Текст книги "Частное право. Преодолевая испытания. К 60-летию Б. М. Гонгало"

Условия уступки требования: новые решения, новые вопросы

Л.А. НОВОСЕЛОВА, доктор юридических наук, профессор

В положениях ГК РФ о замене стороны в обязательстве существуют два положения, которые можно рассматривать как ограничивающие переход права требования: ст. 383, которая указывает на строго личные обязательства, требования из которых в принципе не способны к обороту, и ст. 388, определяющая, при каких условиях оборотоспособное право может быть передано другому лицу по сделке уступки.

Если первое из названных положений практически не вызывало ни теоретических, ни практических вопросов, то второе, напротив, всегда было предметом дискуссий. Вряд ли положение изменится и после принятия новой редакции ГК, учитывая, что модернизированные положения о допустимости уступки содержат ряд непривычных для российского права решений. Кроме того, достаточно большие сложности неминуемо возникнут при попытке применения общих положений об обязательствах к сделкам уступки требования.

1. В соответствии с п. 1 ст. 388 ГК РФ уступка права требования кредитором другому лицу не допускается, если такая уступка противоречит закону. В первоначальной редакции речь шла также и о возможности введения условий уступки иным правовым актом, сейчас это указание устранено.

Говоря об условиях уступки, ГК по сути говорит о возможности установления в законе положений, несоблюдение которых будет являться препятствием для уступки (т. е. для передаточной сделки). Примеры таких ограничений в законах достаточно многочисленны.

Так, Закон об участии в долевом строительстве[30]30
  Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» (в ред. от 13 июля 2015 г. № 236-ФЗ).


[Закрыть] (ст. 11) предусматривает, что уступка участником долевого строительства прав требований по договору допускается только после уплаты им цены договора или одновременно с переводом долга на нового участника долевого строительства в порядке, установленном ГК РФ. Есть и второе ограничение: уступка участником долевого строительства прав требований по договору допускается с момента государственной регистрации договора до момента подписания сторонами передаточного акта или иного документа о передаче объекта долевого строительства.

Закон о государственных и муниципальных унитарных предприятиях[31]31
  Федеральный закон от 14 ноября 2002 г. № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» // СЗ РФ. 2002. № 48. Ст. 4746.


[Закрыть] (п. 4 ст. 18) устанавливает, что государственное или муниципальное предприятие не вправе без согласия собственника совершать сделки, связанные с уступкой требований и переводом долга.

Примеры установления законом условия уступки можно найти и в самом ГК РФ. Так, п. 1 ст. 372 устанавливает, что бенефициар по независимой гарантии не вправе передавать другому лицу право требования к гаранту, если в гарантии не предусмотрено иное. Передача бенефициаром прав по независимой гарантии другому лицу допускается лишь при условии одновременной уступки тому же лицу прав по основному обязательству. Пункт 2 этой же статьи вводит дополнительное условие: в случае, когда по условиям независимой гарантии допускается передача бенефициаром права требования к гаранту, такая передача возможна лишь с согласия гаранта, если в гарантии не предусмотрено иное.

Но наибольший интерес представляют условия, установленные в положениях самой гл. 24 ГК РФ.

С этой точки зрения обращает на себя внимание норма о недопустимости уступки без согласия должника требования по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника (п. 2 ст. 388). Само это положение не изменилось, сохранилось в прежней редакции.

Ограничение (необходимость получения согласия должника) в данном случае установлено законом, а не договором. Очевидно в связи с этим, что имеются в виду такие обязательства, в которых личность кредитора имеет значение в силу природы самого обязательства, а не потому, что стороны в договоре назовут их по своей воле личными.

В качестве примера таких обязательств можно указать на обязательства по оказанию личных услуг (поручение, агентирование, комиссия); обязательства по выдаче кредита (например, обязательство банка по кредитному договору выдать кредит клиенту, обязательство финансового агента предоставить финансирование до перехода к нему встречного предоставления). В этих обязательствах личность кредитора определяет само решение о вступлении другой стороны в обязательство.

Еще один пример такого обязательства: договор о совместной деятельности[32]32
  См. п. 4 Обзора практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с договорами на участие в строительстве: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25 июля 2000 г. № 56 // Вестник ВАС РФ. 2000. № 9.


[Закрыть].

Положение о влиянии личности должника на уступку не распространяется на денежные обязательства, что следует из сопоставления данной нормы с положением п. 3 ст. 388.

Требования о возврате займа (кредита), об оплате товаров, работ и услуг и т. д. не относятся к числу высокоперсонифицированных, поскольку должнику по такому обязательству безразлично, кому осуществлять платеж. О. С. Иоффе указывал, что должнику решительно все равно, кому производить исполнение – старому или новому кредитору, а если в связи с цессией это потребует дополнительных расходов, то они целиком будут отнесены на счет кредитора. Кроме того, должник сохраняет против нового кредитора все возражения, которые он мог бы противопоставить старому кредитору[33]33
  См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 79.


[Закрыть].

Вторым случаем установления условия непосредственно нормами гл. 24 ГК РФ является п. 4 ст. 388: право на получение неденежного исполнения не может быть уступлено без согласия должника, если уступка делает исполнение его обязательства значительно более обременительным для него.

Данное положение включено в большей степени для контраста с нормами, либерализующими передачу прав по денежным обязательствам, и само по себе может породить практические затруднения при ее применении, особенно при попытке развести случаи, когда существенное значение имеет личность кредитора, и случаи, когда исполнение неденежного обязательства при уступке становится более обременительным для должника. Правда, и в том и в другом случае условием действительности уступки будет наличие согласия должника.

К порядку получения согласия должника применимы положения ст. 157.1 ГК РФ. Согласие может быть как последующим, так и предварительным.

В п. 55 Постановления Пленума ВС РФ[34]34
  Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации».


[Закрыть] разъяснено, что согласие третьего лица (а должник в отношении сделки уступки права требования между цедентом и цессионарием является третьим лицом) на совершение сделки может быть выражено любым способом, за исключением случаев, когда установлена конкретная форма согласия (например, п. 3 ст. 35 СК РФ). Согласие органа публично-правового образования должно быть выражено в письменной форме (в виде ненормативного правового акта, письма и т. п.). При этом согласие третьего лица может быть адресовано любому из контрагентов сделки.

Наиболее важным является вопрос о последствиях несоблюдения условий уступки, предусмотренных законом.

Так, в случаях, когда закон запрещает уступку вне связи с получением согласия должника или третьего лица (см. пример с договором на долевое участие в строительстве: уступка только при полной уплате цены либо одновременно с переводом долга), подлежат применению общие положения о недействительности сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта (ст. 168 ГК).

При этом, поскольку для сделок уступки законные ограничения – в рассматриваемом нами выше примере с договором на долевое участие в строительстве – направлены на защиту в том числе интересов третьих лиц (а именно должника-застройщика, который может столкнуться с серьезными трудностями при исполнении договора при переходе права другому лицу в случае неисполнения первоначальным кредитором встречной обязанности), такие сделки подпадают под действие п. 2 ст. 168 ГК – их следует рассматривать как ничтожные. Иного закон для таких сделок не предусматривает. Следовательно, в этих случаях право требования к цессионарию не переходит.

В других случаях вопрос о том, будут ли сделки уступки, совершенные в обход законного запрета, ничтожными или оспоримыми, в каждом конкретном случае следует обсуждать с учетом целей запрета.

В тех случаях, когда закон в качестве условия действительности уступки требует согласия должника (п. 2, абз. 1 п. 4 ст. 388 ГК) – который, как уже отмечалось, для сделки уступки является третьим лицом, – должны применяться положения ст. 173.1 ГК «Недействительность сделки, совершенной без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления».

По общему правилу, установленному п. 1 ст. 173.1 ГК РФ, такая сделка является оспоримой, если из закона не следует, что она ничтожна или не влечет правовых последствий для лица, управомоченного давать согласие, при отсутствии такого согласия. Она может быть признана недействительной по иску такого лица или иных лиц, указанных в законе.

В ситуации, когда закон ставит судьбу сделки уступки в зависимость от согласия должника, было бы принципиально неправильно возлагать на него необходимость оспаривать такую сделку, для того чтобы защититься от последствий уступки и возможности предъявления требований новым кредитором (цессионарием). Должник в таких случаях вправе исходить из того, что в отношении него никаких последствий до получения его согласия не наступает и он не обязан ни реагировать на уведомление, ни каким бы то ни было иным образом согласовывать свои действия с фактом совершения соглашения о передаче права. Для него такая сделка уступки эффекта иметь не должна, независимо от факта ее оспаривания. В этом особенность сделок уступки, которые следовало бы учитывать в судебной практике, чтобы избежать возложения на должника излишних рисков.

Казалось бы, для цедента и цессионария указанная сделка должна считаться оспоримой и могла бы быть признана недействительной судом по требованию каждого из них при соблюдении требований п. 2 ст. 173.1 ГК РФ, если доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об отсутствии на момент совершения сделки необходимого согласия такого лица или такого органа.

Однако более простым и понятным решением является признание того обстоятельства, что отсутствие согласия должника служит тем препятствием для уступки, за отсутствие которого в силу ст. 390 ГК РФ ответственность несет первоначальный кредитор (цедент). В связи с этим нет необходимости прибегать к оспариванию сделки, поскольку последствия неполучения согласия определены специальными правилами, содержащимися в п. 2 и 3 ст. 390 ГК РФ.

Правила п. 2 ст. 382 ГК РФ в этом случае не применяются, так как речь идет о нарушении требований закона, а не договора (соглашения).

2. Уступка права требования может быть ограничена договором; договор может устанавливать условия для ее совершения (например, необходимость получения согласия должника).

В отношении неденежного обязательства прямо установлено, что право на получение неденежного исполнения может быть запрещено или ограничено соглашением между должником и цедентом (абз. 2 п. 4 ст. 388 ГК РФ).

Последствия нарушения такого соглашения установлены п. 2 ст. 382 ГК РФ: если договором был предусмотрен запрет уступки, сделка по уступке может быть признана недействительной по иску должника только в случае, когда доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об указанном запрете.

Данное правило представляется неудачным: вместо того, чтобы защищать интересы должника, который с помощью условий договора пытается защищать свой интерес в сохранении субъектного состава обязательства, данная норма требует для этого возбуждения дорогостоящей судебной процедуры, в которой к тому же надо доказывать обстоятельства, от должника никак не зависящие. Обязанность раскрыть информацию об уступаемом праве (в том числе о наличии договорных запретов и ограничений) лежит на цеденте (первоначальном кредиторе), как на стороне соглашения об уступке, а не на должнике, как стороне обязательства, из которого возникло уступаемое право. Должнику представить доказательства того, что цессионарий был уведомлен о препятствиях к уступке, может быть весьма затруднительно.

Для сторон сделки уступки (цедента и цессионария) данная норма закрывает возможность оспорить сделку. Даже применение норм ст. 390 ГК об ответственности цедента ставится под вопрос, поскольку до эффективного оспаривания уступки должник лишен возможности как-то возражать цессионарию и причин для предъявления претензий к цеденту не будет.

Представляется, что конструкция в данном случае должна быть иной: должник в любом случае вправе не принимать во внимание факт уступки до дачи своего согласия, а цессионарий вправе оспорить сделку уступки, если докажет, что не знал и не мог знать о наличии договорных ограничений.

Уступка прав на неденежное исполнение в практике достаточно редкое явление по сравнению с уступкой прав по денежным обязательствам, поэтому вряд ли в первое время применение этой нормы вызовет серьезные проблемы, но тем не менее хотелось бы их предотвратить.

Как представляется, для должника в этой ситуации в качестве мер защиты могут быть использованы: взыскание убытков и договорных неустоек за нарушение условий договора о запрете (об ограничении уступки); расторжение договора с цедентом в связи с существенным нарушением его условий.

Ограничение действия договорных запретов отразилось и в положении абз. 3 п. 2 ст. 382 ГК: предусмотренный договором запрет перехода прав кредитора к другому лицу не препятствует продаже таких прав в порядке, установленном законодательством об исполнительном производстве и законодательством о несостоятельности (банкротстве). До введения данного правила в ГК судебная практика так же относилась к этой ситуации, но подтверждала свои решения ссылками на специфику ситуаций, когда отчуждение производится не стороной в договоре, которая договором ограничена в возможности распорядиться своим правом, а публично уполномоченным лицом, которое действует в интересах третьих лиц и (или) публичных интересах.

3. Наибольший интерес вызывает правило, закрепленное в п. 3 ст. 388 ГК: соглашение между должником и кредитором об ограничении или о запрете уступки требования по денежному обязательству не лишает силы такую уступку и не может служить основанием для расторжения договора, из которого возникло это требование, но кредитор не освобождается от ответственности перед должником за данное нарушение соглашения.

Право требования по денежному обязательству существует достаточно автономно, поэтому его выделение из состава сложного взаимообязывающего договора не вызывает существенных затруднений, не влияет на существо других отношений в рамках сложного обязательства.

В новой редакции ГК восприняты положения Принципов УНИДРУА и Принципов европейского договорного права, обеспечивающие возможность более упрощенного порядка передачи таких прав и устранения ограничений для их передачи. Это касается, в частности, возможности уступки требования в части, уступки, совершенной в обход договорного ограничения.

Закрепленный в ГК РФ вариант решения о признании действительности уступки права на получение денежного платежа, совершенной в обход соглашения о ее запрещении, впервые был предусмотрен в Оттавской конвенции о международном финансовом лизинге 1988 г., впоследствии тот же подход был отражен в Нью-Йоркской конвенции об уступке дебиторской задолженности 2001 г.

Последствия нарушения договорного запрета (ограничения) уступки прав на денежные обязательства сводятся исключительно к применению санкций за нарушение договора с должником со стороны цедента. Такая ответственность по общему правилу не может быть возложена на цессионария, так как он не является стороной обязательства не совершать уступку. Но цессионарий может в принципе быть привлечен к ответственности перед должником за деликт (виновное противоправное поведение). Для деликтной ответственности недостаточно, чтобы цессионарий просто знал о договорном запрете.

В рассматриваемой норме также разрешен вопрос о расторжении договора в связи с нарушением кредитором условия договора о запрете уступки – возможность расторжения по этому основанию исключена, поскольку факт расторжения договора всегда затрагивает интересы нового кредитора. Сохранение такого права сводило бы на нет эффект правила об обходе договорных ограничений. Основным аргументом в пользу выбранного подхода явилось то, что при наличии права на расторжение договора цессионарий уже может уплатить аванс первоначальному кредитору, но не сможет получить платеж от должника.

Таким образом, сделки уступки прав на денежное исполнение, совершенные в обход договорных запретов или ограничений, являются действительными, переход права к новому кредитору происходит. Нормы о возможности оспорить сделку, совершенную в обход договорных ограничений (абз. 2 п. 2 ст. 382), в этом случае не применяются, поскольку п. 3 ст. 388 ГК является специальным правилом.

Новые подходы к представительству и примирению в административном процессуальном праве России

И.В. РЕШЕТНИКОВА, доктор юридических наук, профессор, председатель Арбитражного суда Уральского округа

Выбирая тематику статьи для сборника в честь юбиляра, Бронислава Мичиславовича Гонгало, сразу захотелось написать, во-первых, о том, что, бесспорно, связано с гражданским правом, – о представительстве. И, во-вторых, о примирении в судопроизводстве, ибо интеллигентность именинника, его миролюбивый характер настраивают любого на мирный лад. Тем более что эволюция процессуального права привела к возникновению новой отрасли и есть о чем писать!

Принятие Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации от 8 марта 2015 г. № 21-ФЗ (далее – КАС) ознаменовало появление новой процессуальной отрасли права – административного процессуального права. Хотя при этом осталась немалая часть административных дел (дела об административных правонарушениях), которые по-прежнему рассматриваются судами общей юрисдикции по процедурным правилам, установленным Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях (КоАП), арбитражными судами по правилам процессуального законодательства, предусмотренным Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации (АПК РФ). В свою очередь КАС регулирует рассмотрение далеко не только административных дел, но и дел, вытекающих из избирательного права и многих других отраслей права. К примеру, оспаривание как нормативных, так и ненормативных актов может касаться самых различных отраслей права. В связи с этим де-факто КАС регламентирует процедуру рассмотрения дел, возникающих из публичных, а не только из административных правоотношений.

Закономерно то, что во многом КАС повторяет ГПК РФ, ибо регулирует деятельность также судов общей юрисдикции. Но в то же время некоторые подходы заимствованы из АПК РФ, скажем, введено упрощенное производство. В целом КАС – это новый кодекс с новыми идеями, самостоятельными подходами ко многим проблемам.

1. О новациях в административно-процессуальном представительстве

Как известно, представительство является межотраслевым институтом, существующим и в гражданском праве и во всех отраслях процессуального права. В отличие от гражданско-правового представительства представитель в любом виде процесса не замещает собой представляемого в правоотношениях, именно этим обусловлена возможность участия в суде как представителя, так и представляемого. В процессуальной науке принято считать, что при процессуальном представительстве складывается два вида правоотношений. Один вид – это материально-правовые отношения между представляемым и представителем. Другой вид – процессуально-правовые отношения между судом и представителем, судом и лицом, участвующим в деле.

КАС предъявляет три требования к представителю: гражданин должен обладать полной дееспособностью, не состоять под опекой или попечительством, а также иметь высшее юридическое образование.

Главной новацией КАС применительно к представительству стало введение нового требования к представителю – наличие высшего юридического образования (ч. 1 ст. 55 КАС).

Часть 2 ст. 5 КАС перечисляет случаи наступления полной административной дееспособности у граждан:

1) граждане, достигшие возраста 18 лет и не признанные недееспособными;

2) несовершеннолетние граждане в возрасте от 16 до 18 лет и граждане, ограниченные в дееспособности, – по административным делам, возникающим из спорных административных и иных публичных правоотношений, в которых указанные граждане согласно закону могут участвовать самостоятельно.

Применительно к гражданско-процессуальному и арбитражно-процессуальному представительству всегда отмечалось два случая наступления полной дееспособности в силу гражданского права:

1) при вступлении в брак до достижения совершеннолетия. Приобретенная в результате заключения брака дееспособность сохраняется в полном объеме и в случае расторжения брака до достижения 18-летнего возраста (ст. 21 ГК);

2) при объявлении эмансипированным несовершеннолетнего (достигшего 16-летнего возраста), если он работает по трудовому договору, в том числе по контракту, или с согласия родителей, усыновителей или попечителя занимается предпринимательской деятельностью, объявление производится по решению органа опеки и попечительства с согласия обоих родителей, усыновителей или попечителя либо при отсутствии такого согласия – по решению суда (ст. 27 ГК).

КАС не упоминает указанные случаи обретения полной дееспособности, видимо, поскольку они относятся к гражданско-правовой дееспособности.

Наличие высшего юридического образования как обязательное требование для представителя, хотя и обозначено в качестве такового, не означает, что оно распространяется на все виды представительства. К примеру, законное представительство не охватывается данным требованием. Однозначно уполномоченный представитель ликвидационной комиссии (ч. 6 ст. 54 КАС), руководитель юридического лица (ч. 5 ст. 54 КАС) не обязаны иметь высшее юридическое образование. Очевидно, что данное требование распространяется на договорное представительство. Вместе с тем согласно ч. 7 ст. 54 КАС уполномоченное лицо общественного объединения или религиозной организации должно иметь высшее юридическое образование. Остается вопрос: а если в этом объединении или религиозной организации нет юристов вообще? Или под уполномоченным лицом понимается договорное представительство? В классическом подходе к представительству (как в ГПК, так и в АПК) выделялось общественное представительство, согласно которому общественные организации выбирали из своих членов уполномоченное лицо для представления интересов организации в суде. Выдвижение уполномоченного лица фиксировалось в протоколе собрания общественной организации. При таком подходе требование закона о наличии у уполномоченного лица общественного объединения или религиозной организации высшего юридического образования может не работать.

При допуске представителя в судебное разбирательство суд должен убедиться в его соответствии требованиям, установленным ч. 1 ст. 55 КАС. В связи с этим от представителей требуется представление документа об образовании, а также документов, удостоверяющих их статус и полномочия. С учетом перехода российского образования на бакалавриат и магистратуру возникает вопрос: достаточно ли наличия степени бакалавра для выполнения функций представителя? В соответствии с п. 2 ч. 4 ст. 10 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» бакалавр является одной из ступеней высшего образования, следовательно, можно сделать вывод, что наличие степени бакалавра достаточно для участия в судебном процессе в качестве представителя. Отсутствие высшего юридического образования у представителя, когда того требует закон, является основанием для отказа в допуске в судебное разбирательство.

Очевидно, КАС, вводя требование об обязательном наличии у представителя высшего юридического образования, пытался сказать о профессиональном представительстве.

КАС также установил ограничение для лиц, содействующих осуществлению правосудия по административному делу, выступать в качестве представителей лиц, участвующих в этом деле. Данный подход позволяет обеспечить объективность при рассмотрении дела, так как свидетели, эксперты, специалисты, переводчики не выступают в качестве представителей сторон и третьих лиц. Тем более что представительство предполагает совершение действий не только от имени, но и в интересах представляемого, что противоречит целям участия в процессе свидетелей, экспертов, переводчиков, специалистов. Правда, сам представитель тоже относится к лицам, содействующим правосудию.

Вторая, не менее важная, новация КАС – введение обязательного представительства. В целом в процессуальной науке и ранее представительство подразделялось на обязательное и факультативное.

К обязательному представительству, в частности, относили законное представительство, что объяснимо – лица, не обладающие полной дееспособностью, не в состоянии самостоятельно защищать свои интересы в суде, за них эти функции выполняют представители. Факультативным представительством всегда считалось договорное, ибо гражданин может представлять свои интересы в суде сам или через представителя – право выбора свидетельствует о факультативности договорного представительства.

По терминологии КАС даже законные представители (что по своей природе и есть обязательное представительство) в некоторых случаях обязаны вести свои дела через представителя. Обязательное представительство, в понимании КАС, возникает в силу прямого указания на то в законе. Такой случай обязательного представительства предусмотрен в ч. 9 ст. 208 КАС, где говорится, что при рассмотрении административных дел об оспаривании нормативных правовых актов граждане, участвующие в деле и не имеющие высшего юридического образования, ведут дела через представителей, отвечающих требованиям, предусмотренным ст. 55 КАС. Соответственно, в таком случае имеет место обязательное представительство.

Но и законное представительство, и представительство юридических лиц никак не может стать необязательным. Может быть оно тогда необходимое? Новация в виде «обязательного представительства», к сожалению, не учла существовавшего ранее выделения в качестве обязательного представительства законного представительства и представительства юридических лиц.

Третья новация КАС – назначение представителя судом (ч. 4 ст. 55 КАС). В целом это не новое положение, оно известно и УПК, и ГПК, теперь есть и в КАС. Согласно ст. 50 ГПК суд назначает адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно, а также в других предусмотренных федеральным законом случаях.

КАС несколько расширил случаи назначения адвоката в качестве представителя:

– при отсутствии представителя у административного ответчика, место жительства которого неизвестно;

– при отсутствии представителя у административного ответчика, в отношении которого решается вопрос о госпитализации в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, в недобровольном порядке или о психиатрическом освидетельствовании в недобровольном порядке;

– в других предусмотренных федеральным законом случаях.

КАС не оговаривает объем полномочий назначенного судом адвоката в качестве представителя. Верховный Суд РФ также неоднократно высказывался по поводу толкования ст. 50 ГПК. В частности, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. «О судебном решении» отмечено, что суд не вправе при вынесении решения принять признание иска или признание обстоятельств, на которых истец основывает свои требования, совершенные адвокатом, назначенным судом в качестве представителя ответчика на основании ст. 50 ГПК РФ, поскольку это помимо воли ответчика может привести к нарушению его прав.

Адвокат, назначенный судом в качестве представителя ответчика на основании ст. 50 ГПК РФ, вправе обжаловать решение суда в кассационном (апелляционном) порядке и в порядке надзора, поскольку он имеет полномочия не по соглашению с ответчиком, а в силу закона и указанное право объективно необходимо для защиты прав ответчика, место жительства которого неизвестно (п. 10)[35]35
  См. также п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2012 г. № 13 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции». Об оплате услуг представителя, назначенного судом, см.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за III квартал 2008 г. (вопрос 9).


[Закрыть]. КАС не делает соответствующей оговорки. Отсюда нет никакой ясности, обладает ли назначенный судом представитель по административным делам названным специальным полномочием? Можно лишь предположить, что применение нормы КАС о назначении представителя скорее всего будет развиваться так же, как и в гражданском процессе.

2. О примирении в административном процессе

Современный процесс (любая процессуальная отрасль права) ориентирован на культивирование примирения. Традиционно примирение в российском процессе развивается через институт мирового соглашения. Даже введение медиации не изменило законодательного подхода. В российском процессуальном праве существует формализованная процедура заключения мирового соглашения, поскольку заключить его можно исключительно в судебном заседании, даже по делам, которые рассматриваются в упрощенной процедуре арбитражным судом (т. е. вне судебного заседания). Единственное исключение – алиментные обязательства в гражданском процессе, где соглашение может быть удостоверено нотариусом. Между тем во многих зарубежных странах вообще не требуется утверждать мировое соглашение судом, ибо последнее приравнивается к гражданско-правовому договору со всеми вытекающими последствиями. У нас, даже если стороны обратились к медиатору, им все равно придется возвращаться в суд за утверждением мирового соглашения. Возможно, такой подход к процедуре заключения мирового соглашения продиктован длительным периодом развития российского (советского) процесса с явной активной и руководящей ролью суда. Возможно, состязательные начала процесса когда-то одержат верх и стороны сами будут распоряжаться своими правами и обязанностями.

КАС повторяет сложившиеся в процессуальном праве подходы к мировому соглашению – заключение в судебном заседании, но не называет такое соглашение мировым.

Статья 137 КАС озаглавлена «Примирение сторон. Соглашение о примирении сторон». При этом в ч. 1 ст. 137 КАС отмечено, что примирение сторон может касаться только их прав и обязанностей как субъектов спорных публичных правоотношений и возможно в случае допустимости взаимных уступок сторон. Два важных аспекта:

– под примирением понимается исключительно компромисс, основанный на взаимных уступках, что препятствует заключению соглашений о примирении, в которых завуалирован отказ от иска;

– примирение возможно при допустимости взаимных уступок. Такой подход характерен для административных дел, в которых государственные органы часто ссылаются на отсутствие законодательного разрешения на определенные уступки противоположной стороне, например, по вопросам взыскания налогов и проч.