научной литературе, все же вполне вероятно, что и они относятся к находкам, происходящим из Мариона. Это предположение косвенно подтверждается тем, что все атрибутированные вазы с хоэфорами из коллекции ГМИИ были найдены Максом Онефальш-Рихтером в Марионе и вскоре опубликованы в его фундаментальной книге. На ее страницах, в частности, удалось отыскать и публикацию последнего, четвертого кувшина с фигурой хоэфоры из числа бесспорных марионских находок этого автора, восстановленных в нашем музее (ил. 6).

По своей типологии этот кувшин (инв. АВ 3588)[71]71
  Искусство древнего Кипра. 2014. С. 358–359.


[Закрыть], в отличие от всех предыдущих, относится не к «бихромным красным» вазам (Bichrome Red Ware), а к сосудам «с красной облицовкой» (Red Slip Ware), у которых роспись отсутствует. Он уникален особенностями формы: очень высокой конусообразной ножкой с прямыми стенками и трехствольной ручкой. Этот сосуд выделяется среди других также и способом крепления фигуры хоэфоры к тулову: ее нижняя часть не составляет единого массива с плечиками, как практически у всех ваз этой группы, а лишь присоединена к нему по бокам; при этом между ее задней поверхностью и стенкой тулова остается большой зазор. Такое слабое крепление, по-видимому, говорит о том, что мастер совсем не рассчитывал на утилитарное, бытовое использование сосуда, изначально предполагая за ним исключительно погребальную функцию.

Реставрация кувшинов с хоэфорами, осуществленная сотрудниками музея в последние годы, сделала возможным возвращение в научный оборот этих интереснейших сосудов, на долгие годы исчезнувших из поля зрения исследователей. Первый шаг в этом направлении сделан: вазы с хоэфорами из собрания ГМИИ теперь систематизированы и заново описаны; большая часть из них атрибутирована. Происхождение двух из упомянутых в этой статье ваз еще предстоит установить; есть шанс, что сведения о них содержатся в других довоенных публикациях или же в архивах. Чтобы это выяснить, потребуется дальнейшая работа с источниками.

Ил. 6. Крупный кувшин с фигурой хоэфоры на плечиках (Инв. АВ 3588). ГМИИ им. А. С. Пушкина. Из книги: Ohnefalsch-Richter, M. Kypros. The Bible and Homer. Oriental Civilization, Art and Religion in Ancient Times. Transl. from German. Berlin, 1893, Pl. CLXXIX, 2

Библиография

Акимова Л. И., Калиничев Д. А., Самар О. Ю., Смоленкова В. В. Искусство древнего Кипра в собрании ГМИИ им. А. С. Пушкина. М., 2014.

Карагеоргис В. Кипр // Кембриджская история древнего мира. Т. 3. VIII–VI века до н. э. / Под ред. Дж. Бордмэна и Н.-Дж.-Л. Хэммонда. М., 2007. С. 75–89.

Шедевры античного искусства: из собрания ГМИИ им. А. С. Пушкина / Под ред. Л. И. Акимовой, О. В. Тугушевой. М., 2011.

Brown A. C., Catling H. W. Ancient Cyprus. Oxford, 1986.

Childs W. A. P. The Iron Age Kingdom of Marion // BASOR 308: The City-Kingdoms of Early Iron Age Cyprus in Their Eastern Mediterranean Context (Nov. 1997). P. 37–48.

City of Gold: The Archaeology of Polis Chrysochous, Cyprus. Princeton: Yale U. P., 2012.

Herrmann P. Das Graeberfeld von Marion auf Cypern. Achtundvierzigstes Programm zum Winckelmannsfeste der Archaeologischen Gesellschaft zu Berlin. Berlin, 1888.

Heuzey L. Vases à figurines de l’île de Chypre // Gazette Archeologique. 14. 1889.

Ohnefalsch-Richter M. Kypros. The Bible and Homer. Oriental Civilization, Art and Religion in Ancient Times / Transl. from German. Berlin, 1893.

Vandenabeele F. Figurines on Cypriote Jugs Holding an Oinochoe. Jonsered, 1998.