Текст книги "Частное право. Преодолевая испытания. К 60-летию Б. М. Гонгало"

Весьма важное значение для реального имущественного оборота имеет также разъяснение, согласно которому части единого недвижимого комплекса (например, линейного объекта) могут быть расположены на различных земельных участках. Поэтому отказ органа, осуществляющего государственную регистрацию прав на недвижимое имущество, в регистрации прав на единый недвижимый комплекс лишь на том основании, что соответствующие объекты не расположены на одном земельном участке, не соответствует требованиям ст. 1331 ГК РФ (п. 39 Постановления).

В ходе подготовки и принятия во втором и третьем чтении Федерального закона от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» более других законоположений повезло вносимым в текст ГК РФ новеллам о таких объектах гражданских прав, как ценные бумаги, которые (новеллы) не были испорчены «теневыми» поправками. Поэтому правовое регулирование ценных бумаг удалось скорректировать и дополнить в соответствии с положениями Концепции развития гражданского законодательства РФ.

В связи с этим представляется, что в целом удалось решить главную задачу, которая ставилась в Концепции: «провести ревизию помещенных в различных разделах ГК норм о ценных бумагах, чтобы 1) устранить имеющиеся в Кодексе внутренние противоречия цивилистической конструкции ценной бумаги; 2) дополнить общие положения ГК о ценных бумагах другими нормами общего характера, которые имеются в нормативных актах, регулирующих отдельные виды бумаг… При этом положения главы 9 ГК должны выполнять функцию своеобразной «общей части» права ценных бумаг».

Исходя из этого гл. 7 ГК РФ включает правовые нормы, рассчитанные на все виды ценных бумаг: акция, вексель, закладная, инвестиционный пай паевого инвестиционного фонда, коносамент, облигация, чек и иные ценные бумаги. Структура этой главы построена следующим образом: сначала излагаются законоположения, относящиеся в равной степени как к документарным ценным бумагам, так и к ценным бумагам бездокументарной формы выпуска (бездокументарным ценным бумагам), а затем следуют специальные правила, регулирующие дифференцированно документарные и бездокументарные ценные бумаги.

При этом документарными ценными бумагами признаются документы, соответствующие установленным законом требованиям и удостоверяющие обязательственные и иные права, осуществление или передача которых возможны только при их предъявлении. Под бездокументарными ценными бумагами понимаются обязательственные и иные права, которые закреплены в решении о выпуске или ином акте лица, выпустившего ценные бумаги в соответствии с требованиями закона, осуществление и передача которых возможны только с соблюдением правил учета этих прав, установленных ГК РФ (ст. 149) и иным законодательством (ст. 142 ГК РФ).

В Концепции отмечалось, что предусмотренный действовавшим ранее законодательством критерий деления ценных бумаг на предъявительские, ордерные и именные, а именно способ передачи ценной бумаги, не соответствует «общепризнанным положениям теории ценных бумаг, в соответствии с которыми критерием такой классификации бумаг является способ легитимации лица, имеющего возможность требовать исполнения по бумаге».

Следуя данному положению Концепции, теперь согласно ГК РФ (ст. 143) предъявительской признается документарная ценная бумага, по которой лицом, уполномоченным требовать исполнения по ней, является ее владелец, а ордерной – документарная ценная бумага, по которой лицом, уполномоченным требовать исполнения по ней, признается ее владелец, если ценная бумага выдана на его имя или перешла к нему от первоначального владельца по непрерывному ряду индоссаментов. Именной является документарная ценная бумага, по которой лицом, уполномоченным требовать исполнение по ней, признается одно из следующих лиц: 1) владелец ценной бумаги, указанный в качестве правообладателя в учетных записях, которые ведутся обязанным лицом или действующим по его поручению и имеющим соответствующую лицензию лицом; 2) владелец ценной бумаги, если она была выдана на его имя или перешла к нему от первоначального владельца в порядке непрерывного ряда уступок требований (цессий) путем совершения на ней именных передаточных надписей или в иной форме в соответствии с правилами, установленными для уступки требования (цессии). При этом к бездокументарным ценным бумагам по общему правилу подлежат применению правила об именных документарных ценных бумагах, правообладатель которых определяется в соответствии с учетными записями.

Говорилось в Концепции и о необходимости «закрепить в ГК общий принцип ограничения возражений должника по бумаге против требований приобретателей бумаги с учетом того, что этот принцип не должен распространяться на недобросовестного приобретателя ценной бумаги (принцип публичной достоверности прав, инкорпорированных в ценную бумагу)».

Данное положение Концепции воплощено в ст. 145 ГК РФ, согласно которой лицо, ответственное за исполнение по документарной ценной бумаге, вправе выдвигать против требований владельца ценной бумаги только те возражения, которые вытекают из ценной бумаги или основаны на отношениях между этими лицами. Причем лицо, составившее документарную ценную бумагу, отвечает по ней даже в том случае, когда соответствующая ценная бумага поступила в обращение помимо его воли. Однако эти правила об ограничении возражений не подлежат применению в случае, если владелец ценной бумаги в момент ее приобретения знал или должен был знать об отсутствии основания возникновения прав, удостоверенных ценной бумагой, в том числе о недействительности такого основания, или об отсутствии прав предшествующих владельцев ценной бумаги, а также в случае, если владелец ценной бумаги не является ее добросовестным приобретателем.

Идея Концепции о том, что риск исполнения ненадлежащему кредитору по ценной бумаге в случае недобросовестности должника должен быть возложен на такого должника, реализована в норме, согласно которой в случае, когда ответственное за исполнение по документарной ценной бумаге лицо знало, что владелец ценной бумаги, которому произведено исполнение, не является надлежащим обладателем права на ценную бумагу, оно обязано возместить убытки, причиненные обладателю права на ценные бумаги (п. 2 ст. 144 ГК РФ).

В качестве одного из недостатков правового регулирования ценных бумаг в Концепции отмечалось то обстоятельство, что в «законе отсутствуют правила, обеспечивающие осуществление прав по ценной бумаге лицами, которые формально не могут быть легитимированы в установленном порядке (прежде всего это универсальные правопреемники, а также лица, приобретшие ценные бумаги в результате их продажи с публичных торгов судебным приставом-исполнителем либо управляющим в процедуре банкротства)».

Теперь этот недостаток устранен. В соответствии с п. 8 ст. 146 ГК РФ при наследовании переход прав на ордерные или именные ценные бумаги подтверждается отметкой нотариуса на самой ценной бумаге, которая имеет силу индоссамента или передаточной надписи предшествующего правообладателя; в случае реализации ценных бумаг при обращении на них взыскания – отметкой лица, уполномоченного на реализацию имущества владельца ценных бумаг; в иных подобных случаях – на основании решения суда отметкой лица, осуществляющего исполнение судебного решения.

Одной из серьезных проблем законодательства и правоприменительной практики ранее считалось определение характера прав владельцев бездокументарных ценных бумаг. Как подчеркивалось в Концепции, «ввиду отсутствия у таких «бумаг» материальной формы применение к ним всего комплекса норм, регулирующих отношения по поводу вещей, вызывает практические затруднения. В то же время специальные правила, учитывающие особенности такого рода объектов, отсутствуют либо вступают в противоречие с концептуальными положениями ГК». В связи с этим в Концепции ставилась задача «закрепить в ГК относительно развернутую систему норм, регулирующих те отношения по поводу бездокументарных ценных бумаг, которые не подпадают под действие общих положений о «классических» ценных бумагах».

В ходе реформы гражданского законодательства эта задача была успешно решена, о чем свидетельствуют новые законоположения о бездокументарных ценных бумагах, внесенные в текст ГК РФ (ст. 149, 149.1–149.5), которые представляют собой специальные правила, учитывающие особую юридическую природу бездокументарных ценных бумаг.

В решении о выпуске бездокументарных ценных бумаг (или в ином акте, предусмотренном законом) должны быть указаны лица, ответственные за исполнение по соответствующим бездокументарным ценным бумагам, к числу которых относятся лица, выпустившие ценные бумаги и предоставившие обеспечение по ним. Учет прав по бездокументарным ценным бумагам осуществляется путем внесения записей по счетам правообладателей. Ведение записей по учету таких прав осуществляется лицом, имеющим предусмотренную законом лицензию. Распоряжение, в том числе передача, залог, обременение другими способами бездокументарных ценных бумаг, а также ограничение распоряжения ими могут осуществляться только путем обращения к лицу, осуществляющему учет прав на бездокументарные ценные бумаги, для внесения соответствующих записей.

Чрезвычайно важное значение для правоприменительной практики и для оборота бездокументарных ценных бумаг имеет новое законоположение о том, что лицо, выпустившее бездокументарную ценную бумагу, и лицо, осуществляющее по его поручению учет прав на такие ценные бумаги, несут солидарную ответственность за убытки, причиненные в результате нарушения порядка учета прав, порядка совершения операций по счетам, утраты учетных данных, предоставления недостоверной информации об учетных данных, если не докажут, что нарушение имело место вследствие непреодолимой силы (п. 4 ст. 149 ГК РФ).

Как известно, особое внимание в Концепции обращалось на необходимость разработки специального способа защиты прав владельца бездокументарной ценной бумаги, утратившего права на такую ценную бумагу. При этом использование в этих целях виндикационного иска (как это имело место ранее в судебной практике) было признано нежелательным, «поскольку используемые в этом случае защитные механизмы основаны на традиционных представлениях о защите владения вещью». В связи с этим в Концепции указывалось: «Восстановление прав предшествующих правообладателей бездокументарных ценных бумаг должно осуществляться посредством иска, предъявляемого лицом, утратившим формальную легитимацию в отношении прав, оформляемых бездокументарной ценной бумагой, к лицам, формально легитимированным посредством записей по счетам».

Предложенная в Концепции конструкция особого способа защиты нарушенных прав правообладателей по бездокументарным ценным бумагам была воплощена в ст. 149.3 ГК РФ. Как было отмечено выше, согласно этой статье по общему правилу правообладатель, со счета которого были неправомерно списаны бездокументарные ценные бумаги, вправе требовать от лица, на счет которого ценные бумаги были зачислены, возврата такого же количества соответствующих ценных бумаг.

Вместе с тем необходимо было учесть особенность прав, составляющих содержание бездокументарных ценных бумаг. К примеру, в Концепции отмечалось, что в случае обращения ценных бумаг, содержащих денежное обязательство, нет необходимости предоставлять их владельцу усиленную защиту, поскольку его права могут быть эффективно защищены посредством возмещения убытков в денежной форме, а в ситуации, когда бездокументарные ценные бумаги, предоставляющие права участия, обращаются на организованном рынке, истребование их у добросовестного приобретателя нецелесообразно.

Данные положения Концепции были учтены при формулировании двух норм, содержащихся в ст. 149.3 ГК РФ (соответственно п. 1 и 3). Во-первых, бездокументарные ценные бумаги, удостоверяющие только денежное право требования, а также бездокументарные ценные бумаги, приобретенные на организованных торгах, независимо от вида удостоверяемого права не могут быть истребованы от добросовестного приобретателя, за исключением случая их безвозмездного приобретения у лица, которое не имело права отчуждать указанные ценные бумаги. Во-вторых, при наличии возможности приобретения соответствующих ценных бумаг на организованных торгах правообладатель, со счета которого бездокументарные ценные бумаги были неправомерно списаны, вправе по своему выбору потребовать от лиц, несущих перед ним ответственность за причиненные этим убытки, приобретения таких же ценных бумаг за их счет либо возмещения всех необходимых для их приобретения расходов.

Вполне логичным (с точки зрения защиты нарушенных прав правообладателя) было также включение в состав ст. 149.3 ГК РФ (п. 2) и правила о том, что, если бездокументарные ценные бумаги, которые правообладатель вправе истребовать, были конвертированы в другие ценные бумаги, правообладатель вправе истребовать те ценные бумаги, в которые были конвертированы ценные бумаги, списанные с его счета.

К сожалению, многочисленные новые законоположения о ценных бумагах (как документарных, так и бездокументарных) не получили толкования в Постановлении Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», если не считать одного разъяснения (п. 42 Постановления), которое по сути своей лишь подтвердило действие традиционной нормы (ныне п. 3 ст. 147.1 ГК РФ) о невозможности истребования от добросовестного приобретателя по виндикационному иску документарных ценных бумаг: предъявительских (во всех случаях), а также ордерных и именных, удостоверяющих денежное требование.

Применительно к таким объектам гражданских прав, как нематериальные блага, в ходе реформы уточнены возможные способы их защиты от различных нарушений. В связи с этим ст. 150 ГК РФ дополнена законоположением о том, что в случаях, когда того требуют интересы гражданина, принадлежащие ему нематериальные блага могут быть защищены, в частности, путем признания судом факта нарушения его личного неимущественного права, публикацией решения суда о допущенном нарушении, а также путем пресечения или запрещения действий, нарушающих или создающих угрозу нарушения личного неимущественного права либо посягающих или создающих угрозу посягательства на нематериальное благо.

В судебной практике было выявлено немало проблем, связанных с защитой деловой репутации юридических лиц и применением в этих целях различных способов защиты. На решение этих проблем направлено новое законоположение, включенное в ст. 152 ГК РФ: при распространении сведений, порочащих деловую репутацию юридического лица, применяются правила указанной статьи (о защите чести, достоинства и деловой репутации граждан) об опровержении ложных сведений, о признании распространенных сведений не соответствующими действительности и о возмещении убытков, причиненных такому лицу. При этом в статье специально подчеркивается, что возможность применения для защиты деловой репутации юридических лиц правил о компенсации морального вреда исключается (п. 11).

Еще раз о различиях вещных и обязательственных прав

Е.А. СУХАНОВ, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, заслуженный деятель науки РФ

Современное реформирование Гражданского кодекса РФ как базового акта всего гражданского законодательства после обновления его общих положений (включая нормы о юридических лицах и общие положения обязательственного права) подошло к центральному институту (подотрасли) гражданского права – вещному праву. Однако серьезное обновление этой правовой основы имущественного оборота невозможно в отсутствие ясных представлений о его юридической природе. Между тем в отечественной правовой доктрине все еще не сложилось устоявшегося, общепринятого учения о вещном праве и его особенностях. Свидетельством этому является разнобой в определении правовой природы ряда важнейших имущественных прав и институтов. В частности, до сих пор во многом господствующими остаются взгляды, согласно которым права арендатора (прежде всего недвижимой вещи) рассматриваются как вещные, а права залогодержателя (в том числе и в ипотеке) – как обязательственные.

Основной причиной этого является длительное отсутствие в российском гражданском праве самого понятия вещных прав, обусловленное признанием предшествующим правопорядком земельных участков объектом исключительной собственности государства (т. е. их полным изъятием из гражданского оборота) и упразднением категории «недвижимость». А ведь смысл вещных прав (помимо права собственности и залога) заключается в юридическом закреплении возможности использования земельных участков и других недвижимых вещей, находящихся в собственности иных участников гражданских правоотношений. С переходом к рыночной организации экономики неизбежно последовало восстановление права частной собственности на земельные участки и их рассмотрение в качестве основного вида недвижимости, что в свою очередь с необходимостью повлекло восстановление вещного права, не сводящегося к праву собственности. Однако теоретическое осмысление этого процесса натолкнулось на полное отсутствие ясных исходных позиций, сделавшее возможными самые разнообразные «фантазии на тему» вещных прав. Поэтому представляется целесообразным вновь обозначить такие позиции, основанные на классических для европейского континентального права представлениях о существе и правовых особенностях вещного права.

Следует напомнить, что специфика вещных прав, включая право собственности, определяется юридическими критериями, позволяющими достаточно четко отграничить этот вид имущественных прав от других их разновидностей, прежде всего от обязательственных прав. Ведь различные виды имущественных прав связаны с установлением для отдельных видов имущества – объектов гражданских прав – особого гражданско-правового режима. Разумеется, такой режим в действительности устанавливается не для самих объектов, а для лиц, совершающих с ними юридически значимые действия. Но различные объекты гражданских прав в этом своем качестве отличаются друг от друга именно своим правовым режимом, а не физическими или экономическими свойствами, причем особенности такого режима формируются в виде тех или иных разновидностей имущественных (гражданских) прав. С другой стороны, в отсутствие установленного законом особого режима вещных прав (что, в частности, длительное время имело место в отечественном гражданском праве) споры о вещной или обязательственно-правовой природе тех или иных конкретных имущественных прав, например прав залогодержателя или арендатора, теряют практическое значение и становятся схоластическими.

Следовательно, специфика вещных прав определяется не тем, что они юридически оформляют определенную часть экономических отношений присвоения (собственности). Обусловленность этого гражданско-правового режима содержанием или особенностями экономических отношений в лучшем случае косвенная, опосредованная, ибо на него влияют не только и даже не столько экономические факторы. Не случайно, например, однородные по экономическому содержанию отношения присвоения и использования земельных участков в различных правопорядках юридически оформляются совершенно по-разному (вещными правами в европейском континентальном праве и «титулами» – estate и interests – в англо-американском праве).

Вещные права создают особый гражданско-правовой режим, отличающийся от режима других имущественных прав. В сравнении с традиционно противопоставляемыми им обязательственными правами режим вещных прав характеризуется «юридической прочностью» (обеспеченностью). «Юридическая прочность» вещного права состоит в том, что, заключая в себе известную власть над вещью, оно обременяет саму вещь, а потому не зависит от смены ее собственника; следовательно, новый собственник вещи не может в одностороннем порядке прекратить такое право и вынужден мириться с установленным обременением. В обязательственном же отношении по поводу пользования вещью власть управомоченного лица (кредитора) распространяется на поведение обязанного лица, а не на его объект (вещь); поэтому новый собственник вещи, не являвшийся обязанным лицом в прежнем обязательстве, по общему правилу вправе расторгнуть его в одностороннем порядке (под условием возмещения контрагенту всех убытков). Это обстоятельство, единодушно отмечавшееся отечественными цивилистами и романистами еще в дореволюционное время, показывает основную (хотя и не единственную) особенность вещно-правового режима. Поэтому непосредственное господство лица над вещью составляет первую и главную черту вещного права.

Во-вторых, вещные права традиционно характеризуются своим абсолютным характером, ибо корреспондирующие им обязанности пассивного типа возлагаются не на каких-либо конкретных «должников», а на всех третьих лиц. Это обусловлено тем общепризнанным обстоятельством, что они юридически оформляют именно непосредственное «хозяйственное господство» лица над вещью, не требующее предварительного совершения каких-либо действий со стороны иных (обязанных) лиц (по передаче этой вещи либо ее созданию и т. д.), что характерно для обязательственных отношений. В отечественной литературе абсолютность вещных прав иногда подвергается сомнению со ссылкой на условность самого деления субъективных гражданских прав на абсолютные и относительные. Так, еще некоторыми дореволюционными цивилистами высказывались сомнения в том, что «будто негры в Африке или малайцы в Полинезии были обязаны воздерживаться от нарушения моего вещного права в Петербурге, о котором они никогда не слышали и, вероятно, не услышат и которое уже поэтому никогда не могло бы быть ими и нарушено»[1]1
  Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 437.


[Закрыть]. Эти сомнения были развеяны другими цивилистами; в частности, С. И. Аскназий указывал, что вещные права «открывают перед управомоченным лицом лишь возможности многообразных правоотношений с любым другим участником гражданского оборота», в которые он может вступить в процессе использования своей вещи, тогда как «обязательственно-правовое отношение предполагает уже сложившиеся правоотношения и именно с определенным лицом или лицами…»[2]2
  Аскназий С.И. Основные вопросы теории социалистического гражданского права. М., 2008. С. 579–581.


[Закрыть] (курсив мой. – Е.С.).

Поскольку абсолютные вещные права действуют в отношении всех третьих лиц и должны соблюдаться ими, последние должны быть ясно осведомлены о содержании и видах указанных прав, количество которых к тому же должно быть «обозримым», а новые приобретатели вещей (например, обремененных ограниченными вещными правами) должны заранее точно знать, что именно они приобретают[3]3
  Это обстоятельство, отмечавшееся еще в русской дореволюционной литературе (см.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 210; Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. М., 2003. С. 263–264), неизменно подчеркивается и в современной германской цивилистике (см.: Wolf M. Sachenrecht. 22. Aufl. München, 2006. S. 13; Baur F., Baur J. F., Stürner R. Sachenrecht. 17. Aufl. München, 1999. S. 4; Koziol H., Welser R. Grundriss des bürgerlichen Rechts. Band I. 13. Aufl. Wien, 2006. S. 238).


[Закрыть]. Поэтому вещные права могут создаваться только законом, но не соглашением сторон, причем закон должен исчерпывающим образом определить и содержание каждого конкретного вещного права. Иначе говоря, в отличие от принципа свободы договоров, одним из проявлений которого является возможность создания любых, в том числе прямо не предусмотренных законом договоров и вытекающих из них обязательственных прав, в области вещного права действует иной основополагающий принцип – закрытый перечень (numerus clausus) вещных прав, составляющий их важнейшую характеристику.

В современной германской цивилистике, наиболее последовательно реализующей классическое пандектное учение о вещных правах (что в отсутствие серьезных отечественных исследований предопределяет необходимость обращения именно к этому зарубежному опыту), принцип numerus clausus вещных прав рассматривается как двоякое ограничение общего принципа свободы договоров. Во-первых, это – ограничение законом самого перечня вещных прав, «принудительная типизация» их видов (Typenzwang); во-вторых – прямая фиксация (типизация) в законе содержания каждого из этих прав (Typenfixierung). Частноправовая природа вещных прав проявляется лишь в возможности выбора сторонами гражданских правоотношений того или иного права из числа прямо предусмотренных законом, но исключает для них возможность создания своим соглашением иных, новых видов вещных прав. Уже из этого, в частности, следует необоснованность попыток объявления аренды институтом вещного, а не обязательственного права: объем правомочий конкретного арендатора зависит от содержания договора аренды, т. е. определяется соглашением сторон, а не законом (ср. особенно ст. 615 и 616 ГК РФ).

Из абсолютного характера вещных прав, а точнее, из их действия в отношении всех третьих лиц вытекает и еще один основополагающий принцип современного вещного права – принцип публичности (Publizitätsgrundsatz). В силу этого принципа необходима регистрация (фиксация) вещных прав, делающая их наличие и содержание доступными для любых третьих лиц. При этом следует иметь в виду, что вещные права (кроме права собственности и права залога) имеют объектом недвижимые вещи, права на которые в любом случае подвергаются обязательной государственной регистрации в специальных реестрах. Залог же по самой своей природе не может действовать в отсутствие публичности, что относится в том числе к залогу движимых вещей и залогу имущественных прав. Публичность выражается, например, в необходимости ведения предпринимателями «книг записей залогов», оформления залога печатью залогодержателя или наложением им знаков, свидетельствующих о залоге, нотариального удостоверения залога движимости и т. п., имеющих место и в современном российском праве (ср. п. 2 ст. 338, абз. 2 п. 3 ст. 339, п. 3 и 4 ст. 357 ГК РФ в редакции Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ[4]4
  СЗ РФ. 2013. № 51. Ст. 6687.


[Закрыть]).

Что касается права собственности на движимые вещи, то его возникновение и переход к новым приобретателям таких вещей традиционно связываются с их фактической передачей (traditio) новому владельцу, которая в этих случаях, как принято считать, и выполняет функцию «публичности». Даже если право собственности к приобретателю движимой вещи переходит только в силу достижения соглашения о ее отчуждении (система консенсуса, или романская система[5]5
  Согласно ст. 1138 Гражданского кодекса Франции (Code civil) в силу обязательства по предоставлению вещи кредитор становится ее собственником с момента, когда вещь должна была быть ему предоставлена, хотя бы ее фактическая передача еще не была совершена; в силу правил о договоре купли-продажи (ст. 1583 Code civil) покупатель становится собственником вещи с момента достижения соглашения о предмете и цене продажи, хотя бы вещь еще не была предоставлена, а цена за нее не была уплачена. Аналогичные по сути правила предусматривались и в ст. 66 ГК РСФСР 1922 г.


[Закрыть]), само заключение договора (а в отношении вещей, определенных родовыми признаками, – момент их передачи) условно можно считать известной «публичностью». Кроме того, следует иметь в виду, что движимые вещи могут стать объектами лишь права собственности и некоторых видов залога, но не могут являться объектами иных (ограниченных) вещных прав.

В германском праве принцип публичности вещного права реализуется либо в форме записи в поземельной книге (Grundbuch) (поскольку к недвижимости здесь относятся только земельные участки), либо в форме предусмотренного § 929 BGB для отчуждения движимых вещей «вещного договора» (Einigung). Этот последний основан на «принципе абстракции» (Abstraktionsprinzip), или на «принципе разделения» (Trennungsgrundsatz) двух сделок – обязательственной (Verpflichtungsgeschäft), порождающей права и обязанности ее сторон, и вещной, которая по сути является лишь исполнением обязательственной сделки (т. е. разновидностью распорядительных сделок – Verfügungsgeschäfte). В силу «принципа абстрактности» лицо, получившее движимую вещь по «вещному договору», становится ее собственником независимо от действительности обязательственной сделки, а фактическое владение движимой вещью презюмируется как владение собственника (ср. абз. 2 § 854 BGB)[6]6
  Вместе с тем стоит заметить, что этот классический пандектный подход закреплен в германском праве, но неизвестен российскому гражданскому праву (несмотря на встречающиеся в современной литературе попытки его признания едва ли не само собой разумеющимся).


[Закрыть].

Наконец, объектом вещных прав могут служить только индивидуально-определенные вещи. В этом качестве не могут выступать не только обязательственные и иные права (т. е. по сути – поведение обязанных лиц), но и вещи, определенные родовыми признаками, ибо невозможно осуществлять непосредственное хозяйственное господство в отношении не индивидуализированного, абстрактно представляемого имущества. Это обстоятельство отражает «принцип специализации» (Spezialitätsgrundsatz), который составляет еще одну важнейшую черту вещных прав. Из него, в частности, вытекает невозможность иметь право собственности на имущественный комплекс, состоящий из юридически разнородных объектов с различным правовым режимом («предприятие»), или на совокупность нескольких вещей (например, коллекцию или стадо сельскохозяйственных животных). В силу данного принципа с гибелью вещи автоматически прекращается и вещное право на нее. Объектом же обязательственного права является поведение должника, обязанности которого после смерти гражданина или при реорганизации юридического лица обычно переходят к другим лицам в порядке правопреемства.

К числу юридических особенностей вещных прав нередко относят и особые – вещно-правовые – способы их защиты (виндикационный и негаторный иски), которые, подобно самим вещным правам, отличаются абсолютным характером и могут быть предъявлены управомоченным лицом к любым третьим лицам, нарушившим абсолютное вещное право. К сожалению, с позиций действующего российского законодательства этот признак пока следует признать не имеющим значения. Еще ГК 1964 г. в ст. 157 впервые предоставил право лицу, владеющему вещью в силу договора, предъявлять вещно-правовые иски к третьим лицам, а ГК РФ (следуя нормам ранее действовавших союзного и российского законов о собственности 1990 г.) в ст. 305 допустил предъявление вещных исков «владельцем по договору» в защиту своего «титульного владения» даже к самому собственнику вещи (с которым он находится в обязательственных отношениях) (для арендатора такая возможность была закреплена еще раньше – в ст. 170 ГК 1922 г.).

Объяснение этому парадоксальному с классических позиций решению состоит в том, что ГК 1964 г. вещной защитой всякого «законного (титульного) владельца» стремился обеспечить интерес самого собственника, который должен был получить уверенность, что в руках договорного контрагента (например, арендатора) «вещь будет защищена законом не хуже, чем в его собственных руках»[7]7
  Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. Л., 1965. С. 179.


[Закрыть]. Гражданский кодекс РФ вслед за законами о собственности, напротив, стремился защитить от возможного произвола основного собственника – государства (и его органов) – его юридически самостоятельные предприятия и арендаторов его имущества. В результате того, что данный подход получил общий для всех собственников характер, арендаторы стали активно использовать вещно-правовые способы защиты своих интересов в обязательственных отношениях с арендодателями, что привело к появлению многочисленных случаев необоснованного смешения различных способов гражданско-правовой защиты[8]8
  Следует отметить, что высшими судебными органами предпринимались попытки разделения обязательственно-правовых и вещно-правовых способов защиты гражданских прав (см. п. 23 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (Вестник ВАС РФ. 1998. № 10) и п. 34 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (Вестник ВАС РФ. 2010. № 6)).


[Закрыть].